Страница:
Андрей Дьяков
К свету
К успеху
Объяснительная записка Дмитрия Глуховского
Перед вами – четвертая, но пока что – самая главная книга «Вселенной Метро 2033».
Когда я придумывал проект «Вселенная», мне очень хотелось, чтобы это был совместный творческий эксперимент. Чтобы люди, которых мир романа «Метро 2033» зацепил по-настоящему, сами придумывали истории своих собственных героев. Потому что только так этот мертвый мир может ожить и стать настоящим.
«К свету» Андрея Дьякова – самая главная книга «Вселенной», потому что этот замысел наконец заработал в полную силу. Андрей Дьяков – не профессиональный писатель. Он пришел из Интернета и опубликовал свой роман – и еще рассказы – на нашем портале Metro2033.ru.
Дьякова нашли и выбрали читатели портала. Именно они проголосовали за него. Именно читатели – то есть вы – решили, что «К свету» заслуживает издания на бумаге. И мы – те, кто выпускает серию «Вселенная», – с вами согласились.
«К свету» – первая книга Андрея. Но она ничуть не хуже, чем пятая или десятая книга у некоторых других писателей. Она искренняя, захватывающая, эмоциональная. Она наполнена невероятными приключениями, и за ее героя действительно переживаешь.
А главное – Андрей создавал ее на ваших глазах, вместе с вами. Как и многие из читателей этой серии, он – житель «Вселенной Метро 2033». С пропиской в постъядерном Петербурге.
Среди следующих романов «Вселенной» – они будут выходить раз в месяц – мы обязательно планируем выпускать и книги других авторов, которые приходят из Интернета. Сеть сделала меня самого, и я уверен, что она поможет стать писателями еще многим людям, которые об этом мечтают. И вдруг вместе мы сможем создать целый мир?
Действительно здорово, что «К свету» выходит именно в нашей серии.
Эта книга мне действительно понравилась. Понравилась она и большинству тех, кто начал читать ее на портале Metro2033.ru. Надеюсь, вы ее тоже полюбите.
Ждите новых книг «ВСЕЛЕННОЙ МЕТРО 2033»!
Когда я придумывал проект «Вселенная», мне очень хотелось, чтобы это был совместный творческий эксперимент. Чтобы люди, которых мир романа «Метро 2033» зацепил по-настоящему, сами придумывали истории своих собственных героев. Потому что только так этот мертвый мир может ожить и стать настоящим.
«К свету» Андрея Дьякова – самая главная книга «Вселенной», потому что этот замысел наконец заработал в полную силу. Андрей Дьяков – не профессиональный писатель. Он пришел из Интернета и опубликовал свой роман – и еще рассказы – на нашем портале Metro2033.ru.
Дьякова нашли и выбрали читатели портала. Именно они проголосовали за него. Именно читатели – то есть вы – решили, что «К свету» заслуживает издания на бумаге. И мы – те, кто выпускает серию «Вселенная», – с вами согласились.
«К свету» – первая книга Андрея. Но она ничуть не хуже, чем пятая или десятая книга у некоторых других писателей. Она искренняя, захватывающая, эмоциональная. Она наполнена невероятными приключениями, и за ее героя действительно переживаешь.
А главное – Андрей создавал ее на ваших глазах, вместе с вами. Как и многие из читателей этой серии, он – житель «Вселенной Метро 2033». С пропиской в постъядерном Петербурге.
Среди следующих романов «Вселенной» – они будут выходить раз в месяц – мы обязательно планируем выпускать и книги других авторов, которые приходят из Интернета. Сеть сделала меня самого, и я уверен, что она поможет стать писателями еще многим людям, которые об этом мечтают. И вдруг вместе мы сможем создать целый мир?
Действительно здорово, что «К свету» выходит именно в нашей серии.
Эта книга мне действительно понравилась. Понравилась она и большинству тех, кто начал читать ее на портале Metro2033.ru. Надеюсь, вы ее тоже полюбите.
Ждите новых книг «ВСЕЛЕННОЙ МЕТРО 2033»!
Часть первая
Взрослый поневоле
Глава 1
Сделка
Черная тень стремительно перечеркнула угрюмое облачное небо. Величаво рассекая воздух трехметровыми перепончатыми крыльями, птеродонт перемахнул руины КАДа. По жилистому телу то и дело пробегала дрожь в предвкушении утренней трапезы, а уродливая голова птицы беспокойно вертелась, выискивая на поверхности признаки жизни. Поймав попутный порыв пронизывающего осеннего ветра, птеродонт спикировал в иссохшее русло Невы. Под цепким взглядом рептилии с огромной скоростью проносились остовы машин, груды мусора, куски арматуры, выщербленные опоры давно обрушившихся мостов – железобетонные рукотворные джунгли, оставшиеся в наследство от сгинувших «хозяев жизни»…
Еще несколько взмахов крыльями – и внизу замелькали прожилки железнодорожных путей, тут и там выглядывающих из-под бурого мха. Над Сортировочной хищник привычно сделал пару кругов в надежде углядеть двуногую добычу. Раньше эти странные создания частенько появлялись на железнодорожной станции, копаясь в промерзшей земле. Теперь об их визитах напоминали только раскуроченные рельсы и ровные ряды поперечных ям – все шпалы были давно растащены.
Кинув последний взгляд на ряды проржавевших вагонов, птеродонт понесся дальше, над руинами проспекта Славы. Полуразрушенные дома, словно стены каньона, указывали хищнику дорогу. Порывы ветра тщетно пытались сбить птицеящера с курса. Он уверенно двигался по привычному маршруту. Спикировав над потрескавшимся асфальтом, рептилия прибавила скорости. Дорога впереди ныряла под Ново-Волковский мост. Прямоугольную арку моста стягивали густые клейкие нити гигантской паутины, раскинутой неведомым хищником. Птеродонт, словно издеваясь, наддал еще, сложил крылья и, азартно гаркнув, на огромной скорости протаранил преграду. Рваные края образовавшейся прорехи затрепетали на сильном ветру, а из глубины паутины на удаляющегося птицеящера уставились одиннадцать злобных глаз незадачливого охотника. В предрассветных сумерках безумного нового мира продолжалась безумная новая жизнь…
Тем временем бестия достигла Московской площади и, спикировав к массивной статуе, мягко приземлилась на вытянутую руку «вождя мирового пролетариата». Потоптавшись немного, птеродонт устроился поудобнее и замер в ожидании, пристально наблюдая за выходом из «норы» – обвалившегося подземного перехода, ведущего на станцию «Московская». Именно здесь птицеящер неоднократно наблюдал двуногих, появляющихся из-под земли. Совсем недавно ему даже удалось полакомиться одним из них. И теперь он решил опять попытать счастья. При воспоминании о запахе сладкого теплого мяса по телу рептилии снова пробежала судорога…
В следующий момент что-то оглушительно грохнуло. Необычный звук раскатисто пронесся по площади, многократно отразившись от выщербленных стен домов. Однако хищник этого уже не услышал – голова птеродонта разлетелась мелким крошевом, а из вытянутой в смертельной агонии шеи брызнула тугая струя крови, поливая заиндевевшие плиты постамента.
В окне седьмого этажа сталинского дома напротив площади наметилось движение. Мелькнул силуэт рослого человека в противогазе и мешковатом костюме химзащиты, деловито разбирающего оптическую винтовку с гигантским дулом. Через пару минут человек, озираясь по сторонам, вышел из парадного и, обходя завалы мусора, неторопливо направился к площади. Труп птеродонта бесформенной грудой валялся у подножия памятника. Из чехла на поясе охотник достал устрашающих размеров тесак и, примерившись, одним точным ударом отсек с крыла мутанта костяной шип. Спрятав трофей в карман разгрузки, человек снял с плеча «калаш» и занял выжидательную позицию. Из перехода уже показалась группа укутанных в серое тряпье людей с баграми и салазками. Проследив за тем, как соплеменники споро потащили массивную тушу монстра в вестибюль станции, сталкер в последний раз окинул окрестности цепким взглядом и спустился под землю. Редкие лучи солнца, показавшись сквозь прорехи в пелене угрюмых туч, робко осветили руины Московского проспекта. Над Питером занималось утро…
Щуплый мальчуган лет двенадцати с ежиком неровно стриженных волос посмотрел вслед убегающим пацанятам и, словно очнувшись, ринулся за ними. Нет, он не обижался на это оскорбление. Сирота – это тот, у кого родителей нет. А у него родители есть. Да еще какие! Просто они сейчас в раю. Раньше папа часто рассказывал про рай перед сном. Там свежий воздух, много зелени и чистой воды, голубое небо… Глеб часто представлял себе родную Московскую, сплошь покрытую картофельными кустами и лоханками с водой, а вместо угольно-черной копоти на потолке – много-много голубой краски…
Подбежав к толпе ребятишек, Глеб протиснулся вперед и встал рядом с хромоножкой Натой, соседской девочкой из третьей палатки.
– Смотри, Глеб, идут! – Девочка привычно оперлась о заботливо подставленное плечо товарища по играм, расслабив недоразвитую ножку.
Впереди творилось нечто жутко интересное и страшное одновременно. Из-под жестяного, грубо сколоченного короба, выполнявшего функции шлюзового отсека, вырывались струйки пара. Это называлось красивым таинственным словом – «дезинфекция». Наконец дверь с противным лязгом распахнулась. Вошел дядя Савелий, отпихивая с прохода шланг подачи очистителя, отступил в сторону… В проеме показалась массивная фигура сталкера. Огромные сапоги, внушительных размеров патронташ через все туловище, не менее огромные руки и капюшон, в тени которого практически не разобрать лица…
Глеб с жадностью рассматривал незнакомца с ног до головы. Когда тот скинул капюшон, пацанва дружно ахнула. Гость вовсе не был уродом, на его грубом щетинистом лице отсутствовали шрамы, но во взгляде сталкера читалось что-то неуловимое, от чего становилось не по себе. Сродни чувству, возникающему, когда шаришь наугад в поисках выключенного фонарика, а натыкаешься на что-то скользкое, шевелящееся и готовое вцепиться в протянутую руку. От сталкера веяло несгибаемой силой… И в то же время тяжелая поступь его была какой-то обреченной. Словно шаги старика, уставшего от жизни.
Толпа раздалась в стороны, пропуская визитеров. Глеба пробрала дрожь, когда сталкер протопал мимо. Стало жутко… и в то же время жутко интересно. Глеб бочком пробрался мимо суетящихся на платформе зевак и расположился неподалеку от центрального костра, чтобы слышать весь разговор.
– Здравствуй, Таран. Проходи, садись к костру. – Седовласый энергичный старичок засуетился у котелка, наливая в плошку щедрую порцию похлебки. – Супец сегодня отменный! На, мил человек, отведай. Чем богаты…
Угрюмый мужчина положил зачехленную винтовку рядом с собой, расположился на цинковом ящике и принял из рук старика плошку с дымящимся варевом. Расстегнув один из карманов разгрузки, достал компактный дозиметр и поднес к похлебке.
По лицу старика словно бритвой полоснули, однако он промолчал и усилием воли вернул на лицо доброжелательную улыбку.
– Ты ешь, Таран, не бойся. Все свое, натуральное… Грибочки, картошечка – только с грядок собранные!
Из сумрака станции появился еще один обитатель в стоптанных валенках и потертом, видавшем виды ватнике.
– Все! Захар со своей командой уже потрошит птичку, – бодро начал он, подсев в круг. – Ну, ты и здоров стрелять, брат! Одним выстрелом ублюдка положил!
Под тяжелым взглядом сталкера мужичок осекся и поспешил сменить тему.
– Желчь «огрызкам» сторгуем, – не унимался Карпат. – А шкура на сапоги пойдет. И мяса там с центнер наберется. Дед, а дед, отлетался наш «мессер» все-таки!
– Тарану спасибо скажи… И хватит языком молоть почем зря! – Старик кинул в костер очередное полено и повернулся к сталкеру: – Благодарствуем, мил человек, за помощь! А то, сам понимаешь, нам без вылазок никак нельзя. Дров не сторговать сейчас, вот и приходится наружу нос казать…
Сталкер, медленно пережевывая пищу, глядел в огонь.
– Веню Ефимчука потеряли из-за этой гадины… А такой человек был! – Старик Палыч явно был настроен удариться в воспоминания, но атмосфера уюта быстро улетучилась, когда к костру подошел худощавый глава станции Никанор.
– Как договаривались, – сухо произнес он, поставив у ног сталкера объемистый мешок.
Таран не спеша развязал тугой узел и небрежно вывалил содержимое мешка на бетонный пол. Таблетки, пузырьки, скрутки бинтов рассыпались бесформенной кучей, из которой сталкер начал придирчиво выбирать некоторые и откидывать в сторону. Покопавшись с минуту, он сгреб большую часть медикаментов обратно в мешок и, поднявшись на ноги, закинул его за спину.
– Послушай, Таран… – Старик, стараясь не встречаться со сталкером взглядом, мялся и тяжко вздыхал. – Это ведь почти все лекарства, что у нас остались. Может… едой возьмешь… или еще чем?
Никанор стоял не шелохнувшись. Только желваки на его лице обозначились сильнее.
– У «огрызков» еще наторгуете, – грубо отрезал Таран.
Кинув в опустевшую плошку пару патронов – за постой и ужин, – он подхватил винтовку и пошагал прочь со станции.
Палыч растерянно всплеснул руками, а Никанор со злостью сплюнул под ноги. Гневный взгляд его зацепился за Глеба.
– А ты чего пялишься, шантрапа! Или ты сегодня свое уже отработал? Так я добавлю!
Глеб кинулся к входу в подсобки, мечтая как можно быстрее исчезнуть с глаз взбешенного начальника. Прокатившись по узкому коридору, подхватил у стены лопату, запрыгнул в безразмерные сапожищи, покрытые засохшей коркой грязи, и привычно полез в яму с нечистотами. После пережитых эмоций и встречи с ужасным сталкером мальчика колотило.
Выгребать чужое дерьмо было намного привычнее и спокойнее.
– Повторяю! Вам придется разговаривать с ним здесь, на «Московской»! Он упертый, как баран! – Никанор сосредоточенно вслушался, затем энергично закивал: – Да, да! Высылайте! Я предупрежу патрульных! Будем ждать!
Бросив трубку на телефон, Никанор упал в просиженное кресло, закуривая самокрутку. Телефон… Пожалуй, единственный оставшийся на «Московской» признак цивилизации. И то – кабель протянут мазутами. Они же подавали электричество на несколько убогих лампочек, поддерживающих на станции скудное освещение. Грабительская плата за свет не добавляла мазутам народной любви. Никанор не переваривал этих хитрых выродков, однако поделать ничего не мог.
Затушив окурок, он встал из-за стола. Надо было распорядиться по поводу намечающихся гостей.
Иногда – правда, крайне редко – Глеб даже позволял себе чиркнуть по колесику и с упоением следил за колебаниями огненного лепестка. Отец говорил, что пользоваться зажигалкой надо экономно, и Глеб накрепко запомнил это.
За несколько лет, прошедших с момента гибели родителей, мальчик ни на миг не расставался с этой красивой металлической побрякушкой – единственным напоминанием об утраченной семье. И «зиппо» до сих пор работала. Правда, все хуже с каждым разом. Поэтому Глеб все реже зажигал ее. «Семейный очаг»… Мальчик смутно понимал, что значит это выражение, но свято верил, что теперь он является хранителем этого самого семейного очага и, пока огонек будет теплиться в зажигалке, родители всегда будут где-то рядом…
Глеб не заметил, как сон одолел его.
Волшебная зажигалка сработала: из темноты показалось лицо… Такое родное… Чуть прищуренные глаза и непослушные локоны вкусно пахнущих волос. Мама…
Из состояния полудремы мальчика вывел резкий рывок за руку. Подняв взгляд, Глеб увидел упитанного увальня Проху – местного хулигана и выскочку. Тот вертел зажигалку в своих толстых пальцах, разглядывая добычу. Немного поодаль расположилась свита – три перемазанных пацана с ухмылкой наблюдали за действиями вожака.
– Вещь! – одобрительно заявил жирдяй, показывая трофей приятелям.
– Отдай! – Глеб вскочил на ноги и зло уставился на обидчика. – Это мое!
– А ты отними. – Толстяк ехидно заулыбался, поднимая зажигалку над головой.
Глеб запрыгал рядом, пытаясь дотянуться. Пацанята захихикали. Толстяк был выше Глеба на голову и шире чуть ли не вдвое. Шансов у Глеба не было. Проха довольно скалил подгнившие зубы.
– Ну отдай! – захныкал Глеб, сдаваясь. – Это папин подарок! Отдай сейчас же!
Толстяк, наигравшись, ткнул его в нос пухлым кулаком и с силой отпихнул. Глеб повалился на пол, больно ударившись о бетон. Из носа пошла кровь. Мальчик был готов разреветься. Отчаяние и обида нахлынули с такой силой, что захотелось сию же секунду исчезнуть… пропасть… сгинуть из этого ужасного места… чтобы быть вместе с родителями.
– Встань и подбери сопли!
Резкие слова прозвучали настолько неожиданно, что Глеб вздрогнул. А в следующее мгновение осознал, что уже слышал этот грубый мужской голос. Совсем недавно.
Он испуганно обернулся.
Перед ним стоял тот самый сталкер, огромный, чужой. Оказалось, он находился рядом все это время, наблюдая за унизительной сценой. Ослушаться сталкера Глеб не посмел и потому подскочил как ужаленный.
Кажется, его звали Тараном.
– Чего ты боишься больше, пацан? Быть побитым или остаться без своей цацки? – Таран сверлил Глеба злым, неотступным взглядом так, что тот не смел отвести глаза. – Это ТВОЯ вещь. И принадлежит она ТОЛЬКО ТЕБЕ. И НИКОМУ ДРУГОМУ.
Сталкер ронял тяжелые фразы, словно рубил топором, и с каждым произнесенным словом в мальчике вместо только что испытанных отчаяния и страха закипала злобная решимость. Пальцы сами собой сжались в кулаки, и в следующее мгновение Глеб, хищно оскалившись, прыгнул на толстяка. Тело сработало на инстинктах. Вцепившись обеими руками в сальные волосы обидчика, мальчик со всей силы ударил его лбом в лицо. Толстяк отшатнулся, зажал разбитый рот руками и истошно завопил. Зажигалка упала на бетон платформы. Глеб поднял ее и ненавидяще посмотрел на свиту: кто еще покусится на его сокровище? Однако приятели толстяка не решились с ним связываться. Спустя секунду их и след простыл.
Таран равнодушно проследил, как Глеб плюхнулся на пол, прижимая к груди драгоценную безделушку. Что-то странное было в этом ребенке. На вид – обычный подросток, таких десятки бегают по станции. Грязные всклокоченные волосы, впалые щеки. Мешки под глазами. Чумазый. Слегка курносый нос. В общем, ничего такого, что выделяло бы его среди сверстников. Ничего… кроме смышленого, не по годам взрослого взгляда. И еще – в его карих глазах не было той усталой обреченности, что сквозила во взгляде большинства обитателей подземки.
Словно нехотя, Таран отвернулся и двинулся к костру. Всполохи пламени неровным светом озаряли сидящих в круге людей. Среди множества знакомых Глеб заметил несколько новых лиц. Любопытство помогло забыть о недавних волнениях, и мальчик, спрятав зажигалку в карман рваных штанов, подобрался ближе к огню.
Пришлые отличались опрятной одеждой и странными широкими поясами, на которых вместо оружия болтались всевозможные инструменты – молотки, кусачки, отвертки… Странная парочка явно притопала с «Техноложки».
Об этой станции Глеб слышал много удивительных историй. Говорят, там повсюду яркий свет и куча всевозможного оборудования и станков. А свиноферм и грядок якобы вообще нет. Все съестное, мазуты покупают у других станций в обмен на оружие и разные нужные в хозяйстве механизмы.
Главного Глеб определил сразу. Вот этот… с бородкой и строгим лицом. Он прокашлялся и, обменявшись мимолетными взглядами с присевшим рядом Нестором, обратился к сталкеру:
– Так ты и есть Таран?
Сталкер проигнорировал вопрос, протягивая руки к уютному теплу огня.
– Ты не принял наше приглашение. Поэтому мы здесь. Как говорится, если гора не идет к…
– Зачем я понадобился Альянсу? – грубо прервал Таран.
Мазут осекся на полуслове, однако, быстро сориентировавшись, продолжил:
– А ты догадливый, сталкер… Да, мы представляем Приморский альянс, и у нас для тебя работа.
– Мне не нужна работа.
– Хорошо. – Бородач насупился. – Не работа… Нам нужна твоя помощь, Таран. Это очень важно для Альянса… Для всех важно.
– Что конкретно вы хотите? – Сталкер посмотрел на мазута как на особо назойливую муху.
– Здесь мы не можем сказать всего… Но это касается одной экспедиции… Мы посчитали, что ты – лучшая кандидатура и сможешь провести отряд…
– Куда? – снова прервал Таран.
– Эм-м… – Бородач вдохнул побольше воздуха. – В Кронштадт.
Сталкер молча поднялся и двинулся к выходу со станции. Делегаты нервно задергались.
– Патроны, сталкер! Столько, сколько сможешь унести!
Жители с интересом прислушивались к тщетным уговорам гостей.
– Еда! Лекарства! Оружие!
– Остынь, ма́зут, – бросил Таран через плечо.
– Это твое последнее слово?
– Пошел на хрен. – Таран обернулся, недобро зыркнув на мазута.
– А вот это его последнее слово, – прокомментировал ухмыляющийся Палыч.
Бородач сник… Поразмышляв пару секунд, вдруг встрепенулся.
– Альянс умеет быть благодарным. – Старший судорожно подбирал слова. – Любая плата, Таран! Все, что захочешь!
Сталкер остановился, раздумывая.
– Все?
– Все, что в силах Альянса!
Медленно, словно в страшном сне, сталкер поднял руку…
– Вон, пацана этого.
Палец остановился, показывая прямо на Глеба…
Мальчик оторопел. Ужас прокатился по телу колким ознобом. Во рту пересохло. Глеб, будто сквозь вату, услышал, как перешептываются мазуты с главой станции. Никанор размахивал руками, а его восклицания становились все громче, пока мальчик не расслышал отчетливое:
– Да как у вас вообще язык поворачивается такое предлагать! Десять кило свинины за пацана! Где такое видано?! – Никанор посмотрел в сторону обомлевшего Глеба и поспешно отвел глаза. – Вес на вес. И баста!
Дальнейшие события Глеб помнил плохо. Все было словно в тумане. Слезы жгли глаза… слезы обиды и страха. Словно в немом кино перед взором мальчика проносились фрагменты один нелепее другого… Старик Палыч с негодованием мечется по платформе между Никанором и мазутом, грозно выговаривая то одному, то другому. Девочка Ната ревет у матери на руках, испуганно глядя на Глеба. Никанор, потупившись, обсуждает с мазутами детали сделки… А потом над мальчиком нависла фигура сталкера:
– Ты все слышал, парень. Сожители твои – дерьмо, воздух – дерьмо, да и работа твоя, наслышан, – тоже одно сплошное дерьмо. Здесь нечего ловить. Пошли.
Глеб утер слезы драным рукавом, в последний раз окинул взглядом своды родной «Московской» и поплелся за Тараном, всем сердцем чуя, что возврата к прежней жизни уже не будет.
Еще несколько взмахов крыльями – и внизу замелькали прожилки железнодорожных путей, тут и там выглядывающих из-под бурого мха. Над Сортировочной хищник привычно сделал пару кругов в надежде углядеть двуногую добычу. Раньше эти странные создания частенько появлялись на железнодорожной станции, копаясь в промерзшей земле. Теперь об их визитах напоминали только раскуроченные рельсы и ровные ряды поперечных ям – все шпалы были давно растащены.
Кинув последний взгляд на ряды проржавевших вагонов, птеродонт понесся дальше, над руинами проспекта Славы. Полуразрушенные дома, словно стены каньона, указывали хищнику дорогу. Порывы ветра тщетно пытались сбить птицеящера с курса. Он уверенно двигался по привычному маршруту. Спикировав над потрескавшимся асфальтом, рептилия прибавила скорости. Дорога впереди ныряла под Ново-Волковский мост. Прямоугольную арку моста стягивали густые клейкие нити гигантской паутины, раскинутой неведомым хищником. Птеродонт, словно издеваясь, наддал еще, сложил крылья и, азартно гаркнув, на огромной скорости протаранил преграду. Рваные края образовавшейся прорехи затрепетали на сильном ветру, а из глубины паутины на удаляющегося птицеящера уставились одиннадцать злобных глаз незадачливого охотника. В предрассветных сумерках безумного нового мира продолжалась безумная новая жизнь…
Тем временем бестия достигла Московской площади и, спикировав к массивной статуе, мягко приземлилась на вытянутую руку «вождя мирового пролетариата». Потоптавшись немного, птеродонт устроился поудобнее и замер в ожидании, пристально наблюдая за выходом из «норы» – обвалившегося подземного перехода, ведущего на станцию «Московская». Именно здесь птицеящер неоднократно наблюдал двуногих, появляющихся из-под земли. Совсем недавно ему даже удалось полакомиться одним из них. И теперь он решил опять попытать счастья. При воспоминании о запахе сладкого теплого мяса по телу рептилии снова пробежала судорога…
В следующий момент что-то оглушительно грохнуло. Необычный звук раскатисто пронесся по площади, многократно отразившись от выщербленных стен домов. Однако хищник этого уже не услышал – голова птеродонта разлетелась мелким крошевом, а из вытянутой в смертельной агонии шеи брызнула тугая струя крови, поливая заиндевевшие плиты постамента.
В окне седьмого этажа сталинского дома напротив площади наметилось движение. Мелькнул силуэт рослого человека в противогазе и мешковатом костюме химзащиты, деловито разбирающего оптическую винтовку с гигантским дулом. Через пару минут человек, озираясь по сторонам, вышел из парадного и, обходя завалы мусора, неторопливо направился к площади. Труп птеродонта бесформенной грудой валялся у подножия памятника. Из чехла на поясе охотник достал устрашающих размеров тесак и, примерившись, одним точным ударом отсек с крыла мутанта костяной шип. Спрятав трофей в карман разгрузки, человек снял с плеча «калаш» и занял выжидательную позицию. Из перехода уже показалась группа укутанных в серое тряпье людей с баграми и салазками. Проследив за тем, как соплеменники споро потащили массивную тушу монстра в вестибюль станции, сталкер в последний раз окинул окрестности цепким взглядом и спустился под землю. Редкие лучи солнца, показавшись сквозь прорехи в пелене угрюмых туч, робко осветили руины Московского проспекта. Над Питером занималось утро…
* * *
– Эй, сирый, а ты не идешь встречать сталкеров?Щуплый мальчуган лет двенадцати с ежиком неровно стриженных волос посмотрел вслед убегающим пацанятам и, словно очнувшись, ринулся за ними. Нет, он не обижался на это оскорбление. Сирота – это тот, у кого родителей нет. А у него родители есть. Да еще какие! Просто они сейчас в раю. Раньше папа часто рассказывал про рай перед сном. Там свежий воздух, много зелени и чистой воды, голубое небо… Глеб часто представлял себе родную Московскую, сплошь покрытую картофельными кустами и лоханками с водой, а вместо угольно-черной копоти на потолке – много-много голубой краски…
Подбежав к толпе ребятишек, Глеб протиснулся вперед и встал рядом с хромоножкой Натой, соседской девочкой из третьей палатки.
– Смотри, Глеб, идут! – Девочка привычно оперлась о заботливо подставленное плечо товарища по играм, расслабив недоразвитую ножку.
Впереди творилось нечто жутко интересное и страшное одновременно. Из-под жестяного, грубо сколоченного короба, выполнявшего функции шлюзового отсека, вырывались струйки пара. Это называлось красивым таинственным словом – «дезинфекция». Наконец дверь с противным лязгом распахнулась. Вошел дядя Савелий, отпихивая с прохода шланг подачи очистителя, отступил в сторону… В проеме показалась массивная фигура сталкера. Огромные сапоги, внушительных размеров патронташ через все туловище, не менее огромные руки и капюшон, в тени которого практически не разобрать лица…
Глеб с жадностью рассматривал незнакомца с ног до головы. Когда тот скинул капюшон, пацанва дружно ахнула. Гость вовсе не был уродом, на его грубом щетинистом лице отсутствовали шрамы, но во взгляде сталкера читалось что-то неуловимое, от чего становилось не по себе. Сродни чувству, возникающему, когда шаришь наугад в поисках выключенного фонарика, а натыкаешься на что-то скользкое, шевелящееся и готовое вцепиться в протянутую руку. От сталкера веяло несгибаемой силой… И в то же время тяжелая поступь его была какой-то обреченной. Словно шаги старика, уставшего от жизни.
Толпа раздалась в стороны, пропуская визитеров. Глеба пробрала дрожь, когда сталкер протопал мимо. Стало жутко… и в то же время жутко интересно. Глеб бочком пробрался мимо суетящихся на платформе зевак и расположился неподалеку от центрального костра, чтобы слышать весь разговор.
– Здравствуй, Таран. Проходи, садись к костру. – Седовласый энергичный старичок засуетился у котелка, наливая в плошку щедрую порцию похлебки. – Супец сегодня отменный! На, мил человек, отведай. Чем богаты…
Угрюмый мужчина положил зачехленную винтовку рядом с собой, расположился на цинковом ящике и принял из рук старика плошку с дымящимся варевом. Расстегнув один из карманов разгрузки, достал компактный дозиметр и поднес к похлебке.
По лицу старика словно бритвой полоснули, однако он промолчал и усилием воли вернул на лицо доброжелательную улыбку.
– Ты ешь, Таран, не бойся. Все свое, натуральное… Грибочки, картошечка – только с грядок собранные!
Из сумрака станции появился еще один обитатель в стоптанных валенках и потертом, видавшем виды ватнике.
– Все! Захар со своей командой уже потрошит птичку, – бодро начал он, подсев в круг. – Ну, ты и здоров стрелять, брат! Одним выстрелом ублюдка положил!
Под тяжелым взглядом сталкера мужичок осекся и поспешил сменить тему.
– Желчь «огрызкам» сторгуем, – не унимался Карпат. – А шкура на сапоги пойдет. И мяса там с центнер наберется. Дед, а дед, отлетался наш «мессер» все-таки!
– Тарану спасибо скажи… И хватит языком молоть почем зря! – Старик кинул в костер очередное полено и повернулся к сталкеру: – Благодарствуем, мил человек, за помощь! А то, сам понимаешь, нам без вылазок никак нельзя. Дров не сторговать сейчас, вот и приходится наружу нос казать…
Сталкер, медленно пережевывая пищу, глядел в огонь.
– Веню Ефимчука потеряли из-за этой гадины… А такой человек был! – Старик Палыч явно был настроен удариться в воспоминания, но атмосфера уюта быстро улетучилась, когда к костру подошел худощавый глава станции Никанор.
– Как договаривались, – сухо произнес он, поставив у ног сталкера объемистый мешок.
Таран не спеша развязал тугой узел и небрежно вывалил содержимое мешка на бетонный пол. Таблетки, пузырьки, скрутки бинтов рассыпались бесформенной кучей, из которой сталкер начал придирчиво выбирать некоторые и откидывать в сторону. Покопавшись с минуту, он сгреб большую часть медикаментов обратно в мешок и, поднявшись на ноги, закинул его за спину.
– Послушай, Таран… – Старик, стараясь не встречаться со сталкером взглядом, мялся и тяжко вздыхал. – Это ведь почти все лекарства, что у нас остались. Может… едой возьмешь… или еще чем?
Никанор стоял не шелохнувшись. Только желваки на его лице обозначились сильнее.
– У «огрызков» еще наторгуете, – грубо отрезал Таран.
Кинув в опустевшую плошку пару патронов – за постой и ужин, – он подхватил винтовку и пошагал прочь со станции.
Палыч растерянно всплеснул руками, а Никанор со злостью сплюнул под ноги. Гневный взгляд его зацепился за Глеба.
– А ты чего пялишься, шантрапа! Или ты сегодня свое уже отработал? Так я добавлю!
Глеб кинулся к входу в подсобки, мечтая как можно быстрее исчезнуть с глаз взбешенного начальника. Прокатившись по узкому коридору, подхватил у стены лопату, запрыгнул в безразмерные сапожищи, покрытые засохшей коркой грязи, и привычно полез в яму с нечистотами. После пережитых эмоций и встречи с ужасным сталкером мальчика колотило.
Выгребать чужое дерьмо было намного привычнее и спокойнее.
* * *
– Алло! Алло! – Никанор, надсаживая горло, орал в трубку телефона. Как обычно, связь с «Техноложкой» была отвратительной. Сквозь хрип помех иногда прорывался далекий голос, но глава станции не мог разобрать и половины слов.– Повторяю! Вам придется разговаривать с ним здесь, на «Московской»! Он упертый, как баран! – Никанор сосредоточенно вслушался, затем энергично закивал: – Да, да! Высылайте! Я предупрежу патрульных! Будем ждать!
Бросив трубку на телефон, Никанор упал в просиженное кресло, закуривая самокрутку. Телефон… Пожалуй, единственный оставшийся на «Московской» признак цивилизации. И то – кабель протянут мазутами. Они же подавали электричество на несколько убогих лампочек, поддерживающих на станции скудное освещение. Грабительская плата за свет не добавляла мазутам народной любви. Никанор не переваривал этих хитрых выродков, однако поделать ничего не мог.
Затушив окурок, он встал из-за стола. Надо было распорядиться по поводу намечающихся гостей.
* * *
Щелк… щелк… щелк… Звук захлопывающегося колпачка «зиппо» завораживал. На отполированной до блеска поверхности зажигалки отчетливо выделялся рельеф двуглавого орла.Иногда – правда, крайне редко – Глеб даже позволял себе чиркнуть по колесику и с упоением следил за колебаниями огненного лепестка. Отец говорил, что пользоваться зажигалкой надо экономно, и Глеб накрепко запомнил это.
За несколько лет, прошедших с момента гибели родителей, мальчик ни на миг не расставался с этой красивой металлической побрякушкой – единственным напоминанием об утраченной семье. И «зиппо» до сих пор работала. Правда, все хуже с каждым разом. Поэтому Глеб все реже зажигал ее. «Семейный очаг»… Мальчик смутно понимал, что значит это выражение, но свято верил, что теперь он является хранителем этого самого семейного очага и, пока огонек будет теплиться в зажигалке, родители всегда будут где-то рядом…
Глеб не заметил, как сон одолел его.
Волшебная зажигалка сработала: из темноты показалось лицо… Такое родное… Чуть прищуренные глаза и непослушные локоны вкусно пахнущих волос. Мама…
Из состояния полудремы мальчика вывел резкий рывок за руку. Подняв взгляд, Глеб увидел упитанного увальня Проху – местного хулигана и выскочку. Тот вертел зажигалку в своих толстых пальцах, разглядывая добычу. Немного поодаль расположилась свита – три перемазанных пацана с ухмылкой наблюдали за действиями вожака.
– Вещь! – одобрительно заявил жирдяй, показывая трофей приятелям.
– Отдай! – Глеб вскочил на ноги и зло уставился на обидчика. – Это мое!
– А ты отними. – Толстяк ехидно заулыбался, поднимая зажигалку над головой.
Глеб запрыгал рядом, пытаясь дотянуться. Пацанята захихикали. Толстяк был выше Глеба на голову и шире чуть ли не вдвое. Шансов у Глеба не было. Проха довольно скалил подгнившие зубы.
– Ну отдай! – захныкал Глеб, сдаваясь. – Это папин подарок! Отдай сейчас же!
Толстяк, наигравшись, ткнул его в нос пухлым кулаком и с силой отпихнул. Глеб повалился на пол, больно ударившись о бетон. Из носа пошла кровь. Мальчик был готов разреветься. Отчаяние и обида нахлынули с такой силой, что захотелось сию же секунду исчезнуть… пропасть… сгинуть из этого ужасного места… чтобы быть вместе с родителями.
– Встань и подбери сопли!
Резкие слова прозвучали настолько неожиданно, что Глеб вздрогнул. А в следующее мгновение осознал, что уже слышал этот грубый мужской голос. Совсем недавно.
Он испуганно обернулся.
Перед ним стоял тот самый сталкер, огромный, чужой. Оказалось, он находился рядом все это время, наблюдая за унизительной сценой. Ослушаться сталкера Глеб не посмел и потому подскочил как ужаленный.
Кажется, его звали Тараном.
– Чего ты боишься больше, пацан? Быть побитым или остаться без своей цацки? – Таран сверлил Глеба злым, неотступным взглядом так, что тот не смел отвести глаза. – Это ТВОЯ вещь. И принадлежит она ТОЛЬКО ТЕБЕ. И НИКОМУ ДРУГОМУ.
Сталкер ронял тяжелые фразы, словно рубил топором, и с каждым произнесенным словом в мальчике вместо только что испытанных отчаяния и страха закипала злобная решимость. Пальцы сами собой сжались в кулаки, и в следующее мгновение Глеб, хищно оскалившись, прыгнул на толстяка. Тело сработало на инстинктах. Вцепившись обеими руками в сальные волосы обидчика, мальчик со всей силы ударил его лбом в лицо. Толстяк отшатнулся, зажал разбитый рот руками и истошно завопил. Зажигалка упала на бетон платформы. Глеб поднял ее и ненавидяще посмотрел на свиту: кто еще покусится на его сокровище? Однако приятели толстяка не решились с ним связываться. Спустя секунду их и след простыл.
Таран равнодушно проследил, как Глеб плюхнулся на пол, прижимая к груди драгоценную безделушку. Что-то странное было в этом ребенке. На вид – обычный подросток, таких десятки бегают по станции. Грязные всклокоченные волосы, впалые щеки. Мешки под глазами. Чумазый. Слегка курносый нос. В общем, ничего такого, что выделяло бы его среди сверстников. Ничего… кроме смышленого, не по годам взрослого взгляда. И еще – в его карих глазах не было той усталой обреченности, что сквозила во взгляде большинства обитателей подземки.
Словно нехотя, Таран отвернулся и двинулся к костру. Всполохи пламени неровным светом озаряли сидящих в круге людей. Среди множества знакомых Глеб заметил несколько новых лиц. Любопытство помогло забыть о недавних волнениях, и мальчик, спрятав зажигалку в карман рваных штанов, подобрался ближе к огню.
Пришлые отличались опрятной одеждой и странными широкими поясами, на которых вместо оружия болтались всевозможные инструменты – молотки, кусачки, отвертки… Странная парочка явно притопала с «Техноложки».
Об этой станции Глеб слышал много удивительных историй. Говорят, там повсюду яркий свет и куча всевозможного оборудования и станков. А свиноферм и грядок якобы вообще нет. Все съестное, мазуты покупают у других станций в обмен на оружие и разные нужные в хозяйстве механизмы.
Главного Глеб определил сразу. Вот этот… с бородкой и строгим лицом. Он прокашлялся и, обменявшись мимолетными взглядами с присевшим рядом Нестором, обратился к сталкеру:
– Так ты и есть Таран?
Сталкер проигнорировал вопрос, протягивая руки к уютному теплу огня.
– Ты не принял наше приглашение. Поэтому мы здесь. Как говорится, если гора не идет к…
– Зачем я понадобился Альянсу? – грубо прервал Таран.
Мазут осекся на полуслове, однако, быстро сориентировавшись, продолжил:
– А ты догадливый, сталкер… Да, мы представляем Приморский альянс, и у нас для тебя работа.
– Мне не нужна работа.
– Хорошо. – Бородач насупился. – Не работа… Нам нужна твоя помощь, Таран. Это очень важно для Альянса… Для всех важно.
– Что конкретно вы хотите? – Сталкер посмотрел на мазута как на особо назойливую муху.
– Здесь мы не можем сказать всего… Но это касается одной экспедиции… Мы посчитали, что ты – лучшая кандидатура и сможешь провести отряд…
– Куда? – снова прервал Таран.
– Эм-м… – Бородач вдохнул побольше воздуха. – В Кронштадт.
Сталкер молча поднялся и двинулся к выходу со станции. Делегаты нервно задергались.
– Патроны, сталкер! Столько, сколько сможешь унести!
Жители с интересом прислушивались к тщетным уговорам гостей.
– Еда! Лекарства! Оружие!
– Остынь, ма́зут, – бросил Таран через плечо.
– Это твое последнее слово?
– Пошел на хрен. – Таран обернулся, недобро зыркнув на мазута.
– А вот это его последнее слово, – прокомментировал ухмыляющийся Палыч.
Бородач сник… Поразмышляв пару секунд, вдруг встрепенулся.
– Альянс умеет быть благодарным. – Старший судорожно подбирал слова. – Любая плата, Таран! Все, что захочешь!
Сталкер остановился, раздумывая.
– Все?
– Все, что в силах Альянса!
Медленно, словно в страшном сне, сталкер поднял руку…
– Вон, пацана этого.
Палец остановился, показывая прямо на Глеба…
Мальчик оторопел. Ужас прокатился по телу колким ознобом. Во рту пересохло. Глеб, будто сквозь вату, услышал, как перешептываются мазуты с главой станции. Никанор размахивал руками, а его восклицания становились все громче, пока мальчик не расслышал отчетливое:
– Да как у вас вообще язык поворачивается такое предлагать! Десять кило свинины за пацана! Где такое видано?! – Никанор посмотрел в сторону обомлевшего Глеба и поспешно отвел глаза. – Вес на вес. И баста!
Дальнейшие события Глеб помнил плохо. Все было словно в тумане. Слезы жгли глаза… слезы обиды и страха. Словно в немом кино перед взором мальчика проносились фрагменты один нелепее другого… Старик Палыч с негодованием мечется по платформе между Никанором и мазутом, грозно выговаривая то одному, то другому. Девочка Ната ревет у матери на руках, испуганно глядя на Глеба. Никанор, потупившись, обсуждает с мазутами детали сделки… А потом над мальчиком нависла фигура сталкера:
– Ты все слышал, парень. Сожители твои – дерьмо, воздух – дерьмо, да и работа твоя, наслышан, – тоже одно сплошное дерьмо. Здесь нечего ловить. Пошли.
Глеб утер слезы драным рукавом, в последний раз окинул взглядом своды родной «Московской» и поплелся за Тараном, всем сердцем чуя, что возврата к прежней жизни уже не будет.
Глава 2
Экстернат
Миновав патруль, путники шагнули в черный зев туннеля. Уютный сумрак станции остался позади. Таран щелкнул фонариком, и мрак прорезал яркий луч света. Глеб невольно сощурился – свет был гораздо ярче, чем лампочки «Московской». Сталкер уверенно зашагал по шпалам. Глеб семенил следом, с опаской рассматривая попадавшие в круг света детали обстановки: сочащиеся влагой тюбинги, заплесневевшие жгуты кабелей и ржавую арматуру потрескавшихся стен. Путники брели в полном молчании, однако тишина была обманчивой. Сквозь мерный стук капель и еле слышное завывание туннельного сквозняка иногда доносились отдаленные звуки, природу которых Глеб не мог определить. Ему стало жутко. Впервые мальчик очутился в туннеле, и это ощущение было не из приятных.
Впереди показался низкий боковой штрек со ступеньками, уходящими куда-то во мрак. Глебу захотелось как можно быстрее проскочить это место, но, как назло, сталкер вел паренька именно туда. Ступеньки закончились неожиданно быстро. Пройдя по узкому коридору несколько метров, путники вошли в тесную каморку, заваленную всяким хламом. Раскидав ветошь и мотки проводов по сторонам, Таран вытащил из песка массивную скобу и потянул на себя. Лязгнула створка открывающегося люка. Короткий спуск по вертикальной шахте закончился еще одним коридором, дальняя часть которого терялась где-то впереди.
– Скорее… – Сталкер зашагал энергичнее, дыхание его участилось.
Проскочив развилку, Таран перешел на бег. Впереди показалась еще одна вертикальная шахта, уводящая вверх.
– Скорее!
Мальчик запаниковал, оглядываясь в темноту штрека. От кого они убегают? Почему вооруженный сталкер удирает от кого-то – или от чего-то? – как черт от ладана? Не добежав до лестницы нескольких метров, Таран вдруг зашатался и рухнул на пол. Лицо его исказилось, тело свело жестокой судорогой.
Глеб застыл в растерянности. Вот те раз… Грозный боец свернулся у его ног в позе зародыша и тихо поскуливал, дрожа всем телом. Кусая губы, Таран кое-как расстегнул подсумок. На бетон вывалился, развернувшись, невзрачный чехол… Несколько шприцев, наполненных мутной жидкостью. Мальчик схватил один из них, с готовностью подскочив к сталкеру. Тот дрожащими руками выхватил шприц и толкнул ногой автомат. Проехав по полу, оружие стукнулось о ботинок Глеба.
– Держи… проход… – выдавил из себя сталкер, непослушными пальцами всаживая шприц в плечо.
Глеб осторожно поднял автомат и нацелил в глубь коридора. Ух, тяжелый… Палец нащупал спусковой крючок. С оружием в руках стало немного спокойнее.
Сталкер притих… Мальчик оглянулся назад.
Дыхание Тарана выровнялось, а сведенные судорогой мышцы постепенно расслаблялись. Через пять минут напряженного ожидания сталкер поднялся на ноги, отобрал автомат и подтолкнул Глеба к лестнице.
Взобравшись по ржавым скобам вертикальной шахты, путники преодолели еще один люк. Глеб как-то не решился спросить у сталкера о внезапном приступе, а потом уже было не до того… Щелкнул тумблер – и вокруг зажглись лампы, открывая взгляду внушительных размеров помещение. Чего тут только не было…
Одна стена была сплошь заставлена двухъярусными койками, забитыми всяким хламом. Вдоль другой стены – бочки, канистры, пара массивных станков, длинный верстак с горой инструментов. Шагнув вдоль прохода, Глеб разглядел ровные ряды консервных банок самых разных видов. До этого момента Глеб считал, что слово «консервы» означает «тушенка», однако, с удивлением читая названия на этикетках, открыл для себя, что это не так.
– Выбери там… пожрать, – бросил Таран, проходя в глубь обиталища. – И мне чего-нибудь.
– Пер-си-ки… – медленно прочитал Глеб. На выцветшей этикетке желтело что-то непонятное. Присовокупив к диковинке пару знакомых банок с коровьей головой, мальчик зашел в следующее помещение. Здесь сталкер соорудил кухню.
Вскоре в печке уже весело потрескивали поленья, а в чугунке булькала вода.
Глеб осторожно присел на колченогий табурет в углу и с облегчением прислонился к шершавой стене. Напряжение прошедшего дня дало о себе знать. Пацан задремал.
На этот раз ему снился отец. Высокий, стройный и всегда чисто выбритый. Даже возвращаясь с ночной смены, отец первым делом брал осколок зеркала, бритву и уходил к рукомойникам. Таким его Глеб и запомнил.
Впереди показался низкий боковой штрек со ступеньками, уходящими куда-то во мрак. Глебу захотелось как можно быстрее проскочить это место, но, как назло, сталкер вел паренька именно туда. Ступеньки закончились неожиданно быстро. Пройдя по узкому коридору несколько метров, путники вошли в тесную каморку, заваленную всяким хламом. Раскидав ветошь и мотки проводов по сторонам, Таран вытащил из песка массивную скобу и потянул на себя. Лязгнула створка открывающегося люка. Короткий спуск по вертикальной шахте закончился еще одним коридором, дальняя часть которого терялась где-то впереди.
– Скорее… – Сталкер зашагал энергичнее, дыхание его участилось.
Проскочив развилку, Таран перешел на бег. Впереди показалась еще одна вертикальная шахта, уводящая вверх.
– Скорее!
Мальчик запаниковал, оглядываясь в темноту штрека. От кого они убегают? Почему вооруженный сталкер удирает от кого-то – или от чего-то? – как черт от ладана? Не добежав до лестницы нескольких метров, Таран вдруг зашатался и рухнул на пол. Лицо его исказилось, тело свело жестокой судорогой.
Глеб застыл в растерянности. Вот те раз… Грозный боец свернулся у его ног в позе зародыша и тихо поскуливал, дрожа всем телом. Кусая губы, Таран кое-как расстегнул подсумок. На бетон вывалился, развернувшись, невзрачный чехол… Несколько шприцев, наполненных мутной жидкостью. Мальчик схватил один из них, с готовностью подскочив к сталкеру. Тот дрожащими руками выхватил шприц и толкнул ногой автомат. Проехав по полу, оружие стукнулось о ботинок Глеба.
– Держи… проход… – выдавил из себя сталкер, непослушными пальцами всаживая шприц в плечо.
Глеб осторожно поднял автомат и нацелил в глубь коридора. Ух, тяжелый… Палец нащупал спусковой крючок. С оружием в руках стало немного спокойнее.
Сталкер притих… Мальчик оглянулся назад.
Дыхание Тарана выровнялось, а сведенные судорогой мышцы постепенно расслаблялись. Через пять минут напряженного ожидания сталкер поднялся на ноги, отобрал автомат и подтолкнул Глеба к лестнице.
Взобравшись по ржавым скобам вертикальной шахты, путники преодолели еще один люк. Глеб как-то не решился спросить у сталкера о внезапном приступе, а потом уже было не до того… Щелкнул тумблер – и вокруг зажглись лампы, открывая взгляду внушительных размеров помещение. Чего тут только не было…
Одна стена была сплошь заставлена двухъярусными койками, забитыми всяким хламом. Вдоль другой стены – бочки, канистры, пара массивных станков, длинный верстак с горой инструментов. Шагнув вдоль прохода, Глеб разглядел ровные ряды консервных банок самых разных видов. До этого момента Глеб считал, что слово «консервы» означает «тушенка», однако, с удивлением читая названия на этикетках, открыл для себя, что это не так.
– Выбери там… пожрать, – бросил Таран, проходя в глубь обиталища. – И мне чего-нибудь.
– Пер-си-ки… – медленно прочитал Глеб. На выцветшей этикетке желтело что-то непонятное. Присовокупив к диковинке пару знакомых банок с коровьей головой, мальчик зашел в следующее помещение. Здесь сталкер соорудил кухню.
Вскоре в печке уже весело потрескивали поленья, а в чугунке булькала вода.
Глеб осторожно присел на колченогий табурет в углу и с облегчением прислонился к шершавой стене. Напряжение прошедшего дня дало о себе знать. Пацан задремал.
На этот раз ему снился отец. Высокий, стройный и всегда чисто выбритый. Даже возвращаясь с ночной смены, отец первым делом брал осколок зеркала, бритву и уходил к рукомойникам. Таким его Глеб и запомнил.