Анна Ольховская. Ухожу в монастырь!

   Так что Ника на пару с братом пока с упоением предавалась ничегонеделанию.
   А все мы прятались от пронырливых папарацци, не собираясь никому рассказывать, где же мы были больше трех лет. Мы не давали интервью, не ходили на записи всевозможных ток-шоу, предоставив разбираться с прессой Виктору.
   Он и разбирался, как мог, но удержать на привязи свору папарацци был не в силах.
   И эти типы сутками дежурили возле нашего дома с фотокамерами наперевес. И даже усиленная по просьбе Алексея охрана придомовой территории не могла справиться с особо пронырливыми типами.
   Поэтому мы обычно сразу спускались в подземный гараж и выезжали из дома на машине.
   А когда хотелось прогуляться пешком – прибегали к маскировке.
   Вот и я прибежала сегодня. Тем более что зимой это сделать довольно легко – достаточно надеть другое пальто, натянуть до бровей меховую шапку-стог, спрятав под ней волосы, и накрасить только губы (от мороза). А без макияжа я, обладательница светлых ресниц, становлюсь совсем не похожей на себя при параде.
   Почему решила отказаться от машины?
   Сапоги. Не забыли? Их же прогулять надо, а не покатать.
   К тому же я собралась идти совсем недалеко, на соседнюю улицу, где за эти три года, пока нас не было в Москве, открылся чудесный магазинчик дизайнерских подарков и украшений.
   И где я собиралась выбрать подарок для Саши Голубовской.
   Совершенно справедливо очень обидевшейся на меня.

Глава 4

   Хотя что это я! Сашка давно уже не Голубовская, она сменила фамилию мужа, оказавшегося редкостной гнидой, на свою девичью, и теперь и она, и ее дети, Слава и Вика, – Демидовы.
   Наверное, было бы еще разумнее стать не Демидовыми, а фон Клотцами, взяв родовое имя Сашкиного деда, Зигфрида фон Клотца, оставившего в свое время завещание, по которому все его немалое, прямо скажем, состояние отходило ребенку Марии Ковалевой. Девушки, угнанной во время войны из белорусской деревушки на работу в фашистскую Германию. Статную красивую славянку матушка Зигфрида вы-брала из привезенной с Востока толпы измученных людей для работы в своем замке, ну а там – там случилось то, что случилось.
   Но это не было простым развлечением скучающего аристократа. Зигфрид на самом деле полюбил скромную и добрую девушку. И собирался на ней жениться, ведь его обожаемая Мари ждала ребенка.
   Но – не случилось. Мария решила выправить себе документы в советской комендатуре, и больше Зигфрид ее никогда не видел.
   Но не забыл. Не смог. И всю оставшуюся жизнь прожил один, так и не женившись и не родив наследников.
   Поэтому его единственный племянник, Фридрих фон Клотц, сын младшего брата Вольфганга, был абсолютно уверен, что солидный бизнес и огромное состояние дядюшки со временем отойдут ему, Фридриху. Надо только подождать, оставаясь милым и заботливым Фрицци и беспрекословно подчиняясь властному и жесткому дяде.
   Что для младшего фон Клотца было достаточно серьезным испытанием – избалованный красавчик, не привыкший себе ни в чем отказывать (в точности как его папенька), он обычно отдавал приказы, а не выполнял их.
   Но – увы! – папашка успел промотать свою половину наследства, пьянствуя и играя в рулетку тогда, когда его брат Зигфрид целеустремленно работал, приумножая свои деньги.
   И последние годы Вольфганг и его семья жили за счет брата. А брат, зная страсть младшенького к азартным играм, денег выделял ровно столько, чтобы тот мог сносно существовать.
   Но взял к себе на фирму Фридриха, успевшего получить неплохое образование.
   И гонял племяшку довольно жестко.
   Но Фрицци терпел. Ведь на кону было состояние с шестью нулями в хвостике. Да и опыт ведения бизнеса, передаваемый дядей, сам по себе стоил немало.
   Тем более что дядюшка не был самым здоровым человеком в мире.
   А потом Зигфрид фон Клотц умер. И нотариус огласил его завещание…
   Сказать, что Фрицци был в шоке, – ничего не сказать. Он обезумел от ярости и ненависти к проклятому старому скоту. Что? Дядюшка ведь оставил племянничку некоторую сумму денег и замок возле чешского городишки Клатовы?
   Это жалкие крохи, унизительная подачка по сравнению с главным кушем!
   И Фридрих решил найти наглых претендентов на его (как он искренне полагал) деньги раньше, чем это сделают юристы дяди.
   И нашел.
   Мария Ковалева родила дочь. И назвала ее Риммой. Римма выросла, вышла замуж и родила девочку Сашу.
   На момент появления Фридриха фон Клотца – Александру Голубовскую, жену Андрея Голубовского и мать Вики и Славы.
   Вике как раз должно было исполниться восемнадцать лет, и фон Клотц решил в темпе обаять неопытную девушку и жениться на ней. Войдя таким образом в число наследников.
   А потом – лишь вопрос времени. Пара несчастных случаев, и вот Вика уже круглая сирота – ни матери, ни брата. Что? Еще вроде отец у нее есть?
   Одно название, а не отец. Андрейка оказался редкой пакостью, недаром же ему на зоне дали кличку Гнус.
   В общем, закрутилась тогда кровавая карусель, и, если бы Сашка не пригласила меня съездить с ней за компанию в Чехию, у фон Клотца вполне могло все получиться. Ведь душка Фрицци был хорош собой – высокий стройный голубоглазый блондин с правильными чертами лица, к тому же обладающий немалым опытом обольщения. На момент их первой встречи Фридриху было тридцать два года, Вике вот-вот должно было исполниться восемнадцать. Где уж тут устоять девчонке перед опытным соблазнителем!
   Много, очень много страшного и мерзкого тогда произошло^[5], но в итоге у фон Клотца и Андрейки Голубовского случился грандиозный облом.
   Обломище.
   И оба отправились за решетку. Фридрих – за немецкую, Андрюшка – за белорусскую.
   Правда, Гнус умудрился сбежать и снова начал пакостить, уже лично мне, но это совсем другая история^[6].
   А Фрицци, насколько мне известно, сидит в тюрьме.
   Стоп. Ему же восемь лет дали. А это значит, что он уже больше двух лет на свободе!
   Надеюсь, он не рискнул снова появиться на Сашкином горизонте, оставив мысли об ускользнувшем наследстве.
   Надо будет у Сашки спросить, когда она приедет.
   Но сначала – убедить приехать. И желательно вместе с детьми. Мы ведь не виделись целых пять лет, наверное, Викуська давно замуж вышла или Славка женился. И Сашенция уже бабушка!
   Хотя нет, от Славки ждать ранней женитьбы не приходится, ему ведь только этим летом исполнится двадцать пять. А, насколько я помню, парень всегда был любимцем девушек и весьма охотно пользовался своей популярностью. Кстати, годовалая Ника тоже симпатизировала Сашкиному сыну, грозно заявляя: «Сява мой!»
   А вот Викуське через полтора месяца исполнится двадцать девять. И она-то скорее всего и сделала уже Сашку бабусей.
   Впрочем, назвать мою хрупкую, нежную, сильную подружку, мою «стальную бабочку» бабушкой язык не поворачивается. Вот замирает во рту парализованной мышцей, и все!
   Потому что Сашуля выглядит максимум на тридцать пять. Ну ладно, на тридцать шесть.
   Во всяком случае, когда мы виделись последний раз пять лет назад, она выглядела именно так.
   И не думаю, что она сильно изменилась.
   Ничего, скоро лично смогу убедиться, главное, чтобы Винс мне помог.
   Винс, он же Винсент Морено – полевой агент ЦРУ и Сашкин муж. Они познакомились тогда, в Чехии, когда Винс вытащил обгоревшую израненную Сашку из реки. Сначала они были врагами.
   А теперь…
   Теперь я очень рада за мою Сашенцию. Наконец-то в ее жизни появился настоящий мужчина: сильный, честный, преданный, но главное – бесконечно любящий.
   А еще Винсент – отличный друг. И человек слова.
   Именно поэтому он ничего не сказал Сашке, когда мы, тайно вернувшись из джунглей Амазонки, готовили операцию по вытаскиванию Майорова из чавкающей трясины, в которой Лешка уже почти утонул.
   Поскольку в деле было замешано ведьмовство, все происходило в строжайшей тайне, в суть операции были посвящены всего несколько человек: моя подруга Татьяна (она же Таньский), у которой мы жили после возвращения из Бразилии, ее муж Хали, Винсент Морено, Сергей Львович Левандовский и Виктор, помощник Майорова.
   И все. Артур, Алина, Инга, Ирина Ильинична – все остальные Левандовские до последнего момента не знали, что мы вернулись. Что мы живы. И Сашка с детьми тоже не знала.
   Потому что мы совершенно справедливо опасались неконтролируемого взрыва радостных эмоций, которые могли засечь старая и молодая ведьмы, Степанида и Тонька-Изабелла.
   А потом мы появились. И пару дней не могли опомниться от бушующего цунами счастья, обрушившегося на нас.
   И я… я не позвонила Сашке.
   Сразу не позвонила.
   А только через два дня.
   Когда уже все средства массовой и не очень информации вовсю трубили о сенсационном возвращении семьи Алексея Майорова.
   Нет, Сашка не бросила трубку, не накричала на меня, не обозвала всякими нехорошими словами, как раньше. Но лучше бы бросила, накричала, обозвала…
   Она очень сухо и сдержанно поговорила, поздравила с возвращением и, сославшись на занятость, повесила трубку.
   Первым моим порывом было все бросить и немедленно лететь в Германию, но Лешка и Сергей Львович смогли отговорить меня от этого, мягко говоря, неразумного поступка.
   Особенно если учесть, что лететь я собиралась с Никой и Ежиком.
   В момент, когда нездоровый интерес к нашим персонам стремительно рвется вверх, к той грани, за которой плещется фанатское безумие? А вокруг дома снуют толпы папарацци и просто любопытствующих особей?! Лететь с детьми в Германию?!!
   В общем, никуда мы не полетели.
   Я каждый день набирала Сашкин номер, но подруга либо отделывалась парой фраз, либо вообще не брала трубку.
   Но даже из тех скупых фраз, которые мне удалось вытянуть из Сашенции, я смогла понять, что за те три года, что нас не было, в семье подруги произошла какая-то трагедия.
   Что-то очень и очень плохое.
   Мои попытки получить информацию от Винса со звоном разбились о ту самую надежность камня. Винсент Морено прекрасно умел хранить чужие тайны.
   Из-за чего, как я поняла, они с Сашкой сейчас в ссоре. Причем весьма серьезной ссоре, на грани разрыва.
   Все по той же причине.
   Которую зовут Анна Лощинина.

Глава 5

   В общем, надо было срочно распутывать и выпрямлять свившуюся в безобразный клубок ситуацию.
   Потому что Сашка – моя очень-очень близкая подруга, таких еще называют задушевными. Их у меня всего две – Таньский и Саша.
   И когда я слышу скептические хмыканья насчет женской дружбы – не существует ее, видите ли, мне жалко хмыкающую и кривляющуюся особь, особенно если особь женского пола. Если тебе не повезло, дорогуша, не надо проецировать свой личный опыт на всех.
   Да, полным-полно подруг, которые почти искренне будут переживать и поддерживать тебя, когда тебе плохо. Но замучаются от завистливой изжоги, если у тебя все супер. А уж если тебе повезет в любви и ты встретишь интересного мужчину, да он еще и любить тебя будет преданно и нежно, тут уж у «подруг» появляется главная цель. Отбить мужика у этой жабы.
   В общем, на мой взгляд, поговорка, что «друг познается в беде», не совсем верная. Настоящий друг познается именно в радости. Если он способен искренне порадоваться за тебя, твоим успехам, твоему счастью, твоим деньгам, в конце концов – это и есть настоящий друг.
   Перед которым ты смело можешь открыть душу, не опасаясь, что туда смачно плюнут.
   Задушевный.
   И мне очень повезло в этом плане. У меня были две такие подружки. Практически сестры, пусть не по крови, но по жизни.
   И именно к Сашке я рванула когда-то, без денег, в чем была, захватив с собой лишь паспорт. Беременная Никой, задыхаясь от слез и обиды.
   Почему не к Таньскому? А просто Таньский на тот момент жила в Швейцарии, а Сашка – еще в Минске, она только готовилась к переезду в Германию.
   А потом я жила у подруги на ее вилле в Германии почти год, там и Ника родилась.
   И у нас не было секретов друг от друга, мы все делили пополам.
   Ведь горе, разделенное надвое, – половина горя. А радость, разделенная с другом, – двойная радость.
   Так что реакция Сашенции на мое свинское поведение мне в общем-то понятна. Вот только что-то эта обида затянулась, Сашуля никогда не была злопамятной, она вспыльчива, но быстро успокаивается. Вся в меня.
   А тут – месяц уже прошел, и никаких изменений в сторону потепления. Все тот же мороз и вежливая дистанцированность. А вдруг… вдруг это рецидив эмоционального онемения, которое было у Сашки в результате опытов по превращению ее в послушную боевую машину? Да, там, в Чехии, Винсент приволок спасенную женщину в тайную тюрьму ЦРУ, где зомбировали пленных арабских террористов, заставляя их действовать по приказу. И Стивен МакКормик, тамошний эскулап, решил и из случайно попавшей в его лапы женщины сделать биоробота. И у него почти получилось. Но Сашка все же смогла стать прежней, искренней, преданной и любящей, правда, кое-какие способности у нее остались. Она, к примеру, обладает уникальным слухом и способна услышать шепот на третьем этаже, находясь при этом на первом.
   Но холодной и бездушной машиной Саша больше не была. И вдруг – такое!
   Я пыталась связаться с Викой или Славой, но тут вообще без вариантов. То, что они сменили номера телефонов, меня не остановило. Пара дней – и номера оказались в моем мобильном.
   Но эти зас… эти бессовестные детишки не желали со мной разговаривать! Нет, прямо об этом мне никто не сказал, они просто не брали трубку. Видели на дисплее мой номер и игнорировали.
   Я пробовала дозвониться с других телефонов, и сначала получилось – Славка ответил. Но, услышав мой возмущенный вопль и обещание надрать одному обнаглевшему пацанчику задницу, тут же изобразил плохую слышимость и отсоединился.
   А потом уже вредные детишки начали игнорировать все звонки с российских номеров.
   Но семейство Демидовых, похоже, за годы разлуки подзабыло, что я собой представляю. И что африканский носорог по сравнению со мной – жалкий дилетант по части достижения целей.
   Потому как мощная серая торпеда просто и незатейливо ломит сквозь заросли, превращая препятствия в кучу мусора, а я еще и опыт Игнация Лойолы присоединяю. Ну, того, кто оправдывал средства целью.
   Очень коварный был товарищ. Иезуитски коварный.
   Прямо как я.
   Общаться они не хотят! Обиделись!
   Да если бы просто обиделись, давно бы уже помирились. Но там все плохо, я чувствую это. И Сашка просто не хочет больше делиться со мной своей болью, посчитав, что я ее забыла.
   И стала чужой.
   Так что семейка Демидовых сама виновата в появления чудовищного по красоте и обаянию гибрида носорога и Игнация Лойолы.
   Гнусно использующего для осуществления своих коварных замыслов дружеское расположение генерала ФСБ, агента ЦРУ и акулы гостиничного бизнеса.
   Правда, генерал, агент (особенно агент) и акула тоже очень переживали из-за нашего с Сашкой разрыва, поэтому с радостью согласились помочь.
   Само собой, Лешка тоже участвовал в подготовке и претворении коварного замысла в жизнь, он все что угодно готов был сделать, лишь бы вернуть наши прежние отношения…
   В общем, у Демидовых не было шансов. Ни одного.
   И завтра они все вместе, все трое, прилетают в Москву, чтобы разобраться с непонятками в работе российского филиала их фирмы.
   Причем нашими стараниями была создана такая ситуация, что необходимо было присутствие главы фирмы (Сашки), коммерческого директора (Славки) и юриста (Вики).
   Всей верхушки, в общем.
   Нет, проблема, ради которой семейство в полном составе завтра снимется с места и ровным клином полетит в сторону Москвы, на самом деле проблемой и не была – не хватало еще всерьез гадить бизнесу Сашки, – но выглядела именно так.
   Чему в немалой степени поспособствовал субъективный фактор в лице главы представительства фирмы Демидовых в Москве. Лицо было трусливым, блеклым и серым. Оно, вернее, он, герр Клаус фон Штраух, два года назад сменил на этом посту Дитриха Кнапке, за какие-то проступки севшего, как нам стало известно, в тюрьму фатерланда.
   Что конкретно произошло, почему Кнапке угодил за решетку, мы так и не узнали. Потому что не хотели: какая, собственно, разница? Главное, что его сменщик больше всего боялся повторить судьбу предшественника и шарахался от любой тени, набегавшей на бизнес Демидовых.
   И за все два года не принял ни одного самостоятельного решения, постоянно советуясь с руководством.
   Пару раз за время его службы герр фон Штраух вынудил прилететь в Москву Славку, обычно визита молодого босса было вполне достаточно.
   Но сейчас триумвират из генерала, акулы и агента придумали и тщательно надули такую ситуацию, что бедняга Клаус немедленно забился в истерике. И преподнес проблему своему руководству уже в виде надвигающейся катастрофы.
   Предотвратить которую можно лишь общим сбором и десантированием всех Демидовых на поле боя.
   В Москве.
   И завтра в одиннадцать утра Александра, Вячеслав и Виктория Демидовы прилетают берлинским рейсом.
   Само собой, они сразу рванут в офис, не заезжая в гостиницу, я Сашку знаю.
   А там, в офисе, их будем ждать мы.
   Анна, Ника и Лешик-Ежик Майоровы. И старичок Май в качестве контрольного выстрела в угрюмое сопротивление Демидовых – пса нашего они обожают.
   Все остальные заговорщики будут ждать результатов по месту основной дислокации, ожидая нашего звонка.
   А потом в плане мероприятий – общий сбор у нас дома, где за обильно заставленным разными вкусностями столом мы будем мирить Сашку и Винсента.
   Ну и подарки дарить, конечно.
   Ради которых я и выперлась сегодня из дома, взгромоздившись на каблуки. И доставила немало радости вон той разноцветной толпишке девчушек, хихикающих над моей возней на льду.
   – Носите удобную обувь, дети, – мрачно пропыхтела я, закончив отряхивать пальто, – красота порой требует слишком уж унизительных жертв.

Глава 6

   – А неплохо все-таки бизнес у Александры идет, – констатировал Лешка, паркуя джип на гостевой стоянке возле аккуратного двухэтажного особнячка, расположившегося в пределах Садового кольца. – Тут ведь земля просто золотая, и за каждый квадратный метр такая грызня происходит – мама, не горюй!
   – А мамичка и не горя… не горю… не горевает вовсе! – уточнил Ежик, немедленно завозившийся в ненавистном детском автомобильном кресле. – Чего ей горевать, у нас сейчас все суперски! Только без друзей скучно, мне Тумиси по ночам снится. И дядя Петя тоже… Ма-а-ам, ну, отстегни меня! Я сам не умею!
   – Потому что замок у ремня специально сделан, чтобы вот такие корявые ручки его открыть не могли во время движения! – хихикнула Ника. – И угроза нормальному автомобильному движению была надежно зафиксирована.
   – Сама ты корявая! – обиженно засопел Ежик и, сосредоточенно шмыгая носом, занялся застежкой ремней. – Захочу и отстегнусь! Я просто не хотел!
   – Ну-ну, удачи. Мам, я пока за мороженым сбегаю?
   – Злыдня ты, дочура, – вздохнула я, обреченно наблюдая за погрузившимся в решение задачи Ежиком.
   Теперь лучше не пытаться ему помочь, парень уперся и, пока самостоятельно не справится с проблемой, с места не сдвинется. Овны, они такие.
   – Я твоего сына жизни учу. – Ника подмигнула сидевшему на полу собакевичу. – Да, Май? А то вы ему тепличные условия создаете и рискуете вырастить не мужика, а манерного андрогина. Пойдет потом это бесполое существо вихлять попой на подиум.
   Лешка, как раз закончивший разговор с Виктором по мобильнику, поперхнулся от смеха:
   – Ты что такое говоришь, Никуська? Ишь, продвинутый ребенок какой, нахваталась ерунды из Интернета!
   – Да там и хватать не надо, – нарочито пригорюнилась девочка, – эти уродцы все сайты замусорили. Скудеет генофонд, нормального мужика скоро днем с огнем не найдешь! Прям не знаешь, от кого и рожать-то! Пап, ты не плачь, мы что-нибудь придумаем, внуки у тебя будут.
   Теперь уже к рыдающему от смеха Лешке присоединилась и я.
   Услышав булькающие и клекочущие звуки с передних сидений, Май приподнял голову и удивленно пошевелил косматыми бровями, переводя взгляд с нас на Нику.
   – Все нормально, Май, – погладила покрытую шрамами башку девочка, – они скоро снова станут адекватными. Надеюсь. А то придется нам тетю Сашу с детьми прямо здесь, в машине, атаковать.
   – Это почему вдруг? – проикала я, насторожившись.
   – А потому, что их самолет уже давно приземлился, и они вот-вот прибудут. Если, конечно, в пробку не попадут. – Ника прикрыла глаза и несколько секунд молчала. А потом удовлетворенно кивнула: – Нет, все в порядке. Пробок серьезных не было, и их машина уже совсем близко. Они уже бы приехали, но этот их, как его, фон Страус, водит очень-очень осторожно. Слава начинает всерьез злиться, я чувствую.
   – А что еще ты чувствуешь? – не удержалась я.
   Да, можно было вообще не устраивать все эти сложности с заманиванием Демидовых, достаточно было привлечь на помощь способности Ники. Но, во-первых, в чужие мысли дочка старается не залезать вообще. А во-вторых, я просто очень соскучилась по подруге и ее детям.
   И сегодня мы с Никой договорились, что свои способности дочка задействовать не будет и в чужую душу без спроса не заглянет.
   Собственно, читать мысли как открытую книгу она и не может, Ника ощущает лишь энергию души, настроение, эмоции, чувства. А вот передавать свои приказы, превращая человека в зомбированную марионетку, она научилась. Тонька-Изабелла ощутила это на себе. Правда, без помощи своих друзей, амазонских индиго, Ника не справилась бы, но все равно становится порой страшно, когда подумаешь, КАКИЕ способности несет в себе новое поколение людей.
   И что они смогут, если полярность души у них отрицательная…
   Но наша дочь была искоркой света, и я очень надеялась, что светлых индиго будет все же больше.
   – Мне показалось или кто-то договаривался не лезть в головы друзей? – нахмурился Майоров.
   – А никто и не лезет, – пожала плечами Ника. – Я всего лишь хотела узнать, сколько у нас в запасе времени. Но у них в машине просто зашкаливает от энергии эмоций, мне кажется, там любой человек разберется. Мам, – она тревожно заглянула мне в глаза, – им плохо. Очень плохо. Всем. Я совсем не уловила радости, все серое и тусклое. Холодное…
   Ника вздрогнула и поежилась, тоскливо шмыгнув носом.
   – Получилось!
   От победного вопля Ежика вздрогнули все, даже Май. А малыш уже ужом вывернулся из осточертевшего детского фиксатора и теребил ручку автомобильной двери:
   – Ну чего вы сидите? Ну, идемте!
   – Сын, не спеши, сначала оденься, там же холодно! – улыбнулся Лешка, с нежностью наблюдая за своей маленькой копией.
   – Ага, не спеши, не спеши, – проворчал мальчик, натягивая курточку. – Ника ведь сказала – гости сейчас приедут. Мы, что ли, их на улице встретим?
   – Что ли, не на улице. – Майоров вышел из джипа и, обогнув автомобиль, помог своему семейству выбраться из внушительной черной коробки.
   Последним тяжело выпрыгнул Май, осмотрелся и, выбрав подходящий сугроб, побежал лить туда автограф.
   А поскольку сугроб располагался неподалеку от тщательно вычищенных гранитных ступеней ведущей в офис лестницы, подобное кощунство не могло остаться незамеченным.
   Сверкающая на ярком зимнем солнце стеклянная дверь распахнулась, и к нам весьма решительно направился детина в черной униформе, на ходу конструируя грозное выражение лица.
   Но потом он узнал Майорова. Что, судя по мгновенно появившимся в глазах значкам, символизирующим доллар, вызвало приятные воспоминания и напомнило о славной пачечке американских денежек, перекочевавшей в лопатообразные ладошки секьюрити.
   Грозное выражение лица с позором шмякнулось в тот самый, основательно пожелтевший сугроб, сменившись приветственной улыбкой – по мнению исполнителя, нам его гримаса показалась кривым оскалом.
   Предупредительно зарычавший рядом Май явно был с нами согласен.
   – Ну что же вы так долго, Алексей Викторович! – забухтел детинушка. – Мне только что фон Штраух звонил, сказал, что они с боссами будут через десять минут.
   – По-моему, фора вполне приемлемая, – усмехнулся Лешка, подхватывая на руки Ежика.
   – Чего? – слегка окосел от умственного перенапряжения секьюрити.
   – Времени, говорю, у нас еще достаточно, – пояснил Майоров, направляясь к входной двери. – Внутри все готово? Сотрудники предупреждены?
   – Да-да, конечно, не волнуйтесь. – Охранник услужливо забежал вперед и распахнул перед нами дверь. – Проходите, пожалуйста. Вот только…
   Он страдальчески поморщился, разглядывая комья снега, свисающие с шерсти пса. Наш старичок, воспользовавшись минутной заминкой, старательно выкатался в свежем снегу, решил «перышки» почистить перед встречей, наверное.
   – Май! – Ника укоризненно покачала головой. – Ну что ты как маленький, честное слово! Забыл, что надо делать перед входом в помещение?
   Пес глянул на любимую хозяйку из-под лохматых бровей, тяжело вздохнул и, отойдя от нас на пару шагов, основательно так, от кончиков ушей до кончика хвоста, отряхнулся.
   – Ишь ты, дрессированный, сразу видно! – восхищенно протянул охранник. – Умный, видать!