Андрей Иванович Колесников. Фарс-мажор. Актеры и роли большой политики

* * *

   Мужественная корреспондентка ВВС Бриджит Кендалл приготовила вопрос о «газовом» давлении России на Украину.
   – Сколько стоит ваше ожерелье? – прямо спросил господин Путин журналистку.
   – Это неожиданный вопрос, – поколебавшись, ответила британская журналистка. – Это информация для воров…
   – Они уже смогли оценить его, если смотрят спутниковое телевидение, – махнул рукой господин Путин. – Так сколько?
   Похоже, его это и правда интересовало.
   – Я рада сообщить, – решившись, торжественно произнесла Бриджит Кендалл, – что несколько сотен фунтов.
   Господин Путин удовлетворенно кивнул. Очевидно, он и сам оценил его не дешевле.
   – А теперь скажите: вряд ли вы отдали бы его мне за пять копеек? – спросил он, в упор глядя на журналистку.
   – Ну… – нерешительно произнесла она.
   – Ну, да, президенту России, – с досадой, что ему не дают во всем блеске продемонстрировать его дальнобойные логические схемы, перебил ее господин Путин, – с целью подтверждения наших особо близких отношений… между Великобританией и Россией…. Но почему мы должны за бесценок отдавать наши газовые ресурсы?! – воскликнул он, добравшись наконец до выхода из этого лабиринта.
   А она в нем, по-моему, так и осталась.

* * *

   Министр природных ресурсов России Юрий Трутнев рассказал, что на встрече с президентом России глава алмазодобывающей компании De Beers господин Оппенгеймер говорил в основном о том, чтобы работа De Beers в России продолжалась хотя бы на том же уровне, что была до сих пор.
   – И что, – спросил я, – получил господин Оппенгеймер какие-нибудь гарантии?
   – Какие гарантии? – удивился господин Трутнев. – Ему повезло, что президент России с ним вообще встретился.

* * *

   – Вы напишете, что Сочи готов к Олимпиаде? – спросил меня один сочинский бизнесмен, участник Кубанского экономического форума.
   – А что, Сочи готов? – переспросил я.
   – А что, нет? – удивился он. – Еда есть, питье есть.
   – А все остальное?
   – А что остальное? Ну были мы на туринской Олимпиаде. Тоже не очень чисто там на улицах. Но я вам хочу сказать: в случае чего мы не ударим в грязь лицом, понятно? И вообще, помните: наше главное богатство – это люди.

* * *

   – Успех кубанской инвестиционной политики, – разъяснял губернатор Краснодарского края Александр Ткачев, – в том, что власть обслуживает бизнес (успех этой фразы состоял в том, что совершенно невозможно было понять, кто кого обслуживает. – А. К.).
   Губернатор настаивал на том, что заставил чиновников «думать и делать так, как бизнесмены».
   – Мы учили их (бизнесменов. – А. К.), как младенцев учат пользоваться ложками! – поделился он своим ноу-хау. – Мы стали ездить с ними по свету и рекламировать наш край! Ни чиновники, ни бизнесмены сначала не хотели. Мы говорили им: «Не можешь – научим, не хочешь – заставим!» Зато как они все нам потом были благодарны: говорили, что вернулись домой другими людьми!
   И на этот раз не успел я подумать, что же в одночасье изменило психологию кубанских бизнесменов на психологию кубанских казаков, как губернатор разъяснил:
   – Мы говорили бизнесменам: «Вы еще не инвестировали в Краснодарский край? Тогда мы идем к вам».

* * *

   Участники Кубанского инвестиционного форума получили возможность задавать вопросы докладчикам, и первый же спросил одного из видных немецких инвесторов – господина Кнауфа, какие наиболее крупные взятки платят иностранные инвесторы в России и почему.
   – Нескромный вопрос, – осторожно заметил вице-премьер российского правительства Александр Жуков.
   Но, с другой стороны, и взятки давно уже носят нескромный характер. Господин Кнауф долго думал, прежде чем ответить.
   – Я вообще-то ничего не плачу! – еще немного поколебавшись, сказал он наконец под искренний смех участников форума.
   Тогда господин Кнауф, по-моему, обиделся:
   – Да я не могу эти деньги пропустить через кассу своего предприятия! Смех превратился в хохот.

* * *

   Я обратил внимание, что рядом, вместе с Сергеем Богданчиковым, стоит гендиректор «Сургутнефтегаза» Владимир Богданов. Если про слияние «Русала» и СУАЛа давно известно, то про слияние «Роснефти» и «Сургутнефтегаза» еще только ходят слухи.
   – Все, вы замечены в слиянии с «Роснефтью», – предупредил я его.
   – Да? – Владимир Богданов, кажется, искренне расстроился. – Вообще-то нам это не надо.
   – А если предложат?
   – Бесполезно! – воскликнул он. – У нас достаточно своих ресурсов.
   – А есть же еще такой ресурс, называется административный, – сказал я.
   – И это не пройдет! – засмеялся Владимир Богданов.
   Этот человек мне нравился. Было видно: из Сибири подъехал.
   – А во что на Северном Кавказе вы собираетесь инвестировать? Какой у вас здесь интерес?
   – Ну как же! – спохватился Владимир Богданов. – У нас тут очень серьезные интересы. У нас же здесь два пансионата и три пионерлагеря.
   – А еще куда вы собираетесь вкладывать?
   – А бог его знает куда! – обрадовался Владимир Богданов. – А куда надо?

* * *

   Господин Путин заявил, что «если бы „Газпром“ решил что-либо купить в этом бизнесе, то ему понадобилось бы покупать всю бундеслигу, а не „Шальке-04“. Возможности „Газпрома“ сегодня очень большие».
   Лига, таким образом, получила аванс.

* * *

   – Мы у себя в Чили решили, что настоящий патриот стремится обеспечить годовые темпы роста семь-девять процентов в течение 20–25 лет. И за 20 лет мы создали совершенно другую страну, – рассказывал автор пенсионной реформы в Чили господин Хосе Пиньера, известный тем, что каждую неделю выступал по телевидению и радио с разъяснением смысла своей реформы.
   Так на моих глазах наконец-то было дано исчерпывающее определение настоящего патриота. Увы, у нас в России людей, соответствующих таким высоким стандартам, пока нет.

* * *

   Выступление губернатора Липецкой области Олега Королева было по существу:
   – Недавно глянули: а половина побережья Хорватии принадлежит российским бизнесменам. Хорошо! Глянули – и половина побережья Крыма принадлежит нашим бизнесменам! Опять хорошо!

* * *

   В перерыве съезда Российского союза промышленников и предпринимателей в фойе стояли докладчик по «Национальному докладу» глава «АФК-Системы» Владимир Евтушенков и глава «Аэрофлота» Валерий Окулов. Мимо толпа журналистов пронесла главу совета директоров «СУАЛ-холдинга» Виктора Вексельберга.
   – Вексельберг! – крикнул ему господин Евтушенков. – С вещами на выход!
   – Тихо ты! – урезонил его господин Окулов. – И правда подведешь человека под монастырь.

* * *

   Дмитрий Рогозин обещал вернуть награбленное народу. Для этого к каждому олигарху вскоре подойдут кое-какие люди.
   – И привинчивая глушак к пистолету, – закрыл тему господин Рогозин, – скажут тихо и проникновенно: «Отдай!»
   – А если не отдаст? – спросил я.
   Дмитрий Рогозин замолчал. Эта мысль, по-моему, не приходила ему в голову.

* * *

   Президент ConocoPhillips господин Малва рассказал:
   – Доложили президенту России о наших инвестиционных проектах в России. Получили одобрение.
   То есть этот человек хорошо усвоил правила игры на российском рынке. При таком подходе у ConocoPhillips здесь хорошие перспективы.

* * *

   После подписании соглашения оптимизма в голосе премьер-министра Таиланда было на $300 млн больше, чем в голосе президента России.

* * *

   На встрече с представителями деловых кругов господин Путин похвалил голландских предпринимателей за их благоразумие, честность и открытость в отношениях с Россией. В результате того, что в голландцах сошлись эти странные для бизнесменов качества, товарооборот между Россией и Нидерландами, видимо, и составляет сейчас уже около $20 млрд. Растут и крепнут инвестиции голландцев в Россию. За короткое время они выросли в 20 раз.
   – Это вообще рекорд, абсолютный рекорд! – восхищенно повторял господин Путин.
   Оставалось понять, при чем же тут знаменитое голландское благоразумие.

* * *

   – А как теперь на Чукотку деньги идти будут? – спросил я Камиля Исхакова.
   – Пока плохо, – признался он. – Но мы будем работать.
   – А что можно сделать? Новый собственник будет платить налоги где-то, видимо, в другом месте.
   – Ну, – сказал Камиль Исхаков, – у Романа ведь деньги-то есть после продажи «Сибнефти».
   – О, – заинтересовался я. – Так ведь это же его деньги.
   – А «Сибнефть»-то он на свои деньги покупал? – с усмешкой спросил меня Камиль Исхаков.

* * *

   – Проясните, – попросил я, – что это за организация – «Райффайзен Инвест», которая представляет украинскую сторону в «Росукрэнерго»?
   – Есть же юридические вещи! – поморщился министр топлива и энергетики Украины господин Плачков. – Вы что, «Райффайзен» не знаете? Его же все знают. Он и у вас в Москве есть, и у нас в Киеве. У «Райффайзена» есть штампы, печати… Что вы еще хотите?
   – Но есть и австрийский «Райффайзен», и швейцарский. Ваш «Райффайзен Инвест» – это ведь какой-то совсем другой «Райффайзен». И что это за группа международных инвесторов, которые стоят за вашей компанией? Об этой группе говорят, по-моему, с опаской сами сотрудники «Райффайзен Инвест». Никто не называет имен. Какая тут прозрачность процесса, о которой вы только что говорили? – спросил я.
   – Понятия не имею, кто это такие, – отозвался господин Плачков, – но деньги у них есть.

* * *

   Премьер-министр Италии Берлускони очень радовался тому, что очень хорошо пристроил три свои виллы на Сардинии. Сильвио Берлускони считает, что лучше он их и не мечтал продать, и с торжествующим видом сообщил, что все три купили у него россияне.
   Один из них, Алишер Усманов, на эту встречу приехать не смог, сказав, говорят, что «у всех вас в Италии бизнес, а у меня только дача».

* * *

   Владимир Путин встретился с призерами XX зимних Олимпийских игр.
   – Мы приняли решение, – произнес господин Путин, – всем мужчинам-победителям Олимпиады подарить по Toyota Land Cruiser, а всем женщинам – по Lexus.
   Тренерам Владимир Путин решил дать деньгами: по 25 тысяч американских долларов каждому.
   Даже я почувствовал в этот момент лихорадочное возбуждение. Захотелось как можно скорее встать на коньки.

* * *

   Грузинское телевидение показало интервью Аслана Масхадова в лесу – то ли грузинским, то ли французским журналистам. Веселый, нисколько не раненный, Масхадов, смеясь, рассказывал, как Басаев принес ему как-то миллион долларов от Березовского и вывалил их на стол.
   – За что? – спросил он Басаева.
   – Березовский не сказал. Просто так.
   – У него просто так не бывает. Мы просто не знаем, за что. Давай возьмем. И передай Березовскому: чеченцы деньги берут. Но не продаются.
   И Масхадов засмеялся так, что чуть не упал с дерева, на котором сидел.

* * *

   – Это, конечно, ошибка – обращаться за материальной помощью к олигархам, которые всем своим видом символизируют поражение России в области экономики, – огорчался директор музея Сахарова Юрий Самодуров.
   Но хоть и через силу, обращался.

* * *

   Владимир Жириновский неожиданно достал из кармана толстую пачку сторублевок.
   – Денег хватает? – спросил он. Я не успел ответить.
   – Да как вам сказать… – сказала пожилая гражданка в пуховом платке за ограждением, в полуметре от нас.
   – Вот вам немного… Пасхальные, – пробормотал господин Жириновский и пошел вдоль ограждения.
   Пачка сторублевок очень быстро таяла. Через полминуты все до одной видеокамеры, направленные к алтарю, повернулись, разумеется, к лидеру ЛДПР. На несколько минут он стал основным ньюсмейкером храма (самый главный еще не воскрес).
   – Да не забывайте же, люди, зачем собрались! – громко, с укоризной произнес один из верующих, молодой человек с курчавой бородкой полумесяцем, глядя на Владимира Жириновского, раздающего сторублевки и отчего-то бурно шевелящего при этом губами (ему словно надо было отчитаться за потраченные деньги, и он лихорадочно подсчитывал, сколько у него уходит на этот проект).
   Владимир Жириновский обратил внимание на молодого человека и дал ему сразу две бумажки. Молодой человек с негодованием принял деньги.

* * *

   Столпившиеся перед зданием школы в селе Правобережное люди жаловались, что солдаты, проезжая мимо на своих машинах, разбивают прикладами автоматов банки с бензином, которыми чеченцы торгуют, стоя на обочинах дорог.
   – А откуда у вас бензин? – спросил я.
   Наступила нехорошая тишина.
   – У нас все есть, – наконец ответил один. Тут я ему, конечно, верю.

* * *

   В американском посольстве демонстрировали новую двадцатидолларовую купюру.
   На сцену вышла Росарио Марин, казначей Соединенных Штатов. Она поблагодарила всех сотрудников своего казначейства за ту гигантскую работу, которой они без остатка отдали себя на четыре года, поблагодарила их семьи, которые с пониманием и величайшим тактом отнеслись к тому, что членов их семей все это время практически не было дома. Она поблагодарила и своих родителей, и своих детей. Я был уверен, что она сейчас получит какую-нибудь статуэтку. Но она сама достала кое-что.
   – Настал этот момент! – воскликнула Росарио Марин. – Я сейчас покажу! И она достала 20 долларов. Зал ахнул.
   – Вы думаете, это новая купюра? Нет! Зал охнул.
   – А вы думали новая?! Почти новая! Новой еще нет. Видите водяные знаки снизу в правом углу? Они остаются. Видите портрет Эндрю Джексона? Он тоже остается. И цифра 20 остается!
   То есть это была старая купюра.

* * *

   В ожидании встречи с премьер-министром Малайзии в номере переминались с ноги на ногу министр промышленности, науки и технологий Клебанов и министр связи России Рейман.
   – Ну как, запустим мы спутник для Малайзии? – спросил я.
   – Заплатят – запустим, – с флегматичной готовностью ответил господин Клебанов.
   – А какой спутник? – счел все же нужным поинтересоваться господин Рейман.
   – Была ведь информация, что они хотят заниматься георазведкой…
   – Предоплата – 100 %, – опять сказал господин Клебанов.
   – Что, нет доверия к малайцам?
   – Да нет, они вообще-то обязательные, – сказал господин Клебанов. – Заплатят.
   – А у них валюта конвертируемая? – озабоченно спросил господин Рейман.
   – У них-то? Вряд ли, – пожал плечами господин Клебанов. – У них пальмовое масло есть. Вот оно конвертируемое. Ликвидная вещь.

* * *

   Председатель Курского областного совета ветеранов Михаил Овсянников излучал заразительный оптимизм:
   – А знаете, какой у нас госпиталь? Валентина Матвиенко была у нас, и ей он очень понравился.
   – Знаю, – неожиданно ответил господин Путин.
   – А, так значит, вы знаете и о проблемах с зубопротезным кабинетом? – обрадовался Михаил Овсянников.
   Отступать Владимиру Путину было некуда.
   – Знаю, – подтвердил он.
   Но ситуация требовала более развернутого ответа.
   – Да, дорого стоят услуги протезистов, – подумав, сказал Владимир Путин. Ответ был безошибочным.

* * *

   – Если мы не проведем рекламную кампанию, если не расскажем людям, что им, по нашему мнению, надо делать, минимальное количество людей примет решение по выбору управляющей компании. А осмысленное решение примет еще меньше людей, – рассказывал о проблемах пенсионной реформы председатель Пенсионного фонда Михаил Зурабов. – В общем, лучше, как говорили в одном фильме, потренироваться на кошечках.
   – Позвольте, – опешил я, – а кто же тут кошечки?
   Господин Зурабов, казалось, тоже опешил. Но, секунду помедлив, ответил:
   – Управляющие компании. А вы думали кто?

* * *

   Господин Богданчиков скучал и признался, что уж лучше ответить на вопросы журналистов, чем «так-то сидеть» (очевидно, это должно было говорить о том, что сидеть без дела глава «Роснефти» не привык). Его спросили, верна ли информация о том, что «Роснефть» претендует на «Сибнефть».
   – Да читал я все это, – поморщился Сергей Богданчиков. – Только что прислали дайджест за два дня. И что мы купим «Сибнефть», тоже прочитал. Неинтересно было читать.
   – Про вас пишут, а вам неинтересно! Наверное, вы просто все уже знаете.
   – Знаю, – неожиданно ответил господин Богданчиков.
   – Расскажите же.
   – Могу сказать следующее, – торжественно произнес Сергей Богданчиков. – Да, у нас много долгов.
   Это признание не очень тяжело далось главе «Роснефти», судя по его беззаботному и даже веселому виду.
   – Что будете делать?
   – Гасить будем! – уверенно ответил господин Богданчиков. – Только что полмиллиардика погасили. И до конца года полмиллиардика погасим еще.
   Так, по полмиллиардику, глядишь, и погасят.

* * *

   – Разработка месторождения Курмангазы, – говорил глава «Роснефти» Сергей Богданчиков, – в списке первых наших проектов. Но есть и более первые.

* * *

   В коридоре казанского ипподрома у касс, где принимали ставки, помощник президента России господин Приходько объяснял журналистам, что им нужно делать:
   – Вот смотрите, первый забег, приз 1000-летия Казани… Без колебаний ставьте на Банзая.
   – Почему же именно на Банзая? – удивился я.
   – Потому что если вы все поставите на Банзая, то я, когда поставлю на того, кто действительно победит, выиграю гораздо больше денег, – терпеливо объяснил господин Приходько.

* * *

   Президент Путин подошел к кассе возле своей ложи. Девушки-кассиры, запинаясь, объяснили ему, что за выигрышем надо подойти попозже. Очевидно, увидев мое страдающее лицо, господин Путин поинтересовался, удалось ли выиграть. Я признался, что сыграли две ставки, но деньги зажали.
   – У татар выигрыш получить очень сложно, – сочувственно согласился господин Путин. – Меня Шаймиев об этом прямо предупредил: будут проблемы.

* * *

   На входе в отель волонтеры, видя мой бейдж, умоляли меня дать им значок Сочи в обмен на значок Гватемалы или даже на два значка Гватемалы. Я обратил внимание на то, что значки Пхенчхана никого тут не интересовали. При этом надо понимать, что значков Пхенчхана здесь было как грязи в Гватемала-сити, а значков Сочи как грязи в Зальцбурге, то есть не было вообще.
   Я хотел задать вопрос главе Федерального агентства по атомной энергии Сергею Кириенко, но он был на первом этаже, я на третьем, а сотрудники службы безопасности американского президента встали между нами на втором. Между тем действительность, как обычно, превзошла все ожидания. Я нажал кнопку лифта, вошел, лифт услужливо остановился сначала на втором этаже, а потом на первом.

* * *

   – И сколько вам инвестиций нужно, чтобы закончить микрорайон Куркино? – поинтересовался господин Путин у Юрия Лужкова.
   – Я думаю, миллиарда, наверное… – Мне показалось, мэр сейчас скажет «хватит», но он закончил по-другому: – Полтора.
   – Дорого, – без выражения на лице произнес Владимир Путин.
   Без такого выражения посетитель мебельного салона рассуждает про диван, который даже не думает покупать.
   – Ну да, – согласился Юрий Лужков с выражением лица продавца, который и не собирается этот диван продавать.

* * *

   При виде господина Дерипаски некоторым журналистам нечего стало терять, кроме своей некомпетентности.

* * *

   Президент группы «АвтоВАЗ» Владимир Артяков возле одного стенда долго рассказывал президенту о перспективах развития отечественного автопрома. То есть просил денег.

* * *

   Преимуществ социалистической экономики мне прядильщицы текстильного комбината имени Самойлова, что в Иваново, так и не разъяснили. Получалось, что при коммунистах все, кроме прядильщиц, жили хорошо, потому что могли воровать. А прядильщицам платили много, потому что им было нечего воровать.
   То есть платили, в сущности, за вредность.

* * *

   На крыльцо вышел батюшка с кадилом и несколько раз обошел машину. За ним ходили девушка, парень и двое их маленьких детей, одетых как сироты. Всей этой компании хотелось дать милостыню. Но они в ней не нуждались. У них нашлись деньги даже на то, чтобы прийти и покрестить машину. Или освятить. Неважно, как это называлось. Главное, что этим людям было мало обязательной страховки «ОСАГО». Примерно за такие же деньги (как я потом, конечно, выяснил) они намерены были получить еще и страховку свыше, совершенно, на первый взгляд, не обязательную.

* * *

   В фойе театра «Современник» перед кукольным спектаклем Резо Габриадзе «Сталинградская битва» зрители ели черешню в кульках, свернутых из газеты «Коммерсантъ». Переговаривались довольно тихо.
   Я подошел к лотку, на котором лежала книга автора и режиссера спектакля, и поинтересовался, сколько она стоит.
   – 400 рублей, – ответила девушка. – Это много?
   – Надеюсь, она того стоит, – машинально сказал я.
   Человек, сидевший у стены за лотком и словно клевавший носом, вдруг поднял голову и внимательно посмотрел на меня. Я узнал его. Трудно было не узнать. То же самое лицо было на обложке книги. На меня не мигая смотрел Резо Габриадзе.
   – Вы хотите купить ее дешевле? – спросила девушка.
   – Нет, что вы, – бодро сказал я. – Я бы даже побольше заплатил за эту книгу.
   Я надеялся, что эта фраза понравится автору. И она понравилась. Он как будто бы даже еле заметно кивнул мне. На самом деле он просто снова начал клевать носом. И все-таки это означало, что мой маневр удался. Он успокоился. Мне удалось в последний момент пощадить самолюбие автора.
   Книгу я не купил. Это было бы уже как-то искусственно.

Прима
часть 4

   Зима 2001 года была первой для президента России Владимира Путина. Он знакомился, встречался с огромным количеством людей, и с каждым днем скорость, с которой он куда-то летел, стремительно возрастала. Это и правда был горнолыжный спуск. Наверное, ему казалось, что он его контролирует.
   Владимир Путин задумался, да так глубоко, что, когда ему дали слово, начал речь так:
   – Уважаемый президент Российской Федерации! Потом добавил, пытаясь исправить положение:
   – Звучит-то как красиво, а?

* * *

   По словам очевидцев, спал в ночь накануне инаугурации Владимир Путин, как обычно, хорошо.

* * *

   Возможно, стоит добавить, что ни до, ни после церемонии инаугурации Путин не выглядел особенно веселым или хотя бы радостным. Кажется, он начал понимать, что произошло.

* * *

   Президент России рассказывал, пожимая плечами, что профессиональной политикой до того, как стал президентом, не занимался. И честно добавил: «И не занимаюсь».

* * *

   – Я не политик, – заявил господин Путин. – Политик – это тот, который делает политическую карьеру. А я не делал.
   – А кто же вы?
   – Я – гражданин России, который стал президентом.

* * *

   Владимир Путин, продемонстрировав доброжелательность, рассказал участникам экономического форума «Польша и Россия» историю, претендующую на притчу.
   – Когда мы ехали сюда из аэропорта, я попытался прочитать по-польски и произнести одну надпись: «Дворцовый мост». Но Александр (Квасьневский, президент Польши. – А. К.) сказал мне: «Все правильно, только по-польски „дворец“ обозначает „вокзал“». Поляки, подумал я, очень богатые. То, что у нас дворец, у них просто вокзал. Так вот, если мы не хотим, чтобы наши дворцы выглядели как вокзалы, а хотим, чтобы наши вокзалы были похожи на дворцы, надо работать вместе.
   Нет, это все-таки была не притча, а тост.

* * *

   – Сейчас все меняется, приходит молодежь, вот она и здесь сидит… – главный редактор «Известий» показал на ответственного секретаря Семена Новопрудского. – Четыре года бились за то, чтобы предоставить ему российское гражданство взамен узбекского.
   – Конечно, это не должно быть как блины печь – российское гражданство, – согласился Владимир Путин.

* * *

   На вопрос, следит ли он за ситуацией на телевидении, господин Путин туманно ответил, что лет десять назад закончил с этой работой – следить.

* * *

   – В российском народе, как ни странно, нет ненависти к немцам, – пожал плечами Владимир Путин и добавил, что Россия никогда в конфликтах с Германией не проигрывала и поэтому русский не чувствует себя ущемленным, когда встречается с немцем.

* * *

   Хранитель музея Сергея Есенина Лидия Архипова показала президенту Путину коклюшечное вязание.
   Господин Путин, как обычно, обнаружил удивительное знание предмета. Коклюшечное вязание много лет назад уже произвело на него большое впечатление.
   Он рассказал, что коклюшечное вязание чрезвычайно развивает пальцы и им, спортсменам-дзюдоистам, тренеры в свое время особенно рекомендовали занятия коклюшечным вязанием.
   В общем, господин Путин оказался большим поклонником идеи коклюшечного вязания.

* * *

   – А как вы оцениваете анимацию? – спросил детей компьютерный гений, явно отвечавший за анимацию детского сайта президента.
   – Хорошо, – слабым голосом ответил какой-то ярославский мальчик. Остальные дипломатично промолчали.
   – Значит, можно было бы сделать и лучше, – закончил за доброго мальчика президент Путин.

* * *

   Во время второй президентской кампании Владимир Путин встретился со своими доверенными лицами.
   Свою речь он закончил в лучших традициях американской предвыборной кампании. Он пылко сказал несколько слов о том, что свобода и права человека являются высшей ценностью.
   – Справимся ли мы? – спросил он зал. Зал нестройно зашумел.