Антонов Сергей. Штосс (сборник)

   Я опустился на колени.
   – Получай!
   Взмах. Удар. Лезвие воткнулось в пол. Отрубленный фрагмент щупальца исполнил короткую пляску смерти. Из-за двери донеслось рассерженное шипение. Я расхохотался. Вот вам интеллигентишка! Вот вам очкарик! Наступил Великому Смесителю на любимую мозоль!
   Я уже собирался исполнить неистовую победную пляску, но тут в ванной забулькало и заурчало. Из обрубка щупальца на пол выплеснулась порция воды. Потом еще одна. Напор усиливался. Лужа на полу стремительно росла. Сосед снизу не обрадуется. Ничего. Переживет. Лес рубят – щепки летят. Щупальца отсекают – вода льется.
   Великий Смеситель не ограничился гидроатакой. Дверь ванной содрогнулась от удара. Пауза. И еще один удар. Он лишь чудом не сорвал дверь с петель.
   Я опять побежал на кухню и вернулся в коридор с табуретом. Хлюпая по все прибывающей воде, поставил табурет в коридоре. Вокруг его ножек тут же образовались пенистые буруны. Если так пойдет и дальше, придется туго не только соседу снизу. Потоп ждет весь дом.
   Взобравшись на табурет, я распахнул дверцы антресолей и потянул к себе ящик с инструментом. От волнения дернул слишком сильно. Ящик с грохотом шлепнулся на пол, подняв тучу брызг. На пол высыпались инструменты: дрель, ножовка по металлу, молоток, отвертки, гаечные ключи и прочая ерунда.
   Дверь ванной содрогалась от новых ударов. Я спрыгнул вниз. Поглядывая на дверь, нащупал молоток и несколько гвоздей приличного размера. Заколотить дверь ванной. Затем забить заткнуть все щели тряпками. Подойдут разорванные на полосы простыни.
   Первый гвоздь прошил дверь и вонзился в косяк без проблем. Второй – тоже. С третьим я поспешил. Гвоздь скосило, а молоток, вместо того, чтобы ударить по шляпке, расплющил мне большой палец.
   – У-у-у! Твою мать!
   Ноготь стремительно темнел. Из ранки потекла струйка крови. Капли ее падали вниз, плюхались в воду маленькими звездами и расплывались по поверхности.
   Ладушки. Трех гвоздей достаточно. Пока, по крайней мере. Я вернулся в зал. Орудуя здоровой рукой и зубами, оторвал кусок простыни. Принялся обмотывать большой палец.
   Стоп. Что-то не так. Морщась от боли, я делал перевязку и пытался понять, что именно произошло. Ага. В квартире слишком тихо. Великий Смеситель оставил попытки выбить дверь ванной. Наверное, решил взять меня не нытьем, так катаньем. Просто затопить квартиру. Ну и черт с ней. Мне ведь ничего не стоит выйти. Тогда, что я здесь делаю?
   Окрыленный столь простым способом избавиться от кошмара, я направился к входной двери. Остановился, не осмеливаясь коснуться защелки. Согласно закону подлости что-то должно случиться с замком. Великий Смеситель не даст мне уйти. Или…
   Вопреки мрачным ожиданиям, замок открылся, а дверь распахнулась с легкостью перевернутой ветром страницы.
   На пороге стоял Сашок-сантехник. Судя по поднятой руке, он собирался звонить. Парень улыбнулся, обнажив гнилые черенки зубов.
   – Вызывали?
   Вот только тебя мне не хватало. Небось, сейчас начнешь расспрашивать, откуда в квартире столько воды, а получив ответ, помчишься, перепрыгивая через три ступеньки, вниз. Чтобы вызвать милицию и, конечно же, психиатров.
   – Вызывал, – ответил я вслух. – А вы уже и среди ночи по вызовам ходите?
   – Ходим-ходим, – Александр пытался заглянуть в квартиру через мое плечо. – А чем ночь-то плоха? Тихо, темно и… Сыро.
   – Что?!
   – Сыро, говорю. Так и будете меня на пороге держать?
   – Входите.
   Я обернулся и едва не подпрыгнул от изумления. Никакой воды на полу. Ни луж, ни капельки. Великий Смеситель издевался надо мной. Врубил реверс насоса-щупальца и отсосал воду. Не хотел вмешивать в нашу разборку посторонних. Сейчас Сашок осмотрит краны, убедится, что все в порядке и уйдет, отругав меня за ложный вызов. А уж потом, когда я останусь с монстром один на один…
   – Что у тебя с пальцем?
   Голос сантехника звучал как-то странно. Так, словно он говорил с набитым ртом. Но задело меня другое.
   – А кто позволил тебе тыкать?
   Я повернулся к Сашку, собираясь прочесть короткую лекцию о правилах хорошего тона. Вместо сантехника на меня смотрело чудище с телом осьминога и огромными, цвета болотной тины глазищами. Круглая, как бильярдный шар голова покоилась на семи растопыренных щупальцах. Огромный рот походил на разверстую рану. И зубы в нем были именно такими, как я их представлял – коническими, в два ряда. Единственным, что осталось от Александра, был его стальной чемоданчик. Черное, покрытое каплями воды щупальце осьминога обвивала его ручку.
   Меня спасла только обостренная испугом реакция. Прежде чем осьминог двинулся на меня, я захлопнул дверь, защелкнул замок и с лязгом задвинул задвижку.
   Вот так влип. Обложили со всех сторон. Великий Смеситель, как оказалось, мог принимать человеческий облик и перемещаться в пространстве. Впрочем, на то он и бог.
   Я вернулся в зал. Сел на диван и тупо уставился в экран телевизора. Сильно болела голова, но боль в пальце ее заглушала.
   Вырубиться в такой ситуации непросто, но я все же сделал это. Наверное, взяла свое усталость. Уснул я сидя, а когда вывалился из объятий Морфея с удивлением увидел, что уже половина одиннадцатого. За окном было темно. Я проспал не только остаток ночи, но и весь день.
   И что дальше, товарищ Костицын? Думаете, Великий Смеситель оставил вас в покое? Надеетесь, что все произошедшее минувшей ночью… Бред сумасшедшего. Более точной формулировки и не придумаешь. Нет никакого Великого Смесителя. Ты придумал его и чудище стало навязчивей идеей. Навязчивой?! Идеей?! Тысячу раз нет! Я видел его. Чувствовал прикосновение щупалец. Квартиру заливало водой. Ножки табурета погрузились в нее почти наполовину! А еще и палец!
   Я поднес руку к лицу. Обрывок простыни насквозь пропитался кровью, которая успела засохнуть. Было, мать вашу! Все было!
   Я собирался рвануть к двери ванной, пытаясь доказать себе, что монстр реален, но успел сделать всего один шаг и рухнул на пол. Взвыл от боли в спине. Когда спишь сидя, скрючившись в три погибели, не следует делать резких движений.
   Минут пять пришлось лежать, любуясь тенью, отбрасываемой на потолок пятирожковой люстрой. Спину отпустило, но для страховки я решил выждать еще пару минут. Заодно прислушался к тому, что творилось в квартире. Никаких подозрительных звуков. Все те же, знакомые «кап-кап» и «хлюп-хлюп». Сражался ли я с Великим Смесителем или нет, было пока неизвестно. На потекшие краны это точно не повлияло.
   Я, наконец, встал. Первое, что увидел – молоток на полу коридора. Даже в полумраке было видно, что его головка испачкана в крови. А когда я щелкнул выключателем, то увидел, что крови слишком много. Из пустяковой ранки на пальце не могло вытечь столько. М-да. Крови было много, зато ни остатков воды, ни следов кислоты, брызнувшей их обрубка, не наблюдалось. Странно. Что-то произошло пока я дрыхнул?
   «Нет, Артур, без твоего участия здесь ничего не происходило, – с отчетливыми нотками сочувствия заметил внутренний голос. – Посмотри на следы крови. Они ведут не куда-нибудь, а к двери ванной. За ней и только за ней, мой горемычный друг, таится разгадка».
   – Заткнись!
   Я поднял молоток и воспользовался им, как гвоздодером. Страха почему-то не чувствовал. Может быть от того, что догадывался: Великого Смесителя в ванной нет.
   С последним, искривленным гвоздем пришлось повозиться. Через минуту и он, издав короткий, прощальный визг, упал на пол. Я потянул за ручку. Полоска света из коридора упала на ножовку по металлу.
   Как она оказалась в ванной? Ответить на этот я не успел, поскольку увидел нечто более значимое. Руку. Отпиленную до локтя руку с хорошо знакомой татуировкой. Недостающая часть руки торчала из ванной. Точнее там был весь Саша.
   Я нащупал выключатель. Шелк. Капавшая из протекавшего крана вода попадала в дыру на голове покойного сантехника. Неподвижные черты лица его были сведены судорогой ужаса.
   Великий Смеситель не смог одолеть меня и прикончил того, кто первым попался под руку. Под руку… Зачем он отпилил своей жертве руку?
   Догадка пронзила мой мозг подобно вспышке молнии. Хватит валить все на Великого Смесителя. Сашка убил я. В припадке безумия раскроил ему череп молотком, а потом все забыл и завалился спать. Головные боли и провалы в памяти – обычные спутники сумасшествия. Все просто и логично. От неудачника Артура Костицына ушла жена. Он сдвинулся по фазе, зациклился на потекших кранах и выместил свою ярость на сантехнике, которого сам же и вызвал. Такое вот рациональное, ставящее все на свои места, объяснение.
   Но безумцы не могут мыслить рационально!
   Глядя на труп я стиснул виски ладонями с такой силой, словно собирался раздавить голову и помочь этим самым мыслям, которые упорно не желали выстаиваться в пространственно-временную цепочку.
   Вытекавшая из-под смесителя струйка воды сделалась толще, а заодно изменила свою траекторию. Теперь она лилась в полураскрытый рот сантехника. Напор продолжал усиливаться с каждым мгновением. Дзинь! Смеситель хрустнул, разломился пополам. Ванна стремительно наполнялась – мертвый сантехник прикрыл собой сливное отверстие. С кухни тоже доносился шум льющейся воды. Все это было последним, китайским предупреждением. Великому Смесителю надоело ждать. Он подталкивал меня к действию. Я понял все. Сашок был моим жертвоприношением. Кровавым подарком безжалостному богу.
   Я поднял с пола ножовку. Полночь близится, а сделать предстоит так много. Разрезать тело на части, упаковать и отнести… Куда? Ответ очевиден – в подвал. Ведь Великий Смеситель обитает в темных и сырых местах. Разве не так?

К вопросу профпригодности

   Низкий, черный потолок заброшенного туннеля нависал над головой как кузнечный пресс. Небольшой костерок безуспешно пытался разогнать тьму, подступавшую с двух сторон бесконечной подземной трубы. От удушливого дыма нечем было дышать, но мерцающий свет костра был сейчас важнее любых неудобств.
   С треском винтовочного выстрела лопнул огрызок сырой шпалы. К потолку взлетел фонтанчик оранжевых искр. Один из пристроившихся у костра мужчин, дернулся. Рука его метнулась к лежащему на коленях автомату. Сообразив, что тревога ложная, мужчина успокоился, но поза его все еще оставалась напряженной.
   Так у огня не сидят. Наблюдать за танцем языков пламени лучше расслабившись, чтобы всем телом впитывать живительное тепло и полнее ощущать уют пятачка света, окруженного стеной непроглядной темноты.
   Мужчина же сидел на корточках. Сгорбившись и втянув голову в костлявые плечи, словно низкий потолок туннеля на него давил. Согнутые колени его напоминали две сжатые и готовые в любой момент распрямиться пружины.
   Вот и ел совсем не аппетитно и очень неряшливо. Просто срывал зубами нанизанные на деревянную палочку куски мяса и, не пережевав их как следует, проглатывал. Всем своим видом этот человек напоминал забравшуюся в курятник лисицу, которая спешит побыстрее урвать все, что подвернется, зная, что ее пиршеству в любой момент может прийти конец. Внешне он тоже был очень похож на лису. Рыжие, с проплешинами длинные волосы, безладно повисшие вдоль впалых щек. Худое и продолговатое лицо обтянутое бледной кожей. Длинный, вечно к чему-то принюхивающийся нос. Глаза мокрые, уставшие от бессонницы и постоянного ожидания новых неприятностей.
   Наряд лисоподобного парня состоял из заплатанных на коленях бурых штанов, заправленных в протертые до дыр армейские кирзачи. Грязно-желтый, крупной вязки свитер обветшал от скитаний и лишь чудом не развалился на нитки. Его широкий вырез открывал худую жилистую шею и выпиравшие ключицы. Когда между ними упала капля жира, мужчина не потрудился ее стереть. Швырнул освобожденную от мяса палочку в костер, рыгнул и облизал блестевшие от жира тонкие губы.
   – Бога нет, и вам меня ни за что не перетолковать, отец Даниил. Может, он и существовал до катастрофы, но это вряд ли, потому что мир состоял, состоит и будет состоять из сплошных нелепостей. Вы верите в бога нелепостей, вот что я вам скажу.
   Надтреснутый, сиплый голос его отлично подходил к высказыванию. Бога нет и я сам – лучшее тому доказательство. Существуй Всевышний, разве он мог бы работать так грубо? А если в лучшие времена Бог и жил, то давно умер от старости, препоручив работу по клонированию людей самому неумелому из своих подмастерьев.
   – Ты ошибаешься, брат Григорий. Бог был, есть и будет. Это – непреложная истина. Кто если не он всегда заботиться о нас? – мягко возразил собеседник. – Если существует вечный мир, значит, существует и Бог вечности. Эта истина не нуждается в доказательствах. Вот мы сегодня живы, а завтра преставимся. Кто, как не Создатель, распределяет время жизни и смерти всего живого во Вселенной?
   Голос отца Даниила был несколько высок для мужчины, но приятен. В нем чувствовалась и доброта, и скрытая сила. Вид этого человека являл полную противоположность собеседнику. На груди у бродячего проповедника висел искусно вырезанный из консервной банки ажурный крест. Красивое, одухотворенное лицо ветхозаветного пророка окаймляла густая борода. Серые глаза, лучились тем особенным теплом, которое может дать человеку только вера.
   В отличие от своего собеседника поза Даниила была расслабленной. Он полулежал, устроив локоть правой руки на вещмешке. Мясо с палочки он аккуратно снимал тонкими пальцами, а перед тем, как отправить его в рот, с доброй улыбкой осматривал каждый кусочек. Этим вниманием к пище он словно благодарил Создателя за вечную заботу о его пропитании. И одновременно следил за тем, чтобы ни одна капля жира не упала на добротный, явно перешитый из брезентового чехла балахон с похожим на куколь капюшоном.
   – Черт бы вас побрал вместе с вашим создателем, отец Даниил! Лучше смерть, чем такая жизнь. Разве вы ослепли и не видите, что творится вокруг? – не унимался Григорий. – Вот мы сидим с вами здесь и поедаем крысиные окорочка в туннеле, который ведет в логово мутантов! Может, уже через час, а то и раньше, эти уроды разорвут нас на куски. Да причем здесь ваш вечный распределитель времени? Просто кому-то хочется жрать, всего-то делов.
   Даниил покончил с ужином, привстал и вытащил из вещмешка квадратный кусочек ткани. Вытер им губы, по очереди осенил себя и Григория крестным знамением.
   – Крысы, как и все остальные животные, созданы Богом на потребу человеку. А мутанты… Они посланы нам в наказание за грехи. Поверь всей душой в Господа, и эти твари не посмеют коснуться тебя.
   – Чего вы гоните? – возмутился Григорий. – Оглянитесь вокруг! Мы с вами находимся в аду, который только по ошибке называется Метром. Мы здесь не живем, а подыхаем. Все кого я любил, погибли. Одни – от болезней и голода. Других подъели мутанты. Мне всего тридцать, а выгляжу на шестьдесят. Знаете почему? Под завязку хватанул радиации еще в детстве! Отец вывел меня наверх, чтобы показать солнце. И вот результат – его утащил птеродактиль, а я с тех пор плюю кровью. И волосы у меня выпадают клочьями.
   – Но ведь ты жив! – Даниил воздел руки к черному своду, за которым, по его предположениям, скрывался Создатель: – Боже, благодарю тебя за спасение раба твоего Григория от врагов рода человеческого!
   – Жив пока еще, но могу сдохнуть в любой момент. Поэтому время – патроны. Хочется лишний раз смотаться в бордель, перепихнуться с грудастой девкой и нажраться самогонки до поросячьего визга. Чтобы не видеть всей этой хрени. Так что гоните, что мне причитается, отец Даниил.
   – Вот оно что! – воскликнул проповедник, горестно качая головой. – Корыстолюбие. Блудодеяние. Чревоугодие. Пьянство. А я надеялся, Григорий, что ты пойдешь со мной дальше, к жителям новых станций, которым я несу свет истины. Хотел спасти твою заблудшую душу, но ты противишься Богу. Отсюда твой неосознанный страх перед настоящим и грядущим.
   – Нет у нас никакого грядущего, отче. И я не вижу никакого смысла переться с вами на другие станции, потому как там творится все тот же вечный бардак, что и на всех остальных станциях. Ваше Братство подрядило меня провести вас через опасный участок. Дело сделано. Остался последний перегон. Дальше нам не по пути. Вы уже несите как-нибудь без меня свой свет истины, а я вот костерком обойдусь.
   – А еще и гордыня тебя обуяла, – вздохнул отец Даниил, вынимая из вещмешка увесистый сверток. – Ты исполнен смертных грехов, брат мой.
   Проводник внимательно следил за руками миссионера, отсчитывающего патроны. Губы Григория шевелились, а глаза блестели. Он считал. Не успел Даниил закончить, как Григорий рванулся к желтой горке боеприпасов. Порывистыми, нервными движениями рассовал патроны по карманам штанов.
   – Ну, как говорится, Богу – богово, а слесарю – слесарево! – сказал он все тем же вызывающим тоном.
   – Да смилуется над тобой Господь, ибо искра веры, которую он вложил в тебя при рождении, уже почти погасла…
   – Тс-с-с! – Григорий приложил палец к губам и, нагнувшись, подхватил свой «калаш». – Ни к чему так орать, отец Даниил. Сдается мне, я что-то слышал. Забудьте на время о своих проповедях. Обратить в веру мутантов вам все равно не удастся. Сидите и не рыпайтесь, пока я не осмотрюсь.
   Прижимаясь спиной к стене, проводник двинулся вглубь туннеля. Метрах в десяти от костра включил прикрученный к стволу автомата фонарик. Конус света вырвал из темноты жуткие экспонаты, оставленные местными мутантами. Стены опасного перегона были увешаны скелетами смельчаков, посмевших сунуться на чужую территорию.
   Судя по выражение лица Григория, это зрелище было ему не в диковинку. Интересовало его совсем другое. Проводник продвинулся вперед еще на несколько шагов. Теперь в поле зрения появилась темная дыра – боковое ответвление туннеля. Григорий замер. Затаил дыхание.
   Ждать пришлось недолго. Шевельнулся скелет, подвешенный на кронштейн у самого края дыры. В просвете между его ребрами зажглись два зеленых огонька. Еще через несколько секунд показались длинные, похожие на перекрученные канаты мускулистые руки, а за ними и лобастая голова мутанта. Лысая, обтянутая серой, усеянной бородавками кожей. Треугольные, почти прозрачные уши подрагивали – чудовище ловило каждый звук. Когтистые пальцы зашевелились, словно прощупывая воздух. Наконец мутант высунулся в туннель до половины. Со впалой груди его свисали клочья белесой шерсти. Он бесшумно выбрался на середину туннеля, опустился на корточки и замер в позе выжидания. Теперь было видно, что ноги существа почти ничем не отличаются по строению от рук. Разве, что пальцы на них были чуть длиннее.
   Григорий вжался в стену и перестал дышать. Взгляды человека и мутанта скрестились.
   В ту же секунду руконог, словно подброшенный невидимой пружиной, оказался на своде туннеля, повис на тюбингах, как гимнаст на турнике. Он оказался выше человека не меньше чем на полметра.
   – Г-р-р-р-о! Г-р-р-р-о! – зарычало существо, оскалив пасть с похожими на зубья вил клыками.
   – Боже, спаси и сохрани! – вскрикнул Григорий, машинально осеняя себя знаком креста.
   Мутант несколько раз качнулся наподобие маятника и пропал в темном провале бокового ответвления. Оттуда доносились тревожные шорохи и все новые и новые «г-р-р-р-о».
   Григорий повернулся к отцу Даниилу:
   – Нас засекли. Вперед пути нет.
   За спиной миссионера послышался какой-то шлепок. Григорий резким движением вскинул автомат и направил луч фонарика в сторону шума. На рельсах стоял крупный руконог, спрыгнувший, по всей видимости, с потолка. Он сжал кулаки, по-обезьяньи несколько раз вызывающе ударил себя в грудь, резко повернулся и нырнул в темноту.