Страница:
– Ой, как здорово! Как новенькое…
– Дома на машинке еще прострочишь, и порядок будет с твоим обмундированием…
– Слушай, а ты ну прямо все умеешь!
– Ну да, фактически все. Ну что, поехали утолять голод?
– Поехали… Если нам, конечно, дадут это сделать…
Они действительно поужинали в ресторане гостиницы «Онежская». Несмотря на поздний час, для такого гостя, как Яшка, заработала кухня, засуетились официанты, были поданы холодные закуски и горячие блюда. Валечка и не думала, что в напоминающем столовку ресторане задрипанной гостиницы может быть создана такая праздничная и торжественная атмосфера. Все преобразилось, словно по мановению волшебной палочки. Мягкий свет, бордовые гардины, живые цветы в огромной вазе. Ее новый знакомый был невероятно приветлив и внимателен. «Видела бы Надюшка. Точно, глаза бы мне выцарапала», – подумала Валечка, улыбнувшись. После десерта Яшка попросил включить музыку. Они танцевали вдвоем в пустом ресторане. Во время танца Валя чувствовала, как по всему ее телу проходит какая-то волна. В этот момент она была просто очарована своим защитником. Валечка не знала, как будет окончен этот вечер, но, находясь рядом с таким человеком, готова была допустить абсолютно все. Однако вечер закончился вполне обычно. Яшка отвез ее домой и пожелал спокойной ночи.
Они договорились встретиться еще.
Дома ждала мать. За поздний приход она отвесила дочери хорошую пощечину и грубо закричала:
– Ну и где ты опять шлялась? Времени уже полвторого. А это что за хрен тебя домой привез? Я все видела…
– Это не хрен, мама, – ответила Валечка, держась за пылающую щеку.
– Ну, понятное дело, прынц. Дура, ты, дура! Я Надюшке звонила. Она мне все рассказала, с кем ты ушла… С женатиком связа-а-алась. Вот принесешь в подоле, как я, никто тебя замуж не возьмет. А если и возьмет, жить с тобой не станет. Чтоб я тебя с ним не видела больше! Понятно?
– Понятно… – Валя закрыла за собой дверь комнаты.
Рука матери оказалась настолько тяжелой, что на утро Валечка проснулась с синяком под глазом. Густо нанеся тональный крем, она отправилась на работу. Синяк всю неделю менял цвета – от лилового до табачно-зеленого. К воскресенью Валечкина скула имела горчичный цвет. Несмотря на запрет матери, она хотела встретиться с Яшкой. Как она покажется ему в таком виде? Хотя пусть смотрит, из песни слов не выкинешь… Синяк, действительно, не остался незамеченным:
– Кто это тебя так? – взволнованно спросил Яшка, снимая с нее темные очки.
– Матушка родимая, – с сарказмом в голосе ответила Валечка.
– Никогда и никому не позволяй себя бить! – серьезным голосом сказал он. – Хочешь, я поговорю с твоей мамой?
– По-моему, это бесполезно…
– А по-моему, нет. Посиди-ка здесь немного, я мотор выключать не буду, чтоб не замерзла. – Яшка вышел из машины и скрылся за дверью подъезда. Где-то через полчаса он уже снова сидел за рулем.
– Ну что, поговорили? – раздраженным голосом спросила Валечка.
– Да…
– Ну и?
– Это может звучать неправдоподобно, но она любит тебя, поверь мне… Просто ей не объяснили, КАК надо любить. Переживает она за тебя, боится…
– Но ведь можно же как-то по-другому выражать свои переживания… Без мордобоя…
– Мордобоя больше не будет, это я тебе гарантирую. А вообще, душа моя, ты знаешь, чем старше я становлюсь, тем более остро начинаю осознавать, что все «тараканы» в голове человека заложены еще в детстве и имеют свои истоки в его семье.
– Как это? – спросила Валечка.
– Очень просто. Все зависит от того, как тебя воспитывали, какие истины тебе прививали – все это будет постоянно кипеть в тебе, терзать тебя и толкать на правильные и неправильные решения и действия… Вот, допустим, вырос человек в атмосфере достатка и радости. Предположим, его окружала любовь и забота. Такой индивидуум однозначно пойдет по жизни уверенно, он будет открыто смотреть на мир и точно так же будет относиться к своим детям. Согласна?
– А если по-другому кто-то вырос?
– Ну что ж, бывает и по-другому. Бывает, в бедности и строгости растет человек. Корят его всю жизнь, с малолетства комплекс вины прививают. Ясное дело, к чему это приведет в итоге.
– К чему?
– Да ни к чему хорошему. Полжизни потратишь на поиски виноватых и все. Бояться будешь всего и ни одного правильного шага не сделаешь от страха перед ошибкой или наказанием за нее. И в этом же духе отпрысков своих воспитаешь. Так что, даже не зная, как выросла твоя мать, я могу поспорить, что ее жизненный путь никак не является «номером один» из приведенных только что примеров.
Мать… Как она росла? В Валечкиной памяти замелькали старые фотографии, которые лежали в платяном шкафу, в обувной коробке с надписью «Sebo» на крышке, и были переложены листами старенького номера «Северной правды». На одной из этих фотокарточек, пожелтевших и потрескавшихся, она вспомнила группу людей в ушанках и ватниках на фоне снежного ландшафта. Это были двое взрослых и двое детишек: одна курносая девочка лет девяти и совсем крохотная малышка в шапке с черным помпоном. Ватник женщины был застегнут только на верхнюю пуговицу – бабушка была беременна третьей дочкой. Валечкины бабушка и дед работали в леспромхозе. Отца Марии Харитоновны, матери Валечки, убило упавшим деревом, когда той было одиннадцать лет. Мария Харитоновна вырастила своих сестер фактически одна. Вряд ли она знала любовь и ласку. И, наверное, поэтому не смогла быть любящей и ласковой к собственной дочери.
Валечка тоже очень рано стала самостоятельной. Уже будучи ученицей начальных классов, она сама ходила за покупками, забирала сестренку из садика, готовила нехитрую еду, а по вечерам, встав на колени на приставленную к двери табуретку, в ожидании прихода матери, работающей допоздна, смотрела в дверной глазок.
Ключ от квартиры был неотъемлемым атрибутом Валечкиной одежды. Он висел на ее тонкой шее на грубой тесемке. Мать рано приучила дочь к дисциплине. Любое разгильдяйство или рассеянность были недопустимы. «Если ты потеряешь ключ или забудешь запереть дверь, и у нас унесут последнее, я повешусь», – сказала ей однажды мать. Валечкино детское воображение мгновенно нарисовало жуткую картинку, на которой мертвая мама болталась в петле. Картинка эта была железным стимулом к благоразумию в обращении с ключами. Уход из дома превратился в своеобразный ритуал с закрыванием газовых кранов, проверкой розеток, электроприборов и правильного запирания двери на ключ. Дверь нужно было три раза подергать и три раза потрогать замочную скважину. Точно также следовало поступить с розетками и кранами – только тогда ритуал ухода из дома считался завершенным. Однажды Валентина действительно потеряла ключ в школе. Обнаружив пропажу, она чуть не умерла от страха. Ее отчаяние не знало границ. С Валечкой случилась истерика, напоминающая эпилептический припадок. Ключ искали всей школой, начиная от первоклашек и заканчивая старшеклассниками. Слишком впечатлила всех история о повешении.
Рассказав эту историю Яшке, Валечка добавила:
– Угрозы, запреты, ультиматумы – разве это любовь?..
– Ну и что? – ответил Яшка. – Вся жизнь твоей матери состояла из угроз и запретов. Это единственный метод воспитания, который она знает. Подумай, в какое время она выросла. Какие девизы тогда были, какие устои… То время ушло, а закаленный этой эпохой характер остался – «партизанско-молдаванский». Молчи, будь осторожен, не высовывайся и стой, где воткнули. То, что происходит сейчас в вашей жизни – не что иное, как обыкновенный конфликт поколений. Твоя задача – не ожесточиться, но и не давать обращаться с собой, как с собственностью. Попробуй найти в ваших взаимоотношениях какой-то баланс. Мне кажется, у тебя получится.
Вечер закончился так же, как и в прошлый раз. Яшка отвез ее домой.
*****
– Слушай, он что – и не пристает к тебе вообще? – спросила Надежда, удивленно раскрыв накрашенный ядовито-розовой помадой рот.
– Нет, не пристает…
– Валюшк, это ненормально… Будь я мужиком, я бы сразу к тебе пристала. А этот выжидает чего-то. Знаешь, если мужик себя так ведет, это может иметь три причины…
– Какие? – с любопытством спросила Валечка.
– Ну, во-первых, он может быть очень хорошо воспитан. В его случае это вполне возможно. Во-вторых, ему, возможно, что-то от тебя другое нужно. Корыстный замысел иметь он может какой-то. Ну и, в-третьих, допустим еще один вариант – если он по «этой» части бесперспективный. Понимаешь?
– Пошлости какие говоришь, аж стыдно…
– А чего стыдно-то? Дело житейское… Вариант с корыстью отпадает. Чем он может у тебя поживиться? Ты же не рокфеллеровская внученька. Так что остаются только два варианта. Или он – джентльмен, или – «того»… А еще, кстати, бывает, когда мужики любят, чтоб женщина сама инициативу проявила. Сама-то ты пробовала к нему пристать?
– Надь, ты что?
– А что? Вон пушкинская Татьяна первой дала о себе знать…
– Так она ж только письмо написала…
– А ты знаешь, какой это в те времена был революционный шаг? Это все равно, что сегодня выйти голой на улицу и на мужиков кидаться…
– Ты предлагаешь мне на мужиков кидаться?
– Да нет… Просто, попробуй как-нибудь косвенно выразить свою готовность к серьезным шагам… Ну, пуговку там лишнюю расстегни, юбчонку какую с разрезом надень. А можешь в удачный момент просто попробовать взять его за руку и поцеловать…
– Мне первой лезть целоваться?
– А что? За репутацию опасаешься? Эт…ты зря. Уже весь город про ваши шашни знает.
– Как?
– Да так… Многие видели, как вы на танцульках зажимались. Потом, как ушли вместе. Я, кстати, тоже это видела. – Надежда сделала паузу и мечтательным тоном произнесла: – Костюмчик у него джинсовый был – прелесть! И попка у него такая аккуратная… Глаз было не отвести.
– Надь… – поморщившись, перебила ее Валечка.
– Ну ладно, не будем вдаваться в детали. Главное, знай – все уверены, что вы – любовники. Я тоже тогда стояла и думала: «Вот Валюшка счастли-и-ивая-а-а». «Тачку» его, кстати, у твоего подъезда люди часто наблюдали. Город-то маленький у нас. Все про всех знают. Шила в мешке не утаишь… А это правда, что он из-за тебя подрался?
– Ну да…
– Тогда он точно к тебе неравнодушен! И ждет, наверное, от тебя действий конкретных… Так что дерзай, милая моя! – Надежда сладко потянулась. – Эх, будь я на твоем месте! Ни за что не ушел бы! Неопытная ты, Валентина… Кутенок неоперившийся…
– Хорошо, что ты опытная, – обиженно ответила Валечка, – озабоченная ты у нас скорее…
– Вот тебе будет под тридцать, ты тоже будешь озабоченная. Знаешь, как сложно устроить свою личную жизнь, когда кругом или нищие, или дураки… А этот, вон какой…
– Ну, он же женатый, Надежда…
– А с женой можно и развестись…
– Ну, ты и змея…
– Да не змея, я дело говорю. Ведь он же тебе нравится… Вон как ты его глазами поедала, когда он к Данилычу приходил… скажи, нравится же?
– Ну да…
– Тогда и флаг тебе в руки! Запомни! Схема простая: пуговка, разрезик, рука, поцелуй…
*****
Люди, собравшиеся на дне рождения приятельницы, были в основном незнакомые. Программа вечера была уже фактически отработана. Выпили, закусили, потанцевали. За окном стемнело. Многие пьяные гости уже спали. На диване в дальней комнате целовалась парочка. Валечка собиралась уходить. Вечер был поздний, а до дома еще предстояло добираться на автобусе. Валентина доела торт, окинула скучающем взглядом оставшихся гостей и пошла искать подружек. Количество празднующих все убывало. Диалоги становились с каждой минутой все короче и все драматичнее:
– Ребца, помогите Славика оттащить в туалет! – раздался громкий мужской возглас.
– А ему по-какому надо: по-большому или по-маленькому? – последовал сопровождаемый пьяным смехом ответ.
– Да его прямо на ковер рвет!
– Эй, вы че, меня ж мать убьет! – истерически закричала именинница.
– А туалет занят уже.
– Ну, дак в ванную его давайте, блин.
– И ванная тоже.
– Эй, откройте дверь! Кто там заперся-то?
– Ща я в окошко с кухни загляну… Оба-на! Там Любка с Генкой. Ха-ха-ха! Во, дают! Эти скоро не откроют. Им еще одеваться надо. Ха-ха! Не, ну я не могу, ващще. Не, ребята, вы посмотрите.
– А ну, пошел отсюда! – раздался глухой крик из ванной.
– Да дайте же вы тазик, уроды! Сейчас же весь ковер заблюет!
– На кухню его оттаскивай, там линолеум.
– Ой, я не могу на это смотреть. Меня сейчас тоже вырвет!
– Ну, так уйди отседого и не мельтеши!
Началась суета. Гости, еще стоявшие на ногах, приняли посильное участие в спасении ковра и помощи перепившему гостю. Появился тазик. Кто-то заваривал чай, кто-то нес полотенца. Из ванной комнаты выскочил растрепанный молодой мужчина. Коротко оглядевшись по сторонам, он бросился на парня, только что подглядывавшего в ванной. Раздался глухой удар. На пол закапала кровь.
– Ай! Ты же мне, гад, нос разбил!
– Разнимите же их кто-нибудь! – завизжали девчонки.
Часть гостей, занимавшаяся уборкой рвоты и приведением в чувство перебравшего товарища, бросилась разнимать драку.
– Ну что, пойдем отсюда? Интересного уже ничего не будет, – сказала Валечка своим бывшим одноклассницам.
– Сейчас, Сережку пойду заберу, – сказала одна из них.
– Да он спит уже.
– Ничего, растолкаю.
Растолкать Сережку было непросто. Он был мертвецки пьян. После нескольких попыток было принято решение оставить молодого человека досыпать.
Выйдя к шоссе, девочки увидели огни уходящего автобуса.
– Ну вот, на последний опоздали, – с досадой сказала Валечка.
– А давайте пешком до города!
– Ты что?
– А что? В первый раз что ли? Не холодно еще.
От выпитого шампанского кружилась голова. На высоких каблуках было трудно идти по земляной насыпи. Захмелевшие девчонки хихикали, спотыкаясь… У обочины остановилась синяя «Нива». Мужчина, сидевший за рулем, спросил:
– Помочь вам, красавицы?
– А ну езжай, куда ехал. Без лысых обойдемся! – крикнула одна из девиц.
– А я не лысый, а очень даже кучерявый, – раздался из машины веселый и знакомый голос.
– Постойте, девчата! Это, кажется, свой. Яшка, ты что ли?
– Ну да, я, Валюня. Садитесь!
В машине разразилось шумное обсуждение произошедшего на вечеринке:
– Нет, ну вы посмотрите, какова Любаня наша!
– Шлюшка была, шлюшкой и осталась.
– Да уж, слаба на передок гражданка.
– Надо будет Рафику все рассказать.
– Вы что, у него кровь горячая, еще прибьет!
– А туда ей и дорога.
– Да я не про Любку. Мне Генку жалко. Хороший парень…
– Да Рафик знает все уже давно.
– С чего ты взяла?
– А в курсе я про нее. Рафик Любку же из-под Костомукши сюда перевез…
– Ну?
– А там она на всю округу личность известная. Промышляла она там. В гостиницах и мотелях местных.
– Врешь!
– Да не вру я… Брат мой двоюродный в «Совтрансавто» работает. В рейсы ходит. Видел ее часто. С финнами какими-то заезжими. Да и с нашими тоже. Ее ж все дальнобойщики знают.
– Ну, дела!
Раздалась нецензурная брань и хохот. Валечке не хотелось включаться в обсуждение. То и дело она искоса поглядывала на Яшку. Тот спокойно вел машину, как будто не замечая болтовни на заднем сидении. Валечке было немного стыдно за своих попутчиц.
«Нива» развезла девчонок по домам. Наконец и последний маршрут был отработан – машина остановилась перед Валечкиным подъездом. Яшка и Валечка остались в машине одни. Вспомнились Надюшкины слова. Валечке вдруг на самом деле нестерпимо захотелось поцеловать Яшку. Она отстегнула ремень безопасности, прикоснулась к Яшкиной руке и приблизила свои губы к его губам в ожидании поцелуя. Яшка взял ее лицо в большие ладони с тонкими длинными пальцами и поцеловал в макушку, как ребенка:
– Валечка, у нас с тобой ничего не получится. Ничего не будет, понимаешь?
– Почему? – удивленно спросила Валечка. – Рылом не вышла, или по мужской части что не в порядке? – Произнеся это, Валентина грязно рассмеялась.
– Никогда не пытайся унизить мужчину таким образом! – строгим тоном сказал Яшка. – Во-первых, это безобразно звучит из уст женщины. Во-вторых, мужчины редко прощают такие оскорбления. Такие слова могут быть очень опасны… Запомни это! – Яшка говорил спокойным, ровным голосом, как обычно говорит гипнотизер или врач. – Теперь насчет «почему», – продолжил он, – я женат – это раз. Все намного сложнее, чем ты думаешь – это два…
– Прости, я не хотела тебя обидеть, – тихо пролепетала Валечка, смущенно опустив глаза.
– Меня невозможно обидеть. К тому же, это не ты сейчас была. Это окружение твое в тебе кричит. Послушай меня, Валюня: ты очень красивая девочка. И не дура. Из тебя может выйти толк. Только надо… как бы это сказать… поместить тебя в другую среду. Я много думаю об этом. И, возможно, скоро поделюсь с тобой своими мыслями. Из тебя можно создать нечто прекрасное. Можно выстроить тебя заново. Восстановить, как восстанавливают разрушенный готический собор. Разве это не хорошая жизненная цель – стать прекрасной?
Валечка посмотрела на Яшку, ища в его лице издевку или саркастическую улыбку. Однако Яшка был серьезен и не собирался ни шутить, ни издеваться. Он помолчал немного и промолвил:
– А что касается сердечных дел, то они никуда от тебя не уйдут – побереги себя для кого-нибудь более достойного.
Яшка вышел из машины, открыл Валечкину дверь и подал ей руку:
– Спокойной ночи, Валюнь. И не гуляй больше по ночам, где попало… Обещаешь?
– Обещаю…
Тихо закрыв за собой входную дверь, Валечка хотела незаметно пройти в свою комнату, не зажигая свет. Однако с кухни уже донеслась ругань:
– На часы-то хоть смотрела, шалава?
– «Шалава» – ругательное слово, – уверенно ответила Валечка…
– А к тебе только ругательные и подходят, – бойко ответила мать, – а ну отвечай немедля, где ты была и с кем!
– Меня Яшка домой привез…
Услышав Яшкино имя, мать внезапно замолчала, словно поперхнувшись собственными словами. Смущенно кряхтя, она ушла обратно на кухню и закрыла за собою дверь. Валечка довольно ухмыльнулась и направилась в ванную комнату чистить зубы. «Интересно, что он ей такое сказал?» – спрашивала она себя, укладываясь в постель. «И все-таки он какой-то особенный, почти волшебник», – подумала она, погружаясь в сон. Так «обработать» мать не мог никто. Да и ей самой Яшка открыл возможность взглянуть на конфликты с ней с совсем другой, новой стороны. Он – необыкновенный человек. Он может все «разложить по полочкам», он может убедить кого угодно. Любопытно было бы узнать, что он наговорил тогда тому мужику, который приставал к ней и после разговора с Яшкой убежал с испуганным лицом? Что он сказал матери? Гипнотизирует он их всех что ли? Чудеса, да и только! Жаль, что их личные отношения бесперспективны… Почему он не ищет близости? Может быть, он не хочет портить ей жизнь? Связь с женатым мужчиной часто полна больших разочарований. Неужели такой благородный? Может ли мужчину и женщину связывать только дружба? Почему ее так тянет к нему? И почему он постоянно ищет встречи с ней? И почему такое огромное количество вопросов не пугает и не настораживает ее?
С тех пор Валя часто виделась с Яшкой. Они встречались по выходным и после работы. Они ходили в кафе или просто сидели в машине. Ездили на остров Кижи, в Петрозаводск, гуляли там в парке и по набережной Онежского озера. С Яшкой было интересно и как-то спокойно. Валечка очень любила слушать его. Не было ни одного вопроса, на который он не нашел бы ответ. Он умел невероятно хорошо и доходчиво разъяснять взаимосвязи между событиями, анализировать человеческие характеры. Никто и никогда не говорил с ней ТАК. Из каждой встречи, каждого разговора Валечка выносила всегда что-то очень важное для себя. Поэтому она и любила эти вечера. От них веяло чем-то особенным. Будущим, что ли? Она вдруг как-то начинала верить в себя. И в то, что ее «зима» может очень скоро закончиться… И очень скоро может тронуться лед…
*****
Небо было серым. В воздухе кружились пушистые снежинки. Валечка сидела на подоконнике и наблюдала за детишками, бегающими вокруг трансформаторной будки, стоящей прямо посередине двора. Мать смотрела по телевизору какой-то концерт. «Было-было-было-было, но прошло-о», – доносились из гостиной строчки песни. Валечка закрыла дверь и включила радио. Радио рассказывало что-то о досрочном пуске какой-то линии на Харьковском Заводе тракторных двигателей. Валечка нажала на кнопку, и приемник замолчал. Погода была пасмурной, фасады пятиэтажек, образовывающих двор, излучали унылую безысходность, а Валечкино сердце радостно билось – сегодня за ней должен был заехать ОН. Вместо синей «Нивы» на этот раз во дворе показался серебристый «БМВ». Яшка захлопнул дверь, поискал Валечкины окна, помахал рукой. Она спрыгнула с подоконника и, поспешно одевшись, выбежала во двор.
– А где твоя «Нива»?
– Продал. Зато вот теперь другой железный конь.
– Ух ты!
Яшка открыл Валечке дверцу, убрал с пассажирского сиденья номер «Аргументов и фактов».
– Ну что? Погода отвратная… Поедем в кафешку?
– Поехали!
Заурчало зажигание, ровно загудел мотор. Автомобиль тронулся с места.
– Ну что нового в жизни, Валюнь? – Голос Яшки, как всегда, располагал к откровению.
– Что нового? Подружка вышла за голландца замуж. Мать болела, сестра звонила, свекровь ест ее поедом…
– Поедом, говоришь? Ну что ж, сочувствую.
– Не смейся, она злющая, правда.
– А я и не смеюсь. Свекрови и тещи – это проблема серьезная. Я бы сказал, комплексная это проблема, то бишь, половая и геронтологическая в одном.
– Геро-какая проблема?
– Геронтология, душа моя, – это наука о влиянии старения на личность человека… И если старческие изменения в человеческом характере помножить на… как бы это пообразнее назвать? «Бабизм» что ли? Со всем присущим ему истеризмом и стервозностью, то получится истинно взрывная смесь – родительская безответная любовь к дражайшему чаду, женская ревность и одновременный скепсис ко всему, что на чадо это «посягает»…
– Да время сейчас такое, звереют все…
– Ну не скажи. Время тут ни причем. Классическая литература говорит нам о том же – иначе откуда взялись бы все эти мрачные образы «старухи-лесничихи» или «злой мачехи»… Когда зрелый возраст переходит в пожилой, а затем в старческий, с человеком часто происходят некрасивые вещи. Исключения составляют люди, жизнь которых постоянно проходила гармонично и духовно. А если человек по натуре своей злостный и недалекий, то с годами это усугубляется. Особенно, если человек этот прожил тяжелую и безрадостную жизнь.
Они остановились у кафе на улице Горького. Стряхнули снег с обуви, Яшка помог Валечке снять пальто и указал на столик в углу. Сев в плетеное кресло, Валентина продолжила разговор:
– А чего в этой жизни радостного? Зарплата эта секретарская… Народ дурной. Вон, к тетке на юбилей ездили в Повенец, так мужики так напились, что драка опять была. Чуть не поубивали друг друга.
– Свекрови, пьяные гулянки, свары… Валюнь, тебя не утомило еще это болото?
– Утомило.
– И ты ни разу не пробовала что-либо изменить?
– Я пробовала, но у меня не очень-то получилось. Я поступала в Москве и провалила экзамены.
Официантка принесла кофе и выпечку. Яшка взял горячую чашку в обе руки, словно желая погреть об нее ладони, и добродушно посмотрел на собеседницу:
– Пробовать надо всегда и не вешать нос. Даже у великих людей бывали первые неудачи. Когда у Рахманинова не получился первый фортепианный концерт, он сильно расстроился. Так бедолага переживал, что даже нервы лечить пришлось. А ему доктор возьми и скажи, что-то вроде «не удался первый, напишите второй!» И он написал. И очень даже остался доволен. И весь мир был у его ног.
– Ну так то Рахманинов, – сказала Валечка, откусывая большой кусок от плюшки с повидлом.
– А концерт-то ты хоть слышала такой?
– У-у, – глухо промычала она, отрицательно мотая головой и старательно прожевывая сдобу.
– А зря. Послушай, рекомендую. Если хочешь, завезу кассетку.
– У меня кассетника нет. Проигрыватель только. – Валя очень внимательно смотрела на плюшку.
– Валюнь, можно я тебя попрошу об одной вещи?
– О какой?
– Не откусывай, пожалуйста, такие огромные куски. Человек должен есть красиво. Особенно, такой красивый человек, как ты.
– Постараюсь, – сказала Валечка и смущенно кивнула.
– Ну, вот и славно. А я и кассетник тогда завезу… Ну да черт с ним, с Рахманиновым. А куда ты поступала-то? В театральное какое-нибудь?
– Нет, во МГИМО…
Яшка смешно закатил глаза и произнес:
– А-га… Ну, понятно… одно другого не лучше… Юношеский максимализм… Сейчас все самое лучшее и в большом количестве. Или пан, или пропал… Так нельзя, душа моя…
– А как можно?
– Допустим, попробовать поступить не в Москве, а в Петрозаводске. Это, между прочим, тоже столица… Республики Карелия. – Яшка улыбнулся и продолжил: – И ее административный центр. У вас там целых три вуза… Хотя на дипломатов там, кажется, не учат. А ты можешь себе представить что-нибудь другое?..
– Дома на машинке еще прострочишь, и порядок будет с твоим обмундированием…
– Слушай, а ты ну прямо все умеешь!
– Ну да, фактически все. Ну что, поехали утолять голод?
– Поехали… Если нам, конечно, дадут это сделать…
Они действительно поужинали в ресторане гостиницы «Онежская». Несмотря на поздний час, для такого гостя, как Яшка, заработала кухня, засуетились официанты, были поданы холодные закуски и горячие блюда. Валечка и не думала, что в напоминающем столовку ресторане задрипанной гостиницы может быть создана такая праздничная и торжественная атмосфера. Все преобразилось, словно по мановению волшебной палочки. Мягкий свет, бордовые гардины, живые цветы в огромной вазе. Ее новый знакомый был невероятно приветлив и внимателен. «Видела бы Надюшка. Точно, глаза бы мне выцарапала», – подумала Валечка, улыбнувшись. После десерта Яшка попросил включить музыку. Они танцевали вдвоем в пустом ресторане. Во время танца Валя чувствовала, как по всему ее телу проходит какая-то волна. В этот момент она была просто очарована своим защитником. Валечка не знала, как будет окончен этот вечер, но, находясь рядом с таким человеком, готова была допустить абсолютно все. Однако вечер закончился вполне обычно. Яшка отвез ее домой и пожелал спокойной ночи.
Они договорились встретиться еще.
Дома ждала мать. За поздний приход она отвесила дочери хорошую пощечину и грубо закричала:
– Ну и где ты опять шлялась? Времени уже полвторого. А это что за хрен тебя домой привез? Я все видела…
– Это не хрен, мама, – ответила Валечка, держась за пылающую щеку.
– Ну, понятное дело, прынц. Дура, ты, дура! Я Надюшке звонила. Она мне все рассказала, с кем ты ушла… С женатиком связа-а-алась. Вот принесешь в подоле, как я, никто тебя замуж не возьмет. А если и возьмет, жить с тобой не станет. Чтоб я тебя с ним не видела больше! Понятно?
– Понятно… – Валя закрыла за собой дверь комнаты.
Рука матери оказалась настолько тяжелой, что на утро Валечка проснулась с синяком под глазом. Густо нанеся тональный крем, она отправилась на работу. Синяк всю неделю менял цвета – от лилового до табачно-зеленого. К воскресенью Валечкина скула имела горчичный цвет. Несмотря на запрет матери, она хотела встретиться с Яшкой. Как она покажется ему в таком виде? Хотя пусть смотрит, из песни слов не выкинешь… Синяк, действительно, не остался незамеченным:
– Кто это тебя так? – взволнованно спросил Яшка, снимая с нее темные очки.
– Матушка родимая, – с сарказмом в голосе ответила Валечка.
– Никогда и никому не позволяй себя бить! – серьезным голосом сказал он. – Хочешь, я поговорю с твоей мамой?
– По-моему, это бесполезно…
– А по-моему, нет. Посиди-ка здесь немного, я мотор выключать не буду, чтоб не замерзла. – Яшка вышел из машины и скрылся за дверью подъезда. Где-то через полчаса он уже снова сидел за рулем.
– Ну что, поговорили? – раздраженным голосом спросила Валечка.
– Да…
– Ну и?
– Это может звучать неправдоподобно, но она любит тебя, поверь мне… Просто ей не объяснили, КАК надо любить. Переживает она за тебя, боится…
– Но ведь можно же как-то по-другому выражать свои переживания… Без мордобоя…
– Мордобоя больше не будет, это я тебе гарантирую. А вообще, душа моя, ты знаешь, чем старше я становлюсь, тем более остро начинаю осознавать, что все «тараканы» в голове человека заложены еще в детстве и имеют свои истоки в его семье.
– Как это? – спросила Валечка.
– Очень просто. Все зависит от того, как тебя воспитывали, какие истины тебе прививали – все это будет постоянно кипеть в тебе, терзать тебя и толкать на правильные и неправильные решения и действия… Вот, допустим, вырос человек в атмосфере достатка и радости. Предположим, его окружала любовь и забота. Такой индивидуум однозначно пойдет по жизни уверенно, он будет открыто смотреть на мир и точно так же будет относиться к своим детям. Согласна?
– А если по-другому кто-то вырос?
– Ну что ж, бывает и по-другому. Бывает, в бедности и строгости растет человек. Корят его всю жизнь, с малолетства комплекс вины прививают. Ясное дело, к чему это приведет в итоге.
– К чему?
– Да ни к чему хорошему. Полжизни потратишь на поиски виноватых и все. Бояться будешь всего и ни одного правильного шага не сделаешь от страха перед ошибкой или наказанием за нее. И в этом же духе отпрысков своих воспитаешь. Так что, даже не зная, как выросла твоя мать, я могу поспорить, что ее жизненный путь никак не является «номером один» из приведенных только что примеров.
Мать… Как она росла? В Валечкиной памяти замелькали старые фотографии, которые лежали в платяном шкафу, в обувной коробке с надписью «Sebo» на крышке, и были переложены листами старенького номера «Северной правды». На одной из этих фотокарточек, пожелтевших и потрескавшихся, она вспомнила группу людей в ушанках и ватниках на фоне снежного ландшафта. Это были двое взрослых и двое детишек: одна курносая девочка лет девяти и совсем крохотная малышка в шапке с черным помпоном. Ватник женщины был застегнут только на верхнюю пуговицу – бабушка была беременна третьей дочкой. Валечкины бабушка и дед работали в леспромхозе. Отца Марии Харитоновны, матери Валечки, убило упавшим деревом, когда той было одиннадцать лет. Мария Харитоновна вырастила своих сестер фактически одна. Вряд ли она знала любовь и ласку. И, наверное, поэтому не смогла быть любящей и ласковой к собственной дочери.
Валечка тоже очень рано стала самостоятельной. Уже будучи ученицей начальных классов, она сама ходила за покупками, забирала сестренку из садика, готовила нехитрую еду, а по вечерам, встав на колени на приставленную к двери табуретку, в ожидании прихода матери, работающей допоздна, смотрела в дверной глазок.
Ключ от квартиры был неотъемлемым атрибутом Валечкиной одежды. Он висел на ее тонкой шее на грубой тесемке. Мать рано приучила дочь к дисциплине. Любое разгильдяйство или рассеянность были недопустимы. «Если ты потеряешь ключ или забудешь запереть дверь, и у нас унесут последнее, я повешусь», – сказала ей однажды мать. Валечкино детское воображение мгновенно нарисовало жуткую картинку, на которой мертвая мама болталась в петле. Картинка эта была железным стимулом к благоразумию в обращении с ключами. Уход из дома превратился в своеобразный ритуал с закрыванием газовых кранов, проверкой розеток, электроприборов и правильного запирания двери на ключ. Дверь нужно было три раза подергать и три раза потрогать замочную скважину. Точно также следовало поступить с розетками и кранами – только тогда ритуал ухода из дома считался завершенным. Однажды Валентина действительно потеряла ключ в школе. Обнаружив пропажу, она чуть не умерла от страха. Ее отчаяние не знало границ. С Валечкой случилась истерика, напоминающая эпилептический припадок. Ключ искали всей школой, начиная от первоклашек и заканчивая старшеклассниками. Слишком впечатлила всех история о повешении.
Рассказав эту историю Яшке, Валечка добавила:
– Угрозы, запреты, ультиматумы – разве это любовь?..
– Ну и что? – ответил Яшка. – Вся жизнь твоей матери состояла из угроз и запретов. Это единственный метод воспитания, который она знает. Подумай, в какое время она выросла. Какие девизы тогда были, какие устои… То время ушло, а закаленный этой эпохой характер остался – «партизанско-молдаванский». Молчи, будь осторожен, не высовывайся и стой, где воткнули. То, что происходит сейчас в вашей жизни – не что иное, как обыкновенный конфликт поколений. Твоя задача – не ожесточиться, но и не давать обращаться с собой, как с собственностью. Попробуй найти в ваших взаимоотношениях какой-то баланс. Мне кажется, у тебя получится.
Вечер закончился так же, как и в прошлый раз. Яшка отвез ее домой.
*****
– Слушай, он что – и не пристает к тебе вообще? – спросила Надежда, удивленно раскрыв накрашенный ядовито-розовой помадой рот.
– Нет, не пристает…
– Валюшк, это ненормально… Будь я мужиком, я бы сразу к тебе пристала. А этот выжидает чего-то. Знаешь, если мужик себя так ведет, это может иметь три причины…
– Какие? – с любопытством спросила Валечка.
– Ну, во-первых, он может быть очень хорошо воспитан. В его случае это вполне возможно. Во-вторых, ему, возможно, что-то от тебя другое нужно. Корыстный замысел иметь он может какой-то. Ну и, в-третьих, допустим еще один вариант – если он по «этой» части бесперспективный. Понимаешь?
– Пошлости какие говоришь, аж стыдно…
– А чего стыдно-то? Дело житейское… Вариант с корыстью отпадает. Чем он может у тебя поживиться? Ты же не рокфеллеровская внученька. Так что остаются только два варианта. Или он – джентльмен, или – «того»… А еще, кстати, бывает, когда мужики любят, чтоб женщина сама инициативу проявила. Сама-то ты пробовала к нему пристать?
– Надь, ты что?
– А что? Вон пушкинская Татьяна первой дала о себе знать…
– Так она ж только письмо написала…
– А ты знаешь, какой это в те времена был революционный шаг? Это все равно, что сегодня выйти голой на улицу и на мужиков кидаться…
– Ты предлагаешь мне на мужиков кидаться?
– Да нет… Просто, попробуй как-нибудь косвенно выразить свою готовность к серьезным шагам… Ну, пуговку там лишнюю расстегни, юбчонку какую с разрезом надень. А можешь в удачный момент просто попробовать взять его за руку и поцеловать…
– Мне первой лезть целоваться?
– А что? За репутацию опасаешься? Эт…ты зря. Уже весь город про ваши шашни знает.
– Как?
– Да так… Многие видели, как вы на танцульках зажимались. Потом, как ушли вместе. Я, кстати, тоже это видела. – Надежда сделала паузу и мечтательным тоном произнесла: – Костюмчик у него джинсовый был – прелесть! И попка у него такая аккуратная… Глаз было не отвести.
– Надь… – поморщившись, перебила ее Валечка.
– Ну ладно, не будем вдаваться в детали. Главное, знай – все уверены, что вы – любовники. Я тоже тогда стояла и думала: «Вот Валюшка счастли-и-ивая-а-а». «Тачку» его, кстати, у твоего подъезда люди часто наблюдали. Город-то маленький у нас. Все про всех знают. Шила в мешке не утаишь… А это правда, что он из-за тебя подрался?
– Ну да…
– Тогда он точно к тебе неравнодушен! И ждет, наверное, от тебя действий конкретных… Так что дерзай, милая моя! – Надежда сладко потянулась. – Эх, будь я на твоем месте! Ни за что не ушел бы! Неопытная ты, Валентина… Кутенок неоперившийся…
– Хорошо, что ты опытная, – обиженно ответила Валечка, – озабоченная ты у нас скорее…
– Вот тебе будет под тридцать, ты тоже будешь озабоченная. Знаешь, как сложно устроить свою личную жизнь, когда кругом или нищие, или дураки… А этот, вон какой…
– Ну, он же женатый, Надежда…
– А с женой можно и развестись…
– Ну, ты и змея…
– Да не змея, я дело говорю. Ведь он же тебе нравится… Вон как ты его глазами поедала, когда он к Данилычу приходил… скажи, нравится же?
– Ну да…
– Тогда и флаг тебе в руки! Запомни! Схема простая: пуговка, разрезик, рука, поцелуй…
*****
Люди, собравшиеся на дне рождения приятельницы, были в основном незнакомые. Программа вечера была уже фактически отработана. Выпили, закусили, потанцевали. За окном стемнело. Многие пьяные гости уже спали. На диване в дальней комнате целовалась парочка. Валечка собиралась уходить. Вечер был поздний, а до дома еще предстояло добираться на автобусе. Валентина доела торт, окинула скучающем взглядом оставшихся гостей и пошла искать подружек. Количество празднующих все убывало. Диалоги становились с каждой минутой все короче и все драматичнее:
– Ребца, помогите Славика оттащить в туалет! – раздался громкий мужской возглас.
– А ему по-какому надо: по-большому или по-маленькому? – последовал сопровождаемый пьяным смехом ответ.
– Да его прямо на ковер рвет!
– Эй, вы че, меня ж мать убьет! – истерически закричала именинница.
– А туалет занят уже.
– Ну, дак в ванную его давайте, блин.
– И ванная тоже.
– Эй, откройте дверь! Кто там заперся-то?
– Ща я в окошко с кухни загляну… Оба-на! Там Любка с Генкой. Ха-ха-ха! Во, дают! Эти скоро не откроют. Им еще одеваться надо. Ха-ха! Не, ну я не могу, ващще. Не, ребята, вы посмотрите.
– А ну, пошел отсюда! – раздался глухой крик из ванной.
– Да дайте же вы тазик, уроды! Сейчас же весь ковер заблюет!
– На кухню его оттаскивай, там линолеум.
– Ой, я не могу на это смотреть. Меня сейчас тоже вырвет!
– Ну, так уйди отседого и не мельтеши!
Началась суета. Гости, еще стоявшие на ногах, приняли посильное участие в спасении ковра и помощи перепившему гостю. Появился тазик. Кто-то заваривал чай, кто-то нес полотенца. Из ванной комнаты выскочил растрепанный молодой мужчина. Коротко оглядевшись по сторонам, он бросился на парня, только что подглядывавшего в ванной. Раздался глухой удар. На пол закапала кровь.
– Ай! Ты же мне, гад, нос разбил!
– Разнимите же их кто-нибудь! – завизжали девчонки.
Часть гостей, занимавшаяся уборкой рвоты и приведением в чувство перебравшего товарища, бросилась разнимать драку.
– Ну что, пойдем отсюда? Интересного уже ничего не будет, – сказала Валечка своим бывшим одноклассницам.
– Сейчас, Сережку пойду заберу, – сказала одна из них.
– Да он спит уже.
– Ничего, растолкаю.
Растолкать Сережку было непросто. Он был мертвецки пьян. После нескольких попыток было принято решение оставить молодого человека досыпать.
Выйдя к шоссе, девочки увидели огни уходящего автобуса.
– Ну вот, на последний опоздали, – с досадой сказала Валечка.
– А давайте пешком до города!
– Ты что?
– А что? В первый раз что ли? Не холодно еще.
От выпитого шампанского кружилась голова. На высоких каблуках было трудно идти по земляной насыпи. Захмелевшие девчонки хихикали, спотыкаясь… У обочины остановилась синяя «Нива». Мужчина, сидевший за рулем, спросил:
– Помочь вам, красавицы?
– А ну езжай, куда ехал. Без лысых обойдемся! – крикнула одна из девиц.
– А я не лысый, а очень даже кучерявый, – раздался из машины веселый и знакомый голос.
– Постойте, девчата! Это, кажется, свой. Яшка, ты что ли?
– Ну да, я, Валюня. Садитесь!
В машине разразилось шумное обсуждение произошедшего на вечеринке:
– Нет, ну вы посмотрите, какова Любаня наша!
– Шлюшка была, шлюшкой и осталась.
– Да уж, слаба на передок гражданка.
– Надо будет Рафику все рассказать.
– Вы что, у него кровь горячая, еще прибьет!
– А туда ей и дорога.
– Да я не про Любку. Мне Генку жалко. Хороший парень…
– Да Рафик знает все уже давно.
– С чего ты взяла?
– А в курсе я про нее. Рафик Любку же из-под Костомукши сюда перевез…
– Ну?
– А там она на всю округу личность известная. Промышляла она там. В гостиницах и мотелях местных.
– Врешь!
– Да не вру я… Брат мой двоюродный в «Совтрансавто» работает. В рейсы ходит. Видел ее часто. С финнами какими-то заезжими. Да и с нашими тоже. Ее ж все дальнобойщики знают.
– Ну, дела!
Раздалась нецензурная брань и хохот. Валечке не хотелось включаться в обсуждение. То и дело она искоса поглядывала на Яшку. Тот спокойно вел машину, как будто не замечая болтовни на заднем сидении. Валечке было немного стыдно за своих попутчиц.
«Нива» развезла девчонок по домам. Наконец и последний маршрут был отработан – машина остановилась перед Валечкиным подъездом. Яшка и Валечка остались в машине одни. Вспомнились Надюшкины слова. Валечке вдруг на самом деле нестерпимо захотелось поцеловать Яшку. Она отстегнула ремень безопасности, прикоснулась к Яшкиной руке и приблизила свои губы к его губам в ожидании поцелуя. Яшка взял ее лицо в большие ладони с тонкими длинными пальцами и поцеловал в макушку, как ребенка:
– Валечка, у нас с тобой ничего не получится. Ничего не будет, понимаешь?
– Почему? – удивленно спросила Валечка. – Рылом не вышла, или по мужской части что не в порядке? – Произнеся это, Валентина грязно рассмеялась.
– Никогда не пытайся унизить мужчину таким образом! – строгим тоном сказал Яшка. – Во-первых, это безобразно звучит из уст женщины. Во-вторых, мужчины редко прощают такие оскорбления. Такие слова могут быть очень опасны… Запомни это! – Яшка говорил спокойным, ровным голосом, как обычно говорит гипнотизер или врач. – Теперь насчет «почему», – продолжил он, – я женат – это раз. Все намного сложнее, чем ты думаешь – это два…
– Прости, я не хотела тебя обидеть, – тихо пролепетала Валечка, смущенно опустив глаза.
– Меня невозможно обидеть. К тому же, это не ты сейчас была. Это окружение твое в тебе кричит. Послушай меня, Валюня: ты очень красивая девочка. И не дура. Из тебя может выйти толк. Только надо… как бы это сказать… поместить тебя в другую среду. Я много думаю об этом. И, возможно, скоро поделюсь с тобой своими мыслями. Из тебя можно создать нечто прекрасное. Можно выстроить тебя заново. Восстановить, как восстанавливают разрушенный готический собор. Разве это не хорошая жизненная цель – стать прекрасной?
Валечка посмотрела на Яшку, ища в его лице издевку или саркастическую улыбку. Однако Яшка был серьезен и не собирался ни шутить, ни издеваться. Он помолчал немного и промолвил:
– А что касается сердечных дел, то они никуда от тебя не уйдут – побереги себя для кого-нибудь более достойного.
Яшка вышел из машины, открыл Валечкину дверь и подал ей руку:
– Спокойной ночи, Валюнь. И не гуляй больше по ночам, где попало… Обещаешь?
– Обещаю…
Тихо закрыв за собой входную дверь, Валечка хотела незаметно пройти в свою комнату, не зажигая свет. Однако с кухни уже донеслась ругань:
– На часы-то хоть смотрела, шалава?
– «Шалава» – ругательное слово, – уверенно ответила Валечка…
– А к тебе только ругательные и подходят, – бойко ответила мать, – а ну отвечай немедля, где ты была и с кем!
– Меня Яшка домой привез…
Услышав Яшкино имя, мать внезапно замолчала, словно поперхнувшись собственными словами. Смущенно кряхтя, она ушла обратно на кухню и закрыла за собою дверь. Валечка довольно ухмыльнулась и направилась в ванную комнату чистить зубы. «Интересно, что он ей такое сказал?» – спрашивала она себя, укладываясь в постель. «И все-таки он какой-то особенный, почти волшебник», – подумала она, погружаясь в сон. Так «обработать» мать не мог никто. Да и ей самой Яшка открыл возможность взглянуть на конфликты с ней с совсем другой, новой стороны. Он – необыкновенный человек. Он может все «разложить по полочкам», он может убедить кого угодно. Любопытно было бы узнать, что он наговорил тогда тому мужику, который приставал к ней и после разговора с Яшкой убежал с испуганным лицом? Что он сказал матери? Гипнотизирует он их всех что ли? Чудеса, да и только! Жаль, что их личные отношения бесперспективны… Почему он не ищет близости? Может быть, он не хочет портить ей жизнь? Связь с женатым мужчиной часто полна больших разочарований. Неужели такой благородный? Может ли мужчину и женщину связывать только дружба? Почему ее так тянет к нему? И почему он постоянно ищет встречи с ней? И почему такое огромное количество вопросов не пугает и не настораживает ее?
С тех пор Валя часто виделась с Яшкой. Они встречались по выходным и после работы. Они ходили в кафе или просто сидели в машине. Ездили на остров Кижи, в Петрозаводск, гуляли там в парке и по набережной Онежского озера. С Яшкой было интересно и как-то спокойно. Валечка очень любила слушать его. Не было ни одного вопроса, на который он не нашел бы ответ. Он умел невероятно хорошо и доходчиво разъяснять взаимосвязи между событиями, анализировать человеческие характеры. Никто и никогда не говорил с ней ТАК. Из каждой встречи, каждого разговора Валечка выносила всегда что-то очень важное для себя. Поэтому она и любила эти вечера. От них веяло чем-то особенным. Будущим, что ли? Она вдруг как-то начинала верить в себя. И в то, что ее «зима» может очень скоро закончиться… И очень скоро может тронуться лед…
*****
Небо было серым. В воздухе кружились пушистые снежинки. Валечка сидела на подоконнике и наблюдала за детишками, бегающими вокруг трансформаторной будки, стоящей прямо посередине двора. Мать смотрела по телевизору какой-то концерт. «Было-было-было-было, но прошло-о», – доносились из гостиной строчки песни. Валечка закрыла дверь и включила радио. Радио рассказывало что-то о досрочном пуске какой-то линии на Харьковском Заводе тракторных двигателей. Валечка нажала на кнопку, и приемник замолчал. Погода была пасмурной, фасады пятиэтажек, образовывающих двор, излучали унылую безысходность, а Валечкино сердце радостно билось – сегодня за ней должен был заехать ОН. Вместо синей «Нивы» на этот раз во дворе показался серебристый «БМВ». Яшка захлопнул дверь, поискал Валечкины окна, помахал рукой. Она спрыгнула с подоконника и, поспешно одевшись, выбежала во двор.
– А где твоя «Нива»?
– Продал. Зато вот теперь другой железный конь.
– Ух ты!
Яшка открыл Валечке дверцу, убрал с пассажирского сиденья номер «Аргументов и фактов».
– Ну что? Погода отвратная… Поедем в кафешку?
– Поехали!
Заурчало зажигание, ровно загудел мотор. Автомобиль тронулся с места.
– Ну что нового в жизни, Валюнь? – Голос Яшки, как всегда, располагал к откровению.
– Что нового? Подружка вышла за голландца замуж. Мать болела, сестра звонила, свекровь ест ее поедом…
– Поедом, говоришь? Ну что ж, сочувствую.
– Не смейся, она злющая, правда.
– А я и не смеюсь. Свекрови и тещи – это проблема серьезная. Я бы сказал, комплексная это проблема, то бишь, половая и геронтологическая в одном.
– Геро-какая проблема?
– Геронтология, душа моя, – это наука о влиянии старения на личность человека… И если старческие изменения в человеческом характере помножить на… как бы это пообразнее назвать? «Бабизм» что ли? Со всем присущим ему истеризмом и стервозностью, то получится истинно взрывная смесь – родительская безответная любовь к дражайшему чаду, женская ревность и одновременный скепсис ко всему, что на чадо это «посягает»…
– Да время сейчас такое, звереют все…
– Ну не скажи. Время тут ни причем. Классическая литература говорит нам о том же – иначе откуда взялись бы все эти мрачные образы «старухи-лесничихи» или «злой мачехи»… Когда зрелый возраст переходит в пожилой, а затем в старческий, с человеком часто происходят некрасивые вещи. Исключения составляют люди, жизнь которых постоянно проходила гармонично и духовно. А если человек по натуре своей злостный и недалекий, то с годами это усугубляется. Особенно, если человек этот прожил тяжелую и безрадостную жизнь.
Они остановились у кафе на улице Горького. Стряхнули снег с обуви, Яшка помог Валечке снять пальто и указал на столик в углу. Сев в плетеное кресло, Валентина продолжила разговор:
– А чего в этой жизни радостного? Зарплата эта секретарская… Народ дурной. Вон, к тетке на юбилей ездили в Повенец, так мужики так напились, что драка опять была. Чуть не поубивали друг друга.
– Свекрови, пьяные гулянки, свары… Валюнь, тебя не утомило еще это болото?
– Утомило.
– И ты ни разу не пробовала что-либо изменить?
– Я пробовала, но у меня не очень-то получилось. Я поступала в Москве и провалила экзамены.
Официантка принесла кофе и выпечку. Яшка взял горячую чашку в обе руки, словно желая погреть об нее ладони, и добродушно посмотрел на собеседницу:
– Пробовать надо всегда и не вешать нос. Даже у великих людей бывали первые неудачи. Когда у Рахманинова не получился первый фортепианный концерт, он сильно расстроился. Так бедолага переживал, что даже нервы лечить пришлось. А ему доктор возьми и скажи, что-то вроде «не удался первый, напишите второй!» И он написал. И очень даже остался доволен. И весь мир был у его ног.
– Ну так то Рахманинов, – сказала Валечка, откусывая большой кусок от плюшки с повидлом.
– А концерт-то ты хоть слышала такой?
– У-у, – глухо промычала она, отрицательно мотая головой и старательно прожевывая сдобу.
– А зря. Послушай, рекомендую. Если хочешь, завезу кассетку.
– У меня кассетника нет. Проигрыватель только. – Валя очень внимательно смотрела на плюшку.
– Валюнь, можно я тебя попрошу об одной вещи?
– О какой?
– Не откусывай, пожалуйста, такие огромные куски. Человек должен есть красиво. Особенно, такой красивый человек, как ты.
– Постараюсь, – сказала Валечка и смущенно кивнула.
– Ну, вот и славно. А я и кассетник тогда завезу… Ну да черт с ним, с Рахманиновым. А куда ты поступала-то? В театральное какое-нибудь?
– Нет, во МГИМО…
Яшка смешно закатил глаза и произнес:
– А-га… Ну, понятно… одно другого не лучше… Юношеский максимализм… Сейчас все самое лучшее и в большом количестве. Или пан, или пропал… Так нельзя, душа моя…
– А как можно?
– Допустим, попробовать поступить не в Москве, а в Петрозаводске. Это, между прочим, тоже столица… Республики Карелия. – Яшка улыбнулся и продолжил: – И ее административный центр. У вас там целых три вуза… Хотя на дипломатов там, кажется, не учат. А ты можешь себе представить что-нибудь другое?..