Холодея от тех слов, что он готовился сказать, Ваня представил себя, сидящим с пилой на суку.
– Знаешь, Георгий Александрович. Слова твои мне понятны. А я тебе скажу так. У каждого своя правда. Одной правды не бывает. То, что ты делаешь, – это здорово! Ты – молодец. Но для меня вы все будете просто ворьём!
Лужин, расслабленно сидевший напротив, от неожиданности подскочил и потянулся к висящему на спинке кресла мачете.
– Стоп! Тихо. – Иван шустро вытащил из-под стола старый самодельный арбалет. Тот самый, из которого безуспешно стреляли по собакам. И хотя стрелял он так себе, зато выглядел очень грозно.
– Только дёрнись. – Иван задавил в себе это опасное чувство бесшабашного веселья и сосредоточился на разговоре.
– Всё правильно ты говоришь. И ты мне как человек нравился. Но три зуба – это МОИ три зуба. И сын твой мне – враг.
Лужин закаменел. Его глаза не обещали ничего хорошего.
– Сиди смирно.
– Юра! Иди сюда! – Маляренко скосил взгляд на рабочих – те мирно спали.
Подошедший через минуту Юрка, увидев, что происходит, застыл столбом.
– Иван Андреевич, прошу вас, не надо. Они же потом нас…
– Приведи сюда Машу. Тихо. Сядете вон там, с краю. Выполняй! – Голос у Вани был совсем не командным, но Юра послушно ушёл исполнять приказ, а Лужин понял: надо будет – пристрелит и не поморщится.
Машка села не с краю, а рядом с Иваном, принеся с собой заряженный арбалет Лужина и направив его, на всякий случай, в сторону рабочих и доктора.
– А теперь будем договариваться. Да, милый? – Гера дёрнулся, как от удара. Иван захохотал.
Они договорились.
Юрьево и его жители, Юра, Настя, Алла и маленький Ванечка – ни при чём, и Лужин обязуется держать своих барбосов в узде.
На этом пункте Георгий Александрович уверенно кивнул.
– Даю слово офицера. Они уже под моей защитой. И за сына слово даю.
– Хорошо. – У Вани отлегло от сердца. Судьба мирного населения волновала его не на шутку.
Инструменты и часть гвоздей, уже увезённых Лужиным-младшим, остаются там. Хоть Ивана и давила жаба и злость, он решил не дурковать и нехотя признал, что там от них будет намного больше пользы. В том числе и Юрке с крестником. Лужин возвращает подробный атлас Крыма на десяти листах. Стас не показывается в степи, иначе ему – конец. Маляренко не лезет в горы. Рабочие разбирают корабль и помогают по огороду. Тележку для перевозки металла Иван на время сдаёт в аренду Лужиным. В общем, всё. Общение Юрьево с Бахчисараем через бригадира рабочих и через Юру.
– Знаешь, – дядя Гера уже расслабился, – а Стас мой тебе этого не простит.
– Знаю. Видел я его. Такие, как он, не умеют ни слушать, ни договариваться. Они всегда делают только так, как нужно им, и они понимают только силу. Я не прав?
Гера пожал плечами.
– Это наши с ним разборки. Никого больше это не касается. Ни женщин, ни детей, так? Если узнаю, что с ними, – Иван покосился на коттедж, – что-то случилось…
Ваня вздохнул и, мысленно попросив прощения у мамы, добавил:
– С вашими тоже что-нибудь случится.
Машка ахнула и едва не выстрелила. У Лужина помутилось в голове.
– Убью…
– Сядь, мля! – Иван с размаху долбанул кулаком по столу. – Не психуй. Я просто предупреждаю. Живите там… у себя. Долго и счастливо. И не ходите сюда никогда.
– А сейчас забирай этого алкаша, и валите отсюда на хер! Да!
Злобно вполголоса матерящийся Лужин обернулся.
– И передай доктору моё искреннее мерси.
Напряжённо косясь на мачете и арбалеты, заспанные рабочие похватали узелки с припасами и бегом покинули враз ставшим негостеприимным посёлок. Иван стоял, глядя вслед ковыляющим вдаль Лужину и доктору.
«Сын за отца не отвечает… ну да, ну да… А отец за сына?»
– Гера! Подожди! – Иван сунул арбалет Машке, отцепил мачете и припустил бегом за Лужиным.
– Гера, погоди! У меня к тебе дело есть!
И не останавливаясь, с разбегу, со всей дури, зарядил Лужину в челюсть.
Глава 6,
Часть 2
Глава 1,
Глава 2,
– Знаешь, Георгий Александрович. Слова твои мне понятны. А я тебе скажу так. У каждого своя правда. Одной правды не бывает. То, что ты делаешь, – это здорово! Ты – молодец. Но для меня вы все будете просто ворьём!
Лужин, расслабленно сидевший напротив, от неожиданности подскочил и потянулся к висящему на спинке кресла мачете.
– Стоп! Тихо. – Иван шустро вытащил из-под стола старый самодельный арбалет. Тот самый, из которого безуспешно стреляли по собакам. И хотя стрелял он так себе, зато выглядел очень грозно.
– Только дёрнись. – Иван задавил в себе это опасное чувство бесшабашного веселья и сосредоточился на разговоре.
– Всё правильно ты говоришь. И ты мне как человек нравился. Но три зуба – это МОИ три зуба. И сын твой мне – враг.
Лужин закаменел. Его глаза не обещали ничего хорошего.
– Сиди смирно.
– Юра! Иди сюда! – Маляренко скосил взгляд на рабочих – те мирно спали.
Подошедший через минуту Юрка, увидев, что происходит, застыл столбом.
– Иван Андреевич, прошу вас, не надо. Они же потом нас…
– Приведи сюда Машу. Тихо. Сядете вон там, с краю. Выполняй! – Голос у Вани был совсем не командным, но Юра послушно ушёл исполнять приказ, а Лужин понял: надо будет – пристрелит и не поморщится.
Машка села не с краю, а рядом с Иваном, принеся с собой заряженный арбалет Лужина и направив его, на всякий случай, в сторону рабочих и доктора.
– А теперь будем договариваться. Да, милый? – Гера дёрнулся, как от удара. Иван захохотал.
Они договорились.
Юрьево и его жители, Юра, Настя, Алла и маленький Ванечка – ни при чём, и Лужин обязуется держать своих барбосов в узде.
На этом пункте Георгий Александрович уверенно кивнул.
– Даю слово офицера. Они уже под моей защитой. И за сына слово даю.
– Хорошо. – У Вани отлегло от сердца. Судьба мирного населения волновала его не на шутку.
Инструменты и часть гвоздей, уже увезённых Лужиным-младшим, остаются там. Хоть Ивана и давила жаба и злость, он решил не дурковать и нехотя признал, что там от них будет намного больше пользы. В том числе и Юрке с крестником. Лужин возвращает подробный атлас Крыма на десяти листах. Стас не показывается в степи, иначе ему – конец. Маляренко не лезет в горы. Рабочие разбирают корабль и помогают по огороду. Тележку для перевозки металла Иван на время сдаёт в аренду Лужиным. В общем, всё. Общение Юрьево с Бахчисараем через бригадира рабочих и через Юру.
– Знаешь, – дядя Гера уже расслабился, – а Стас мой тебе этого не простит.
– Знаю. Видел я его. Такие, как он, не умеют ни слушать, ни договариваться. Они всегда делают только так, как нужно им, и они понимают только силу. Я не прав?
Гера пожал плечами.
– Это наши с ним разборки. Никого больше это не касается. Ни женщин, ни детей, так? Если узнаю, что с ними, – Иван покосился на коттедж, – что-то случилось…
Ваня вздохнул и, мысленно попросив прощения у мамы, добавил:
– С вашими тоже что-нибудь случится.
Машка ахнула и едва не выстрелила. У Лужина помутилось в голове.
– Убью…
– Сядь, мля! – Иван с размаху долбанул кулаком по столу. – Не психуй. Я просто предупреждаю. Живите там… у себя. Долго и счастливо. И не ходите сюда никогда.
– А сейчас забирай этого алкаша, и валите отсюда на хер! Да!
Злобно вполголоса матерящийся Лужин обернулся.
– И передай доктору моё искреннее мерси.
Напряжённо косясь на мачете и арбалеты, заспанные рабочие похватали узелки с припасами и бегом покинули враз ставшим негостеприимным посёлок. Иван стоял, глядя вслед ковыляющим вдаль Лужину и доктору.
«Сын за отца не отвечает… ну да, ну да… А отец за сына?»
– Гера! Подожди! – Иван сунул арбалет Машке, отцепил мачете и припустил бегом за Лужиным.
– Гера, погоди! У меня к тебе дело есть!
И не останавливаясь, с разбегу, со всей дури, зарядил Лужину в челюсть.
Глава 6,
в которой Иван снова смотрит в космос
– А доктор этот – просто фашист какой-то. Как узнал про выкидыш, посмотрел меня и решил, что я уже всё… непригодна. – Маша всхлипнула. – А они новых кандидатов набрали для общины. И все, как назло, мужики. Ни одной бабы. Ну и Стас мне прямо дал понять, что я, мол, человек второго сорта, и определил меня… В сферу услуг. Прежнюю мадам к рыбакам отправили. А то они уже там чуть ли не с дельфинами жили.
Мария хихикнула.
– А сюда как? – Иван лежал на горячей земле, обдуваемый прохладным ночным ветром, и смотрел на мириады звёзд Млечного пути.
– Узнала, что сюда рабочих направляют. Не хочу рассказывать. Уговорила, кого надо.
– Понятно.
– Они странные, Ваня. Я их, если честно, боюсь. Многие боятся. И уходят. И сбегают. Они – как секта какая-то. Люди для них – винтики.
– Они правильную цель поставили…
– …и идут к ней неправильным путём!
– Да правильный путь, правильный. Я, например, другого пути не вижу. О! Звезда упала. Загадала желание?
– Не успела. – В темноте смуглое, почти чёрное тело Марии не было видно, хотя она лежала на расстоянии вытянутой руки. – Ты думаешь, они правы кругом?
– Нет, Машенька, конечно, нет. И цель, и путь у них – верные. А вот с методами… Как там раньше было? Железной рукой загоним человечество к счастью, так?
– Не слышала никогда.
– Да-а-а. Молодёжь.
– Сам-то! Старик выискался!
– Марррия! Прекрати!
– Хи-хи-хи…
– Что? Опять?!
Мария хихикнула.
– А сюда как? – Иван лежал на горячей земле, обдуваемый прохладным ночным ветром, и смотрел на мириады звёзд Млечного пути.
– Узнала, что сюда рабочих направляют. Не хочу рассказывать. Уговорила, кого надо.
– Понятно.
– Они странные, Ваня. Я их, если честно, боюсь. Многие боятся. И уходят. И сбегают. Они – как секта какая-то. Люди для них – винтики.
– Они правильную цель поставили…
– …и идут к ней неправильным путём!
– Да правильный путь, правильный. Я, например, другого пути не вижу. О! Звезда упала. Загадала желание?
– Не успела. – В темноте смуглое, почти чёрное тело Марии не было видно, хотя она лежала на расстоянии вытянутой руки. – Ты думаешь, они правы кругом?
– Нет, Машенька, конечно, нет. И цель, и путь у них – верные. А вот с методами… Как там раньше было? Железной рукой загоним человечество к счастью, так?
– Не слышала никогда.
– Да-а-а. Молодёжь.
– Сам-то! Старик выискался!
– Марррия! Прекрати!
– Хи-хи-хи…
– Что? Опять?!
Часть 2
Мы наш, мы новый мир построим…
Глава 1,
в которой Иван отсутствует и шляется непонятно где
– Геша, у меня дурное предчувствие. Сон плохой видела.
Ксения сидела у входа в их шалаш и расчёсывала волосы. Звонарёв, мысленно уже пребывая на стройке, бездумно покивал и, кряхтя, выбрался наружу.
– Ты слышишь меня? – Голос жены всё-таки пробился через плотный заслон раздумий о том, каким образом из подручных средств соорудить в возводимом доме нечто вроде сейсмопояса, и Сергей с раздражением уставился на взволнованную женщину.
– Ну чего ты выдумала, а? Всё ж наладилось. Всё будет хо-ро-шо. – Бригадир строителей подошёл к супруге и нежно её обнял. За последний месяц, что он провел в посёлке Лужина, Серый здорово изменился. У него появилась цель в жизни – сделать эту женщину счастливой. Приведённый Стасом в качестве бесправной рабочей силы, он стал свидетелем знакомства и «распределения» женщин. Его Ксюша отвергла все предложения и, визжа и царапаясь, отбилась от насильника в первую же ночь. Правда, тут ей помогла Надежда Фридриховна, которая наорала на чересчур темпераментного «жениха» и увела плачущую женщину к себе в дом. Через три дня Ксения с боем прорвалась в землянку рабочих к мужу, и Стасу ничего не оставалось, как отселить эту парочку в отдельный шалаш. У Сергея открылись глаза. То, что раньше он воспринимал как вынужденное сожительство, оказалось простым и настоящим счастьем.
– Всё у нас будет хорошо. И дом я тебе построю. И дети у нас будут.
Звонарёв ещё раз поцеловал жену и бодрым шагом, насвистывая какой-то марш, двинул умываться.
«А жизнь-то – налаживается!»
И в самом деле: синяки почти сошли, нос, правда, кривовато зажил, но ведь зажил же! А кроме того Геннадьич сделал просто-таки головокружительную по местным меркам карьеру. За две недели он из раба выбился в руководителя всей строительной индустрии! Даже за изготовление черепицы и добычу камня в развалинах отвечал теперь он. Вспомнив об этом, Звонарёв самодовольно усмехнулся.
«А всего-то – голова да руки».
Из пятнадцати семейных мужиков, считавшихся полноправными членами общины, только Док, благодаря своим знаниям, поднялся быстрее. Но тут уж ничего не попишешь – врач. А уж про десяток бессемейных кандидатов на вступление в общину – и говорить нечего.
Знания и умения Звонарёва серьёзно пришпорили строительный процесс в посёлке. Придирчиво посмотрев, кто как работает, Сергей вполовину сократил число строителей, повыгоняв неумех и активно обучая уму-разуму оставшихся. Дядя Гера только диву давался. Его дом, уже полгода строившийся ни шатко ни валко, закончили за неделю. Стас и Олег тоже скоро справят новоселье, а жилище Дока, завершавшее внутренний периметр, подняли почти наполовину. И хотя внутреннюю стену, шедшую от дома к дому, временно соорудили такой же, как и внешнюю, из кольев и толстых веток, но это уже было кое-что. Внутри огороженной территории посёлка появился небольшой форт. Или кремль. Кому как нравится.
Как следует позавтракав, бригадир отправился к землянке, где каждое утро происходил сбор строителей и небольшая планёрка.
– Семёныч, а где все?
Удивлению Звонарёва не было предела. Вместо пяти семейных строителей и пяти разнорабочих-кандидатов у землянки сидело двое хмурых мужиков из коренных, да, старательно отводя глаза, невдалеке топтался молодой парнишка из пришлых.
– Тут дело такое. Вчера поздно вечером Гера с Доком вернулись.
– Ну?
– Пешком, без оружия. У Лужина челюсть сломана в трёх местах и десяти зубов не хватает.
«Трындец!»
Ваню было до слёз жалко.
– Там? В том посёлке? Маляренко?
Семёныч, на правах старожила вхожий в дом Лужиных, кивнул.
– Он. Ночью Стас забрал Олега, всех молодых и пошёл его убивать. Даже мать не послушал. Так что нас тут, в посёлке, всего трое осталось, да в мастерской Женька с Николаем Егоровичем. Всё. Ну и Лужин с Доком. Оба лежат.
– А с Доком-то что?
Семёныч зло сплюнул.
– А он там нажрался. Как дошёл – непонятно. Обезвоживание плюс тепловой удар. Шляпу, урод, потерял. Ладно, бригадир, что делать-то будем?
Серый поманил разнорабочего пальцем.
– Остальные где? Почему не на месте?
Парень отвёл глаза.
– Ушли. Не знаю, куда.
– Тьфу, мля! И эти сбежали.
– Папа, дай я тебя подстригу. А то ты зарос совсем. – Надежда Фридриховна мягко положила свои руки на плечи отца.
«Господи! Какой же он старый!»
– Надежда! – Голос деда Феди был, как обычно, скрипучий, с ноткой недовольства – постороннему человеку показалось бы, что дед чем-то страшно раздражён, но Надежда Фридриховна прекрасно знала, что это обычная отцовская интонация.
– Надежда! Чего с лицом-то?
– Перелом челюсти и зубы выбиты. Что за люди – изверги!
– Не у него! – Дед презрительно скривился. – Что у тебя с лицом? Всю ночь ревела?
Надя, несмотря на свои пятьдесят, вновь почувствовала себя маленькой девочкой.
– Да, папа. Из-за Стасика. Что с ним делать, не знаю. Он совсем неуправляемый. Меня не послушал – ушёл.
Женщина отложила ножницы и снова залилась слезами.
Ощущение надвигающейся беды, большой ошибки, появившееся у Надежды Фридриховны полгода тому назад, крепло день ото дня. Что-то пошло не так. Не правильно. В первые, самые тяжёлые месяцы задумываться об этом было некогда, надо было работать.
Надя слабо улыбнулась. Эти трудные дни оказались самыми лучшими днями её жизни за последние двадцать лет. Словно вернулась молодость, словно она снова попала в стройотряд, на БАМ. Люди, приходившие к ним, не делились на своих и чужих, а, закусив удила, весело и дружно впрягались в работу и тянули, тянули самих себя и её семью из первобытного состояния. А потом что-то случилось. Её любимые мужчины, самые умные и самые добрые, ожесточились. Почему? Зачем? Отчего? Надя не спала ночами, пытаясь найти ответ и не находя его. Люди, жившие в посёлке, незаметно, исподволь, изменились. Стали лицемерны и злы. Стали делиться и делить. На своих и чужих, на нужных и лишних. На первый сорт и второй. Многих изгнали, избили, унизили. Некоторых убили. Женщина закрыла лицо руками. Её сын, её первенец, самый любимый, самый коханый. Как он мог? Его слова, что всё это делается ради детей, её не убедили. Никто никогда здесь не угрожал детям. Их все любили и баловали, как могли.
Злоба может родить только злобу, насилие – только насилие. Внешне всё было, как раньше, но червяк беспокойства в её душе всё рос и рос. Надя чувствовала: грядёт беда.
– Стриги давай. – Фридрих Гансович выпрямил спину. – Стас не прав был, когда разорил тот посёлок. Я уж знаю, что говорю. Помню ещё, как нас раскулачивали. Мало я ему про свою жизнь рассказывал, мало.
Дед окаменел, вспоминая те страшные годы. Из одиннадцати братьев и сестёр в ссылке выжили только двое. Он и его старший брат Вилли.
– И второй раз он был не прав – когда врага за спиной живым оставил. И зятёк мой… а, ладно. Стриги.
Дед снова недовольно скривил губы.
Вечернее собрание впервые проводил дед. Лужин сидел рядом с замотанной и зафиксированной челюстью и тянул через трубочку бульон.
– Ты, как тебя… Звонарёв. Назначаю тебя старшим по охране, понял?
Сергей оглянулся на Ксюшу и кивнул. В большом доме Лужина собрались все жители посёлка.
– Проверишь, как ворота заперты, обязательно, костёр проверишь. Дежурных назначишь. – Дед Федя неторопливо махал скрюченным пальцем перед носом Сергея.
– Утром ушли и не вернулись почти все рабочие. И из рыбацкого посёлка сегодня рыбы и соли должны были принести. Не было никого.
Звонарёв кивнул. Ситуация вырисовывалась какая-то говённая. Этот лось, не слушая никого, ломанулся убивать отцова обидчика и увёл всех. ВСЕХ, мля! Всех бойцов посёлка, которые ставили здесь существующие порядки. Остались только люди в возрасте, кто не мог быстро ходить. И сразу же исчезли все работяги и поселенцы в округе. Как по команде.
«Ой, ё! По команде…»
Серый почувствовал, как у него на голове зашевелились волосы.
«По команде…»
Звонарёв огляделся. Кроме себя самого, он мог смело рассчитывать на своих двоих строителей и на одного из мастеровых – Женьку. Всё. Николай Егорович староват уже, если честно. Только за руки золотые тут и держат. Док, мля, не подойдёт. Трус и алкаш. Лужин не сможет. Ой, ё!
– Тут ещё такое дело, – влез Женька. – Они с собой все самострелы унесли и тот арбалет – тоже.
– Как все? – Фридрих Гансович подскочил как ужаленный. – Он чем там думает?
– Да чего вы кипятитесь? Скоро ребята вернутся, а там и рабочие найдутся. – Док снова был слегка «расслаблен». Лужин молча погрозил ему кулаком, и Док заткнулся.
Женщины встревоженно зашушукались, и даже неугомонные дети притихли. Звонарёв вздохнул поглубже и принялся раздавать указания.
Сергей Александрович был тихим и спокойным пожилым человеком. Имея глубочайшие познания в агрономии и в ботанике, он сразу пришёлся ко двору в посёлке дяди Геры. Именно он взял на себя всю ответственность за овощи, вывезенные с дачи, разбил огороды и устроил настоящие экспедиции за нужными растениями. Полгода тяжелейшего труда не пропали даром – урожай был просто отличным! Сообразив, что зима будет мягкой, Сергей Александрович рискнул и засеял всё вновь. Риск оправдался, и агроном уже было собирался получать заслуженные похвалы начальства, но неожиданно для себя получил несколько ударов по почкам, пинок под зад и пожелание проповедовать агрожизнь где-нибудь ещё. Так мужчина оказался в маленькой мужской общине рыбаков и солеваров вместе с изгнанной «мадам». Женщину аборигены приняли на ура, а вот постоянные проповеди Александрыча о всеобщем братстве, любви и чистой жизни на лоне девственной природы восприняли в штыки, пару раз крепко поколотив философа за его слишком творческое и поэтическое отношение к жизни. Так что отныне свои мысли он держал при себе, занимаясь выпариванием соли из морской воды.
Оборванец возник из ниоткуда. Сумерки сгустились, и пришелец своим появлением изрядно напугал старика.
«Опять этот гонец…»
– Дед, где все? Не тормози, дед! – Пацан остекленелым взглядом смотрел сквозь Сергея Александровича.
– А… там. – Экс-философ махнул в сторону шалашей.
– Короче. С вами нас – тридцать человек. Большой со своими уродами прошлой ночью ушёл через перевал в степь. На три дня – минимум. Там пятнадцать тёлок и семеро стариков. Всё оружие унёс, ха! – Пацан, шарнирно виляя всем телом, сумбурно прыгал с темы на тему. – Сбор всех желающих – завтра к вечеру, ну там… где ручей поворачивает.
Тут взгляд гонца упал на приковылявшую к месту сбора «мадам».
– Фу, мля, нах! Западло. Ха. Я посплю лягу. У вас есть что пожрать?
И, не дожидаясь ответа, пацан рухнул прямо на замусоренный глинистый берег.
– Ты?
– Да.
– Да.
– Иду.
– Да.
– Я с вами.
– Да.
– Знаете, ребята, – голос Сергея Александровича дрожал, – я тоже с вами пойду!
«Отольются кошке мышкины слёзки!»
– Геннадьич, как думаешь, когда вернётся Стас? Минимальный срок?
– Знаешь, Семёныч, если постараться, то и за два дня обернуться можно. Но это вряд ли. Дня три, а скорее – четыре.
– Значит, кроме этой ночи, ещё две.
– Не робей. Видишь – светает уже. – Звонарёв зевнул. – Только я думаю, Ваня себя так просто убить не даст. Там ещё беготни будет… Видел я уже однажды, как он в одиночку на десяток человек с дубиной кинулся. Отбивные те ещё были. Боюсь, как бы Стасу и его парням не досталось. Да и арбалет он обратно отнял. Страшная штука.
Дежурившие мужики навострили уши.
– Так всё серьёзно? Да? Расскажи о нём.
Серый призадумался.
– Здоровый, как медведь. Сильный. Он… – Звонарёв хотел сказать «добрый», но припомнил драку и замялся. – Он странный. Непонятный, если честно. Никогда не знаешь, чего же он хочет, и что он будет делать. Думаю, он и сам этого часто не знает. Одно могу сказать – он всегда держит своё слово. Он верный друг и страшный враг.
– Вы с ним друзья?
Звонарёв тоскливо посмотрел на тёмный силуэт гор.
– Приятели.
Ксения сидела у входа в их шалаш и расчёсывала волосы. Звонарёв, мысленно уже пребывая на стройке, бездумно покивал и, кряхтя, выбрался наружу.
– Ты слышишь меня? – Голос жены всё-таки пробился через плотный заслон раздумий о том, каким образом из подручных средств соорудить в возводимом доме нечто вроде сейсмопояса, и Сергей с раздражением уставился на взволнованную женщину.
– Ну чего ты выдумала, а? Всё ж наладилось. Всё будет хо-ро-шо. – Бригадир строителей подошёл к супруге и нежно её обнял. За последний месяц, что он провел в посёлке Лужина, Серый здорово изменился. У него появилась цель в жизни – сделать эту женщину счастливой. Приведённый Стасом в качестве бесправной рабочей силы, он стал свидетелем знакомства и «распределения» женщин. Его Ксюша отвергла все предложения и, визжа и царапаясь, отбилась от насильника в первую же ночь. Правда, тут ей помогла Надежда Фридриховна, которая наорала на чересчур темпераментного «жениха» и увела плачущую женщину к себе в дом. Через три дня Ксения с боем прорвалась в землянку рабочих к мужу, и Стасу ничего не оставалось, как отселить эту парочку в отдельный шалаш. У Сергея открылись глаза. То, что раньше он воспринимал как вынужденное сожительство, оказалось простым и настоящим счастьем.
– Всё у нас будет хорошо. И дом я тебе построю. И дети у нас будут.
Звонарёв ещё раз поцеловал жену и бодрым шагом, насвистывая какой-то марш, двинул умываться.
«А жизнь-то – налаживается!»
И в самом деле: синяки почти сошли, нос, правда, кривовато зажил, но ведь зажил же! А кроме того Геннадьич сделал просто-таки головокружительную по местным меркам карьеру. За две недели он из раба выбился в руководителя всей строительной индустрии! Даже за изготовление черепицы и добычу камня в развалинах отвечал теперь он. Вспомнив об этом, Звонарёв самодовольно усмехнулся.
«А всего-то – голова да руки».
Из пятнадцати семейных мужиков, считавшихся полноправными членами общины, только Док, благодаря своим знаниям, поднялся быстрее. Но тут уж ничего не попишешь – врач. А уж про десяток бессемейных кандидатов на вступление в общину – и говорить нечего.
Знания и умения Звонарёва серьёзно пришпорили строительный процесс в посёлке. Придирчиво посмотрев, кто как работает, Сергей вполовину сократил число строителей, повыгоняв неумех и активно обучая уму-разуму оставшихся. Дядя Гера только диву давался. Его дом, уже полгода строившийся ни шатко ни валко, закончили за неделю. Стас и Олег тоже скоро справят новоселье, а жилище Дока, завершавшее внутренний периметр, подняли почти наполовину. И хотя внутреннюю стену, шедшую от дома к дому, временно соорудили такой же, как и внешнюю, из кольев и толстых веток, но это уже было кое-что. Внутри огороженной территории посёлка появился небольшой форт. Или кремль. Кому как нравится.
Как следует позавтракав, бригадир отправился к землянке, где каждое утро происходил сбор строителей и небольшая планёрка.
– Семёныч, а где все?
Удивлению Звонарёва не было предела. Вместо пяти семейных строителей и пяти разнорабочих-кандидатов у землянки сидело двое хмурых мужиков из коренных, да, старательно отводя глаза, невдалеке топтался молодой парнишка из пришлых.
– Тут дело такое. Вчера поздно вечером Гера с Доком вернулись.
– Ну?
– Пешком, без оружия. У Лужина челюсть сломана в трёх местах и десяти зубов не хватает.
«Трындец!»
Ваню было до слёз жалко.
– Там? В том посёлке? Маляренко?
Семёныч, на правах старожила вхожий в дом Лужиных, кивнул.
– Он. Ночью Стас забрал Олега, всех молодых и пошёл его убивать. Даже мать не послушал. Так что нас тут, в посёлке, всего трое осталось, да в мастерской Женька с Николаем Егоровичем. Всё. Ну и Лужин с Доком. Оба лежат.
– А с Доком-то что?
Семёныч зло сплюнул.
– А он там нажрался. Как дошёл – непонятно. Обезвоживание плюс тепловой удар. Шляпу, урод, потерял. Ладно, бригадир, что делать-то будем?
Серый поманил разнорабочего пальцем.
– Остальные где? Почему не на месте?
Парень отвёл глаза.
– Ушли. Не знаю, куда.
– Тьфу, мля! И эти сбежали.
– Папа, дай я тебя подстригу. А то ты зарос совсем. – Надежда Фридриховна мягко положила свои руки на плечи отца.
«Господи! Какой же он старый!»
– Надежда! – Голос деда Феди был, как обычно, скрипучий, с ноткой недовольства – постороннему человеку показалось бы, что дед чем-то страшно раздражён, но Надежда Фридриховна прекрасно знала, что это обычная отцовская интонация.
– Надежда! Чего с лицом-то?
– Перелом челюсти и зубы выбиты. Что за люди – изверги!
– Не у него! – Дед презрительно скривился. – Что у тебя с лицом? Всю ночь ревела?
Надя, несмотря на свои пятьдесят, вновь почувствовала себя маленькой девочкой.
– Да, папа. Из-за Стасика. Что с ним делать, не знаю. Он совсем неуправляемый. Меня не послушал – ушёл.
Женщина отложила ножницы и снова залилась слезами.
Ощущение надвигающейся беды, большой ошибки, появившееся у Надежды Фридриховны полгода тому назад, крепло день ото дня. Что-то пошло не так. Не правильно. В первые, самые тяжёлые месяцы задумываться об этом было некогда, надо было работать.
Надя слабо улыбнулась. Эти трудные дни оказались самыми лучшими днями её жизни за последние двадцать лет. Словно вернулась молодость, словно она снова попала в стройотряд, на БАМ. Люди, приходившие к ним, не делились на своих и чужих, а, закусив удила, весело и дружно впрягались в работу и тянули, тянули самих себя и её семью из первобытного состояния. А потом что-то случилось. Её любимые мужчины, самые умные и самые добрые, ожесточились. Почему? Зачем? Отчего? Надя не спала ночами, пытаясь найти ответ и не находя его. Люди, жившие в посёлке, незаметно, исподволь, изменились. Стали лицемерны и злы. Стали делиться и делить. На своих и чужих, на нужных и лишних. На первый сорт и второй. Многих изгнали, избили, унизили. Некоторых убили. Женщина закрыла лицо руками. Её сын, её первенец, самый любимый, самый коханый. Как он мог? Его слова, что всё это делается ради детей, её не убедили. Никто никогда здесь не угрожал детям. Их все любили и баловали, как могли.
Злоба может родить только злобу, насилие – только насилие. Внешне всё было, как раньше, но червяк беспокойства в её душе всё рос и рос. Надя чувствовала: грядёт беда.
– Стриги давай. – Фридрих Гансович выпрямил спину. – Стас не прав был, когда разорил тот посёлок. Я уж знаю, что говорю. Помню ещё, как нас раскулачивали. Мало я ему про свою жизнь рассказывал, мало.
Дед окаменел, вспоминая те страшные годы. Из одиннадцати братьев и сестёр в ссылке выжили только двое. Он и его старший брат Вилли.
– И второй раз он был не прав – когда врага за спиной живым оставил. И зятёк мой… а, ладно. Стриги.
Дед снова недовольно скривил губы.
Вечернее собрание впервые проводил дед. Лужин сидел рядом с замотанной и зафиксированной челюстью и тянул через трубочку бульон.
– Ты, как тебя… Звонарёв. Назначаю тебя старшим по охране, понял?
Сергей оглянулся на Ксюшу и кивнул. В большом доме Лужина собрались все жители посёлка.
– Проверишь, как ворота заперты, обязательно, костёр проверишь. Дежурных назначишь. – Дед Федя неторопливо махал скрюченным пальцем перед носом Сергея.
– Утром ушли и не вернулись почти все рабочие. И из рыбацкого посёлка сегодня рыбы и соли должны были принести. Не было никого.
Звонарёв кивнул. Ситуация вырисовывалась какая-то говённая. Этот лось, не слушая никого, ломанулся убивать отцова обидчика и увёл всех. ВСЕХ, мля! Всех бойцов посёлка, которые ставили здесь существующие порядки. Остались только люди в возрасте, кто не мог быстро ходить. И сразу же исчезли все работяги и поселенцы в округе. Как по команде.
«Ой, ё! По команде…»
Серый почувствовал, как у него на голове зашевелились волосы.
«По команде…»
Звонарёв огляделся. Кроме себя самого, он мог смело рассчитывать на своих двоих строителей и на одного из мастеровых – Женьку. Всё. Николай Егорович староват уже, если честно. Только за руки золотые тут и держат. Док, мля, не подойдёт. Трус и алкаш. Лужин не сможет. Ой, ё!
– Тут ещё такое дело, – влез Женька. – Они с собой все самострелы унесли и тот арбалет – тоже.
– Как все? – Фридрих Гансович подскочил как ужаленный. – Он чем там думает?
– Да чего вы кипятитесь? Скоро ребята вернутся, а там и рабочие найдутся. – Док снова был слегка «расслаблен». Лужин молча погрозил ему кулаком, и Док заткнулся.
Женщины встревоженно зашушукались, и даже неугомонные дети притихли. Звонарёв вздохнул поглубже и принялся раздавать указания.
Сергей Александрович был тихим и спокойным пожилым человеком. Имея глубочайшие познания в агрономии и в ботанике, он сразу пришёлся ко двору в посёлке дяди Геры. Именно он взял на себя всю ответственность за овощи, вывезенные с дачи, разбил огороды и устроил настоящие экспедиции за нужными растениями. Полгода тяжелейшего труда не пропали даром – урожай был просто отличным! Сообразив, что зима будет мягкой, Сергей Александрович рискнул и засеял всё вновь. Риск оправдался, и агроном уже было собирался получать заслуженные похвалы начальства, но неожиданно для себя получил несколько ударов по почкам, пинок под зад и пожелание проповедовать агрожизнь где-нибудь ещё. Так мужчина оказался в маленькой мужской общине рыбаков и солеваров вместе с изгнанной «мадам». Женщину аборигены приняли на ура, а вот постоянные проповеди Александрыча о всеобщем братстве, любви и чистой жизни на лоне девственной природы восприняли в штыки, пару раз крепко поколотив философа за его слишком творческое и поэтическое отношение к жизни. Так что отныне свои мысли он держал при себе, занимаясь выпариванием соли из морской воды.
Оборванец возник из ниоткуда. Сумерки сгустились, и пришелец своим появлением изрядно напугал старика.
«Опять этот гонец…»
– Дед, где все? Не тормози, дед! – Пацан остекленелым взглядом смотрел сквозь Сергея Александровича.
– А… там. – Экс-философ махнул в сторону шалашей.
– Короче. С вами нас – тридцать человек. Большой со своими уродами прошлой ночью ушёл через перевал в степь. На три дня – минимум. Там пятнадцать тёлок и семеро стариков. Всё оружие унёс, ха! – Пацан, шарнирно виляя всем телом, сумбурно прыгал с темы на тему. – Сбор всех желающих – завтра к вечеру, ну там… где ручей поворачивает.
Тут взгляд гонца упал на приковылявшую к месту сбора «мадам».
– Фу, мля, нах! Западло. Ха. Я посплю лягу. У вас есть что пожрать?
И, не дожидаясь ответа, пацан рухнул прямо на замусоренный глинистый берег.
– Ты?
– Да.
– Да.
– Иду.
– Да.
– Я с вами.
– Да.
– Знаете, ребята, – голос Сергея Александровича дрожал, – я тоже с вами пойду!
«Отольются кошке мышкины слёзки!»
– Геннадьич, как думаешь, когда вернётся Стас? Минимальный срок?
– Знаешь, Семёныч, если постараться, то и за два дня обернуться можно. Но это вряд ли. Дня три, а скорее – четыре.
– Значит, кроме этой ночи, ещё две.
– Не робей. Видишь – светает уже. – Звонарёв зевнул. – Только я думаю, Ваня себя так просто убить не даст. Там ещё беготни будет… Видел я уже однажды, как он в одиночку на десяток человек с дубиной кинулся. Отбивные те ещё были. Боюсь, как бы Стасу и его парням не досталось. Да и арбалет он обратно отнял. Страшная штука.
Дежурившие мужики навострили уши.
– Так всё серьёзно? Да? Расскажи о нём.
Серый призадумался.
– Здоровый, как медведь. Сильный. Он… – Звонарёв хотел сказать «добрый», но припомнил драку и замялся. – Он странный. Непонятный, если честно. Никогда не знаешь, чего же он хочет, и что он будет делать. Думаю, он и сам этого часто не знает. Одно могу сказать – он всегда держит своё слово. Он верный друг и страшный враг.
– Вы с ним друзья?
Звонарёв тоскливо посмотрел на тёмный силуэт гор.
– Приятели.
Глава 2,
в которой Иван решил пойти на войну
И Юра, и Настя, сидевшие вместе с ними за столом, очень понимающе переглянулись. Маша не выдержала первой: хрюкнув от смеха, она подавилась и отложила ложку.
– Ну чего вы? Мы же просто так. По-дружески!
Стол грохнул. Даже Ваня от неожиданного пассажа девчонки зашёлся судорожным кашлем.
– Ну, Мария. Ну, сказала – так сказала.
Юра с преувеличенной серьёзностью приподнял свой зад с кресла и пожал Ивану руку.
– Это если так, до утра – по-дружески, то, блин, даже не знаю, что же будет, если не только по-дружески.
Отсмеявшись, жители хутора дружно разбежались по своим делам. Настя – к сыну, Юра – на огород, а Ваня решил помочь убраться на кухне.
Маша деловито мыла посуду, не обращая внимания на топтавшегося поблизости Маляренко. Только по очень прямой и напряжённой спине можно было догадаться о состоянии девушки. Иван неслышно подошёл к Маше сзади и положил ладони на её талию.
– Спасибо тебе.
Тарелка с грохотом упала в тазик.
Через полсекунды Маша зарылась носом в рубашку Вани, лихорадочно, будто в припадке, шепча:
– Только не отдавай меня, только не отдавай! Я. Буду с тобой. Никому, слышишь, никогда не отдавай. Я не могу больше так. Пожалуйста. Не отдавай.
– Не отдам. Обещаю.
Маша зажмурилась, встала на цыпочки и поцеловала Ивана в губы.
Юрку пришлось с огорода вынимать. Увлечённо пропалывающего свежую грядку мужчину Иван просто выдернул за штаны, словно репку.
– Юра, есть дело. Надо сховать всё, что ещё не утащили. Так что бросай ты это дело и займись закопками. Только не наследи. Делай всё аккуратненько, ясно? Здесь и Алла справится.
Юра задумчиво посмотрел на Маляренко, потом на вооружённую арбалетом Марию.
– Думаешь, вернутся?
– Обязательно. Не сам Гера – сынок его точно заявится. Да не один. И клал он на все слова, его отцом данные. Маш, сколько времени им на дорогу понадобится?
– С тележкой сюда мы за три дня дошли. Особо не торопясь. – Маша пожала загорелым плечиком.
– Значит, туда Лужин с доктором ещё пару дней ковылять будут. Стас сюда за два дня добежит. Может, даже за сутки. Итого, у нас три дня в запасе есть точно.
Маляренко почесал подбородок.
– Первое: ты прячешь добро.
– Второе: я разбираюсь с работягами.
Юра вылупил глаза.
– Ты их…?
– Да ну! Скажешь тоже. Что я, упырь какой, по-твоему? Самого смирного и адекватного приведу к тебе в помощники. Да и Алле мужик нужен. А остальных – нахрен выгоню.
Пробыв в посёлке Лужина всего-то чуть больше трёх недель, Мария умудрилась собрать, систематизировать и проанализировать бездну информации, которую она сейчас порциями вкладывала Ивану прямо в мозг. Маляренко пялился на лицо классической блондинки и офигевал. Девчонка оказалась ящиком не то что с двойным, а с тройным дном! Умело пользуясь своим телом и своими мозгами, бывшая секретарша уже на третий день пребывания в плену поняла, что это – «не её», и надо предпринимать какие-то шаги, чтобы оттуда выбраться. Что она для этого делала, Маша не говорила, а Ивану было неинтересно, а вот полный расклад по посёлку и его экономике…
– В посёлке нет единого центра власти. Есть «хозяйственники» и «силовики». Первые – папины. Это все мужчины старшего возраста. И Звонарёв с ними. Другие – личная гвардия Стаса. Олег – его первый зам и друг. И ещё пятеро ребят. Все в возрасте до тридцати. Все служившие. У них лучшие женщины и лучшие условия жизни. Сами работают не очень много. Больше смотрят, как работают другие. Собирают дань с трёх окрестных хуторов. Но они – не бандиты. Ребята они все умные и образованные, лишний раз, без повода, не дерутся, а когда надо – помогут.
Маша посмотрела на Ивана, и в груди её неожиданно потеплело.
«Не отдаст!»
– Тебе интересно?
– Да. Дальше. – Иван прекратил пялиться на восхитительную фигурку девушки и сосредоточенно царапал веточкой землю.
– Очень большое влияние имеет Дед. И Надежда Фридриховна. Это замечательная женщина. Добрая и умная. У неё громадный авторитет среди всех. Док – он… алкаш и тихушник. Сам по себе. Рабочие – они разные. Трудяги всякие. Некоторых берут в общину и даже женщин дают, но чаще – используют на всю катушку, выжимают все соки и гонят. В основном, я так поняла, люди в посёлке и окрестностях из западной Сибири. Есть два твоих земляка.
– Алмаатинцы? – Иван удивлённо вскинулся.
– Нет. Два рыбака из Павлодара.
– Тоже мне. Земели. Полторы тыщщи кэмэ. Ты мне, солнышко, вот что лучше скажи. Дорога, по которой вы туда-сюда ходили, – одна? Или вы разными путями пользовались?
Маша понимающе сузила глаза и хищно подобралась.
Иван погрозил ей пальцем.
– Дэвушка! Нельзя же быть настолько умной и проницательной! Я ж рядом с тобой комплексы заработаю.
– Рядом со мной, – Маша тяжело задышала, – ты только бессонницу заработаешь.
– Уф! Продолжаем разговор! Маррррия!
– Поняла, поняла. А может, бедной девушке просто жарко в одежде?
– Не было забот – купила баба порося.
– Ты о чём это? Всё, всё, всё. Дорога всегда одна, очень удобная, перед перевалом есть места, где можно спрятаться и понаблюдать. Ты же об этом спрашивал?
– Умница!
С работягами на корабле получилось неважно. Все планы Ивана о полюбовном расставании пришлось похерить, ибо эти типы нарисовались сами. Вооружённые железными трубами, явно свинченными с кораблика, пара почерневших от солнца мужиков быстро бежала к огороду, на котором ковырялась Алла. Ивана, шедшего им навстречу, они не заметили.
– Мля! – Увидев, что они повалили кричавшую женщину на землю, Маляренко припустил со всех ног. Сотню метров от опушки до невысокой ограды огорода он пролетел за считанные секунды. Истошный визг Аллы заглушил все звуки в округе. Отбросив так и не заряженный арбалет в сторону, Иван вытащил из заплечных ножен мачете и, прыжком перемахнув изгородь, изо всех сил полоснул насильника по спине. Мужик заверещал и, отвалившись от женщины, принялся кататься по картофельным грядкам.
Мыслей в голове Ивана не было никаких. На мгновение встретившись глазами со вторым мужиком, до сих пор державшим Аллу за руки, Маляренко спокойно засадил ему тяжёлый клинок прямо поперёк лица. Мужик дёрнулся, схватился руками за лезвие и, теряя пальцы, молча выдрал мачете из своей головы.
«Ага, спасибо…»
Иван примерился и вторым ударом снёс голову сидящему перед ним бандиту.
– Ну не плачь, Аллочка, пожалуйста. – Иван устало присел рядом. Первый бандит, раненный им в спину, наконец-то затих, вытянувшись в струнку в трёх метрах от них. Потрясённый Юрка взирал на свой разгромленный и щедро политый кровью огород с выражением крайнего отвращения.
– Мда. Эту картошку я, пожалуй, на базаре продам.
Иван уставился на хуторянина.
«Растёт, парень!»
– Уведи её в дом. А я пойду, третьего поищу. И закопай этих… где-нибудь подальше.
– Сделаю, Иван Андреевич. – Юрка спокойно перешагнул через труп, поднял Аллу и повёл её к роще.
Маша догнала его через пять минут. Тщательно собранная и, вопреки обыкновению, полностью одетая. Так сказать, по-походному. Иван покосился через плечо.
«Шуточки кончились, так? Подруга ты моя боевая…»
Третьего парня они нашли в рубке корабля. Крепко избитого и связанного по рукам и ногам. От жары и жажды он почти ничего не соображал и только тихо стонал, прося пить. Питьевая вода в горло и мокрая тряпка на голову быстро привели бедолагу в чувство.
Из дальнейшего разговора Иван выяснил, что парня зовут Саша, что ему тридцать лет, и он из Омска. Что эвакуатор, на котором он выехал за город по вызову, куда-то провалился. И что он, Саша, этих гадов отговаривал и даже побежал предупредить, но его догнали и избили. И что нога у него совсем плоха. Гниёт.
Тут потихоньку снова впадающий в бред Саша задрал штанину и показал Ване жуткую рану на голени. Не слушая бессвязный рассказ мужчины о двоих дочерях, оставшихся «там», Иван взвалил невесомое тело рабочего на плечо и потопал к выходу. Следом, прихватив обе ножовки, печально шла Мария.
– Жалко мне его.
– С ним всё будет в порядке. Алла за ним присмотрит. – Ваня ухмыльнулся. – Я ей намекнул, что идти-то этому парню некуда, так что – всё будет тип-топ!
Дорогу, по которой она уже два раза ходила, Маша запомнила отлично. Неспешная пятичасовая поездка на велосипедах, с перерывами на ланч и секс, далась настолько легко, что Иван, наверное, смог бы прямо сейчас штурмануть подъём на перевал.
«Это глупо. Но я же Лужину слово дал, не лезть к ним… Подождём».
– Привал! – Ваня огляделся. Природа вокруг сильно изменилась. Степные просторы упирались в невысокие холмики, поросшие редкими деревцами. Холмики переходили в скалистые горки. Крымские горы Ивана не впечатлили. Мелочь, одним словом.
То ли дело – Заилийский Алатау! Э-эх. Тьфу ты! Нельзя так расслабляться.
– Вон за теми деревьями палатку и поставим.
Маша взвела арбалет и, осторожно ступая, пошла вслед за мужчиной.
Станислав Лужин со своими карателями показался точно тогда, когда Иван и ожидал его увидеть. Тяжело дыша, семеро здоровенных мужиков, вооружённых маляренковскими мачете и самодельными самострелами, скорым шагом протопали мимо затаившихся в редких кустиках наблюдателей.
– Вань, а хорошо, что мы Бима оставили.
– Тссс. Да, наверное, хорошо. – Иван внимательно рассматривал бойцов. Дока не было. Не было и Звонарёва.
«Ну да, он же из хозяйственников».
– Вань, у Олега твой арбалет. Видишь?
– Угу.
Боевой арбалет – это было хреново. Про самоделки Маша сказала лишь то, что стреляют они гораздо хуже.
Иван смотрел в спину уходящему в степь отряду.
«Зачем вы так, пацаны? Вам эта война так нужна? Ну что же – вы сами напросились!»
Настроение было преотвратным.
У сидящего перед костром в десяти километрах от Ивана Звонарёва настроение тоже было так себе. До вечера оставалось всего ничего. Предстоящая ночь не сулила ничего хорошего. Единственный оставшийся с ними работник долго отнекивался и упирался – он очень не хотел никуда уходить, но Серый вместе с дедом дожали парня, отправив того в посёлок к рыбакам. Парень оглянулся, словно прощаясь, и рванул бегом. Воспоминание только ухудшило самочувствие Звонарёва – этот, как его… так и не вернулся.
– Ну чего вы? Мы же просто так. По-дружески!
Стол грохнул. Даже Ваня от неожиданного пассажа девчонки зашёлся судорожным кашлем.
– Ну, Мария. Ну, сказала – так сказала.
Юра с преувеличенной серьёзностью приподнял свой зад с кресла и пожал Ивану руку.
– Это если так, до утра – по-дружески, то, блин, даже не знаю, что же будет, если не только по-дружески.
Отсмеявшись, жители хутора дружно разбежались по своим делам. Настя – к сыну, Юра – на огород, а Ваня решил помочь убраться на кухне.
Маша деловито мыла посуду, не обращая внимания на топтавшегося поблизости Маляренко. Только по очень прямой и напряжённой спине можно было догадаться о состоянии девушки. Иван неслышно подошёл к Маше сзади и положил ладони на её талию.
– Спасибо тебе.
Тарелка с грохотом упала в тазик.
Через полсекунды Маша зарылась носом в рубашку Вани, лихорадочно, будто в припадке, шепча:
– Только не отдавай меня, только не отдавай! Я. Буду с тобой. Никому, слышишь, никогда не отдавай. Я не могу больше так. Пожалуйста. Не отдавай.
– Не отдам. Обещаю.
Маша зажмурилась, встала на цыпочки и поцеловала Ивана в губы.
Юрку пришлось с огорода вынимать. Увлечённо пропалывающего свежую грядку мужчину Иван просто выдернул за штаны, словно репку.
– Юра, есть дело. Надо сховать всё, что ещё не утащили. Так что бросай ты это дело и займись закопками. Только не наследи. Делай всё аккуратненько, ясно? Здесь и Алла справится.
Юра задумчиво посмотрел на Маляренко, потом на вооружённую арбалетом Марию.
– Думаешь, вернутся?
– Обязательно. Не сам Гера – сынок его точно заявится. Да не один. И клал он на все слова, его отцом данные. Маш, сколько времени им на дорогу понадобится?
– С тележкой сюда мы за три дня дошли. Особо не торопясь. – Маша пожала загорелым плечиком.
– Значит, туда Лужин с доктором ещё пару дней ковылять будут. Стас сюда за два дня добежит. Может, даже за сутки. Итого, у нас три дня в запасе есть точно.
Маляренко почесал подбородок.
– Первое: ты прячешь добро.
– Второе: я разбираюсь с работягами.
Юра вылупил глаза.
– Ты их…?
– Да ну! Скажешь тоже. Что я, упырь какой, по-твоему? Самого смирного и адекватного приведу к тебе в помощники. Да и Алле мужик нужен. А остальных – нахрен выгоню.
Пробыв в посёлке Лужина всего-то чуть больше трёх недель, Мария умудрилась собрать, систематизировать и проанализировать бездну информации, которую она сейчас порциями вкладывала Ивану прямо в мозг. Маляренко пялился на лицо классической блондинки и офигевал. Девчонка оказалась ящиком не то что с двойным, а с тройным дном! Умело пользуясь своим телом и своими мозгами, бывшая секретарша уже на третий день пребывания в плену поняла, что это – «не её», и надо предпринимать какие-то шаги, чтобы оттуда выбраться. Что она для этого делала, Маша не говорила, а Ивану было неинтересно, а вот полный расклад по посёлку и его экономике…
– В посёлке нет единого центра власти. Есть «хозяйственники» и «силовики». Первые – папины. Это все мужчины старшего возраста. И Звонарёв с ними. Другие – личная гвардия Стаса. Олег – его первый зам и друг. И ещё пятеро ребят. Все в возрасте до тридцати. Все служившие. У них лучшие женщины и лучшие условия жизни. Сами работают не очень много. Больше смотрят, как работают другие. Собирают дань с трёх окрестных хуторов. Но они – не бандиты. Ребята они все умные и образованные, лишний раз, без повода, не дерутся, а когда надо – помогут.
Маша посмотрела на Ивана, и в груди её неожиданно потеплело.
«Не отдаст!»
– Тебе интересно?
– Да. Дальше. – Иван прекратил пялиться на восхитительную фигурку девушки и сосредоточенно царапал веточкой землю.
– Очень большое влияние имеет Дед. И Надежда Фридриховна. Это замечательная женщина. Добрая и умная. У неё громадный авторитет среди всех. Док – он… алкаш и тихушник. Сам по себе. Рабочие – они разные. Трудяги всякие. Некоторых берут в общину и даже женщин дают, но чаще – используют на всю катушку, выжимают все соки и гонят. В основном, я так поняла, люди в посёлке и окрестностях из западной Сибири. Есть два твоих земляка.
– Алмаатинцы? – Иван удивлённо вскинулся.
– Нет. Два рыбака из Павлодара.
– Тоже мне. Земели. Полторы тыщщи кэмэ. Ты мне, солнышко, вот что лучше скажи. Дорога, по которой вы туда-сюда ходили, – одна? Или вы разными путями пользовались?
Маша понимающе сузила глаза и хищно подобралась.
Иван погрозил ей пальцем.
– Дэвушка! Нельзя же быть настолько умной и проницательной! Я ж рядом с тобой комплексы заработаю.
– Рядом со мной, – Маша тяжело задышала, – ты только бессонницу заработаешь.
– Уф! Продолжаем разговор! Маррррия!
– Поняла, поняла. А может, бедной девушке просто жарко в одежде?
– Не было забот – купила баба порося.
– Ты о чём это? Всё, всё, всё. Дорога всегда одна, очень удобная, перед перевалом есть места, где можно спрятаться и понаблюдать. Ты же об этом спрашивал?
– Умница!
С работягами на корабле получилось неважно. Все планы Ивана о полюбовном расставании пришлось похерить, ибо эти типы нарисовались сами. Вооружённые железными трубами, явно свинченными с кораблика, пара почерневших от солнца мужиков быстро бежала к огороду, на котором ковырялась Алла. Ивана, шедшего им навстречу, они не заметили.
– Мля! – Увидев, что они повалили кричавшую женщину на землю, Маляренко припустил со всех ног. Сотню метров от опушки до невысокой ограды огорода он пролетел за считанные секунды. Истошный визг Аллы заглушил все звуки в округе. Отбросив так и не заряженный арбалет в сторону, Иван вытащил из заплечных ножен мачете и, прыжком перемахнув изгородь, изо всех сил полоснул насильника по спине. Мужик заверещал и, отвалившись от женщины, принялся кататься по картофельным грядкам.
Мыслей в голове Ивана не было никаких. На мгновение встретившись глазами со вторым мужиком, до сих пор державшим Аллу за руки, Маляренко спокойно засадил ему тяжёлый клинок прямо поперёк лица. Мужик дёрнулся, схватился руками за лезвие и, теряя пальцы, молча выдрал мачете из своей головы.
«Ага, спасибо…»
Иван примерился и вторым ударом снёс голову сидящему перед ним бандиту.
– Ну не плачь, Аллочка, пожалуйста. – Иван устало присел рядом. Первый бандит, раненный им в спину, наконец-то затих, вытянувшись в струнку в трёх метрах от них. Потрясённый Юрка взирал на свой разгромленный и щедро политый кровью огород с выражением крайнего отвращения.
– Мда. Эту картошку я, пожалуй, на базаре продам.
Иван уставился на хуторянина.
«Растёт, парень!»
– Уведи её в дом. А я пойду, третьего поищу. И закопай этих… где-нибудь подальше.
– Сделаю, Иван Андреевич. – Юрка спокойно перешагнул через труп, поднял Аллу и повёл её к роще.
Маша догнала его через пять минут. Тщательно собранная и, вопреки обыкновению, полностью одетая. Так сказать, по-походному. Иван покосился через плечо.
«Шуточки кончились, так? Подруга ты моя боевая…»
Третьего парня они нашли в рубке корабля. Крепко избитого и связанного по рукам и ногам. От жары и жажды он почти ничего не соображал и только тихо стонал, прося пить. Питьевая вода в горло и мокрая тряпка на голову быстро привели бедолагу в чувство.
Из дальнейшего разговора Иван выяснил, что парня зовут Саша, что ему тридцать лет, и он из Омска. Что эвакуатор, на котором он выехал за город по вызову, куда-то провалился. И что он, Саша, этих гадов отговаривал и даже побежал предупредить, но его догнали и избили. И что нога у него совсем плоха. Гниёт.
Тут потихоньку снова впадающий в бред Саша задрал штанину и показал Ване жуткую рану на голени. Не слушая бессвязный рассказ мужчины о двоих дочерях, оставшихся «там», Иван взвалил невесомое тело рабочего на плечо и потопал к выходу. Следом, прихватив обе ножовки, печально шла Мария.
– Жалко мне его.
– С ним всё будет в порядке. Алла за ним присмотрит. – Ваня ухмыльнулся. – Я ей намекнул, что идти-то этому парню некуда, так что – всё будет тип-топ!
Дорогу, по которой она уже два раза ходила, Маша запомнила отлично. Неспешная пятичасовая поездка на велосипедах, с перерывами на ланч и секс, далась настолько легко, что Иван, наверное, смог бы прямо сейчас штурмануть подъём на перевал.
«Это глупо. Но я же Лужину слово дал, не лезть к ним… Подождём».
– Привал! – Ваня огляделся. Природа вокруг сильно изменилась. Степные просторы упирались в невысокие холмики, поросшие редкими деревцами. Холмики переходили в скалистые горки. Крымские горы Ивана не впечатлили. Мелочь, одним словом.
То ли дело – Заилийский Алатау! Э-эх. Тьфу ты! Нельзя так расслабляться.
– Вон за теми деревьями палатку и поставим.
Маша взвела арбалет и, осторожно ступая, пошла вслед за мужчиной.
Станислав Лужин со своими карателями показался точно тогда, когда Иван и ожидал его увидеть. Тяжело дыша, семеро здоровенных мужиков, вооружённых маляренковскими мачете и самодельными самострелами, скорым шагом протопали мимо затаившихся в редких кустиках наблюдателей.
– Вань, а хорошо, что мы Бима оставили.
– Тссс. Да, наверное, хорошо. – Иван внимательно рассматривал бойцов. Дока не было. Не было и Звонарёва.
«Ну да, он же из хозяйственников».
– Вань, у Олега твой арбалет. Видишь?
– Угу.
Боевой арбалет – это было хреново. Про самоделки Маша сказала лишь то, что стреляют они гораздо хуже.
Иван смотрел в спину уходящему в степь отряду.
«Зачем вы так, пацаны? Вам эта война так нужна? Ну что же – вы сами напросились!»
Настроение было преотвратным.
У сидящего перед костром в десяти километрах от Ивана Звонарёва настроение тоже было так себе. До вечера оставалось всего ничего. Предстоящая ночь не сулила ничего хорошего. Единственный оставшийся с ними работник долго отнекивался и упирался – он очень не хотел никуда уходить, но Серый вместе с дедом дожали парня, отправив того в посёлок к рыбакам. Парень оглянулся, словно прощаясь, и рванул бегом. Воспоминание только ухудшило самочувствие Звонарёва – этот, как его… так и не вернулся.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента