Анна Ольховская. Охота светской львицы

   – Все, хватит безобразничать! Ей-богу, словно двух подростков везу! Садитесь-ка нормально и возьмите себя в руки.
   – А я что делаю? – удивился Лешка.
   – А ты взял меня в руки! – Я все еще не оставила надежду выглядеть достойно и целомудренно. – Немедленно отпусти, слышишь, что тебе Сергей Львович велел!
   – А то, что он велел, – Лешка уселся поудобнее, – как раз и является болезнью подросткового возраста, так что позвольте не согласиться с рекомендациями, себя в руки я брать не буду, тем более при даме.
   Сергей Львович от неожиданности поперхнулся, закашлялся, а потом затрясся от смеха. Водитель присоединился к шефу.
   Ха-ха-ха, очень смешно!

ГЛАВА 8

   Поселок, где находилась служебная дача Левандовского, был скромен, безыскусен и непритязателен. Всего каких-то двадцать плевых домиков метров эдак на пятьсот, участочки – тьфу, и говорить не о чем, гектар, полтора – разве ж это участок? Так, лужок. Ох, простите, я никого не имела в виду. Что еще? А, да, оградкой все обнесено по периметру, мальчики служивые на воротах, в общем, ерунда.
   Когда мы въезжали в ворота этой ерунды, машина притормозила, и Сергей Львович, указав на нас охране, предупредил, что мы какое-то время поживем на его даче. К нам было велено никого без нашего ведома не пускать. Глядя на парнишку, которому генерал отдавал указания, я ощутила небывалый прилив гордости за наш военно-промышленный комплекс. Это же надо, пока наивные японцы сооружают игрушечных послов доброй воли и роботизированных собачек, наши умельцы уже сконструировали из манекена и катушечного магнитофона прелестного робота-человека. Как и в любом новом деле, пилотные экземпляры получились не очень удачными: стоит, тупо смотрит, лицо без признака мысли, кивает только, и то скрип слышен. Мальчонка, повернувшись всем телом (опять шею не смазали!), уставился на нас своими фотоэлементами… Хотя что это я, его глаза больше напоминали пуговицы от штанов, коричневые такие, с четырьмя дырочками. Этими самыми дырочками он обстрелял нас с Лешкой, запоминая, еще раз кивнул, и мы поехали к дому.
   Пока машина колесила по скромным коротеньким улочкам, тщательно очищенным от снега, Сергей Львович созвонился с группой сопровождения, ехавшей за нами от самой Москвы. Слежки не было, Карманова, вероятно, решила не светиться перед генералом.
   Потом Левандовский отбыл на службу, а мы стали знакомиться с нашим новым убежищем. В общем, понятно, почему Кузнечик предпочитала Лешкин дом, да и Артур с Алиной с удовольствием приезжали туда на шашлыки. Аура дома – не пустые слова. У Лешки она радужная и теплая, а здесь… Нет, сам дом был великолепен – два этажа, пять спален, три ванные комнаты, огромная гостиная с камином, сверкающая чистотой кухня со всеми наворотами, но у меня лично создавалось ощущение, что даже миксер с кофемолкой состоят на службе в ФСБ. Так и слышалось: «Первый, Первый, я Седьмой, мимо меня прошли два каких-то урода. Можно, я в них плюну?»
   Скорее всего, этот дом служил Левандовскому в основном для приема важных гостей. Ну что ж, побудем и мы таковыми.
   Холодильник, забитый продуктами до отказа, одышливо пыхтел и бурчал. Но, мерзавец эдакий, открываться не желал никак, плотно причмокнув дверь. Пришлось звать на помощь Лешку. Тот с важным видом вплыл на кухню.
   – Признавайся, глупый хомяк, без моих накачанных мускулов и могучего интеллекта тебе не обойтись? – пыжился зловредный тип.
   – Ну ладно, мускулы, хотя эти недоваренные макаронины я бы не рискнула так назвать. Но при чем тут могучий интеллект? Кстати, у кого ты его спер?
   – Я понимаю, чувство собственной неполноценности вынуждает тебя говорить подобные гадости центру вселенной и великому гуру, – высокомерно заявил гуру, он же центр, подходя к холодильнику, – а теперь смотри и учись. Так, подай-ка мне нож.
   – Какой? – я слегка обалдела.
   – Консервный, разумеется. Будем вскрывать, – мстительно уставился на холодильник Лешка. Рефрижератор ощутимо вздрогнул, и, когда Майоров потянул за ручку, открылся легко и без всякого чмока.
   – Ну что, убогонький суслик, – Лешка победно глянул на меня, – зацени интеллект!
   – Клоун, – мрачно констатировала я и, оттолкнув гуру от холодильника, занялась приготовлением обеда.
   – Зависть, повсюду зависть! – Лешка плюхнулся на табурет, приступив к своей любимой игре «133 способа мешать на кухне».
   Целый день мы не включали телевизор и радио, изо всех сил делая вид, что нам это ни к чему, у нас и так все хорошо. Вечером позвонила Кузнечик, ее звонкий голосок отогнал мрачные мысли, как колокольчик прогоняет злых духов. Она передала привет от дедушки, из чего мы сделали вывод, что новостей особых пока нет.
   На следующее утро я засобиралась в Москву, надо было навестить Виктора, ведь за него журналисты, не найдя Майорова, примутся в первую очередь. Вчера Сергей Львович должен был распорядиться о переводе Виктора в закрытый военный госпиталь. Пока я возилась в спальне, мучаясь от необходимости принятия судьбоносного решения – что же надеть, Лешка созвонился с Артуром, и тот пообещал отвезти меня к Виктору. Судя по обрывкам разговора, больной темы они не касались.
   Артур прибыл где-то через час. Я спустилась по ступенькам со второго этажа и направилась в прихожую. Лешка стоял в дверях гостиной, сжимая в руках кружку с кофе, и взгляд у него был… Не знаю, как объяснить, но он словно бы прощался. Навсегда. Я всхлипнула и, бросившись к Лешке, уткнулась ему в грудь. От неожиданности Майоров покачнулся, и кофе из его кружки выплеснулся на пол.
   – Ну что ты, глупая барабулька, что ты, – растерянно забормотал Лешка и, поставив кружку на столик у двери, обнял меня крепко-крепко. – Посмотри, что ты наделала, слонопотамчик, я так напрягался, кофе себе варил самостоятельно, а ты взяла и напоила им пол.
   – А ты чего? – прохлюпала я ему в свитер. – Стоишь, смотришь, словно брошенный плюшевый мишка с оторванной лапой.
   – Плохо ты знаешь детскую классику, – прошептал мне на ухо Лешка, – вот когда будешь читать стихи Агнии Барто нашей дочке, тогда и вспомнишь, что это зайку бросила хозяйка, а мишке хоть и оторвали лапу, и уронили на пол, но все равно не бросили, потому что…
   – Потому что я не смогу без тебя, – тоже шепотом закончила я и, подняв на Лешку зареванные глаза, спросила: – Какая еще дочка? Откуда?
   – Ну, толстый хомка, – рассмеялся Лешка, – а я-то, дурень старый, думал, что ты знаешь, откуда берутся дети. Ладно, Артур подождет, сейчас я тебе объясню по-быстрому. Так вот, – он начал расстегивать пуговицы на моей блузке.
   – Не надо! – шлепнула я охальника по рукам. Слезы высохли. Все будет хорошо, это все нервы, мерещится чушь.
   Лешка помог мне надеть дубленку, подаренную Алиной вместо моего испорченного пальто, развернул меня лицом к себе и, наклонившись близко-близко, так, что его глаза стали моей вселенной, тихо проговорил:
   – Постарайся побыстрее вернуться, зайцерыб, договорились?
   – Договорились, – выдохнула я и…
   Из дома я выскочила минут через десять, губы подкрашивала уже в машине. Долго извинялась перед Артуром за опоздание, но тот только ехидно улыбался.
   Сергей Львович слово сдержал, Виктора я нашла в отдельной палате супер-пупер-ведомственного госпиталя, куда входить можно, лишь миновав три металлоискателя, двух овчарок, пять блокпостов… Короче, если бы не Артур, меня туда не то что посетительницей – уборщицей бы не пустили. Не вызывает мой облик полного и безоговорочного доверия, что ты будешь делать!
   Виктор выглядел замечательно, нежные переливы желто-зеленых оттенков придавали его физиономии неземной вид. Земноводный, в общем. Похож был Витенька на юную кокетливую лягушку, о чем я и поспешила ему сообщить, сияя от радости.
   – Нет, скажи ты мне, человече, – с невыносимой тоской во взоре обратился Виктор к ухмыляющемуся Артуру, – чем я так прогневил небо: не довольствуясь тем, что послало мне вздорного, жадного и мелочного босса, готового за копейку гонять бедного Витюшу по бескрайней России, оно подсунуло боссу подружку, милее которой разве что разбуженный ударом по хвосту коралловый аспид?
   – Спасибо, Витюша, – чмокнула я в щечку страстотерпца, – твои комплименты, как всегда, изысканны.
   – Это когда я успел?
   – Ну как же? Ведь коралловый аспид – стройная юркая змейка потрясающей красоты, и ведь ты прав, чертяка, – я устроилась поудобнее на стуле, – это все обо мне. А теперь рассказывай, как ты?
   – Это лучше вы мне скажите, что за чушь я слышу со всех сторон? – из голоса Виктора разом исчезла игривость.
   Вместо ответа Артур молча вытащил из кармана сложенную газету и протянул ее Виктору. Пока он читал, мы молча ждали. Наконец Виктор поднял на нас глаза:
   – Авария не была случайностью, теперь я в этом окончательно убедился.
   – Почему?
   – Да потому, что, будь я на месте, никаких фотографий с концерта не было бы. Это одно из требований Майорова – запрет на фото– и видеосъемку, я всегда строго слежу за тем, чтобы оно выполнялось. Это даже написано на билетах и афишах Майорова, дабы потом никто не обижался, когда на входе отберут камеру.
   – А для чего такие строгости? – удивился Артур.
   – Да ведь с фотографий можно отпечатать плакаты, запись концерта – пустить на видеокассеты и продать. Это же бизнес.
   – Понятно, – протянула я. – Значит, тебя убрали, чтобы некому было отслеживать выполнение условия? А как же местные организаторы концертов?
   – Я тебя умоляю! – Виктор снисходительно махнул рукой. – Да они первые небось снимать бросились, чтобы подзаработать. Ладно, с этим все ясно. Что делать-то будем?
   – Ты – долечиваться, а мы с Лешкой в подполье ушли, – жизнерадостно улыбнулась я, хотя сердце почему-то вдруг заметалось в груди, словно хотело вырваться и улететь. – Спасибо Сергею Львовичу, он взял на себя организацию встречной волны.
   – Надеется прихватить Карманову, – хмуро обронил Артур. Любое напоминание о женщине, укравшей у него прошлую жизнь, вызывало, похоже, почти физическую боль.
   – Так что давай, выздоравливай, – я толкнула плечом Виктора, – через пару недель начинаются новогодние концерты, Алексею без администратора тяжеленько придется, верно?
   Посидев у Виктора еще минут двадцать, мы засобирались. У Артура на этот день были намечены какие-то дела, а я рвалась к Лешке. Странно, прошло всего два часа, как мы расстались, а я места себе не находила, всю обратную дорогу ерзала, вздыхала, включала и выключала музыку.
   – Да успокойся ты! – не выдержал наконец Артур. – Что с ним может случиться в охраняемом поселке? Да и сам Алексей вовсе не так безобиден, как может показаться на первый взгляд.
   – Извини, Артурчик, я все понимаю, – голос предательски дрогнул, – но ничего не могу с собой поделать. Знаю одно – беда, беда случилась, – я все-таки разревелась.
   – Тьфу, дурочка, – в сердцах бросил Артур, – что ты несешь, какая беда?
   Большая.

ГЛАВА 9

   Я выскочила из машины практически на ходу, Артур едва успел притормозить. Расстегивая дубленку, позвонила в дверь, одновременно корча рожи камере видеонаблюдения. Камера, высокомерно поблескивая выпуклым глазом, на мои выходки не реагировала. Но почему-то никакой реакции я не дождалась и из дома, смотревшего на меня холодными равнодушными окнами.
   – Что ты топчешься? – подошел Артур. – То дождаться не могла, пока доедем, а теперь тянет резину.
   – Артур… – Я повернулась, увидев выражение моего лица, он перестал улыбаться. – Он не открывает. И не отвечает, – губы задрожали так, что говорить я уже не смогла.
   – Ладно, ладно тебе, – бодро заговорил Артур, – чего ты сразу в панику ударилась? Дрыхнет небось твой Майоров, вот и все дела. Давай, открывай сама. Надеюсь, ключи у тебя есть?
   – Н-н-не помню. – Я лихорадочно рылась в карманах. – А, вот какие-то. Это те?
   – Давай сюда, истеричка, – мой спутник выхватил ключи, и, открывая дверь, проговорил: – Пошли будить этого соню.
   Но Лешки в доме не было. Сбросив на ходу дубленку, я осмотрела все комнаты, Артур сбегал даже в подвал и на чердак. Пусто. Осознав это, я рухнула на первое, что попалось мне… В общем, не под руку. Попался столик для телефона, никак не ожидавший такого удара судьбы. От неожиданности столик крякнул, но пока держался, хотя его изящные ножки предательски дрожали.
   Глянув на мое опрокинутое лицо, Артур выхватил мобильник и набрал Лешкин номер. Долго слушал, но наконец отключил и растерянно посмотрел на меня:
   – Абонент временно недоступен…
   – Вот и все, – еле слышно произнесла я, – вот и все.
   – Ничего не все! – заорал Артур и, подскочив, встряхнул меня за плечи.
   Столик не выдержал и, прощально всхлипнув, развалился. Артур вовремя схватил меня за руку, так что у меня развалиться не получилось.
   Оттащив меня на кухню, Артур устроил меня на самом крепком стуле, сварил кофе и, вручив мне чашечку с ароматным напитком, снова взялся за телефон:
   – Алло, отец? Тебе Майоров не звонил? Да его дома почему-то нет. И мобильник выключен. Ладно, позвоню Алине, может, он ей звонил. Ага. Договорились. – Не глядя на меня, Артур начал набирать другой номер, но телефон неожиданно зазвонил сам. Я радостно встрепенулась, а Артур торопливо ответил:
   – Да, слушаю. Солнышко, а я собирался тебе звонить, у нас тут… – Очевидно, Алина недослушала мужа и что-то прокричала ему так громко, что это услышала даже я. Артур смертельно побледнел, бросил короткое: «Немедленно еду!», отключил телефон и выбежал из кухни.
   Я тупо смотрела ему вслед, не в силах встать. Все правильно. Я знала. Случилось. Артур вернулся уже одетый, в руках он держал мою дубленку. Словно куклу, поднял он меня со стула и натянул одежку.
   Все так же молча, ничего не объясняя, он усадил меня в машину, запер дом, и мы поехали. У выезда из поселка Артур вышел из машины, о чем-то переговорил с охраной и, вернувшись, уселся за руль. Посидев пару минут, словно собираясь с мыслями, он повернул ключ зажигания, и наша самобеглая коляска покатила к Москве.
   Наверное, надо было бы расспросить моего спутника, что случилось у него дома, что он узнал у охраны, но я словно впала в анабиоз. Вязкое оцепенение сковало меня, в голове тяжело колыхалась муть, по капле перетекая в сердце. Артур тоже не пытался начать разговор, он, стиснув зубы так, что на щеках перекатывались желваки, гнал к Москве на предельной скорости.
   У подъезда забытым снеговиком застыла Алина. Увидев машину мужа, она бросилась навстречу и, поскользнувшись, упала. Да так и осталась сидеть, словно силы оставили ее. Артур выскочил из машины, оставив ключи в замке зажигания, подхватил жену на руки и, говоря что-то успокаивающее, понес ее в дом. Я же, не в силах двинуться, осталась в машине. Минут через пять во двор влетела уже знакомая мне «Вольво». Она остановилась напротив машины Артура, дверца распахнулась, и генерал Левандовский, без шапки, в расстегнутой шинели, бегом бросился к подъезду. У самой двери он резко затормозил, словно вспомнил о чем-то, и с недоумением посмотрел на машину сына. Потом подошел и заглянул внутрь. Увидев на переднем сиденье наспех слепленное чучело Анны Лощининой, а также ключ, торчащий в замке зажигания, Сергей Львович покачал головой и, тяжело вздохнув, выдернул ключ из замка, чучело – из машины и отнес все это в квартиру. Правда, надо отдать должное чучелу, оно передвигалось почти самостоятельно, только направление движения надо было задавать.
   Из квартиры шибануло запахом валокордина, причем ПДК была превышена раз в десять. Не раздеваясь, я протопала следом за Сергеем Львовичем в гостиную и снова уселась не глядя. Слава богу, на этот раз мне попался устойчивый пуфик.
   На диване сидели Алина и Ирина Ильинична, а из угла в угол метался Артур, почему-то в одном сапоге. Увидев отца, он остановился, и у всех троих лица на миг озарились безумной надеждой. Но генерал молча покачал головой, и свет в их глазах погас. Похоже, все слезы были уже выплаканы, но я ошиблась. Алина заметила наконец меня. Она встала, и, светски улыбнувшись, попеняла мужу:
   – Как же ты бросил Анну в машине, некрасиво это, – и подошла ко мне, – пошли, Аннушка, надо раздеться, чайку выпить.
   – Чайку? – тупо повторила я.
   – Да, горяченького, – щебетала Алина, помогая мне снять дубленку, но, похоже, заряд бодрости оказался мизерным, и, бросив мою одежду на пол, она обняла меня и горько зарыдала.
   Да, теперь я знаю, почему женщины живут дольше мужчин. Мы умеем плакать, и это спасает нас. От слез подруги в душе у меня словно что-то переключилось, липкая темнота колыхнулась и начала рваться в клочья, и я присоединилась к Алине.
   – Слава богу! – с облегчением выдохнул Сергей Львович. – А то я уже и не знал, что делать с этой заторможенной мадам. Так, давайте подведем итоги, прежде чем утонем в слезах наших женщин. Артур, тебе Алина рассказала, что произошло?
   – Да, в общих чертах, – устало проговорил Артур. – Всему может быть простое объяснение.
   – Чему – всему? – спросила я.
   – Инга пропа-а-ала, – провыла Алина, судорожно вцепившись в меня.
   – Кузнечик? И она тоже?
   – Да, – генерал мрачно кивнул, устраиваясь на диване рядом с совсем обессилевшей Ириной Ильиничной. Он бережно обнял жену: – Иринушка, родная моя, все будет хорошо, не волнуйся.
   – Нет, Сережа, – едва слышно произнесла та, – я чувствую, с нашей девочкой что-то случилось. Мы ведь, когда Инга не вернулась вовремя из школы, обзвонили ее подружек. Из школы они вышли все вместе, а потом Инга, как обычно, свернула в арку, которая ведет в наш двор. И все. Больше ее никто не видел… – Голос Ирины Ильиничны оборвался, она побледнела и обмякла в руках мужа.
   – «Скорую»! – заорал Сергей Львович.
   Врачи приехали на удивление быстро. Так же быстро погрузили Ирину Ильиничну в машину, включили сирену и унеслись в больницу.
   Мужчины уехали следом, а мы с Алиной остались дома. То она, то я периодически проверяли, работают ли мобильники. Работали. И молчали. Молчали и мы.
   Левандовские вернулись за полночь. К тому времени нас с Алиной прибило друг к дружке, словно две льдинки в водовороте. Мы сидели в углу дивана, свет не зажигали, нам было достаточно уличной иллюминации. Когда Артур щелкнул выключателем, мы подслеповато сощурились. Алина поднялась навстречу мужу и свекру.
   – Что там, как мама Ира?
   – Инфаркт, – голос Сергея Львовича дрогнул, – она в реанимации. А нас выгнали, велели ехать домой и не мешать. Может, у вас есть новости?
   – Нет, – покачала я головой, – тишина. Артур, а что тебе сказали охранники?
   – Какие? – не сразу понял он, о чем речь. – А, на даче. Примерно через полчаса после нашего отъезда Алексей с безумным видом выбежал из дома и помчался в сторону шоссе.
   – Может, именно ему сообщили о Кузнечике? – предположила я. – Ведь только что-то серьезное могло выманить Лешу из дома в такой ситуации.
   – Возможно, – генерал пристукнул кулаком по колену. – Черт, и почему я не оставил машину наблюдения у поселка!
   – Но откуда же вы могли знать… – начала я, но Сергей Львович жестко оборвал меня:
   – Должен был догадаться, профессионал хренов! Стереотип сработал: куда, мол, какой-то бабе до меня, не посмеет… А вот посмела! До внучки моей добралась…! Извините. И Алексей тоже хорош! Хоть бы позвонил, прежде чем нестись куда-то сломя голову! Взрослый вроде мужик!
   Генерал бушевал долго, видно, так ему было легче. Артур же держал все эмоции в себе, боясь еще больше расстроить жену, хотя было видно, с каким трудом ему это удавалось.
   По комнатам мы разбрелись часа в три ночи. Я пошла в душ, надеясь, что теплая вода хоть немного ослабит напряжение, сдавившее меня. Не получилось.
   Сон ходил кругами вокруг кровати, дразнил и издевался надо мной, придвигался почти вплотную и отпрыгивал, проводил перышком по глазам, а потом насыпал туда же песок. Но не позволил мне ухватить себя даже на часок.
   Рано утром, одурев от бессонной ночи, я сидела на кухне и пыталась взбодриться крепчайшим кофе. Словно тень, в кухню проскользнула Алина и села напротив. Мы молча смотрели друг на друга. Мы ждали новостей и боялись их.

ГЛАВА 10

   День тянулся, словно хорошо разжеванный «Орбит», но выдувать из него пузыри желания не было. Несмотря на субботу, генерал уехал на службу, Артур и Алина – в больницу к матери. Я осталась дома дежурить на телефоне. Чтобы хоть немного отвлечься, занималась самой нудной работой – мыла посуду. Вся имеющаяся в доме посуда была перемыта три раза, и она теперь протестующе скрипела сверкающими боками, когда я брала ее в руки. В итоге мне пришлось искать себе другое занятие. Но другое занятие очень удачно пряталось, слышались только топот и хихиканье, когда оно меняло место дислокации. Наконец, устав от бесплодных поисков, я взялась за лежавшие на журнальном столике газеты, надеясь чтением убить время. Напрасно я это затеяла, времени подобное намерение не понравилось. Оно готово терпеть, когда мы проводим время, тянем время, даже когда теряем его, но убивать себя безнаказанно время не позволяет никому.
   Вот и сейчас, едва я развернула первую попавшуюся газету, на меня глянул смеющийся Майоров и гигантский заголовок: «Чьими слезами оплачена счастливая улыбка народного кумира?» А потом страницы плюнули в меня отвратительной гнусью. Я с отвращением отбросила газету, прикасаться к другим желание пропало.
   Ладно, посмотрим, что там телевидение предлагает. Взяла программу передач – так, похоже, сейчас новостных выпусков не предвидится. Что бы такое посмотреть, легкое и приятственное? О, вот, «Служебный роман».
   Я включила телевизор. Но почему-то вместо недотепистого Новосельцева на меня смотрел какой-то мордастый дядька и, брызжа слюной, орал что-то невразумительное. Потом кадр сменился, и появившийся на экране ведущий одного из самых рейтинговых ток-шоу попытался угомонить дядьку. Получалось плоховато. Странно, почему эти кадры не вырезали? И почему программа идет в неурочное время?
   В этот момент дали крупным планом ведущего, который зачастил:
   – Итак, впервые в прямом эфире ток-шоу «Поговорим о…». Скандал, связанный с Алексеем Майоровым, буквально взорвал страну. Наши телефоны не выдерживают шквала обрушившихся звонков, все хотят знать – действительно ли кумир миллионов причастен к тому, в чем его обвиняют? Накал страстей так велик, что мы были вынуждены срочно дать в эфир нашу программу, с трудом найдя в сетке вещания место. Надеюсь, нас простят поклонники фильма «Служебный роман», наш канал обязательно покажет эту замечательную картину позже. А сейчас нас больше волнует другая история. Мы собирались пригласить в студию самого Алексея Майорова, и он дал предварительное согласие, но потом исчез, найти его мы не смогли. Зато пришел его администратор, Виктор Корнилов, который в больнице все еще приходит в себя после страшной автокатастрофы. Спасибо вам, Виктор, за то, что, несмотря на не очень хорошее самочувствие, вы согласились прийти.
   – А как иначе? – гримеры тщательно замазали синяки Виктора, но вид его здоровым назвать было нельзя. – На фоне всего этого безумия кто-то должен сказать правду.
   – Мы постараемся разобраться в этой истории, – снова засверкал очками ведущий. – Также любезно согласился прокомментировать события куратор следствия по делу Майорова Сергей Львович Левандовский. Напротив них сидят родители пропавших Оленьки Зайцевой и Риточки Малькиной. Спасибо вам, что согласились прийти.
   На экране появились измученные лица несчастных родителей. Потухшие, выплаканные глаза матерей смотрели прямо в душу. В груди закипал гнев, появись сейчас здесь Жанна Карманова, от нее осталась бы кучка плохо рвущихся шмоток и истоптанное неаппетитное нечто. Но у всех остальных подобные чувства, похоже, вызывал Майоров. На экране засветились огоньки телефонных звонков. Ведущий попросил вывести один из них в студию. Зазвучал срывающийся женский голос:
   – Что же это получается, а? Маньяк и извращенец разгуливает на свободе, ему все нипочем, ведь у этого гада деньжищ немерено! Найти его не могут, как же! Да давно уже слинял ваш Майоров из страны, сидит теперь где-нибудь в Америке и в ус не дует!
   Звонок отключили, а ведущий повернулся к Виктору:
   – Что вы можете ответить на подобные заявления?
   – Только одно, – громко и внятно проговорил Виктор, – все, о чем пишется в этих статьях, – не более, чем мерзкая и отвратительная провокация, затеянная с целью опозорить и уничтожить Алексея Майорова.
   – А как же факты? – выкрикнул кто-то из зрителей.
   – О каких фактах может идти речь? – зарокотал голос Сергея Львовича. – Речь может идти только о подтасовке событий.
   – А фотографии?
   – Встречный вопрос, – спокойно парировал Левандовский. – Почему фотографии появились сразу после того, как был устранен администратор Майорова? Почему сняты именно те дети, которые пропали на следующий день? Каким это удивительным образом корреспондент ранее уважаемой мной газеты предвидел судьбу этих детей?
   Генерал продолжал, не оставляя камня на камне от, казалось бы, безупречной пирамиды обвинений. Его слова оказывали отрезвляющее действие, выражения лиц у присутствующих в студии менялись.
   От избытка чувств, от бесконечной благодарности к Сергею Львовичу, который, несмотря на обрушившееся на него горе, счел нужным появиться на ток-шоу и встать на Лешкину защиту, я разревелась, сидя у телевизора.
   Тем временем ведущий, прислушавшись к крохотному наушнику, поднял руку:
   – Простите, что перебиваю, но у нас срочный звонок.
   – Пока вы там сидите, – злорадствовал обладатель гнусавого голоса, чья половая принадлежность с ходу не определялась, – в соседнем доме менты накрыли притон, где, похоже, нашли вашего разлюбезного Майорова. Только он идти не может, в отключке, хи-хи-хи. А еще, говорят, детские вещички там обнаружили, рюкзачок розовый с брелочком-зайчиком…
   Речь торжествующего урода выключили, а камера крупным планом наехала на генерала Левандовского, чье лицо стало мертвенно-бледным. Не говоря ни слова, он бросился вон из студии. Все разом загомонили, и ток-шоу сменила реклама. Оцепенев, я продолжала таращиться в экран. Вдруг за спиной послышался шум, я оглянулась. В дверях стоял Артур, у него на руках висела Алина. Отбросив в сторону мешающий столик, я бросилась на помощь. Вдвоем мы уложили Алину на диван.
   – Что с ней, у Ирины Ильиничны все так плохо? – тронула я за плечо Артура, стоявшего на коленях возле дивана и державшего жену за руку.
   – Нет, маме уже лучше. Мы, когда вошли, услышали, как говоривший точно описал рюкзачок Инги…
   Ноги больше не держали меня, и я по стене сползла на пол. Вот так. Одним точным ударом была отсечена поддержка и помощь генерала Левандовского. Бедная моя малышка, славный Кузнечик! Где же ты, что с тобой? Что теперь будет с Лешкой?
   С трудом поднявшись, я побрела в отведенную мне комнату, где, двигаясь, словно сомнамбула, с грохотом роняла разные предметы, которым именно сейчас приспичило поиграть со мной в салочки. Я не разделяла их игривого настроения и, отводя душу, пинала все, что попадалось на моем пути. И тоска и безнадега уступили место злой четкости мышления. Что ж, разлюбезная моя бывшая одноклассница, я, конечно, существо доброе и радушное, иногда излишне доверчива и беззуба. Но только пока дело касается меня лично.
   Расставив по местам все, что недавно летало и падало, я не спеша принялась собирать и укладывать вещи. Вернулся Сергей Львович, они с Артуром о чем-то заговорили вполголоса, но я из комнаты не вышла. С вещами справилась быстро, поскольку большую часть я увезла на дачу. Черт, как же теперь забрать их оттуда?
   Я нервно дергала заевший замок сумки, когда в дверь тихо постучали.
   – Входите, – не прерывая своего занятия, пропыхтела я.
   – Что ты делаешь, позволь спросить? – поинтересовался Сергей Львович.
   – Да вот, замок заело, зараза, не закрывается никак! – Я в сердцах отбросила сумку.
   – Не уходи от ответа, Анна, – устало опустился генерал на ближайший стул.
   – Я не от ответа ухожу, я отсюда ухожу, – я старалась не смотреть на Левандовского. – Только вот не знаю, как свои вещи с вашей дачи забрать.
   – Зачем?
   – Как это – зачем? Носить ведь что-то надо, у меня их не так много, вещей. И пальто мое там, ничего, что грязное, я его в срочную чистку сдам, через полтора часа готово будет. Алинину дубленку я здесь оставлю, я ее всего пару раз надевала, думаю…
   – Прекрати! – жесткий окрик прервал мою истеричную болтовню.
   – А вот орать на меня не надо, – я спокойно повернулась к Левандовскому. – Я все понимаю, Сергей Львович, и хочу лишь облегчить вашу задачу.
   – Какую? – генерал прищурился.
   – Очистить ваш дом от всего, что связано с Майоровым. Он ведь, гад такой, и на самом деле извращенцем оказался, просто маньяк какой-то – не удержался и нагадил в доме, где его любили и ему верили! – заводясь все больше и больше, я перешла на крик.
   – А вот орать на меня не надо, – повторил мои же слова Сергей Львович, затем встал, подошел ко мне и, одной рукой взяв мою сумку, другой прижал меня к себе.
   Ну что это такое, елки-палки! Несгибаемый мститель, ледяная невозмутимость, символ трезвомыслия и мисс Холодный Расчет опять обрыдала чужую одежду.
   – Все, Аннушка, все, – он гладил меня по голове, и от забытой отцовской ласки я никак не могла прекратить плач.
   В комнату заглянул испуганный Артур.
   – Не знаю, что мы будем делать с нашими девочками, – обратился к нему отец. – Алина хоть немного пришла в себя?
   – Почти то же, что и здесь, – Артур прислонился к дверному косяку.
   – Веди-ка ты жену на кухню, ставь чайник на огонь, – распорядился генерал, – будем наших женщин чаем отпаивать и совет держать.
   – Какой совет? – автоматически спросила я.
   – В Филях, – Сергей Львович усмехнулся, – пошли, Аника-воин.

ГЛАВА 11

   Думаю, если бы кто-либо заглянул сейчас на кухню Левандовских, восторгу любопытствующего не было бы предела: где еще увидишь двух грустных свинок, по неосторожности сунувших пятачки в пчелиный улей! Мордочки их опухли так, что опознанию хрюшки не подлежали. Прижавшись друг к дружке, они продолжали похрюкивать и повизгивать, но звуки эти раздавались все реже и реже. Наконец двое мужчин, сидевшие напротив, решили, что пора действовать. Взяв уже подготовленные чашки с чаем, они рискнули вручить их свинкам. Чудны дела твои, господи! У хрюшек имелись обыкновенные человеческие руки…