Вечером Вика и ангел Вика смотрели телевизор. Ангелу решительно не нравились программы, которые выбирала его подопечная. Все эти оказывающие пагубное влияние истории о красивой жизни, гламуре и прочих глупостях – вот что Вика могла смотреть часами. В этот вечер на одном из каналов шел сюжет о женщинах за рулем. Авторы программы понабрали каких-то вульгарных баб на дорогих и очень дорогих иномарках. Каждая из них, эротично изогнувшись на фоне своего дорогого авто, рассказывала о том, как она обожает “мерседесы” (“БМВ”, “порше”, “ламборджини” и т п.), сколько их у нее в гараже и – главное – по какому поводу ее муж презентовал ей ту или иную модель. Вика смотрела на все это безобразие, затаив дыхание. Уставший за день ангел отключил звук ее мыслительного ряда, чтобы не слышать и не огорчаться.
Насмотревшись, Вика стала искать книгу модного московского писателя. Писатель рассказывал о буднях московской тусовки, гламурных вечеринках и прочей дольче вита успешных людей. Книга не находилась.
– Ты, я вижу, хочешь усилить впечатление от просмотра? – засмеялся ангел. – Начитаться на ночь всех этих дурацких сказочек? Не получится, дорогая. Книжку твою вредную я выбросил, нечего забивать себе голову всякой ерундой. Вот возьми-ка эту, прочти хоть первые пару страниц…
– Черт знает, что такое. Куда могла деться моя книга? Она же вот здесь, на диване, лежала. У меня уже приступы склероза начались, что ли? А это что такое? Библия? Боже правый, откуда у меня Библия? Может, Павлик подсунул в качестве розыгрыша? Или это тогда в метро бесплатно раздавали? Или в метро другое что-то раздавали? Не помню. Надо витамины купить для укрепления памяти. Где же все-таки книжка? Не могла же она вот так сама по себе взять и исчезнуть? – Вика продолжала поиски.
Ангел Вика с невинным видом следил за ее передвижениями по квартире.
Наступило 14 февраля. С утра все средства массовой информации начали жужжать про День святого Валентина, и настроение Вики медленно, но неуклонно портилось. Была суббота, и словоохотливые ведущие утреннего радиошоу советовали влюбленным непременно выйти в свет: сходить в ресторан, театр, кино или кафе. В радиоэфир звонили юноши и девушки, они признавались в любви своим вторым половинам, взахлеб рассказывая о тех подарках и сюрпризах, которые приготовили им на праздник.
“Придурки, – думала Вика, поглощая свой утренний кофе. – Чему они так радуются? А мне никто не позвонит. Если только Павлик. И тот небось обиделся. С Нового года не звонил. Да и фиг с ним!”
С Павликом Вика познакомилась год назад на семинаре для HR-директоров крупных компаний. Павлу шел двадцать девятый год, он приехал в Москву из Омска и работал заместителем директора по кадрам в довольно известном рекламном агентстве. В тот раз его начальница заболела накануне семинара, деньги за участие в семинаре вернуть уже было невозможно, и туда в срочном порядке откомандировали Павлика. Чтобы слушал и записывал.
С точки зрения Вики, Павлик был абсолютно бесперспективным кавалером. Во-первых, фамилия его была Чебурашкин. Во-вторых, фамилия эта оказалась говорящей, так как уши у него были несуразно большие. В-третьих, зарабатывал он весьма средне. Ив-четвертых, несмотря на то что Павлик уже три года жил в Москве, выглядел он всегда так, будто только что сошел с поезда дальнего следования: заросший, лохматый и непонятно во что одетый. Вика поначалу удивлялась, как же ему удалось устроиться в это рекламное агентство, все-таки название было на слуху. Однажды Павлик зазвал ее к себе на работу, и, побывав там, она разгадала эту загадку: в агентстве все выглядели так же, как Павлик.
Оказалось, что половина работничков – из регионов, другая половина – так называемые креативщики, люди творческие, а потому и одевавшиеся несколько нестандартно. Хотя первые от вторых все же отличались, и Паша Чебурашкин по стилю был ближе к группе из регионов.
– У вас проходной двор, а не агентство, – сказала тогда Вика Павлику. – Где вы всех этих чудаков набрали? Вы что, с табличкой “Требуются на работу” ходите по перронам центральных московских вокзалов?
Павлик, хитро улыбаясь, объяснил, что руководство действительно предпочитает брать на работу немосквичей. У них и требования по зарплате меньше, и работать они готовы больше, и учатся с охотой, а хватка и способности не хуже, чем у коренного населения. А то и лучше. Все равно из-за интенсивного графика на работе в рекламном агентстве никто надолго не задерживается: нельзя все время выдавать креатив, балансируя на грани своих физических и интеллектуальных возможностей. Так что юные дарования из провинции, пройдя школу молодого бойца, устраиваются потом на теплые места в клиентские компании. Агентство, конечно, теряет ценных сотрудников, но энергию, силу и творческий потенциал оно с них уже получило. Причем заплатило за это недорого. Законы рынка.
– Интересная у вас кадровая политика, – фыркнула тогда Вика, и больше к этому вопросу они не возвращались.
С Павликом же Вика встречалась нечасто и исключительно по двум причинам: а) от скуки, б) встречаться больше было не с кем. Отношения у них были чисто дружескими, хотя Паша явно рассчитывал на большее.
Сегодня к концу этого дурацкого радиошоу настроение у Вики стало таким плохим, что она сама уже стала подумывать, не позвонить ли Чебурашкину. На безрыбье, как известно, и Чебурашкин кавалер.
Ангел Вика в процесс не вмешивался: пусть самостоятельно решает, звонить или сидеть весь день дома вот с такой натянутой мордой. Сам он уже грешным делом подумывал поставить барышню на автопилот и отлучиться хоть ненадолго к Феде. За последние полтора месяца он осознал, какой Федя все-таки хороший и как он его любит. А сегодня как раз День влюбленных. Чем не повод?
Однако посетить любимого Федю ангелу Вике в этот день не пришлось. Буквально на второй минуте сладостные размышления ангела прервал звонок Викиного телефона. На проводе был Павел Чебурашкин собственной персоной. Он приглашал Вику встретиться и предлагал ей самой выбрать где. Вика, немного поломавшись, назвала модный и недешевый ресторан в центре города. Она читала о нем в той самой куда-то запропастившейся книжке. Автор его очень нахваливал, и Вике страсть как хотелось туда попасть.
В ресторане было тесно, шумно и накурено. Метрдотель, молодая девушка в джинсах с сильно заниженной талией, окинув Павлика и Вику быстрым профессиональным взглядом, предложила им столик в самом дальнем, темном углу зала. Вике этот столик не понравился, и она попыталась было пересесть за другой, ближе к центру и гламурной публике, но девица объяснила ей, что этот столик, а также все другие свободные зарезервированы, и Вика с Павликом уселись в углу.
– По-моему, тут хорошо, тихо и интимно, – сказал Павлик, придвигая к себе меню.
– А по-моему, тебе давно пора подстричься, – ответила Вика, смерив Чебурашкина снисходительным взглядом.
– Может быть, ты меня подстрижешь?
– Я-а-а???
– Да. Что тут такого? В Омске меня всегда стригли мама или сестра.
–“Под горшок”?
– Почему “под горшок”? Нормально. Бобриком.
– Ах бобриком. – Вика вздохнула. – Знаешь, Паша, ты все никак не можешь привыкнуть к тому, что ты уже давно не в Омске. Это Москва. Здесь вот так, по-семейному, не стригутся. Здесь есть парикмахерские или салоны. И ты с твоими доходами мог бы сходить подстричься в какой-нибудь приличный салон. И не бобриком…
– Хорошо, я подумаю.
– Подумай, подумай…
– Знаешь, а ты права, – задумчиво протянул Павлик, шурша страницами меню. – Я до сих пор не могу привыкнуть к Москве. Я все равно скучаю по дому, по Омску, по родителям. А ты?
– Что я?
– Скучаешь по Кувшиново?
– А что по нему скучать?
– Вы готовы сделать заказ? – К столику подошел официант.
– Да. Я буду буррату с помидорами черри, сибас с фенхелем и минеральную воду “Перье” без газа, – ни разу не запнувшись, произнесла Вика.
– Как ты ловко, – восхитился Павел. – А я еще подумаю.
– Чего тут думать? Ты что хочешь, рыбу или мясо?
– Мясо.
– Так я и думала. Принесите ему, пожалуйста, стейк из телятины с соусом из горгонзоллы.
– А что такое горгонзолла? – с опаской спросил Павлик.
– Сыр такой. Не волнуйся, тебе понравится.
– И два бокала красного вина на ваш вкус, – добавил Павлик официанту.
– На розлив только домашнее, – предупредил официант.
– Давайте домашнее. Ты не против? – обратился Павлик к Вике.
Вика неопределенно пожала плечами.
Ангел Вика, подсчитав в уме стоимость ужина, проникся к Чебурашкину одновременно и уважением, и сочувствием.
Тем временем за соседним столиком разыгрывалась сцена, привлекшая внимание Вики. Там сидели молодой человек лет тридцати ярко-рыжей наружности и симпатичная девушка, одетая, несмотря на субботний день, в строгий деловой костюм. Молодой человек пытался преподнести девушке подарок: золотое колье и серьги. Девушка отказывалась.
– Слушай, давай честно, – горячился рыжий. – Я что, тебе совсем не нравлюсь?
– Женя, ну зачем ты так? – улыбалась девушка. – Ты мне нравишься, но я не могу принять от тебя такой подарок. Это же не безделица какая-то, это очень дорогие украшения. Пойми, что у нас с тобой не такие отношения, при которых дарятся столь дорогие подарки.
– Хорошо, давай так. Ты возьмешь подарок, и пусть он лежит у тебя дома. Возможно, наступит тот день, когда ты захочешь их носить. Пусть не сейчас…
– Нет, я не могу. Пойми меня правильно.
– Тогда я их выброшу.
– А это уже шантаж, – засмеялась девушка. – Сдай их обратно в магазин.
– Ювелирку обратно не принимают.
Ангел Вика и его подопечная во все глаза наблюдали за этой сценой. Но Вика видела далеко не все: на диванчике рядом с парой сидели и с азартом спорили их ангелы-хранители.
– Возьмет, – уверял ангел рыжего.
– Не-а, не возьмет, – смеялся ангел девушки.
– Ты не знаешь моего. Он своего добьется, – грозился ангел Женя.
– Но только не с ней. Она знаешь какая упрямая.
По правилам, ангелы друг друга видеть не должны, чтобы не отвлекаться от хранимых, но при большом желании или необходимости каждый из них может визуализировать себя для своих же, что и сделали эти двое.
Один Павлик Чебурашкин не замечал того, что происходило в двух метрах от него. Он достал из кармана какую-то маленькую коробочку и, держа ее в руках, ждал, когда Вика наконец на него взглянет.
– Вика, куда ты смотришь?
– Тс-с, – прошептала Вика, – ты видишь, что происходит? Боже мой, неужели? Точно! Это “Шопард”. – Вике удалось прочесть надпись на коробке. – Это же стоит кучу денег!
Спорящие так и не пришли к консенсусу, и коробка с драгоценностями осталась лежать посередине стола.
– Ну, так что ты хотел сказать? – обратилась Вика к Паше, с сожалением отводя глаза от коробки с украшениями.
– Я хотел поздравить тебя с Днем святого Валентина и подарить тебе этот скромный подарок. – Паша протянул Вике маленькую бархатную коробочку.
– О! Золото? Бриллианты? Драгоценности? Ну-ка, посмотрим. – Вика открыла коробку. В ней лежал небольшой серебряный кулон. Кулончик открывался, внутри была выгравирована надпись: “Вике от Павла 14 февраля 2006 года”.
“Как трогательно! Я сейчас заплачу! Кто-то вот от „Шопарда“ отказывается, а я должна радоваться этому изделию российских производителей с детской надписью „Вике от Павла“”, – невесело думалось Вике.
– Тебе не нравится?
– Нет, что ты! Очень милая вещица! Такая изящная!
– Правда? Я хотел еще цепочку для нее купить, но не знал, какой длины. Хочешь, давай вместе купим цепочку?
– Не надо цепочки. У меня много серебряных цепочек.
– Ты будешь его носить? – спросил Павлик, показывая на кулон.
– Буду, – пообещала Вика.
– Врушка, – сказал ангел Вика. – Бедный парень!
Но его, как всегда, никто не услышал.
Вечером дома Вика мысленно подводила итоги дня. С одной стороны, она побывала сегодня в дорогом ресторане, вкусно поела и получила подарок от поклонника. Надо отдать должное Чебурашкину, в ресторане он не мелочился и цен не испугался. Или, во всяком случае, не подал вида. Подарок, конечно, еще тот. Во вкусе омичей, или как там называют жителей этого города. Но что еще от Павлика ждать? Не “Шопарда” же… Кстати, из-за Чебурашкина она упустила момент ухода парочки. Ей было интересно, кто же все-таки ушел с заветной коробкой, но она развязку проворонила. Теперь вот сиди, гадай.
Март
Восьмое марта подкралось, как всегда, незаметно. Казалось бы, еще совсем недавно женское население “Оптимы” поздравлялоколлег мужеского полу с Днем защитника Отечества, и вот ситуация полностью поменялась: вечером седьмого сотрудницы сиротливо жались к стенкам конференц-зала в ожидании ответного алаверды.
Обычно Вика принимала самое что ни на есть деятельное участие в подготовках к праздникам. Восьмое марта было единственным исключением. Симулин милостиво освобождал Викторию Кравченко от предпраздничной суеты, возлагая сии обязанности на завхоза Линькова.
Линьков подходил к выполнению задания с армейской четкостью: записывал на бумажке, что надо сделать, по пунктам, распределял задания среди своих подчиненных и отмечал галочками выполненное. От года к году список большим разнообразием не отличался и выглядел следующим образом: а) купить подарки; б) купить цветы; в) купить шампанское и закуску; г) сказать тост (поздравить). Напротив первых трех пунктов уже стояли галочки. Подарки, а именно: шампунь “Черемуховый” для жирных волос и роликовый дезодорант “Каприз”, упакованные в разноцветные бумажные пакетики, ждали своего часа в картонной коробке у окна. Линьков сам пользовался этим шампунем и был очень доволен, мысль о том, что волосы по типу бывают не только жирными, как-то не приходила ему в голову. Дезодорант же порекомендовала ему жена. Цветы тюльпаны были свалены в коробку при входе. По замыслу Линькова, каждая женщина должна была получить по цветочку на выходе. По одному, потому что на тюльпанах Линьков малость сэкономил. Он решил, что переплачивать за цветы, которые все равно завянут, не стоит. Лучше пустить эту часть бюджета на усиление праздничного стола и докупить к традиционному шампанскому несколько бутылок водки. И в самом деле, не все же пьют шампанское.
Женщины уже минут пятнадцать толпились в конференц-зале в ожидании поздравлений. Ждали Дедушку, который все никак не мог доехать с переговоров. Наконец Петр Лукич позвонил и велел начинать без него. Линьков дал команду наполнить, так сказать, бокалы и приступил к выполнению пункта “г”.
– Дорогие наши женщины! Вот вы стоите тут такие красивые. Просто душа радуется.
Женщины, смущенно улыбаясь, молчали. Линьков решил добавить пылу и, лучезарно улыбнувшись неровными зубами с желтым налетом курильщика со стажем, продолжил:
– Все-таки какие у нас женщины! Ух! Пусть у вас все будет! И главное – женского счастья вам побольше…
– Туды-сюды, – добавила разбитная зам главного бухгалтера.
Все засмеялись и стали чокаться пластмассовыми стаканчиками.
После тоста сотрудники линьковского отдела вручили всем по пакету с подарками, и застолье возобновилось. Минут через пятнадцать та часть аудитории, которая пришла на поздравление, потому что так надо, покинула помещение, получив на выходе дежурный тюльпан. Многие из женщин спешили домой, чтобы успеть заготовить на завтра салаты, поставить мариноваться курицу и накрутить на ночь бигуди. Истинные же любители праздника, в числе которых поздравляющих было больше, чем поздравляемых, остались пить припасенную Линьковым водку. Особо приближенным товарищам Линьков презентовал неразобранные пакетики с шампунем и дезодорантом, чтобы те не ломали голову над подарком супруге.
Вика ушла в числе первых. Поднявшись к себе в кабинет, она сунула тюльпан в стакан с водой и выложила на стол содержимое пакета. Первым Викиным желанием было отправить шампунь “Черемуховый” и дезодорант “Каприз” в ведро для мусора. Но неожиданно она вспомнила про тетушку Поли, которой она до сих пор не могла простить тот новогодний вечер. – Прекрасно, – злорадно ухмыльнулась Вика, – завтра вручим этот чудный подарок маме Поле. Пусть моет и дезодорирует всю семью; глядишь, Моня сдохнет от такого ухода и перестанет тявкать у меня под дверью.
“Какой дурацкий праздник – это Восьмое марта, – размышляла Вика по дороге домой. – Все мужики уже пьяные, приволокутся за полночь к своим женам с какими-нибудь ужасными гвоздиками в потных ручонках. А те в поте лица будут резать, парить и варить, потом наденут свое лучшее платье, купленное на прошлый Новый год на каком-нибудь вещевом рынке, накрасят веки синим, и все сядут за стол. Женщинам – вино, мужчинам – водка. Тупые шутки по телику. Крики оставшихся дома детей. Напились, обожрались. Муж завалился спать, а она пошла мыть посуду, надев на свое ужасное платье грязный кухонный фартук. А назавтра – на работу. Зашибись…” – Это ты потому такая недобрая, что тебе завтра вообще ничего ждать не приходится. Даже ужасных гвоздик, – шепнул ангел Вика. – Павлик в Омске, Королькова с Пузиком, а ты будешь одна. Сидеть и ныть. Впрочем, как обычно. Если только я не позабочусь о том, чтобы твой день прошел с пользой.
На следующий день с самого утра ангел Вика начал внушать своей подопечной, что просидеть целые сутки дома в мрачном расположении духа будет преступно.
– Давай иди проветрись. Сходи в свой спортклуб, например. Хотя нет, в спортклуб не надо. Там сегодня мало народу, и ты будешь думать о том, что вот, все отмечают, а ты, бедная, несчастная и одинокая, пришла сюда заниматься спортом. В кино – тоже не вариант. Да и на улице на каждом углу букеты продают, что наведет тебя на мысли о твоей обездоленности. Куда бы тебя отправить? А, вот! Придумал! Иди к соседке. У нее сегодня гости, разные там подруги и родственницы с детьми. Это должно тебя отвлечь. – И ангел Вика выставил “Черемуховый” шампунь на видное место.
Через некоторое время Викин взгляд действительно остановился на пакетике со вчерашними подарками.
“Может, к тетушке Поли зайти? Подарить ей эту фигню, чтобы глаз не мозолила. Все равно ведь делать нечего”.
Вика выключила телевизор, переоделась, взяла в руки пакетик с шампунем и дезодорантом и уже собралась было выйти, как вспомнила, что надо бы что-то подарить и Полининым крошкам. Все-таки девочки. Однако дарить этим девочкам было решительно нечего. Вика стала подумывать отказаться от затеи встречи с соседкой, а шампунь с дезодорантом выбросить в помойку, где им самое место.
Расслабившийся было ангел Вика, почувствовав Викины сомнения, начал усиленно кружить над ее головой:
– Давай, детка, не валяй дурака. Подумай, неужели у тебя нет никакого подарка для двух маленьких девочек? Такого просто не может быть. Давай поищем вместе.
Вика как будто послушалась и начала выдвигать ящики комода, секретера, искать в кухонных шкафах и в недрах своей сумочки. Поиски дали неожиданно хороший результат, и вскоре Вика разложила перед собой на столе: шоколадку с изюмом и орехами – 1шт., ручку со светящимся наконечником, полученную на какой-то презентации, – 1шт., непонятно откуда взявшиеся надувные шарики – 2шт., поросенка-копилку, подаренного Павликом Чебурашкиным, – 1 шт. Теперь предстояло сделать выбор.
Подумав, Вика решила поросенка оставить, чтобы в подарке не усмотрели намек на несовершенства фигур поздравляемых. С шоколадкой она тоже не была до конца уверена, кажется, Полина говорила, что у кого-то из ее крошек диатез на шоколад. Но в конце концов, Вика не обязана помнить все болезни соседских детей. Посему Вика остановилась на шоколадке и ручке, а также решила надуть каждой по шарику. Когда шарики надулись, выяснилось, что на каждом из них присутствует реклама стриптиз-клуба для женщин. Вика с Корольковой как-то ходили в этот клуб. Давно, когда Королькова была еще без Пузика. Видимо, с тех времен они у Вики и завалялись. Но отступать было поздно. Вика рассудила, что вряд ли Полина знает это название, и вообще – дареному коню в зубы не смотрят…
В Полининой квартире был, что называется, дым коромыслом. В гости к тетушке Поли пришли три подруги с мужьями и своими отпрысками и двоюродная сестра без мужа, но с двухмесячным младенцем. Когда Вика позвонила в дверь, дети бегали и визжали, Моня радостно лаяла, мужья пропускали по рюмашке, а все женщины столпились вокруг двухмесячной Полининой племянницы, которая к тому моменту проснулась и начала бессмысленно агукать. Один Узбек тихо сидел в клетке и безучастно наблюдал за происходящим. В узком прищуре его глаз читалась печаль. Видимо, он понимал, что по половому признаку в число поздравляемых сегодня не попадает.
– А, Вика, проходи. – Открывшая дверь Поли встретила Вику как долгожданную гостью.
– Полин, я на минутку. Хотела только тебя и девочек поздравить с праздником.
– Давай-давай, проходи, не стесняйся. Знакомься, это мои подруги и моя сестра. – Полина быстро перечислила имена каждой. – А это их дети. – Опять последовало перечисление имен.
– А вот это наша Дашенька, – Полина гордо указала на малютку племянницу. – Правда, прелесть?
Дашенька походила на сильно передутую резиновую игрушку. Вике захотелось незаметно сделать прокол в ее пухлой тушке, чтобы выпустить наружу лишний воздух. Между тем окружающие делали вид, что ничего противоестественного не замечают, все дружно умилялись ее толстеньким щечкам и перевязочкам на руках и ногах. И Вике пришлось сказать:
– Какая прелесть!
Дашенька, вероятно уловив фальшь и неискренность этого восклицания, разразилась громким плачем. Дашина мама со словами: “Наверное, хочет есть” – поволокла пухляшку в другую комнату.
Вика наконец смогла вручить подарки Полине и ее детям. Они так вежливо ее благодарили, что ей стало неловко и захотелось уйти. Но отпускать ее никто не планировал. Вику попросили помочь нарезать хлеб, потом представили мужей, потом усадили за стол между двумя Полиниными подругами. Потом пошли тосты, рассказы, выступления детей, пение под караоке. Вика расслабилась и чувствовала себя неожиданно хорошо. В этих людях и в детях была какая-то природная естественность, она пленяла против воли. Конечно, Вика была бы не Викой, если бы позволила себе окончательно утонуть в этом розовом тумане. Ум ее по-прежнему работал и отмечал несовершенства окружающего мира.
“Мужья, конечно, еще те, – думала Вика, разглядывая сидящих за столом представителей противоположного пола. – Сплошная некондиция. Не на ком взгляд остановить. У этого с зубами проблемы, хоть бы к стоматологу сходил, что ли. Сейчас же есть всякие там хитрости эстетической стоматологии. Но у него, наверное, на это денег нет. А у того пузо, как будто он двойню ждет. Сколько ему? Наверное, тридцатник с небольшим, а выглядит… Полинин тоже хорош: маленький, худющий, лысоватый. Они с ним как мама с сыном смотрятся. Вот ей бы того, с пузом, было бы лучше… И дети тоже не фонтан. Ну а в кого им красавцами расти? Хотя справедливости ради надо отметить, что вот тот шепелявый мальчик, Игорь, кажется… довольно мил. Чей это сын, я не помню? Кажется, вот тот, с плохими зубами, его папа”.
В это время как раз проходил конкурс детских стихотворений. Полинины девочки читали Пушкина и Хармса. Чувствовалась мамина школа. А шепелявый Игорь вышел и прочел:
Отсиво у мамоськи
На сиках две ямоськи?
Отсиво у коски
Вместа русек носки?
Отсиво сиколадки
Не растут на глядке?
Отсиво у няни
Волосы в смитане?
Отсиво у птисик
Нет рукависек?
Отсиво лигуски
Спят бес подуски?
– Оттого, что у моего сыночка рот без замочка! – закончила его мама. И все зааплодировали. Вика хлопала громче всех, а потом спросила:
– Какой хороший стишок. Маршак?
– Это Саша Черный, – сказала всезнающая тетушка Поли.
– Отчего у мамочки на щеках две ямочки? – приговаривала Вика, вернувшись домой. – Кстати, я своим давно не звонила. Надо позвонить, маму заодно поздравить.
Она набрала домашний номер в Кувшиново. Поговорила с родителями, заверила, что все у нее хорошо, что приедет, как обычно, на майские. Рассказала, что только что вернулась из гостей, поздравила с Женским днем маму, поинтересовалась, как здоровье тети Нюры, и с сознанием выполненного долга положила трубку.
Потом Вике звонил Павлик из Омска. Поздравлял и жалел, что не может сделать это лично. Вике неожиданно приятно было слушать эти поздравления.
“А ведь он не самый плохой, этот Павлик. Не хуже сегодняшних. А то и лучше. А они сегодня все такие веселые были, жизнерадостные. Интересно, это от глупости? Или их просто по жизни прет? У Чебурашкина, конечно, уши подкачали. Но если ему сделать стрижку другую, так, чтобы уши прикрывала, и вообще немного облагородить, он внешне будет вполне себе ничего. Денег у него, конечно, от этого все равно не прибавится… Ну да бог с ним! Как там было? “Отчего шоколадки не растут на грядке?” Действительно, отчего?
Обычно Вика принимала самое что ни на есть деятельное участие в подготовках к праздникам. Восьмое марта было единственным исключением. Симулин милостиво освобождал Викторию Кравченко от предпраздничной суеты, возлагая сии обязанности на завхоза Линькова.
Линьков подходил к выполнению задания с армейской четкостью: записывал на бумажке, что надо сделать, по пунктам, распределял задания среди своих подчиненных и отмечал галочками выполненное. От года к году список большим разнообразием не отличался и выглядел следующим образом: а) купить подарки; б) купить цветы; в) купить шампанское и закуску; г) сказать тост (поздравить). Напротив первых трех пунктов уже стояли галочки. Подарки, а именно: шампунь “Черемуховый” для жирных волос и роликовый дезодорант “Каприз”, упакованные в разноцветные бумажные пакетики, ждали своего часа в картонной коробке у окна. Линьков сам пользовался этим шампунем и был очень доволен, мысль о том, что волосы по типу бывают не только жирными, как-то не приходила ему в голову. Дезодорант же порекомендовала ему жена. Цветы тюльпаны были свалены в коробку при входе. По замыслу Линькова, каждая женщина должна была получить по цветочку на выходе. По одному, потому что на тюльпанах Линьков малость сэкономил. Он решил, что переплачивать за цветы, которые все равно завянут, не стоит. Лучше пустить эту часть бюджета на усиление праздничного стола и докупить к традиционному шампанскому несколько бутылок водки. И в самом деле, не все же пьют шампанское.
Женщины уже минут пятнадцать толпились в конференц-зале в ожидании поздравлений. Ждали Дедушку, который все никак не мог доехать с переговоров. Наконец Петр Лукич позвонил и велел начинать без него. Линьков дал команду наполнить, так сказать, бокалы и приступил к выполнению пункта “г”.
– Дорогие наши женщины! Вот вы стоите тут такие красивые. Просто душа радуется.
Женщины, смущенно улыбаясь, молчали. Линьков решил добавить пылу и, лучезарно улыбнувшись неровными зубами с желтым налетом курильщика со стажем, продолжил:
– Все-таки какие у нас женщины! Ух! Пусть у вас все будет! И главное – женского счастья вам побольше…
– Туды-сюды, – добавила разбитная зам главного бухгалтера.
Все засмеялись и стали чокаться пластмассовыми стаканчиками.
После тоста сотрудники линьковского отдела вручили всем по пакету с подарками, и застолье возобновилось. Минут через пятнадцать та часть аудитории, которая пришла на поздравление, потому что так надо, покинула помещение, получив на выходе дежурный тюльпан. Многие из женщин спешили домой, чтобы успеть заготовить на завтра салаты, поставить мариноваться курицу и накрутить на ночь бигуди. Истинные же любители праздника, в числе которых поздравляющих было больше, чем поздравляемых, остались пить припасенную Линьковым водку. Особо приближенным товарищам Линьков презентовал неразобранные пакетики с шампунем и дезодорантом, чтобы те не ломали голову над подарком супруге.
Вика ушла в числе первых. Поднявшись к себе в кабинет, она сунула тюльпан в стакан с водой и выложила на стол содержимое пакета. Первым Викиным желанием было отправить шампунь “Черемуховый” и дезодорант “Каприз” в ведро для мусора. Но неожиданно она вспомнила про тетушку Поли, которой она до сих пор не могла простить тот новогодний вечер. – Прекрасно, – злорадно ухмыльнулась Вика, – завтра вручим этот чудный подарок маме Поле. Пусть моет и дезодорирует всю семью; глядишь, Моня сдохнет от такого ухода и перестанет тявкать у меня под дверью.
“Какой дурацкий праздник – это Восьмое марта, – размышляла Вика по дороге домой. – Все мужики уже пьяные, приволокутся за полночь к своим женам с какими-нибудь ужасными гвоздиками в потных ручонках. А те в поте лица будут резать, парить и варить, потом наденут свое лучшее платье, купленное на прошлый Новый год на каком-нибудь вещевом рынке, накрасят веки синим, и все сядут за стол. Женщинам – вино, мужчинам – водка. Тупые шутки по телику. Крики оставшихся дома детей. Напились, обожрались. Муж завалился спать, а она пошла мыть посуду, надев на свое ужасное платье грязный кухонный фартук. А назавтра – на работу. Зашибись…” – Это ты потому такая недобрая, что тебе завтра вообще ничего ждать не приходится. Даже ужасных гвоздик, – шепнул ангел Вика. – Павлик в Омске, Королькова с Пузиком, а ты будешь одна. Сидеть и ныть. Впрочем, как обычно. Если только я не позабочусь о том, чтобы твой день прошел с пользой.
На следующий день с самого утра ангел Вика начал внушать своей подопечной, что просидеть целые сутки дома в мрачном расположении духа будет преступно.
– Давай иди проветрись. Сходи в свой спортклуб, например. Хотя нет, в спортклуб не надо. Там сегодня мало народу, и ты будешь думать о том, что вот, все отмечают, а ты, бедная, несчастная и одинокая, пришла сюда заниматься спортом. В кино – тоже не вариант. Да и на улице на каждом углу букеты продают, что наведет тебя на мысли о твоей обездоленности. Куда бы тебя отправить? А, вот! Придумал! Иди к соседке. У нее сегодня гости, разные там подруги и родственницы с детьми. Это должно тебя отвлечь. – И ангел Вика выставил “Черемуховый” шампунь на видное место.
Через некоторое время Викин взгляд действительно остановился на пакетике со вчерашними подарками.
“Может, к тетушке Поли зайти? Подарить ей эту фигню, чтобы глаз не мозолила. Все равно ведь делать нечего”.
Вика выключила телевизор, переоделась, взяла в руки пакетик с шампунем и дезодорантом и уже собралась было выйти, как вспомнила, что надо бы что-то подарить и Полининым крошкам. Все-таки девочки. Однако дарить этим девочкам было решительно нечего. Вика стала подумывать отказаться от затеи встречи с соседкой, а шампунь с дезодорантом выбросить в помойку, где им самое место.
Расслабившийся было ангел Вика, почувствовав Викины сомнения, начал усиленно кружить над ее головой:
– Давай, детка, не валяй дурака. Подумай, неужели у тебя нет никакого подарка для двух маленьких девочек? Такого просто не может быть. Давай поищем вместе.
Вика как будто послушалась и начала выдвигать ящики комода, секретера, искать в кухонных шкафах и в недрах своей сумочки. Поиски дали неожиданно хороший результат, и вскоре Вика разложила перед собой на столе: шоколадку с изюмом и орехами – 1шт., ручку со светящимся наконечником, полученную на какой-то презентации, – 1шт., непонятно откуда взявшиеся надувные шарики – 2шт., поросенка-копилку, подаренного Павликом Чебурашкиным, – 1 шт. Теперь предстояло сделать выбор.
Подумав, Вика решила поросенка оставить, чтобы в подарке не усмотрели намек на несовершенства фигур поздравляемых. С шоколадкой она тоже не была до конца уверена, кажется, Полина говорила, что у кого-то из ее крошек диатез на шоколад. Но в конце концов, Вика не обязана помнить все болезни соседских детей. Посему Вика остановилась на шоколадке и ручке, а также решила надуть каждой по шарику. Когда шарики надулись, выяснилось, что на каждом из них присутствует реклама стриптиз-клуба для женщин. Вика с Корольковой как-то ходили в этот клуб. Давно, когда Королькова была еще без Пузика. Видимо, с тех времен они у Вики и завалялись. Но отступать было поздно. Вика рассудила, что вряд ли Полина знает это название, и вообще – дареному коню в зубы не смотрят…
В Полининой квартире был, что называется, дым коромыслом. В гости к тетушке Поли пришли три подруги с мужьями и своими отпрысками и двоюродная сестра без мужа, но с двухмесячным младенцем. Когда Вика позвонила в дверь, дети бегали и визжали, Моня радостно лаяла, мужья пропускали по рюмашке, а все женщины столпились вокруг двухмесячной Полининой племянницы, которая к тому моменту проснулась и начала бессмысленно агукать. Один Узбек тихо сидел в клетке и безучастно наблюдал за происходящим. В узком прищуре его глаз читалась печаль. Видимо, он понимал, что по половому признаку в число поздравляемых сегодня не попадает.
– А, Вика, проходи. – Открывшая дверь Поли встретила Вику как долгожданную гостью.
– Полин, я на минутку. Хотела только тебя и девочек поздравить с праздником.
– Давай-давай, проходи, не стесняйся. Знакомься, это мои подруги и моя сестра. – Полина быстро перечислила имена каждой. – А это их дети. – Опять последовало перечисление имен.
– А вот это наша Дашенька, – Полина гордо указала на малютку племянницу. – Правда, прелесть?
Дашенька походила на сильно передутую резиновую игрушку. Вике захотелось незаметно сделать прокол в ее пухлой тушке, чтобы выпустить наружу лишний воздух. Между тем окружающие делали вид, что ничего противоестественного не замечают, все дружно умилялись ее толстеньким щечкам и перевязочкам на руках и ногах. И Вике пришлось сказать:
– Какая прелесть!
Дашенька, вероятно уловив фальшь и неискренность этого восклицания, разразилась громким плачем. Дашина мама со словами: “Наверное, хочет есть” – поволокла пухляшку в другую комнату.
Вика наконец смогла вручить подарки Полине и ее детям. Они так вежливо ее благодарили, что ей стало неловко и захотелось уйти. Но отпускать ее никто не планировал. Вику попросили помочь нарезать хлеб, потом представили мужей, потом усадили за стол между двумя Полиниными подругами. Потом пошли тосты, рассказы, выступления детей, пение под караоке. Вика расслабилась и чувствовала себя неожиданно хорошо. В этих людях и в детях была какая-то природная естественность, она пленяла против воли. Конечно, Вика была бы не Викой, если бы позволила себе окончательно утонуть в этом розовом тумане. Ум ее по-прежнему работал и отмечал несовершенства окружающего мира.
“Мужья, конечно, еще те, – думала Вика, разглядывая сидящих за столом представителей противоположного пола. – Сплошная некондиция. Не на ком взгляд остановить. У этого с зубами проблемы, хоть бы к стоматологу сходил, что ли. Сейчас же есть всякие там хитрости эстетической стоматологии. Но у него, наверное, на это денег нет. А у того пузо, как будто он двойню ждет. Сколько ему? Наверное, тридцатник с небольшим, а выглядит… Полинин тоже хорош: маленький, худющий, лысоватый. Они с ним как мама с сыном смотрятся. Вот ей бы того, с пузом, было бы лучше… И дети тоже не фонтан. Ну а в кого им красавцами расти? Хотя справедливости ради надо отметить, что вот тот шепелявый мальчик, Игорь, кажется… довольно мил. Чей это сын, я не помню? Кажется, вот тот, с плохими зубами, его папа”.
В это время как раз проходил конкурс детских стихотворений. Полинины девочки читали Пушкина и Хармса. Чувствовалась мамина школа. А шепелявый Игорь вышел и прочел:
Отсиво у мамоськи
На сиках две ямоськи?
Отсиво у коски
Вместа русек носки?
Отсиво сиколадки
Не растут на глядке?
Отсиво у няни
Волосы в смитане?
Отсиво у птисик
Нет рукависек?
Отсиво лигуски
Спят бес подуски?
– Оттого, что у моего сыночка рот без замочка! – закончила его мама. И все зааплодировали. Вика хлопала громче всех, а потом спросила:
– Какой хороший стишок. Маршак?
– Это Саша Черный, – сказала всезнающая тетушка Поли.
– Отчего у мамочки на щеках две ямочки? – приговаривала Вика, вернувшись домой. – Кстати, я своим давно не звонила. Надо позвонить, маму заодно поздравить.
Она набрала домашний номер в Кувшиново. Поговорила с родителями, заверила, что все у нее хорошо, что приедет, как обычно, на майские. Рассказала, что только что вернулась из гостей, поздравила с Женским днем маму, поинтересовалась, как здоровье тети Нюры, и с сознанием выполненного долга положила трубку.
Потом Вике звонил Павлик из Омска. Поздравлял и жалел, что не может сделать это лично. Вике неожиданно приятно было слушать эти поздравления.
“А ведь он не самый плохой, этот Павлик. Не хуже сегодняшних. А то и лучше. А они сегодня все такие веселые были, жизнерадостные. Интересно, это от глупости? Или их просто по жизни прет? У Чебурашкина, конечно, уши подкачали. Но если ему сделать стрижку другую, так, чтобы уши прикрывала, и вообще немного облагородить, он внешне будет вполне себе ничего. Денег у него, конечно, от этого все равно не прибавится… Ну да бог с ним! Как там было? “Отчего шоколадки не растут на грядке?” Действительно, отчего?