Анна Антонова. Роман со вкусом капучино

   – Голубева Александра Игоревна, шестнадцать лет, Москва. Анна Ахматова, «Сжала руки под темной вуалью…» – И без промедления начала:

 
Сжала руки под темной вуалью…
 

   – Подождите, – остановила ее старуха – лысый не успел записать. Когда он наконец оторвался от ведомости, Аля снова начала читать.

 
Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Все, что было. Уйдешь, я умру».
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру», —
 

   закончила она и поняла, что читала не плохо и не хорошо – так, как на уроке литературы. А этого явно недостаточно.
   – Басню, пожалуйста, – попросила старушенция.
   – «Лещи», – объявила Аля.
   Басню про лещей она тоже прочитала до конца, благо та была недлинная.
   – «С чего ты взял, что я охотник до лещей?» – закруглилась она, и ее, поблагодарив, попросили садиться.
   Вернувшись на свое место, Аля вдруг поняла, что с ней все понятно и кончено – она не пройдет. На этом она успокоилась и стала смотреть выступление последнего из десятки.
   – Калашников Андрей Сергеевич, семнадцать лет, коренной москвич, – объявил он.
   Старухе его спич не понравился.
   – Это еще что такое? – недовольно заметила она. – Надо же, коренной москвич! Вот я про себя могу сказать, что я коренная москвичка!
   – Город Москва, – покорно исправился парень.
   – Другое дело, – кивнула она. – Что будете читать?
   – Заболоцкий, «Можжевеловый куст», – объявил парень.

 
Я увидел во сне можжевеловый куст.
Я услышал во тьме металлический хруст…
Аметистовых ягод услышал я звон,
И во сне, в тишине мне понравился он…
 

   Стихи Але запомнились – было в них что-то завораживающее – и она решила на досуге почитать Заболоцкого.
   – Прозу, пожалуйста.
   – Мне кое-какой реквизит потребуется, – сказал парень, метнулся к своему месту, вытащил из-под стула дипломат, поставил на середину и уселся на него боком.
   – Михаил Зощенко, «Верная примета».
   И начал, искоса хитро поглядывая на приемную комиссию:
   – В приметы во всякие я, товарищи, не верю. Ерунда это…
   – Что-то вы слишком разыгрались, – недовольно заметила старушенция, прослушав от силы абзац. – Всем спасибо, подождите снаружи.
   Они выкатились в коридор и в изнеможении распластались по стенам. На лестнице тем временем слышался топот – приближалась следующая группа.
   – Ну как? – спросил у Али незнакомый парень.
   Она вяло отмахнулась:
   – Не знаю.
   – Ну хоть слушали?
   – Да слушать-то слушали…
   – Ну что? – доносилось со всех сторон. Это вновь прибывшие теребили уже прослушанных. – Как там вообще?
   – Сейчас сами узнаете, – отзывались они.
   Из двери высунулся лысый, и все мигом умолкли.
   – Господа, всем спасибо, – объявил он и заглянул в бумажку: – Калашников, останьтесь.
   Счастливый обладатель дипломата недоверчиво улыбнулся и шагнул внутрь. Остальные загомонили и почему-то не тронулись с места. Аля, ни на кого не глядя, быстро направилась к лестнице.
   Она шла, глубоко погрузившись в свои мысли, поэтому не сразу заметила, что местность вокруг изменилась. Вынырнув из глубины души, она заозиралась по сторонам и не узнала дорогу, которой они пришли к классу. Прекрасно, она еще и заблудилась! Не в лесу, конечно, но все равно неприятно.
   – Девушка, что-то ищете? – вдруг окликнули ее.
   Она обернулась – на подоконнике сидели два парня и с любопытством рассматривали ее.
   – Выход ищу, – на автомате сообщила она.
   – Выход из положения? – ехидно осведомился один.
   – Нет, – огрызнулась Аля. – Из этого здания.
   Она прибавила хода. От раздражения – вот придурки, а еще в театральном учатся! – у нее прояснилось в голове, и обратный путь вспомнился сам собой. Но когда она собиралась толкнуть тяжелую дверь, ее снова окликнули:
   – Девушка!
   Она обернулась и узрела парня с подоконника – к счастью, не того, который искрометно шутил про выход.
   – А вы что в нашем институте делали? Поступать хотите?
   Аля неопределенно пожала плечами – а что еще тут можно делать во время прослушивания.
   – И как?
   – Никак.
   – Первый раз пробовали?
   Она снова кивнула.
   – Тогда ничего удивительного, с первого раза и без подготовки никто не проходит, – уверил тот. – Вот я… – начал было он, но спохватился: – Сейчас, к сожалению, нет времени рассказывать, мы экзамен сдаем. Может, встретимся как-нибудь?
   Аля медлила с ответом – парень ей не очень понравился. Как ни странно, он был совсем не симпатичным: редкие светлые волосики, круглые очки, мелкие черты лица – он напоминал Шурика, героя старинной комедии про «Операцию Ы». «Для таких ролей и нужны подобные персонажи», – осенило Алю. Она еще раз оглядела студента: встречаться с ним не хотелось, но, с другой стороны, как она выкинет из головы Антона? Говорят, клин клином вышибают…
   – Хорошо, давайте.
   – Ты что, на «вы» меня назвала? – искренне развеселился парень. – Можно без китайских церемоний. Встретимся завтра здесь же… скажем, в пять. Придешь?
   – Приду, – со вздохом подтвердила Аля и, когда он уже убежал, запоздало сообразила, что они даже не познакомились. Видимо, так у них, актеров, принято.
   Решив не заморачиваться на этом, Аля вышла на крыльцо. Все, кто ждал своей очереди, обернулись, и она, не желая становиться объектом очередных расспросов, слетела с крыльца и понеслась к выходу со двора. Вслед ей послышалось удивленное:
   – Она что, прошла?

Глава 4
Двойной капучино

   Вылетев за ворота, Аля притормозила. Куда она разбежалась, а Дима? В следующей десятке его не оказалось, значит, он еще ждет… Возвращаться во двор не хотелось, но и просто так уйти было бы свинством, поэтому она нерешительно переминалась с ногу на ногу. Дима сам разрешил ее сомнения, выйдя на улицу.
   – Ну как? – задал он стандартный вопрос.
   Аля пожала плечами:
   – Никак.
   – Ну и ладно, пошли отсюда, – неожиданно отреагировал он.
   – Почему? – удивилась она. – А ты?
   – Да ну, – отмахнулся Дима. – Мне это на фиг не нужно.
   – Зачем же тогда пошел? – с возрастающим удивлением поинтересовалась Аля.
   – Чтобы с тобой увидеться, – бесхитростно пояснил он, и Аля замерла с открытым ртом.
   Второй парень за сегодняшний день приглашает ее на свидание! Чем объяснить такую бешеную популярность? Что в ней вдруг изменилось, если от поклонников не стало отбоя – неужели несчастная любовь к Антону так ее переколбасила, что она стала чем-то привлекать парней?
   Дима расценил ее молчание как знак согласия:
   – Куда пойдем?
   – Подожди, – наконец опомнилась Аля. – Мы вообще-то уже пришли. В театральное училище, вот куда!
   – Да, ну а теперь мы оттуда ушли, – бесстрастно заметил Дима. – Куда теперь, гулять? Или, может, в кафе сходим? Выпьем кофе – надо же тебе стресс снять…
   – Нет, подожди! – повторила Аля. Смысл происходящего доходил до нее медленно, но верно: – Так ты специально все это подстроил? Ни в какое театральное поступать не собирался, а просто выманил меня на встречу? Ты, наверное, вообще не готовился, не учил ничего? – все больше распалялась она.
   – Я учил! – возмутился Дима, словно она была учительницей, уличившей его в несделанном домашнем задании.
   – Ты даже не сказал, какие произведения подготовил!
   – Александр Сергеевич Пушкин, – вместо ответа громко объявил Дима. И сразу начал:

 
Простишь ли мне ревнивые мечты,
Моей любви безумное волненье?
Ты мне верна: зачем же любишь ты
Всегда пугать мое воображенье?
 

   – Все, верю, – попыталась остановить его Аля, но он невозмутимо продолжал читать длинное и страстное стихотворение:

 
Окружена поклонников толпой,
Зачем для всех казаться хочешь милой,
И всех дарит надеждою пустой
Твой чудный взор, то нежный, то унылый?
 

   Аля поневоле хмыкнула – это она-то окружена поклонников толпой?

 
Терзаюсь я досадой одинокой;
Ни слова мне, ни взгляда… друг жестокой!
Хочу ль бежать: с боязнью и мольбой
Твои глаза не следуют за мной.
 

   Прохожих в переулке было мало, но она все равно не знала, куда деваться от стыда. Развернуться и уйти? Но ведь сама виновата – упрекала, что он ничего не выучил… Притом читал Дима хорошо – на месте приемной комиссии Аля без вопросов пропустила бы его в следующий тур. Так и пришлось дослушать Пушкина – а стих чем дальше, тем сильнее приобретал совсем уж интимный оттенок.

 
– Мой милый друг, не мучь меня, молю:
Не знаешь ты, как сильно я люблю,
Не знаешь ты, как тяжко я страдаю, —
 

   закончил Дима.
   Из-за забора училища раздались аплодисменты.
   – Ты принят! – заорал кто-то.
   Не вынеся этого цирка, Аля схватила его за руку:
   – Пошли отсюда.
 
   Они миновали переулок и вышли на Арбат.
   – Ну что, куда? – снова спросил Дима.
   Аля пожала плечами.
   – Пойдем в музей-квартиру Пушкина? – удивил он.
   – Продолжить тему? – усмехнулась Аля. – Извини, что-то нет настроения просвещаться. К тому же там почти нет подлинных вещей, принадлежавших поэту, – блеснула осведомленностью она.
   – Откуда ты знаешь?
   – Статью читала.
   На это Дима не нашел, что возразить, и вернулся к первоначальному варианту:
   – Тогда в кафе?
   – Давай, – махнула рукой Аля.
   Ей, честно говоря, было уже все равно – прослушивание и правда вымотало, убив изрядное количество нервных клеток.
   – Есть хочешь? – спросил Дима, когда они вошли в кафе самообслуживания.
   Аля покачала головой – она так переволновалась, что хотела только пить.
   – А я бы навернул чего-нибудь, хоть и не выступал, – словно спрашивая разрешения, проговорил Дима.
   Аля пожала плечами – она разве против. Поэтому Дима взял себе салат «Мимоза» и картошку с мясом, а она – капучино и банановый торт.
   Ели молча. Аля быстро заглотала кофе и теперь лениво ковыряла ложечкой сладкое – и зачем только взяла, всухомятку совсем невкусно.
   – Еще кофе? – заметил ее манипуляции Дима и, не дождавшись ответа, подхватился к барной стойке.
   Аля благодарно кивнула ему вслед, лениво подумав: еще недавно смутилась бы, заверила, что все о'кей, или, в крайнем случае, отправилась за кофе сама. А теперь сидит, как принцесса, и ждет, когда его принесут. Неужели она и в самом деле начала меняться? Нет, не стала обольщаться Аля, просто ее нисколько не волнует сей Дима, поэтому ей плевать, что он подумает и какое она на него произведет впечатление. Дима ей не нравился, а вот это новое настроение – очень. Значит, секрет прост: для того чтобы чувствовать себя в обществе парня комфортно, надо не быть в него влюбленной? М-да. Это было бы идеально, если бы не было так скучно…
   Дима вернулся в самый драматический момент ее рассуждений, но Аля нашла в себе силы благодарно улыбнуться. Он-то ни в чем не виноват.
   Аля словно посмотрела на себя со стороны: она сидит с молодым человеком в кафе – первый раз, между прочим! – и нисколько не удивляется этому факту. Даже не радуется! А все потому, что сидеть здесь она хотела бы совсем не с Димой… И почему мы не можем влюбляться по желанию? Присмотрел приличного человека, который вроде неплохо к тебе относится, раз – и влюбился. А что, удобно. Никаких страданий-переживаний, все счастливы…
   – Аль, о чем задумалась? – услышала она и очнулась от своих мыслей.
   Дима испытующе смотрел на нее, и она не стала ничего придумывать:
   – О любви.
   – О любви! – оживился он. – Интересно. И что же ты думаешь о любви?
   – Да все думаю – почему люди вечно не в тех, в кого надо, влюбляются, – решила идти до конца Аля, понимая, что ее начинает колбасить от крепкого кофе.
   – А в кого надо?
   – Ну не в тех, кому они нравятся, в тех, кто наоборот, – путано объяснила она, но Дима, кажется, понял.
   – Если бы люди влюблялись по каким-то законам, то любовь и существовать бы перестала, – задумался он. – Когда ты управляешь своим чувством, значит, уже не отдаешься ему без остатка, а все время себя контролируешь. Какая же это любовь?
   – А я читала в книге одного психолога, что это очень хорошо и правильно. Первобытные страсти человека вовсе не украшают.
   – А холодный расчет украшает?
   – Всего должно быть в меру, – проговорила Аля. – Те, кто кончает с собой из-за несчастной любви, явно отдавались ей без остатка!
   – Ну мы же клинические случаи не рассматриваем, – усмехнулся Дима. – Разве можно их в пример приводить?
   – А какие можно?
   – Да вот хотя бы наш, – вдруг сказал он, проникновенно посмотрел ей в глаза и положил ладонь поверх ее руки.
   Аля смутилась. Прикосновение не было неприятно, но ее красноречие внезапно иссякло.
   – Да не пугайся ты так, – усмехнулся Дима и убрал руку. – Я же для примера.
   Аля устыдилась – у нее что, все на лице написано крупными буквами? Когда же она научится владеть собой?
   – Ты мне нравишься, – тем временем запросто объявил Дима.
   – Извини, не могу ответить тем же, – пробормотала она, на чем свет стоит кляня себя за то, что затеяла этот провокационный разговор.
   – Я знаю, – спокойно отозвался он. – И, заметь, не спрашиваю об этом. Но раз ты со мной встретилась, пошла на дурацкое прослушивание и сидишь сейчас в кафе, значит, я тебе не совсем неприятен.
   – Ну да… – промямлила Аля, не зная, куда деваться.
   – Уж не знаю, кому и что ты хочешь доказать, но подозреваю, что в первую очередь самой себе.
   Аля испугалась, что ее уличили в обмане, и поторопилась объяснить:
   – Нет, я не…
   – Ничего, я не в обиде, – остановил ее Дима. – Не бойся, у меня нет чувства, что меня используют. Ты такая милая и непосредственная, за тобой забавно наблюдать…
   – Что? – вскинулась Аля.
   Ну надо же, очередной урод-манипулятор! Спасибо, она уже проходила это с Антоном! Вот только сейчас, к счастью, все по-другому: и Дима ей нисколько не нравится, и сам он оказался более порядочным – сразу свои карты раскрыл, – да и она теперь кое-что понимает в колбасных обрезках… Но этот фарс тоже пора заканчивать.
   – Спасибо, все было очень, – скороговоркой выпалила она и вскочила из-за стола.
   – Постой, – подхватился Дима, – я провожу…
   Но Аля не слушала. Только бы не увязался следом, горячо просила она про себя. Только бы не увязался и не вышла безобразная сцена…
   И высшие силы ее услышали.

Глава 5
Свидание со студентом

   А на следующий день Аля снова топала к Щукинскому училищу. Вчера вечером Дима оборвал ей телефон, пришлось в конце концов его отключить. Сам виноват – надо думать, что говоришь!
   Идти на свидание со студентом ей тоже не сильно хотелось и, в общем, ничто не мешало этого не делать – они даже именами не обменялись, не то что телефонами! – но Аля твердо решила измениться. А для этого надо ломать себя, иначе никак. Иначе она опять забьется в свою норку и будет там страдать в одиночестве. И пусть она не ждет от этой встречи ничего хорошего: отрицательный опыт – тоже опыт.