Страница:
Марина была очень бледна и совершенно пьяна, косметика размазалась по потному лицу. Светка исчезла – видимо, решила, что с нее хватит развлечений. Парни развалились на диване – все четверо. Они курили, пуская по кругу папиросу без фильтра, и в комнате стоял отчетливый запах анаши. Наташа поморщилась.
– Рехнулись? – спросила она. – А если кто узнает?
– А кто? – вяло, заплетающимся языком спросил Влад. Глаза у него были глупые и красные, взгляд сонный… – Садись с нами. На, держи… Пацаны, оставьте Наташке…
Он попытался вырвать у них самокрутку, но Паша не дал:
– Она не будет!
– Будет! – настаивал Влад. – Правда, будешь? А, Наталка? Лучше станет…
– Наплюй на пузо… – сдавленно проговорила Марина. Видно было, что она боролась с тошнотой. – Наплюй…
– Я курить не буду, – твердо ответила Наташа. – А тебя, Влад, зовут.
– Кто? – вяло спросил он.
– Максим.
– А, этот подождет… Мало я его ждал? Наталка, сядь!
Он поднялся, нетвердыми шагами приблизился к ней, обнял за худенькие плечи и смачно поцеловал. От него сильно пахло водкой и копченой колбасой. Наташа отвернулась и ударила его по плечу. Она вовсе не испугалась, четыре года жизни в общежитии научили ее отказываться от любых, даже самых навязчивых предложений. И постоять за себя она смогла бы. А в том, что насиловать ее никто не решится, девушка была уверена.
– Иди ты, Владик, – сказала она совершенно спокойно. – Иди вниз, на вахту. Максим не будет ждать.
– Почему… Всего одиннадцать часов… – Влад что-то соображал, глядя на часы. – Чего он выдумал? Пойду, разберусь…
И вышел, захватив с собой куртку.
У себя в комнате девушка наконец почувствовала, как ей плохо. От вина болела голова, а может быть, сыграл свою роль дым анаши… Она замерзла – вечер выдался прохладный, совсем не летний. Ей захотелось выпить чаю. Сделать это можно было только с помощью вахтера – спуститься на первый этаж и попросить подогреть чайник на электроплитке. Так она и поступила, предварительно сообразив, чем ей грозит встреча с Владом. Решила, что ничем, и пошла вниз.
На вахте никого не оказалось. Бормотало радио, в пепельнице высилась гора окурков, наружная дверь общежития распахнута, по вестибюлю гулял сквозняк. Наташа решила, что Максим и Влад курят на крыльце, как часто бывало, и похозяйничала сама – включила плитку, поставила чайник, присела в потрепанное кресло и принялась ждать, когда закипит вода. Ждала, слушала радио, потом вышла на крыльцо. Огляделась. Совсем уже стемнело, вдалеке на проезжей части горел фонарь – общежитие находилось в стороне от улицы, в глубине двора. Парни должны были стоять где-то неподалеку, но она их не видела и не слышала. Вполне возможно, они пошли купить себе водки или сигарет, но почему вдвоем? Им было строго запрещено не только оставлять вход без охраны, но даже поручать охрану на время кому-то из студентов. Наташа постояла на крыльце, обхватив себя за локти, поеживаясь от ночной свежести. Она глубоко дышала, наполняя легкие прохладным воздухом, в котором ей внезапно почудилось что-то родное – провинциальное – запах травы, чистого неба, сырой земли… Вспомнила о матери и прикусила губу. «Ничего, – попыталась она утешить себя. – Ничего, еще немного потерпеть… Я не увижу ее этим летом, надо будет прийти в себя после операции, мама сразу все поймет, когда меня увидит».
Не дождавшись появления Влада и Максима, Наташа вернулась в вестибюль. Чайник уже вовсю кипел. Она сняла его, выключила плитку. Обернула ручку чайника старой газетой, валявшейся на столе, и медленно, осторожно пошла наверх. На площадке второго этажа было еще не так темно – виднелся свет с вахты. На третьем этаже она совсем замедлила шаг – боялась обжечься, если чайник всколыхнется в руке… Было так темно, что перехватывало дыхание. Наташа с детства боялась темноты и всегда просила маму, чтобы та оставляла в комнате свет, когда укладывала ее спать… Ей послышался какой-то звук в коридоре на четвертом этаже – как будто подошва шаркнула по линолеуму. Один раз. Наташа не была уверена, что на самом деле слышала этот звук, и остановилась, прислушиваясь. Ничего. Она сделала еще несколько шагов. Остановилась. Да, теперь было ясно – кто-то идет к ней из темного длинного коридора.
– Осторожно, – негромко сказала Наташа. Голос ее дрогнул, хотя она пыталась говорить весело. – У меня чайник.
В следующий миг сильные руки тряхнули ее за плечи, бросили к стене. Чайник упал, из него выплеснулся кипяток, обжег ей лодыжку. Она взвизгнула, и потная ладонь наглухо зажала ей рот. Девушка дергалась, пытаясь освободиться, ударила ногой нападавшего, но он был очень силен, хотя и невысок ростом – дышал прямо в лицо Наташе. От него пахло табаком и потом. Перед ее глазами мелькнуло пятно окна на лестничной площадке – ее тащили туда. Она извивалась, как только могла, но тут же была прижата к подоконнику. Теперь он сдавливал ей горло – довольно сильно, так что перед глазами поплыли круги. Однако ей иногда удавалось сделать вдох. Сколько это продолжалось – Наташа не знала, потеряв счет минутам. Знала только, что должна выдержать, должно же когда-то кончиться это наваждение. За что? Кому она причинила зло? Кому помешала?
Дышать внезапно стало легче. Стукнула рама окна – он ее открыл, удерживая Наташу одной рукой. Она ослабела от страха, боли и растерянности и даже не сопротивлялась. С улицы проникал слабый свет уличных фонарей, Наташа посмотрела в лицо нападавшего и задрожала.
– Господи!
Тот, видимо, испугался, что она закричит, и снова сжал ей горло – так сильно, что в ушах у нее застучали молоточки. Потом девушка почувствовала, что подоконник врезался ей в спину. «Я лежу… – поняла она. – Нет!»
Легко, будто куклу, он сдвинул ее за край подоконника, и тело уже наполовину перевесилось наружу. Тогда он одновременно отпустил и ту руку, которой все еще сдавливал ей горло, и ту, которой поддерживал ее под коленями… Мир перевернулся. Со свистом и грохотом взорвался в ее ушах воздух, асфальт, весь двор…
Глава 2
– Рехнулись? – спросила она. – А если кто узнает?
– А кто? – вяло, заплетающимся языком спросил Влад. Глаза у него были глупые и красные, взгляд сонный… – Садись с нами. На, держи… Пацаны, оставьте Наташке…
Он попытался вырвать у них самокрутку, но Паша не дал:
– Она не будет!
– Будет! – настаивал Влад. – Правда, будешь? А, Наталка? Лучше станет…
– Наплюй на пузо… – сдавленно проговорила Марина. Видно было, что она боролась с тошнотой. – Наплюй…
– Я курить не буду, – твердо ответила Наташа. – А тебя, Влад, зовут.
– Кто? – вяло спросил он.
– Максим.
– А, этот подождет… Мало я его ждал? Наталка, сядь!
Он поднялся, нетвердыми шагами приблизился к ней, обнял за худенькие плечи и смачно поцеловал. От него сильно пахло водкой и копченой колбасой. Наташа отвернулась и ударила его по плечу. Она вовсе не испугалась, четыре года жизни в общежитии научили ее отказываться от любых, даже самых навязчивых предложений. И постоять за себя она смогла бы. А в том, что насиловать ее никто не решится, девушка была уверена.
– Иди ты, Владик, – сказала она совершенно спокойно. – Иди вниз, на вахту. Максим не будет ждать.
– Почему… Всего одиннадцать часов… – Влад что-то соображал, глядя на часы. – Чего он выдумал? Пойду, разберусь…
И вышел, захватив с собой куртку.
У себя в комнате девушка наконец почувствовала, как ей плохо. От вина болела голова, а может быть, сыграл свою роль дым анаши… Она замерзла – вечер выдался прохладный, совсем не летний. Ей захотелось выпить чаю. Сделать это можно было только с помощью вахтера – спуститься на первый этаж и попросить подогреть чайник на электроплитке. Так она и поступила, предварительно сообразив, чем ей грозит встреча с Владом. Решила, что ничем, и пошла вниз.
На вахте никого не оказалось. Бормотало радио, в пепельнице высилась гора окурков, наружная дверь общежития распахнута, по вестибюлю гулял сквозняк. Наташа решила, что Максим и Влад курят на крыльце, как часто бывало, и похозяйничала сама – включила плитку, поставила чайник, присела в потрепанное кресло и принялась ждать, когда закипит вода. Ждала, слушала радио, потом вышла на крыльцо. Огляделась. Совсем уже стемнело, вдалеке на проезжей части горел фонарь – общежитие находилось в стороне от улицы, в глубине двора. Парни должны были стоять где-то неподалеку, но она их не видела и не слышала. Вполне возможно, они пошли купить себе водки или сигарет, но почему вдвоем? Им было строго запрещено не только оставлять вход без охраны, но даже поручать охрану на время кому-то из студентов. Наташа постояла на крыльце, обхватив себя за локти, поеживаясь от ночной свежести. Она глубоко дышала, наполняя легкие прохладным воздухом, в котором ей внезапно почудилось что-то родное – провинциальное – запах травы, чистого неба, сырой земли… Вспомнила о матери и прикусила губу. «Ничего, – попыталась она утешить себя. – Ничего, еще немного потерпеть… Я не увижу ее этим летом, надо будет прийти в себя после операции, мама сразу все поймет, когда меня увидит».
Не дождавшись появления Влада и Максима, Наташа вернулась в вестибюль. Чайник уже вовсю кипел. Она сняла его, выключила плитку. Обернула ручку чайника старой газетой, валявшейся на столе, и медленно, осторожно пошла наверх. На площадке второго этажа было еще не так темно – виднелся свет с вахты. На третьем этаже она совсем замедлила шаг – боялась обжечься, если чайник всколыхнется в руке… Было так темно, что перехватывало дыхание. Наташа с детства боялась темноты и всегда просила маму, чтобы та оставляла в комнате свет, когда укладывала ее спать… Ей послышался какой-то звук в коридоре на четвертом этаже – как будто подошва шаркнула по линолеуму. Один раз. Наташа не была уверена, что на самом деле слышала этот звук, и остановилась, прислушиваясь. Ничего. Она сделала еще несколько шагов. Остановилась. Да, теперь было ясно – кто-то идет к ней из темного длинного коридора.
– Осторожно, – негромко сказала Наташа. Голос ее дрогнул, хотя она пыталась говорить весело. – У меня чайник.
В следующий миг сильные руки тряхнули ее за плечи, бросили к стене. Чайник упал, из него выплеснулся кипяток, обжег ей лодыжку. Она взвизгнула, и потная ладонь наглухо зажала ей рот. Девушка дергалась, пытаясь освободиться, ударила ногой нападавшего, но он был очень силен, хотя и невысок ростом – дышал прямо в лицо Наташе. От него пахло табаком и потом. Перед ее глазами мелькнуло пятно окна на лестничной площадке – ее тащили туда. Она извивалась, как только могла, но тут же была прижата к подоконнику. Теперь он сдавливал ей горло – довольно сильно, так что перед глазами поплыли круги. Однако ей иногда удавалось сделать вдох. Сколько это продолжалось – Наташа не знала, потеряв счет минутам. Знала только, что должна выдержать, должно же когда-то кончиться это наваждение. За что? Кому она причинила зло? Кому помешала?
Дышать внезапно стало легче. Стукнула рама окна – он ее открыл, удерживая Наташу одной рукой. Она ослабела от страха, боли и растерянности и даже не сопротивлялась. С улицы проникал слабый свет уличных фонарей, Наташа посмотрела в лицо нападавшего и задрожала.
– Господи!
Тот, видимо, испугался, что она закричит, и снова сжал ей горло – так сильно, что в ушах у нее застучали молоточки. Потом девушка почувствовала, что подоконник врезался ей в спину. «Я лежу… – поняла она. – Нет!»
Легко, будто куклу, он сдвинул ее за край подоконника, и тело уже наполовину перевесилось наружу. Тогда он одновременно отпустил и ту руку, которой все еще сдавливал ей горло, и ту, которой поддерживал ее под коленями… Мир перевернулся. Со свистом и грохотом взорвался в ее ушах воздух, асфальт, весь двор…
Глава 2
Ранним утром следующего дня к перрону Ленинградского вокзала подошел поезд. Пассажиры торопливо вытискивались из вагонов и спешили к зданию вокзала. Покрикивали носильщики, суетились, заманивая клиентов, шоферы такси. Проводники курили на платформе и сонно переговаривались друг с другом. Утро было серенькое, туманное, но теплое, московский воздух пах дымом.
Лена вышла из вагона в числе последних пассажиров. Она нарочно дождалась, когда проход опустеет – ведь нужно было одновременно тащить и сумку и ребенка. Мальчик до сих пор не совсем проснулся, щурил глаза, пытался потереть их кулачками и хныкал: «Мама, спать хочу!»
– Прекрати, без того тошно! – резко ответила ему Лена и, сняв его с полки, поставила на пол.
– Мы к папе приехали? – неожиданно спросил ребенок.
У Лены опустились руки. Значит, он все-таки понял, что-то услышал из ее разговоров с матерью перед отъездом в Москву. Она предпочла бы, чтобы Сашка ничего не знал и ни на что не надеялся. Ведь он так любил отца!
– Нет, Санечка, – нежно сказала она, поправляя на нем кофточку. – К папе пойдем потом.
– Потом?
– Когда сделаем все наши дела. У нас много-много дел. Ты хоть помнишь Москву?
Сашка неуверенно кивнул. «Ничего он не помнит, – сказала себе Лена. – Ведь когда я увезла его, ему было всего два года. Если и помнит, то разве общагу… Подумаешь, светлое воспоминание детства».
Она вела его за руку, в другой руке тащила сумку. Остановилась на платформе, огляделась по сторонам, мысленно подсчитала деньги в кошельке. Их было немного – только пару дней питаться, да еще на обратный билет… Инна ее не встретила, впрочем, она и не обещала этого наверняка. Сказала, что ей помешает работа, она сильно устает… Кем работает Инна? Кем вообще способна работать такая избалованная девушка, как она? Лена недолго занималась этим вопросом – схватила и потащила Сашку и сумку к метро. Она больше не слушала его капризного хныканья, ей было совсем не до этого. По кольцевой линии они доехали до станции «Курская» и сделали пересадку. Теперь они все больше удалялись от центра. В вагоне было по-утреннему тесно, Сашку кто-то придавил, он громко хныкнул. Лена не смотрела на него, разглядывая свое отражение в темном оконном стекле вагона. Двадцать три года. Приятные мягкие черты лица, гордая посадка головы, длинные, разбросанные по плечам волосы, которые она красила в цвет красного дерева. В стекле не видно выражения ее серых глаз, но Лена знает, что они, должно быть, сейчас злые… Еще бы! Есть вещи, которые не проходят даром никому…
– Мама, пи-пи…
– Ну вот, – устало сказала она, наклоняясь к сыну.
– Другого момента не мог выбрать? Где теперь наш горшок?
– В сумке?
– В сумке. Потерпи чуточку, сейчас приедем.
– К папе приедем?
Эти наивные черные глаза с хитрецой в глубине, трогательный носик-крючок, робкая улыбка… Лена покусала ненакрашенные губы и тоже улыбнулась ему:
– Мы едем к тете Инне. Запомнил? Тетя Инна. Она нас ждет.
– Пирог испекла? – поинтересовался Сашка.
– Откуда я знаю. Может быть, испекла. Потерпишь еще полчасика?
– Ладно, – вздохнул мальчик. – Потерплю полчасика.
И стал откручивать пуговицу на кофточке. Им уступили место, Лена села, придвинула сумку к ногам, взяла Сашку на колени и, вдыхая запах его курчавых волос, снова задумалась. Мысли были горькие, и она так ушла в них, что едва не пропустила нужную станцию. Они вышли на «Первомайской». Лена достала из кармана джинсов бумажку с адресом. Оказалось, что ехать никуда не надо – дом Инны был совсем рядом. Она снова подняла сумку, подхватила Сашку и из последних сил двинулась в нужном направлении.
Инна открыла дверь в белом махровом халатике, едва прикрывающем верхнюю часть бедер, и Сашка сразу обалдел от такой красоты – открыл рот и вытаращил глаза. Ничего подобного он до сих пор не видел.
– Ленка! – завизжала Инна, обнимая подругу. – Ленка! Здорово, что ты здесь!
– Привет… – Лена поцеловала ее в щеку и отодвинулась. – А это мой арабский принц.
– Хорошенький, – Инна потрепала его по голове. Сашка доверчиво смотрел на нее снизу вверх и улыбался, не решаясь от смущения вымолвить ни слова. – Устала? Спать будешь или кофе пить?
– Сначала надо Сашку сводить в одно место.
Ванная у Инны была потрясающая. То есть в самом интерьере ванной не было ничего шикарного – обычный белый кафель, не очень чистый, отечественная сантехника, беленый потолок. Но какие пушистые полотенца разных цветов, какой набор кремов и шампуней, какая гора дорогой косметики на зеркальных полочках… Рядом с зеркалом на подставке красовался огромный фен последней модели. Лена подсчитала, что на сумму, в которую он обошелся Инне, она с Сашкой могла бы питаться полмесяца. Сашка тоже вертел головой, рассматривал эти чудеса и пытался все потрогать своими цепкими смуглыми пальчиками.
Они вышли из ванной, и Инна прокричала с кухни:
– Идите сюда! Я сварила кофе!
– Ты здорово устроилась, – пробормотала Лена, усаживая Сашку за стол и садясь рядом. – Снимаешь?
– Конечно, – фыркнула Инна. – Я бы устроилась еще лучше, если бы квартира была моя. Снимаю за бешеные бабки. Потому что вся мебель хозяйская и рядом с метро, и телефон есть…
– Сколько платишь?
– Триста пятьдесят долларов в месяц. Нравится цена?
– Нет… – Лена покачала головой. – Я таких денег давно в руках не держала.
– Н-да? – Инна пытливо осмотрела ее. – Ладно, поговорим. Сашка, кушай булочки!
Мальчик ел, запивал сдобу молоком и клевал носом. Он не смог выспаться в плацкартном вагоне – всю ночь в соседнем купе играли в карты и громко разговаривали, да еще где-то плакал грудной ребенок. Лена тоже была как выжатая, у нее болела голова, но после чашки крепкого кофе все как рукой сняло. Она вздохнула свободнее и потянулась за сигаретами. Девушки закурили. Сашка заморгал глазами и хитренько сказал матери:
– Куришь, да? А вот я бабушке скажу!
– Доносчик… – процедила Лена. – Бабушка далеко.
– Все равно скажу.
– Сейчас пойдешь спать! – властно ответила она. – Инна, где его можно положить?
– А пусть ложится рядом с невестой, – весело ответила Инна. – Пошли!
В комнате стоял оранжевый сумрак – занавески были задернуты. В углу, на широкой постели спала, раскинувшись, девочка – совсем крохотная, белокурая, кудрявая… На вид ей было около полутора лет.
– Какая лапушка… – тихо сказала Лена. – Как ее зовут?
– Оксана… – прошептала Инна. – Хорошенькая, верно? Блондинка, в меня… Нравится тебе невеста? – обратилась она к Сашке.
Тот завороженно кивнул, не сводя глаз с девочки.
– Смотри, влюбился! – прыснула Инна. – Горячая кровь, восточная… Лен, раздень его и положи рядом. Я тебя на кухне подожду.
Сашка заснул почти сразу – он слишком устал, чтобы, как всегда, покапризничать перед сном, попросить сказку, водички – словом, потянуть время. Через десять минут на постели рядом мирно лежали две детские головки – черная и белокурая. Лена укутала обоих и осторожно вышла из комнаты.
Они с Инной снова закурили и теперь уже могли неторопливо беседовать и рассматривать друг друга. Лена сразу обратила внимание на то, как прекрасно выглядит ее подруга. Инна и раньше казалась ей очень привлекательной – высокая, стройная блондинка с узкими зелеными глазами, пухлыми губами и своеобразным носом – мать ее была грузинка. С тех пор как они расстались, Инна еще похорошела – кожа светилась здоровьем и свежестью, на щеках играл нежный румянец, тело покрывал ровный красивый загар, словно девушка только что вернулась с моря.
– Здорово выглядишь… – признала Лена. – Где отдыхала?
– Нигде,– засмеялась та. – Это я хожу в солярий, на загар, два раза в неделю.
– Боже мой! Так ты стала богатая? Квартира, солярий, шикарная косметика…
– Совсем нет, – Инна пожала плечами. – Работа обязывает и только. Я тратила бы меньше на себя, но нельзя. А вот ты какая-то усталая… Несладко пришлось?
– Что и говорить, – вздохнула Лена. – Ты же помнишь Арифа…
– Да, – уклончиво ответила Инна, еще больше сузив блестящие яркие глаза. – Я помню, как вы мучились с ребенком, когда ты закончила институт.
– Да и ты в то время тоже родила, – откликнулась Лена. – Но тебе хоть родители помогали.
– Родители?! – Инна вдруг заволновалась и придвинулась к подруге. – Мать назвала меня проституткой, ты ведь знаешь, какая она правильная и строгая… Отец что-то бурчал, но я бы на него наплевала, если бы не мать… И вот мне пришлось от них уйти. Теперь ни копейки не беру! Все сама!
– Как я тебе завидую, – прошептала Лена. – Мне бы так. Эти вечные попреки… И меня ведь тоже не лучше называют, хотя у меня-то был какой-никакой муж.
– А мне никакого мужа не надо! – злобно ответила та.
– И правильно… Лучше никакого, чем такой, как у меня, – грустно согласилась Лена.
И почти поверила в свои слова. Она знала, что отец ребенка Инны неизвестен, никто его не видел, и трудно было даже предположить, кто это мог быть. Инна, казалось, совсем не переживала по этому поводу. Могло случиться и так, что она сама не знала отца. Девушка отличалась легким веселым нравом, охотно принимала участие в некоторых студенческих развлечениях в общаге или у кого-то на дому… Она родила девочку, когда была на третьем курсе. Лена к тому времени уже была матерью годовалого Сашки и заканчивала институт. До этого девушки довольно тесно дружили, хотя и учились не на одном курсе, и характерами были не слишком похожи – Лена обычно держалась в стороне от шумных компаний, хотя ханжой не была. Сближало их одно обстоятельство – они два года вместе вели группу аэробики в институте. У обеих в прошлом были занятия в хореографических кружках, у обеих спортивные точеные фигуры, легкие движения и изящные формы. Конечно, после рождения детей занятия пришлось забросить. Инна – та вообще бросила институт, не пожелала даже взять академический год. Сказала: «С меня довольно!» – и ушла. Лена тянула лямку – готовила диплом, иногда вырывалась на занятия, когда удавалось упросить кого-то посидеть с Сашкой в общаге… Они иногда перезванивались, а встречаться было трудно. Но в конце концов вышло так, что когда Лене пришлось ехать в Москву, у нее не оказалось подруги ближе, чем Инна… И та с радостью согласилась дать приют ей и ее ребенку на несколько дней.
– Ты ведь знаешь, как мы мучились в Москве в тот год… – продолжала Лена, тоскливо глядя в угол. – Ну, когда я уже закончила институт. Ариф не захотел ехать ни к своим родителям, ни к моим…
– Подлец он, – подхватила Инна. – Наверное, он тебя стыдился. Русская жена, как же! Все они относятся к нам как…
И она изобразила пухлыми губами плевок. Лена пожала плечами:
– Не знаю, в чем было дело… У него не было никаких документов, ты ведь знаешь… Куда он дел свой паспорт, почему не продлил? Ведь это было так просто! А он все говорил – успею, потом, ничего страшного… Ну, и бегал весь год по Москве, спасался от ментов… Его же с такой внешностью постоянно проверяли на улицах.
– Но деньги-то у него были? Ведь вы снимали квартиру.
– Даже две квартиры, – Лена махнула рукой. – В одной ты была, в первой… Из-за нее-то я и здесь.
Когда она закончила институт, Ариф настоял на том, чтобы они остались в Москве. У него была какая-то работа, в подробности которой он жену не посвящал. Работа была связана с торговлей, но чем он торговал – Лена до сих пор точно не знала. То ли мылом, то ли порошком для стирки и чистки посуды, то ли дешевыми арабскими шампунями, то ли жвачкой… Все время, пока Ариф был в Москве, он пытался чем-то торговать. Иногда получал прибыль и тогда делал жене дорогой подарок. Самым крупным его предприятием было открытие кондитерского отдела в булочной неподалеку от общаги. Это было, когда Лена еще училась на пятом курсе и возилась с новорожденным ребенком. Ариф договорился с заведующей, что снимет угол в булочной, построит там прилавки, поставит кассу и начнет торговать арабскими кондитерскими изделиями – печеньем, вафлями, леденцами, конфетами, жвачкой… Так он и сделал. Лена радовалась, когда видела красивые золотистые прилавки, Светку-татарку за кассой (Ариф дал ей эту работу), покупателей, рассматривающих товары… Две недели торговля шла полным ходом. Выручка была приличная, и она сразу ощутила это на себе – Ариф купил ей шикарную куртку на меху, золотое кольцо с двумя маленькими бриллиантами, дал денег на одежду для Сашки, на столе появились дорогие продукты… Кончилось все внезапно – оказалось, что Ариф договорился с заведующей авансом – обещал выплатить аренду после первой недели торговли. Так же авансом он построил прилавки, так же – в долг – набрал товару у знакомых арабов на складе… Пришел срок платить по счетам, и тогда-то оказалось, что деньги куда-то исчезли… Лена швырнула ему в лицо новую куртку, сорвала кольцо, скандалила со Светкой в коридоре – та, оказывается, поставила Арифу условие, что будет получать зарплату каждый день, по частям, и получала-таки ее… В кассе оказалась такая смехотворная сумма, что Ариф не смог даже умаслить заведующую, не говоря уже о других расходах. Кроме того, он совершенно упустил из виду тот факт, что надо было получить сертификаты на все товары. Заведующей он соврал, что бумаги есть, и как-то сумел уломать и очаровать ее. Да, обманывать Ариф умел великолепно! Отдел закрыли, прилавки заведующая оставила себе «в счет убытков» и самостоятельно открыла там новый отдел. Ариф прятался от кредиторов и успокаивал жену – все скоро уладится, он найдет деньги… Не лучше были и другие его предприятия. Во всех них он руководствовался одним принципом – брать товар в долг, избегать любых отношений с налоговой инспекцией и санэпидстанцией, и в результате оказывался ни с чем – разве что с кучей долгов и штрафов… Но к тому времени, когда Лена закончила институт, у Арифа откуда-то взялась небольшая сумма – долларов пятьсот, и он снял квартиру в Текстильщиках. Прекрасную двухкомнатную квартиру, очень дешево, правда, далеко от метро, но зато после ремонта, с необходимой мебелью и телефоном. Лена наконец могла спокойно стирать пеленки и купать ребенка, готовить еду на собственной кухне, принимать ванну и спать на чистых простынях. Она так устала от общежитского быта, что даже боялась спрашивать Арифа, как долго продлится это благополучие. С виду все было превосходно – он уговорил хозяйку квартиры, что платить будет в конце каждого третьего месяца – сразу по шестьсот долларов, дал аванс за месяц – двести… Хозяйка была довольна и даже поиграла с Сашкой, когда увидела ребенка… Лена блаженствовала. Ариф уходил куда-то утром и возвращался вечером. Усталый, голодный, мрачный… Но успокаивал жену – все идет хорошо, деньги будут. Через четыре месяца, когда пришла хозяйка, он сказал ей, что теперь они заплатят сразу за полгода. Хозяйке предъявили ребенка, и эта добрая женщина растрогалась, восхитилась младенцем и ушла. Лена уже была как на иголках – ей вовсе не нравилось такое положение, и было стыдно перед хозяйкой.
– Ариф! – говорила она вечером, когда он приходил домой. – Мы же не сможем заплатить… Откуда ты возьмешь эти деньги? Давай откладывать… Я продам кольцо, куртку… И у тебя столько долгов!
– Долги я заплатил! – отвечал Ариф.
– Откуда ты взял деньги?! Почему я не вижу этих денег…
Он обнимал ее и шутливо терся головой о ее грудь:
– Моя дорогая суровая жена… А что я, по-твоему, делаю с утра до вечера? Работаю!
– Где?
– Везде!
И больше Лена ничего вытянуть из него не могла. Так прошло еще три месяца. На этот раз хозяйка пришла не в таком уж веселом настроении. Видимо, она посоветовалась с кем-то, и ей объяснили, как глупо доверять таким жильцам, как Ариф с Леной. Она поставила жесткое условие – все деньги через неделю и еще за два месяца вперед. Тогда она оставит их на квартире. Если же нет…
– Хорошо,– легкомысленно ответил Ариф. – Через неделю мы вам заплатим тысячу двести долларов за то время, которое прожили и еще четыреста долларов вперед. Не переживайте, пожалуйста!
Разумеется, ничего они не заплатили. Лена билась в истерике и требовала, чтобы Ариф что-то сделал. Занял деньги, позвонил своим родителям в Дамаск, поехал с нею в Питер… Он ласково успокаивал ее, но она уже понимала, что все его заверения гроша ломаного не стоят. Миновала неделя. Хозяйка пришла не одна – с нею явились двое мужчин. Они сразу выяснили, что денег у жильцов нет и, кажется, не будет, и занялись бурной деятельностью. Лена лишилась золотого кольца и сережек, которые когда-то подарила ей мать. Ариф отдал свои дорогие часы. Также они оставили в залог мебель, которую привезли из общежития и телевизор.
– А теперь адресок! – сказал один мужчина.
– Какой? – Лена вся горела, не смела посмотреть им в глаза.
– Постоянного места жительства.
– Мой муж – иностранец, – объяснила она. – Вам нужен его адрес в Дамаске?
– Нет. Ваш адрес, где вы прописаны?
– В Питере.
– Там у вас кто?
– Мать… И бабушка.
– Вот и давайте паспорт, мы запишем их адрес, если вздумаете не заплатить, пожалеете.
Она покорно отдала паспорт, хотя Ариф сделал попытку возмутиться. Никто его не слушал.
– А в Москве родственники у вас есть? – спросил ее тот же мужчина.
– Никого у нас нет.
– И никто вам в долг не даст?
– Никто.
– Жаль. Для вас было бы лучше. Ну вот что, девушка! Отсюда вы уйдете немедленно, сейчас же. Вещи остаются в залог. Вашей хозяйке они не нужны, она их продавать не будет, да они и не покроют сумму долга. Когда принесете деньги, она вам все вернет. Ясно?
– Но куда же мы пойдем с ребенком? – умоляюще спросила Лена.
Снова вмешался Ариф. Он гордо заявил, что сейчас они с женой уйдут, ничего им не нужно, никаких отсрочек. И заставил Лену в полчаса собрать только самые необходимые вещи. В спешке она оставила всю свою косметику, полотенца, постельное белье, успела взять только одежду ребенка, свою и Арифа… Книги, посуда, одеяла – все осталось там. Больше они в ту квартиру не возвращались. Начались скитания.
Они ночевали на квартирах у знакомых Арифа, где Лена не знала ни одного человека и не понимала ни одного слова – все говорили по-арабски. Две недели прожили в гостинице, где тоже не заплатили. В гостинице было полно арабов, и Лена боялась ходить в душ, который был один на весь этаж. Там было грязно, холодно и отовсюду неслась тягучая музыка и темпераментная восточная речь. У Лены разваливались туфли, она давно забыла, что значит одеть приличное платье, Ариф становился похожим на бродягу, его все чаще штрафовала милиция. От ареста спасала поддельная зачетная книжка того самого института, где он учился с Леной. Это были его единственные документы. Лена изредка звонила маме в Питер и говорила, что Ариф работает, живут нормально… Жаловаться она не могла – мать и без того была настроена против этого брака, Арифа не выносила, подозревала во всяких мерзостях по отношению к Лене. Ребенок стал неухоженным и нервным, по ночам кричал и не мог уснуть. Отношения с Арифом портились день ото дня, он не позволял ей даже заикаться о будущем, деньгах, долгах… Требовал, чтобы она молчала и делала свое дело – ухаживала за ребенком. Лена была на грани нервного срыва, когда Ариф сказал, что теперь они снова снимут квартиру.
– Нет! – закричала тогда Лена. – Что ты выдумал? На какие деньги? Не пойду!
Лена вышла из вагона в числе последних пассажиров. Она нарочно дождалась, когда проход опустеет – ведь нужно было одновременно тащить и сумку и ребенка. Мальчик до сих пор не совсем проснулся, щурил глаза, пытался потереть их кулачками и хныкал: «Мама, спать хочу!»
– Прекрати, без того тошно! – резко ответила ему Лена и, сняв его с полки, поставила на пол.
– Мы к папе приехали? – неожиданно спросил ребенок.
У Лены опустились руки. Значит, он все-таки понял, что-то услышал из ее разговоров с матерью перед отъездом в Москву. Она предпочла бы, чтобы Сашка ничего не знал и ни на что не надеялся. Ведь он так любил отца!
– Нет, Санечка, – нежно сказала она, поправляя на нем кофточку. – К папе пойдем потом.
– Потом?
– Когда сделаем все наши дела. У нас много-много дел. Ты хоть помнишь Москву?
Сашка неуверенно кивнул. «Ничего он не помнит, – сказала себе Лена. – Ведь когда я увезла его, ему было всего два года. Если и помнит, то разве общагу… Подумаешь, светлое воспоминание детства».
Она вела его за руку, в другой руке тащила сумку. Остановилась на платформе, огляделась по сторонам, мысленно подсчитала деньги в кошельке. Их было немного – только пару дней питаться, да еще на обратный билет… Инна ее не встретила, впрочем, она и не обещала этого наверняка. Сказала, что ей помешает работа, она сильно устает… Кем работает Инна? Кем вообще способна работать такая избалованная девушка, как она? Лена недолго занималась этим вопросом – схватила и потащила Сашку и сумку к метро. Она больше не слушала его капризного хныканья, ей было совсем не до этого. По кольцевой линии они доехали до станции «Курская» и сделали пересадку. Теперь они все больше удалялись от центра. В вагоне было по-утреннему тесно, Сашку кто-то придавил, он громко хныкнул. Лена не смотрела на него, разглядывая свое отражение в темном оконном стекле вагона. Двадцать три года. Приятные мягкие черты лица, гордая посадка головы, длинные, разбросанные по плечам волосы, которые она красила в цвет красного дерева. В стекле не видно выражения ее серых глаз, но Лена знает, что они, должно быть, сейчас злые… Еще бы! Есть вещи, которые не проходят даром никому…
– Мама, пи-пи…
– Ну вот, – устало сказала она, наклоняясь к сыну.
– Другого момента не мог выбрать? Где теперь наш горшок?
– В сумке?
– В сумке. Потерпи чуточку, сейчас приедем.
– К папе приедем?
Эти наивные черные глаза с хитрецой в глубине, трогательный носик-крючок, робкая улыбка… Лена покусала ненакрашенные губы и тоже улыбнулась ему:
– Мы едем к тете Инне. Запомнил? Тетя Инна. Она нас ждет.
– Пирог испекла? – поинтересовался Сашка.
– Откуда я знаю. Может быть, испекла. Потерпишь еще полчасика?
– Ладно, – вздохнул мальчик. – Потерплю полчасика.
И стал откручивать пуговицу на кофточке. Им уступили место, Лена села, придвинула сумку к ногам, взяла Сашку на колени и, вдыхая запах его курчавых волос, снова задумалась. Мысли были горькие, и она так ушла в них, что едва не пропустила нужную станцию. Они вышли на «Первомайской». Лена достала из кармана джинсов бумажку с адресом. Оказалось, что ехать никуда не надо – дом Инны был совсем рядом. Она снова подняла сумку, подхватила Сашку и из последних сил двинулась в нужном направлении.
Инна открыла дверь в белом махровом халатике, едва прикрывающем верхнюю часть бедер, и Сашка сразу обалдел от такой красоты – открыл рот и вытаращил глаза. Ничего подобного он до сих пор не видел.
– Ленка! – завизжала Инна, обнимая подругу. – Ленка! Здорово, что ты здесь!
– Привет… – Лена поцеловала ее в щеку и отодвинулась. – А это мой арабский принц.
– Хорошенький, – Инна потрепала его по голове. Сашка доверчиво смотрел на нее снизу вверх и улыбался, не решаясь от смущения вымолвить ни слова. – Устала? Спать будешь или кофе пить?
– Сначала надо Сашку сводить в одно место.
Ванная у Инны была потрясающая. То есть в самом интерьере ванной не было ничего шикарного – обычный белый кафель, не очень чистый, отечественная сантехника, беленый потолок. Но какие пушистые полотенца разных цветов, какой набор кремов и шампуней, какая гора дорогой косметики на зеркальных полочках… Рядом с зеркалом на подставке красовался огромный фен последней модели. Лена подсчитала, что на сумму, в которую он обошелся Инне, она с Сашкой могла бы питаться полмесяца. Сашка тоже вертел головой, рассматривал эти чудеса и пытался все потрогать своими цепкими смуглыми пальчиками.
Они вышли из ванной, и Инна прокричала с кухни:
– Идите сюда! Я сварила кофе!
– Ты здорово устроилась, – пробормотала Лена, усаживая Сашку за стол и садясь рядом. – Снимаешь?
– Конечно, – фыркнула Инна. – Я бы устроилась еще лучше, если бы квартира была моя. Снимаю за бешеные бабки. Потому что вся мебель хозяйская и рядом с метро, и телефон есть…
– Сколько платишь?
– Триста пятьдесят долларов в месяц. Нравится цена?
– Нет… – Лена покачала головой. – Я таких денег давно в руках не держала.
– Н-да? – Инна пытливо осмотрела ее. – Ладно, поговорим. Сашка, кушай булочки!
Мальчик ел, запивал сдобу молоком и клевал носом. Он не смог выспаться в плацкартном вагоне – всю ночь в соседнем купе играли в карты и громко разговаривали, да еще где-то плакал грудной ребенок. Лена тоже была как выжатая, у нее болела голова, но после чашки крепкого кофе все как рукой сняло. Она вздохнула свободнее и потянулась за сигаретами. Девушки закурили. Сашка заморгал глазами и хитренько сказал матери:
– Куришь, да? А вот я бабушке скажу!
– Доносчик… – процедила Лена. – Бабушка далеко.
– Все равно скажу.
– Сейчас пойдешь спать! – властно ответила она. – Инна, где его можно положить?
– А пусть ложится рядом с невестой, – весело ответила Инна. – Пошли!
В комнате стоял оранжевый сумрак – занавески были задернуты. В углу, на широкой постели спала, раскинувшись, девочка – совсем крохотная, белокурая, кудрявая… На вид ей было около полутора лет.
– Какая лапушка… – тихо сказала Лена. – Как ее зовут?
– Оксана… – прошептала Инна. – Хорошенькая, верно? Блондинка, в меня… Нравится тебе невеста? – обратилась она к Сашке.
Тот завороженно кивнул, не сводя глаз с девочки.
– Смотри, влюбился! – прыснула Инна. – Горячая кровь, восточная… Лен, раздень его и положи рядом. Я тебя на кухне подожду.
Сашка заснул почти сразу – он слишком устал, чтобы, как всегда, покапризничать перед сном, попросить сказку, водички – словом, потянуть время. Через десять минут на постели рядом мирно лежали две детские головки – черная и белокурая. Лена укутала обоих и осторожно вышла из комнаты.
Они с Инной снова закурили и теперь уже могли неторопливо беседовать и рассматривать друг друга. Лена сразу обратила внимание на то, как прекрасно выглядит ее подруга. Инна и раньше казалась ей очень привлекательной – высокая, стройная блондинка с узкими зелеными глазами, пухлыми губами и своеобразным носом – мать ее была грузинка. С тех пор как они расстались, Инна еще похорошела – кожа светилась здоровьем и свежестью, на щеках играл нежный румянец, тело покрывал ровный красивый загар, словно девушка только что вернулась с моря.
– Здорово выглядишь… – признала Лена. – Где отдыхала?
– Нигде,– засмеялась та. – Это я хожу в солярий, на загар, два раза в неделю.
– Боже мой! Так ты стала богатая? Квартира, солярий, шикарная косметика…
– Совсем нет, – Инна пожала плечами. – Работа обязывает и только. Я тратила бы меньше на себя, но нельзя. А вот ты какая-то усталая… Несладко пришлось?
– Что и говорить, – вздохнула Лена. – Ты же помнишь Арифа…
– Да, – уклончиво ответила Инна, еще больше сузив блестящие яркие глаза. – Я помню, как вы мучились с ребенком, когда ты закончила институт.
– Да и ты в то время тоже родила, – откликнулась Лена. – Но тебе хоть родители помогали.
– Родители?! – Инна вдруг заволновалась и придвинулась к подруге. – Мать назвала меня проституткой, ты ведь знаешь, какая она правильная и строгая… Отец что-то бурчал, но я бы на него наплевала, если бы не мать… И вот мне пришлось от них уйти. Теперь ни копейки не беру! Все сама!
– Как я тебе завидую, – прошептала Лена. – Мне бы так. Эти вечные попреки… И меня ведь тоже не лучше называют, хотя у меня-то был какой-никакой муж.
– А мне никакого мужа не надо! – злобно ответила та.
– И правильно… Лучше никакого, чем такой, как у меня, – грустно согласилась Лена.
И почти поверила в свои слова. Она знала, что отец ребенка Инны неизвестен, никто его не видел, и трудно было даже предположить, кто это мог быть. Инна, казалось, совсем не переживала по этому поводу. Могло случиться и так, что она сама не знала отца. Девушка отличалась легким веселым нравом, охотно принимала участие в некоторых студенческих развлечениях в общаге или у кого-то на дому… Она родила девочку, когда была на третьем курсе. Лена к тому времени уже была матерью годовалого Сашки и заканчивала институт. До этого девушки довольно тесно дружили, хотя и учились не на одном курсе, и характерами были не слишком похожи – Лена обычно держалась в стороне от шумных компаний, хотя ханжой не была. Сближало их одно обстоятельство – они два года вместе вели группу аэробики в институте. У обеих в прошлом были занятия в хореографических кружках, у обеих спортивные точеные фигуры, легкие движения и изящные формы. Конечно, после рождения детей занятия пришлось забросить. Инна – та вообще бросила институт, не пожелала даже взять академический год. Сказала: «С меня довольно!» – и ушла. Лена тянула лямку – готовила диплом, иногда вырывалась на занятия, когда удавалось упросить кого-то посидеть с Сашкой в общаге… Они иногда перезванивались, а встречаться было трудно. Но в конце концов вышло так, что когда Лене пришлось ехать в Москву, у нее не оказалось подруги ближе, чем Инна… И та с радостью согласилась дать приют ей и ее ребенку на несколько дней.
– Ты ведь знаешь, как мы мучились в Москве в тот год… – продолжала Лена, тоскливо глядя в угол. – Ну, когда я уже закончила институт. Ариф не захотел ехать ни к своим родителям, ни к моим…
– Подлец он, – подхватила Инна. – Наверное, он тебя стыдился. Русская жена, как же! Все они относятся к нам как…
И она изобразила пухлыми губами плевок. Лена пожала плечами:
– Не знаю, в чем было дело… У него не было никаких документов, ты ведь знаешь… Куда он дел свой паспорт, почему не продлил? Ведь это было так просто! А он все говорил – успею, потом, ничего страшного… Ну, и бегал весь год по Москве, спасался от ментов… Его же с такой внешностью постоянно проверяли на улицах.
– Но деньги-то у него были? Ведь вы снимали квартиру.
– Даже две квартиры, – Лена махнула рукой. – В одной ты была, в первой… Из-за нее-то я и здесь.
Когда она закончила институт, Ариф настоял на том, чтобы они остались в Москве. У него была какая-то работа, в подробности которой он жену не посвящал. Работа была связана с торговлей, но чем он торговал – Лена до сих пор точно не знала. То ли мылом, то ли порошком для стирки и чистки посуды, то ли дешевыми арабскими шампунями, то ли жвачкой… Все время, пока Ариф был в Москве, он пытался чем-то торговать. Иногда получал прибыль и тогда делал жене дорогой подарок. Самым крупным его предприятием было открытие кондитерского отдела в булочной неподалеку от общаги. Это было, когда Лена еще училась на пятом курсе и возилась с новорожденным ребенком. Ариф договорился с заведующей, что снимет угол в булочной, построит там прилавки, поставит кассу и начнет торговать арабскими кондитерскими изделиями – печеньем, вафлями, леденцами, конфетами, жвачкой… Так он и сделал. Лена радовалась, когда видела красивые золотистые прилавки, Светку-татарку за кассой (Ариф дал ей эту работу), покупателей, рассматривающих товары… Две недели торговля шла полным ходом. Выручка была приличная, и она сразу ощутила это на себе – Ариф купил ей шикарную куртку на меху, золотое кольцо с двумя маленькими бриллиантами, дал денег на одежду для Сашки, на столе появились дорогие продукты… Кончилось все внезапно – оказалось, что Ариф договорился с заведующей авансом – обещал выплатить аренду после первой недели торговли. Так же авансом он построил прилавки, так же – в долг – набрал товару у знакомых арабов на складе… Пришел срок платить по счетам, и тогда-то оказалось, что деньги куда-то исчезли… Лена швырнула ему в лицо новую куртку, сорвала кольцо, скандалила со Светкой в коридоре – та, оказывается, поставила Арифу условие, что будет получать зарплату каждый день, по частям, и получала-таки ее… В кассе оказалась такая смехотворная сумма, что Ариф не смог даже умаслить заведующую, не говоря уже о других расходах. Кроме того, он совершенно упустил из виду тот факт, что надо было получить сертификаты на все товары. Заведующей он соврал, что бумаги есть, и как-то сумел уломать и очаровать ее. Да, обманывать Ариф умел великолепно! Отдел закрыли, прилавки заведующая оставила себе «в счет убытков» и самостоятельно открыла там новый отдел. Ариф прятался от кредиторов и успокаивал жену – все скоро уладится, он найдет деньги… Не лучше были и другие его предприятия. Во всех них он руководствовался одним принципом – брать товар в долг, избегать любых отношений с налоговой инспекцией и санэпидстанцией, и в результате оказывался ни с чем – разве что с кучей долгов и штрафов… Но к тому времени, когда Лена закончила институт, у Арифа откуда-то взялась небольшая сумма – долларов пятьсот, и он снял квартиру в Текстильщиках. Прекрасную двухкомнатную квартиру, очень дешево, правда, далеко от метро, но зато после ремонта, с необходимой мебелью и телефоном. Лена наконец могла спокойно стирать пеленки и купать ребенка, готовить еду на собственной кухне, принимать ванну и спать на чистых простынях. Она так устала от общежитского быта, что даже боялась спрашивать Арифа, как долго продлится это благополучие. С виду все было превосходно – он уговорил хозяйку квартиры, что платить будет в конце каждого третьего месяца – сразу по шестьсот долларов, дал аванс за месяц – двести… Хозяйка была довольна и даже поиграла с Сашкой, когда увидела ребенка… Лена блаженствовала. Ариф уходил куда-то утром и возвращался вечером. Усталый, голодный, мрачный… Но успокаивал жену – все идет хорошо, деньги будут. Через четыре месяца, когда пришла хозяйка, он сказал ей, что теперь они заплатят сразу за полгода. Хозяйке предъявили ребенка, и эта добрая женщина растрогалась, восхитилась младенцем и ушла. Лена уже была как на иголках – ей вовсе не нравилось такое положение, и было стыдно перед хозяйкой.
– Ариф! – говорила она вечером, когда он приходил домой. – Мы же не сможем заплатить… Откуда ты возьмешь эти деньги? Давай откладывать… Я продам кольцо, куртку… И у тебя столько долгов!
– Долги я заплатил! – отвечал Ариф.
– Откуда ты взял деньги?! Почему я не вижу этих денег…
Он обнимал ее и шутливо терся головой о ее грудь:
– Моя дорогая суровая жена… А что я, по-твоему, делаю с утра до вечера? Работаю!
– Где?
– Везде!
И больше Лена ничего вытянуть из него не могла. Так прошло еще три месяца. На этот раз хозяйка пришла не в таком уж веселом настроении. Видимо, она посоветовалась с кем-то, и ей объяснили, как глупо доверять таким жильцам, как Ариф с Леной. Она поставила жесткое условие – все деньги через неделю и еще за два месяца вперед. Тогда она оставит их на квартире. Если же нет…
– Хорошо,– легкомысленно ответил Ариф. – Через неделю мы вам заплатим тысячу двести долларов за то время, которое прожили и еще четыреста долларов вперед. Не переживайте, пожалуйста!
Разумеется, ничего они не заплатили. Лена билась в истерике и требовала, чтобы Ариф что-то сделал. Занял деньги, позвонил своим родителям в Дамаск, поехал с нею в Питер… Он ласково успокаивал ее, но она уже понимала, что все его заверения гроша ломаного не стоят. Миновала неделя. Хозяйка пришла не одна – с нею явились двое мужчин. Они сразу выяснили, что денег у жильцов нет и, кажется, не будет, и занялись бурной деятельностью. Лена лишилась золотого кольца и сережек, которые когда-то подарила ей мать. Ариф отдал свои дорогие часы. Также они оставили в залог мебель, которую привезли из общежития и телевизор.
– А теперь адресок! – сказал один мужчина.
– Какой? – Лена вся горела, не смела посмотреть им в глаза.
– Постоянного места жительства.
– Мой муж – иностранец, – объяснила она. – Вам нужен его адрес в Дамаске?
– Нет. Ваш адрес, где вы прописаны?
– В Питере.
– Там у вас кто?
– Мать… И бабушка.
– Вот и давайте паспорт, мы запишем их адрес, если вздумаете не заплатить, пожалеете.
Она покорно отдала паспорт, хотя Ариф сделал попытку возмутиться. Никто его не слушал.
– А в Москве родственники у вас есть? – спросил ее тот же мужчина.
– Никого у нас нет.
– И никто вам в долг не даст?
– Никто.
– Жаль. Для вас было бы лучше. Ну вот что, девушка! Отсюда вы уйдете немедленно, сейчас же. Вещи остаются в залог. Вашей хозяйке они не нужны, она их продавать не будет, да они и не покроют сумму долга. Когда принесете деньги, она вам все вернет. Ясно?
– Но куда же мы пойдем с ребенком? – умоляюще спросила Лена.
Снова вмешался Ариф. Он гордо заявил, что сейчас они с женой уйдут, ничего им не нужно, никаких отсрочек. И заставил Лену в полчаса собрать только самые необходимые вещи. В спешке она оставила всю свою косметику, полотенца, постельное белье, успела взять только одежду ребенка, свою и Арифа… Книги, посуда, одеяла – все осталось там. Больше они в ту квартиру не возвращались. Начались скитания.
Они ночевали на квартирах у знакомых Арифа, где Лена не знала ни одного человека и не понимала ни одного слова – все говорили по-арабски. Две недели прожили в гостинице, где тоже не заплатили. В гостинице было полно арабов, и Лена боялась ходить в душ, который был один на весь этаж. Там было грязно, холодно и отовсюду неслась тягучая музыка и темпераментная восточная речь. У Лены разваливались туфли, она давно забыла, что значит одеть приличное платье, Ариф становился похожим на бродягу, его все чаще штрафовала милиция. От ареста спасала поддельная зачетная книжка того самого института, где он учился с Леной. Это были его единственные документы. Лена изредка звонила маме в Питер и говорила, что Ариф работает, живут нормально… Жаловаться она не могла – мать и без того была настроена против этого брака, Арифа не выносила, подозревала во всяких мерзостях по отношению к Лене. Ребенок стал неухоженным и нервным, по ночам кричал и не мог уснуть. Отношения с Арифом портились день ото дня, он не позволял ей даже заикаться о будущем, деньгах, долгах… Требовал, чтобы она молчала и делала свое дело – ухаживала за ребенком. Лена была на грани нервного срыва, когда Ариф сказал, что теперь они снова снимут квартиру.
– Нет! – закричала тогда Лена. – Что ты выдумал? На какие деньги? Не пойду!