В голове у нового Защитника было уже не протолкнуться от мыслей. Но, надо отдать должное как ему, так и регулярно наставлявшему своих разведчиков старшему лейтенанту, все они были по делу. Потому как старлей не уставал повторять – удивляться на гражданке будете, организмы. Лапки заламывать, кричать – да как же так, что делать, кто виноват и так далее. А с солдатом, особенно разведчиком, мало ли чего может случиться. Контузит, например. Очнется солдат черт знает где. Так что слушайте и запоминайте…
   В полном соответствии с запомненным старшина первым делом оценил свое состояние – сразу, как только попал сюда. Жив, абсолютно здоров. Потом – блиц-ревизия снаряжения. Автомат, два полных рожка и один неполный, штык-нож, подсумок с двумя индпакетами и универсальной аптечкой, всякая мелочь по карманам. Фляги, правда, нет, она там осталась. Следующим был вопрос – где враги, где свои. С этим вроде тоже в первом приближении ясно. Значит, пора переходить к ориентированию на местности.
   – Где, говоришь, разведка обнаружила корабли противника? – спросил старшина попика. – Карта у вас тут имеется? Или на пальцах объяснять будешь?
   Отец Авраамий даже слегка обиделся. Учил их прадедов первый защитник и читать, и рисовать карты, и строго наказывал, чтобы монахи свято хранили это умение и передавали его от старших к младшим. А также арифметику, геометрию, химию и инженерное дело. Была еще наука механика, но учебник по ней, Защитником написанный, сгорел, а все три знающих ее монаха погибли. Не учат у нас теперь этому, вздохнул старый монах. И отправил молодого монашка за картой. Малой же решил посмотреть, куда его занесло, и вышел из церкви.
   Да, это вам не Рио-де-Жанейро, вспомнил старшина любимую присказку Патрика. Солнце висело у горизонта, было холодновато, не больше плюс пяти. Под ногами – каменистая почва, из которой кое-где выглядывали редкие зеленые ростки. В противоположной от солнца стороне виднелись заснеженные горы.
   – Вечер сейчас или утро? – поинтересовался Малой у вышедшего за ним отца Авраамия.
   – Утро, ваше благородие товарищ Слав, восемнадцатое октября двести шестьдесят второй весны от явления первого Защитника.
   – Так у вас тут что, октябрь – это весенний месяц?
   – Да. Его благородие господин капитан Степан в своем завещании написать изволили, что если новый Защитник этому удивится, то ему, с его позволения, нужно сказать, что эта земля находится в южном полушарии.
   Да уж, день прошел так прошел, думал старшина вечером, закончив осмотр выделенной ему избы. Всем дням день! Значит, вот эту шкуру белого медведя стелим сюда и садимся подводить итоги. Затащил его таки агр на свою планету, но вот с местом у гада вышла накладка. И не в первый раз, эти люди, которые тут живут, тоже потомки русских, украденных с Земли черт знает когда, при царе Горохе, но попавших сюда и прижившихся тут. Но ему-то, старшине Малому, что делать? Как вернуться домой? Агры, сволочи, умеют ходить на Землю. Но это очень трудно и получается далеко не каждый год, как сказал предкам здешних попов капитан-защитник. То есть надо проникнуть на территорию противника, произвести разведку, потом захватить кого-нибудь, кто знает, где там у них эти ящики, которые делают «хлоп – и на Земле», снова захват, теперь уже тех, кто умеет с ними обращаться… Трудно, очень трудно, а одному лучше даже и не пытаться. Значит, надо формировать из местных полноценное подразделение, тренировать его, вооружать, готовить командиров среднего и низшего звена… То есть впрягаться и начинать, никуда не денешься, работать Защитником. Вещи и бумаги, оставшиеся от прежнего, надо будет посмотреть завтра, а то сегодня и так уже башка опухла, спать пора, пока шарики не зашли за ролики, а по ним не поехала крыша.

Глава 2
Попал? Попал

   Проснувшись, старшина сразу вспомнил, где он находится и что этому предшествовало, тем более что отец Авраамий, как оказалось, уже ждал у крыльца, и вскоре был подан завтрак в виде пшенной каши с каким-то жирным и жестковатым, но вполне съедобным мясом, похожим по вкусу и на утку, и на рыбу одновременно. Запив ее квасом, старшина приступил к дальнейшему уточнению обстановки.
   Когда вчера он изучал принесенную монахами карту, возникла небольшая трудность – масштаб был указан в милях. Вячеслав помнил, что миля явно больше километра, но не мог сказать насколько. Он даже не был уверен, что она меньше двух, и, кажется, они, эти мили, вообще бывают разные. Тем более на чужих планетах. Зато попики говорили, что знают арифметику и геометрию, значит, и флаг им, образно говоря, в руки. А если не образно, то патрон.
   Малой выщелкнул его из магазина один и подал отцу Авраамию, который, кстати, не возражал против того, чтобы Защитник сократил его имя до Абрама.
   – Значит, – пояснил старшина, – длина гильзы, то есть от сих до сих, у патрона тридцать девять миллиметров. Мне нужна палка длиной в тысячу этих миллиметров, она называется «метр», и вы должны сосчитать, сколько метров в вашей миле и в чем вы там еще меряете расстояния.
   Отец Авраамий ушел, оставив в распоряжении Защитника двух послушников, а Слава достал вещь, на которую он вчера не обратил особого внимания при оценке имеющегося при нем имущества – маленький, чуть больше сигаретной пачки, самодельный приемник, подаренный ему Патриком на дембель. Мало того, что он был как минимум вдвое меньше самого компактного из продающихся в магазинах, «Сокола», так еще ловил не только средние, но и короткие волны. К приемнику имелась запасная батарейка «Крона».
   Сработанная руками друга вещь нормально перенесла бой и последовавшее за ним путешествие на другую планету, и Слава быстро пробежался по диапазонам. На средних пусто, только в одном месте, кажется, иногда проскальзывает несущая. А вот на коротких в двух местах удалось поймать какие-то обрывки разговоров! Причем второй вроде был даже на русском, но вслушаться не удалось, прием шел на пределе чувствительности, и слова тонули в шумах. Однако это дело поправимое, подумал старшина и с некоторым сожалением расстегнул и снял брючный ремень. Он был не простой, а дембельский, искусно сплетенный в радиомастерской из разноцветного монтажного провода, так что Малой велел послушникам аккуратно его расплести. Ну, а уж как для повышения чувствительности присоединить к приемнику внешнюю антенну, в разведвзводе знал каждый.
   Тем временем вернулся отец Авраамий и сообщил, что в местной миле насчиталось тысяча восемьсот метров, а сам метр делается и к обеду будет готов. Причем обедать его благородие Защитника приглашает к себе князь.
   Так, прикинул старшина, получается, что полуостров, на котором расположилась страна русичей, размером примерно с Крым или даже чуть побольше, и они сейчас находятся в семидесяти километрах от его северной оконечности, в деревушке, которую местные называют городом Спасском. Сам полуостров гористый, равнин нет, русичи селятся в долинах, отдавая предпочтения тем, где есть горячие источники. Однако в Спасске их нет, зато добраться до него трудно, в долину ведет всего одна дорога, и есть еще две тропы. С этого места началась история русичей, именно здесь обосновались самые первые. Судя по летописи, которую вел оказавшийся среди переселенцев монах, ныне почитаемый как святой Феофан, поначалу их было около тысячи, а к концу жизни Феофана стало больше четырех. Незадолго до кончины святой объявил, что в Спасске, меж двух холмов у края поселка, нужно построить храм – мол, об этом ему было откровение. Далее он успел написать икону Спасителя, после чего отдал Богу душу. Строительство шло тридцать лет, причем его окончание сильно ускорила находка полузатонувшего корабля агров, груженного бревнами черного дерева. Уже потом, при первом Защитнике, русичи узнали, что оно растет в глубине Дальней северной земли, именуемой Африкой, а тогда просто использовали его для достройки храма.
   Однако не все поселения русичей находятся в труднодоступных горных долинах, продолжал свой рассказ отец Авраамий. Многое необходимое для жизни добывается в море, и именно приморские поселки в первую очередь подвергаются нападениям агров. Однако пора идти на обед к князю, вздохнул монах. Князь Глеб прихварывал уже давно, а после трехдневного непрерывного моления о даровании Защитника, в коем он участвовал, ему стало совсем плохо, того и гляди помрет, но перед смертью хочет узреть того, кто станет новой надеждой земли русичей.
   Услышав такое, старшина снова пристегнул к ремню подсумок с индпакетами и аптечкой, мало ли, вдруг пригодится.
   Княжеский дом стоял в центре Спасска. Был он двухэтажным, первый этаж из камня, второй из бревен. Вячеслав припомнил карту – да, леса на полуострове имелись, но не такие уж большие. Надо будет потом уточнить, как тут с деревом, подумал он, заходя в комнату, где уже был накрыт стол. Однако перед обедом его пригласили зайти в соседнюю комнату к князю.
   Князь Глеб оказался сухоньким старичком лет этак примерно шестидесяти-семидесяти, лежащим под шкурами на топчане около печки. Вид у него действительно совсем нехороший, подумал Вячеслав и, представившись – «старшина Малой»! – присел рядом с больным.
   – Да уж, всем малым малой, – слабо улыбнулся князь Глеб, – этот же каким же тогда у вас надо вымахать, чтобы большим прозвали?
   Он хотел еще что-то добавить, но закашлялся.
   – Болеешь, Глеб Ярославович? – сочувственно спросил заранее узнавший отчество князя старшина.
   – Да, – кивнул откашлявшийся князь, – и, похоже, скоро приберет меня Господь, пора уже, я ведь шестьдесят первую весну разменял.
   – Тогда ты меня, Ярославович, извини, я по-простому скажу, без церемоний. Хочешь, попробую немного тебя подлечить? Не гарантирую, что поможет, но и хуже вроде стать не должно.
   Старшина вспомнил, как командир своими словами разъяснял им назначение шприц-тюбиков в аптечке, а то в инструкции все было слишком коротко и заумно вдобавок. Значит, антирад старику ни к чему, противошоковое тоже, а вот универсальный антидот не помешает. И антибактериальное, подумал Вячеслав, потрогав горячий лоб больного.
   – Если отец Феодосий благословит, то пробуй, Защитник, – откинулся на подушки князь.
   – Благословляю, – подтвердил приведший сюда Малого поп, судя по всему, самый старший среди чернорясой компании.
   Сделав князю два укола и прописав продолжение постельного режима, Вячеслав наконец сел обедать в компании отцов Авраамия и Феодосия.
   – Если князь все-таки не выживет, кто будет наследником? – поинтересовался старшина, отодвигая последнюю пустую миску и осматривая стол на предмет чем бы все это дело запить. Никаких емкостей в пределах досягаемости не обнаружилось, но тут в помещение впорхнула миловидная девушка и, поставив на стол два объемистых кувшина, выпорхнула обратно.
   А очень даже ничего, подумалось старшине, если они все тут такие, то не так тоскливо будет и задержаться на годик-другой-третий. Девушка весьма привлекательно смотрелась не только по сравнению с деповскими бабами из подсобного хозяйства, к которым, чего уж греха таить, неоднократно бегал старшина, но и на фоне девиц из далекого поселка Сонково, откуда призывался Малой, она бы тоже не потерялась.
   – В корень зришь, Защитник Слав, – кивнул отец Феодосий, – наследовать князю должен старший его сын, Мефодий, да вот только умишком он зело небогат. Младший, Игорь, хоть и молод годами, но куда разумней. Вроде старший согласился уступить княжий посох младшему, но недоволен он этим, ох, как недоволен. Опасаюсь я, как бы со смертью князя Глеба новой смуты не приключилось.
   Старшина налил в кружку из чьего-то рога содержимое ближнего кувшина и отхлебнул. Вроде пиво, но кисловатое, зато крепкое. Сойдет, подумал он и поинтересовался:
   – Новой смуты? Это что, выходит, они у вас тут часто бывают?
   – Не часто, – вздохнул поп, – один раз всего и приключилось, но другого раза нам не надобно. Дело было так…
   И дальше Вячеслав услышал следующую историю. Первый защитник неоднократно организовывал экспедиции, в том числе и на ледяной материк, северной оконечностью которого являлся полу остров русичей. И там, недалеко от линии на карте, за которой лежат земли, где летом солнце не заходит, зато зимой не восходит, была найдена огромная долина с горячими источниками и теплым озером посередине. Двадцать пять миль в длину и десять в ширину! И попасть туда можно всего двумя путями. Либо по перевалу, даже летом покрытому льдами, либо через большую пещеру. Самой суровой зимой в этой долине почти не бывает снега, а летом так и вовсе тепло настолько, что даже яблони там плодоносят, не говоря уж о ржи, репе и земляных клубнях, привезенных одной из экспедиций с Ближней Северной земли, то есть Америки. Долина была названа Райской, и основал там первый Защитник город, назвав его Москвой в честь места, откуда сам он был родом. Росла и хорошела Москва, поставляя всей земле русичей овечью шерсть, яблоки, кур и много чего еще, но после смерти Защитника москвичи помаленьку зазнались. Мол, а на что вы, в холодных камнях живущие, нам сдались? Корми тут всяких, не больно-то нам и нужны ваши ружья с порохом, никакому врагу к нам все равно не пройти. И вот сто пять лет назад и случилась смута, в результате которой в Москве сейчас свой князь. Церковь, правда, формально осталась единой, а что толку? Хотя, конечно, есть за что придать архиерея Московского анафеме, очень даже есть, но не дело церкви усиливать и без того имеющуюся вражду между русичами и москвичами.
   – Нехорошо, конечно, – согласился старшина и подумал, что москвичи, оказывается, успели зазнаться не только на Земле, но и на других планетах. Но потом решил, что не все, взять хотя бы Патрика – такого друга еще поискать. Может, и в здешней Москве найдутся приличные люди? Надо будет прикинуть, как с ними связаться, да и вообще уточнить обстановку в этой самой Райской долине. Как, кстати, там, на оставшейся черт знает где Земле, чувствует себя Патрик? В госпиталь его увозили вроде живым, но когда теперь доведется с ним свидеться, даже если он таковым и останется – кто знает.
 
   Друг старшины в это время лежал без сознания после, как это ни странно, довольно успешно проведенной операции. Около него дежурил фельдшер-срочник. А через стенку, в своем кабинете, сидел капитан медицинской службы Волин и тщетно пытался сообразить – а какое сегодня число? Последнее, которое он еще помнил, явно было двадцать шестым апреля, когда военврач, которого в бригаде именовали кто коновалом, кто Айболитом, а кто и просто алкашом, решил принять грамм сто или даже сто пятьдесят. В честь грядущего двадцать восьмого числа своего дня рождения. И принял, причем неоднократно, но вот дальше в памяти наличествовал зияющий провал. Ох, грехи наши тяжкие, вздохнул военврач и прислушался к что-то бормочущему под бодрую музыку приемнику. Ага, первомайская демонстрация в Москве… Да что же это, получается, что сегодня уже первое мая? Выходит, что так, тяжело вздохнул капитан Волин. Такого с ним еще не бывало. Нет, когда из памяти выпадал один день, случалось в общем-то не так уж редко. Иногда терялись и два, но чтобы четыре? Ох, допьюсь ведь я, сокрушенно подумал Айболит, но вдруг, похолодев, вспомнил эпизод краткого просветления. Операция на брюшной полости, и он ее проводит! Неужели зарезал?! На ватных ногах доктор вышел из кабинета и, держась за стенку, зашел в бокс при операционной.
   – Больной отошел от наркоза, спит, температура тридцать семь и две, пульс шестьдесят, наполнение нормальное! – отрапортовал при появлении Волина фельдшер.
   Капитан без сил опустился на банкетку. Пронесло, мелькали в голове сумбурные мысли. Да чтобы я еще когда так напивался… Это же мне последний звонок! Все, сейчас принять сто пятьдесят, даже, пожалуй, сто двадцать граммов, чтобы руки не так тряслись, и завязывать. Вот ей-богу, завязывать и все!
   С такими мыслями Волин вернулся в кабинет, налил в мензурку чуть больше ста граммов спирта, выпил, задержав дыхание, после чего занюхал рукавом. И взял историю болезни лежащего сейчас без сознания пациента, которого он, оказывается, прооперировал, будучи в примерно таком же состоянии. Самое интересное, что в этой истории уже имелись какие-то записи! С трудом разбирая свой же собственный скачущий почерк, доктор прочитал: «сержант Патрикеев». Кошмар какой, да это же Патрик, то-то лицо сразу показалось знакомым! Один из немногих интеллигентных людей в бригаде, с которым доктору удавалось не только выпить, но и душевно поговорить при этом. Единственный, наверное, в этой дыре и в радиусе пятисот километров вокруг нее человек, который не только слышал фамилии Набокова или, скажем, Гумилева, но даже что-то ими написанное читал. Как же это его угораздило? Вместо диагноза были вообще какие-то невнятные каракули, заканчивающиеся кляксой. Что это тут за слово? Вроде перитонит… Да, надо маленько поправить, а то ведь такое никому и не покажешь. Значит, гнойный перитонит, показания к экстренной операции… Число? Господи, да что же это за цифра, вроде похоже на двадцать семь. Ладно, ставим двадцать седьмое.
   Теперь история болезни имела уже почти приличный вид, ну, а некоторая ясно видимая торопливость при ее написании вполне объясняется сложной и срочной операцией.
   Почувствовав удовлетворение от хорошо сделанной работы, капитан медицинской службы решил его усугубить, для чего в мензурку было налито еще сто грамм.
   Надо сказать, что Патрику здорово повезло, что милейший доктор, будучи, так сказать, в сумеречном состоянии, поставил дату поступления на два дня раньше действительной, а дальше приплел гнойный перитонит вследствие запущенного воспаления аппендикса.
   Совсем скоро сержанту предстояло в этом убедиться.
 
   А старшина, покончив с княжеским обедом, приступил к изучению оставшихся от первого Защитника документов, главным из которых была тетрадь в кожаной обложке, озаглавленная «Тому, кто явится сюда с Земли вслед за мной». И, хотя у капитана Башкирцева был ровный, крупный и аккуратный почерк, чтение продвигалось с трудом. Мешали твердые знаки в конце чуть ли не каждого слова, а также какие-то незнакомые буквы. Ну ладно, то, что крючок с точкой сверху – это «i», то есть «и», догадаться было нетрудно. Но что обозначает кружок, перечеркнутый волнистой линией, или твердый знак с чертой посередине? А если эти буквы вместе, да еще и в каком-то незнакомом слове, то и вовсе получается непонятно. Но главное Малой уяснил довольно быстро – оказывается, его предшественник вовсе не был доставлен сюда аграми, а явился на эту планету по собственной воле! Как он тут пишет? «Во исполнение личного секретного повеления государя Петра Алексеевича»… Это Петр Первый, что ли? Хотя был еще какой-то Петр, под которого потом косил Пугачев, но тот, кажется, назывался Третьим. Значит, когда-то имелся и Второй, но все равно, выходит, капитан попал сюда из какой-то мохнатой древности. Правильно, говорил же Абрам, что это было двести шестьдесят два года назад. Выходит, уже тогда кто-то в России смог построить телепортатор? Ну и дела… Что тут дальше? Три года капитан с каким-то Яковом Вилимовичем изучали молнии и их связь с магнетизмом, а потом приступили к постройке прибора. Тогда понятно, откуда этот Башкирцев столько всего знал – видать, серьезный был ученый. Небось сейчас таких нет, а то давно бы мы телепортировались куда нам надо. Например, закончил солдат службу – хлоп, и он дома, в Сонково.
   Тут старшина вздохнул и отложил тетрадь. Хватит ломать глаза над этими закорючками, пусть отец Абрам все вслух прочитает. Хотя, конечно, как-то неудобно получится – Защитник, и вдруг читает хуже местного попа. А мы это оформим как проверку, нашел выход Малой. Мол, а покажите-ка вы мне, как храните заповеди Защитника? Вот читайте его тетрадь от сих и далее.
   Приняв такое решение, Вячеслав занялся вещами первого Защитника. Их было немного. Начал старшина с подзорной трубы, повертел ее в руках, подивился искусному серебряному орнаменту и вышел на улицу с целью на что-нибудь через эту трубу посмотреть. Однако гораздо лучше, чем мы в школе делали на уроке физики из двух стекол и линейки, вынужден был признать он. Изображение четкое, не расплывается, и не перевернутое вверх ногами, как у школьной трубы, а нормальное. И приближение, пожалуй, даже побольше, чем у полевого бинокля, то есть где-то порядка десяти, если не двенадцать. Хорошая вещь, решил старшина, вернувшись в дом и пододвигая к себе небольшой сундучок. Интересно, что там?
   Там оказался пистолет. Увы, не АПС и даже не ТТ, а какой-то древний, как и положено оружию, которому более двухсот лет. Малой взял его в руки и внимательно осмотрел. Два вертикально расположенных ствола калибром миллиметров пятнадцать, заряжаются с дула. Два курковых механизма по бокам стволов, а где тут, интересно, шомпол? Вот он, укреплен на крышке сундучка.
   Старшина промерил шомполом оба ствола – как и ожидалось, они не были заряжены. После чего взвел курки и нажал на спусковой крючок. Левый курок сорвался со стопора и вскользь ударил по закрепленному специальным винтом кремню, одновременно с этим заслонка, закрывающая полку для пороха, ушла вперед, и туда брызнул сноп искр. Хорошая вещь, с уважением подумал Малой, сколько лет прошло, а она все еще работает. После чего нажал на курок еще раз. Все повторилось, только теперь справа от стволов. Правда, искр было совсем немного, потому что кремень раскрошился при ударе. Не страшно, тут вон запасных еще целая баночка.
   Еще в сундучке имелось два десятка пуль довольно сложной формы, напомнивших старшине жаканы, маленький мерный стаканчик и какая-то штуковина с двумя ручками и двумя толстыми бронзовыми прямоугольниками между ними, то есть скорее всего пулелейка. На крышке кроме шомпола обнаружилась еще маленькая отвертка, шило и небольшие плоскогубцы. На самом дне сундучка лежала открытая кожаная кобура с ремнем.
   Малой подавил в себе ребяческое желание прямо сейчас пойти и пострелять, вместо чего занялся вторым сундучком, побольше. Там обнаружился не очень понятный прибор, состоящий из маленькой подзорной трубы, укрепленной на чем-то вроде слесарного транспортира. Он в свою очередь крепился к подставке на трех регулируемых по высоте ножках, которая была снабжена двумя пузырьковыми уровнями – подобные Малой видел у столяров. Во втором отделении нашлись часы весом килограмма полтора и диаметром сантиметров двадцать, более всего напоминающие примус, на который положили будильник циферблатом вверх. К часам прилагался ключ, но старшина даже не стал их заводить, а с гордостью покосился на свой «Полет» о двенадцати камнях.
   В последнем отделении лежали два компаса, причем у меньшего шкала была разбита на большой красный и маленький зеленый секторы. Оба компаса показывали стрелкой в сторону двери, что несколько удивило старшину, ибо он уже успел выяснить, что в той стороне – запад. На всякий случай Вячеслав глянул на маленький компасенок, имеющийся в ремешке его часов. На Земле стрелка этого прибора обычно показывала черт знает куда или просто вертелась, но еще вчера старшина обратил внимание, что на новом месте стрелка смотрит строго в одну сторону, причем туда, где, по утверждению Абрама, находился север. Но сегодня и он почему-то показывал на дверь. Решив завтра выяснить у попов, что бы это значило, старшина потянулся и глянул в окно.
   На улице начало темнеть, а в комнате, освещаемой двумя маленькими окошками, стало и вовсе почти ничего не видно. Старшина достал японскую газовую зажигалку, подаренную ему на дембель Патриком (вот что значит друг – даже такую ценную вещь не пожалел!) и прошелся по дому, зажигая свечи. Интересно, откуда тут берут воск, неужели здесь водятся пчелы? Хотя, присмотрелся и принюхался Малой, эти короткие и толстые свечи сделаны скорее всего из какого-то жира.
   Надо было повнимательнее изучить карту с обозначенными на ней местами, где недавно видели разведывательные кораблики агров. Сейчас погода еще неустойчивая, а у берегов тут камни и мели, так что крупного десанта можно будет ждать не раньше, чем через две недели, сообщил Малому отец Абрам. А завтра старшина собирался поговорить со здешним министром обороны, который у русичей почему-то назывался полковником. У Вячеслава появилось несколько мыслей об организации боевых действий, и к завтрашней беседе следовало как следует подготовиться, дабы не ударить в грязь лицом перед местными.

Глава 3
Мы мирные люди!

   – Вставайте, товарищ старшина, – разбудил Малого осторожный шепот десятника Викулы, – лодки!