Страница:
Надежда в задумчивости взвесила в руке револьвер. Когда-то из подобной штучки она застрелила не в меру ретивого матроса-взломщика. Ну что же, ужас остался позади. Она прошла годы мучений и страданий, и это при том, что ей всего лишь двадцать пять. Или уже двадцать пять?
Евгения… Кто бы мог подумать, что она окажется ее ангелом-хранителем. С самого начала, в их первую встречу, они невзлюбили друг друга… Она, маленькая пигалица, расцарапала не по годам крупной Жене лицо.
В дверь настойчиво постучали. Надежда положила револьвер на стол. Это Евгения что-то забыла или решила еще раз поцеловать Сережу, за этим и вернулась. Ее можно понять, ее сын Павлуша умер, ей нужно человеческое тепло.
– Ну в чем дело, Евгения, ты давно должна быть в отеле, – недовольным тоном произнесла Надежда, открывая дверь.
Это не была Евгения. На нее уставился смуглолицый тип в дорогом пальто оливкого цвета, длиннополой мягкой шляпе. Воинственно торчащие усы а-ля кайзер Вильгельм придавали ему зловещий вид.
Увидев его, Надежда попыталась захлопнуть дверь, но рука, обтянутая перчаткой из свиной кожи, толкнула ее в плечо. Женщина отлетела от двери.
Незваный гость вихрем ворвался в квартирку и прошипел по-немецки с итальянским акцентом:
– Наконец-то я нашел тебя, воровка! Теперь тебе от меня не уйти! Ты поплатишься жизнью за то, что украла мои деньги, тварь!
Запыхавшись, Евгения поднялась на предпоследний этаж краснокирпичного дома, в котором прошлым вечером обнаружила Надежду и Сережу. Она расплатилась в отеле, уладила все дела, заказала билеты в первом классе до Берлина, с утра накупила массу подарков для новообретенного племянника. Сладости, матросский костюмчик, железную дорогу, лошадку, кубики – все для него.
На лестничной клетке толпились люди. Сердце у Евгении затрепетало. Дверь в квартиру, где жила Надя, была настежь распахнута, полицейские с мрачным выражением лиц что-то обсуждали, в коридоре виднелось чье-то тело, прикрытое мятой простыней.
– Милостивая госпожа, в чем дело? – преградил ей дорогу высокий полицейский. – Здесь совершено преступление, поднимайтесь к себе на этаж.
– Я… Моя сестра, – пролепетала Евгения. – Мой племянник!
Ее взгляд был прикован к телу. Надя! Неужели там лежит Надя – мертвая Надя! Нет, этого не может быть! Она когда-то хотела убить сестру, но это было диким, нелепым желанием, порождением зеленоглазого чудовища по прозванию ревность. Она не может потерять сестру, обретя ее вновь всего двенадцать часов назад.
– Сережа, мой племянник! – закричала Евгения. – Что с ним, я имею право знать!
На ее крик из квартиры показался невысокий, облаченный в черный в полоску костюм-тройку лысоватый господин. Пристально оглядев Евгению, он произнес:
– Вы утверждаете, что в данной квартире проживала ваша сестра и ваш племянник. Прошу вас, пройдите. Я – Андреас Кепке, департамент криминальной полиции вольного и ганзейского города Гамбурга. Мне нужно уточнить у вас кое-какие детали. Прошу вас, могу я взглянуть на ваши документы?
– Почему «проживала» моя сестра, что с ней? – со страхом пролепетала Евгения, чувствуя, что вот-вот рухнет в обмороке. Она вынула паспорт и протянула его чиновнику.
Ощущая, что ноги стали ватными, Евгения прошла в уже знакомую крошечную квартирку, наполненную чиновниками департамента криминальной полиции. Евгения с ужасом думала, что это – место преступления. Она уставилась на труп, закрытый простыней.
Андреас Кепке взял ее под локоть и проникновенным голосом произнес:
– Мадам Терпинина, вы не должны беспокоиться, ваша сестра жива. По крайней мере, мы так считаем. Вы знаете этого человека?
Резким движением он сдернул с тела простыню, и Евгения узрела смуглого усатого господина, облаченного в оливкового цвета кашемировое пальто. На лице мертвеца застыла злобная гримаса. На груди, рядом с сердцем, расплылось темное кровавое пятно.
– Прямое попадание, – с неким удовлетворением произнес Андреас Кепке. – Свидетели утверждают, что около одиннадцати вечера раздался выстрел. Мы можем думать, что именно ваша сестра убила данного господина, Джузеппе Тильбранти, судя по документам, которые мы обнаружили в его портмоне. Убитый является членом итальянской мафии. Вы знаете, что могло бы связывать его с вашей сестрой?
Евгения, опустившись на стул, попросила стакан воды. Нет, она не скажет о том, что Надежду преследовал итальянец, которого она обокрала. Что случилось с Надей и с Сережей? Очевидно, что после того, как… После того как Надежда убила этого мафиози, она бежала. У нее были деньги, которые Евгения оставила ей. Какая же она дура, она даже не сказала сестре, в каком отеле остановилась! Где же она теперь?
– Синьор Тильбранти, который известен нам как медвежатник и карточный шулер, был застрелен из этого оружия, – господин Кепке поддел револьвер.
Евгения побледнела. Это то самое оружие, из которого она намеревалась застрелить Надю. Револьвер все же выстрелил, пуля угодила итальянцу в сердце.
– Вашей сестре не следовало покидать место преступления, – произнес чиновник. – Мы объявим ее в розыск. Смерть этого итальянца – не большая потеря для общества, но никто не обладает правом безнаказанно убивать людей.
– Это была вынужденная самозащита, – пролепетала Евгения. Пальцы ее дрожали, она не чувствовала вкуса лимонада, который находился в заботливо протянутом ей бокале.
– Возможно, – протянул Андреас Кепке, – но так как ваша сестра исчезла, мы не можем реконструировать все события, имевшие место накануне. Я прошу вас, госпожа Терпинина, сообщить мне незамедлительно, если ваша сестра свяжется с вами. И еще… Коза ностра просто так не оставит смерть одного из своих членов, вашей сестре не поздоровится, если итальянцы схватят ее.
Оглушенная внезапным горем, Евгения покинула квартирку на Тальштрассе. Что произошло с Надей и ее сыном, куда они делись?
Она, погруженная в страшные мысли, села в первый попавшийся трамвай. Уставившись в окно, на прохожих, лица которых слились с пестрым пейзажем Гамбурга, Евгения вспоминала. Она хотела убить Надю, а затем обрела племянника… Она взяла бы их к себе, в Берлин, но все снова переменилось так внезапно и кардинально. Что предприняла ее сестра, куда она делась?
Евгения не знала ни единого ответа на многочисленные вопросы, терзавшие ее душу. Железная карета трамвая, позвякивая, громыхала по булыжной мостовой.
Как же быстро и безвозвратно пролетели годы, сколько воды утекло с тех пор, когда Евгения впервые узнала, что у нее будет сестра…
Когда это было? Она сама появилась на свет в рождественскую ночь 1894 года. В ту самую ночь, когда ее мать, урожденная баронесса Елена Петровна Корф, скончалась в родильной горячке…
Отец Евгении, Владимир Арбенин, не принадлежал к знатному дворянскому роду, не обладал крупным состоянием, которое сгладило бы его полумещанское происхождение. Юная Леночка Корф, познакомившаяся с ним на одном из балов, влюбилась немедленно и бесповоротно. Высокий, статный, с обворожительной улыбкой, Владимир Арбенин справедливо считался покорителем женских сердец.
Свадьба ни за что бы не состоялась – родители юной баронессы были против такого брака. Они не нуждались в зяте из захудалого дворянского рода, к тому же без денег, но с большими претензиями. Барон Петр Корф, который считался одним из наушников императора Александра Третьего, рассчитывал на куда более блестящую партию для своей единственной дочери.
Все упиралось в единственную проблему. Родовитый аристократический род Корфов не отличался, мягко говоря, красотой. Для мужчин, которые уже на протяжении почти двухсот лет занимали самые высокие государственные посты и давно вошли в учебники истории как наперсники Петра и Екатерины, красота вовсе не являлась определяющим фактором. Наоборот, самые обольстительные женщины, пораженные глубиной ума и блеском богатства, незамедлительно соглашались стать женами или метрессами тех, кто носил фамилию Корф.
Но женщины… Природа не пощадила их. Женщины были роком и проклятием рода Корф. Увы, несмотря на то что представители этого рода выбирали себе в супруги самых красивых женщин, их отпрыски наследовали блестящие способности и поразительную некрасивость. Толстый приплюснутый нос, низкий нависающий лоб, узкие, утопленные в блиноподобном лице глазки. Корфов скорее можно было принять за крестьян из многочисленных принадлежащих им угодий, чем за представителей связанной родственными узами с несколькими венценосными династиями Старого Света фамилии.
Леночка Корф не была исключением. Ее maman, урожденная княгиня Трубецкая, походила на фреску Леонардо – тонкие черты лица, поразительная улыбка, лучистые глаза. А вот ее единственная дочь стала подлинным ребенком семьи Корф. В девятнадцать лет Леночка весила никак не менее пяти пудов, имела плохой цвет лица, скверные, выдающиеся вперед зубы и склонность к грудной жабе.
Это вовсе не мешало ей увлекаться математикой, ставить физические опыты в специально оборудованной для этой цели лаборатории, писать статьи по астрономии, ввергающие в благоговейный трепет маститых ученых. Леночка чувствовала себя намного уверенней и спокойней в тиши библиотеки, чем на балу, где как мужчины, так и дамы глазели на нее с нескрываемой жалостью, перешептывались и тонко улыбались. На балу Леночка практически не танцевала, кавалеры отдавали предпочтение ее миловидным сверстницам.
Поэтому, когда седеющий красавец Владимир Арбенин увлек Леночку в вихре вальса, она не замедлила в него влюбиться. Леночка думала, что ей суждено остаться старой девой, такая судьба постигла многих представительниц древнего баронского рода, но Владимир, ее Владимир, изменил все в секунду!
Старый барон, посоветовавшись с супругой, долго раздумывал. Несмотря на большое приданое, претендентов на руку и сердце его дочери не находилось. Может быть, Владимир Арбенин не такая уж и плохая партия?
Петр Корф все же решил, что выскочка и плебей Арбенин не имеет права становиться его зятем. Кто он такой? Род Корфов известен уже три столетия, а про Арбениных никто и никогда не слышал.
– И все же, Пьер, – заметила баронесса, – Елене уже почти двадцать… Еще несколько лет, и она навсегда останется в девицах. Физические опыты не заменят нам наследника.
Барон прекрасно знал: если Елена не выйдет замуж и у нее не будет детей, то их род исчезнет. Самое страшное проклятие, какое может постичь старинную дворянскую фамилию.
– Он же обыкновенный охотник за приданым, – возразил барон. – Пусть лучше наш род будет предан забвению, чем в нашу семью войдет этот обманщик и сердцеед.
– Но Пьер, – попробовала возразить жена, – может быть, стоит подумать? Арбенины, в конце концов, дворяне, хотя и мелкопоместные. Это далеко не лучшая кандидатура, но ты уверен, мой дорогой, что другие, обладающие титулом и, возможно, деньгами, возьмут Элен замуж только из-за ее приданого?
– Ты, как всегда, права, – согласился с неохотой барон. – Но Владимир Арбенин мне не нравится. Вот будь у него пара миллионов, однако он беден, как церковная мышь. Нет! Я откажу ему от дома, а ты скажешь Елене, что между ней и Владимиром Арбениным не может быть ничего общего.
Баронесса готовилась сообщить дочери роковое известие, но в ход событий вмешались высшие обстоятельства.
Судьба, как она это умеет, в самый неожиданный момент преподнесла небывалый подарок. Дальний родственник Владимира Арбенина, то ли троюродный дядюшка, то ли давно забытый двоюродный брат, внезапно скончался и оставил ему миллионное состояние. Из прожигателя жизни, потрепанного светского льва и дамского угодника без особых перспектив Владимир Ипатьевич в одну ночь превратился в выгодного жениха и желанного гостя в салонах Петербурга и Москвы.
Он стал обладателем нескольких крупных поместий, солидного капитала, акций железнодорожных компаний и уральских заводов. Старый барон Корф, который намеревался уже без сантиментов отказать Арбенину от дома, призадумался. В конце концов, ловелас, который на досуге занимался рифмоплетством, не такой уже плохой малый, как он раньше представлял себе. Леночка от него без ума. Но это, возможно, и есть самое плохое. Любовь – разве она когда-нибудь приносила счастье?
Внимательно ознакомившись с состоянием финансовых дел свежеиспеченного миллионщика, барон скрепя сердце дал согласие. Арбенин стал человеком, которого нельзя оскорбить отказом.
Пышное венчание, на котором присутствовали сливки столичного общества, прошло в Казанском соборе. О свадебных подарках Арбенина молодой супруге ходили слухи: черная жемчужина, бриллиантовое колье, арабский рысак. Газеты ухватились за такой лакомый кусок, как свадьба вчерашнего вечного должника и богатой, но ужасно некрасивой наследницы громкой фамилии.
Барон даже поразился – если у Арбенина есть деньги, то зачем ему Елена? Значит, он любит его дочь?
В тяжелом свадебном платье, с массой сияющих драгоценностей, юная баронесса смотрелась ужасно. Елена не строила иллюзий касательно собственной внешности. Увы, проклятие рода не обошло ее стороной. Однако несколько ее статей по астрономии вызвали резонанс в научных кругах, все восхищались ее умом, но никто и никогда не делал комплимента как женщине.
И вот – она выходит замуж! Елена была уверена, что Владимир любит ее. Арбенин и сам не понимал, что именно тянуло его к Елене. У него была масса женщин, которые, подобно бабочкам, украшали его жизнь. С Еленой он впервые почувствовал, что его по-настоящему любят.
Молодая чета Арбениных после заключения брака совершила турне по Италии. Владимир, отдавая должное великолепному уму молодой супруги, искоса заглядывался на смазливых итальянок.
Так прошло четыре года. Наконец, настало время задуматься о продлении рода.
Елена была на седьмом небе от счастья, когда семейный доктор сообщил ей, что она ожидает ребенка. Роды планировались в начале января 1894 года.
Старый барон Корф был удовлетворен. До него доходили слухи, что его зять не чурается посещать увеселительные заведения для мужчин и спускает деньги на содержанок, однако он не мог упрекнуть его – он и сам в зрелые годы погуливал на сторону. Дочь Елена, якобы не знавшая об этом, была счастлива. Новость об ожидаемом наследнике окончательно разрушила ледяную стену отчуждения между Петром Корфом и Владимиром Арбениным. Барон уже строил планы – первенец, если это будет мальчик, получит царское имя Александр, не исключено, что и сам государь согласится стать его крестным.
Девочка… Барон предпочитал не думать об этом. Будет мальчик, продолжатель рода, наследник двух миллионных состояний.
Елена, прочитавшая никак не меньше пяти десятков книг по родильному делу, готовилась к тому, чтобы стать матерью, со всей серьезностью. Это будет ее первенец. Она планировала еще двух или даже трех малышей.
Беременность протекала без осложнений. Ощущая толчки изнутри живота, Елена Арбенина радовалась тому, что вскоре подарит человеческому существу жизнь. Она удивительно похорошела.
Владимир, в котором до поры до времени дремал заправский бизнесмен, путем рискованных операцией удвоил капитал, приобрел шикарный дом на Фонтанке, сошелся с интеллектуальной и творческой элитой Петербурга. Он был на короткой ноге с многими знаменитыми литераторами, отчасти интересовался подпольным движением, занялся изданием рафинированных поэтов, которые считались гениями поболее Пушкина. Денег это не приносило, однако Владимир Арбенин, превратившийся в статного седого господина с тонкими усиками и изящной бородкой, мог позволить себе тратить деньги на искусство.
Семейная жизнь четы Арбениных, несмотря на сплетни, распространяемые злопыхателями, протекала на редкость дружно. Елена стала для мужа скорее другом, чем женой. Они подолгу могли рассуждать о массе интересных вещей, Елена, отличавшаяся блестящими математическими способностями, дала Владимиру несколько ценных советов по вложению денег на бирже – это принесло им около ста тысяч рублей. Она знала, что он изменяет ей, однако по странной уверенности она понимала, что он никогда и ни за что не бросит ее. Владимир и не собирался этого делать. Елена устраивала его во всех отношениях. Он внезапно понял, что в университетских кругах как России, так и зарубежья Елена считалась талантливым ученым, и это только добавляло ему гордости за супругу.
Роды начались неожиданно. Елена, чувствовавшая себя ранним рождественским утром неважно, вдруг потеряла сознание, когда одевалась в спальне. Благо, что верная горничная Ляша, которая нянчила Леночку Корф, помогала своей хозяйке с утренним туалетом и оповестила дикими криками весь дом, что госпоже плохо.
Срочно прибывший доктор констатировал чрезвычайно серьезную ситуацию. Все визиты, намеченные на этот праздничный день, были мгновенно отменены. Владимир мерил шагами кабинет на первом этаже, выкуривая одну за другой крепкие сигареты. Он поручил жизнь супруги и ребенка заботам лучших петербургских врачей.
Родители Леночки находились в Баден-Бадене, и Арбенин строжайше запретил кому-либо давать телеграмму о критическом положении их дочери.
По шикарному особняку на Фонтанке сновали слуги, несколько самых проверенных повитух были вызваны к Арбениным.
Около пяти вечера в дверь кабинета Владимира Арбенина постучали. Кирилл Максимович Эстрегази, светило гинекологии, которого экстренный вызов к Елене вырвал из-за праздничного стола, прошел внутрь и опустился в кресло. Белая рубашка была в крови. Он закурил.
– Кирилл Максимович, как Елена? – первым нарушил молчание Владимир Арбенин. Он, всегда уверенный в благополучном исходе любой ситуации, вдруг ощутил страшную панику. Почему Эстрегази молчит, в чем дело?
Огромный особняк, казалось, тоже затих. За окнами уже сгустилась тьма. Январь выдался на редкость снежным и суровым.
– Поздравляю вас с дочерью, Владимир Ипатьевич, – сухо произнес Эстрегази. – Она появилась на свет десять минут назад.
– А что с моей женой? – спросил Арбенин. – Как Елена, скажите, прошу вас!
– Ее положение очень и очень серьезное, как, впрочем, и ситуация с вашей дочерью, – Кирилл Максимович с наслаждением затянулся. – Я буду с вами откровенен: если они обе доживут до завтрашнего утра, то это будет чудом. Я всего лишь врач, не более того… У вашей супруги оказался скрытый порок сердца, как я предполагаю. Ей ни за что нельзя было вынашивать ребенка и тем более рожать.
– Что вы такое говорите, – ужаснулся Арбенин.
Он не мог поверить, что Елена, которая всегда отличалась крепким здоровьем, находится на грани смерти. Он с ужасом понял, что любит ее. По-своему, по-особому он любит свою некрасивую супругу, которая теперь умирает на втором этаже их петербургского особняка.
– Вынужден вас оставить, – произнес врач, – мне нужно к вашей жене. Советую вам молиться, это единственное, что можно сделать в подобной ситуации.
Бесконечная январская ночь, полная страхов и холода, никак не хотела заканчиваться. Арбенин, проведший всю ночь в кабинете, с тревогой ждал рассвета. Он слышал, как где-то неподалеку бормочет преданная горничная Ляша, молясь за судьбу своей хозяйки и ее ребенка.
Утро застало Арбенина в кресле, в котором он заснул. На мгновение он даже не мог понять – в чем дело, как он здесь оказался. Только потом пришло осознание боли и отчаяния.
Его жена умерла двадцатью минутами раньше, так и не придя в сознание. Его дочь выжила.
Владимир Арбенин ощутил боль утраты. Елены ему будет не хватать. Теперь он оказался вдовцом с дочерью.
Девочка пошла статью в Корфов – слишком большая, слишком тихая, похожая, как определил для себя Арбенин, на лягушку. Он отказался взять ее на руки. Смотря на большой сверток, из которого выглядывало красное сморщенное личико его дочери, он подумал, что вот это чудовище и убило Елену.
Он отдал дочь, которую нарекли Евгенией, на воспитание барону и баронессе Корф, оплакивавшим безвременную кончину единственной дочери. Владимир постепенно пришел в себя, снова стал увлекаться мирскими грехами.
В начале 1897 года он познакомился с очаровательной грацией, синеглазой красавицей с осиной талей и водопадом белокурых волос – Модестиной Циламбелли. Модестина выступала на подмостках Малого императорского театра. Она была вожделенным объектом страсти многих богатых и знаменитых мужчин. Модестина оказалась разборчивой – она милостиво принимала драгоценные подношения, позволяла отобедать с собой у Кюба, но никогда не уступала натиску сгорающих от страсти богатеев. Про нее говорили, что она любовница одного из великих князей, который поклялся убить ее, если она изменит ему.
Сраженный ее совершенной красотой и удивительным шармом, Арбенин, как и десятки других, стал осаждать ее гримерную и квартиру. Он посылал шикарные корзины с цветами одну за другой, преподносил редкостные драгоценности и, наконец, был допущен в святая святых – в обитель дивы.
Модестина встретила его крайне любезно, Арбенин чувствовал, как в нем закипает кровь, когда он видит ее рядом с собой. Недолго думая, он сделал ей предложение. Модестина отказала. Это его поразило и задело. Как может она отвергать его, Владимира Арбенина, известного издателя и миллионера?
Барон Петр Корф, прикованный к тому времени подагрой к инвалидному креслу, устроил Арбенину скандал, когда узнал, что тот собирается сделать своей новой женой какую-то танцовщицу.
– Она не станет мачехой моей обожаемой Женечки! – кричал старик. – Я лишу тебя наследства, я отпишу все капиталы Евгении!
Владимир Арбенин, саркастически усмехнувшись, заметил:
– Петр Александрович, я сам достаточно обеспечен для того, чтобы прокормить жену и дочь. Модестина станет моей женой, запомните это!
Барон использовал последний козырь – он открыл Арбенину глаза на происхождение Модестины Циламбелли. Уверявшая всех, что она появилась на свет в знойном Неаполе как незаконнорожденная дочь одного из кардиналов, она на самом деле оказалась Матреной Афанасьевной Жужжелицей, дочерью купца из Новгородской губернии, предки которой были крепостными в течение многих столетий.
– Вы думали, это меня остановит? – приподнял бровь Арбенин. – Скажу вам более, я на прошлой неделе заплатил одному пронырливому журналисту пятьсот рублей, чтобы он не печатал это в своем грязном листке. Я люблю Модестину.
Грация Малого императорского театра все же дала согласие, когда Владимир Арбенин на коленях умолил ее принять кольцо с желтым бриллиантом как знак того, что она согласна выйти за него замуж. Матрена Жужжелица, она же Модестина Циламбелли, достигла того, к чему так стремилась, – она стала не содержанкой или любовницей одного из столпов общества, миллионера и крупного издателя, а его законной супругой. Ей больше не требовалось разыгрывать из себя снежную королеву, ее час пробил.
Свадьба Арбенина и Модестины послужила в ноябре 1897 года причиной газетной истерии. Сначала никто не мог поверить, что Владимир Арбенин на самом деле собирается пойти на такой мезальянс. Когда же родовитые семейства стали получать приглашения на венчание, то газетная «утка» вдруг стала реальностью.
Барон Корф с супругой бойкотировали свадьбу, как, впрочем, и два десятка аристократических семейств. Арбенин мог позволить себе плевать на общественное мнение. Он укатил с женой в свадебное путешествие на Лазурный берег. Газеты мгновенно сообщили, что прелестная (этого у Модестины было не отнять) госпожа Арбенина появилась в зале для игры в баккару Гранд-казино в Монте-Карло и затмила всех своей красотой, а в особенности изумрудным ожерельем, обвивавшим в десять рядов ее изящную шейку. Модестина проиграла в Монте-Карло сорок пять тысяч золотом. Из Монако чета новобрачных направилась в Великое княжество Бертранское.
К тому времени, когда Арбенины вернулись в Петербург, страсти немного улеглись. Молодой император соизволил лестно отозваться о выборе Владимира Ипатьевича, и это положило конец обструкции в светском обществе. Матрена Жужжелица с высочайшего соизволения стала Модестиной Арбениной.
Владимир не уделял никакого внимания дочери от Елены. Он считал, как и прежде, что несносная жирная девчонка послужила причиной смерти его талантливой жены. Модестина не хотела видеть Евгению в своем новом доме, на обстановку которого она истратила около трехсот тысяч.
Вскоре Модестина сообщила мужу, что находится в положении. На этот раз лучшие врачи, выписанные из Лозанны, Парижа и Вены, обследовали госпожу Арбенину и в один голос заверили ее супруга, что опасаться нечего – осложнения при родах исключены.
Медики не ошиблись. В конце июля 1898 года в именье Арбенина Верхоглядки, расположенном в Тверской губернии, на свет появилась Надежда, желанная дочь, красавица и умница. Роды у Модестины прошли на редкость быстро и безболезненно, через три дня после благополучного разрешения от бремени госпожа Арбенина наконец-то покинула сельскую глушь, которую ненавидела всеми фибрами своей изнеженной души и куда была вынуждена поехать по настоянию врачей.
Евгения… Кто бы мог подумать, что она окажется ее ангелом-хранителем. С самого начала, в их первую встречу, они невзлюбили друг друга… Она, маленькая пигалица, расцарапала не по годам крупной Жене лицо.
В дверь настойчиво постучали. Надежда положила револьвер на стол. Это Евгения что-то забыла или решила еще раз поцеловать Сережу, за этим и вернулась. Ее можно понять, ее сын Павлуша умер, ей нужно человеческое тепло.
– Ну в чем дело, Евгения, ты давно должна быть в отеле, – недовольным тоном произнесла Надежда, открывая дверь.
Это не была Евгения. На нее уставился смуглолицый тип в дорогом пальто оливкого цвета, длиннополой мягкой шляпе. Воинственно торчащие усы а-ля кайзер Вильгельм придавали ему зловещий вид.
Увидев его, Надежда попыталась захлопнуть дверь, но рука, обтянутая перчаткой из свиной кожи, толкнула ее в плечо. Женщина отлетела от двери.
Незваный гость вихрем ворвался в квартирку и прошипел по-немецки с итальянским акцентом:
– Наконец-то я нашел тебя, воровка! Теперь тебе от меня не уйти! Ты поплатишься жизнью за то, что украла мои деньги, тварь!
Запыхавшись, Евгения поднялась на предпоследний этаж краснокирпичного дома, в котором прошлым вечером обнаружила Надежду и Сережу. Она расплатилась в отеле, уладила все дела, заказала билеты в первом классе до Берлина, с утра накупила массу подарков для новообретенного племянника. Сладости, матросский костюмчик, железную дорогу, лошадку, кубики – все для него.
На лестничной клетке толпились люди. Сердце у Евгении затрепетало. Дверь в квартиру, где жила Надя, была настежь распахнута, полицейские с мрачным выражением лиц что-то обсуждали, в коридоре виднелось чье-то тело, прикрытое мятой простыней.
– Милостивая госпожа, в чем дело? – преградил ей дорогу высокий полицейский. – Здесь совершено преступление, поднимайтесь к себе на этаж.
– Я… Моя сестра, – пролепетала Евгения. – Мой племянник!
Ее взгляд был прикован к телу. Надя! Неужели там лежит Надя – мертвая Надя! Нет, этого не может быть! Она когда-то хотела убить сестру, но это было диким, нелепым желанием, порождением зеленоглазого чудовища по прозванию ревность. Она не может потерять сестру, обретя ее вновь всего двенадцать часов назад.
– Сережа, мой племянник! – закричала Евгения. – Что с ним, я имею право знать!
На ее крик из квартиры показался невысокий, облаченный в черный в полоску костюм-тройку лысоватый господин. Пристально оглядев Евгению, он произнес:
– Вы утверждаете, что в данной квартире проживала ваша сестра и ваш племянник. Прошу вас, пройдите. Я – Андреас Кепке, департамент криминальной полиции вольного и ганзейского города Гамбурга. Мне нужно уточнить у вас кое-какие детали. Прошу вас, могу я взглянуть на ваши документы?
– Почему «проживала» моя сестра, что с ней? – со страхом пролепетала Евгения, чувствуя, что вот-вот рухнет в обмороке. Она вынула паспорт и протянула его чиновнику.
Ощущая, что ноги стали ватными, Евгения прошла в уже знакомую крошечную квартирку, наполненную чиновниками департамента криминальной полиции. Евгения с ужасом думала, что это – место преступления. Она уставилась на труп, закрытый простыней.
Андреас Кепке взял ее под локоть и проникновенным голосом произнес:
– Мадам Терпинина, вы не должны беспокоиться, ваша сестра жива. По крайней мере, мы так считаем. Вы знаете этого человека?
Резким движением он сдернул с тела простыню, и Евгения узрела смуглого усатого господина, облаченного в оливкового цвета кашемировое пальто. На лице мертвеца застыла злобная гримаса. На груди, рядом с сердцем, расплылось темное кровавое пятно.
– Прямое попадание, – с неким удовлетворением произнес Андреас Кепке. – Свидетели утверждают, что около одиннадцати вечера раздался выстрел. Мы можем думать, что именно ваша сестра убила данного господина, Джузеппе Тильбранти, судя по документам, которые мы обнаружили в его портмоне. Убитый является членом итальянской мафии. Вы знаете, что могло бы связывать его с вашей сестрой?
Евгения, опустившись на стул, попросила стакан воды. Нет, она не скажет о том, что Надежду преследовал итальянец, которого она обокрала. Что случилось с Надей и с Сережей? Очевидно, что после того, как… После того как Надежда убила этого мафиози, она бежала. У нее были деньги, которые Евгения оставила ей. Какая же она дура, она даже не сказала сестре, в каком отеле остановилась! Где же она теперь?
– Синьор Тильбранти, который известен нам как медвежатник и карточный шулер, был застрелен из этого оружия, – господин Кепке поддел револьвер.
Евгения побледнела. Это то самое оружие, из которого она намеревалась застрелить Надю. Револьвер все же выстрелил, пуля угодила итальянцу в сердце.
– Вашей сестре не следовало покидать место преступления, – произнес чиновник. – Мы объявим ее в розыск. Смерть этого итальянца – не большая потеря для общества, но никто не обладает правом безнаказанно убивать людей.
– Это была вынужденная самозащита, – пролепетала Евгения. Пальцы ее дрожали, она не чувствовала вкуса лимонада, который находился в заботливо протянутом ей бокале.
– Возможно, – протянул Андреас Кепке, – но так как ваша сестра исчезла, мы не можем реконструировать все события, имевшие место накануне. Я прошу вас, госпожа Терпинина, сообщить мне незамедлительно, если ваша сестра свяжется с вами. И еще… Коза ностра просто так не оставит смерть одного из своих членов, вашей сестре не поздоровится, если итальянцы схватят ее.
Оглушенная внезапным горем, Евгения покинула квартирку на Тальштрассе. Что произошло с Надей и ее сыном, куда они делись?
Она, погруженная в страшные мысли, села в первый попавшийся трамвай. Уставившись в окно, на прохожих, лица которых слились с пестрым пейзажем Гамбурга, Евгения вспоминала. Она хотела убить Надю, а затем обрела племянника… Она взяла бы их к себе, в Берлин, но все снова переменилось так внезапно и кардинально. Что предприняла ее сестра, куда она делась?
Евгения не знала ни единого ответа на многочисленные вопросы, терзавшие ее душу. Железная карета трамвая, позвякивая, громыхала по булыжной мостовой.
Как же быстро и безвозвратно пролетели годы, сколько воды утекло с тех пор, когда Евгения впервые узнала, что у нее будет сестра…
Когда это было? Она сама появилась на свет в рождественскую ночь 1894 года. В ту самую ночь, когда ее мать, урожденная баронесса Елена Петровна Корф, скончалась в родильной горячке…
Отец Евгении, Владимир Арбенин, не принадлежал к знатному дворянскому роду, не обладал крупным состоянием, которое сгладило бы его полумещанское происхождение. Юная Леночка Корф, познакомившаяся с ним на одном из балов, влюбилась немедленно и бесповоротно. Высокий, статный, с обворожительной улыбкой, Владимир Арбенин справедливо считался покорителем женских сердец.
Свадьба ни за что бы не состоялась – родители юной баронессы были против такого брака. Они не нуждались в зяте из захудалого дворянского рода, к тому же без денег, но с большими претензиями. Барон Петр Корф, который считался одним из наушников императора Александра Третьего, рассчитывал на куда более блестящую партию для своей единственной дочери.
Все упиралось в единственную проблему. Родовитый аристократический род Корфов не отличался, мягко говоря, красотой. Для мужчин, которые уже на протяжении почти двухсот лет занимали самые высокие государственные посты и давно вошли в учебники истории как наперсники Петра и Екатерины, красота вовсе не являлась определяющим фактором. Наоборот, самые обольстительные женщины, пораженные глубиной ума и блеском богатства, незамедлительно соглашались стать женами или метрессами тех, кто носил фамилию Корф.
Но женщины… Природа не пощадила их. Женщины были роком и проклятием рода Корф. Увы, несмотря на то что представители этого рода выбирали себе в супруги самых красивых женщин, их отпрыски наследовали блестящие способности и поразительную некрасивость. Толстый приплюснутый нос, низкий нависающий лоб, узкие, утопленные в блиноподобном лице глазки. Корфов скорее можно было принять за крестьян из многочисленных принадлежащих им угодий, чем за представителей связанной родственными узами с несколькими венценосными династиями Старого Света фамилии.
Леночка Корф не была исключением. Ее maman, урожденная княгиня Трубецкая, походила на фреску Леонардо – тонкие черты лица, поразительная улыбка, лучистые глаза. А вот ее единственная дочь стала подлинным ребенком семьи Корф. В девятнадцать лет Леночка весила никак не менее пяти пудов, имела плохой цвет лица, скверные, выдающиеся вперед зубы и склонность к грудной жабе.
Это вовсе не мешало ей увлекаться математикой, ставить физические опыты в специально оборудованной для этой цели лаборатории, писать статьи по астрономии, ввергающие в благоговейный трепет маститых ученых. Леночка чувствовала себя намного уверенней и спокойней в тиши библиотеки, чем на балу, где как мужчины, так и дамы глазели на нее с нескрываемой жалостью, перешептывались и тонко улыбались. На балу Леночка практически не танцевала, кавалеры отдавали предпочтение ее миловидным сверстницам.
Поэтому, когда седеющий красавец Владимир Арбенин увлек Леночку в вихре вальса, она не замедлила в него влюбиться. Леночка думала, что ей суждено остаться старой девой, такая судьба постигла многих представительниц древнего баронского рода, но Владимир, ее Владимир, изменил все в секунду!
Старый барон, посоветовавшись с супругой, долго раздумывал. Несмотря на большое приданое, претендентов на руку и сердце его дочери не находилось. Может быть, Владимир Арбенин не такая уж и плохая партия?
Петр Корф все же решил, что выскочка и плебей Арбенин не имеет права становиться его зятем. Кто он такой? Род Корфов известен уже три столетия, а про Арбениных никто и никогда не слышал.
– И все же, Пьер, – заметила баронесса, – Елене уже почти двадцать… Еще несколько лет, и она навсегда останется в девицах. Физические опыты не заменят нам наследника.
Барон прекрасно знал: если Елена не выйдет замуж и у нее не будет детей, то их род исчезнет. Самое страшное проклятие, какое может постичь старинную дворянскую фамилию.
– Он же обыкновенный охотник за приданым, – возразил барон. – Пусть лучше наш род будет предан забвению, чем в нашу семью войдет этот обманщик и сердцеед.
– Но Пьер, – попробовала возразить жена, – может быть, стоит подумать? Арбенины, в конце концов, дворяне, хотя и мелкопоместные. Это далеко не лучшая кандидатура, но ты уверен, мой дорогой, что другие, обладающие титулом и, возможно, деньгами, возьмут Элен замуж только из-за ее приданого?
– Ты, как всегда, права, – согласился с неохотой барон. – Но Владимир Арбенин мне не нравится. Вот будь у него пара миллионов, однако он беден, как церковная мышь. Нет! Я откажу ему от дома, а ты скажешь Елене, что между ней и Владимиром Арбениным не может быть ничего общего.
Баронесса готовилась сообщить дочери роковое известие, но в ход событий вмешались высшие обстоятельства.
Судьба, как она это умеет, в самый неожиданный момент преподнесла небывалый подарок. Дальний родственник Владимира Арбенина, то ли троюродный дядюшка, то ли давно забытый двоюродный брат, внезапно скончался и оставил ему миллионное состояние. Из прожигателя жизни, потрепанного светского льва и дамского угодника без особых перспектив Владимир Ипатьевич в одну ночь превратился в выгодного жениха и желанного гостя в салонах Петербурга и Москвы.
Он стал обладателем нескольких крупных поместий, солидного капитала, акций железнодорожных компаний и уральских заводов. Старый барон Корф, который намеревался уже без сантиментов отказать Арбенину от дома, призадумался. В конце концов, ловелас, который на досуге занимался рифмоплетством, не такой уже плохой малый, как он раньше представлял себе. Леночка от него без ума. Но это, возможно, и есть самое плохое. Любовь – разве она когда-нибудь приносила счастье?
Внимательно ознакомившись с состоянием финансовых дел свежеиспеченного миллионщика, барон скрепя сердце дал согласие. Арбенин стал человеком, которого нельзя оскорбить отказом.
Пышное венчание, на котором присутствовали сливки столичного общества, прошло в Казанском соборе. О свадебных подарках Арбенина молодой супруге ходили слухи: черная жемчужина, бриллиантовое колье, арабский рысак. Газеты ухватились за такой лакомый кусок, как свадьба вчерашнего вечного должника и богатой, но ужасно некрасивой наследницы громкой фамилии.
Барон даже поразился – если у Арбенина есть деньги, то зачем ему Елена? Значит, он любит его дочь?
В тяжелом свадебном платье, с массой сияющих драгоценностей, юная баронесса смотрелась ужасно. Елена не строила иллюзий касательно собственной внешности. Увы, проклятие рода не обошло ее стороной. Однако несколько ее статей по астрономии вызвали резонанс в научных кругах, все восхищались ее умом, но никто и никогда не делал комплимента как женщине.
И вот – она выходит замуж! Елена была уверена, что Владимир любит ее. Арбенин и сам не понимал, что именно тянуло его к Елене. У него была масса женщин, которые, подобно бабочкам, украшали его жизнь. С Еленой он впервые почувствовал, что его по-настоящему любят.
Молодая чета Арбениных после заключения брака совершила турне по Италии. Владимир, отдавая должное великолепному уму молодой супруги, искоса заглядывался на смазливых итальянок.
Так прошло четыре года. Наконец, настало время задуматься о продлении рода.
Елена была на седьмом небе от счастья, когда семейный доктор сообщил ей, что она ожидает ребенка. Роды планировались в начале января 1894 года.
Старый барон Корф был удовлетворен. До него доходили слухи, что его зять не чурается посещать увеселительные заведения для мужчин и спускает деньги на содержанок, однако он не мог упрекнуть его – он и сам в зрелые годы погуливал на сторону. Дочь Елена, якобы не знавшая об этом, была счастлива. Новость об ожидаемом наследнике окончательно разрушила ледяную стену отчуждения между Петром Корфом и Владимиром Арбениным. Барон уже строил планы – первенец, если это будет мальчик, получит царское имя Александр, не исключено, что и сам государь согласится стать его крестным.
Девочка… Барон предпочитал не думать об этом. Будет мальчик, продолжатель рода, наследник двух миллионных состояний.
Елена, прочитавшая никак не меньше пяти десятков книг по родильному делу, готовилась к тому, чтобы стать матерью, со всей серьезностью. Это будет ее первенец. Она планировала еще двух или даже трех малышей.
Беременность протекала без осложнений. Ощущая толчки изнутри живота, Елена Арбенина радовалась тому, что вскоре подарит человеческому существу жизнь. Она удивительно похорошела.
Владимир, в котором до поры до времени дремал заправский бизнесмен, путем рискованных операцией удвоил капитал, приобрел шикарный дом на Фонтанке, сошелся с интеллектуальной и творческой элитой Петербурга. Он был на короткой ноге с многими знаменитыми литераторами, отчасти интересовался подпольным движением, занялся изданием рафинированных поэтов, которые считались гениями поболее Пушкина. Денег это не приносило, однако Владимир Арбенин, превратившийся в статного седого господина с тонкими усиками и изящной бородкой, мог позволить себе тратить деньги на искусство.
Семейная жизнь четы Арбениных, несмотря на сплетни, распространяемые злопыхателями, протекала на редкость дружно. Елена стала для мужа скорее другом, чем женой. Они подолгу могли рассуждать о массе интересных вещей, Елена, отличавшаяся блестящими математическими способностями, дала Владимиру несколько ценных советов по вложению денег на бирже – это принесло им около ста тысяч рублей. Она знала, что он изменяет ей, однако по странной уверенности она понимала, что он никогда и ни за что не бросит ее. Владимир и не собирался этого делать. Елена устраивала его во всех отношениях. Он внезапно понял, что в университетских кругах как России, так и зарубежья Елена считалась талантливым ученым, и это только добавляло ему гордости за супругу.
Роды начались неожиданно. Елена, чувствовавшая себя ранним рождественским утром неважно, вдруг потеряла сознание, когда одевалась в спальне. Благо, что верная горничная Ляша, которая нянчила Леночку Корф, помогала своей хозяйке с утренним туалетом и оповестила дикими криками весь дом, что госпоже плохо.
Срочно прибывший доктор констатировал чрезвычайно серьезную ситуацию. Все визиты, намеченные на этот праздничный день, были мгновенно отменены. Владимир мерил шагами кабинет на первом этаже, выкуривая одну за другой крепкие сигареты. Он поручил жизнь супруги и ребенка заботам лучших петербургских врачей.
Родители Леночки находились в Баден-Бадене, и Арбенин строжайше запретил кому-либо давать телеграмму о критическом положении их дочери.
По шикарному особняку на Фонтанке сновали слуги, несколько самых проверенных повитух были вызваны к Арбениным.
Около пяти вечера в дверь кабинета Владимира Арбенина постучали. Кирилл Максимович Эстрегази, светило гинекологии, которого экстренный вызов к Елене вырвал из-за праздничного стола, прошел внутрь и опустился в кресло. Белая рубашка была в крови. Он закурил.
– Кирилл Максимович, как Елена? – первым нарушил молчание Владимир Арбенин. Он, всегда уверенный в благополучном исходе любой ситуации, вдруг ощутил страшную панику. Почему Эстрегази молчит, в чем дело?
Огромный особняк, казалось, тоже затих. За окнами уже сгустилась тьма. Январь выдался на редкость снежным и суровым.
– Поздравляю вас с дочерью, Владимир Ипатьевич, – сухо произнес Эстрегази. – Она появилась на свет десять минут назад.
– А что с моей женой? – спросил Арбенин. – Как Елена, скажите, прошу вас!
– Ее положение очень и очень серьезное, как, впрочем, и ситуация с вашей дочерью, – Кирилл Максимович с наслаждением затянулся. – Я буду с вами откровенен: если они обе доживут до завтрашнего утра, то это будет чудом. Я всего лишь врач, не более того… У вашей супруги оказался скрытый порок сердца, как я предполагаю. Ей ни за что нельзя было вынашивать ребенка и тем более рожать.
– Что вы такое говорите, – ужаснулся Арбенин.
Он не мог поверить, что Елена, которая всегда отличалась крепким здоровьем, находится на грани смерти. Он с ужасом понял, что любит ее. По-своему, по-особому он любит свою некрасивую супругу, которая теперь умирает на втором этаже их петербургского особняка.
– Вынужден вас оставить, – произнес врач, – мне нужно к вашей жене. Советую вам молиться, это единственное, что можно сделать в подобной ситуации.
Бесконечная январская ночь, полная страхов и холода, никак не хотела заканчиваться. Арбенин, проведший всю ночь в кабинете, с тревогой ждал рассвета. Он слышал, как где-то неподалеку бормочет преданная горничная Ляша, молясь за судьбу своей хозяйки и ее ребенка.
Утро застало Арбенина в кресле, в котором он заснул. На мгновение он даже не мог понять – в чем дело, как он здесь оказался. Только потом пришло осознание боли и отчаяния.
Его жена умерла двадцатью минутами раньше, так и не придя в сознание. Его дочь выжила.
Владимир Арбенин ощутил боль утраты. Елены ему будет не хватать. Теперь он оказался вдовцом с дочерью.
Девочка пошла статью в Корфов – слишком большая, слишком тихая, похожая, как определил для себя Арбенин, на лягушку. Он отказался взять ее на руки. Смотря на большой сверток, из которого выглядывало красное сморщенное личико его дочери, он подумал, что вот это чудовище и убило Елену.
Он отдал дочь, которую нарекли Евгенией, на воспитание барону и баронессе Корф, оплакивавшим безвременную кончину единственной дочери. Владимир постепенно пришел в себя, снова стал увлекаться мирскими грехами.
В начале 1897 года он познакомился с очаровательной грацией, синеглазой красавицей с осиной талей и водопадом белокурых волос – Модестиной Циламбелли. Модестина выступала на подмостках Малого императорского театра. Она была вожделенным объектом страсти многих богатых и знаменитых мужчин. Модестина оказалась разборчивой – она милостиво принимала драгоценные подношения, позволяла отобедать с собой у Кюба, но никогда не уступала натиску сгорающих от страсти богатеев. Про нее говорили, что она любовница одного из великих князей, который поклялся убить ее, если она изменит ему.
Сраженный ее совершенной красотой и удивительным шармом, Арбенин, как и десятки других, стал осаждать ее гримерную и квартиру. Он посылал шикарные корзины с цветами одну за другой, преподносил редкостные драгоценности и, наконец, был допущен в святая святых – в обитель дивы.
Модестина встретила его крайне любезно, Арбенин чувствовал, как в нем закипает кровь, когда он видит ее рядом с собой. Недолго думая, он сделал ей предложение. Модестина отказала. Это его поразило и задело. Как может она отвергать его, Владимира Арбенина, известного издателя и миллионера?
Барон Петр Корф, прикованный к тому времени подагрой к инвалидному креслу, устроил Арбенину скандал, когда узнал, что тот собирается сделать своей новой женой какую-то танцовщицу.
– Она не станет мачехой моей обожаемой Женечки! – кричал старик. – Я лишу тебя наследства, я отпишу все капиталы Евгении!
Владимир Арбенин, саркастически усмехнувшись, заметил:
– Петр Александрович, я сам достаточно обеспечен для того, чтобы прокормить жену и дочь. Модестина станет моей женой, запомните это!
Барон использовал последний козырь – он открыл Арбенину глаза на происхождение Модестины Циламбелли. Уверявшая всех, что она появилась на свет в знойном Неаполе как незаконнорожденная дочь одного из кардиналов, она на самом деле оказалась Матреной Афанасьевной Жужжелицей, дочерью купца из Новгородской губернии, предки которой были крепостными в течение многих столетий.
– Вы думали, это меня остановит? – приподнял бровь Арбенин. – Скажу вам более, я на прошлой неделе заплатил одному пронырливому журналисту пятьсот рублей, чтобы он не печатал это в своем грязном листке. Я люблю Модестину.
Грация Малого императорского театра все же дала согласие, когда Владимир Арбенин на коленях умолил ее принять кольцо с желтым бриллиантом как знак того, что она согласна выйти за него замуж. Матрена Жужжелица, она же Модестина Циламбелли, достигла того, к чему так стремилась, – она стала не содержанкой или любовницей одного из столпов общества, миллионера и крупного издателя, а его законной супругой. Ей больше не требовалось разыгрывать из себя снежную королеву, ее час пробил.
Свадьба Арбенина и Модестины послужила в ноябре 1897 года причиной газетной истерии. Сначала никто не мог поверить, что Владимир Арбенин на самом деле собирается пойти на такой мезальянс. Когда же родовитые семейства стали получать приглашения на венчание, то газетная «утка» вдруг стала реальностью.
Барон Корф с супругой бойкотировали свадьбу, как, впрочем, и два десятка аристократических семейств. Арбенин мог позволить себе плевать на общественное мнение. Он укатил с женой в свадебное путешествие на Лазурный берег. Газеты мгновенно сообщили, что прелестная (этого у Модестины было не отнять) госпожа Арбенина появилась в зале для игры в баккару Гранд-казино в Монте-Карло и затмила всех своей красотой, а в особенности изумрудным ожерельем, обвивавшим в десять рядов ее изящную шейку. Модестина проиграла в Монте-Карло сорок пять тысяч золотом. Из Монако чета новобрачных направилась в Великое княжество Бертранское.
К тому времени, когда Арбенины вернулись в Петербург, страсти немного улеглись. Молодой император соизволил лестно отозваться о выборе Владимира Ипатьевича, и это положило конец обструкции в светском обществе. Матрена Жужжелица с высочайшего соизволения стала Модестиной Арбениной.
Владимир не уделял никакого внимания дочери от Елены. Он считал, как и прежде, что несносная жирная девчонка послужила причиной смерти его талантливой жены. Модестина не хотела видеть Евгению в своем новом доме, на обстановку которого она истратила около трехсот тысяч.
Вскоре Модестина сообщила мужу, что находится в положении. На этот раз лучшие врачи, выписанные из Лозанны, Парижа и Вены, обследовали госпожу Арбенину и в один голос заверили ее супруга, что опасаться нечего – осложнения при родах исключены.
Медики не ошиблись. В конце июля 1898 года в именье Арбенина Верхоглядки, расположенном в Тверской губернии, на свет появилась Надежда, желанная дочь, красавица и умница. Роды у Модестины прошли на редкость быстро и безболезненно, через три дня после благополучного разрешения от бремени госпожа Арбенина наконец-то покинула сельскую глушь, которую ненавидела всеми фибрами своей изнеженной души и куда была вынуждена поехать по настоянию врачей.