С холма вся станция – как на ладони. Хромой Хэнк тащит куда-то клетку с бойцовыми гусями, миссис Нэддинг племяшку, с поезда встреченную, ведёт за руку. А это – кто?
   – Господи Всемогущий! – ошарашено пробормотал Джон. – Это же моя Бекки! Идёт себе рядом с каким-то высоким щёголем в чёрном цилиндре, держит его за руку, взволнованно щебечет о чём-то…. Святые Угодники, да она же его целует в щёку!
   Здесь-то, вот, «шторка» у Джона и упала…. Поскрипел он на холме зубами немного – часик-другой. А потом – от полной и тоскливой безысходности – отправился на железнодорожную станцию. Там он отважно и целенаправленно, до поросячьего визга, «нарезался» кукурузным контрабандным виски, да и сел в первый проходящий поезд.
   Поезду-то что? Постоял на станции минут двадцать-тридцать, попыхтел хмуро и недовольно, да и умчал нового пассажира куда-то – в безумную даль…
 
   Прошло – без малого – три года. На берегу безбрежного Атлантического океана стоял молодой католический священник – отец Джон – и размышлял о всяких разных разностях. Размышлять – для католических священников – дело куда как полезное.
   Допустим, что вы пришли на морской берег. Просто так пришли, без всякой конкретной цели, для оздоровительного променада. Например, на пляж славного Майами, или, допустим, какой-нибудь там провинциальной Ниццы. Подошли к береговой линии и задумчиво глядите себе под ноги, а затем медленно поднимите голову…. В этом случае перед вашим взором последовательно промелькнёт череда следующих непритязательных картинок. Песок, песок, море, море, линия горизонта, небо, небо, небо.…Но так бывает далеко не везде и не всегда. Например, на набережной городка Сан-Анхелино, во второй декаде июня, при полном безветрии, на рассвете – между шестью и семью утренними часами – череда картинок будет иной. Песок, песок, море, море…. А, может, уже небо? Точно, небо! Может, всё-таки, море? Море, небо, море…. И, никаких тебе фокусов! Просто море и небо совершенно одинакового, ярко-бирюзового цвета, линия горизонта полностью отсутствует, небо и море сливаются в нечто Единое, Неразделимое и Неразгаданное…. Ничего прекрасней нет – на Белом свете! И если вы еще не наблюдали этого чуда, то вы – настоящий счастливчик, ибо у вас впереди первое, ни с чем несравнимое свидание с ним.…Ну, а тот, кто уже стал свидетелем Непознанного, покидает сей блаженный берег только по крайней необходимости, или же – по зову сил Высших…
   Вот, примерно такие мысли лениво копошились в голове у Джона. Ведь, общеизвестно, что на рассвете всегда тянет слегка пофилософствовать…
   Сан-Анхелино, наконец, проснулся. Многочисленные женщины и мужчины заторопились куда-то по узким, мощеным диким необработанным камнем улицам. Кто-то по важным делам, но большинство просто так – ради утреннего променада, пока не наступил полуденный зной, а, следовательно, и многочасовая сиеста – в спасительной тени.
   В крохотную бухту, надсадно подавая хриплые гудки, ввалился грузный лесовоз «Святой Августин», оставляя за собой радужные мазутные пятна и устойчивый запах керосина.
   Оранжевое, все еще утреннее, и поэтому не особенно злобное солнышко, выглянуло из-за апельсиновой рощи, которая уютно расположилась прямо за спиной у Джона. Оптический обман тут же приказал долго жить, меняя цвета и перспективы. И, вот, нежно-зеленое море уже было безжалостно разлучено с голубовато-лазурным небом: будто бы кто-то торопливо провел по прекрасному художественному полотну тупым ножом, оставляя – где-то там, в немыслимой дали, грубый шрам – линию горизонта. Нежное прохладное утро тихо и незаметно скончалось, родился безжалостный – в своей грядущей жаре – новый тропический день…
   Отец Джон, наконец-таки, очнулся от философских дум. Пришла пора подумать и о делах насущных…. Примерно через час ему предстояло совершить Обряд Венчания. Ещё с вечера мулатка-посыльная предупредила, что часам к десяти утра пожалует пара брачующихся. По её словам – американцы.
   Старенькая церковь, гулкий прохладный зал, заставленный скамьями, грубо сколоченными из пальмовой древесины, перед священником неподвижно застыла странная пара. Хотя – под тропическими созвездиями – всё немного странное….
   Жених – шкаф квадратный – в классической американской тройке, с чёрным цилиндром на голове. Невеста – невысокая стройная фигурка в чём-то неприметном и скромном, лицо скрыто за тёмной вуалью.
   Привычно, не запнувшись ни разу, отец Джон довёл обряд до установленного Свыше финала:
   – Если кто-либо из здесь присутствующих знает причину, по которой этот брак не может быть заключён, то пусть встанет и громко сообщит нам об этой причине!
   В храме повисла чуткая тишина, через минуту разрезаемая на части звонким девичьим голосом:
   – Я знаю непреодолимую причину, не позволяющую этому браку быть заключенным! В соответствии со всеми правилами и канонами, установленными нашим Создателем!
   К своему громадному удивлению – и отец Джон, и немногочисленные свидетели церемонии – вдруг, осознали, что это говорит сама невеста.
   А девушка, тем временем, продолжила:
   – Этот человек – мой двоюродный брат! И поэтому я отменяю эту дурацкую свадьбу!
   Вуаль отлетела далеко в сторону: озорные голубые глаза, длинные, блестящие – даже в полумраке церковного зала – каштановые волосы…
   Глаза священника округлились в нешуточном изумлении, губы – непроизвольно – приоткрылись…. Горячие девичьи пальчики резко, но – одновременно – и нежно, коснулись нижней челюсти отца Джона. В ту же секунду крепкие белоснежные зубы ревнивца громко цокнули друг о друга, имеется в виду – «верхние о нижние».
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента