Страница:
От осознания того, что нам всем грозит, вероятно, полное истребление в пользу заселения материка беспощадными, позарившимися на наши колоссальные природные ресурсы, американцами, уже стёрших с лица Земли при помощи своих зомби несколько стран, я ещё отчетливее осознал свою роль в операции, на выполнение которой и ехал наш отряд. Хотелось сделать всё, что в моих силах, чтобы посодействовать тяжелейшему противостоянию наших войск этой заразе, огромными толпами напирающей со стороны Афганистана…
Глава 8. Трофей
Глава 9. Конец «Света»
Глава 8. Трофей
Рассветало. Наша колонна уже проехала километров триста в сторону Москвы. Первые километры пути, пока сильны были впечатления от увиденного, я вёл машину с дрожащими руками… В горле было сухо, как никогда. В кузове «ГАЗели», ехавшей передо мной, как и на пути в Кол о кольце в ку, лежали теперь уже не только пулемёты, но и страшный груз, который, вероятно, ещё дышал.
Когда было уже около пяти утра, возглавляющая колонну «ГАЗель» помигала и приняла вправо. Я сделал так же, предварительно оповестив ехавших за мной ЗИЛов сигналом поворотника. Колонна встала у обочины, водители всех машин поспешили подойти к водителю «ГАЗели», который вышел из кабины и направился к кузову. Из кузова же слышался страшный вопль. Мы с Андреем переглянулись, сбавив шаг. Кто-то окликнул бойцов, дремлющих в ЗИЛе, чтобы с автоматами подошли к «ГАЗели». Пока семеро военных с АКМами не подбежали к «ГАЗели», никто не решался заглянуть под брезентовый тент. Когда же пятеро бойцов направили дула автоматов на кузов «ГАЗельки», двое других синхронно схватив брезент слева и справа, резко подняли его. Из кузова раздался ещё более сильный вопль, от которого даже вояки изменились в лице. В кузове лежал почти дохлый афганец, тело которого неимоверно трясло. Было очевидно, что он отреагировал так на солнечный свет. Бойцы, поднявшие брезент, от оцепенения и, может быть, инстинктивно, опустили брезент. Тварь сменила оглушительный вой на гораздо более тихое, глухое постанывание.
– Похоже, солнышко ему не нравится, – громко заключил водитель «ГАЗели». – Мы, как выехали, я его слышать не слышал, так, хрипел себе понемногу. Как солнце всходить стало, он начал громче вопить. Минут десять назад уже начал недуром орать. Похоже, когда на кочках брезент колыхался, и солнце в кузов проникало, он на это и реагировал.
– Очень похоже на то, – сказал Андрей, оператор, который успел запечатлеть процесс поднятия тента солдатами на камеру.
– Ребята! – обратился водитель «ГАЗели» к военным. – Давайте завяжем поплотнее выход, – он махнул рукой на свободно болтающийся кусок брезента, который служил этакой дверью для доступа в кузов, под тент.
Затем солдаты вместе с водителем плотно привязали «дверь» веревками к кузову через специальные гаки, существующие для этой цели на кузове. Вновь все расселись по машинам и продолжили путь.
Приехали на Лубянку поздно вечером. С Андреем решили зайти к Шталенкову, вдруг он ещё на рабочем месте. Он часто засиживался допоздна у себя в кабинете, ведь он был холост и дома его никто не ждал. И, как мы и предполагали, дядя Дима оказался у себя в кабинете; он пил чай и читал какую-то книгу.
– Парни, – радостно воскликнул Шталенков, – как быстро-то вы, офигеть! А я бы через десять минут уже домой убежал, а тут сюрприз такой. Ну, рассказывайте, показывайте.
Мы рассказали Шталенкову в деталях, что и как было в эти три дня, и Андрей протянул ему кассету.
– Сейчас посмотрим, – уже никуда не спешил Шталенков, – шарманку заведу только…
С этими словами он включил генератор и телевизор с видеомагнитофоном. Вставил в видик кассету. Под клокотание генератора мы отсмотрели плёнку, пережив с Андрюхой ещё раз весь кошмар, который мы наблюдали воочию.
– Во скотина! – выключив генератор начал Шталенков. – И что, вы его даже живым сюда доставили?
– Да, сами не понимаем, как после такого количества свинца вообще выжить-то можно… Но стонал ещё, гад, когда его медики-эксперты из кузова извлекали, – доложил обстановку я.
– Ну это же просто прекрасно! Столько всего понятно будет после того, как его по косточкам разберут. Езжайте спать, пацаны, у вас мешки под глазами. Я завтра к четырем дня пришлю за вами машину. Приедете сюда за пряниками, да и, думаю, завтра же нам про афганца вашего расскажут на заседании.
Мы поехали по домам. Но нам не терпелось, чтобы завтра поскорее настало. Любопытство распирало нас. Было безумно интересно получить ответы на уже несколько месяцев интересующие всех вопросы: кто они, эти треклятые афганцы, и как можно эффективнее им противостоять.
Да, вероятно, военным следовало в первые же дни, а не спустя два месяца после нападения американских «зомби» на Россию, организовать подобную нашей операцию по доставке «образца» афганца для изучения военными медиками-экспертами. Но настолько массированными оказались набеги нечисти и кровопролитными бои, что в первое время никто и не думал о необходимости изучать врага; всё военное командование было озадачено разработкой стратегии отпора агрессорам, укреплением позиций и формированием линий обороны за фронтом. Да и времена не те сейчас, что раньше были: авиация теперь – роскошь, всего несколько вертолётов имеются на фронтах и они никак не могут быть зафрахтованы для дальних полётов в тыл, они нужны, как рыбе вода там, в самом пекле. Оставалось только снаряжать военизированную колонну из Москвы, а не наоборот. Ведь там, на фронтах, настоящая мясорубка: каждая ночь – неописуемый кошмар для солдат, которые деморализованы, напуганы. Световой день там уходит на восстановление и укрепление позиций, на то, чтобы похоронить растерзанных, и чтобы солдаты могли отдохнуть и наспех пройти сеанс беседы с военными психологами. Ведь то, что там творится, зачастую не под силу выдержать даже закалённой в боях психике матёрых бойцов, не то, что солдат-срочников!
Уже за полночь я постучался в дверь родного дома. Радостная Дашка встретила, лицо её светилось от счастья. Я рассказал ей все кошмары предыдущей ночи. И так как я еле стоял на ногах от усталости и от двух бессонных ночей, мы очень скоро легли спать.
На следующий день ровно в шестнадцать часов нас с Андреем забрала машина и привезла на Лубянку.
Как всегда сперва мы направились в кабинет к Шталенкову. Он обрадовал нас тем, что генерал-майор Измайловский через час выступит с докладом по результатам работы над привезённым нами нелюдем. Час пролетел за чаем незаметно, и вот мы уже сидели в зале заседаний в ожидании доклада генерал-майора.
– Я хотел бы поблагодарить Шталенкова Дмитрия Юрьевича за оперативно проведённую операцию по доставке с фронта образца противостоящих нашим войскам «зомби», – начал выступление вышедший на трибуну Измайловский. Затем он немного рассказал о том, как происходила наша операция. Мы сидели гордые и довольные, слушая, как хвалят наш отряд за проделанную работу.
– Наши медицинские и военные эксперты изучили предоставленный видеоматериал, а главное, самого бойца противоборствующих сил. Результаты работы экспертов позволяют сделать нерадостные выводы: те, кто атакуют по ночам наши позиции, всё глубже продвигаясь на территорию нашей страны, не люди. Но это уже давно ни для кого не секрет…
Во время речи Измайловского с помощью проектора на белый экран выводились изображения, как с видеоряда, заснятого оператором Андреем, так и фотокадры из лаборатории ФСБ. На последних видно, что ещё живой афганец, привязанный толстыми хомутами к операционному столу, пытался дёргаться и вырваться из надёжных оков. Можно было видеть, как лицо его сводило в судорогах от света ламп. Сам он был похож на человека, предположительно арабской наружности, одетый в изрядно запачканный темно-чёрной спёкшейся кровью камуфляж. Но цвет его кожи был тёмно-зелёным, отчего афганец этот одним своим видом вселял какое-то животное чувство страха. Тело его уже толком не было похоже на тело человека, так как было сплошь изорвано пулями.
– Представленный на изображении солдат, – генерал-майор, сделав пол-оборота, указал рукой на экран, – это обычный человек, афганец в прямом смысле слова, в прошлом. После каких-то медицинских вмешательств в его организм, вероятно, уже после смерти, он приобрёл нечеловеческую физическую силу и обострённое осязание, при этом он [афганец] полностью лишён человеческого разума. Кожный покров у этих нелюдей в три раза более плотный по сравнению с человеческим, наряду с подкожными жирами, способными к почти стопроцентному замедлению скорости пули, выпущенной с расстояния семьдесят-сто метров из автомата Калашникова. Также его организм устойчив к обильным потерям крови, которая, в свою очередь, имеет повышенную свёртываемость. Данные факты в разы снижают эффективность применения против них огнестрельного оружия. Они не чувствуют боли, а чувствуют только инстинктивное раздражение от нарушения штатного функционирования организма. Существенным недостатком их устройства является нетерпимость к свету, преимущественно к солнечному. На солнце у этих тварей происходит резкое повышение температуры тела, и пульс их увеличивается в несколько раз, вследствие чего сосуды сердца нелюдя, не выдерживая перегрузки, разрываются. Прямо под затылком у него был обнаружен неизвестного происхождения микрочип, который в настоящий момент изучается нашими инженерами. Данная особь, назовём её «зомби», не имеет собственного разума, а движима, вероятно, при помощи неких команд извне. Вероятно, но не точно, что найденный микрочип – есть ни что иное, как некий приёмник, посредством которого эти зомби и управляются. Но, повторюсь, информация данная предварительная и по мере изучения материалов будут докладываться дополнительные подробности.
Сидящие в зале шёпотом, но достаточно оживлённо, начали переговариваться, пока Измайловский прервался, чтобы сделать пару глотков воды. Фактически ответ на вопрос, терзавший всех долгие два месяца, был обнародован. Наш враг – человекообразное существо, каким-то образом перевоплощенный в машину для убийств людей. Это существо – плоды трудов американских спецслужб и врачей. «Как они управляются? Радиоволны?! Но как это возможно в условиях дефицита электроэнергии на всей Земле? Кем были эти люди до их превращения в чудовищ? Как дать им отпор, принимая во внимание их троекратное превосходство над людьми?» – эти и многие другие вопросы без ответов на них пронеслись вихрем у меня в голове в эту семисекундную паузу.
Больше ничего интересного на том докладе не было. Мы с Андреем были невероятно горды тем, что внесли посильный вклад в борьбу с американской нечистью. Но в ближайшие месяцы на нашу с ним долю более не выпадало никаких значимых заданий. Только обычная, повседневная работа.
Когда было уже около пяти утра, возглавляющая колонну «ГАЗель» помигала и приняла вправо. Я сделал так же, предварительно оповестив ехавших за мной ЗИЛов сигналом поворотника. Колонна встала у обочины, водители всех машин поспешили подойти к водителю «ГАЗели», который вышел из кабины и направился к кузову. Из кузова же слышался страшный вопль. Мы с Андреем переглянулись, сбавив шаг. Кто-то окликнул бойцов, дремлющих в ЗИЛе, чтобы с автоматами подошли к «ГАЗели». Пока семеро военных с АКМами не подбежали к «ГАЗели», никто не решался заглянуть под брезентовый тент. Когда же пятеро бойцов направили дула автоматов на кузов «ГАЗельки», двое других синхронно схватив брезент слева и справа, резко подняли его. Из кузова раздался ещё более сильный вопль, от которого даже вояки изменились в лице. В кузове лежал почти дохлый афганец, тело которого неимоверно трясло. Было очевидно, что он отреагировал так на солнечный свет. Бойцы, поднявшие брезент, от оцепенения и, может быть, инстинктивно, опустили брезент. Тварь сменила оглушительный вой на гораздо более тихое, глухое постанывание.
– Похоже, солнышко ему не нравится, – громко заключил водитель «ГАЗели». – Мы, как выехали, я его слышать не слышал, так, хрипел себе понемногу. Как солнце всходить стало, он начал громче вопить. Минут десять назад уже начал недуром орать. Похоже, когда на кочках брезент колыхался, и солнце в кузов проникало, он на это и реагировал.
– Очень похоже на то, – сказал Андрей, оператор, который успел запечатлеть процесс поднятия тента солдатами на камеру.
– Ребята! – обратился водитель «ГАЗели» к военным. – Давайте завяжем поплотнее выход, – он махнул рукой на свободно болтающийся кусок брезента, который служил этакой дверью для доступа в кузов, под тент.
Затем солдаты вместе с водителем плотно привязали «дверь» веревками к кузову через специальные гаки, существующие для этой цели на кузове. Вновь все расселись по машинам и продолжили путь.
Приехали на Лубянку поздно вечером. С Андреем решили зайти к Шталенкову, вдруг он ещё на рабочем месте. Он часто засиживался допоздна у себя в кабинете, ведь он был холост и дома его никто не ждал. И, как мы и предполагали, дядя Дима оказался у себя в кабинете; он пил чай и читал какую-то книгу.
– Парни, – радостно воскликнул Шталенков, – как быстро-то вы, офигеть! А я бы через десять минут уже домой убежал, а тут сюрприз такой. Ну, рассказывайте, показывайте.
Мы рассказали Шталенкову в деталях, что и как было в эти три дня, и Андрей протянул ему кассету.
– Сейчас посмотрим, – уже никуда не спешил Шталенков, – шарманку заведу только…
С этими словами он включил генератор и телевизор с видеомагнитофоном. Вставил в видик кассету. Под клокотание генератора мы отсмотрели плёнку, пережив с Андрюхой ещё раз весь кошмар, который мы наблюдали воочию.
– Во скотина! – выключив генератор начал Шталенков. – И что, вы его даже живым сюда доставили?
– Да, сами не понимаем, как после такого количества свинца вообще выжить-то можно… Но стонал ещё, гад, когда его медики-эксперты из кузова извлекали, – доложил обстановку я.
– Ну это же просто прекрасно! Столько всего понятно будет после того, как его по косточкам разберут. Езжайте спать, пацаны, у вас мешки под глазами. Я завтра к четырем дня пришлю за вами машину. Приедете сюда за пряниками, да и, думаю, завтра же нам про афганца вашего расскажут на заседании.
Мы поехали по домам. Но нам не терпелось, чтобы завтра поскорее настало. Любопытство распирало нас. Было безумно интересно получить ответы на уже несколько месяцев интересующие всех вопросы: кто они, эти треклятые афганцы, и как можно эффективнее им противостоять.
Да, вероятно, военным следовало в первые же дни, а не спустя два месяца после нападения американских «зомби» на Россию, организовать подобную нашей операцию по доставке «образца» афганца для изучения военными медиками-экспертами. Но настолько массированными оказались набеги нечисти и кровопролитными бои, что в первое время никто и не думал о необходимости изучать врага; всё военное командование было озадачено разработкой стратегии отпора агрессорам, укреплением позиций и формированием линий обороны за фронтом. Да и времена не те сейчас, что раньше были: авиация теперь – роскошь, всего несколько вертолётов имеются на фронтах и они никак не могут быть зафрахтованы для дальних полётов в тыл, они нужны, как рыбе вода там, в самом пекле. Оставалось только снаряжать военизированную колонну из Москвы, а не наоборот. Ведь там, на фронтах, настоящая мясорубка: каждая ночь – неописуемый кошмар для солдат, которые деморализованы, напуганы. Световой день там уходит на восстановление и укрепление позиций, на то, чтобы похоронить растерзанных, и чтобы солдаты могли отдохнуть и наспех пройти сеанс беседы с военными психологами. Ведь то, что там творится, зачастую не под силу выдержать даже закалённой в боях психике матёрых бойцов, не то, что солдат-срочников!
Уже за полночь я постучался в дверь родного дома. Радостная Дашка встретила, лицо её светилось от счастья. Я рассказал ей все кошмары предыдущей ночи. И так как я еле стоял на ногах от усталости и от двух бессонных ночей, мы очень скоро легли спать.
На следующий день ровно в шестнадцать часов нас с Андреем забрала машина и привезла на Лубянку.
Как всегда сперва мы направились в кабинет к Шталенкову. Он обрадовал нас тем, что генерал-майор Измайловский через час выступит с докладом по результатам работы над привезённым нами нелюдем. Час пролетел за чаем незаметно, и вот мы уже сидели в зале заседаний в ожидании доклада генерал-майора.
– Я хотел бы поблагодарить Шталенкова Дмитрия Юрьевича за оперативно проведённую операцию по доставке с фронта образца противостоящих нашим войскам «зомби», – начал выступление вышедший на трибуну Измайловский. Затем он немного рассказал о том, как происходила наша операция. Мы сидели гордые и довольные, слушая, как хвалят наш отряд за проделанную работу.
– Наши медицинские и военные эксперты изучили предоставленный видеоматериал, а главное, самого бойца противоборствующих сил. Результаты работы экспертов позволяют сделать нерадостные выводы: те, кто атакуют по ночам наши позиции, всё глубже продвигаясь на территорию нашей страны, не люди. Но это уже давно ни для кого не секрет…
Во время речи Измайловского с помощью проектора на белый экран выводились изображения, как с видеоряда, заснятого оператором Андреем, так и фотокадры из лаборатории ФСБ. На последних видно, что ещё живой афганец, привязанный толстыми хомутами к операционному столу, пытался дёргаться и вырваться из надёжных оков. Можно было видеть, как лицо его сводило в судорогах от света ламп. Сам он был похож на человека, предположительно арабской наружности, одетый в изрядно запачканный темно-чёрной спёкшейся кровью камуфляж. Но цвет его кожи был тёмно-зелёным, отчего афганец этот одним своим видом вселял какое-то животное чувство страха. Тело его уже толком не было похоже на тело человека, так как было сплошь изорвано пулями.
– Представленный на изображении солдат, – генерал-майор, сделав пол-оборота, указал рукой на экран, – это обычный человек, афганец в прямом смысле слова, в прошлом. После каких-то медицинских вмешательств в его организм, вероятно, уже после смерти, он приобрёл нечеловеческую физическую силу и обострённое осязание, при этом он [афганец] полностью лишён человеческого разума. Кожный покров у этих нелюдей в три раза более плотный по сравнению с человеческим, наряду с подкожными жирами, способными к почти стопроцентному замедлению скорости пули, выпущенной с расстояния семьдесят-сто метров из автомата Калашникова. Также его организм устойчив к обильным потерям крови, которая, в свою очередь, имеет повышенную свёртываемость. Данные факты в разы снижают эффективность применения против них огнестрельного оружия. Они не чувствуют боли, а чувствуют только инстинктивное раздражение от нарушения штатного функционирования организма. Существенным недостатком их устройства является нетерпимость к свету, преимущественно к солнечному. На солнце у этих тварей происходит резкое повышение температуры тела, и пульс их увеличивается в несколько раз, вследствие чего сосуды сердца нелюдя, не выдерживая перегрузки, разрываются. Прямо под затылком у него был обнаружен неизвестного происхождения микрочип, который в настоящий момент изучается нашими инженерами. Данная особь, назовём её «зомби», не имеет собственного разума, а движима, вероятно, при помощи неких команд извне. Вероятно, но не точно, что найденный микрочип – есть ни что иное, как некий приёмник, посредством которого эти зомби и управляются. Но, повторюсь, информация данная предварительная и по мере изучения материалов будут докладываться дополнительные подробности.
Сидящие в зале шёпотом, но достаточно оживлённо, начали переговариваться, пока Измайловский прервался, чтобы сделать пару глотков воды. Фактически ответ на вопрос, терзавший всех долгие два месяца, был обнародован. Наш враг – человекообразное существо, каким-то образом перевоплощенный в машину для убийств людей. Это существо – плоды трудов американских спецслужб и врачей. «Как они управляются? Радиоволны?! Но как это возможно в условиях дефицита электроэнергии на всей Земле? Кем были эти люди до их превращения в чудовищ? Как дать им отпор, принимая во внимание их троекратное превосходство над людьми?» – эти и многие другие вопросы без ответов на них пронеслись вихрем у меня в голове в эту семисекундную паузу.
Больше ничего интересного на том докладе не было. Мы с Андреем были невероятно горды тем, что внесли посильный вклад в борьбу с американской нечистью. Но в ближайшие месяцы на нашу с ним долю более не выпадало никаких значимых заданий. Только обычная, повседневная работа.
Глава 9. Конец «Света»
27.10.2016, четверг.
Оборонительные силы Российской армии # месяц назад были на голову разгромлены не иссякающими потоками афганцев и отброшены с предыдущих рубежей обороны назад, в глубь страны. Держа оборону в течение без малого полгода, погибло немыслимое число наших солдат, многие из которых, не выдерживая жесточайшего психологического давления от происходящего на ночных полях сражений, кончали жизнь самоубийством. Из-за всеобщей мобилизации абсолютного большинства мужского трудоспособного населения темпы восстановления электроснабжения страны упали до рекордно низких за всё время с начала «Конца» света». Обострилась до предела ситуация с поставкой горюче-смазочных материалов не только гражданскому населению, но и на фронт. Осложнилась и ситуация с ремонтом и производством вооружения и техники для обеспечения измотанной и полуголодной армии. Всё это спровоцировало и накаливание ситуации в городах, в первую очередь крупных, таких как Москва и Санкт-Петербург. Да и о происходящем в остальной, не европейской части нашей страны, было ничего, ну или почти ничего не известно: государство было отброшено на несколько веков назад, когда весточки из отдалённых окраин нашей Родины могли месяцами, теряя свою актуальность по пути, с торговыми или военными обозами идти до столицы. Но теперь… Теперь ещё с огромной скоростью различные регионы страны, продолжающие автономно держать оборону, как куски от пирога отрезались друг от друга страшными чудовищами, хоть и в получеловеческом обличии. То, что творилось восточнее Поволжья, уже доподлинно не было известно.
В Москве и Петербурге жизнь шла почти своим привычным чередом, по нынешним меркам, конечно. Но день ото дня, по мере того, как всё больше и больше военнообязанных мужчин покидало город и отправлялось на фронт, обстановка становилась всё более напряжённой в криминальном плане. Женщины с детьми, оставшиеся одни в своих квартирах, всё чаще и чаще становились жертвами грабежей и насилия со стороны расплодившихся в городе уголовников и отчаявшихся, переступивших моральные рамки и рамки закона мужчин. Власти всё хуже справлялись с задачей поддержания порядка в городах. О маленьких же городах и говорить нечего: там относительно давно уже воцарилась полная анархия. В какой-нибудь Рязани или Туле – именно на этих рубежах сейчас удерживали свои позиции военные группировки – жить уже было невозможно. Кто сумел, бежали в Москву, совсем счастливчики – в Питер, ведь чем дальше и севернее, тем безопаснее убежище можно было найти. Нечисть подступала уже совсем близко к переполненной беженцами (в основном теми, кто не мог оказывать содействие фронтам: стариками, женщинами, детьми и инвалидами) столице. К слову сказать, Питер теперь выглядел куда более благоприятным для жизни местом, чем Москва. Во-первых, потому, что он был расположен гораздо дальше от гильотиной нависшей над головами жителей Московского региона угрозы, ежедневно на шаг приближающейся к перенаселённому мегаполису. Во-вторых, хоть государственное устройство России, да впрочем и любой другой страны, теперь уже мало кого волновало – в обществе царил дух паники, отчаяния и безысходности – власти всё же две недели назад объявили о переносе столицы из Москвы в Санкт-Петербург и, соответственно, ключевые общественные институты (по большей части невоенные) в спешке переводились в город на Неве.
Даша моя всё чаще плакала, казалось бы, без видимых причин. Чего греха таить? Мне тоже очень часто становилось не по себе от осознания того, что происходящее вокруг – не кадры из фантастического фильма про приближающийся конец человеческой эпохи и не кошмарный сон, от впечатлений после которого легко избавиться умывшись ледяной водой… Нет! Это было взаправду. Частенько у меня тоже средь бела дня подкатывал комок к горлу, а в голове мутнело; состояние из нормального превращалось как будто в предобморочное. Это происходило в моменты, когда в голове проносились мысли, которые лучше моментально прогонять всеми правдами и неправдами. Например, просто хотелось выпрыгнуть из окна или выпить отравы, когда начинал моделировать у себя в голове ход событий, варианты, по которым может развиваться происходящее.
Например, один раз ковыряясь с генератором… (Да, я не был призван на фронт, поскольку всё больше меня привлекал Шталенков для различной помощи ведомству. Так же, как и раньше, я работал в производящей и обслуживающей генераторы мастерской тоже, кстати, по большей части обеспечивающей ими ФСБ.)…Я погрузился в долгое размышление о том, что будет через две недели, месяц, в крайнем случае, через полгода. Но началось всё с того, что мне вспомнилось тринадцатое декабря 2014 года и внезапное выключение света во всём городе… Насколько же тогда мы все, люди, а в частности мы с Дашей, были уверены в том, что не может, абсолютно точно НИКАК НЕ МОЖЕТ произошедшее быть чем-то из ряда вон выходящим. Наверняка очередная авария на подстанции, обрыв какой-нибудь линии, но точно уж не что-то, лежащее за рамками нашего представления. Тогда мне ещё не было и тридцати, и я за всю жизнь свою ни разу не усомнился в незыблемости Земного устройства; ведь «… Земля как крутилась миллионы лет вокруг Солнца, так и будет крутиться ещё столько же, а потом ещё столько же по столько же и до бесконечности…» был уверен я. Только ли я? Конечно, нет! 99 % людей, голову даю на отсечение, были точно так же в этом абсолютно уверены. А тут «БАА-АХ!», тринадцатое декабря, четырнадцатое, январь, март, снова январь, а всё… Нет больше того, к чему привыкли и в незыблемости чего были так уверены… Да, Земля, конечно, не перестала вращаться вокруг Солнца: на смену ночи снова приходил день. Уже не услышать было привычного голоса диктора из телевизора в комнате, не было телефонной связи, способной посредством простых нажатий кнопочек на аппарате перенести твой голос в любой уголок Планеты. Границы возможностей вдруг стали в сотни раз уже: не летали самолёты, не ходили поезда. «Как же так?» – думалось всем. «Ведь это раньше, давным-давно, нельзя было просто так ррра-аз!…и очутиться за скромную сумму в Праге или Гаване. Ну а теперь, теперь-то в XXI веке – это же раз плюнуть!». Но толку-то плевать, когда буквально всё в современном обществе зиждется на электрическом токе, а его нет! Есть немного, но того, что есть, едва ли хватает на то, чтобы просто выжить, а не жить в полном смысле слова. Внезапно стало невозможным покинуть в поисках новых ощущений насиженное место, да и вообще новые ощущения теперь никак не предполагали положительных эмоций – фактически началась борьба за выживание, жестокая и несправедливая. К этому ли шло человечество со своим техническим прогрессом, космическими кораблями и нанотехнологиями? Шло-то, может, и к благим целям, но не дошло, а, будто бы описав в своём развитии громадный круг, вернулось обратно! Точнее, его вернули. Вернули обстоятельства, чьей волей человечество было отброшено на века назад и было к этому совершенно не готово.
Но с этой катастрофой человечество, пусть и с колоссальными потерями, сравнимыми с потерями в Великой Отечественной войне, через год-полтора уже почти смирилось, точнее, научилось выживать в новых обстоятельствах. Всё же последствия «Конца» света» по большей части – техногенные, косвенно влияющие на население планеты. Именно поэтому, вспоминая себя, свои ощущения в первые и самые трудные месяцы после тотального обесточивания земного шара, я вспоминаю человека не унывающего, верующего в преодоление всех невзгод и испытаний, выпавших по воле природы на плечи человечества. Я не терял бодрости духа, потому что понимал, что всё обязательно встанет на круги своя, нужно только переждать, внося свою лепту в восстановление электрической инфраструктуры, а фактически, привычного образа жизни. Поэтому я и выбрал из прочего перечня предлагаемых Шталенковым мест, где бы я мог трудоустроиться, мастерскую по ремонту генераторов. Я знал, зачем делаю свою работу. Своими руками я, как и многие другие, по крупице собирал разбитый вдребезги дурацкими вспышками на Солнце былой образ жизни. И вот от такого осознания собственной полезности, от веры в то, что потерянное подлежит восстановлению, что всё непременно будет так, как было и, даже лучше, в голову не приходили мысли, подобные нынешним…
Когда мы ездили в Колокольцевку на поимку афганца в качестве трофея для изучения, фронт казался так далеко… В подсознании, конечно, отголоском инстинктивного страха проносилось: «А что, если они нас, а не мы их? Неужели всех истребят, как колорадского жука дачники?», но верить в такие предположения мозг наотрез отказывался. Потому что невозможно поверить в то, что завтра ничего не будет: ни нас с вами, ни наших домов, а будет лишь опустошённая территория, на которой, вероятно, будет заново строиться новыми людьми новая цивилизация. Попробуйте сейчас представить себе, что через каких-то два года не будет ничего, к чему вы привыкли! Уверен, всё это вам покажется не более, чем фантазией, глупым вымыслом, ведь «…Земля как крутилась миллионы лет вокруг Солнца, так и будет крутиться ещё столько же, а потом ещё столько же по столько же и до бесконечности…» Теперь же, когда чуть ли ни сами демоны наступают на горло военным группировкам, из последних сил обороняющим рубежи пока ещё заселённых русскими людьми территорий, волей-неволей мысли, казавшиеся ранее сущим бредом, без конца лезут в голову. Я каждый день думал: «А что же будет совсем скоро? Конец?» И я с ужасом каждый раз осознавал, что ведь ответ на мой вопрос, скорее всего, положительный. В глазах сразу темнело, как в очередной раз, отвлёкшись от работы или насущных забот, мысль о практически неизбежном посещала меня. Очень трудно было при этом совладать с собой, взять в руки и продолжать жить, жить, чтобы попытаться выжить.
Посещали меня также мысли и о том, чтобы бросить всё к чертям и, залив полный бак бензина, поехать не по поручению Шталенкова, а в Питер. Говорят, что питерцы загодя готовятся к обороне, что укрепляют кольцо вокруг города так, что и муха не пролетит! Что весь город там только и занят тем, что роет окопы, выстраивает заграждения, баррикадирует дома и целые кварталы. А всё потому, что при негативном стечении обстоятельств Москва падёт через месяца два-три, максимум через полгода, а территория страны на восток от Поволжья, скорее всего, уже истреблена и кишит мерзкой тварью на радость американскому правительству. Но, несмотря на это, я не имел ни морального права, ни силы духа, чтобы сбежать с «тонущего корабля» и тем самым упасть в грязь лицом в глазах Андрея и дяди Димы Шталенкова. Ведь с накаливанием ситуации в городе, чующем неладное и медленно, но верно, погружающемся в состояние паники и предчувствие конца, всё больше работы поручалось мне Шталенковым, и я нужен был тут. Хотя, положа руку на сердце, признаюсь: как-то раз я даже чуть не совершил опрометчивый поступок и не сорвался с Дашей в более безопасный Питер, который сулил в сто раз больше шансов на выживание, чем Москва. Хотя бы на ближайший год. Случилось это после того, как Шталенков в сердцах рявкнул на меня и задел за живое, сказав фразу: «Парней там, на фронте, на куски рвут, а ты тут как на Кипре прохлаждаешся». Не вспомню даже, к чему он это тогда сказал, но пару дней я сильно на него обижался и подумал, что раз уж он считает, что я «тут, как на Кипре», то мне дорога в Питер – «Кипр» теперь там… Но, немного погодя я остыл и отмёл возможность проявить трусость и уехать от опасности. Как же тяжело в ситуации, в которой мы оказались, делать выбор, когда на одной чаше весов – собственная безопасность и, даже жизнь, а на другой – чувство некоего долга, вопрос: «А кто, как не я?». Но я сделал, как сам считаю, правильный выбор и нисколько о нём не жалею.
3.11.2016, четверг.
Я сильно заболел. Слава Богу, Даша в эту аномально холодную осень ни разу даже не простудилась, хотя дома у нас было ужасно холодно; дизель для генератора теперь снова стали выдавать по талонам, один раз в неделю. Мне было не то, чтобы уж очень плохо, но с начала «Конца» света» так сильно я заболел впервые. По этому поводу Даша чрезвычайно сильно волновалась и у неё плохо получалось это скрывать: она по несколько раз за вечер перебирала остатки лекарств, оставшихся у нас в закромах, и всё пыталась отыскать что-нибудь жаропонижающее, с не истекшим ещё сроком годности. Такое её опасение было вызвано недавней смертью нашего соседа – дяди Миши, который сначала просто температурил, а потом, не долечившись, слёг с осложнением. В больницы теперь просто температурящих не принимали… Палаты немногочисленных, пока ещё функционирующих больниц, были сплошь забиты жертвами разбойных нападений, обожжёными, обмороженными и прочими несчастными, коим и то мест не всегда хватало.
Было часов семь-восемь вечера. Я лежал укутанный одеялами, Даша читала книгу. В дверь постучались. Дашка пошла открывать. Я услышал знакомый голос из прихожей – это был Андрей.
– Здорово! – принеся с собой облако морозного воздуха и расстёгивая куртку, он поприветствовал меня. Он даже не вошёл, нет. Он буквально ворвался в комнату. Лицо его светилось. Его добродушная улыбка заставила улыбнуться и меня тоже. Видно было, что у него есть, что рассказать мне – что-то такое, чего я даже и представить себе не мог! Так и было… – Прикинь чего! – Андрей сел на кресло возле кровати, Дашка – рядышком со мной. – Пока ты тут болеешь…
Андрей рассказал, что был на днях у Шталенкова по очередному поручению. Тот поведал ему, что ведомство, чуя неизбежность поражения при нынешних, силовых методах борьбы с афганцами в теперешних условиях почти полного отсутствия электроэнергии и ресурсов, пошло на решительнейший шаг. Была проведена беспрецедентная по меркам последних лет строго засекреченная диверсионная операция в самом Афганистане, в результате которой раскрылись многие карты, так необходимые нашим военным для дальнейшей борьбы и, возможно, победы над нелюдями. Андрей взахлёб рассказывал:
– …Ну они с фронтов и из правительственных резервов собрали лучших бойцов, лучших из лучших: лётчиков, штурманов, разведчиков, снайперов, связистов и десантников. Выделили несколько дальнемагистральных самолётов-разведчиков, бомбардировщиков, фото– и видеоаппаратуру, топлива привезли грузовиков тридцать! В общем, где-то возле Тулы развернули невероятную по нынешним меркам базу, Шталенков как раз оттуда недавно вернулся! Наши несколько раз вылетали к Афганистану, удалось снять видео американских баз, местности тамошней… Самолёты – это ваще атас! Пилоты без координации с земли летали… И практики у них уже два с лишним года как нет. Ну, там просто асы, чего говорить! Дааа, вот раньше как всё легко было, когда со спутников-то рраазз и, пожалуйста, – снимочки чего хочешь и где хочешь по всему земному шару, – отвлёкся на ностальгию Андрюха.
Оборонительные силы Российской армии # месяц назад были на голову разгромлены не иссякающими потоками афганцев и отброшены с предыдущих рубежей обороны назад, в глубь страны. Держа оборону в течение без малого полгода, погибло немыслимое число наших солдат, многие из которых, не выдерживая жесточайшего психологического давления от происходящего на ночных полях сражений, кончали жизнь самоубийством. Из-за всеобщей мобилизации абсолютного большинства мужского трудоспособного населения темпы восстановления электроснабжения страны упали до рекордно низких за всё время с начала «Конца» света». Обострилась до предела ситуация с поставкой горюче-смазочных материалов не только гражданскому населению, но и на фронт. Осложнилась и ситуация с ремонтом и производством вооружения и техники для обеспечения измотанной и полуголодной армии. Всё это спровоцировало и накаливание ситуации в городах, в первую очередь крупных, таких как Москва и Санкт-Петербург. Да и о происходящем в остальной, не европейской части нашей страны, было ничего, ну или почти ничего не известно: государство было отброшено на несколько веков назад, когда весточки из отдалённых окраин нашей Родины могли месяцами, теряя свою актуальность по пути, с торговыми или военными обозами идти до столицы. Но теперь… Теперь ещё с огромной скоростью различные регионы страны, продолжающие автономно держать оборону, как куски от пирога отрезались друг от друга страшными чудовищами, хоть и в получеловеческом обличии. То, что творилось восточнее Поволжья, уже доподлинно не было известно.
В Москве и Петербурге жизнь шла почти своим привычным чередом, по нынешним меркам, конечно. Но день ото дня, по мере того, как всё больше и больше военнообязанных мужчин покидало город и отправлялось на фронт, обстановка становилась всё более напряжённой в криминальном плане. Женщины с детьми, оставшиеся одни в своих квартирах, всё чаще и чаще становились жертвами грабежей и насилия со стороны расплодившихся в городе уголовников и отчаявшихся, переступивших моральные рамки и рамки закона мужчин. Власти всё хуже справлялись с задачей поддержания порядка в городах. О маленьких же городах и говорить нечего: там относительно давно уже воцарилась полная анархия. В какой-нибудь Рязани или Туле – именно на этих рубежах сейчас удерживали свои позиции военные группировки – жить уже было невозможно. Кто сумел, бежали в Москву, совсем счастливчики – в Питер, ведь чем дальше и севернее, тем безопаснее убежище можно было найти. Нечисть подступала уже совсем близко к переполненной беженцами (в основном теми, кто не мог оказывать содействие фронтам: стариками, женщинами, детьми и инвалидами) столице. К слову сказать, Питер теперь выглядел куда более благоприятным для жизни местом, чем Москва. Во-первых, потому, что он был расположен гораздо дальше от гильотиной нависшей над головами жителей Московского региона угрозы, ежедневно на шаг приближающейся к перенаселённому мегаполису. Во-вторых, хоть государственное устройство России, да впрочем и любой другой страны, теперь уже мало кого волновало – в обществе царил дух паники, отчаяния и безысходности – власти всё же две недели назад объявили о переносе столицы из Москвы в Санкт-Петербург и, соответственно, ключевые общественные институты (по большей части невоенные) в спешке переводились в город на Неве.
Даша моя всё чаще плакала, казалось бы, без видимых причин. Чего греха таить? Мне тоже очень часто становилось не по себе от осознания того, что происходящее вокруг – не кадры из фантастического фильма про приближающийся конец человеческой эпохи и не кошмарный сон, от впечатлений после которого легко избавиться умывшись ледяной водой… Нет! Это было взаправду. Частенько у меня тоже средь бела дня подкатывал комок к горлу, а в голове мутнело; состояние из нормального превращалось как будто в предобморочное. Это происходило в моменты, когда в голове проносились мысли, которые лучше моментально прогонять всеми правдами и неправдами. Например, просто хотелось выпрыгнуть из окна или выпить отравы, когда начинал моделировать у себя в голове ход событий, варианты, по которым может развиваться происходящее.
Например, один раз ковыряясь с генератором… (Да, я не был призван на фронт, поскольку всё больше меня привлекал Шталенков для различной помощи ведомству. Так же, как и раньше, я работал в производящей и обслуживающей генераторы мастерской тоже, кстати, по большей части обеспечивающей ими ФСБ.)…Я погрузился в долгое размышление о том, что будет через две недели, месяц, в крайнем случае, через полгода. Но началось всё с того, что мне вспомнилось тринадцатое декабря 2014 года и внезапное выключение света во всём городе… Насколько же тогда мы все, люди, а в частности мы с Дашей, были уверены в том, что не может, абсолютно точно НИКАК НЕ МОЖЕТ произошедшее быть чем-то из ряда вон выходящим. Наверняка очередная авария на подстанции, обрыв какой-нибудь линии, но точно уж не что-то, лежащее за рамками нашего представления. Тогда мне ещё не было и тридцати, и я за всю жизнь свою ни разу не усомнился в незыблемости Земного устройства; ведь «… Земля как крутилась миллионы лет вокруг Солнца, так и будет крутиться ещё столько же, а потом ещё столько же по столько же и до бесконечности…» был уверен я. Только ли я? Конечно, нет! 99 % людей, голову даю на отсечение, были точно так же в этом абсолютно уверены. А тут «БАА-АХ!», тринадцатое декабря, четырнадцатое, январь, март, снова январь, а всё… Нет больше того, к чему привыкли и в незыблемости чего были так уверены… Да, Земля, конечно, не перестала вращаться вокруг Солнца: на смену ночи снова приходил день. Уже не услышать было привычного голоса диктора из телевизора в комнате, не было телефонной связи, способной посредством простых нажатий кнопочек на аппарате перенести твой голос в любой уголок Планеты. Границы возможностей вдруг стали в сотни раз уже: не летали самолёты, не ходили поезда. «Как же так?» – думалось всем. «Ведь это раньше, давным-давно, нельзя было просто так ррра-аз!…и очутиться за скромную сумму в Праге или Гаване. Ну а теперь, теперь-то в XXI веке – это же раз плюнуть!». Но толку-то плевать, когда буквально всё в современном обществе зиждется на электрическом токе, а его нет! Есть немного, но того, что есть, едва ли хватает на то, чтобы просто выжить, а не жить в полном смысле слова. Внезапно стало невозможным покинуть в поисках новых ощущений насиженное место, да и вообще новые ощущения теперь никак не предполагали положительных эмоций – фактически началась борьба за выживание, жестокая и несправедливая. К этому ли шло человечество со своим техническим прогрессом, космическими кораблями и нанотехнологиями? Шло-то, может, и к благим целям, но не дошло, а, будто бы описав в своём развитии громадный круг, вернулось обратно! Точнее, его вернули. Вернули обстоятельства, чьей волей человечество было отброшено на века назад и было к этому совершенно не готово.
Но с этой катастрофой человечество, пусть и с колоссальными потерями, сравнимыми с потерями в Великой Отечественной войне, через год-полтора уже почти смирилось, точнее, научилось выживать в новых обстоятельствах. Всё же последствия «Конца» света» по большей части – техногенные, косвенно влияющие на население планеты. Именно поэтому, вспоминая себя, свои ощущения в первые и самые трудные месяцы после тотального обесточивания земного шара, я вспоминаю человека не унывающего, верующего в преодоление всех невзгод и испытаний, выпавших по воле природы на плечи человечества. Я не терял бодрости духа, потому что понимал, что всё обязательно встанет на круги своя, нужно только переждать, внося свою лепту в восстановление электрической инфраструктуры, а фактически, привычного образа жизни. Поэтому я и выбрал из прочего перечня предлагаемых Шталенковым мест, где бы я мог трудоустроиться, мастерскую по ремонту генераторов. Я знал, зачем делаю свою работу. Своими руками я, как и многие другие, по крупице собирал разбитый вдребезги дурацкими вспышками на Солнце былой образ жизни. И вот от такого осознания собственной полезности, от веры в то, что потерянное подлежит восстановлению, что всё непременно будет так, как было и, даже лучше, в голову не приходили мысли, подобные нынешним…
Когда мы ездили в Колокольцевку на поимку афганца в качестве трофея для изучения, фронт казался так далеко… В подсознании, конечно, отголоском инстинктивного страха проносилось: «А что, если они нас, а не мы их? Неужели всех истребят, как колорадского жука дачники?», но верить в такие предположения мозг наотрез отказывался. Потому что невозможно поверить в то, что завтра ничего не будет: ни нас с вами, ни наших домов, а будет лишь опустошённая территория, на которой, вероятно, будет заново строиться новыми людьми новая цивилизация. Попробуйте сейчас представить себе, что через каких-то два года не будет ничего, к чему вы привыкли! Уверен, всё это вам покажется не более, чем фантазией, глупым вымыслом, ведь «…Земля как крутилась миллионы лет вокруг Солнца, так и будет крутиться ещё столько же, а потом ещё столько же по столько же и до бесконечности…» Теперь же, когда чуть ли ни сами демоны наступают на горло военным группировкам, из последних сил обороняющим рубежи пока ещё заселённых русскими людьми территорий, волей-неволей мысли, казавшиеся ранее сущим бредом, без конца лезут в голову. Я каждый день думал: «А что же будет совсем скоро? Конец?» И я с ужасом каждый раз осознавал, что ведь ответ на мой вопрос, скорее всего, положительный. В глазах сразу темнело, как в очередной раз, отвлёкшись от работы или насущных забот, мысль о практически неизбежном посещала меня. Очень трудно было при этом совладать с собой, взять в руки и продолжать жить, жить, чтобы попытаться выжить.
Посещали меня также мысли и о том, чтобы бросить всё к чертям и, залив полный бак бензина, поехать не по поручению Шталенкова, а в Питер. Говорят, что питерцы загодя готовятся к обороне, что укрепляют кольцо вокруг города так, что и муха не пролетит! Что весь город там только и занят тем, что роет окопы, выстраивает заграждения, баррикадирует дома и целые кварталы. А всё потому, что при негативном стечении обстоятельств Москва падёт через месяца два-три, максимум через полгода, а территория страны на восток от Поволжья, скорее всего, уже истреблена и кишит мерзкой тварью на радость американскому правительству. Но, несмотря на это, я не имел ни морального права, ни силы духа, чтобы сбежать с «тонущего корабля» и тем самым упасть в грязь лицом в глазах Андрея и дяди Димы Шталенкова. Ведь с накаливанием ситуации в городе, чующем неладное и медленно, но верно, погружающемся в состояние паники и предчувствие конца, всё больше работы поручалось мне Шталенковым, и я нужен был тут. Хотя, положа руку на сердце, признаюсь: как-то раз я даже чуть не совершил опрометчивый поступок и не сорвался с Дашей в более безопасный Питер, который сулил в сто раз больше шансов на выживание, чем Москва. Хотя бы на ближайший год. Случилось это после того, как Шталенков в сердцах рявкнул на меня и задел за живое, сказав фразу: «Парней там, на фронте, на куски рвут, а ты тут как на Кипре прохлаждаешся». Не вспомню даже, к чему он это тогда сказал, но пару дней я сильно на него обижался и подумал, что раз уж он считает, что я «тут, как на Кипре», то мне дорога в Питер – «Кипр» теперь там… Но, немного погодя я остыл и отмёл возможность проявить трусость и уехать от опасности. Как же тяжело в ситуации, в которой мы оказались, делать выбор, когда на одной чаше весов – собственная безопасность и, даже жизнь, а на другой – чувство некоего долга, вопрос: «А кто, как не я?». Но я сделал, как сам считаю, правильный выбор и нисколько о нём не жалею.
3.11.2016, четверг.
Я сильно заболел. Слава Богу, Даша в эту аномально холодную осень ни разу даже не простудилась, хотя дома у нас было ужасно холодно; дизель для генератора теперь снова стали выдавать по талонам, один раз в неделю. Мне было не то, чтобы уж очень плохо, но с начала «Конца» света» так сильно я заболел впервые. По этому поводу Даша чрезвычайно сильно волновалась и у неё плохо получалось это скрывать: она по несколько раз за вечер перебирала остатки лекарств, оставшихся у нас в закромах, и всё пыталась отыскать что-нибудь жаропонижающее, с не истекшим ещё сроком годности. Такое её опасение было вызвано недавней смертью нашего соседа – дяди Миши, который сначала просто температурил, а потом, не долечившись, слёг с осложнением. В больницы теперь просто температурящих не принимали… Палаты немногочисленных, пока ещё функционирующих больниц, были сплошь забиты жертвами разбойных нападений, обожжёными, обмороженными и прочими несчастными, коим и то мест не всегда хватало.
Было часов семь-восемь вечера. Я лежал укутанный одеялами, Даша читала книгу. В дверь постучались. Дашка пошла открывать. Я услышал знакомый голос из прихожей – это был Андрей.
– Здорово! – принеся с собой облако морозного воздуха и расстёгивая куртку, он поприветствовал меня. Он даже не вошёл, нет. Он буквально ворвался в комнату. Лицо его светилось. Его добродушная улыбка заставила улыбнуться и меня тоже. Видно было, что у него есть, что рассказать мне – что-то такое, чего я даже и представить себе не мог! Так и было… – Прикинь чего! – Андрей сел на кресло возле кровати, Дашка – рядышком со мной. – Пока ты тут болеешь…
Андрей рассказал, что был на днях у Шталенкова по очередному поручению. Тот поведал ему, что ведомство, чуя неизбежность поражения при нынешних, силовых методах борьбы с афганцами в теперешних условиях почти полного отсутствия электроэнергии и ресурсов, пошло на решительнейший шаг. Была проведена беспрецедентная по меркам последних лет строго засекреченная диверсионная операция в самом Афганистане, в результате которой раскрылись многие карты, так необходимые нашим военным для дальнейшей борьбы и, возможно, победы над нелюдями. Андрей взахлёб рассказывал:
– …Ну они с фронтов и из правительственных резервов собрали лучших бойцов, лучших из лучших: лётчиков, штурманов, разведчиков, снайперов, связистов и десантников. Выделили несколько дальнемагистральных самолётов-разведчиков, бомбардировщиков, фото– и видеоаппаратуру, топлива привезли грузовиков тридцать! В общем, где-то возле Тулы развернули невероятную по нынешним меркам базу, Шталенков как раз оттуда недавно вернулся! Наши несколько раз вылетали к Афганистану, удалось снять видео американских баз, местности тамошней… Самолёты – это ваще атас! Пилоты без координации с земли летали… И практики у них уже два с лишним года как нет. Ну, там просто асы, чего говорить! Дааа, вот раньше как всё легко было, когда со спутников-то рраазз и, пожалуйста, – снимочки чего хочешь и где хочешь по всему земному шару, – отвлёкся на ностальгию Андрюха.