Благодаря настойчивости кардинала и гению инженера Метезо, чей проект был выбран первым министром из нескольких представленных, к марту 1628 г. дамба была возведена и фарватер перекрыт. На орудиях королевской армии по приказу Ришелье была выгравирована надпись: «Ultima ratio regis»15.
Английский флот, вышедший в мае 1628 г. к Ла-Рошели, безуспешно пытался уничтожить дамбу, поняв же безнадежность этого мероприятия, вернулся к берегам Англии.
Через несколько месяцев Лондон планировал вновь направить корабли к Ла-Рошели. В августе 1628 г. происходит очередное неожиданное событие – убийство фаворита Карла I. Лорда Бэкингема любили в Англии не больше, чем Кончини или де Люиня во Франции, – и пуританин Фелтон, решивший оборвать жизнь грешника, исходил из соображений, состоявших в равной мере из религиозного фанатизма и личной обиды за отказ в повышении по службе. Командование флотом переходит к лорду Линдсею. Однако и очередная экспедиция принесла Англии успеха не больше, чем предыдущая. Лондон оставляет дальнейшие попытки прорваться к Ла-Рошели. Запертым в городе мятежникам больше не на что рассчитывать.
К концу октября в Ла-Рошели съели последних крыс вместе с сорняками и конскими уздечками – и к кардиналу прибыли делегаты, направленные муниципалитетом города. Ришелье категоричен: полная капитуляция на условиях короля. Сам же Людовик соглашается на условия первого министра: полное прощение мятежников, предоставление права свободы вероисповедания, продовольствие населению Ла-Рошели. Кардинал, пожалуй, был единственным в Совете, кто требовал полного помилования, – тем не менее король принимает его сторону. Впоследствии герцог де Роан перейдет на королевскую службу.
Взятие Ла-Рошели сыграло важную роль при подавлении политической оппозиции; однако партия де Роана (чьи войска окончательно разбиты в 1629 г.) была не единственным противником королевской власти.
Действия Ришелье при решении конфликта с мятежными гугенотами также вызвали очередные обвинения кардинала в пренебрежении интересами католической Церкви и неоправданном попустительстве еретикам. Идея религиозной свободы, которую отстаивал Ришелье, нашла поддержку далеко не у всех католиков. Первого министра награждают прозвищем «кардинал гугенотов», дополняя его другим: «кардинал от государства». Бесспорно, Ришелье никогда не делал различия между гражданами по религиозному признаку; но это вовсе не дает основания называть кардинала плохим католиком. Впоследствии положения, сходные с теми, что выдвигал Ришелье, будут официально приняты католической Церковью.
Можно отметить, что к 1630 г. была решена одна из основных внутренних проблем Франции. Выдвигая идею единства по национальному и гражданскому признаку, Ришелье фактически добивается прекращения религиозных конфликтов, что влечет за собой дальнейшую невозможность использования конфессиональных различий аристократами, стремящимися к независимости от королевской власти. Очередные религиозно-политические конфликты во Франции возникнут уже после смерти Ришелье.
Основным противником создания централизованного государства, бывшего целью Ришелье, выступала французская аристократия. Помимо безусловного подчинения королевской власти, кардинал добивался также отмены тех привилегий дворянства, которые наносили ущерб другим сословиям и интересам государства. Главным образом реформы Ришелье вызывали недовольство высшей знати; однако некоторые из них вызвали протесты и со стороны представителей основной массы дворянства. Прежде всего это касается эдикта 1626 г. о запрещении дуэлей.
Такие поединки неоднократно осуждались Церковью – в частности, Тридентским Собором; во Франции еще в XVI в. против них принимались законодательные акты, однако все это не возымело почти никакого действия. Дворяне продолжали убивать и калечить друг друга с завидной регулярностью. И если кардинал считал, что это – убийство, то знать считала убийство своей привилегией и делом чести. С точки зрения Ришелье, такая честь не многого стоила. Не имея уже надежды на христианские чувства или хотя бы здравый смысл любителей поединков, кардинал объявляет дуэли тяжким преступлением, влекущим за собой весьма суровые санкции. Одним из возможных наказаний было лишение дуэлянтов дворянства, и эта мера подействовала чуть ли не в большей степени, чем смертная казнь.
В целом Ришелье стремился избегать смертных казней; но одно из громких дел о дуэлях все же завершилось вынесением смертного приговора и его исполнением. Обвиняемым был граф де Бутевиль, уже имевший на своем счету победы более чем в двадцати дуэлях. Эдикт 1626 г., судя по всему, лишал его любимого времяпрепровождения; в мае 1627-го де Бутевиль в знак протеста против эдикта устраивает «показательную» дуэль на королевской площади. В результате один из шести участников тяжело ранен, другой убит. Де Бутевиль пытался бежать из столицы, однако был арестован.
Королю и первому министру направлялись бесчисленные прошения о помиловании, но на этот раз все они были отклонены. 22 июня 1627 г. состоялась казнь де Бутевиля и его двоюродного брата, также участвовавшего в дуэли. «Смерть Бутевиля настолько потрясла общественное мнение, что Ришелье использовал всю мощь пропагандистской машины, чтобы оправдать ее»16, – пишет Р. Кнехт. Особенности общественного мнения – или как минимум той части общества, что была настроена против первого министра, – весьма любопытны, учитывая, что речь шла о назначении наказания человеку, виновному по меньшей мере в десятке убийств, последнее из которых было совершено исключительно в демонстративных целях. Количество жертв де Бутевиля потрясения не вызывало – в отличие от применения законной меры наказания, установленной королевским эдиктом.
Все же кардиналу не удалось добиться окончательного искоренения дуэлей, хотя и можно говорить об уменьшении их количества.
Другой известный эдикт, также изданный в 1626 г., имел своей целью лишение мятежной аристократии одного из важнейших преимуществ: возможности использовать городские укрепления и замки для противостояния королевской армии в случае вооруженных восстаний. Согласно эдикту, разрушению подлежали укрепления в городах и замках, кроме пограничных или имеющих стратегическое либо иное важное значение.
Представители высшей аристократии стремились к сохранению своей политической независимости, объявляя себя равными королю – в духе феодальных традиций. Понимание кардиналом сущности государства полностью отличалось от того, как представляли его себе гранды. Аристократы не желали отказываться от обладания суверенитетом на своих территориях, права высшей юстиции, назначения должностных лиц, издания законов от своего имени (которые издавались в той же форме, что и королевские ордонансы и эдикты). Деятельность Ришелье была направлена на упразднение этих привилегий. Интересно, что против одной из них, а именно: назначения духовных лиц, он выступал еще в Люсоне, отказываясь утверждать неподходящие кандидатуры священников, которые предлагали представители знати.
Через несколько лет после вступления в должность первого министра кардиналу удалось завоевать почти всеобщую ненависть высшей аристократии, что не могло не создавать определенной угрозы его положению. К тому же ухудшаются его отношения с королевой-матерью. Мария Медичи считала, что хотя бы в благодарность за ее поддержку министр должен действовать в ее интересах, что означало постоянные уступки и французским грандам, и Мадриду, а в ряде вопросов и ультрамонтанам17. Однако кардинал признавал лишь интересы Франции и ясно дал понять, что никто и ничто, кроме них, не может на него повлиять. Какое-то время еще сохранялась видимость взаимного согласия; но уже в 1629 г. королева-мать открыто объявила войну Ришелье.
В 1630 г. тяжело заболевает Людовик XIII. Ожидая смертельного исхода, Гастон Орлеанский уже готовится занять трон: у короля все еще нет наследника. Анна Австрийская подтверждает свое согласие на брак с Гастоном, что также должно было способствовать укреплению его позиций после смерти короля.
Мария Медичи и Анна прилагают максимум усилий, чтобы добиться от Людовика отставки Ришелье: оставшись на своем посту после смерти короля, Арман представлял бы серьезную угрозу их планам. Но Людовик отказывается – более того, в качестве последней воли оставляет распоряжение Гастону не отстранять Ришелье от занимаемой должности.
Капитан мушкетеров де Тревиль получает приказ королевыматери арестовать Ришелье сразу после смерти короля и застрелить в случае сопротивления. Оговорка о сопротивлении ничего не значит; сюжет напоминает устранение Кончини. Фактически де Тревилю дается распоряжение убить кардинала. Гастон, безусловно, также не собирается выполнять волю Людовика. Ришелье об этих приготовлениях ничего не знает.
Но, неожиданно для всех, король выздоравливает. Противники Ришелье продолжают добиваться отстранения министра. В то время как обе королевы стремятся любым способом скомпрометировать кардинала в глазах короля, Ришелье по-прежнему сохраняет исключительную лояльность по отношению к ним. Вскоре конфликт достигает критической точки.
10 ноября 1630 г. Людовик приезжает к Марии Медичи в Люксембургский дворец. Ришелье, прибывшего следом, охрана отказывается впустить. Тогда кардинал берет на себя риск появиться без спроса. Как комендант дворца он хорошо знаком с его планировкой. Он проходит через часовню и проникает в покои королевы-матери, воспользовавшись потайной дверью. Эффект, произведенный его неожиданным появлением, приводит к невероятному результату, которого король не мог добиться всю свою жизнь: на несколько мгновений Мария теряет дар речи. Опомнившись, она устраивает безобразную сцену и, не стесняясь в выражениях, перемежая плохой французский с итальянскими ругательствами, обвиняет Ришелье во всех смертных грехах.
Под конец бурной речи королева-мать заявляет, что ноги ее не будет в Совете, пока там находится кардинал, и требует от короля выбрать между матерью и слугой. Ришелье пребывает в глубоком шоке от происходящего, особенно от формы, в которой Ее Величество соблаговолила выразить свои мысли и эмоции. Людовик безуспешно пытается успокоить мать; наконец приказывает кардиналу удалиться, а вскоре и сам уезжает в Версаль.
Мария Медичи празднует победу; двор спешит заверить ее в своей преданности. Падение министра очевидно; считают, что своим появлением в Люксембургском дворце он сам окончательно себя погубил. Его противники ждут многочисленных милостей от королевы-матери, а она уже планирует новый состав Совета.
Ришелье ждет ареста и уже склоняется к мысли покинуть столицу. Его отговаривает кардинал Ла Валетт: «Кто выходит из игры, тот ее проигрывает»; в разгар дискуссии прибывает гонец от короля с повелением кардиналу немедленно ехать в Версаль.
Арман подчиняется – в полной уверенности, что для него все кончено. Однако король встречает его с заверениями в своем полном расположении; одновременно Людовик отдает распоряжение об аресте сторонников Марии Медичи. «Я больше обязан государству, чем матери», – скажет король.
Мария какое-то время еще пытается взять реванш; вскоре король отсылает ее в Компьень. В 1631 г. она бежит из Франции, в которую никогда уже не сможет вернуться. Мария Медичи умрет в Кёльне в 1642 г. Людовик отнесется к ее смерти равнодушно. Кардинал отслужит заупокойную мессу, прикажет оплатить все ее долги и получит взамен попугая, оставленного ему в наследство королевой-матерью.
С отъездом Марии Медичи из Франции заговоры не прекратились. Однако уже можно говорить как об укреплении положения Ришелье, так и об усилении королевской власти. Бесспорная поддержка королем политики Ришелье, ссылка и бегство королевыматери, арест членов оппозиции и казнь некоторых из них – все это свидетельствовало о – быть может, и неполном, но все же – поражении аристократии. Еще более очевидным это становится в 1632 г., после того, как был подавлен мятеж, организованный Гастоном Орлеанским и герцогом де Монморанси.
Наряду с мятежами и заговорами не прекращается и «война перьев». Ришелье придавал большое значение общественному мнению и соответственно разъяснению и пропаганде политики правительства. В 1631 г. начинает выходить «Газет» – первое официальное еженедельное издание. До этого правительственную прессу представлял «Меркюр франсе», имевший небольшой тираж и выходивший раз в год. «Меркюр франсе» был основан при Генрихе IV и представлял собой сборник придворных новостей. Журнал мало подходил не только для идеологических, но даже и просто информационных целей. «Газет» же вполне справлялась с этими функциями. Иногда Ришелье сам предоставлял материалы для очередного номера.
В свою очередь, активно действовали и идеологи оппозиции. Матьё де Морг, один из наиболее известных памфлетистов на службе врагов Ришелье, описывал личность министра и его политику в самых черных красках. Де Морга возмущала борьба кардинала против гегемонии Габсбургов и союзы с протестантскими государствами, его независимость и нежелание поддаваться давлению со стороны грандов, его Академия.
Те же темы развивают и другие оппозиционно настроенные писатели: сопротивление Испании и Габсбургам – это действия против самой веры, запрет дискриминации протестантов – это тоже действие против веры, соблюдение интересов государства вместо интересов «святош» и Габсбургов – тоже преступление против истинной веры.
Правительственные памфлеты посвящены соответственно суверенитету государства, национальному единству, осуждению религиозных войн и конфликтов, разоблачению истинных мотивов действий оппозиции, прикрывающей заботой о Церкви и обществе собственные корыстные интересы, а также разъяснению того, что христианство – религия любви, а не насилия и не следует объявлять войну туркам за то, что они исповедуют ислам, а тем более не следует призывать к новой Варфоломеевской ночи.
Эти увлекательные дискуссии длились в течение всего времени министерства Ришелье. Апологеты кардинала, безусловно, наделяли его почти неземными добродетелями и представляли его деятельность как состоящую исключительно из блистательных успехов; его противники не отставали и приписывали Ришелье нечеловеческие пороки и злодеяния, характеризуя при этом его политику как одно большое фиаско. Отбросив все эти метафоры и мистификации, можно все же признать скорее правоту защитников кардинала, действительно действовавшего в интересах Франции и вполне соответствовавшего как своей государственной должности, так и духовному сану. Что тем не менее не превращало его в сверхъестественное существо и не гарантировало успеха во всем, включая невозможное.
Литературная жизнь Франции не ограничивалась творчеством памфлетистов и идеологическими баталиями. За время своего правления Ришелье немало сделал для развития французской культуры, науки и искусства. Кардиналу обязана своим возрождением и дальнейшим существованием Сорбонна (он называл ее – «ma Sorbonne»); в 1635 г. он основал Французскую академию; покровительствовал многим художникам и поэтам – среди них Малерб, Корнель, Филипп де Шампень, один из лучших французских портретистов XVII в., и многие другие. Известны и несколько пьес самого Ришелье, написанные, как правило, в соавторстве (главным образом с Демаре). Среди них – «Мирам», «Европа», «Смирнский слепой».
После смерти Ришелье Людовик сразу же отменит одно из его нововведений – выплату пенсий писателям и поэтам, пояснив это весьма убедительно: «Нас это больше не касается». Один из поэтов18 напишет эпитафию, повествующую о том, что мир с уходом Ришелье потерял много, но автор этих строк – еще больше, так как вместе с великим кардиналом похоронена и его (поэта) пенсия.
Немаловажным направлением политики Ришелье было развитие флота, торговли и внешнеэкономических связей.
Военный флот ко второй четверти XVII в. находился в плачевном состоянии: французское правительство располагало десятью галерами в Средиземном море; в портах Атлантического океана и Ла-Манша не было ни одного военного корабля. К 1635 г. деятельность первого министра дала неплохие результаты: Франция уже имела три эскадры на Атлантике и одну – на Средиземном море.
Развивалась и морская торговля. Здесь Ришелье стремился наладить прямые внешнеэкономические связи, что позволило бы обойтись без посредничества иностранных купцов и увеличить доходы от торговли. Помимо политических договоров с различными государствами активно велись и переговоры с целью заключения торговых соглашений.
Ришелье вообще считал дипломатические отношения важнейшим элементом государственного правления; за время его министерства было заключено 74 международных договора, среди них – один с Россией.
В Москву было отправлено посольство в конце двадцатых годов; обсуждались два вопроса: присоединение России к антигабсбургской коалиции и предоставление французским купцам права на сухопутный транзит в Персию. По политическим вопросам сторонам удалось прийти к соглашению; торговые проблемы решались не столь удачно. Французским купцам было предоставлено право торговать в Москве, Новгороде и Архангельске; договориться же о транзите в Персию не удалось.
В сфере финансов и налогообложения Ришелье не удалось добиться значительных успехов. За время регентства финансовое положение Франции, оставлявшее желать лучшего и до этого, существенно ухудшилось. Ришелье выступал за снижение налогов, однако его позиция не нашла поддержки; а после вступления Франции в Тридцатилетнюю войну первый министр и сам был вынужден увеличивать размер налогов в связи с возросшими из-за войны расходами государства. Осуществление некоторых его финансовых проектов могло бы, вероятно, дать неплохой результат, однако война сделала их реализацию невозможной.
Испанские и австрийские Габсбурги претендовали на мировое господство. Став первым министром, Ришелье весьма недвусмысленно дал понять, что отныне Франция становится не жертвой испанской гегемонии, а независимым государством с самостоятельной политикой. Испания решительно не желала мириться с такой позицией.
Ришелье старался избежать непосредственного участия Франции в войне до тех пор, пока это только было возможно, – хотя, вероятно, это промедление повлекло за собой ряд крупных потерь после начала военных действий. Кардинал желал мира – как политик, понимающий неподготовленность страны к войне и ее пагубные последствия, и как священник, – но именно он принимает решение об объявлении войны.
В сентябре 1634 г. шведско-германские войска терпят сокрушительное поражение при Нёрдлингене. Вскоре после этого несколько участников антигабсбургского союза – в первую очередь Саксония и Бранденбург – подписывают соглашения с Империей. Швеция же была вынуждена вывести часть войск из Германии, так как необходимы были силы для охраны границы с Польшей, поскольку существовала вероятность нападения с этой стороны.
Март 1635 г.: испанские войска входят в Трир. Французский гарнизон уничтожен; правитель Трирской области, находящийся под покровительством Франции, взят под арест как пленник.
Апрель 1635 г.: Ришелье направляет Хуану Австрийскому официальный протест, требуя покинуть Трир и освободить курфюрста. Протест отклонен. Именно эти события и становятся последним аргументом в пользу необходимости открытого противостояния Испании.
Май 1635 г.: Европа получает возможность увидеть забытый церемониал, не использовавшийся уже пару веков, и узнать, что объявление войны и объявление войны Арманом де Ришелье – не одно и то же.
Из Парижа выезжают герольды в средневековом одеянии с гербами Франции и Наварры19. Один из них вручает акт об объявлении войны Филиппу IV в Мадриде.
Другой герольд, Жан де Грасьоле, ранним утром 19 мая 1635 г. прибывает в Брюссель, где находится Хуан Австрийский. Герольда отказываются принять. Де Грасьоле безупречно исполняет свою миссию до конца. Одна бумага остается на площади перед домом губернатора. Другая – приколота к пограничному столбу. Франция вступает в войну.
На следующий день французская армия одерживает победу при Авене. Вскоре войска объединяются с голландской армией. Цель наступления – Брюссель.
Армия терпит неудачу по вине французского командования. Наступление приостановлено ради осады Лувена. Ришелье требует возобновить наступление, но время потеряно. Испанские войска, воспользовавшись бездействием противника, входят на территорию Голландии. Принц Оранский, командующий голландской армией, бросает все силы на защиту Соединенных Провинций; к нему присоединяются и французы. Утрехт и Амстердам удается защитить, но армия полностью теряет боеспособность – не только из-за потерь, но также из-за отсутствия продовольствия и, как следствие этого, – дезертирства. Голландия помогает оставшимся солдатам вернуться морем во Францию.
«Достойно презрения государство, спокойно взирающее на то, как гибнут в нищете его войска», – скажет Ришелье Людовику.
1635 г. удачи не принес. Надежно защищена лишь Вальтеллина, где войсками командует герцог де Роан. Испанской и австрийской армиям не удается одержать верх ни силой, ни подкупом. В ответ на предложение перейти на сторону противника бывший глава мятежников Анри де Роан отдает приказ повесить, несмотря на дворянский титул, посланника испанцев – французского дворянина, принесшего это предложение. Метод казни послужил наглядной иллюстрацией тому, что изменники титулов не имеют.
В 1636 г. испанцы доходят до Корби – последней крепости на пути к Парижу. Осада Корби продлилась лишь девять дней. 15 августа 1636 г. крепость взята. Париж к обороне не готов. В городе начинается паника; многие бегут из столицы на юг.
Тогда же Гастон и граф Суассон планируют убийство Ришелье в королевской ставке в Амьене. Кардинала спасла нерешительность принца, струсившего в последний момент и не подавшего сигнала убийцам.
Вскоре королевской армии удалось отвоевать Корби; Париж не подвергся нападению.
Но возникает и другая проблема: вооруженные восстания внутри самой Франции, что было на руку противнику. Мятежи значительно ослабляли силы государства и армии, вынужденной вести боевые действия с внешним и внутренним врагом одновременно.
Наиболее крупными были восстания на юго-западе Франции в 1636–1637 гг. (так называемых кроканов) и в 1639 г. в Нормандии. Во всех случаях причиной стало увеличение размера налога. Значительную роль в организации мятежей сыграло французское дворянство, также недовольное ограничением своих налоговых привилегий. Кроканов поддерживала и часть духовенства.
Восстания были подавлены, однако нанесли Франции значительный урон.
В 1636 г., после смерти в Вене императора Фердинанда II, были предприняты попытки созыва мирного конгресса. Новый император, Фердинанд III, отличался большей веротерпимостью, чем его отец, и, возможно, большей независимостью от Мадрида. Но планы Ришелье были сорваны Римом, где идею о переговорах с «еретиками» встретили резко отрицательно. К еретикам, очевидно, Урбан VIII косвенным образом относил и Ришелье, действовавшего заодно с протестантами против Габсбургов.
В конце 1637 г. были обнаружены тайные сношения Анны Австрийской с Мадридом и Брюсселем. После проведения тщательного расследования Ришелье сообщает королеве, что ее антигосударственная деятельность раскрыта. По настоянию кардинала Анна сама признается Людовику в государственной измене. Король, узнав о предательстве жены, готов принять самые суровые меры, но кардинал спасает Анну от развода и заточения в монастырь, объясняя Людовику, что расторжение брака вызовет скандал в Европе и вряд ли будет утверждено Папой. Очередное обострение отношений с Римом не пошло бы Франции на пользу. Память о заступничестве Ришелье не помешает королеве интриговать против первого министра в дальнейшем.
Тот же 1637 г. был отмечен очередными заговорами против первого министра. Заговорщикам почти что удалось убедить Людовика избавиться от Ришелье, но в конце концов король уверился в несостоятельности их обвинений в адрес кардинала. Как пишет Ф. Эрланжер, «ни один человек в истории не вел свое дело в окружении стольких опасностей. Противостоя первой державе мира, Ришелье должен был остерегаться королевской семьи, фаворитов, духовников из дворца Рамбуйе, заговорщиков из Седана, Брюсселя и Лондона»20.
В следующем году происходит важное событие, не имеющее отношения к войне: 5 сентября 1638 г. родился будущий Людовик XIV. Судьба династии уже не вызывает столь серьезных опасений, как раньше.
Через несколько дней радость, вызванная рождением дофина, была омрачена известием о разгроме французской армии при Фонтараби. Командующий армией принц Конде бежал с поля боя.
Война затянулась на гораздо больший срок, чем того ожидал первый министр, да и многие другие, включая испанцев. Францию преследуют военные неудачи. «С 1635 года шла война, потому что кардинал Ришелье хотел ее; и похоже на то, что он ее желал для того, чтобы сделаться необходимым», – в присущей ему ядовитой манере заявит Вольтер. Кардинал дал ответ столетием раньше: «Боль Фонтараби убивает меня».
Английский флот, вышедший в мае 1628 г. к Ла-Рошели, безуспешно пытался уничтожить дамбу, поняв же безнадежность этого мероприятия, вернулся к берегам Англии.
Через несколько месяцев Лондон планировал вновь направить корабли к Ла-Рошели. В августе 1628 г. происходит очередное неожиданное событие – убийство фаворита Карла I. Лорда Бэкингема любили в Англии не больше, чем Кончини или де Люиня во Франции, – и пуританин Фелтон, решивший оборвать жизнь грешника, исходил из соображений, состоявших в равной мере из религиозного фанатизма и личной обиды за отказ в повышении по службе. Командование флотом переходит к лорду Линдсею. Однако и очередная экспедиция принесла Англии успеха не больше, чем предыдущая. Лондон оставляет дальнейшие попытки прорваться к Ла-Рошели. Запертым в городе мятежникам больше не на что рассчитывать.
К концу октября в Ла-Рошели съели последних крыс вместе с сорняками и конскими уздечками – и к кардиналу прибыли делегаты, направленные муниципалитетом города. Ришелье категоричен: полная капитуляция на условиях короля. Сам же Людовик соглашается на условия первого министра: полное прощение мятежников, предоставление права свободы вероисповедания, продовольствие населению Ла-Рошели. Кардинал, пожалуй, был единственным в Совете, кто требовал полного помилования, – тем не менее король принимает его сторону. Впоследствии герцог де Роан перейдет на королевскую службу.
Взятие Ла-Рошели сыграло важную роль при подавлении политической оппозиции; однако партия де Роана (чьи войска окончательно разбиты в 1629 г.) была не единственным противником королевской власти.
Действия Ришелье при решении конфликта с мятежными гугенотами также вызвали очередные обвинения кардинала в пренебрежении интересами католической Церкви и неоправданном попустительстве еретикам. Идея религиозной свободы, которую отстаивал Ришелье, нашла поддержку далеко не у всех католиков. Первого министра награждают прозвищем «кардинал гугенотов», дополняя его другим: «кардинал от государства». Бесспорно, Ришелье никогда не делал различия между гражданами по религиозному признаку; но это вовсе не дает основания называть кардинала плохим католиком. Впоследствии положения, сходные с теми, что выдвигал Ришелье, будут официально приняты католической Церковью.
Можно отметить, что к 1630 г. была решена одна из основных внутренних проблем Франции. Выдвигая идею единства по национальному и гражданскому признаку, Ришелье фактически добивается прекращения религиозных конфликтов, что влечет за собой дальнейшую невозможность использования конфессиональных различий аристократами, стремящимися к независимости от королевской власти. Очередные религиозно-политические конфликты во Франции возникнут уже после смерти Ришелье.
Основным противником создания централизованного государства, бывшего целью Ришелье, выступала французская аристократия. Помимо безусловного подчинения королевской власти, кардинал добивался также отмены тех привилегий дворянства, которые наносили ущерб другим сословиям и интересам государства. Главным образом реформы Ришелье вызывали недовольство высшей знати; однако некоторые из них вызвали протесты и со стороны представителей основной массы дворянства. Прежде всего это касается эдикта 1626 г. о запрещении дуэлей.
Такие поединки неоднократно осуждались Церковью – в частности, Тридентским Собором; во Франции еще в XVI в. против них принимались законодательные акты, однако все это не возымело почти никакого действия. Дворяне продолжали убивать и калечить друг друга с завидной регулярностью. И если кардинал считал, что это – убийство, то знать считала убийство своей привилегией и делом чести. С точки зрения Ришелье, такая честь не многого стоила. Не имея уже надежды на христианские чувства или хотя бы здравый смысл любителей поединков, кардинал объявляет дуэли тяжким преступлением, влекущим за собой весьма суровые санкции. Одним из возможных наказаний было лишение дуэлянтов дворянства, и эта мера подействовала чуть ли не в большей степени, чем смертная казнь.
В целом Ришелье стремился избегать смертных казней; но одно из громких дел о дуэлях все же завершилось вынесением смертного приговора и его исполнением. Обвиняемым был граф де Бутевиль, уже имевший на своем счету победы более чем в двадцати дуэлях. Эдикт 1626 г., судя по всему, лишал его любимого времяпрепровождения; в мае 1627-го де Бутевиль в знак протеста против эдикта устраивает «показательную» дуэль на королевской площади. В результате один из шести участников тяжело ранен, другой убит. Де Бутевиль пытался бежать из столицы, однако был арестован.
Королю и первому министру направлялись бесчисленные прошения о помиловании, но на этот раз все они были отклонены. 22 июня 1627 г. состоялась казнь де Бутевиля и его двоюродного брата, также участвовавшего в дуэли. «Смерть Бутевиля настолько потрясла общественное мнение, что Ришелье использовал всю мощь пропагандистской машины, чтобы оправдать ее»16, – пишет Р. Кнехт. Особенности общественного мнения – или как минимум той части общества, что была настроена против первого министра, – весьма любопытны, учитывая, что речь шла о назначении наказания человеку, виновному по меньшей мере в десятке убийств, последнее из которых было совершено исключительно в демонстративных целях. Количество жертв де Бутевиля потрясения не вызывало – в отличие от применения законной меры наказания, установленной королевским эдиктом.
Все же кардиналу не удалось добиться окончательного искоренения дуэлей, хотя и можно говорить об уменьшении их количества.
Другой известный эдикт, также изданный в 1626 г., имел своей целью лишение мятежной аристократии одного из важнейших преимуществ: возможности использовать городские укрепления и замки для противостояния королевской армии в случае вооруженных восстаний. Согласно эдикту, разрушению подлежали укрепления в городах и замках, кроме пограничных или имеющих стратегическое либо иное важное значение.
Представители высшей аристократии стремились к сохранению своей политической независимости, объявляя себя равными королю – в духе феодальных традиций. Понимание кардиналом сущности государства полностью отличалось от того, как представляли его себе гранды. Аристократы не желали отказываться от обладания суверенитетом на своих территориях, права высшей юстиции, назначения должностных лиц, издания законов от своего имени (которые издавались в той же форме, что и королевские ордонансы и эдикты). Деятельность Ришелье была направлена на упразднение этих привилегий. Интересно, что против одной из них, а именно: назначения духовных лиц, он выступал еще в Люсоне, отказываясь утверждать неподходящие кандидатуры священников, которые предлагали представители знати.
Через несколько лет после вступления в должность первого министра кардиналу удалось завоевать почти всеобщую ненависть высшей аристократии, что не могло не создавать определенной угрозы его положению. К тому же ухудшаются его отношения с королевой-матерью. Мария Медичи считала, что хотя бы в благодарность за ее поддержку министр должен действовать в ее интересах, что означало постоянные уступки и французским грандам, и Мадриду, а в ряде вопросов и ультрамонтанам17. Однако кардинал признавал лишь интересы Франции и ясно дал понять, что никто и ничто, кроме них, не может на него повлиять. Какое-то время еще сохранялась видимость взаимного согласия; но уже в 1629 г. королева-мать открыто объявила войну Ришелье.
В 1630 г. тяжело заболевает Людовик XIII. Ожидая смертельного исхода, Гастон Орлеанский уже готовится занять трон: у короля все еще нет наследника. Анна Австрийская подтверждает свое согласие на брак с Гастоном, что также должно было способствовать укреплению его позиций после смерти короля.
Мария Медичи и Анна прилагают максимум усилий, чтобы добиться от Людовика отставки Ришелье: оставшись на своем посту после смерти короля, Арман представлял бы серьезную угрозу их планам. Но Людовик отказывается – более того, в качестве последней воли оставляет распоряжение Гастону не отстранять Ришелье от занимаемой должности.
Капитан мушкетеров де Тревиль получает приказ королевыматери арестовать Ришелье сразу после смерти короля и застрелить в случае сопротивления. Оговорка о сопротивлении ничего не значит; сюжет напоминает устранение Кончини. Фактически де Тревилю дается распоряжение убить кардинала. Гастон, безусловно, также не собирается выполнять волю Людовика. Ришелье об этих приготовлениях ничего не знает.
Но, неожиданно для всех, король выздоравливает. Противники Ришелье продолжают добиваться отстранения министра. В то время как обе королевы стремятся любым способом скомпрометировать кардинала в глазах короля, Ришелье по-прежнему сохраняет исключительную лояльность по отношению к ним. Вскоре конфликт достигает критической точки.
10 ноября 1630 г. Людовик приезжает к Марии Медичи в Люксембургский дворец. Ришелье, прибывшего следом, охрана отказывается впустить. Тогда кардинал берет на себя риск появиться без спроса. Как комендант дворца он хорошо знаком с его планировкой. Он проходит через часовню и проникает в покои королевы-матери, воспользовавшись потайной дверью. Эффект, произведенный его неожиданным появлением, приводит к невероятному результату, которого король не мог добиться всю свою жизнь: на несколько мгновений Мария теряет дар речи. Опомнившись, она устраивает безобразную сцену и, не стесняясь в выражениях, перемежая плохой французский с итальянскими ругательствами, обвиняет Ришелье во всех смертных грехах.
Под конец бурной речи королева-мать заявляет, что ноги ее не будет в Совете, пока там находится кардинал, и требует от короля выбрать между матерью и слугой. Ришелье пребывает в глубоком шоке от происходящего, особенно от формы, в которой Ее Величество соблаговолила выразить свои мысли и эмоции. Людовик безуспешно пытается успокоить мать; наконец приказывает кардиналу удалиться, а вскоре и сам уезжает в Версаль.
Мария Медичи празднует победу; двор спешит заверить ее в своей преданности. Падение министра очевидно; считают, что своим появлением в Люксембургском дворце он сам окончательно себя погубил. Его противники ждут многочисленных милостей от королевы-матери, а она уже планирует новый состав Совета.
Ришелье ждет ареста и уже склоняется к мысли покинуть столицу. Его отговаривает кардинал Ла Валетт: «Кто выходит из игры, тот ее проигрывает»; в разгар дискуссии прибывает гонец от короля с повелением кардиналу немедленно ехать в Версаль.
Арман подчиняется – в полной уверенности, что для него все кончено. Однако король встречает его с заверениями в своем полном расположении; одновременно Людовик отдает распоряжение об аресте сторонников Марии Медичи. «Я больше обязан государству, чем матери», – скажет король.
Мария какое-то время еще пытается взять реванш; вскоре король отсылает ее в Компьень. В 1631 г. она бежит из Франции, в которую никогда уже не сможет вернуться. Мария Медичи умрет в Кёльне в 1642 г. Людовик отнесется к ее смерти равнодушно. Кардинал отслужит заупокойную мессу, прикажет оплатить все ее долги и получит взамен попугая, оставленного ему в наследство королевой-матерью.
С отъездом Марии Медичи из Франции заговоры не прекратились. Однако уже можно говорить как об укреплении положения Ришелье, так и об усилении королевской власти. Бесспорная поддержка королем политики Ришелье, ссылка и бегство королевыматери, арест членов оппозиции и казнь некоторых из них – все это свидетельствовало о – быть может, и неполном, но все же – поражении аристократии. Еще более очевидным это становится в 1632 г., после того, как был подавлен мятеж, организованный Гастоном Орлеанским и герцогом де Монморанси.
Наряду с мятежами и заговорами не прекращается и «война перьев». Ришелье придавал большое значение общественному мнению и соответственно разъяснению и пропаганде политики правительства. В 1631 г. начинает выходить «Газет» – первое официальное еженедельное издание. До этого правительственную прессу представлял «Меркюр франсе», имевший небольшой тираж и выходивший раз в год. «Меркюр франсе» был основан при Генрихе IV и представлял собой сборник придворных новостей. Журнал мало подходил не только для идеологических, но даже и просто информационных целей. «Газет» же вполне справлялась с этими функциями. Иногда Ришелье сам предоставлял материалы для очередного номера.
В свою очередь, активно действовали и идеологи оппозиции. Матьё де Морг, один из наиболее известных памфлетистов на службе врагов Ришелье, описывал личность министра и его политику в самых черных красках. Де Морга возмущала борьба кардинала против гегемонии Габсбургов и союзы с протестантскими государствами, его независимость и нежелание поддаваться давлению со стороны грандов, его Академия.
Те же темы развивают и другие оппозиционно настроенные писатели: сопротивление Испании и Габсбургам – это действия против самой веры, запрет дискриминации протестантов – это тоже действие против веры, соблюдение интересов государства вместо интересов «святош» и Габсбургов – тоже преступление против истинной веры.
Правительственные памфлеты посвящены соответственно суверенитету государства, национальному единству, осуждению религиозных войн и конфликтов, разоблачению истинных мотивов действий оппозиции, прикрывающей заботой о Церкви и обществе собственные корыстные интересы, а также разъяснению того, что христианство – религия любви, а не насилия и не следует объявлять войну туркам за то, что они исповедуют ислам, а тем более не следует призывать к новой Варфоломеевской ночи.
Эти увлекательные дискуссии длились в течение всего времени министерства Ришелье. Апологеты кардинала, безусловно, наделяли его почти неземными добродетелями и представляли его деятельность как состоящую исключительно из блистательных успехов; его противники не отставали и приписывали Ришелье нечеловеческие пороки и злодеяния, характеризуя при этом его политику как одно большое фиаско. Отбросив все эти метафоры и мистификации, можно все же признать скорее правоту защитников кардинала, действительно действовавшего в интересах Франции и вполне соответствовавшего как своей государственной должности, так и духовному сану. Что тем не менее не превращало его в сверхъестественное существо и не гарантировало успеха во всем, включая невозможное.
Литературная жизнь Франции не ограничивалась творчеством памфлетистов и идеологическими баталиями. За время своего правления Ришелье немало сделал для развития французской культуры, науки и искусства. Кардиналу обязана своим возрождением и дальнейшим существованием Сорбонна (он называл ее – «ma Sorbonne»); в 1635 г. он основал Французскую академию; покровительствовал многим художникам и поэтам – среди них Малерб, Корнель, Филипп де Шампень, один из лучших французских портретистов XVII в., и многие другие. Известны и несколько пьес самого Ришелье, написанные, как правило, в соавторстве (главным образом с Демаре). Среди них – «Мирам», «Европа», «Смирнский слепой».
После смерти Ришелье Людовик сразу же отменит одно из его нововведений – выплату пенсий писателям и поэтам, пояснив это весьма убедительно: «Нас это больше не касается». Один из поэтов18 напишет эпитафию, повествующую о том, что мир с уходом Ришелье потерял много, но автор этих строк – еще больше, так как вместе с великим кардиналом похоронена и его (поэта) пенсия.
Немаловажным направлением политики Ришелье было развитие флота, торговли и внешнеэкономических связей.
Военный флот ко второй четверти XVII в. находился в плачевном состоянии: французское правительство располагало десятью галерами в Средиземном море; в портах Атлантического океана и Ла-Манша не было ни одного военного корабля. К 1635 г. деятельность первого министра дала неплохие результаты: Франция уже имела три эскадры на Атлантике и одну – на Средиземном море.
Развивалась и морская торговля. Здесь Ришелье стремился наладить прямые внешнеэкономические связи, что позволило бы обойтись без посредничества иностранных купцов и увеличить доходы от торговли. Помимо политических договоров с различными государствами активно велись и переговоры с целью заключения торговых соглашений.
Ришелье вообще считал дипломатические отношения важнейшим элементом государственного правления; за время его министерства было заключено 74 международных договора, среди них – один с Россией.
В Москву было отправлено посольство в конце двадцатых годов; обсуждались два вопроса: присоединение России к антигабсбургской коалиции и предоставление французским купцам права на сухопутный транзит в Персию. По политическим вопросам сторонам удалось прийти к соглашению; торговые проблемы решались не столь удачно. Французским купцам было предоставлено право торговать в Москве, Новгороде и Архангельске; договориться же о транзите в Персию не удалось.
В сфере финансов и налогообложения Ришелье не удалось добиться значительных успехов. За время регентства финансовое положение Франции, оставлявшее желать лучшего и до этого, существенно ухудшилось. Ришелье выступал за снижение налогов, однако его позиция не нашла поддержки; а после вступления Франции в Тридцатилетнюю войну первый министр и сам был вынужден увеличивать размер налогов в связи с возросшими из-за войны расходами государства. Осуществление некоторых его финансовых проектов могло бы, вероятно, дать неплохой результат, однако война сделала их реализацию невозможной.
Испанские и австрийские Габсбурги претендовали на мировое господство. Став первым министром, Ришелье весьма недвусмысленно дал понять, что отныне Франция становится не жертвой испанской гегемонии, а независимым государством с самостоятельной политикой. Испания решительно не желала мириться с такой позицией.
Ришелье старался избежать непосредственного участия Франции в войне до тех пор, пока это только было возможно, – хотя, вероятно, это промедление повлекло за собой ряд крупных потерь после начала военных действий. Кардинал желал мира – как политик, понимающий неподготовленность страны к войне и ее пагубные последствия, и как священник, – но именно он принимает решение об объявлении войны.
В сентябре 1634 г. шведско-германские войска терпят сокрушительное поражение при Нёрдлингене. Вскоре после этого несколько участников антигабсбургского союза – в первую очередь Саксония и Бранденбург – подписывают соглашения с Империей. Швеция же была вынуждена вывести часть войск из Германии, так как необходимы были силы для охраны границы с Польшей, поскольку существовала вероятность нападения с этой стороны.
Март 1635 г.: испанские войска входят в Трир. Французский гарнизон уничтожен; правитель Трирской области, находящийся под покровительством Франции, взят под арест как пленник.
Апрель 1635 г.: Ришелье направляет Хуану Австрийскому официальный протест, требуя покинуть Трир и освободить курфюрста. Протест отклонен. Именно эти события и становятся последним аргументом в пользу необходимости открытого противостояния Испании.
Май 1635 г.: Европа получает возможность увидеть забытый церемониал, не использовавшийся уже пару веков, и узнать, что объявление войны и объявление войны Арманом де Ришелье – не одно и то же.
Из Парижа выезжают герольды в средневековом одеянии с гербами Франции и Наварры19. Один из них вручает акт об объявлении войны Филиппу IV в Мадриде.
Другой герольд, Жан де Грасьоле, ранним утром 19 мая 1635 г. прибывает в Брюссель, где находится Хуан Австрийский. Герольда отказываются принять. Де Грасьоле безупречно исполняет свою миссию до конца. Одна бумага остается на площади перед домом губернатора. Другая – приколота к пограничному столбу. Франция вступает в войну.
На следующий день французская армия одерживает победу при Авене. Вскоре войска объединяются с голландской армией. Цель наступления – Брюссель.
Армия терпит неудачу по вине французского командования. Наступление приостановлено ради осады Лувена. Ришелье требует возобновить наступление, но время потеряно. Испанские войска, воспользовавшись бездействием противника, входят на территорию Голландии. Принц Оранский, командующий голландской армией, бросает все силы на защиту Соединенных Провинций; к нему присоединяются и французы. Утрехт и Амстердам удается защитить, но армия полностью теряет боеспособность – не только из-за потерь, но также из-за отсутствия продовольствия и, как следствие этого, – дезертирства. Голландия помогает оставшимся солдатам вернуться морем во Францию.
«Достойно презрения государство, спокойно взирающее на то, как гибнут в нищете его войска», – скажет Ришелье Людовику.
1635 г. удачи не принес. Надежно защищена лишь Вальтеллина, где войсками командует герцог де Роан. Испанской и австрийской армиям не удается одержать верх ни силой, ни подкупом. В ответ на предложение перейти на сторону противника бывший глава мятежников Анри де Роан отдает приказ повесить, несмотря на дворянский титул, посланника испанцев – французского дворянина, принесшего это предложение. Метод казни послужил наглядной иллюстрацией тому, что изменники титулов не имеют.
В 1636 г. испанцы доходят до Корби – последней крепости на пути к Парижу. Осада Корби продлилась лишь девять дней. 15 августа 1636 г. крепость взята. Париж к обороне не готов. В городе начинается паника; многие бегут из столицы на юг.
Тогда же Гастон и граф Суассон планируют убийство Ришелье в королевской ставке в Амьене. Кардинала спасла нерешительность принца, струсившего в последний момент и не подавшего сигнала убийцам.
Вскоре королевской армии удалось отвоевать Корби; Париж не подвергся нападению.
Но возникает и другая проблема: вооруженные восстания внутри самой Франции, что было на руку противнику. Мятежи значительно ослабляли силы государства и армии, вынужденной вести боевые действия с внешним и внутренним врагом одновременно.
Наиболее крупными были восстания на юго-западе Франции в 1636–1637 гг. (так называемых кроканов) и в 1639 г. в Нормандии. Во всех случаях причиной стало увеличение размера налога. Значительную роль в организации мятежей сыграло французское дворянство, также недовольное ограничением своих налоговых привилегий. Кроканов поддерживала и часть духовенства.
Восстания были подавлены, однако нанесли Франции значительный урон.
В 1636 г., после смерти в Вене императора Фердинанда II, были предприняты попытки созыва мирного конгресса. Новый император, Фердинанд III, отличался большей веротерпимостью, чем его отец, и, возможно, большей независимостью от Мадрида. Но планы Ришелье были сорваны Римом, где идею о переговорах с «еретиками» встретили резко отрицательно. К еретикам, очевидно, Урбан VIII косвенным образом относил и Ришелье, действовавшего заодно с протестантами против Габсбургов.
В конце 1637 г. были обнаружены тайные сношения Анны Австрийской с Мадридом и Брюсселем. После проведения тщательного расследования Ришелье сообщает королеве, что ее антигосударственная деятельность раскрыта. По настоянию кардинала Анна сама признается Людовику в государственной измене. Король, узнав о предательстве жены, готов принять самые суровые меры, но кардинал спасает Анну от развода и заточения в монастырь, объясняя Людовику, что расторжение брака вызовет скандал в Европе и вряд ли будет утверждено Папой. Очередное обострение отношений с Римом не пошло бы Франции на пользу. Память о заступничестве Ришелье не помешает королеве интриговать против первого министра в дальнейшем.
Тот же 1637 г. был отмечен очередными заговорами против первого министра. Заговорщикам почти что удалось убедить Людовика избавиться от Ришелье, но в конце концов король уверился в несостоятельности их обвинений в адрес кардинала. Как пишет Ф. Эрланжер, «ни один человек в истории не вел свое дело в окружении стольких опасностей. Противостоя первой державе мира, Ришелье должен был остерегаться королевской семьи, фаворитов, духовников из дворца Рамбуйе, заговорщиков из Седана, Брюсселя и Лондона»20.
В следующем году происходит важное событие, не имеющее отношения к войне: 5 сентября 1638 г. родился будущий Людовик XIV. Судьба династии уже не вызывает столь серьезных опасений, как раньше.
Через несколько дней радость, вызванная рождением дофина, была омрачена известием о разгроме французской армии при Фонтараби. Командующий армией принц Конде бежал с поля боя.
Война затянулась на гораздо больший срок, чем того ожидал первый министр, да и многие другие, включая испанцев. Францию преследуют военные неудачи. «С 1635 года шла война, потому что кардинал Ришелье хотел ее; и похоже на то, что он ее желал для того, чтобы сделаться необходимым», – в присущей ему ядовитой манере заявит Вольтер. Кардинал дал ответ столетием раньше: «Боль Фонтараби убивает меня».