Страница:
Антон Леонтьев
Вечер в городе соблазнов
Серийный убийца – так окрестят его ищущие дешевых сенсаций журналисты. И окажутся сто раз правы. То, что он замыслил, было жестоким и кровавым преступлением. Его жертвами должны стать пять человек. Всем им надлежит умереть.
Он взглянул на фотографии, висевшие на стене. Лицо каждой из жертв давно отпечаталось у него в мозгу, он знал наизусть всю их подноготную, ему были известны их маленькие и большие гнусные тайны. Еще бы, ведь он потратил столько времени на то, чтобы разработать план.
Комната, в которой он находился, походила на мастерскую. Это его бункер. Бункер смерти. Да, он серийный убийца, ну и что из того? В отличие от маньяков он убивает не для того, чтобы получить наслаждение. Все его убийства имеют высшую цель. И каждая из пяти жертв знает, почему ей или ему надлежит умереть.
О, в его планы отнюдь не входило корчить из себя Всевышнего. Он не сумасшедший, не чокнутый сладострастец, который поджидает за углом одинокого путника и кидается на него с ножом. Он бы отдал полжизни за то, чтобы ему не пришлось приводить в исполнение свой план. Но другого выхода не было. Остается одно – стать убийцей!
Он поднялся из-за стола, прошелся по комнате, собираясь с мыслями. Итак, все готово. Он так давно мечтал об этом. Бессонными, долгими ночами лежал на жесткой кровати, пялясь в потолок, и думал о том, что все могло быть иначе. Да, его жизнь потекла бы совершенно по-другому, если бы тогда, много лет назад...
Пришлось оборвать поток воспоминаний. Какой смысл имеет сейчас рассуждать о том, что могло бы быть? Он ведь знает, что повернуть время вспять нельзя. А жаль, очень жаль.
Он взял с полки фотоальбом в переплете из черной кожи, несколько полинялом, покрытом пятнами. Раскрыл его – и погрузился в совершенно иной мир. Ему бы так хотелось остаться в этой параллельной вселенной навсегда…
Когда план будет приведен в исполнение, то все станет иначе. Он надеялся, что будет именно так. Но знал, что может ошибаться. И все же стоит рискнуть. Конечно же, стоит!
В чемоданчике, который лежал на старом, продавленном диване, находились бумаги и вещи. Да, все подготовлено, но потребовались неимоверные усилия, время и деньги. Да, деньги, которые сыграли важную роль. Он еще раз взглянул на фотографии жертв – богатых, довольных жизнью и знаменитых, похитивших у него то, на что он имеет полное право. И за это им придется заплатить.
Он мельком взглянул на себя в зеркало. Нет, на его след никто и никогда не выйдет. Он очень хорошо замел следы. Даже если кто-то и докопается до той старой истории, все равно вычислить его будет невозможно. Эта мысль его успокаивала, грела душу и давала силы. Значит, так тому и быть.
Да, он готов! Он положил в чемодан фотоальбом, закрыл крышку и улыбнулся – впервые за долгое время. Убийства он рассматривал как необходимое зло, как акт возмездия, как героический поступок. И был уверен, что все пройдет в полном соответствии с его планом. Жертвы будут напуганы, они попытаются скрыться, но от судьбы не уйдешь. Потому что он взял на себя ее функции!
Он подошел к столу, взял красный фломастер и перечеркнул первую фотографию, пришпиленную к обоям. На ней был запечатлен уверенный в себе, улыбающийся тип в дорогом костюме. Так называемый олигарх, один из тех, кто обладает огромным состоянием и считает себя королем жизни. Придется доказать этому субъекту, что он так же смертен, как и прочие люди.
Виктор Геннадьевич Максюта. Да, именно ему суждено стать первой жертвой. Затруднение лишь в том, что миллиардер предпочитает проводить время вне пределов России. Однако и это поправимо. Олигарх никуда от него не денется. Никуда!
Он перечеркнул лицо Максюты фломастером. Охота начинается.
Он взглянул на фотографии, висевшие на стене. Лицо каждой из жертв давно отпечаталось у него в мозгу, он знал наизусть всю их подноготную, ему были известны их маленькие и большие гнусные тайны. Еще бы, ведь он потратил столько времени на то, чтобы разработать план.
Комната, в которой он находился, походила на мастерскую. Это его бункер. Бункер смерти. Да, он серийный убийца, ну и что из того? В отличие от маньяков он убивает не для того, чтобы получить наслаждение. Все его убийства имеют высшую цель. И каждая из пяти жертв знает, почему ей или ему надлежит умереть.
О, в его планы отнюдь не входило корчить из себя Всевышнего. Он не сумасшедший, не чокнутый сладострастец, который поджидает за углом одинокого путника и кидается на него с ножом. Он бы отдал полжизни за то, чтобы ему не пришлось приводить в исполнение свой план. Но другого выхода не было. Остается одно – стать убийцей!
Он поднялся из-за стола, прошелся по комнате, собираясь с мыслями. Итак, все готово. Он так давно мечтал об этом. Бессонными, долгими ночами лежал на жесткой кровати, пялясь в потолок, и думал о том, что все могло быть иначе. Да, его жизнь потекла бы совершенно по-другому, если бы тогда, много лет назад...
Пришлось оборвать поток воспоминаний. Какой смысл имеет сейчас рассуждать о том, что могло бы быть? Он ведь знает, что повернуть время вспять нельзя. А жаль, очень жаль.
Он взял с полки фотоальбом в переплете из черной кожи, несколько полинялом, покрытом пятнами. Раскрыл его – и погрузился в совершенно иной мир. Ему бы так хотелось остаться в этой параллельной вселенной навсегда…
Когда план будет приведен в исполнение, то все станет иначе. Он надеялся, что будет именно так. Но знал, что может ошибаться. И все же стоит рискнуть. Конечно же, стоит!
В чемоданчике, который лежал на старом, продавленном диване, находились бумаги и вещи. Да, все подготовлено, но потребовались неимоверные усилия, время и деньги. Да, деньги, которые сыграли важную роль. Он еще раз взглянул на фотографии жертв – богатых, довольных жизнью и знаменитых, похитивших у него то, на что он имеет полное право. И за это им придется заплатить.
Он мельком взглянул на себя в зеркало. Нет, на его след никто и никогда не выйдет. Он очень хорошо замел следы. Даже если кто-то и докопается до той старой истории, все равно вычислить его будет невозможно. Эта мысль его успокаивала, грела душу и давала силы. Значит, так тому и быть.
Да, он готов! Он положил в чемодан фотоальбом, закрыл крышку и улыбнулся – впервые за долгое время. Убийства он рассматривал как необходимое зло, как акт возмездия, как героический поступок. И был уверен, что все пройдет в полном соответствии с его планом. Жертвы будут напуганы, они попытаются скрыться, но от судьбы не уйдешь. Потому что он взял на себя ее функции!
Он подошел к столу, взял красный фломастер и перечеркнул первую фотографию, пришпиленную к обоям. На ней был запечатлен уверенный в себе, улыбающийся тип в дорогом костюме. Так называемый олигарх, один из тех, кто обладает огромным состоянием и считает себя королем жизни. Придется доказать этому субъекту, что он так же смертен, как и прочие люди.
Виктор Геннадьевич Максюта. Да, именно ему суждено стать первой жертвой. Затруднение лишь в том, что миллиардер предпочитает проводить время вне пределов России. Однако и это поправимо. Олигарх никуда от него не денется. Никуда!
Он перечеркнул лицо Максюты фломастером. Охота начинается.
Арина
– Признаете ли вы себя виновной в убийстве месье Виктора Максюты? – спросил судья, взирая на меня поверх очков. Ударение в имени Виктор он поставил на второй слог, на французский манер.
Стандартный вопрос, предусмотренный регламентом. И ответ последовал незамедлительно, также предусмотренный регламентом. Мне даже не пришлось раскрывать рот, ибо мой адвокат заявил:
– Ваша честь, моя клиентка невиновна!
Прокурор, вернее прокурорша, невысокая рыжеволосая юркая дамочка, холодно усмехнулась и провозгласила:
– Ваша честь, обвинение ходатайствует о заключении обвиняемой под стражу вплоть до начала процесса. Обвиняемая является российской гражданкой, поэтому велика вероятность того, что она, оставшись на свободе, предпримет попытку сбежать.
Мой адвокат громко рассмеялся, за что был удостоен укоризненного взгляда судьи, и возразил:
– Ваша честь, это в самом деле смешно! Мадам прокурор не хуже меня знает, кто такая мадемуазель Винокурова. Однако если мадам прокурор все же забыла, то позволю себе ей напомнить!
Адвокат извлек из кейса и бросил на полированный стол пачку глянцевых журналов. Взяв несколько из них, поднял их в воздух и, потрясая оными, словно оружием, сказал:
– Ваша честь, как вы сами можете убедиться, на обложках всех этих изданий изображена одна и та же персона – моя подзащитная, мадемуазель Арина Винокурова. Она – одна из наиболее высокооплачиваемых фотомоделей в мире, ее фотографии украшают известнейшие издания. Да и в нашем княжестве, как отлично известно мадам прокурору, на каждом углу можно натолкнуться на огромный постер с изображением моей подзащитной, которая является лицом крупнейшего в мире косметического концерна...
Хм, что правда, то правда. Я уже давно привыкла, что натыкаюсь на свои изображения во всех странах мира, в самых неожиданных местах. Когда-то меня это смущало, затем бесило, потом я просто смирилась.
– И что вы хотите сказать, месье адвокат? – спросила надменно прокурорша. – Нам всем и так известно, кем является мадемуазель Винокурова. Она, как вы сами отметили, получает миллионы, что означает: у нее имеется возможность скрыться из страны в неизвестном направлении!
Но сбить с панталыку моего адвоката было не так-то просто. Еще бы, он – настоящая бестия! – считается одним из лучших в своей области, точно так же, как я в своей. Правда, и дерет адвокат тоже будь здоров.
– Нет, Ваша честь, совсем наоборот! – провозгласил он. – Моя клиентка известна всему миру, ее изображение можно найти в любой стране, что означает: мадемуазель Винокуровой бессмысленно скрываться, потому что ее тотчас обнаружат! Побег для нее не является выходом, потому что подобный поступок не имеет смысла. С таким же успехом может, к примеру, сбежать ее величество английская королева – самое позднее через полчаса ее обнаружат и доложат о местонахождении в полицию.
Судья еле заметно усмехнулся, и я поняла, что аргументы моего защитника возымели успех. Но все же прокурорша встряла, заявив:
– Ваша честь, оставлять обвиняемую на свободе чрезвычайно опасно! Ведь ей инкриминируется жестокое преступление, убийство...
Адвокат и прокурорша сцепились в словесной схватке, а я возвела глаза к потолку и, следуя совету своего защитника, изо всех сил изображала из себя невинность. Этакая Жанна д’Арк, которую злодеи хотят отправить на костер. На самом же деле я пыталась просчитать в уме все минусы и плюсы данной истории.
Итак, меня арестовали по обвинению в убийстве моего любовника Вити, вернее Виктора Геннадьевича Максюты, так называемого олигарха, многократного миллиардера, занимающего (теперь уже занимавшего) почетное место в первой трети списка самых богатых людей планеты.
Что тут может быть хорошего? – спросите вы. Да уж, действительно ничегошеньки. Я хотела было заявить судье, что в данный момент у меня не было резона убивать Витю – он не так давно развелся со своей последней женой и вообще-то собирался снова вступить в брак. Но не со мной. Так какой мне смысл было его укокошивать? Вот если бы Витя женился на мне, составил завещание в мою пользу, тогда еще можно было поразмыслить на досуге о том, как избавиться от супербогатого мужа и прибрать к рукам его состояние. Но в данный момент, на положении его тайной любовницы, у меня просто-напросто не имелось причин убивать Витю!
Защитник предупредил меня, чтобы я во время определения меры пресечения держала язык за зубами и не совалась со своими философскими замечаниями, ибо судья может не так понять мои размышления. Наверное, он прав. Ведь судьи, как я давно усвоила, делятся на две категории: одни знают, что ничего не знают, но считают себя пупом земли, а другие думают, что знают все, и тоже считают себя центром вселенной. И попробуй потом докажи такому остолопу, что ты попыталась развить перед ним имагинарный силлогизм, – судья еще решит, будто ты созналась в убийстве!
Поэтому приходилось играть роль Жанны д’Арк и пялиться в потолок. Потолок был деревянный, и смотреть там было не на что, поэтому мой взгляд плавно переместился в окно. Ах, Ривьера в мае, что может быть лучше!
Итак, о плюсах и минусах ситуации. Не исключаю, что косметический концерн, лицом которого я все еще являюсь, бессрочно расторгнет со мной контракт. Им не нужна супермодель, которую подозревают в убийстве любовника. Даже если меня оправдают, все равно имидж окажется потраченным молью. Ох, сколько же денег из-за этого я потеряю! Что лишний раз доказывает: Витю я не убивала.
Но и плюсы, похоже, тоже имеются. Всегда можно написать потом книгу. Или дать интервью. А что, бульварная пресса из кожи вон вылезет, лишь бы заполучить мои откровения. Если повести правильную политику, то скандал пойдет мне на пользу. Мое реноме давно следовало бы подпортить, а то топ-модель и без скандала – куда ж такое годится! Наркотиков я (в отличие от Кейт Мосс) не нюхаю, служанок и работников авиакомпаний (в отличие от Наоми Кемпбелл) не поколачиваю, косноязычием (в отличие от Клаудии Шиффер) не страдаю. Прямо-таки вторая Хайди Клум: пресно, скучно и безлико. А народу всегда требуются скандальчики, а еще лучше – скандалище!
Одним словом, попытаемся извлечь выгоду из сложившейся ситуации. Стоп! А что будет, если меня признают виновной? Об этом я как-то не подумала. Но ведь я точно знаю, что Витю не убивала. Хотя воспоминания о том вечере и той роковой ночи в памяти моей весьма нечеткие. Мы хорошенько выпили, потом я отрубилась, а когда пришла в себя, кругом уже было полным-полно полицейских. Мы в спальне, в руках у меня нож, и на кровати лежит хладный труп Вити с перерезанным горлом. Господи, вот ведь страсти-мордасти! И всюду мои отпечатки! Так что неудивительно, отчего меня тотчас арестовали.
Судья положил конец прениям сторон ударом деревянного молоточка.
– Мадам прокурор, месье адвокат, прошу вас не превращать заседание суда в турецкий базар, – заявил он с достоинством, и я поняла, что судья принадлежит к категории номер два. Еще бы, далеко не всегда выпадает удача участвовать в таком шумном деле, вот и хочет получить свою порцию славы и денег. – Вне всяких сомнений, преступление, в совершении которого обвиняется мадемуазель Винокурова, чрезвычайно серьезное, – произнес судья весомо. – Убийство, да еще такое жестокое!
Да еще такого богатого типа, язвительно добавила я про себя. Конечно, убийство субъекта, который в течение всего нескольких лет нажил многомиллиардное состояние, непременно вызовет общественный резонанс. Особенно когда в подозреваемых числится такая красивая и известная дамочка, как я. Вите принадлежали какие-то заводы и акции, банки и строительные компании, авиалинии и ювелирные салоны. И к тому же он являлся владельцем единственного в Великом княжестве Бертранском футбольного клуба (основанного аж в 1904 году). Бертран – это то самое местечко, где меня сейчас судят. Французская Ривьера, Лазурный Берег, средиземноморское Эльдорадо, зажатое между Ниццей и Монако. Место отдыха супербогатых и тех, кто желает казаться таковыми.
Витя был помешан на футболе, причем с детства, насколько я могла судить. Он щедро спонсировал одну из команд в России, а потом решил инвестировать и зарубежную. Ему не хотелось покупать известный футбольный клуб, Максюта решил пойти другим путем – стать владельцем захудалого спортивного общества, которое благодаря его миллиардам и честолюбию в течение нескольких лет сделается новым чемпионом Европы, а затем и мира. Таков был Витя – он не боялся трудностей и жаждал не просто известности, а славы. И использовал для достижения цели любые способы.
Вот он и остановил свой выбор на футбольном клубе Бертрана. Купить его можно было по дешевке, потому что даже такой далекой от спорта особе, как я, понятно – в действительности команда представляла собой сборище дилетантов. Витя намеревался полностью поменять состав, купить именитых игроков и сотворить футбольное чудо.
Вот почему смерть Вити вызвала такой шум в княжестве, а заодно и во всем мире. Клуб он купил около года назад, уже успел вкачать в него, по непроверенным слухам, не менее ста пятидесяти миллионов, только что были заключены долгосрочные контракты с несколькими футбольными звездами из Бразилии, Германии и Италии. Да и тренера он нанял тоже не самого хилого, а того, кто работал раньше на другого увлекающегося футболом русского олигарха. Футбольный клуб Бертрана стоял на пороге радикальных перемен, вступал в новую эру, мессией которой был Виктор Максюта...
И на тебе – Вите перерезали горло. Что теперь будет с клубом, никто, конечно же, не знает. Наследники, вероятно, похерят дерзновенную затею миллиардера, и перевоплощение команды так и останется мечтой.
Хуже всего – и в первую очередь для меня – тот факт, что Витя получил бертранское подданство. Причем указ о присвоении ему звания почетного гражданина подписал не кто иной, как сам великий князь Клод-Ноэль Гримбург. Еще бы, ведь покупка футбольного клуба и попытка превратить его в один из ведущих в мире стали бесплатной рекламой для княжества, и рекламой исключительно положительной. Обычно реклама Бертрана носит отрицательный заряд – то княжество обвиняли в том, что оно укрывает на своей территории не платящих налоги нуворишей, то шептались о каких-то сомнительных сделках, проводившихся на его территории, то смаковали скандал, в который оказался замешан великий князь, – мол, он, уже много лет вдовец (после трагической гибели в авиакатастрофе своей очаровательной супруги Клементины), время от времени позволяет себе эротические эскапады якобы с представителями не противоположного пола, а своего собственного.
И вот новая напасть – зарезали русского олигарха в звании почетного гражданина Бертрана, кавалера высшей награды княжества – ордена Святого Иоанна! Миллиардер убит на собственной яхте, причем все улики указывают на то, что сделала это его любовница-манекенщица, то есть я, обнаруженная полностью обнаженной с окровавленным кинжалом в руке около хладного трупа…
– Однако мы не имеем права забывать, что на кону стоит больше, нежели только расследование преступления века, – продолжил судья.
Ну, и он туда же! Насколько я понимаю, преступление века можно определить исключительно тогда, когда век закончится и когда все преступления можно будет сравнить, выбрав наиболее кошмарное и сенсационное. Но новый век ведь только начался! Не закончилось еще и первое его десятилетие, а все, в том числе и судья, твердят о «преступлении века».
– На кону стоит репутация нашего любимого княжества! – патетически заявил судья и поправил очки в роговой оправе (вообще-то подобные офтальмологические монстры вышли из моды еще лет сорок назад, но судье, видимо, нравится сей аксессуар как придающий ему солидность и степенность). – Поэтому суду надлежит наитщательнейшим образом разобраться в хитросплетениях данного преступления и отыскать виновных!
Судья сделал долгую паузу и вперил в меня, обвиняемую, взгляд василиска. Я слабо улыбнулась «Вашей чести», старательно изображая из себя жертву роковых обстоятельств. В зале находились журналисты, шелестевшие блокнотами, и художники, скрипевшие карандашами. Наверняка судья дает им время, чтобы запечатлеть свою почтенную физиономию, – отчеты о заседании не позднее сегодняшнего вечера появятся в желтой прессе.
– Заявление мадам прокурора о том, что обвиняемая может скрыться, заслуживает внимания... – добавил наконец судья, и сердце мое оборвалось. – Но...
Вот оно, любимое мое слово! И что же «но»?
– Но надо принять во внимание и то обстоятельство, что, как справедливо отметил месье адвокат, обвиняемой не имеет смысла скрываться, потому как она будет легко задержана, а побег полностью дискредитирует ее, – завершил свою глубокомысленную сентенцию судья и снова замолчал.
Через несколько секунд, глубоко вздохнув, он постановил:
– Поэтому выношу следующее решение – обвиняемая отпускается под залог двух миллионов евро. Настоящее заседание считается закрытым!
Удар деревянного молоточка оповестил нас о том, что заседание закончено. Я едва сдержалась, чтобы не показать язык прокурорше, и стала принимать поздравления от своего адвоката.
Так толком и не ответив ни на один из вопросов журналистов, мы спустились к ожидавшему нас черному «Майбаху» с тонированными стеклами: мой менеджер позаботился о средстве передвижения. Журналисты прилипли к окнам автомобиля, продолжая щелкать фотоаппаратами и стрекотать камерами. Я почувствовала себя исследователем морских глубин, на батискафе спускающимся в Марианский желоб, – металлический «гроб» окружают диковинные и враждебно настроенные твари, готовые разорвать тебя в клочья.
Машина на предельно низкой скорости двинулась вперед. Мой адвокат нажал на кнопку, и с легким жужжанием поднялась перегородка, отгородившая нас от шофера.
– Ну что же, все прошло просто отлично, – за-явил мой защитник и раскрыл бар. – Хотите немного коньяку?
Я отказалась и, наблюдая за тем, как адвокат наслаждается спиртным, спросила:
– И что будет дальше?
– Дальше будет суд, Арина, – ответил небрежно законник. – О, я превращу его в настоящее шоу! Не беспокойтесь, вас оправдают. Стопроцентную гарантию дать, конечно, не могу, но все же, все же...
Гм, а кто мне тогда даст стопроцентную гарантию? Адвокату-то хорошо: признают меня виновной или нет, он все равно пришлет счет с пятью нулями. Бертран – либеральная страна, но против меня сейчас здесь многие ополчились. Еще бы, я, по общему мнению, убила олигарха, желавшего подарить крошечной стране, площадь которой недотягивает до десяти квадратных километров, футбольное чудо! А бертранцы, как известно, сходят с ума по футболу, хотя сами в него играть толком не умеют. Судить меня будут присяжные, набираемые из местных жителей. А значит, непредвзятости ожидать не следует. Одна надежда на моего велеречивого защитника.
Я вырвала у адвоката бокал с коньяком и заявила:
– Давайте обсудим стратегию защиты! Что вы намерены делать?
– О, имеется несколько возможностей, – уклончиво ответил адвокат. – Проще всего была бы, разумеется, явка с повинной. В таком случае можно было бы напирать на временную недееспособность или, к примеру, предать огласке извращенные сексуальные пристрастия убитого или его склонность к рукоприкладству...
Я онемело уставилась на моего защитника. Да, хорош гусь! Прямо хоть в духовке с яблоками запекай! Вместо того чтобы доказывать мою невиновность, он подбивает меня на публичное покаяние.
– Я не убивала Виктора! – сквозь зубы процедила я. – И разве вам, адвокатам, не все равно, виновен ваш клиент или нет? По-моему, главное – любыми способами убедить в его невиновности присяжных!
Адвокат, к тому времени уже завладевший другим бокалом, и снова с коньяком, произнес:
– Арина, буду откровенен: я могу, следуя вашему желанию, попытаться строить защиту на том, что вы не убивали месье Максюту...
– Я не убивала его! – выкрикнула я.
Больше всего мне хотелось сейчас влепить законнику пощечину. Но ежели я уступлю своим желаниям, кто будет меня тогда защищать? Он ведь наверняка оскорбится и сложит с себя полномочия.
– Я вам верю, – тоном воспитательницы, беседующей с ребенком-дебилом, заговорил адвокат, – но для нас важнее всего, чтобы поверили присяжные. А с учетом ситуации это будет сложно сделать. Давайте перечислим факты. Вы в течение последних пяти месяцев были любовницей убитого олигарха. Вы тайно встречались с ним, в том числе и на яхте «Полярная звезда». В ночь убийства вы отправились с ним на яхту, где предались оргии...
– Да, все так, черт побери! – не удержалась я от восклицания. – И что с того?
«Майбах» тем временем достиг отеля «Фонтен-бло», который находится на искусственной косе, вдающейся в море. Там я проживала до своего ареста. Прошло всего два дня, а кажется, что миновала вечность!
Адвокат монотонно продолжил:
– Вас обнаружила прислуга убитого, прибывшая ранним утром на яхту, дабы навести порядок. Точнее, не только вас, а в первую очередь мертвого хозяина. Кто-то перерезал ему горло – от уха до уха. Причем сделано это было при помощи ножа, который вы сжимали в руке. Яхтой управлял сам Максюта, больше никого на борту не было, как вы сами подтвердили...
– Я же не осматривала всю яхту, может быть, там кто-то притаился! – снова прервала его я. – На яхте масса помещений!
Адвокат вздохнул.
– Конечно, мы можем исходить из того, что туда проник таинственный убийца. Но… такая версия выглядит, пардон, притянутой за уши. Я могу себе представить, что у Виктора Максюты были враги, причем даже желавшие его смерти. Однако им было бы намного проще и безопаснее устранить противника при помощи столь распространенного в России заказного убийства. И насколько я в курсе, киллеры практически всегда используют огнестрельное оружие, гораздо реже – бомбы или яды. Но не кинжалы!
– Враги хотели создать видимость преступления на почве страсти, – заявила я, – поэтому они и подставили меня! И... и... и...
Более мне в голову ничего не лезло. Да, моя версия звучала нелепо, странно и глупо. Неужели я и правда до такой степени напилась, что прирезала Витю и ничего не помню о произошедшем? Этот вопрос за последние два дня я задавала себе миллион раз, не меньше. И каждый раз ответ был один и тот же: «Нет, невозможно. Я же не страдаю раздвоением создания или расщеплением личности. Да и не пила я много, потому что вообще много не пью. От силы два бокала шампанского. И все, больше в памяти нет ничего. Мы с Витей еще не успели перейти к тому, что адвокат именует оргией, как все закончилось. А потом я пробудилась от того, что кто-то грубо тряс меня за плечо. И тем самым кем-то был полицейский».
– И ваша, и моя задача – выиграть процесс, – назидательно произнес адвокат. – Если вы говорите, что невиновны, я обязан верить вам. Собственно, правда меня не интересует, потому что главное – склонить присяжных к принятию нужного нам решения. Но в данном конкретном случае убедить их будет очень нелегко. Так что необходимо хорошенько подумать о том, на какой версии остановиться. При неблагополучном для нас исходе, то есть в случае вынесения обвинительного приговора, вам грозит пожизненное заключение. – И адвокат указал на возвышавшуюся в бухте на черной одинокой скале тюрьму «Святая Берта». – А вот если упирать на то, что Максюта унижал, бил, истязал вас и даже склонял против вашей воли к сексу, то можно отделаться несколькими годами заключения. Есть другой вариант: нанять команду психиатров, которые подтвердят вашу невменяемость. В таком случае тюрьма вам вообще не грозит.
– И вместо этого я отправлюсь в психушку? – вырвалось у меня. – Нет уж, покорнейше благодарю! Я не убивала Виктора. И не хочу признаваться в том преступлении, которое не совершала.
Но все же меня грызла мысль – а что, если адвокат прав и своей несговорчивостью я подпишу себе если не смертный приговор (гильотинировать, по французскому обычаю, в Бертране перестали после Второй мировой), то обреку себя на жалкое существование до конца жизни в тюремной камере? Впрочем, по истечении пятнадцати лет можно подать прошение о помиловании, которое, не исключено, будет удовлетворено, и я в возрасте сорока пяти лет покину застенки. Небольшое утешение!
Сейчас мне всего (уже?) тридцать. Если останусь на свободе, то смогу наслаждаться жизнью и до сорока лет еще вышагивать по подиуму, работать лицом того или иного косметического концерна или Дома моды. Но кому я буду нужна после пятнадцати лет в тюряге? К тому же с клеймом осужденной убийцы...
– У вас, Арина, имеется время, чтобы поразмыслить обо всем, взвесить «за» и «против», принять оптимальное решение, – заметил напоследок адвокат и вылез из автомобиля, дверцу которого распахнул услужливый шофер.
Не замечая поданной законником руки, я шагнула на тротуар и двинулась к входу в отель.
Взгляды – жадные, пугливые, полные ненависти – пронзали меня. Еще бы, ведь журналисты пронюхали, где я остановилась, поэтому заняли пост перед отелем. В холл их, слава богу, не пустили, но зато там имелись любопытные постояльцы и внешне почтительная, а в действительности презрительная прислуга. И – слухи, слухи, слухи. Навстречу мне выкатился директор отеля. Наверняка только для того, чтобы лицезреть «ту самую» топ-модель, убийцу бертранского футбольного императора.
Стандартный вопрос, предусмотренный регламентом. И ответ последовал незамедлительно, также предусмотренный регламентом. Мне даже не пришлось раскрывать рот, ибо мой адвокат заявил:
– Ваша честь, моя клиентка невиновна!
Прокурор, вернее прокурорша, невысокая рыжеволосая юркая дамочка, холодно усмехнулась и провозгласила:
– Ваша честь, обвинение ходатайствует о заключении обвиняемой под стражу вплоть до начала процесса. Обвиняемая является российской гражданкой, поэтому велика вероятность того, что она, оставшись на свободе, предпримет попытку сбежать.
Мой адвокат громко рассмеялся, за что был удостоен укоризненного взгляда судьи, и возразил:
– Ваша честь, это в самом деле смешно! Мадам прокурор не хуже меня знает, кто такая мадемуазель Винокурова. Однако если мадам прокурор все же забыла, то позволю себе ей напомнить!
Адвокат извлек из кейса и бросил на полированный стол пачку глянцевых журналов. Взяв несколько из них, поднял их в воздух и, потрясая оными, словно оружием, сказал:
– Ваша честь, как вы сами можете убедиться, на обложках всех этих изданий изображена одна и та же персона – моя подзащитная, мадемуазель Арина Винокурова. Она – одна из наиболее высокооплачиваемых фотомоделей в мире, ее фотографии украшают известнейшие издания. Да и в нашем княжестве, как отлично известно мадам прокурору, на каждом углу можно натолкнуться на огромный постер с изображением моей подзащитной, которая является лицом крупнейшего в мире косметического концерна...
Хм, что правда, то правда. Я уже давно привыкла, что натыкаюсь на свои изображения во всех странах мира, в самых неожиданных местах. Когда-то меня это смущало, затем бесило, потом я просто смирилась.
– И что вы хотите сказать, месье адвокат? – спросила надменно прокурорша. – Нам всем и так известно, кем является мадемуазель Винокурова. Она, как вы сами отметили, получает миллионы, что означает: у нее имеется возможность скрыться из страны в неизвестном направлении!
Но сбить с панталыку моего адвоката было не так-то просто. Еще бы, он – настоящая бестия! – считается одним из лучших в своей области, точно так же, как я в своей. Правда, и дерет адвокат тоже будь здоров.
– Нет, Ваша честь, совсем наоборот! – провозгласил он. – Моя клиентка известна всему миру, ее изображение можно найти в любой стране, что означает: мадемуазель Винокуровой бессмысленно скрываться, потому что ее тотчас обнаружат! Побег для нее не является выходом, потому что подобный поступок не имеет смысла. С таким же успехом может, к примеру, сбежать ее величество английская королева – самое позднее через полчаса ее обнаружат и доложат о местонахождении в полицию.
Судья еле заметно усмехнулся, и я поняла, что аргументы моего защитника возымели успех. Но все же прокурорша встряла, заявив:
– Ваша честь, оставлять обвиняемую на свободе чрезвычайно опасно! Ведь ей инкриминируется жестокое преступление, убийство...
Адвокат и прокурорша сцепились в словесной схватке, а я возвела глаза к потолку и, следуя совету своего защитника, изо всех сил изображала из себя невинность. Этакая Жанна д’Арк, которую злодеи хотят отправить на костер. На самом же деле я пыталась просчитать в уме все минусы и плюсы данной истории.
Итак, меня арестовали по обвинению в убийстве моего любовника Вити, вернее Виктора Геннадьевича Максюты, так называемого олигарха, многократного миллиардера, занимающего (теперь уже занимавшего) почетное место в первой трети списка самых богатых людей планеты.
Что тут может быть хорошего? – спросите вы. Да уж, действительно ничегошеньки. Я хотела было заявить судье, что в данный момент у меня не было резона убивать Витю – он не так давно развелся со своей последней женой и вообще-то собирался снова вступить в брак. Но не со мной. Так какой мне смысл было его укокошивать? Вот если бы Витя женился на мне, составил завещание в мою пользу, тогда еще можно было поразмыслить на досуге о том, как избавиться от супербогатого мужа и прибрать к рукам его состояние. Но в данный момент, на положении его тайной любовницы, у меня просто-напросто не имелось причин убивать Витю!
Защитник предупредил меня, чтобы я во время определения меры пресечения держала язык за зубами и не совалась со своими философскими замечаниями, ибо судья может не так понять мои размышления. Наверное, он прав. Ведь судьи, как я давно усвоила, делятся на две категории: одни знают, что ничего не знают, но считают себя пупом земли, а другие думают, что знают все, и тоже считают себя центром вселенной. И попробуй потом докажи такому остолопу, что ты попыталась развить перед ним имагинарный силлогизм, – судья еще решит, будто ты созналась в убийстве!
Поэтому приходилось играть роль Жанны д’Арк и пялиться в потолок. Потолок был деревянный, и смотреть там было не на что, поэтому мой взгляд плавно переместился в окно. Ах, Ривьера в мае, что может быть лучше!
Итак, о плюсах и минусах ситуации. Не исключаю, что косметический концерн, лицом которого я все еще являюсь, бессрочно расторгнет со мной контракт. Им не нужна супермодель, которую подозревают в убийстве любовника. Даже если меня оправдают, все равно имидж окажется потраченным молью. Ох, сколько же денег из-за этого я потеряю! Что лишний раз доказывает: Витю я не убивала.
Но и плюсы, похоже, тоже имеются. Всегда можно написать потом книгу. Или дать интервью. А что, бульварная пресса из кожи вон вылезет, лишь бы заполучить мои откровения. Если повести правильную политику, то скандал пойдет мне на пользу. Мое реноме давно следовало бы подпортить, а то топ-модель и без скандала – куда ж такое годится! Наркотиков я (в отличие от Кейт Мосс) не нюхаю, служанок и работников авиакомпаний (в отличие от Наоми Кемпбелл) не поколачиваю, косноязычием (в отличие от Клаудии Шиффер) не страдаю. Прямо-таки вторая Хайди Клум: пресно, скучно и безлико. А народу всегда требуются скандальчики, а еще лучше – скандалище!
Одним словом, попытаемся извлечь выгоду из сложившейся ситуации. Стоп! А что будет, если меня признают виновной? Об этом я как-то не подумала. Но ведь я точно знаю, что Витю не убивала. Хотя воспоминания о том вечере и той роковой ночи в памяти моей весьма нечеткие. Мы хорошенько выпили, потом я отрубилась, а когда пришла в себя, кругом уже было полным-полно полицейских. Мы в спальне, в руках у меня нож, и на кровати лежит хладный труп Вити с перерезанным горлом. Господи, вот ведь страсти-мордасти! И всюду мои отпечатки! Так что неудивительно, отчего меня тотчас арестовали.
Судья положил конец прениям сторон ударом деревянного молоточка.
– Мадам прокурор, месье адвокат, прошу вас не превращать заседание суда в турецкий базар, – заявил он с достоинством, и я поняла, что судья принадлежит к категории номер два. Еще бы, далеко не всегда выпадает удача участвовать в таком шумном деле, вот и хочет получить свою порцию славы и денег. – Вне всяких сомнений, преступление, в совершении которого обвиняется мадемуазель Винокурова, чрезвычайно серьезное, – произнес судья весомо. – Убийство, да еще такое жестокое!
Да еще такого богатого типа, язвительно добавила я про себя. Конечно, убийство субъекта, который в течение всего нескольких лет нажил многомиллиардное состояние, непременно вызовет общественный резонанс. Особенно когда в подозреваемых числится такая красивая и известная дамочка, как я. Вите принадлежали какие-то заводы и акции, банки и строительные компании, авиалинии и ювелирные салоны. И к тому же он являлся владельцем единственного в Великом княжестве Бертранском футбольного клуба (основанного аж в 1904 году). Бертран – это то самое местечко, где меня сейчас судят. Французская Ривьера, Лазурный Берег, средиземноморское Эльдорадо, зажатое между Ниццей и Монако. Место отдыха супербогатых и тех, кто желает казаться таковыми.
Витя был помешан на футболе, причем с детства, насколько я могла судить. Он щедро спонсировал одну из команд в России, а потом решил инвестировать и зарубежную. Ему не хотелось покупать известный футбольный клуб, Максюта решил пойти другим путем – стать владельцем захудалого спортивного общества, которое благодаря его миллиардам и честолюбию в течение нескольких лет сделается новым чемпионом Европы, а затем и мира. Таков был Витя – он не боялся трудностей и жаждал не просто известности, а славы. И использовал для достижения цели любые способы.
Вот он и остановил свой выбор на футбольном клубе Бертрана. Купить его можно было по дешевке, потому что даже такой далекой от спорта особе, как я, понятно – в действительности команда представляла собой сборище дилетантов. Витя намеревался полностью поменять состав, купить именитых игроков и сотворить футбольное чудо.
Вот почему смерть Вити вызвала такой шум в княжестве, а заодно и во всем мире. Клуб он купил около года назад, уже успел вкачать в него, по непроверенным слухам, не менее ста пятидесяти миллионов, только что были заключены долгосрочные контракты с несколькими футбольными звездами из Бразилии, Германии и Италии. Да и тренера он нанял тоже не самого хилого, а того, кто работал раньше на другого увлекающегося футболом русского олигарха. Футбольный клуб Бертрана стоял на пороге радикальных перемен, вступал в новую эру, мессией которой был Виктор Максюта...
И на тебе – Вите перерезали горло. Что теперь будет с клубом, никто, конечно же, не знает. Наследники, вероятно, похерят дерзновенную затею миллиардера, и перевоплощение команды так и останется мечтой.
Хуже всего – и в первую очередь для меня – тот факт, что Витя получил бертранское подданство. Причем указ о присвоении ему звания почетного гражданина подписал не кто иной, как сам великий князь Клод-Ноэль Гримбург. Еще бы, ведь покупка футбольного клуба и попытка превратить его в один из ведущих в мире стали бесплатной рекламой для княжества, и рекламой исключительно положительной. Обычно реклама Бертрана носит отрицательный заряд – то княжество обвиняли в том, что оно укрывает на своей территории не платящих налоги нуворишей, то шептались о каких-то сомнительных сделках, проводившихся на его территории, то смаковали скандал, в который оказался замешан великий князь, – мол, он, уже много лет вдовец (после трагической гибели в авиакатастрофе своей очаровательной супруги Клементины), время от времени позволяет себе эротические эскапады якобы с представителями не противоположного пола, а своего собственного.
И вот новая напасть – зарезали русского олигарха в звании почетного гражданина Бертрана, кавалера высшей награды княжества – ордена Святого Иоанна! Миллиардер убит на собственной яхте, причем все улики указывают на то, что сделала это его любовница-манекенщица, то есть я, обнаруженная полностью обнаженной с окровавленным кинжалом в руке около хладного трупа…
– Однако мы не имеем права забывать, что на кону стоит больше, нежели только расследование преступления века, – продолжил судья.
Ну, и он туда же! Насколько я понимаю, преступление века можно определить исключительно тогда, когда век закончится и когда все преступления можно будет сравнить, выбрав наиболее кошмарное и сенсационное. Но новый век ведь только начался! Не закончилось еще и первое его десятилетие, а все, в том числе и судья, твердят о «преступлении века».
– На кону стоит репутация нашего любимого княжества! – патетически заявил судья и поправил очки в роговой оправе (вообще-то подобные офтальмологические монстры вышли из моды еще лет сорок назад, но судье, видимо, нравится сей аксессуар как придающий ему солидность и степенность). – Поэтому суду надлежит наитщательнейшим образом разобраться в хитросплетениях данного преступления и отыскать виновных!
Судья сделал долгую паузу и вперил в меня, обвиняемую, взгляд василиска. Я слабо улыбнулась «Вашей чести», старательно изображая из себя жертву роковых обстоятельств. В зале находились журналисты, шелестевшие блокнотами, и художники, скрипевшие карандашами. Наверняка судья дает им время, чтобы запечатлеть свою почтенную физиономию, – отчеты о заседании не позднее сегодняшнего вечера появятся в желтой прессе.
– Заявление мадам прокурора о том, что обвиняемая может скрыться, заслуживает внимания... – добавил наконец судья, и сердце мое оборвалось. – Но...
Вот оно, любимое мое слово! И что же «но»?
– Но надо принять во внимание и то обстоятельство, что, как справедливо отметил месье адвокат, обвиняемой не имеет смысла скрываться, потому как она будет легко задержана, а побег полностью дискредитирует ее, – завершил свою глубокомысленную сентенцию судья и снова замолчал.
Через несколько секунд, глубоко вздохнув, он постановил:
– Поэтому выношу следующее решение – обвиняемая отпускается под залог двух миллионов евро. Настоящее заседание считается закрытым!
Удар деревянного молоточка оповестил нас о том, что заседание закончено. Я едва сдержалась, чтобы не показать язык прокурорше, и стала принимать поздравления от своего адвоката.
* * *
Мы покинули здание суда через центральный вход, и это была уловка моего защитника, ибо на ступенях нас ждали репортеры. Я приняла эффектную позу, откинула назад волосы и, позируя с очаровательной улыбкой, позволила щелкать себя в различных ракурсах. Адвокат застрекотал, плавно переходя с французского на английский (здание суда окружили не только местные, но и зарубежные папарацци), сыпал юридическими терминами, ссылками на законы, постановления, прецеденты. Я же нежилась под майским солнышком и позволяла увековечивать себя на ступеньках здания суда.Так толком и не ответив ни на один из вопросов журналистов, мы спустились к ожидавшему нас черному «Майбаху» с тонированными стеклами: мой менеджер позаботился о средстве передвижения. Журналисты прилипли к окнам автомобиля, продолжая щелкать фотоаппаратами и стрекотать камерами. Я почувствовала себя исследователем морских глубин, на батискафе спускающимся в Марианский желоб, – металлический «гроб» окружают диковинные и враждебно настроенные твари, готовые разорвать тебя в клочья.
Машина на предельно низкой скорости двинулась вперед. Мой адвокат нажал на кнопку, и с легким жужжанием поднялась перегородка, отгородившая нас от шофера.
– Ну что же, все прошло просто отлично, – за-явил мой защитник и раскрыл бар. – Хотите немного коньяку?
Я отказалась и, наблюдая за тем, как адвокат наслаждается спиртным, спросила:
– И что будет дальше?
– Дальше будет суд, Арина, – ответил небрежно законник. – О, я превращу его в настоящее шоу! Не беспокойтесь, вас оправдают. Стопроцентную гарантию дать, конечно, не могу, но все же, все же...
Гм, а кто мне тогда даст стопроцентную гарантию? Адвокату-то хорошо: признают меня виновной или нет, он все равно пришлет счет с пятью нулями. Бертран – либеральная страна, но против меня сейчас здесь многие ополчились. Еще бы, я, по общему мнению, убила олигарха, желавшего подарить крошечной стране, площадь которой недотягивает до десяти квадратных километров, футбольное чудо! А бертранцы, как известно, сходят с ума по футболу, хотя сами в него играть толком не умеют. Судить меня будут присяжные, набираемые из местных жителей. А значит, непредвзятости ожидать не следует. Одна надежда на моего велеречивого защитника.
Я вырвала у адвоката бокал с коньяком и заявила:
– Давайте обсудим стратегию защиты! Что вы намерены делать?
– О, имеется несколько возможностей, – уклончиво ответил адвокат. – Проще всего была бы, разумеется, явка с повинной. В таком случае можно было бы напирать на временную недееспособность или, к примеру, предать огласке извращенные сексуальные пристрастия убитого или его склонность к рукоприкладству...
Я онемело уставилась на моего защитника. Да, хорош гусь! Прямо хоть в духовке с яблоками запекай! Вместо того чтобы доказывать мою невиновность, он подбивает меня на публичное покаяние.
– Я не убивала Виктора! – сквозь зубы процедила я. – И разве вам, адвокатам, не все равно, виновен ваш клиент или нет? По-моему, главное – любыми способами убедить в его невиновности присяжных!
Адвокат, к тому времени уже завладевший другим бокалом, и снова с коньяком, произнес:
– Арина, буду откровенен: я могу, следуя вашему желанию, попытаться строить защиту на том, что вы не убивали месье Максюту...
– Я не убивала его! – выкрикнула я.
Больше всего мне хотелось сейчас влепить законнику пощечину. Но ежели я уступлю своим желаниям, кто будет меня тогда защищать? Он ведь наверняка оскорбится и сложит с себя полномочия.
– Я вам верю, – тоном воспитательницы, беседующей с ребенком-дебилом, заговорил адвокат, – но для нас важнее всего, чтобы поверили присяжные. А с учетом ситуации это будет сложно сделать. Давайте перечислим факты. Вы в течение последних пяти месяцев были любовницей убитого олигарха. Вы тайно встречались с ним, в том числе и на яхте «Полярная звезда». В ночь убийства вы отправились с ним на яхту, где предались оргии...
– Да, все так, черт побери! – не удержалась я от восклицания. – И что с того?
«Майбах» тем временем достиг отеля «Фонтен-бло», который находится на искусственной косе, вдающейся в море. Там я проживала до своего ареста. Прошло всего два дня, а кажется, что миновала вечность!
Адвокат монотонно продолжил:
– Вас обнаружила прислуга убитого, прибывшая ранним утром на яхту, дабы навести порядок. Точнее, не только вас, а в первую очередь мертвого хозяина. Кто-то перерезал ему горло – от уха до уха. Причем сделано это было при помощи ножа, который вы сжимали в руке. Яхтой управлял сам Максюта, больше никого на борту не было, как вы сами подтвердили...
– Я же не осматривала всю яхту, может быть, там кто-то притаился! – снова прервала его я. – На яхте масса помещений!
Адвокат вздохнул.
– Конечно, мы можем исходить из того, что туда проник таинственный убийца. Но… такая версия выглядит, пардон, притянутой за уши. Я могу себе представить, что у Виктора Максюты были враги, причем даже желавшие его смерти. Однако им было бы намного проще и безопаснее устранить противника при помощи столь распространенного в России заказного убийства. И насколько я в курсе, киллеры практически всегда используют огнестрельное оружие, гораздо реже – бомбы или яды. Но не кинжалы!
– Враги хотели создать видимость преступления на почве страсти, – заявила я, – поэтому они и подставили меня! И... и... и...
Более мне в голову ничего не лезло. Да, моя версия звучала нелепо, странно и глупо. Неужели я и правда до такой степени напилась, что прирезала Витю и ничего не помню о произошедшем? Этот вопрос за последние два дня я задавала себе миллион раз, не меньше. И каждый раз ответ был один и тот же: «Нет, невозможно. Я же не страдаю раздвоением создания или расщеплением личности. Да и не пила я много, потому что вообще много не пью. От силы два бокала шампанского. И все, больше в памяти нет ничего. Мы с Витей еще не успели перейти к тому, что адвокат именует оргией, как все закончилось. А потом я пробудилась от того, что кто-то грубо тряс меня за плечо. И тем самым кем-то был полицейский».
– И ваша, и моя задача – выиграть процесс, – назидательно произнес адвокат. – Если вы говорите, что невиновны, я обязан верить вам. Собственно, правда меня не интересует, потому что главное – склонить присяжных к принятию нужного нам решения. Но в данном конкретном случае убедить их будет очень нелегко. Так что необходимо хорошенько подумать о том, на какой версии остановиться. При неблагополучном для нас исходе, то есть в случае вынесения обвинительного приговора, вам грозит пожизненное заключение. – И адвокат указал на возвышавшуюся в бухте на черной одинокой скале тюрьму «Святая Берта». – А вот если упирать на то, что Максюта унижал, бил, истязал вас и даже склонял против вашей воли к сексу, то можно отделаться несколькими годами заключения. Есть другой вариант: нанять команду психиатров, которые подтвердят вашу невменяемость. В таком случае тюрьма вам вообще не грозит.
– И вместо этого я отправлюсь в психушку? – вырвалось у меня. – Нет уж, покорнейше благодарю! Я не убивала Виктора. И не хочу признаваться в том преступлении, которое не совершала.
Но все же меня грызла мысль – а что, если адвокат прав и своей несговорчивостью я подпишу себе если не смертный приговор (гильотинировать, по французскому обычаю, в Бертране перестали после Второй мировой), то обреку себя на жалкое существование до конца жизни в тюремной камере? Впрочем, по истечении пятнадцати лет можно подать прошение о помиловании, которое, не исключено, будет удовлетворено, и я в возрасте сорока пяти лет покину застенки. Небольшое утешение!
Сейчас мне всего (уже?) тридцать. Если останусь на свободе, то смогу наслаждаться жизнью и до сорока лет еще вышагивать по подиуму, работать лицом того или иного косметического концерна или Дома моды. Но кому я буду нужна после пятнадцати лет в тюряге? К тому же с клеймом осужденной убийцы...
– У вас, Арина, имеется время, чтобы поразмыслить обо всем, взвесить «за» и «против», принять оптимальное решение, – заметил напоследок адвокат и вылез из автомобиля, дверцу которого распахнул услужливый шофер.
Не замечая поданной законником руки, я шагнула на тротуар и двинулась к входу в отель.
Взгляды – жадные, пугливые, полные ненависти – пронзали меня. Еще бы, ведь журналисты пронюхали, где я остановилась, поэтому заняли пост перед отелем. В холл их, слава богу, не пустили, но зато там имелись любопытные постояльцы и внешне почтительная, а в действительности презрительная прислуга. И – слухи, слухи, слухи. Навстречу мне выкатился директор отеля. Наверняка только для того, чтобы лицезреть «ту самую» топ-модель, убийцу бертранского футбольного императора.