Андрей Прусаков. Рождение героев

   Чудищу становилось все теснее на тропе. Оно еле протискивалось между плотно стоявшими деревьями, оставляя на тропке и стволах кровавые потеки. Шенн остановился и, отпустив руку девушки, сказал, указав пальцем на нее, а затем на землю у себя под ногами:
   – Останься здесь! Я справлюсь сам. Никуда не ходи! Никуда! – Он подкрепил свои слова энергичным жестом, и, кажется, красноволосая поняла.
   Шенн вышел навстречу монстру. Тварь взмахнула длинной рукой, но юноша отпрыгнул без особого труда. Он метнул второй дротик, но для чудища тот был как укус мошкары – хоть и остро заточенный, деревянный наконечник просто застрял в густой шерсти, не причинив твари ощутимого вреда. Выбить бы второй глаз – но это вряд ли получится. Что ж, у Шенна есть еще кое-что…
   Он подскочил к монстру, стараясь раззадорить порядком истекшего кровью противника, тот взревел и резво кинулся на Шенна. Уворачиваясь, юноша споткнулся о корень, и сердце сжало ледяными пальцами – такая оплошность могла стоить жизни! Шенн рванулся изо всех сил и ушел от смертельных объятий, когти лишь разорвали рубашку на спине. Он сошел с тропы и побежал, зверь мчался за ним. Юноша слышал его дыхание за спиной, но не оглядывался. Еще немного, несколько шагов! Шенн оттолкнулся и подпрыгнул, ухватившись за висящую лиану, зверь замахнулся лапой, но земля под ним с треском провалилась. Раскачиваясь, юноша висел над ямой, а тварь умирала, корчась на острых кольях ловушки.
   Краем глаза он увидал красноволосую. Что за волосы, как огонь! С такими волосами в Лесу не скрыться. Если только измазать их грязью… Но тогда она не будет такой красивой! Но с такой внешностью здесь ее ждет только смерть.
   Он раскачался и ловко спрыгнул наземь. Девушка подошла, улыбнулась и что-то сказала, показывая пальчиком на его лицо и волосы. Конечно, они не такие красивые, ведь он измазал их грязью вперемешку с травой. Зато никто не увидит Шенна, когда он в дозоре!
   Она подошла к краю ямы-ловушки и посмотрела вниз. Потом что-то сказала и плюнула на мертвого монстра. Ее прекрасное лицо выглядело усталым, но она улыбалась. И как улыбалась! Шенн вспомнил, что еще недавно хотел убить ее, но теперь, видя ее улыбку… Он не сможет. Но есть закон! Чужаки не должны переступать границ Леса, и он, дозорный, поставлен следить за этим! Шенн помнил, как жесток Хозяин Леса, как он наказывает ослушавшихся его, и невольно содрогнулся. Надо что-то делать…
   – Тебе надо идти, – сказал он, взяв девушку за плечо.
   Красноволосая охнула, ее прекрасное лицо исказила гримаса боли. Шенн глянул и понял: когти твари задели ее, но девушка не подала вида, что ранена. В народе Шенна уважали терпеливых, а уж если это девушка… Он осторожно протянул руку и, глядя ей в глаза, сказал:
   – Я перевяжу твою рану. У меня есть снадобье из паутины и помета короеда, оно заживляет очень быстро. Только не здесь, пойдем отсюда. Я покажу тебе укромное место.
   Они отошли на границу Леса, на место, где Шенн обычно спал. Несколько упавших деревьев и свисавшие с крон лианы создавали небольшой укромный уголок, совершенно незаметный постороннему глазу. Дозорный жестом предложил сесть на ложе из мягкой пахучей травы, отбивавшей любой запах, и дернул себя за рубаху, показывая, что надо снять верхнюю одежду.
   Красноволосая что-то произнесла, но подчинилась, не сводя с Шенна пронзительных синих глаз. Она положила блестящие крюки рядом и сняла странную кожаную куртку с вывернутым наружу мехом, распоротую жуткими когтями. Под ней оказалась рубашка, белая-белая, с синим шнурованным вырезом. Шенн никогда не видел такой. Из чего она сделана? Материал был тонкий и мягкий и совершенно не походил на траву. Рукава рубахи грубо оборваны, и на голой руке юноша увидел рану с сочащейся кровью. Под ложем из трав он нащупал кожаную флягу с водой и, подобравшись ближе, осторожно промыл рану, чутко прислушиваясь к происходящему в Лесу. Рев монстра мог привлечь внимание других дозорных или кого-нибудь еще – надо быть наготове. «Наготове к чему? – думал Шенн, украдкой разглядывая девушку. – Если нас заметят вдвоем, ее убьют сразу, а меня отведут на суд к Хозяину Леса!» В том, что приговор будет единственным и страшным, Шенн не сомневался. Почему же он не убьет ее? Почему вместо того, чтобы проломить красноволосой голову палицей, он залечивает ей рану? Шенн понял почему, еще раз взглянув в глаза девушки. Он может отпустить ее и вывести за пределы Леса, но как он станет жить без этих глаз и чудесных огненных волос? Как она выживет одна, раненая, ведь по Лесу бродят твари и сильнее, и опасней того чудища!
   Мазь густым коричневым слоем покрыла рану, а поверх нее Шенн наложил повязку. Юноша закончил работу и отодвинулся на расстояние вытянутой руки. Красноволосая заметила, как он смотрел на нее, и улыбнулась. «Она понимает, что нравится мне», – подумал Шенн. Он приложил ладонь к груди и назвался:
   – Шенн, – потом протянул руку к ней. Пальцы едва не коснулись ее груди, довольно заметной под полупрозрачной рубашкой. Левой рукой красноволосая поправила прядь, упавшую на лицо, и назвала себя:
   – Далмира.
   «Ее зовут Далмира, – подумал Шенн, – какое необычное имя! Такое же красивое, как и она сама! Выходит, старейшины говорят неправду, и люди Снаружи не жестоки и кровожадны, иначе она бы попыталась убить меня!»
   – Здесь опасно, тебе надо уходить, – сказал он, – но не бойся, со мной ты в безопасности!
   Произнося эти слова, Шенн бахвалился: в действительности он не мог поручиться ни за ее жизнь, ни за свою. И пусть она не поняла ни слова, его уверенная речь должна успокоить девушку.
   Он медленно протянул руку к лежащему крюку и вопросительно посмотрел ей в глаза:
   – Могу я посмотреть это?
   Красноволосая не препятствовала, но что-то произнесла в ответ, и тон ее голоса стал… нет, не угрожающим. Скорее, предупредительным. Шенн понял: она разрешает потрогать оружие, но предупреждает, что наготове. Шенну нравилась такая осторожность, он ощущал, что с него не сводят глаз и следят за каждым движением, но также чувствовал, что Далмира не нападет первой.
   Он взял в руки резную полированную рукоять из странной кости, непохожей на кость животного, и первым делом попробовал ногтем остроту лезвия. Ого! Таким ножом запросто вспорешь толстую шкуру короеда, а ведь наши деревянные дротики просто отскакивают от нее! Но почему лезвие такое кривое? Ведь лучше сделать обычный прямой нож!
   Далмира заметила его удивление и улыбнулась, показав ровные белые зубы. Она протянула руку, и Шенн не без сожаления отдал странный нож. Девушка сунула плоские крюки в специальные ножны на поясе и поморщилась – видимо, рана давала о себе знать. Из-под плаща виднелись лишь рукояти.
   – Интересно, какой он, мир Снаружи? – спросил Шенн и горько пожалел, что они не могут понять друг друга. Сколько можно узнать нового, будь у них один язык! Но даже если бы он и узнал что-либо, что проку? Как рассказать об этом родичам? Ведь старейшины не дозволяют даже спрашивать о том, что происходит Снаружи! Они говорят, что существа, обитающие там, прокляты, они несут только зло – и люди и звери, поэтому их нужно убивать. Убивать всякого, преступившего границу Леса. Он не выполнил первую, наиглавнейшую заповедь и теперь, пусть даже отпустит Далмиру восвояси и никто не узнает о его оплошности, как жить, зная то, чего не знает никто из рода Зверя? Как хранить знание, ни словом, ни полусловом не выдавая его? Шенн замер, почти физически ощущая, как по миру зазмеилась огромная трещина, разделяя старое и новое, правду и вымысел.
   «Даже если я убью ее, – вдруг понял Шенн, – это ничего не изменит. Потому что правду нельзя убить. И если я видел, никто не разубедит меня, что этого не было, даже Кирм!»
   Он встрепенулся: совсем забыл, что вот-вот должна прийти Глеонн и принести еду. Как же он оплошал! Нужно спрятать Далмиру и так, чтобы Глеонн не учуяла ее. А нос у Глеонн чуткий, даже лучше, чем у Шенна!
   Он вскочил, разгреб постель и жестом показал девушке, что надо ложиться.
   – Прячься, прячься! – повторял он, но она не понимала. Шенн схватил ее за руку и попытался затащить на траву, но красноволосая неуловимым движением освободилась от захвата, и с завернутой за спину рукой Шенн уткнулся носом в траву. Встать он не мог: Далмира контролировала все попытки освободиться, выкручивая руку так, что Шенн не мог сдвинуться с места. Далмира что-то сказала, и Шенн почувствовал нотки презрения. Но что он сделал не так? Он ведь хотел всего лишь спрятать ее! А если сейчас придет Глеонн?
   Наконец, его отпустили. Но перед этим Далмира обшарила его одежду и лишила юношу костяного ножа и дротиков. «Она больше не доверяет мне! – огорченно подумал Шенн. – Но почему?» Удивительно, но он жалел о потере ее доверия больше, чем об утраченном оружии.
   – Понимаешь, тебе надо спрятаться! – просительным тоном начал говорить он. – Тебя могут увидеть и тогда убьют! Ты должна спрятаться сюда! – он вновь указал на ворох травы у своих ног и почуял движение за спиной. Он оглянулся – никого. Но чутье редко подводило Шенна – их разговор спугнул кого-то. Может, безобидный зверек, а может… Забыв, что у него нет оружия, Шенн бросился на звук и расслышал топот удалявшихся шагов. Он побежал изо всех сил. В роду Зверя никто не бегал по Лесу лучше, чем молодой Шенн, и он неотвратимо настигал беглеца.
   – Глеонн, это ты?! Глеонн, стой! – кричал он, ловко проскальзывая между древесных стволов, перепрыгивая через коряги и уворачиваясь от веток и сучьев. Внезапно раздался вскрик, потом протяжный полный ужаса вопль – и все смолкло. Шенн подбежал ближе и остановился на краю пропасти. В этом месте Лес пересекала огромная трещина. Шенн смог бы перепрыгнуть через нее, но Глеонн вовремя не разглядела опасности и упала вниз, в черную непроглядную щель. Эти трещины появлялись и исчезали из года в год, разрывая и уродуя Лес, и даже старейшины не знали причин этого. Однажды такая трещина чуть не убила Шенна, когда он был маленьким.
   Он прислонился к дереву, тяжело дыша. «Если Глеонн нас видела, – подумал Шенн, – теперь она мертва, и моя тайна осталась тайной. Надо возвращаться».
   Он шел назад быстрей и быстрей, потом не выдержал и сорвался на бег. Шенну казалось, что Далмира уйдет из Леса или наоборот, пойдет вглубь, на свою погибель…
   Вот и знакомые деревья. Шенн проскользнул между лиан и оказался в своем тайном логове. Далмира оставалась здесь! Шенн облегченно улыбнулся, потом вспомнил о Глеонн и помрачнел. Жалко ее, но что бы он сделал, если бы догнал Глеонн? Ведь она ни за что не согласилась бы хранить молчание! Получается, ее смерть только на руку. Он знал Глеонн с детства, носил рубаху, сшитую ее руками и никак не мог поверить, что сам привел ее к гибели. Шенн решил об этом не думать. Как и его сородичи, он относился к смерти спокойно, как к обычной, повседневной вещи. В Лесу никто не знает, когда умрет…
   – Все хорошо! – сказал он Далмире. – Все хорошо. Мы можем оставаться здесь еще некоторое время.
   «А потом? – спросил он сам себя. – Ты отпустишь ее? И она уйдет навсегда? Впрочем, я все равно не смогу ее удержать, к тому же она забрала мое оружие».
   Он показал раскрытые ладони и уселся на ложе, жестом предложив ей сделать то же самое. Красноволосая покачала головой, чуть улыбнулась и села рядом.
   – Нам надо понять друг друга, – сказал Шенн. – Я хочу понять, что ты говоришь, изучить твой язык, узнать, откуда ты и куда идешь?
   Далмира слушала. Шенн протянул вперед руку, провел указательным пальцем от плеча до ладони и ткнул в нее пальцем:
   – Это рука, – сказал он. – Р-у-к-а. А как по-вашему?
   Девушка улыбнулась и кивнула. Она поняла и была не против нового занятия.
   – Леос, – сказала Далмира, повторяя движение Шенна.
   – Леос, – произнес Шенн, смакуя на звук первое узнанное им слово. – Рука.

Глава вторая
Изгой

   Наступала ночь. Птицы умолкали, под могучими кронами сгустилась тьма, и через короткое время Шенн уже не мог разглядеть ствол дерева на расстоянии вытянутой руки. Далмира спала, а он не мог уснуть, раз за разом повторяя в голове новые необычные слова. Он мог бы выучить еще десяток, но Далмира устала, и Шенн смирился. Узнанных слов хватило, чтобы дать ей понять: он не причинит ей зла и не убьет. Сейчас это главное. А потом он узнал название ее странного оружия – «нож». И еще много других слов, непонятных и удивительных, приоткрывших ему совершенно иной мир.
   Он не заметил, как уснул. А проснулся оттого, что кадыком почувствовал прижавшийся к горлу костяной нож.
   – Не дергайся, Шенн! – прошептал кто-то на ухо.
   Раннее утро. Тьма уходит, оседая на траве каплями влаги, и в утренних сумерках Шенн увидел, как двое дозорных навалились на спящую Далмиру и скрутили ей руки. Пленников поставили на ноги, и тогда из-за деревьев вышел Кирм. Старик, не спеша, подошел к девушке и оглядел с головы до ног.
   – Хороша! – сказал он. – Хозяин будет рад. Он давно ждет свежей крови, да и ослушников надо наказывать, ты ведь знаешь, Шенн.
   – Отпустите ее! – крикнул Шенн, но голос его прозвучал неубедительно. Он и сам знал, что ее не отпустят. И молить об этом бесполезно. Так же, как о пощаде.
   – Как же ты осмелился нарушить закон Леса, закон Хозяина? Ты поставлен охранять Лес, но ты пустил в него чужака и осквернил себя! Теперь ты умрешь, Шенн из рода Зверя, умрешь как отступник и предатель. Ты знаешь, что это значит.
   – Что же, пусть будет так, – сказал Шенн. – Я не прошу о пощаде, старейшина Кирм, я лишь прошу, ответь: почему все говорят, что люди Снаружи злы и жестоки, хотя это не так? Она не хотела убивать меня, но вы хотите убить ее! Так кто из вас жесток? И кто говорит правду?
   – Заткните ему рот, – велел Кирм.
   Приказ был моментально исполнен, и выдернутый из земли, грязный пучок травы прервал речь Шенна. Старейшина подобрал с земли оружие юноши и на его глазах сломал и копье и дротики.
   – Ты умер, Шенн, – сказал он презрительно. – Оружие тебе больше не понадобится. И имя твое навсегда будет забыто в нашем народе. Тебя больше нет.
   Он замолчал и пошел прочь. Шенна и Далмиру потащили следом.
 
   Он знал, куда их приведут, но Далмира не знала. И когда увидела огромное черное дерево с извивающимися в воздухе ветвями, замерла, догадываясь, что ее ждет. Лицо девушки побледнело, и, казалось, красные волосы засияли еще сильнее, сгустком волшебного огня, невесть как попавшего в Лес. Шенн даже забыл о висевшей на волоске жизни, думая: как возможно, чтобы такая красота погибла, чтобы Далмира никогда больше не ходила, не разговаривала, не смеялась… Он ненавидел Кирма и своих сородичей, слепо подчинявшихся ему. О, будь у него хотя бы каменный нож, он вонзил бы лезвие в грудь старика и насладился его смертью!
   Но сейчас их волокли к яме, в которой рос Хозяин. Подтащив пленников к краю огромной воронки, охранники по знаку Кирма столкнули обоих вниз.
   – Прими их, Хозяин Леса, – с поклоном сказал Кирм, – это наша жертва тебе!
   Он махнул рукой, и охранники удалились. Некоторое время старик смотрел вниз, на корчившихся в путах пленников, медленно сползавших по песку к черным извивавшимся ветвям. Старейшина довольно улыбнулся, еще раз низко поклонился Хозяину, повернулся и скрылся за деревьями.
   Они сползали вниз, к этим жутким ветвям, прикосновение которых Шенн запомнил на всю жизнь. Ноги и руки крепко связаны. Что ж, вот и смерть…
   – Далмира! Далмира! – крикнул он.
   Девушка лежала рядом, ноги ее пытались оттолкнуть тело подальше от гибельных ветвей, но они вязли в сыпучем песке. Она сползала вниз еще быстрее Шенна.
   – Голова! Шенн, голова!! – крикнула она.
   Шенн понял и взглянул на ее голову. Среди огненно-красных волос что-то блеснуло. Какая-то вещь, сделанная из того же материала, что и серпы, а значит, тверже дерева! Извиваясь, как червь, Шенн пополз к девушке. Она попыталась изогнуться, юноша услышал ее отчаянное, прерывистое дыхание. Далмире удалось повернуться, и он уткнулся лицом в пышные красные волосы, вдохнув их удивительный запах. Шенн увидел блестящую штуку, схватил зубами и потянул на себя. Она походила на заколку, которыми закалывают волосы девушки Леса, но имела чуждую, странную форму.
   Заколка не поддавалась. Одна из ветвей обвила связанные ноги Далмиры и потащила девушку вниз. Далмира закричала. Шенн вцепился в заколку зубами и резким рывком выдернул ее вместе с клочком огненных волос. Шенн почувствовал, как под резцом что-то щелкнуло и, скосив глаза, увидел выскочившее из заколки маленькое треугольное лезвие. Дальше он действовал быстро, зная, что нет ни одного лишнего мгновенья. Он прогнулся, пропуская связанные за спиной руки под ягодицами и ногами, потом поднес путы ко рту и несколькими движениями разрезал их. Чудесное лезвие было очень острым. Одним взмахом Шенн освободил ноги и прыгнул за Далмирой.
   Черная ветвь тащила ее к бугристому стволу, внутри которого что-то хлюпало. Несколько желтых змеистых трещин раскололи верхушку, и лоснящиеся слизью лоскуты открыли небу зияющую пасть. Юноша схватил Далмиру за одежду, немного замедлив движение, но разве сравнится сила человека с силой Хозяина Леса? На помощь одной ветви пришла другая.
   – Шенн! Шенн, помоги мне! – кричала Далмира, сопротивляясь изо всех сил.
   Шенн рывком перевернул ее на живот и перерезал веревки, освобождая руки. Но ноги девушки держали ветви Хозяина Леса. Юноша с криком полоснул лезвием по черной ветке – бесполезно, Хозяин даже не почувствовал удара. Если бы у Шенна были те ножи!
   Ноги девушки висели в воздухе, и ветви подтягивали ее ко рту Хозяина, раскрывавшемуся все шире. Из отвратительной трещины потекла желтая пузырящаяся слюна.
   – Помоги, Шенн, Шенн!
   Не зная этих слов, юноша догадывался, что они означают. Он мог бежать и спастись, но не мог позволить Хозяину Леса убить Далмиру! Увернувшись от толстой ветви, Шенн подскочил к стволу и полоснул по нему лезвием. Дерево застонало. Ствол оказался более нежным и уязвимым, нежели ветви. Лезвие оставило глубокий порез, из которого брызнула густая темная жидкость.
   – Не нравится, Хозяин Леса? – закричал Шенн. Размахиваясь от плеча, он полосовал живое дерево. – Ты хотел убить нас, теперь умрешь сам!
   Дерево отпустило девушку, и она упала на песок. Шенн кинулся к ней и ударом ножа освободил ноги.
   – Бежим, Шенн! – Далмира потянула его за руку, но юноша не торопился уходить. Не обращая внимания на угрожающе раскачивавшиеся черные ветви, он раз за разом вонзал маленькое лезвие в тело Хозяина. Небывалое чувство охватило Шенна. Всю жизнь он боялся Хозяина, боялся даже его имени, а теперь бьет ножом!
   – Скольких людей ты убил? Скольких сожрал, Хозяин Леса? – кричал Шенн. – А меня убить не можешь!
   Удар ветви по голове едва не лишил его сознания. Шенн осел на песок и невольно подчинился Далмире, потащившей его прочь. Огромное дерево стонало, его ветви били беглецов, но не пытались схватить их.
   Приговоренные к смерти карабкались вверх, цепляясь за торчавшие из песка корни. Выбравшись из воронки, они без сил распростерлись на траве. Шенн думал: вернись сейчас Кирм – и их немедленно убьют. Но сейчас ему было все равно – слишком много сил ушло на борьбу с Хозяином.
   Кирм не пришел. На их счастье, старейшины не беспокоили Хозяина во время трапезы.
 
   – Надо идти! – Шенн приподнялся с травы и затормошил Далмиру.
   – Да, надо идти, – на своем языке отозвалась она. Сейчас они прекрасно понимали друг друга.
   – Только не шуми, ступай тише, – говорил Шенн, прислушиваясь к шуму Леса. – Нас никто не должен почуять – иначе мы умрем!
   Далмира, казалось, хорошо понимала его, старалась ступать как можно тише и не торопилась, отчаянно борясь со страхом. Чувство смертельной опасности толкало вперед, хотелось бежать, чтобы быстрее выбраться из этого ужасного места, но она догадывалась, насколько важно оставаться незамеченными. В своем кругу она считалась ловкой и проворной, но ходить по Лесу так, как умел ходить Шенн, девушка не умела. И это могло погубить их…
   Наткнувшись на лесной ручей, Шенн несказанно обрадовался, но не жажда была тому виной. Впрок напившись, Шенн зачерпнул горсть земли и глины, добавил пук травы и тщательно растер в руках. Далмира, не понимая, следила за странными приготовлениями. Закончив месить, Шенн знаком показал на голову Далмиры и произнес на ее языке:
   – Голова!
   Теперь она поняла. Не без колебаний девушка взяла щепоть грязи и неуверенно втерла в роскошные волосы. Шенн не стал ждать и плюхнул содержимое ладоней на ее макушку, энергично размазывая грязь, траву и листья. Далмира покорилась. Она тоже понимала, насколько заметны в лесу ее волосы. Остатки маскировки Шенн хотел нанести ей на лицо, но не посмел и замер с грязными растопыренными пальцами. Далмира поняла его нерешительность и, взяв за запястья, провела пальцами юноши по лицу, оставляя грязно-зеленые разводы. Шенн улыбнулся: теперь она напоминала девушек его рода, когда они прячутся в Лесу от женихов. Далмира улыбнулась тоже, ровные белые зубы блеснули на грязном лице. Они двинулись дальше.
   Шенн решил пробираться к той части Леса, где встретился с Далмирой. Лес там знакомый и хоженный множество раз. Кроме того, бывший дозорный хорошо знал число и расположение всех ловушек на тропе. И, наконец, Шенн не представлял, куда идти дальше, а Далмира может показать дорогу. Ведь она куда-то шла! Только об этом думать рано, сейчас им надо выбраться из Леса. За его границей их преследовать не будут. Остается единственная преграда – и ее не обойти. Выбраться из Леса они могут, используя тайные проходы, но все они тщательно охраняются, и на месте Шенна притаился другой дозорный…
   Их бегство было долгим и совсем не напоминало бегство. Они крались, как мелкие пугливые ящерицы, прислушиваясь к каждому звуку, вжимаясь в землю при малейшем шорохе. Шенн вслушивался и внюхивался в окружавшие их и казавшиеся непролазными заросли, по одному ему известным приметам находя верный путь. По дороге он подобрал увесистую палку, в случае опасности она послужит хоть какой-то защитой.
   Далмира очень устала, но старалась не показывать вида. Ноги ее все чаще цеплялись за корни, дыхание сбивалось, движения стали медленными и неловкими. Шенн заметил это и решил сделать привал. До намеченного им прохода оставалось совсем немного. Он отдыхал и оценивал свои шансы. Никто не знает, что они живы – это хорошо! Но это не станет преградой дозорному, затаившемуся на тропе. Оружия у них нет, еды тоже, но и это пустяки. Главное сейчас – выбраться из Леса!
   Он вспоминал схватку с живым богом и не верил себе. Он посмел преступить закон и остался жив! Он поступил так, как велело сердце, – и победил! Выходит, нет для него теперь законов и нет богов! Шенн свободен!
   Они сумели выбраться из рук Хозяина Леса живыми! Наверно, никому и никогда не удавалось выскользнуть из жуткой воронки, иначе как объяснить благодушие старейшины Кирма, даже не удостоверившегося в смерти отступника и жертвы? Он посмотрел на настороженно-испуганную Далмиру и подумал, что когда-нибудь такой же вид будет и у него. Когда он окажется в ее мире, и все вокруг станет так же непонятно и страшно, как для его спутницы этот Лес.
   Он решил отдохнуть до наступления ночи, и продолжить движение в утренних сумерках, когда свет не полностью властвует под покровом Леса, а тени расплывчаты и неясны. Самое время проскользнуть незамеченными! Но Шенн понимал, что это вряд ли получится. Даже если бы он был один, мало шансов справиться с сидящим в засаде дозорным, вооруженным и свежим охотником, прекрасно умеющим убивать.
   Они заснули, скорчившись на траве среди узловатых корней, а наутро Шенн понял, как быть. Каждый день девушка из рода дозорного приносит еду, чтобы он не охотился и не отвлекался от охраны границ. Глеонн тоже приносила Шенну еду, пока не погибла. Юноша решил устроить дозорному засаду, но для этого Далмира должна выучить несколько слов.
   – Я принесла тебе еду, – сказал он девушке и жестом попросил повторить.
   Далмира сообразила, что от нее требуется, но произнести сложную для себя фразу не смогла. Шенн терпеливо повторил. Наконец, Далмира произнесла необходимые слова более или менее сносно. Шенн кивнул. Хорошо, но нужно идеальное произношение, такое, чтобы дозорный ничего не заподозрил. Они повторяли эти слова еще сотню раз, пока Шенн не улыбнулся и не показал Далмире кулак с тыльной стороны руки – знак, что все хорошо. Теперь еще одна фраза.
   – Я хочу тебя, иди ко мне! – старательно повторяла Далмира раз за разом, и Шенн не мог сдержать широкой усмешки. Если бы она знала, что говорит!
   Он оставил Далмиру в укромном месте и двинулся наперерез вероятному маршруту приносящей пищу девушки. Просидев в засаде, он услышал шум шагов и притаился за деревом. Шла девушка, судя по легкой походке и шуршанию сумки с припасами.
   Едва она поравнялась с Шенном, тот стремительно выскочил из укрытия и ударил кулаком в затылок. Девушка упала, и Шенн, не теряя ни минуты, раздел ее догола. Сняв рубашку и широкий травяной плащ, Шенн прихватил сумку с дурманяще-ароматным запахом жареного мяса и зрелых плодов и побежал обратно. С этого момента каждый потерянный миг мог стоить жизни.