– У вас, кстати, есть секунданты? – Штабс-капитан явно хотел навязать мне кого-нибудь из своих гарнизонных, но я кивнул на застывшего вопросительным знаком Виталю, представив его как дворянина, выпускника и преподавателя Тверской академии и кавалера Почетного знака Малой академической медали имени Бэраха, коим он, собственно говоря, и являлся. После чего заявил, что на правах оскорбленного хотел бы приступить к выбору оружия и места дуэли.
– Бросив перчатку моему доверителю, вы оскорбили его честь прилюдно, – заявил штабс-капитан. Вот ведь дока!
– Он совершил более мерзкий поступок, причем по отношению к даме, а по Дуэльному кодексу это повышает степень оскорбления на одну ступень.
Этот разговор начал вызывать у меня такие же ощущения, как у ценителя вина – бордо из Армира урожая 194-го. Судя по лоснящейся роже военного коменданта, у него тоже. Обступившие нас солидные джентльмены вообще, кажется, начали заплыв в бочке с мальвазией. Немного нарушил идиллию сам поручик, вырвавшийся из рук удерживающих его офицеров и подбежавший к нам:
– Выбирайте оружие, демон вас забери! Убью!
– Винтовка, «мосинка» или «энфилд», полный магазин, дистанция шестьсот метров, – тут же выдвинул я список давно продуманных требований. И подвигал сначала одним ухом, потом другим. Ага! Попробуй эльфа на таком расстоянии снять. Я-то тебя одним выстрелом, первым же…
Все зароптали.
– Это же убийство! – выкрикнул один из обступивших нас штатских, тщетно пытаясь прикурить сигару от свечки из канделябра.
– Бретер! – высказал мнение другой столп общества, и я был готов расцеловать его в отвисшие, как у бульдога, щеки. – Бретер, господа, это такой дуэлист, чья слава зависит от количества убийств.
– Тогда все норлинги – бретеры, – усомнился третий господин, баюкая в ладони широкий бокал с армирским коньяком, – у них чем зубов в косице больше, тем и уважения…
– Нет, так не пойдет! – это штабс-капитан.
– Согласен! Мне плевать! – А это поручик. Ух, горяч!
Штабс-капитан отстранил рукой рвущегося в бой поручика, мигнув двум офицерам, чтобы они отвели того куда подальше, и довольно мягко выговорил мне, что, дескать, использовать врожденные способности эльфов к меткой стрельбе неблагородно. Как, к примеру, если бы я был магом и использовал магическую силу в поединке с обычным человеком.
– Так ведь никто не мешает господину поручику использовать благоприобретенные способности к стрельбе! – возразил я. – Его же учили стрелять. Он же офицер великой армии Ярославского княжества!
Штабс-капитан злобно зашипел, но, понятное дело, возразить ему было нечего. Все вокруг осуждающе качали головами. Это был триумф. Я еще подождал, улыбаясь прямо в белое оскаленное лицо поручика, давая ему понять, что он проиграл, что жить ему осталось ровно столько, сколько времени пройдет от этого момента до того, как я возьму в руки винтовку.
И, выждав еще мгновение, я произнес, как бы в некой задумчивости:
– Впрочем, если вы считаете, что такие условия несправедливы, то я предлагаю самому господину поручику выбрать оружие!
– На мечах! На катанах! – вскричал поручик, слегка розовея. Уф-ф-ф! Если бы он выбрал станковый пулемет, то я бы проиграл. Но он выбрал, понятное дело, то, что было противоположно стрелковке и что ему, очевидно, было хорошо знакомо.
– Согласен! – быстро сказал я. – А что это такое?
И тогда меня просветили, что это такой меч, восточный, довольно дорогой, с односторонней заточкой, в принципе подпадающий под определение «прямой сабли», каковое имеется в Кодексе Дурасова, или Кодексе 1912 года.
– А у меня катаны йок, то есть нет, – заявил я слегка растерянно публике, чьи симпатии довольно быстро перемещались на мою сторону.
– Дурак! – с явной жалостью прокомментировал тот самый господин, который раньше называл меня бретером. Прямо хоть жалованье ему плати. Пословно.
– Катаной мы вас обеспечим! – Штабс-капитан засиял от удовольствия. Еще бы, все в лучшем виде. – Маленькое дополнение, господа! Катаны можно и не затачивать, рубяще-дробящий эффект все равно значительный!
– Нет уж, позвольте, – не дал я ему испортить дело. – Если поручик считает себя вправе наносить оскорбление, пусть отвечает за свои слова. И нечего рассуждать про эффект. Этак вы предложите на деревянных мечах драться!
Штабс-капитан смешался. Еще бы! Каждый знает, что японцы приравнивали боевой меч тренировочному, деревянному. И каждый знает историю о Минамото Мусаси, который выстругал меч для смертельного поединка из весла. Штабс-капитан просто обязан был предложить драться на тренировочных мечах, этот его ход дурак почуял бы. А не пройдет!
Договорились. Мечи были у поручика, еще пару пообещал принести штабс-капитан.
Драться мы должны были утром, не в двух верстах от города, как обычно, если бы на пистолетах или револьверах, а в самом городе, в гимнастическом зале гарнизона, потому что дуэль предполагалась «до пролития первой крови», то есть не смертельная, и в качестве врача должны были присутствовать как Виталий, так и маг-целитель Игнатий Повторных, тот самый, которого я видел еще в «Розовом какаду», когда двойники Витали ранили полицейского унтера. И тот самый, который, оказавшись однокашником Витали, достал нам приглашения на бал, где должен был распоряжаться танцами.
Штабс-капитан, похоже, не сомневался в победе своего подчиненного, но, будучи человеком обстоятельным, прекрасно понимал, что при обоюдном ударе могут быть раны у обоих противников. И вообще два врача лучше, чем один. И человек, по чьей вине такой скандальный эльф оказался в приличном обществе, должен испить всю чашу ответственности до конца, целиком. Со стороны поручика должны были быть два секунданта: штабс-капитан и какой-то артиллерийский подпоручик, совсем молодой и безусый. Весь остаток вечера, правда, Виталий бухтел, что вечно мне неймется и что он не может представить себе истории, в которую я не был бы замешан. Уже когда я ложился, Виталий предложил поколдовать – на ночь, так сказать, – но я не позволил, напомнив ему о втором колдуне, который был приглашен понятно зачем – Виталю контролировать, а вовсе не потому, что второй врач нужен.
Заснул без проблем, а Виталя все ходил по комнате рядом со своим ложем, переделанным из двух стульев, кресла и табуретки, и бухтел – такой вот неугомонный человек.
С утра настроение был прекрасное – как и само утро.
Мы с Виталей решились пойти пешком, воздухом подышать, но едва мы вышли на крыльцо гостиницы, как увидели сидящего в немолодом «виллисе» Ивана Сергеевича. Пристав был в кожаной куртке, серенькой водолазке и отглаженных бежевых брюках.
– Садитесь, подвезу, – попросту пригласил Иван Сергеевич. – Я ведь в отпуске, не на службе, да и лицо заинтересованное: полюбуюсь на ваше фехтование…
Интересно, ставки на меня делают, и кто?
На крыльце здания, расположившегося вплотную к Центральным воротам, нас встречала целая делегация отцов семейств, политиков районного масштаба, торговцев и других полупочтенных личностей. Удивительно, как лозунги с транспарантами не принесли. Самым популярным был бы «Пустите нас! Мы тоже хотим посмотреть!». Хлеба и зрелищ. Ничто не изменилось со времен Древнего Рима. Как-то это обнадеживает, что ничего не изменится и в этот раз…
Если бы контрразведка ярославской армии заинтересовалась историей поединков Петра Корнеева, она легко бы выяснила, что побеждал я всегда на второй-третьей секунде боя либо не побеждал вообще и отправлялся на два-три месяца в цепкие ручки целителей. Вру, один раз было так, что я победил на четвертой минуте! Да-да! Минуте поединка. И все потому, что полуорк, с которым мне довелось драться, был страшно пьян. Он ужасно медленно размахивался, ужасно медленно бил, я так же медленно уклонялся и так же тягуче пытался контратаковать. Я был пьян разве что чуть-чуть меньше, или если не пересчитывать нормы, а сравнивать по объемам, то я был бедуином в пустыне, а он был утопленником, попытавшимся пересечь Южный океан на плоскодонке. В результате он замахнулся слишком сильно и опрокинулся на лопатки. Вставать не стал: вместо этого захрапел. Чистая победа!
– Бросив перчатку моему доверителю, вы оскорбили его честь прилюдно, – заявил штабс-капитан. Вот ведь дока!
– Он совершил более мерзкий поступок, причем по отношению к даме, а по Дуэльному кодексу это повышает степень оскорбления на одну ступень.
Этот разговор начал вызывать у меня такие же ощущения, как у ценителя вина – бордо из Армира урожая 194-го. Судя по лоснящейся роже военного коменданта, у него тоже. Обступившие нас солидные джентльмены вообще, кажется, начали заплыв в бочке с мальвазией. Немного нарушил идиллию сам поручик, вырвавшийся из рук удерживающих его офицеров и подбежавший к нам:
– Выбирайте оружие, демон вас забери! Убью!
– Винтовка, «мосинка» или «энфилд», полный магазин, дистанция шестьсот метров, – тут же выдвинул я список давно продуманных требований. И подвигал сначала одним ухом, потом другим. Ага! Попробуй эльфа на таком расстоянии снять. Я-то тебя одним выстрелом, первым же…
Все зароптали.
– Это же убийство! – выкрикнул один из обступивших нас штатских, тщетно пытаясь прикурить сигару от свечки из канделябра.
– Бретер! – высказал мнение другой столп общества, и я был готов расцеловать его в отвисшие, как у бульдога, щеки. – Бретер, господа, это такой дуэлист, чья слава зависит от количества убийств.
– Тогда все норлинги – бретеры, – усомнился третий господин, баюкая в ладони широкий бокал с армирским коньяком, – у них чем зубов в косице больше, тем и уважения…
– Нет, так не пойдет! – это штабс-капитан.
– Согласен! Мне плевать! – А это поручик. Ух, горяч!
Штабс-капитан отстранил рукой рвущегося в бой поручика, мигнув двум офицерам, чтобы они отвели того куда подальше, и довольно мягко выговорил мне, что, дескать, использовать врожденные способности эльфов к меткой стрельбе неблагородно. Как, к примеру, если бы я был магом и использовал магическую силу в поединке с обычным человеком.
– Так ведь никто не мешает господину поручику использовать благоприобретенные способности к стрельбе! – возразил я. – Его же учили стрелять. Он же офицер великой армии Ярославского княжества!
Штабс-капитан злобно зашипел, но, понятное дело, возразить ему было нечего. Все вокруг осуждающе качали головами. Это был триумф. Я еще подождал, улыбаясь прямо в белое оскаленное лицо поручика, давая ему понять, что он проиграл, что жить ему осталось ровно столько, сколько времени пройдет от этого момента до того, как я возьму в руки винтовку.
И, выждав еще мгновение, я произнес, как бы в некой задумчивости:
– Впрочем, если вы считаете, что такие условия несправедливы, то я предлагаю самому господину поручику выбрать оружие!
– На мечах! На катанах! – вскричал поручик, слегка розовея. Уф-ф-ф! Если бы он выбрал станковый пулемет, то я бы проиграл. Но он выбрал, понятное дело, то, что было противоположно стрелковке и что ему, очевидно, было хорошо знакомо.
– Согласен! – быстро сказал я. – А что это такое?
И тогда меня просветили, что это такой меч, восточный, довольно дорогой, с односторонней заточкой, в принципе подпадающий под определение «прямой сабли», каковое имеется в Кодексе Дурасова, или Кодексе 1912 года.
– А у меня катаны йок, то есть нет, – заявил я слегка растерянно публике, чьи симпатии довольно быстро перемещались на мою сторону.
– Дурак! – с явной жалостью прокомментировал тот самый господин, который раньше называл меня бретером. Прямо хоть жалованье ему плати. Пословно.
– Катаной мы вас обеспечим! – Штабс-капитан засиял от удовольствия. Еще бы, все в лучшем виде. – Маленькое дополнение, господа! Катаны можно и не затачивать, рубяще-дробящий эффект все равно значительный!
– Нет уж, позвольте, – не дал я ему испортить дело. – Если поручик считает себя вправе наносить оскорбление, пусть отвечает за свои слова. И нечего рассуждать про эффект. Этак вы предложите на деревянных мечах драться!
Штабс-капитан смешался. Еще бы! Каждый знает, что японцы приравнивали боевой меч тренировочному, деревянному. И каждый знает историю о Минамото Мусаси, который выстругал меч для смертельного поединка из весла. Штабс-капитан просто обязан был предложить драться на тренировочных мечах, этот его ход дурак почуял бы. А не пройдет!
Договорились. Мечи были у поручика, еще пару пообещал принести штабс-капитан.
Драться мы должны были утром, не в двух верстах от города, как обычно, если бы на пистолетах или револьверах, а в самом городе, в гимнастическом зале гарнизона, потому что дуэль предполагалась «до пролития первой крови», то есть не смертельная, и в качестве врача должны были присутствовать как Виталий, так и маг-целитель Игнатий Повторных, тот самый, которого я видел еще в «Розовом какаду», когда двойники Витали ранили полицейского унтера. И тот самый, который, оказавшись однокашником Витали, достал нам приглашения на бал, где должен был распоряжаться танцами.
Штабс-капитан, похоже, не сомневался в победе своего подчиненного, но, будучи человеком обстоятельным, прекрасно понимал, что при обоюдном ударе могут быть раны у обоих противников. И вообще два врача лучше, чем один. И человек, по чьей вине такой скандальный эльф оказался в приличном обществе, должен испить всю чашу ответственности до конца, целиком. Со стороны поручика должны были быть два секунданта: штабс-капитан и какой-то артиллерийский подпоручик, совсем молодой и безусый. Весь остаток вечера, правда, Виталий бухтел, что вечно мне неймется и что он не может представить себе истории, в которую я не был бы замешан. Уже когда я ложился, Виталий предложил поколдовать – на ночь, так сказать, – но я не позволил, напомнив ему о втором колдуне, который был приглашен понятно зачем – Виталю контролировать, а вовсе не потому, что второй врач нужен.
Заснул без проблем, а Виталя все ходил по комнате рядом со своим ложем, переделанным из двух стульев, кресла и табуретки, и бухтел – такой вот неугомонный человек.
С утра настроение был прекрасное – как и само утро.
Мы с Виталей решились пойти пешком, воздухом подышать, но едва мы вышли на крыльцо гостиницы, как увидели сидящего в немолодом «виллисе» Ивана Сергеевича. Пристав был в кожаной куртке, серенькой водолазке и отглаженных бежевых брюках.
– Садитесь, подвезу, – попросту пригласил Иван Сергеевич. – Я ведь в отпуске, не на службе, да и лицо заинтересованное: полюбуюсь на ваше фехтование…
Интересно, ставки на меня делают, и кто?
На крыльце здания, расположившегося вплотную к Центральным воротам, нас встречала целая делегация отцов семейств, политиков районного масштаба, торговцев и других полупочтенных личностей. Удивительно, как лозунги с транспарантами не принесли. Самым популярным был бы «Пустите нас! Мы тоже хотим посмотреть!». Хлеба и зрелищ. Ничто не изменилось со времен Древнего Рима. Как-то это обнадеживает, что ничего не изменится и в этот раз…
Если бы контрразведка ярославской армии заинтересовалась историей поединков Петра Корнеева, она легко бы выяснила, что побеждал я всегда на второй-третьей секунде боя либо не побеждал вообще и отправлялся на два-три месяца в цепкие ручки целителей. Вру, один раз было так, что я победил на четвертой минуте! Да-да! Минуте поединка. И все потому, что полуорк, с которым мне довелось драться, был страшно пьян. Он ужасно медленно размахивался, ужасно медленно бил, я так же медленно уклонялся и так же тягуче пытался контратаковать. Я был пьян разве что чуть-чуть меньше, или если не пересчитывать нормы, а сравнивать по объемам, то я был бедуином в пустыне, а он был утопленником, попытавшимся пересечь Южный океан на плоскодонке. В результате он замахнулся слишком сильно и опрокинулся на лопатки. Вставать не стал: вместо этого захрапел. Чистая победа!
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента