– Быть может, он знал, что я учился в школе в Дун-Лаогхэйре, государь. Думаю, он потому заговорил со мной по-эйрски, чтобы другие двое не поняли, о чем он говорит, а они вообще молчали все время, потому я и не могу судить – юты они были или саксы. Возможно, Куга прав, государь.
   – И что же он сказал?
   – Большую часть сказанного я не понял. Ну хотя бы это было почти правдой
   – то есть я очень надеялась, что Этот Мальчишка почти ничего не понял. Канастир непонятно говорил не только о том, что я должна была сделать, и что мне только что сделать не удалось, но и о некоторых подробностях отношений брата с сестрой, а мне бы очень не хотелось, чтобы Корс Кант понял хоть слово из тех речей Канастира.
   – Что ж… Ладно. Скажи, что ты понял из его слов, Корс Кант?
   – Они желали нам зла, государь. Они, несомненно, следовали за нами от самого дворца и только ждали случая, чтобы схватить нас.
   – И как же вы поступили с ними?
   – Куга прав, государь. Все трое мертвы. Артус погладил чисто выбритый подбородок.
   – Вот еще одна загадка, юноша. Как это тебе удалось убить троих вооруженных мужчин, когда я точно знаю: ты никогда не обучался боевым искусствам? Я лично отдал приказ, чтобы тебя не учили этому.
   Я замерла. Dux Bellorum самолично распорядился, чтобы Этого Мальчишку не обучали владеть оружием? Интересно, почему?
   Этот Мальчишка пялился на Артуса, открывал и закрывал рот. Как он мог убедить Артуса, опытного воина, что он. Корс Кант, убил человека своими руками! Мне было жаль Этого Мальчишку, и я мысленно пожелала ему: «И не пробуй».
   – Это не я, – наконец рискнул он. – Это Анлодда. Она их убила.
   – Девушка убила трех воинов? – Вид у Артуса был столь же недоверчивый, как если бы Корс Кант поведал ему байку про то, как откуда ни возьмись появился великан и затоптал всех саксов насмерть.
   – Да, государь. Она сказала мне… Я зажала рот ладонью, чтобы не крикнуть: «Заткнись же ты!»
   – Она сказала, что боевым искусствам ее обучил отец в Харлеке.
   Довольно долго Артус не спускал глаз с Этого Мальчишки. Корс Кант его явно не убедил. Я ужасно злилась на то, что теперь Артус знает, чьих рук это было дело. Значит, не быть мне больше при Гвинифре вышивальщицей. Ну и что же? Не так это и плохо. Так или иначе мне теперь придется возвращаться в Харлек и докладывать отцу о своей неудаче.
   Хотя бы не разболтал Артусу, кто я такая на самом деле.
   – Что ж, ты немного развеял мои сомнения. Я замечал, что Анлодда покрепче телом, чем большинство вышивалыциц, да и норовиста не в меру. И все же я недоволен, Корс Кант Эвин. Мы вернемся к этому разговору, когда ты возвратишься из Харлека. Да.., ты сказал, что Анлодда родом из этого города. Она собирается вернуться в Камланн или останется дома?
   – Не знаю, – ответил Этот Мальчишка, а я-то знала наверняка: на этот раз он говорит чистую правду.
   – Как только вернешься, навести меня. Я хочу узнать побольше об этой Анлодде из Харлека. По-моему, свояк короля Лири – принц этого города. Возможно, Лири или сам Гормант сумеют рассказать мне об этой таинственной вышивальщице-воительнице.
   – Но почему.., король Эйра должен что-то знать о воительнице из Харлека?
   – Потому, что в ней явно есть что-то такое, чего твои глаза не видят, мальчик мой. Тебе туманит взор любовь! Я искренне бы желал, чтобы мои военачальники и приближенные брали с меня пример. И у меня есть страсти, но я держу их при себе, и никогда не позволяю им мешать исполнению долга. Страсти – это самовлюбленные дети, они умоляют тебя уйти, когда тебе следует остаться, и, наоборот, просят остаться, когда тебе непременно нужно уйти, они клянчат у тебя подарки, которых ты не можешь им купить, ибо у тебя нет на это денег. Мне бы хотелось видеть, как ты справишься с этими непослушными детьми. В особенности потому, что ты должен понимать, сколь разнится ваше положение.
   – Да, государь.
   – Ты волен идти. И помни о том, что я сказал тебе. Как только возвратитесь – сразу ко мне.
   – Да, государь.
   Этот Мальчишка встал, поклонился и отправился к двери, как вдруг она с громким стуком распахнулась. В комнату влетел принц Ланселот, а за ним – преторианская гвардия. Стражи были злы и недовольны, но схватить легата побаивались.
   – Аргус! – вскричал Ланселот, стрельнув глазами в Этого Мальчишку.
   – Какие новости, Галахад? Враги напали?
   – Быть может, и напали. На тебя, – отвечал военачальник. – Когда я покинул.., триклиний.., я вышел во двор, воздухом подышать. Оглянулся на дворец, заметил твое окно – его легко заметить, оно светится гораздо ярче других…
   – И? – Артус, похоже, начинал злиться.
   – Я заметил, что вдоль твоего окна тянется тонкая черная линия. Подошел поближе: смотрю – да это веревка, свисает с крыши прямехонько до твоего окна, государь!
   – Веревка! – Артус, Ланселот и все стражники до единого рванулись к окну, но ничегошеньки не увидели – еще бы, они же побежали не к тому окну!
   Тут я поняла, что медлить нельзя. Еще секунда – и они окажутся у другого окна, найдут веревку и отрежут мне единственный путь к спасению. И тут я решила, что моя честь дороже того, чтобы ударить старика кинжалом в спину, не говоря уже о том чувстве, которое я питала к Этому Мальчишке, будь он проклят! Быть застигнутой и схваченной людьми Артуса на глазах у Этого Мальчишки – это уж слишком!
   Я стрелой долетела от гардеробной до нужного окна. И тут в комнату вошел Корс Кант и увидел меня.
   Мы оба уставились друг на дружку и застыли. Я понимала, что он не узнает меня, да и как он мог узнать, ведь я даже волосы спрятала. Но смотрел он так, как будто хотел узнать, кто я, и не было в нем страха, который приличествовал бы юному барду, когда тот ночью застает убийцу с кинжалом в руке в покоях своего господина.
   Я бросила взгляд на клинок. Быть может, он и узнал его, но вряд ли бы вспомнил, где видел его раньше.
   Я уронила кинжал на пол. Тот прозвенел, словно набат. Вбежал Ланселот, но этот не окаменел, нет, этот сразу бросился ко мне.
   И тут словно спали чары, сковавшие меня. Я развернулась и метнулась к окну, опережая героя Камланна всего на одно сердцебиение. Он опоздал всего лишь на миг. Я бросилась в открытое окно, ухватилась за веревку. Сама не знаю, как Ланселот не успел схватить меня и как я не проскочила мимо веревки. Я сильно раскачалась, чтобы меня отнесло подальше от стены. Левее.., еще левее. Комната. Открытое окно… Чья? Да самого Ланселота. Я хотела было влезть в окно, но тут в комнату вбежал Ланселот и, издав победный вопль, бросился к окну.
   На этот раз я не стала рисковать, оттолкнулась от стены и заскользила вниз по веревке. Никакого умысла у меня не было – мне просто хотелось поскорее удрать от этого разъяренного вепря! Увы, веревка была слишком коротка и не доставала до земли.
   Спустившись до самого ее конца, я немного покачалась, закрыла глаза и отпустила веревку.
   Каким-то чудом я не угодила на мостовую, а попала на цветочную клумбу. Я поднялась на ноги как раз в тот самый миг, когда наверху подняли тревогу. Быстро сообразив, что мне делать дальше, я развязала ткань, окутывающую мою голову, стащила сапожки, тунику и штаны. Осталась я в конце концов почти что в чем мать родила: в одной тонюсенькой кемизе, прозрачной, как вода. Но уж лучше так, чем если бы мне на шею навешали камней и швырнули в пруд – так в Камланне казнили изменников.
   Я бросила тряпье на клумбе и быстро прошла вдоль дворца ко двору Бегущей Воды, где смыла грязь с рук и ног. Повсюду сновали рыцари, стражники. Кричали, потрясали топорами, а ловили только друг дружку, натыкаясь один на другого на каждом углу. А я проскользнула в триклиний, нашла кувшин с вином и облилась им, вымазав для вящей убедительности лицо. Хлебнув вина, я уставилась на свою прозрачную кемизу. Может, ее лучше совсем снять? Кожа моя полыхала с головы до ног, а пьяные развратники пялились на меня и все норовили заглянуть мне между ног.., стыд такой.., волосы у меня.., довольно темные, а кемиза белая, прозрачная, да к тому же еще и намокла…
   Я уселась за стол подальше от пирующих, обняла кувшин и сделала вид, будто сплю.
   Ланселот и куча воинов вбежали в зал, принялись всех трясти и спрашивать, кто что видел. Когда принц добрался до меня, я заговорила пьяным голосом, старательно притворяясь, будто не понимаю, о чем он меня спрашивает. Запах вина улетучил его подозрения, да и на меня он загляделся – это точно, и воины его глазели.
   Уже почти рассвело, когда он наконец отпустил нас. Мне только и хватило времени добежать до своей комнаты, переодеться в скромную дорожную одежду и приготовиться к отъезду.
   Одевалась я с тяжелым сердцем. Меня страшила мысль о том, как я предстану перед отцом и скажу ему о своей неудаче. Как расскажу ему о смерти его сына и наследника, Канастира-червяка.
   А еще я не могла забыть о том, как на меня смотрел Этот Мальчишка в покоях Артуса. Мне казалось, что он видит меня сквозь платье, как эти ублюдки в триклинии сквозь тоненький хитон.
   «О Боги, – думала я. – Пусть он никогда не узнает, что это была я!»

Глава 48

   Войско собралось во дворе Камланна. Присутствовал весь набор подозреваемых, кроме Гвинифры, Моаргузы, Мирддина и Артуса. И никаких рабов.
   Анлодда отсутствовала. Лири и Артус прощались с Меровием и молились о том, чтобы Питеру в походе сопутствовала Божья помощь. Корс Кант заверил Питера, что его подружка-вышивальщица, не так давно от нечего делать прикончившая трех до зубов вооруженных мужиков, вот-вот появится. Бард объяснил, что ее задержали какие-то женские дела, и Питер не стал расспрашивать, какие именно.
   Анлодда подъехала буквально через несколько минут на здоровенной боевой лошади, сразу же после того, как король Лири и Dux Bellomm удалились в триклиний. Чуть позади нее Корс Кант пытался галопировать на потрепанном пони. «Да, парень, ты, конечно, тот еще всадничек!» – мысленно усмехнулся Питер.
   И вдруг Питера озарило: «Я помешал ей». Ночью Селли пыталась убить Артуса, прокралась в его покои по веревке, сброшенной с крыши, но Питер разрушил ее план.
   Увы, она сумела скрыться, и он до сих пор не знал, в чьем же теле она обитает. Но нет, никому не укрыться от зоркого глаза майора Питера Смита! Он спас Dux Bellomm от террористки из ИРА!
   Бард Корс Кант с трудом держался наравне с подругой. Лошадь у той была хороша, но и управлялась с ней Анлодда умело. «Отлично, – подумал Питер. – Она ловко скачет на коне, прекрасно орудует топором и десятками убивает врагов». Любому дураку ясно, что Анлодда – обученный воин, притворяющийся вышивальщицей. «Наверное, она принцесса, – решил Питер. – Тут почти все принцессы, в этом мире».
   Он, прищурившись, посмотрел на девушку. В ее движениях ему чудилось что-то до боли знакомое. Ну как будто он совсем недавно видел ее «в деле». Он отложил этот вопрос для последующего углубленного изучения. Инстинкты Питера в делах такого рода никогда не подводили.
   Анлодда правила своей тяжелой и с виду неповоротливой кобылой не только умело, но и изящно, и в душу Питера продолжали закрадываться все новые и новые сомнения, а вместе с ними и неподобающие мысли. Он тут же принялся убеждать себя в том, что вовсе не обязательно Селли Корвин должна была вселяться в столь же обольстительное тело, каким оно у нее было там, в двадцатом веке. Сам-то Питер мог бы запросто оказаться в теле Корса Канта, а не Ланселота.
   Питер осмотрел свой отряд, отчаянно пытаясь избавиться от навязчивой картины: они с Анлоддой в постели душат друг друга в объятиях.
   Помимо отобранных Питером для похода подозреваемых, с ним отправлялось сорок воинов под командованием Какамври, конника-центуриона. Этот нацепил древние доспехи римского образца, многое пережившие, но старательно зачиненные и начищенные до блеска.
   Пехотинцы нарядились попроще. На одних – кожаные рубахи с металлическими пластинами – тяжело, зато дешево. На других – примитивные кольчуги, на третьих и вовсе, кроме кожаных рубах, ничего не было. Топоры, короткие копья, мечи-гладиусы и щиты – но ничего римского в том, как выглядели воины, и в помине не было. С другой стороны, ни один из них не напоминал Питеру доблестных рыцарей, воспетых Мэлори, – ни тебе сверкающих копий, ни лат с головы до ног, ни шлемов с плюмажами из перьев, ни забрал с узкими прорезями для глаз…
   Военачальники тоже были одеты достаточно пестро. У Кея, Бедивира – такие же римского фасона нагрудники, как у Какамври. На Медрауте – кираса из сыромятной кожи, кольчуга и пластины из отполированного дерева. На Анлодде – старинного вида кожаная куртка до колен с разрезами – ни кольчуги, ни обручей, то есть всякие металлические детали в ее костюме отсутствовали. Понятное дело, она «работница ножа и топора», но все же сложением она мало напоминала американского гладиатора. Нацепи она на себя железяки, наверное, падала бы через каждые два шага.
   А у барда, Корса Канта, и вообще никаких доспехов не было. Один кинжал на боку – вот и все, да и тот имел какой-то театральный вид.
   Питер встал рано и битых два часа занимался тем, что перепробовал всевозможные комбинации из платья и доспехов. В конце концов он остановил свой выбор на жесткой черно-красной кожаной кирасе, после чего гадал, то ли вообще не напяливать никаких доспехов, то ли все же что-нибудь надеть. В серебристом нагруднике он выглядел как сардина в консервной банке. Еще он выбрал начищенный до блеска шлем «ватиканского гвардейца» с козырьком в форме полумесяца и идущими по колпаку металлическими закругленными зубцами. Шлем ему понравился тем, что выглядел довольно зловеще – что-то в нем было такое.., командирское. Шлем имел несколько глубоких вмятин, однако чеканщик постарался на славу и почти выровнял их. Наверняка этим шлемом Ланселот пользовался в предыдущих сражениях.
   Под доспехи Питер напялил самую безыскусную одежду, какую только мог отыскать в гардеробе Ланселота, – серые штаны из телячьей кожи и белую льняную тунику с вышивкой в виде цветущего дерева – мало ли, вдруг придется внедриться во вражеский лагерь под видом воина-крестьянина.
   «Господи, но что же я буду делать? Восемь офицеров на сорок солдат! Это же хуже, чем на Фолклендах! Значит, так: я командую Кеем, Кей – Бедивиром, Бедивир – Медраутом, Медраут – Анлоддой, девица – Корсом Кантом, а бард ведет нас в бой. Между тем я еще командую Какамври, а он – солдатами. Совершенная иерархическая структура!» Питер с отвращением покачал головой.
   Двадцать сикамбрийцев Меровия вырядились в кольчуги, напоминавшие рыбью чешую, – наверное, то была дань «рыбьему» происхождению их короля. Меровий поклонился и отдал своих воинов под командование Питера. Увы, они не будут сражаться вместе с остальными. Единственное, что удалось выторговать Питеру, так это то, что они будут устрашать ютов, размахивать мечами и вообще всячески пугать врагов. Ну а если те не напугаются, тогда бриттам придется действовать на свой страх и риск.
   «Итак, я командую сикамбрийцами, но они мне не подчиняются. Ну а король Меровий скачет рядышком – и что от него толку? Он только разворошит муравейник, и все дела».
   Во двор галопом влетел Куга, ухмыляясь, словно кот, гонящийся за мышью. Его сопровождали четверо саксов с непокрытыми головами. Все четверо были одеты совершенно одинаково.
   «Тьфу ты, совсем забыл: Куга командует саксами, которые повинуются только его приказам, и больше ничьим». Сбывались самые страшные сны Питера по части субординации. Ударные отряды СВВ обычно состояли из четырех-пяти человек без знаков отличия. Именно такие отряды бросали на ликвидацию змеиных клубков ирландских националистов.
   Никогда в жизни Питеру не доводилось командовать столь разношерстной компанией, как эта, отправлявшаяся в поход на Харлек, манипула. И что хуже всего, он понимал: собственное войско Артуса имеет куда более строгую гибкую структуру – фактически оно являет собой прообраз британской армии на многие годы вперед.
   «Господи Всевышний, почему бы нам просто не разбиться на две команды и не устроить матч в регби?»
   Крики, гомон, приказы командиров, которых нельзя было отличить от простых воинов.., слезные прощания с женами и подружками. Питера вдруг охватила щемящая ностальгия. Невзирая на холодный осенний ветер, от желудка к горлу вдруг подкатила горячая волна. Он прищурился и почти воочию увидел вещевые ранцы, «узи», танки и джипы, и «рыцарские доспехи» собственных солдат.
   – Принц?
   – Что тебе? – отозвался Питер и обернулся к Кею. Сенешаль с отвращением взирал на огневолосую Анлодду.
   – Государь мой, какого черта здесь делает эта девица с топором на боевой лошади?
   – В поход с нами отправляется.
   – Что?! – Кей резко развернулся в седле и уставился на девушку, потом понимающе глянул на Питера и осклабился. – Если тебе нужна баба для постели, так не лучше ли захватить рабыню, а, Ланселот?
   Питер натянул поводья, вцепился в них мертвой хваткой, а не то съездил бы Кею по физиономии – уж очень руки чесались.
   – Командую здесь я, Кей.
   – Это разве не вышивальщица Гвинифры? Опасно. Они же все выбалтывают своей госпоже. Пусть бы сидела дома да шила платья.
   – Она родом из Харлека – так мне сказал Корс Кант. Она едет с нами, и кончим на этом.
   Кей закрыл глаза. Ему явно было трудно смириться с этой мыслью. Затем он медленно разлепил веки и холодно улыбнулся.
   – Не время нам сегодня вступать в спор, полководец. – Он учтиво поклонился Питеру – наигранно, и это не укрылось от Смита. – Мы готовы выступать, государь.
   Питер кивнул и указал на восток.
   – Вперед.
   Занялся рассвет шестого дня пребывания Питера в артуровских временах, солнце уныло ползло по небу. Отряд нестройными рядами продвигался к устью Северна, где их ожидал корабль, высланный из Кардиффа. Там когда-то стоял римский гарнизон, а теперь располагался штаб северного войска Артуса и морские силы.
   Оказавшись на борту триремы, они должны были миновать Кардифф, Суонси (ну или какие-то там города, которые существовали в этих краях в артуровские времена), обогнуть полуостров Дифедд, миновать Пембрукский замок (вернее, то место, где он когда-то будет выстроен, если Питеру удастся перехватить Селли Корвин), затем войти в залив Кардиган, а оттуда – в залив Тремадог, где и причалят в Харлеке.
   После высадки они схватят весла и швабры и будут драить дочиста землю, где потом, через полтора тысячелетия, расположится национальный парк «Сноудония»
   Дважды войско останавливалось на привал. Питер подумывал о том, чтобы научить свой отряд шагать в ногу, но решил, что это займет слишком много времени и к тому же внесет значительные изменения в историю. К тому же, если в одном из подозреваемых действительно поселилась Селли Корвин, он бы выдал себя с головой.
   «Спокойствие, парень. Дай ей сделать ошибку первой. И глаз не спускай с подозреваемой шестерки».
   Центурион Какамври. «Майор или полковник», – отметил про себя Питер. На марше отдавал приказы четверым военачальникам младше его по званию, а уж те выкрикивали приказы «рядовым» – что ж, веков через пятнадцать так все и будет. Воины ворчали и находили тысячу причин тому, что еле переставляли ноги. Бородатые «сержанты» огрызались и плевались и не слишком вежливо поправляли молодых командиров, в особенности когда те давали уж совсем глупые распоряжения. Особенно в этом смысле доставалось Медрауту. Большей частью младшие командиры предпочитали вообще никого не слушаться, кроме Питера, Кея, Бедивира и Какамври. В принципе Какамври мог бы запросто командовать всем отрядом.
   Медраут, Бедивир и Кей весело болтали, перекусывали, не вылезая из седел, и, похоже, поплевывали на воинскую дисциплину. А вот Анлодда, видимо, ожидала, что того и гляди отряд мог напороться на засаду. Опытным взглядом она обшаривала холмы – ну совсем как выставленный «на стрему» участник ограбления. Питер приказал Кею приглядывать за ней. Селли в ней жила или нет, но девица представлялась ему дамочкой небезопасной и непредсказуемой.
   Да и сам он с нее глаз не спускал – большей частью из соображений собственной безопасности.
   Меровий держался за сикамбрийцами. Питер уже пожалел, что потащил с собой короля. Корс Кант постоянно находился рядом с подружкой.
   Куга и его телохранители-саксы хохотали и балагурили, равнодушные к какой бы то ни было опасности. Трижды Питеру пришлось посылать к ним Бедивира, чтобы тот велел им заткнуться и не будить лихо, пока оно спит.
   Солнце село, в кустарнике шелестел ночной ветер. Наконец отряд добрался до Северна. Римская трирема стояла на приколе у крошечного полуразвалившегося причала. Десяток весел торчал из отверстий в борту. Концы весел были заострены.
   – А военачальникам тоже садиться на корабль? – спросил Кей. – Мы и на берегу могли бы заночевать. Ну вообще-то на судне поприятнее будет, чем в шатрах на топком берегу.
   Питер рассмеялся.
   – Мы все заночуем на корабле, Кей! Я намерен отплыть нынче же ночью. Пожалуй, к рассвету доберемся до Харлека.
   Все, кто это услышал, умолкли и в испуге уставились на Питера.
   – Гм-м-м. Боюсь, капитана тебе легко не уговорить, – пробормотал Корс Кант.
   – А вот и он топает, – сообщила Анлодда. – И похож он на дикого вепря, который только что удрал с вертела, подвешенного над огнем.
   Мужчина с лицом Цвета сырой свеклы, в сыромятных сапожищах, размашисто шагал по жухлой траве и что-то орал, потрясая здоровенными кулаками, хотя на таком расстоянии слов его было не разобрать.

Глава 49

   – Во имя Лира, отвечайте, что вы здесь делаете? – завопил капитан.
   Питер сделал вид, что он не из тех, кого можно запугать.
   – Разве ты не получил вестей о походе?
   – Получил, да промокнет моя задница, но вы явились на день раньше срока. И что, ты ждешь, что мы прямо сейчас отплывем? Да мы ночью глаз почти не сомкнули!
   Питер склонился к Кею, прошептал:
   – Мы выступили в означенный день, верно?
   – Ну… – покачал головой Кей. – Ты нас гнал с римской быстротой. Он никак не ожидал, что мы доберемся сюда всего за день. Нав, наверное, рассчитывал, что мы поупражняемся на походе и из-за этого задержимся.
   – Ты сказал «Нав»?
   Кей кивнул в сторону бородатого краснокожего здоровяка. Тот откашлялся и сплюнул.
   «Но ведь Артус сказал, что кардиффский гарнизон – на другом берегу реки. Какие им еще нужны предупреждения?» – Питер выпрямился в седле. Отсутствие стремян до сих пор пагубно сказывалось на его пояснице.
   – Войска Артуса, Dux Belloram, мчатся подобно ветрам! – сообщил он капитану высокомерно.
   – Ветры эти, видать, из задниц ваших выдували, – рявкнул капитан Нав. – Два дня от Камланна до реки, да четыре дня до Харлека… У папаши моего за это время борода бы отросла. Вы что, на корабле нынче заночевать собираетесь, притом что явились на день раньше?
   Питер оглянулся на своих людей. Вид у них был усталый и сердитый. Весь день почти до самого вечера они тащились до Северна, делая только кратковременные передышки. И теперь их собирается задержать на берегу какой-то наглый капитанишка, чья рожа алела в свете факелов подобно.., подобно волосам Анлодды.
   «А ну прекрати! Если уж тебе так понадобилась чужая женщина, то у тебя уже была Гвинифра!»
   – Мы не только заночуем на корабле, но нынче же ночью отплывем в Гвинедд.
   Рот у Нава открылся и захлопнулся – ни дать, ни взять, морская ракушка.
   – Четыре дня! Отплывем поутру, не раньше, и будем на месте на четвертое утро!
   – А если нет, – продолжал Питер, будто не расслышал воплей капитана, – я прикажу тебя связать и четвертовать, а твой корабль сжечь посередине этой тухлой реки. И он потонет, Нав.
   Нав прищурился и подмигнул Питеру.
   – Ну, это ты загнул, приятель. Клянусь моей зеленой бородой, ты этого не сделаешь, потому что «Бладевведд» – единственная морская посудина по эту сторону от Кардиффа. Ну разве что ты решил добираться до Харлека вплавь?
   Питер улыбнулся.
   – Ладно. Жечь твое корыто не буду. Не сегодня по крайней мере. А вот весточку Артусу отправлю, где растолкую ему, как и из-за чего мы припозднились в Харлек. Ну и конечно, припишу, из-за кого юты сожгли дворец его двоюродного братца дотла.
   Капитан почесал бороду (седую, кстати, а вовсе не зеленую), развернулся и сердито зашагал к кораблю. Кей причмокнул губами за спиной у Питера.
   – Гормант – не родня Артусу. Питер ухмыльнулся:
   – А Нав, что, знает про это?
   Они подъехали к берегу, где покачивалась на волнах зловещего вида посудина – не то галера, не то трирема.
   В длину «Бладевведд» была почти в сотню футов, а в ширину – двадцать, и имела две мачты. На носу, чуть выше ватерлинии, торчал острый таран, украшенный фигурой золоченого дракона, казавшегося алым в лучах закатного солнца. Из отверстий в турели торчали наконечники стрел. Тут явно должны были размещаться лучники.
   – Великолепно! – воскликнул король Меровий. – Настоящая копия имперской галеры, которая доставила божественного Юлия к этим берегам. Матросы разгоняют корабль на полную скорость и таранят судно противника. Вот эти острые перекладины, обитые медью, называются фальцами. С их помощью можно рассечь корпус вражеского корабля за считанные мгновения.
   Питер взял это на заметку. Меровий был настоящим эрудитом. Правда, странно, что он счел нужным упомянуть об оснастке корабля при Ланселоте, который уж как-нибудь должен получше Меровия разбираться в таких делах. Разве что Меровий понимал, что именно этот Ланселот с такими мелочами не знаком.