Страница:
Боже, моя девочка стала случайной жертвой! Если бы киллеры лишили жизни только одного Карлайла! Господи, о чем я только думаю...
Разумнее всего было бы последовать совету моего адвоката и успокоиться, но я для себя решил: необходимо отыскать убийцу Джи и отправить его на скамью подсудимых. Причем не только его, но и того человека, который приказал убить Джи и Филиппа. От госпожи президента ожидать правды не приходится – она врет как дышит. Но что я могу в такой ситуации предпринять?
Обратиться к прессе и рассказать о том, чему стал свидетелем в ту роковую ночь? Но ведь я дал подписку о неразглашении! Заговорю – и мне грозит солидный тюремный срок. Хотя, с другой стороны, как можно запихнуть человека в тюрьму за то, что он говорит правду? Гм, похоже, методы работы американских спецслужб сейчас, в начале двадцать первого века, мало чем отличаются от методов работы советских спецслужб семидесятых-восьмидесятых годов века двадцатого.
Нет, публичное выступление ничего не даст: наверняка будет организована кампания против меня, и из свидетеля я быстро перейду в разряд потенциального убийцы. Придется рассказать и о том, что я наставлял рога Филиппу, и тогда все репортеры будут копошиться в грязном белье семейства Карлайл. Такого допустить нельзя! Жизнь Джи не должна стать предметом пересудов!
Значит, необходимо предпринять нечто иное. Скажем, нанять частного детектива, пусть займется расследованием. Но – стоп. Смогу ли я ему доверять, не сообщит ли он о моем заказе властям? Что ж, остается один-единственный вариант – самому стать частным детективом.
Как же я не подумал об этом раньше! Я ведь стал свидетелем того, как убийцы скрылись из особняка Филиппа, поэтому мне ничего не стоит самому пойти по их следу! В моей известности и в моем богатстве есть не только много минусов, но и, безусловно, несколько плюсов. Например, я могу делать то, что пожелаю, и мне не приходится постоянно задумываться о хлебе насущном.
В течение нескольких минут я в эйфории размышлял о том, как разгадаю загадку смерти Джи и Филиппа, отыщу их убийц и заказчиков преступления и передам их в руки правосудия. Представляю, какой скандалище разразится, если станет известно, что убийство Карлайла санкционировано Белым домом! Кэтрин не только уйдет в отставку, но и попадет на скамью подсудимых. Если, конечно, она виновата, но в этом я уже нимало не сомневался. Она и мужа-то заставила стать президентом с одной целью – чтобы потом самой забраться в президентское кресло! Такая честолюбивая и властная особа, как Кэтрин, никогда бы не удовлетворилась ролью первой леди: много шума, но практически никакого влияния на политические события. Ей хотелось большего – самой стать президентом. И ей, черт побери, удалось! Ну а если она стала первой женщиной-президентом, то почему бы ей не стать первой женщиной-президентом, ушедшей в отставку?
Но постепенно радость от занимательной мысли сменилась унынием. Хоть я и люблю детективы и сам тайно мечтаю написать один, но понятия не имею, как надо вести расследование. В книгах обычно в руках главного героя (я не сомневался, что являюсь главным героем, мне ли, лауреату Нобелевской премии, играть вторые роли!) находится некая потрясающая улика. Или свидетель преступления перед тем, как умереть, сообщает ему тайну. Или у него есть шифр сейфа, где хранятся компрометирующие документы...
Похоже, Шерлока Холмса из меня не получится. Как, впрочем, и Эркюля Пуаро вкупе с мисс Марпл. Я элементарно не знаю, что делать дальше! Свидетелей, кроме меня, на месте преступления не было, как вести расследование, мне совершенно непонятно.
Позвольте, как не было свидетелей! А та девица, что украла мой автомобиль и шибанула меня по голове мешком с железяками? Она ведь тоже имеет отношение к произошедшему. Вряд ли она является убийцей, иначе бы не удирала от тех двоих на черном джипе. Вот бы найти эту особу и побеседовать с ней! Но как я ее найду?
Мои размышления прервал телефонный звонок: объявился мой адвокат, сообщивший, что полиция обнаружила в Джорджтауне мой похищенный автомобиль. Но он был тотчас конфискован представителями ФБР. Когда я получу обратно «Порше», адвокат сказать не мог, хотя и обещал сделать все возможное.
Таким образом, не выходя из комнаты, я, подобно Ниро Вулфу, продвинулся в своем расследовании. Теперь я понял суть выражения «пораскинуть мозгами»! Особа, чей велосипед я позаимствовал, забрала мой автомобиль и прибыла в Вашингтон. Но она могла бросить «Порше» в Джорджтауне для отвода глаз. Или ее сообщник отвез туда мое авто, в то время как сама девица уселась в самолет, взявший курс на Аргентину. Я бы на ее месте точно покинул страну – если за человеком гонятся убийцы, являющиеся, скорее всего, представителями одной из могущественных спецслужб, то лучше перебраться на другой край планеты.
И все же, и все же... Мне необходимо отыскать эту особу и допросить ее с пристрастием. Не терплю насилия, тем более в отношении женщин, но тому, кто убил мою Джи, вырву руки и ноги и сверну шею! Только как напасть на след мерзавки, долбанувшей меня мешком с железяками?
Ответ пришел сам собой – ну конечно, при помощи все тех же злосчастных железяк. Они, в отличие от моего автомобиля (в котором, не исключено, остались отпечатки пальцев девицы и образцы ее ДНК) и ее велосипеда, в руки полиции и ФБР не попали – я же бросил мешок в кусты, когда, накручивая педали, пытался удрать от полицейских. И если мне повезет, мешок все еще лежит в том месте, куда я его катапультировал. Но вот только как то место найти?
Усталость как рукой сняло, я был полон энергии и желания во что бы то ни стало приняться за собственное расследование. Для начала оделся (пришлось облачиться в тот же костюм, что был на мне накануне, просто не было времени заботиться о таких мелочах, как одежда), спустился в ресторан отеля, где плотно перекусил. Прислушиваясь к разговорам за соседними столиками, я понял: весь Вашингтон только и говорит о смерти Филиппа. Для людей главной потерей был именно он, журналист, разоблачавший козни президентов, но для меня жертвой номер один являлась Джи. Судя по всему, спецслужбы работали чисто – во всяком случае, никто не выражал сомнения в том, что Карлайл застрелил жену, а затем сам пустил себе пулю в голову.
К моему несчастью, в зале находился мой знакомый издатель, который в компании с известной телевизионной сплетницей вкушал бранч. Он сидел ко мне спиной, и я бы бочком-бочком улизнул из ресторана, но у телевизионной дамы зрение оказалось отличное, и она зычным голосом, который заставляет дрожать всех и вся, окликнула меня.
Изобразив приличествующую ситуации радостную мину, я приблизился к их столику. Последовали стандартные фразы, рукопожатия, поцелуйчики. Разумеется, и издатель, и сплетница вели речь о самой важной новости дня – о смерти четы Карлайл.
– Я знаю, что произошло на самом деле! – заявила вдруг моя настырная собеседница.
Я настороженно воззрился на нее. Неужто безмозглая курица хоть раз в жизни докопалась до правды?
– Карлайл застукал распутную кошечку Джинджер в объятиях другого и устроил там бойню почище резни в Литтлтоне и Вирджинии, – провозгласила дамочка.
Тут я почувствовал непреодолимое желание схватить со стола салфетку и запихнуть ее в бездонный рот сплетницы. Как она смеет называть Джи «распутной кошечкой»!
– Ни для кого не секрет, особенно в нашей большой деревне под названием Вашингтон, что Джинджер трахалась на стороне, – заявила мымра, кривя в мерзкой ухмылке карминно-красные губы. – Филипп, я знаю по личному опыту, был хорош в постели, но – лет тридцать назад. А Джинджер хотелось чего-то погорячее!
Может, помимо салфетки, запихнуть ей в пасть еще и ложку с вилкой и полить сверху уксусом?
– Не так давно мы с Джинджер сплетничали, – зашептала гадина, причем, разумеется, так громко, чтобы все находившиеся за соседними столиками имели возможность внимать ее словам. – Она сказала, что старики ей надоели. И у нее имелся любовник. Я даже знаю, кто именно!
Она выразительно посмотрела на меня, и я подумал, что если она сейчас же не замолчит, то тресну ее по лбу тарелкой, и будь что будет!
– Майкл-младший, сын банкира Томпсона, – заявила она с вызовом. – Он, правда, моложе ее на семь лет, но ведь милочка Джинджер никогда не выглядела на свои тридцать пять. О, у них был такой упоительный роман! Она рассказывала мне во всех подробностях! В прошлом месяце они отдыхали неделю у него на яхте.
В прошлом месяце Джи на неделю ездила в Японию. Во всяком случае, так она сказала мне. Мне и Филиппу. Господи, неужели в действительности Джи провела семь дней и, главное, семь ночей в объятиях великосветского бездельника и тупицы с телом Аполлона и интеллектом пылесоса, который занимается исключительно тем, что тратит папины миллионы?
Телевизионная клуша принялась живописать то, как проводили время Джинджер и Майкл-младший на яхте, но я грохнул рукой по столу.
– Не может быть! – вырвалось у меня. Я еле сдерживался, чтобы не зареветь от боли. – Нет, не может быть!
– О, Бэзил! – Своей рукой, унизанной перстнями, дура похлопала меня по плечу и вздохнула: – Ты ведь такой наивный! Понимаю, Филипп был твоим лучшим другом, и тебе тяжело слышать это, но Джинджер была распутной тварью. За старика она вышла только из-за денег и собиралась, по слухам, скоро его покинуть, чтобы выйти за какого-то другого, наверняка за одного из стариков-миллиардеров. Но и то исключительно с целью обобрать до нитки! У нее же всегда была целая вереница молодых любовников!
Я уже поднялся, чтобы нанести гадкой сплетнице мощный хук в челюсть, но ноги у меня вдруг стали ватными, и я бухнулся обратно на стул. Джи хотела развестись с Филиппом и выйти за меня? И только для того, чтобы, как сказала сплетница, обобрать до нитки? Господи, похоже, мне многое неизвестно о Джинджер!
Тут я отметил, что впервые за долгое время назвал ее не Джи, а Джинджер. Но разве можно верить словам мерзкой тетки!
– У меня сведения, как всегда, из проверенных источников, – продолжала между тем мерзавка. – Не исключаю, что либо Майкл-младший, либо один из новых или старых любовников Джинджер был в особняке, когда на них наткнулся дурачок Филипп. Может, он всех президентов и видел насквозь, но в собственном доме был слеп, как крот. А когда прозрел, вышел из равновесия, вот и открыл стрельбу. Любовнику удалось удрать, а Джинджер не повезло. И затем, терзаемый содеянным, Филипп решил последовать за женой в царство теней!
Дамочка сделала драматическую паузу, и я понял, что самое позднее сегодня вечером вся чушь, которую она сейчас выдает, пойдет в прямой эфир в программе сплетницы.
– Скорее всего, Филипп застукал их в ванне, ведь Джинджер страсть как любила нежиться со своими дружками в теплой воде, покрытой пеной! – сыпала подробностями мымра. Я окончательно сник. Сколько раз Джинджер, подобно наяде, уволакивала меня в мраморное корыто. А теперь оказывается, что она делала то же самое не только со мной?
Сославшись на то, что меня ждут неотложные дела, я распрощался. Телевизионная балаболка одарила меня пламенным взглядом (я давно понял, что она не прочь заполучить меня в свои мужья) и грудным голосом попросила не убиваться так из-за смерти старинного друга Филиппа.
Я вышел из отеля и несколько секунд стоял, чувствуя, что мир вокруг меня замер. Услужливый шофер осведомился, требуется ли мне такси, и я кивнул. Оказавшись на заднем сиденье желтого автомобиля, попросил доставить меня к ближайшему автопрокату. Там я выбрал неброский серый «Форд», расплатился и, усевшись за руль, отправился в Александрию.
Не думал я, что давно знакомый путь будет таким для меня тяжелым. Нет, пробок не было (часы показывали двенадцать дня), просто то и дело слезы застилали мне глаза. И зачем я все это делаю? Джинджер мне изменяла, хотела выйти за меня замуж только из-за денег, а я, рискуя собственной жизнью, намереваюсь отыскать ее убийц. Может быть, оставить все, как есть?
Но изменили ли слова телевизионной сплетницы что-то в моих чувствах к Джинджер? Я ведь по-прежнему люблю ее! Поэтому должен осуществить то, что задумал!
Подъезд к вилле Карлайлов был перегорожен, там до сих пор находилось несколько полицейских машин. Но мне требовалась не вилла. Я пытался вспомнить свои недавние действия. Взгромоздившись на велосипед, отправился вон в ту сторону... Затем выехал на автотрассу, что, конечно, было полным идиотизмом: мне повезло, движение в столь ранний час не было интенсивным и меня не сбили. А дальше... Дальше я крутил педали, думая, что еще немного, и мне удастся уйти от преследования. Вот здесь я почувствовал, что силы мои на исходе, я швырнул мешок в кусты, а еще метров через триста сверзился с велосипеда, и меня арестовали.
Я съехал на обочину и заглушил мотор. Если не ошибаюсь, мешок я выкинул где-то здесь. А что, если его уже кто-то нашел? Значит, тогда мне остается вернуться обратно в Вашингтон, сдать автомобиль и забыть обо всем, как о страшном сне. Обо всем, в том числе и о Джинджер!
Под моей ногой что-то звякнуло, и я, нагнувшись, увидел черную непромокаемую ткань – мешок, походивший на большую кучу нечистот, лежал прямо под моей правой ногой. Я поднял его, заглянул внутрь: так и есть, похоже, все на месте – железяки и документы. Теперь у меня есть две возможности: вручить мешок полиции или ФБР, или... или не отдавать. Если отдам улику, то она, скорее всего, исчезнет навсегда: кто-то позаботится, чтобы правда не была раскрыта. Значит, надо оставить мешок у себя.
Я положил его на сиденье рядом с собой, завел мотор и отправился обратно в Вашингтон. Запершись в номере отеля, вывалил содержимое мешка на кровать, уселся рядом и стал внимательно рассматривать лежавшие передо мной предметы. Первым делом изучил водительские права – первый документ был выдан в штате Калифорния на имя Джессики Уорнер, двадцати восьми лет. Сама Джессика Уорнер – костлявая особа с рыжими волосами и массой веснушек. Другие принадлежали Марго Джонсон, выданы в штате Миссури. Их владелица на фотографии выглядела постарше, лет на тридцать семь, и намного симпатичнее, чем Джессика: длинные вьющиеся черные волосы, соблазнительная линия рта, пухлые губки.
Джессика не походила на Марго, а Марго на Джессику, но я не сомневался, что та особа, которая огрела меня мешком с железяками, умела перевоплощаться и в одну, и в другую. Водительские удостоверения выглядели настоящими, хотя кто их знает, может, просто высококлассная подделка.
Затем я принялся за изучение металлических предметов странной конфигурации. Забавные штучки... Для чего они? Вряд ли Джессика-Марго пробралась в особняк Филиппа, чтобы под покровом ночи устранить неполадки в системе отопления или водоснабжения! Вывод напрашивался сам собой – железяки являются отмычками и прочим воровским инструментарием. А дама, укравшая мой «Порше», – элементарная домушница.
Тогда становится понятно, отчего за ней гнались ребята в черных костюмах: она стала свидетельницей того, чего видеть никак не должна была. Такой вывод лишний раз подтверждает необходимость отыскать Джессику-Марго как можно скорее.
Я сосчитал железяки – их было тринадцать. Чертова дюжина... Но эти штуки мне вряд ли помогут, а вот документы... Наверняка они поддельные и девица зовется на самом деле вовсе не Джессикой и не Марго.
О жизни и привычках домушников я знал чрезвычайно мало, но зато был знаком с человеком, который мог сообщить о них много полезного. Коротышка Хорхе, как я сразу о нем не подумал! Несколько лет назад я работал над романом, одним из героев которого был мошенник (этакий современный Феликс Круль или Жиль Блаз[1]), и, чтобы достоверно описать его похождения, обратился к профессионалам. Через знакомого полицейского вышел на Коротышку Хорхе, отсидевшего за свою долгую жизнь не меньше двадцати пяти лет в различных тюрьмах. Он-то и снабдил меня нужной информацией, и даже устроил рандеву с подлинным мошенником – мне пришлось задавать ему вопросы с повязкой на глазах, но зато книга получилась великолепной.
Коротышка Хорхе обитал в Нью-Йорке, и я, позвонив своему адвокату, узнал, что могу покинуть Вашингтон: в число подозреваемых я не входил, а значит, мог свободно передвигаться. Да и какие, собственно, подозреваемые? Ведь Филиппа и Джинджер, по официальной версии, никто не убивал!
Я заказал билет на ближайший рейс и под вечер был в Нью-Йорке. Вернувшись домой, первым делом бросился на поиски старых записных книжек, в одной из которых и должны находиться телефон и адрес Коротышки Хорхе. Обращаться к помощи знакомого полицейского я не рискнул – к чему ему знать о том, что я снова хочу выведать кое-что у представителей криминального мира?
Нужная книжка обнаружилась на дне ящика, набитого ненужными бумагами, и я тотчас набрал нью-йоркский номер. Трубку сняла супруга Коротышки и сообщила мне, что ее супруг находится в больнице – ему позавчера удалили желчный пузырь. Переполошившись (у Коротышки Хорхе обнаружили рак, а значит, мне лучше поторопиться!), я отправился в госпиталь «Гора Синай», где, однако, узнал, что навестить мистера Гарсиа сегодня уже нельзя – нужно дождаться следующего дня.
Ночью я не сомкнул глаз. Ворочался в постели и думал о том, что Джинджер мертва. То и дело плакал, вспоминая слова телевизионной сплетницы. Сердце мое разрывалось от любви и ненависти к бедной девочке. Так же, наверное, любил ее и Филипп. И точно так же ненавидел.
Еле дождавшись утра, я снова отправился в госпиталь. Коротышка Хорхе, насколько я помнил, был чрезвычайно алчным субъектом, и теперь, с учетом его серьезного заболевания, у него без проблем можно будет купить информацию.
Коротышка заметно изменился – казалось, еще больше съежился, заметно похудел, облысел. Он был удивлен, увидев меня, и я, не ходя долго вокруг да около, объявил ему, что мне требуется его помощь.
Пришлось выслушать долгий слезливый монолог больного о его несчастной судьбе, о том, что ни молитвы Деве Марии, ни походы к колдуньям не принесли избавления от недуга, а также заявление о том, что на лечение уходят все его капиталы, скопленные в течение многих лет непосильным трудом. Если учесть, что Коротышка Хорхе всю жизнь промышлял кражами и обманом, то его дефиниция насчет «непосильного труда» представлялась весьма забавной.
Наконец, сунув ему под нос водительские удостоверения, найденные в мешке, я заявил, что готов щедро оплатить его услуги, если он сообщит мне, кто изготовил их.
– Я вот прочитал, что в Швейцарии сейчас предлагают совершенно оригинальный метод лечения... – протянул Коротышка, намекая на то, что я мог бы оплатить ему пребывание в тамошней клинике. Но, быстро сообразив, что этого от меня не добьешься, тяжело вздохнул и объявил: – Десять тысяч, сеньор писатель.
Я был готов к такому повороту дела и вытащил чековую книжку. Ради Джинджер я был готов на все.
– Вообще-то не доверяю я чекам... Но так и быть, вас я знаю... – сказал Коротышка, засовывая чек под подушку. – Правда, помочь я вам ничем не могу, водительские удостоверения – не моя специализация.
Взбешенный, я приготовился стряхнуть Коротышку с кровати, чтобы забрать свой чек, но тут он поспешно добавил:
– Зато я знаком с человеком, который вам поможет! Причем вам не придется ничего дополнительно платить, он – мой большой должник. И вы сможете поговорить с ним прямо сегодня!
Коротышка не обманул – он куда-то позвонил, произнес несколько фраз по-испански, а затем повернулся ко мне:
– Сегодня в восемь вечера в мексиканском ресторане на Мэдисон-стрит.
– Как я узнаю того типа? – спросил я, на что Коротышка ответил:
– Не извольте беспокоиться, сеньор писатель, он к вам сам подойдет!
Я появился в указанном ресторане почти на полчаса раньше и, заняв столик в глубине зала, принялся изучать публику. Заведение далеко не самое изысканное, но и не слишком грязное. Людей не очень много, но это к лучшему. Может, мне нужен вон тот носатый субъект с бегающим взглядом? Или толстяк, похожий на героя фильмов Тарантино?
Часы показывали три минуты девятого, когда ко мне подошел парнишка в безразмерных штанах и прогнусавил с сильным нью-йоркским акцентом:
– Интересуешься водительскими правами? Тогда за мной, дядя!
Бросив на стол десятку, я поспешил за странным подростком. А тот, не обращая на меня внимания, бодро вышагивал по улице, забитой людьми, и я даже запыхался, стараясь не потерять его из виду. Внезапно он свернул в проулок, я шмыгнул за ним – и увидел, что там никого нет. Куда же он делся, растворился в воздухе, что ли?
Внезапно раздался свист, и я увидел руку, высовывавшуюся как будто из стены. Так и есть, здесь дверь, которую я не заметил. Я сделал несколько шагов и оказался в узком коридоре. Подросток шарахнулся куда-то в сторону, я прошел за ним – небольшая комната без окон, освещенная одинокой лампочкой, свисавшей с потолка. В комнатке круглый стол и два стула. На одном из них сидел ухоженный седой мексиканец лет пятидесяти, который, завидев меня, поднялся и сердечно приветствовал.
– Сеньор, простите за предосторожность, но, сами понимаете, соблюдение некоторых правил в нашей профессии не повредит, – пояснил он. – Коротышка сказал мне, что я должен помочь вам, и я сделаю все, что в моих силах. Вам нужны водительские права? На какое имя?
Я объяснил, что права мне не требуются, а нужно узнать, если это, конечно, возможно, кто изготовил некие документы. И протянул ему те, которые обнаружил в мешке. Мексиканец внимательно изучил их, затем рассмотрел в крошечную лупу, которую вставил в глаз, почесал подбородок и сказал:
– Нет, работа не моя, но, думаю, я знаю, кто их сварганил. Мастера высокого класса сразу видно.
Я оживился и поинтересовался, могу ли побеседовать с этим человеком, на что получил отрицательный ответ:
– Он не любит незваных гостей.
– Мне нужно узнать, когда и для кого он сделал данные документы, – настаивал я. – Разумеется, за сведения я заплачу столько, сколько потребуется. Деньги для меня не проблема!
– Советую вам, сеньор, больше не произносить последнюю фразу, – укоризненно покачал головой мексиканец. – Что же касается имен... Думаете, мы спрашиваем их у наших клиентов? Да и тот, кто сделал эти права, никогда не распространяется о своих делах. И ваша щедрость ничего не изменит: репутация дороже всего!
Уныние охватило меня. Вы только посмотрите – оказывается, у воров, мошенников и убийц тоже имеются этические нормы! Я повторил, что готов хорошо заплатить, полагая, что передо мной ломают комедию, цель которой – выжать как можно больше денег. Но, к моему удивлению, мексиканец ответил:
– Увы, сеньор, помочь я вам не могу. Мне очень жаль огорчать друга Коротышки Хорхе, но...
Значит, единственная ниточка, связывавшая меня с таинственной девицей, оборвалась. Расследование, едва успев начаться, закончилось. Я, понимая, что делать здесь мне больше нечего, поднялся со стула.
Внезапно мексиканец спросил:
– А водительские права – единственное, что у вас имеется?
– Да, – вздохнул я. И вдруг вспомнил про странные железяки.
Узнав, что у меня имеются инструменты, предназначающиеся, скорее всего, для взлома, мексиканец изменился в лице и заявил:
– Так что же вы раньше не сказали!
– Но как железяки-то могут нам помочь? – спросил я в раздражении. – Наверняка таких навалом!
– Не скажите... – протянул мексиканец. – Вы их внимательно рассматривали? Подобные штуки всегда делаются на заказ – ведь в супермаркете их не купишь. Они у вас с собой?
Мне оставалось лишь признаться, что инструменты остались в квартире, и пришлось покинуть бандитское логово. Но мне велели ждать телефонного звонка, который последовал утром следующего дня.
Горя от нетерпения, я сразу ринулся в знакомый мексиканский ресторан. На сей раз мексиканец встретил меня самолично, и мы прошли на кухню, где сновали повара и официанты, не обращавшие на нас ни малейшего внимания. Я протянул мексиканцу мешок с железяками: дома я как следует осмотрел их, однако не обнаружил ничего интересного: металл как металл.
Мой собеседник запустил руку в мешок, извлек две штуковины и принялся их внимательно рассматривать. Издав странный звук, он заявил:
– Ага, так я и думал! Хороший мастер всегда оставляет свое клеймо!
– Какое клеймо? – спросил я. – Ничего подобного я на инструментах не нашел!
– Значит, плохо смотрели, – заявил мексиканец и сунул мне под нос изогнутую штуковину. Его желтый ноготь упирался в рукоятку, на обратной стороне которой действительно виднелось крошечное изображение. – Сразу видно – работа подлинного профессионала, который не боится, что инструменты попадут в полицию и там станет известно, кто их сделал. Да, качество отменное.
Я разглядел два перекрещенных якоря. Сердце мое забилось учащенно. Не ахти какой след, но все же лучше, чем вообще ничего.
– И вы знаете мастера? – спросил я.
* * *
Я включил телевизор – показывали выступление президентши в прямом эфире. Она выражала соболезнования родным и близким Филиппа Карлайла и его жены, а я, сжав кулаки, наблюдал за ее бесстрастным лицом. Так и есть! Кэтрин известна правда, но она, защищая собственную власть, обманывает американский народ, а вместе с ним – и весь мир. Ну, даром ей это не пройдет...Разумнее всего было бы последовать совету моего адвоката и успокоиться, но я для себя решил: необходимо отыскать убийцу Джи и отправить его на скамью подсудимых. Причем не только его, но и того человека, который приказал убить Джи и Филиппа. От госпожи президента ожидать правды не приходится – она врет как дышит. Но что я могу в такой ситуации предпринять?
Обратиться к прессе и рассказать о том, чему стал свидетелем в ту роковую ночь? Но ведь я дал подписку о неразглашении! Заговорю – и мне грозит солидный тюремный срок. Хотя, с другой стороны, как можно запихнуть человека в тюрьму за то, что он говорит правду? Гм, похоже, методы работы американских спецслужб сейчас, в начале двадцать первого века, мало чем отличаются от методов работы советских спецслужб семидесятых-восьмидесятых годов века двадцатого.
Нет, публичное выступление ничего не даст: наверняка будет организована кампания против меня, и из свидетеля я быстро перейду в разряд потенциального убийцы. Придется рассказать и о том, что я наставлял рога Филиппу, и тогда все репортеры будут копошиться в грязном белье семейства Карлайл. Такого допустить нельзя! Жизнь Джи не должна стать предметом пересудов!
Значит, необходимо предпринять нечто иное. Скажем, нанять частного детектива, пусть займется расследованием. Но – стоп. Смогу ли я ему доверять, не сообщит ли он о моем заказе властям? Что ж, остается один-единственный вариант – самому стать частным детективом.
Как же я не подумал об этом раньше! Я ведь стал свидетелем того, как убийцы скрылись из особняка Филиппа, поэтому мне ничего не стоит самому пойти по их следу! В моей известности и в моем богатстве есть не только много минусов, но и, безусловно, несколько плюсов. Например, я могу делать то, что пожелаю, и мне не приходится постоянно задумываться о хлебе насущном.
В течение нескольких минут я в эйфории размышлял о том, как разгадаю загадку смерти Джи и Филиппа, отыщу их убийц и заказчиков преступления и передам их в руки правосудия. Представляю, какой скандалище разразится, если станет известно, что убийство Карлайла санкционировано Белым домом! Кэтрин не только уйдет в отставку, но и попадет на скамью подсудимых. Если, конечно, она виновата, но в этом я уже нимало не сомневался. Она и мужа-то заставила стать президентом с одной целью – чтобы потом самой забраться в президентское кресло! Такая честолюбивая и властная особа, как Кэтрин, никогда бы не удовлетворилась ролью первой леди: много шума, но практически никакого влияния на политические события. Ей хотелось большего – самой стать президентом. И ей, черт побери, удалось! Ну а если она стала первой женщиной-президентом, то почему бы ей не стать первой женщиной-президентом, ушедшей в отставку?
Но постепенно радость от занимательной мысли сменилась унынием. Хоть я и люблю детективы и сам тайно мечтаю написать один, но понятия не имею, как надо вести расследование. В книгах обычно в руках главного героя (я не сомневался, что являюсь главным героем, мне ли, лауреату Нобелевской премии, играть вторые роли!) находится некая потрясающая улика. Или свидетель преступления перед тем, как умереть, сообщает ему тайну. Или у него есть шифр сейфа, где хранятся компрометирующие документы...
Похоже, Шерлока Холмса из меня не получится. Как, впрочем, и Эркюля Пуаро вкупе с мисс Марпл. Я элементарно не знаю, что делать дальше! Свидетелей, кроме меня, на месте преступления не было, как вести расследование, мне совершенно непонятно.
Позвольте, как не было свидетелей! А та девица, что украла мой автомобиль и шибанула меня по голове мешком с железяками? Она ведь тоже имеет отношение к произошедшему. Вряд ли она является убийцей, иначе бы не удирала от тех двоих на черном джипе. Вот бы найти эту особу и побеседовать с ней! Но как я ее найду?
Мои размышления прервал телефонный звонок: объявился мой адвокат, сообщивший, что полиция обнаружила в Джорджтауне мой похищенный автомобиль. Но он был тотчас конфискован представителями ФБР. Когда я получу обратно «Порше», адвокат сказать не мог, хотя и обещал сделать все возможное.
Таким образом, не выходя из комнаты, я, подобно Ниро Вулфу, продвинулся в своем расследовании. Теперь я понял суть выражения «пораскинуть мозгами»! Особа, чей велосипед я позаимствовал, забрала мой автомобиль и прибыла в Вашингтон. Но она могла бросить «Порше» в Джорджтауне для отвода глаз. Или ее сообщник отвез туда мое авто, в то время как сама девица уселась в самолет, взявший курс на Аргентину. Я бы на ее месте точно покинул страну – если за человеком гонятся убийцы, являющиеся, скорее всего, представителями одной из могущественных спецслужб, то лучше перебраться на другой край планеты.
И все же, и все же... Мне необходимо отыскать эту особу и допросить ее с пристрастием. Не терплю насилия, тем более в отношении женщин, но тому, кто убил мою Джи, вырву руки и ноги и сверну шею! Только как напасть на след мерзавки, долбанувшей меня мешком с железяками?
Ответ пришел сам собой – ну конечно, при помощи все тех же злосчастных железяк. Они, в отличие от моего автомобиля (в котором, не исключено, остались отпечатки пальцев девицы и образцы ее ДНК) и ее велосипеда, в руки полиции и ФБР не попали – я же бросил мешок в кусты, когда, накручивая педали, пытался удрать от полицейских. И если мне повезет, мешок все еще лежит в том месте, куда я его катапультировал. Но вот только как то место найти?
Усталость как рукой сняло, я был полон энергии и желания во что бы то ни стало приняться за собственное расследование. Для начала оделся (пришлось облачиться в тот же костюм, что был на мне накануне, просто не было времени заботиться о таких мелочах, как одежда), спустился в ресторан отеля, где плотно перекусил. Прислушиваясь к разговорам за соседними столиками, я понял: весь Вашингтон только и говорит о смерти Филиппа. Для людей главной потерей был именно он, журналист, разоблачавший козни президентов, но для меня жертвой номер один являлась Джи. Судя по всему, спецслужбы работали чисто – во всяком случае, никто не выражал сомнения в том, что Карлайл застрелил жену, а затем сам пустил себе пулю в голову.
К моему несчастью, в зале находился мой знакомый издатель, который в компании с известной телевизионной сплетницей вкушал бранч. Он сидел ко мне спиной, и я бы бочком-бочком улизнул из ресторана, но у телевизионной дамы зрение оказалось отличное, и она зычным голосом, который заставляет дрожать всех и вся, окликнула меня.
Изобразив приличествующую ситуации радостную мину, я приблизился к их столику. Последовали стандартные фразы, рукопожатия, поцелуйчики. Разумеется, и издатель, и сплетница вели речь о самой важной новости дня – о смерти четы Карлайл.
– Я знаю, что произошло на самом деле! – заявила вдруг моя настырная собеседница.
Я настороженно воззрился на нее. Неужто безмозглая курица хоть раз в жизни докопалась до правды?
– Карлайл застукал распутную кошечку Джинджер в объятиях другого и устроил там бойню почище резни в Литтлтоне и Вирджинии, – провозгласила дамочка.
Тут я почувствовал непреодолимое желание схватить со стола салфетку и запихнуть ее в бездонный рот сплетницы. Как она смеет называть Джи «распутной кошечкой»!
– Ни для кого не секрет, особенно в нашей большой деревне под названием Вашингтон, что Джинджер трахалась на стороне, – заявила мымра, кривя в мерзкой ухмылке карминно-красные губы. – Филипп, я знаю по личному опыту, был хорош в постели, но – лет тридцать назад. А Джинджер хотелось чего-то погорячее!
Может, помимо салфетки, запихнуть ей в пасть еще и ложку с вилкой и полить сверху уксусом?
– Не так давно мы с Джинджер сплетничали, – зашептала гадина, причем, разумеется, так громко, чтобы все находившиеся за соседними столиками имели возможность внимать ее словам. – Она сказала, что старики ей надоели. И у нее имелся любовник. Я даже знаю, кто именно!
Она выразительно посмотрела на меня, и я подумал, что если она сейчас же не замолчит, то тресну ее по лбу тарелкой, и будь что будет!
– Майкл-младший, сын банкира Томпсона, – заявила она с вызовом. – Он, правда, моложе ее на семь лет, но ведь милочка Джинджер никогда не выглядела на свои тридцать пять. О, у них был такой упоительный роман! Она рассказывала мне во всех подробностях! В прошлом месяце они отдыхали неделю у него на яхте.
В прошлом месяце Джи на неделю ездила в Японию. Во всяком случае, так она сказала мне. Мне и Филиппу. Господи, неужели в действительности Джи провела семь дней и, главное, семь ночей в объятиях великосветского бездельника и тупицы с телом Аполлона и интеллектом пылесоса, который занимается исключительно тем, что тратит папины миллионы?
Телевизионная клуша принялась живописать то, как проводили время Джинджер и Майкл-младший на яхте, но я грохнул рукой по столу.
– Не может быть! – вырвалось у меня. Я еле сдерживался, чтобы не зареветь от боли. – Нет, не может быть!
– О, Бэзил! – Своей рукой, унизанной перстнями, дура похлопала меня по плечу и вздохнула: – Ты ведь такой наивный! Понимаю, Филипп был твоим лучшим другом, и тебе тяжело слышать это, но Джинджер была распутной тварью. За старика она вышла только из-за денег и собиралась, по слухам, скоро его покинуть, чтобы выйти за какого-то другого, наверняка за одного из стариков-миллиардеров. Но и то исключительно с целью обобрать до нитки! У нее же всегда была целая вереница молодых любовников!
Я уже поднялся, чтобы нанести гадкой сплетнице мощный хук в челюсть, но ноги у меня вдруг стали ватными, и я бухнулся обратно на стул. Джи хотела развестись с Филиппом и выйти за меня? И только для того, чтобы, как сказала сплетница, обобрать до нитки? Господи, похоже, мне многое неизвестно о Джинджер!
Тут я отметил, что впервые за долгое время назвал ее не Джи, а Джинджер. Но разве можно верить словам мерзкой тетки!
– У меня сведения, как всегда, из проверенных источников, – продолжала между тем мерзавка. – Не исключаю, что либо Майкл-младший, либо один из новых или старых любовников Джинджер был в особняке, когда на них наткнулся дурачок Филипп. Может, он всех президентов и видел насквозь, но в собственном доме был слеп, как крот. А когда прозрел, вышел из равновесия, вот и открыл стрельбу. Любовнику удалось удрать, а Джинджер не повезло. И затем, терзаемый содеянным, Филипп решил последовать за женой в царство теней!
Дамочка сделала драматическую паузу, и я понял, что самое позднее сегодня вечером вся чушь, которую она сейчас выдает, пойдет в прямой эфир в программе сплетницы.
– Скорее всего, Филипп застукал их в ванне, ведь Джинджер страсть как любила нежиться со своими дружками в теплой воде, покрытой пеной! – сыпала подробностями мымра. Я окончательно сник. Сколько раз Джинджер, подобно наяде, уволакивала меня в мраморное корыто. А теперь оказывается, что она делала то же самое не только со мной?
Сославшись на то, что меня ждут неотложные дела, я распрощался. Телевизионная балаболка одарила меня пламенным взглядом (я давно понял, что она не прочь заполучить меня в свои мужья) и грудным голосом попросила не убиваться так из-за смерти старинного друга Филиппа.
Я вышел из отеля и несколько секунд стоял, чувствуя, что мир вокруг меня замер. Услужливый шофер осведомился, требуется ли мне такси, и я кивнул. Оказавшись на заднем сиденье желтого автомобиля, попросил доставить меня к ближайшему автопрокату. Там я выбрал неброский серый «Форд», расплатился и, усевшись за руль, отправился в Александрию.
Не думал я, что давно знакомый путь будет таким для меня тяжелым. Нет, пробок не было (часы показывали двенадцать дня), просто то и дело слезы застилали мне глаза. И зачем я все это делаю? Джинджер мне изменяла, хотела выйти за меня замуж только из-за денег, а я, рискуя собственной жизнью, намереваюсь отыскать ее убийц. Может быть, оставить все, как есть?
Но изменили ли слова телевизионной сплетницы что-то в моих чувствах к Джинджер? Я ведь по-прежнему люблю ее! Поэтому должен осуществить то, что задумал!
Подъезд к вилле Карлайлов был перегорожен, там до сих пор находилось несколько полицейских машин. Но мне требовалась не вилла. Я пытался вспомнить свои недавние действия. Взгромоздившись на велосипед, отправился вон в ту сторону... Затем выехал на автотрассу, что, конечно, было полным идиотизмом: мне повезло, движение в столь ранний час не было интенсивным и меня не сбили. А дальше... Дальше я крутил педали, думая, что еще немного, и мне удастся уйти от преследования. Вот здесь я почувствовал, что силы мои на исходе, я швырнул мешок в кусты, а еще метров через триста сверзился с велосипеда, и меня арестовали.
Я съехал на обочину и заглушил мотор. Если не ошибаюсь, мешок я выкинул где-то здесь. А что, если его уже кто-то нашел? Значит, тогда мне остается вернуться обратно в Вашингтон, сдать автомобиль и забыть обо всем, как о страшном сне. Обо всем, в том числе и о Джинджер!
Под моей ногой что-то звякнуло, и я, нагнувшись, увидел черную непромокаемую ткань – мешок, походивший на большую кучу нечистот, лежал прямо под моей правой ногой. Я поднял его, заглянул внутрь: так и есть, похоже, все на месте – железяки и документы. Теперь у меня есть две возможности: вручить мешок полиции или ФБР, или... или не отдавать. Если отдам улику, то она, скорее всего, исчезнет навсегда: кто-то позаботится, чтобы правда не была раскрыта. Значит, надо оставить мешок у себя.
Я положил его на сиденье рядом с собой, завел мотор и отправился обратно в Вашингтон. Запершись в номере отеля, вывалил содержимое мешка на кровать, уселся рядом и стал внимательно рассматривать лежавшие передо мной предметы. Первым делом изучил водительские права – первый документ был выдан в штате Калифорния на имя Джессики Уорнер, двадцати восьми лет. Сама Джессика Уорнер – костлявая особа с рыжими волосами и массой веснушек. Другие принадлежали Марго Джонсон, выданы в штате Миссури. Их владелица на фотографии выглядела постарше, лет на тридцать семь, и намного симпатичнее, чем Джессика: длинные вьющиеся черные волосы, соблазнительная линия рта, пухлые губки.
Джессика не походила на Марго, а Марго на Джессику, но я не сомневался, что та особа, которая огрела меня мешком с железяками, умела перевоплощаться и в одну, и в другую. Водительские удостоверения выглядели настоящими, хотя кто их знает, может, просто высококлассная подделка.
Затем я принялся за изучение металлических предметов странной конфигурации. Забавные штучки... Для чего они? Вряд ли Джессика-Марго пробралась в особняк Филиппа, чтобы под покровом ночи устранить неполадки в системе отопления или водоснабжения! Вывод напрашивался сам собой – железяки являются отмычками и прочим воровским инструментарием. А дама, укравшая мой «Порше», – элементарная домушница.
Тогда становится понятно, отчего за ней гнались ребята в черных костюмах: она стала свидетельницей того, чего видеть никак не должна была. Такой вывод лишний раз подтверждает необходимость отыскать Джессику-Марго как можно скорее.
Я сосчитал железяки – их было тринадцать. Чертова дюжина... Но эти штуки мне вряд ли помогут, а вот документы... Наверняка они поддельные и девица зовется на самом деле вовсе не Джессикой и не Марго.
О жизни и привычках домушников я знал чрезвычайно мало, но зато был знаком с человеком, который мог сообщить о них много полезного. Коротышка Хорхе, как я сразу о нем не подумал! Несколько лет назад я работал над романом, одним из героев которого был мошенник (этакий современный Феликс Круль или Жиль Блаз[1]), и, чтобы достоверно описать его похождения, обратился к профессионалам. Через знакомого полицейского вышел на Коротышку Хорхе, отсидевшего за свою долгую жизнь не меньше двадцати пяти лет в различных тюрьмах. Он-то и снабдил меня нужной информацией, и даже устроил рандеву с подлинным мошенником – мне пришлось задавать ему вопросы с повязкой на глазах, но зато книга получилась великолепной.
Коротышка Хорхе обитал в Нью-Йорке, и я, позвонив своему адвокату, узнал, что могу покинуть Вашингтон: в число подозреваемых я не входил, а значит, мог свободно передвигаться. Да и какие, собственно, подозреваемые? Ведь Филиппа и Джинджер, по официальной версии, никто не убивал!
Я заказал билет на ближайший рейс и под вечер был в Нью-Йорке. Вернувшись домой, первым делом бросился на поиски старых записных книжек, в одной из которых и должны находиться телефон и адрес Коротышки Хорхе. Обращаться к помощи знакомого полицейского я не рискнул – к чему ему знать о том, что я снова хочу выведать кое-что у представителей криминального мира?
Нужная книжка обнаружилась на дне ящика, набитого ненужными бумагами, и я тотчас набрал нью-йоркский номер. Трубку сняла супруга Коротышки и сообщила мне, что ее супруг находится в больнице – ему позавчера удалили желчный пузырь. Переполошившись (у Коротышки Хорхе обнаружили рак, а значит, мне лучше поторопиться!), я отправился в госпиталь «Гора Синай», где, однако, узнал, что навестить мистера Гарсиа сегодня уже нельзя – нужно дождаться следующего дня.
Ночью я не сомкнул глаз. Ворочался в постели и думал о том, что Джинджер мертва. То и дело плакал, вспоминая слова телевизионной сплетницы. Сердце мое разрывалось от любви и ненависти к бедной девочке. Так же, наверное, любил ее и Филипп. И точно так же ненавидел.
Еле дождавшись утра, я снова отправился в госпиталь. Коротышка Хорхе, насколько я помнил, был чрезвычайно алчным субъектом, и теперь, с учетом его серьезного заболевания, у него без проблем можно будет купить информацию.
Коротышка заметно изменился – казалось, еще больше съежился, заметно похудел, облысел. Он был удивлен, увидев меня, и я, не ходя долго вокруг да около, объявил ему, что мне требуется его помощь.
Пришлось выслушать долгий слезливый монолог больного о его несчастной судьбе, о том, что ни молитвы Деве Марии, ни походы к колдуньям не принесли избавления от недуга, а также заявление о том, что на лечение уходят все его капиталы, скопленные в течение многих лет непосильным трудом. Если учесть, что Коротышка Хорхе всю жизнь промышлял кражами и обманом, то его дефиниция насчет «непосильного труда» представлялась весьма забавной.
Наконец, сунув ему под нос водительские удостоверения, найденные в мешке, я заявил, что готов щедро оплатить его услуги, если он сообщит мне, кто изготовил их.
– Я вот прочитал, что в Швейцарии сейчас предлагают совершенно оригинальный метод лечения... – протянул Коротышка, намекая на то, что я мог бы оплатить ему пребывание в тамошней клинике. Но, быстро сообразив, что этого от меня не добьешься, тяжело вздохнул и объявил: – Десять тысяч, сеньор писатель.
Я был готов к такому повороту дела и вытащил чековую книжку. Ради Джинджер я был готов на все.
– Вообще-то не доверяю я чекам... Но так и быть, вас я знаю... – сказал Коротышка, засовывая чек под подушку. – Правда, помочь я вам ничем не могу, водительские удостоверения – не моя специализация.
Взбешенный, я приготовился стряхнуть Коротышку с кровати, чтобы забрать свой чек, но тут он поспешно добавил:
– Зато я знаком с человеком, который вам поможет! Причем вам не придется ничего дополнительно платить, он – мой большой должник. И вы сможете поговорить с ним прямо сегодня!
Коротышка не обманул – он куда-то позвонил, произнес несколько фраз по-испански, а затем повернулся ко мне:
– Сегодня в восемь вечера в мексиканском ресторане на Мэдисон-стрит.
– Как я узнаю того типа? – спросил я, на что Коротышка ответил:
– Не извольте беспокоиться, сеньор писатель, он к вам сам подойдет!
Я появился в указанном ресторане почти на полчаса раньше и, заняв столик в глубине зала, принялся изучать публику. Заведение далеко не самое изысканное, но и не слишком грязное. Людей не очень много, но это к лучшему. Может, мне нужен вон тот носатый субъект с бегающим взглядом? Или толстяк, похожий на героя фильмов Тарантино?
Часы показывали три минуты девятого, когда ко мне подошел парнишка в безразмерных штанах и прогнусавил с сильным нью-йоркским акцентом:
– Интересуешься водительскими правами? Тогда за мной, дядя!
Бросив на стол десятку, я поспешил за странным подростком. А тот, не обращая на меня внимания, бодро вышагивал по улице, забитой людьми, и я даже запыхался, стараясь не потерять его из виду. Внезапно он свернул в проулок, я шмыгнул за ним – и увидел, что там никого нет. Куда же он делся, растворился в воздухе, что ли?
Внезапно раздался свист, и я увидел руку, высовывавшуюся как будто из стены. Так и есть, здесь дверь, которую я не заметил. Я сделал несколько шагов и оказался в узком коридоре. Подросток шарахнулся куда-то в сторону, я прошел за ним – небольшая комната без окон, освещенная одинокой лампочкой, свисавшей с потолка. В комнатке круглый стол и два стула. На одном из них сидел ухоженный седой мексиканец лет пятидесяти, который, завидев меня, поднялся и сердечно приветствовал.
– Сеньор, простите за предосторожность, но, сами понимаете, соблюдение некоторых правил в нашей профессии не повредит, – пояснил он. – Коротышка сказал мне, что я должен помочь вам, и я сделаю все, что в моих силах. Вам нужны водительские права? На какое имя?
Я объяснил, что права мне не требуются, а нужно узнать, если это, конечно, возможно, кто изготовил некие документы. И протянул ему те, которые обнаружил в мешке. Мексиканец внимательно изучил их, затем рассмотрел в крошечную лупу, которую вставил в глаз, почесал подбородок и сказал:
– Нет, работа не моя, но, думаю, я знаю, кто их сварганил. Мастера высокого класса сразу видно.
Я оживился и поинтересовался, могу ли побеседовать с этим человеком, на что получил отрицательный ответ:
– Он не любит незваных гостей.
– Мне нужно узнать, когда и для кого он сделал данные документы, – настаивал я. – Разумеется, за сведения я заплачу столько, сколько потребуется. Деньги для меня не проблема!
– Советую вам, сеньор, больше не произносить последнюю фразу, – укоризненно покачал головой мексиканец. – Что же касается имен... Думаете, мы спрашиваем их у наших клиентов? Да и тот, кто сделал эти права, никогда не распространяется о своих делах. И ваша щедрость ничего не изменит: репутация дороже всего!
Уныние охватило меня. Вы только посмотрите – оказывается, у воров, мошенников и убийц тоже имеются этические нормы! Я повторил, что готов хорошо заплатить, полагая, что передо мной ломают комедию, цель которой – выжать как можно больше денег. Но, к моему удивлению, мексиканец ответил:
– Увы, сеньор, помочь я вам не могу. Мне очень жаль огорчать друга Коротышки Хорхе, но...
Значит, единственная ниточка, связывавшая меня с таинственной девицей, оборвалась. Расследование, едва успев начаться, закончилось. Я, понимая, что делать здесь мне больше нечего, поднялся со стула.
Внезапно мексиканец спросил:
– А водительские права – единственное, что у вас имеется?
– Да, – вздохнул я. И вдруг вспомнил про странные железяки.
Узнав, что у меня имеются инструменты, предназначающиеся, скорее всего, для взлома, мексиканец изменился в лице и заявил:
– Так что же вы раньше не сказали!
– Но как железяки-то могут нам помочь? – спросил я в раздражении. – Наверняка таких навалом!
– Не скажите... – протянул мексиканец. – Вы их внимательно рассматривали? Подобные штуки всегда делаются на заказ – ведь в супермаркете их не купишь. Они у вас с собой?
Мне оставалось лишь признаться, что инструменты остались в квартире, и пришлось покинуть бандитское логово. Но мне велели ждать телефонного звонка, который последовал утром следующего дня.
Горя от нетерпения, я сразу ринулся в знакомый мексиканский ресторан. На сей раз мексиканец встретил меня самолично, и мы прошли на кухню, где сновали повара и официанты, не обращавшие на нас ни малейшего внимания. Я протянул мексиканцу мешок с железяками: дома я как следует осмотрел их, однако не обнаружил ничего интересного: металл как металл.
Мой собеседник запустил руку в мешок, извлек две штуковины и принялся их внимательно рассматривать. Издав странный звук, он заявил:
– Ага, так я и думал! Хороший мастер всегда оставляет свое клеймо!
– Какое клеймо? – спросил я. – Ничего подобного я на инструментах не нашел!
– Значит, плохо смотрели, – заявил мексиканец и сунул мне под нос изогнутую штуковину. Его желтый ноготь упирался в рукоятку, на обратной стороне которой действительно виднелось крошечное изображение. – Сразу видно – работа подлинного профессионала, который не боится, что инструменты попадут в полицию и там станет известно, кто их сделал. Да, качество отменное.
Я разглядел два перекрещенных якоря. Сердце мое забилось учащенно. Не ахти какой след, но все же лучше, чем вообще ничего.
– И вы знаете мастера? – спросил я.