С Селиной они должны были встретиться за ланчем. Теперь, когда Селина отремонтировала свой телефон, ей можно было позвонить. В глубине души Бонни ждала того чудесного момента, когда Селина пригласит ее к себе, но до сих пор, хотя Селина и назвала, правда, весьма неохотно, свой телефонный номер, она ничего не говорила о том, где живет. Бонни уже подумывала о том, чтобы выследить Селину. Она не была новичком в этом деле. Однажды она выследила берлогу медведицы и получила целую пленку фотографий медвежат. Однако последствия встречи с Женщиной-кошкой, когда она этой встречи не желает, могли оказаться гораздо более серьезными.
Юрист бубнил об официальном обвинении, которое он собирался предъявить Эдди и о таинственной организации, на которую тот работал.
Бонни стало скучно. Она сосредоточила внимание на своих наручных часах.
Двенадцать-пятнадцать. Если встреча продлится еще немного, она опоздает.
Наконец, Тим заметил, куда она смотрит.
— Ты куда-то собираешься? — прошептал он.
Бонни секунду подумала и кивнула.
— Тогда иди, а то ты всех нервируешь.
С благодарной улыбкой Бонни поспешила из комнаты. Она задержалась у своего стола, чтобы захватить утреннюю газету — формальный повод позвонить Селине и встретиться за ланчем — и выскочила из комнаты. В двенадцать-сорок, совсем запыхавшись, она подбежала к двери ресторана.
Хотя она сама опоздала на десять минут, Селины негде не было видно.
— Она примерно моего роста, с темными волосами и темными глазами. С виду очень сильная, а одевается немного странно, — допрашивала Бонни официанта.
Он качал головой. «Никого такого не было. Я бы запомнил, если б увидел».
Стоял чудесный весенний день. Бонни присела за один из столиков снаружи, хотя было еще довольно прохладно. Ей казалось, что Селина будет себя лучше чувствовать на свежем воздухе. Она еще не успела узнать, есть ли у ее новой подруги привычка опаздывать или нет, но на предыдущие свидания Селина не приходила раньше времени. Но Бонни не предполагала, что Селина не покажется и до тех пор, пока колокол на ближайшей церкви не пробил час.
— Думаю, она не придет, — призналась Бонни официанту, который принял заказ.
Но прежде, чем подали суп, на стол легла тень.
Селина перемахнула через пустые цветочные ящики, отделявшие кафе от тротуара. «Я так опоздала, что думала, ты уже ушла».
Бонни прищурилась на солнышко. Трудно было сказать, чем огорчена Селина: тем ли, что опоздала, или тем, что Бонни пришлось ждать. Да и вообще, Бонни не сразу поняла, что перед ней стоит Селина Кайл. Короткая модная стрижка, новая и весьма элегантная одежда.
— Я тут за выходные раздобыла немного денег, — сказала Селина, пододвигая стул. — Пора было уже обзавестись новой одеждой. Одно за другим, вот я и опоздала, как всегда.
— Ты так здорово выглядишь — и совсем иначе. Тебе удобно? То есть, я хочу сказать, ты чувствуешь себя в своей тарелке?
Селина пожала плечами и взялась за меню. Бонни почувствовала себя глупо.
— Я ведь тоже опоздала. Но ты только послушай, почему… — и девушка начала рассказывать об утреннем заседании.
Селина перебила Бонни: «А что с реликвиями? Что с ними будет после всего этого?» Удовлетворенно улыбнувшись, Бонни разъяснила: «Все комната поедет в Вашингтон и станет частью музейной экспозиции. Люди будут потрясены и, надеюсь, поймут, что должны сделать все, чтобы защитить диких животных от таких вот Эдди Лоббов».
Селина откинулась на спинку стула. Официант подошел принять у нее заказ, дав ей несколько минут на обдумывание того, что она услышала от Бонни. «Завтра», — медленно сказала она, взвешивая про себя, убить ли Эдди сегодня ночью, до того, как федералы придут и вывезут реликвии, или потом.
Она, конечно, предпочла бы сделать это после того, как он потеряет все свои сокровища, но федералы, возможно, начнут охранять его. И им не понравится такое самодеятельное восстановление справедливости. «Завтра. До завтра я доживу».
— Но постой — это еще не все новости. Посмотри! — Бонни развернула газету и расстелила ее на столе. — Как тебе это нравится?
Едва Селина взглянула на отчеркнутое объявление, как оно захватило все ее внимание.
Альфред не обманул ожиданий Брюса Уэйна. Он подобрал капсулу с запиской и должным образом оповестил комиссара Гордона о предстоящей передаче оружия. Это была самая простая часть задачи. А вот другая ее часть — выйти на контакт с Женщиной-кошкой и не дать ей оказаться в порту — потребовала от дворецкого всей его изобретательности. Хотя Брюс и видел Женщину-кошку на выставке, Альфред не был убежден в том, что сможет каким-нибудь объявлением заманить ее обратно, но, даже если она и вернется туда, он не сможет ее узнать. Нельзя по лицу незнакомки определить, занимается ли она грабежами в кошачьем обличье или всего лишь забывает гасить за собой свет.
Однако дворецкий не мог подвести своего друга и работодателя. Если Брюсу Уэйну нужно отвлечь Женщину-кошку от прогулки по двадцать третьему пирсу в критическое время, Альфред должен найти выход. Время уже было почти на исходе, когда Альфред позвонил в отдел искусств утренней газеты.
Не могли бы они оказать услугу мистеру Уэйну и Уэйновскому фонду, поместив маленькое объявление в ближайшем выпуске?
Селина, конечно, ничего этого не знала; она лишь могла прочитать конечный результат: «Были ли вы среди тысяч тех, кто стоял в очереди, чтобы увидеть икону в Готамском музее Изящных Искусств? Возможно, вы относитесь к тем, кому понравился стиль, но не предмет картины. Тогда вам будет интересно узнать, что джентльмен, пожелавший остаться неизвестным, приготовил к распродаже свою коллекцию светских икон — включая изображения конька-горбунка, жар-птицы, различных сказочных сюжетов, а также исключительно редкую серию миниатюр с кошками. Предложение делается только по предварительному согласованию. За дальнейшими подробностями обращайтесь…» Объявление завершалось телефонным номером.
— Это шутка, — сказала она, прочитав этот странный текст во второй раз.
— Я тоже так думала, но потом позвонила по этому номеру — просто из любопытства. Знаешь, это не розыгрыш, во всяком случае, человек, который мне ответил, знал о чем я говорю. Он спросил, интересует ли меня конкретный сюжет, и я сказала, естественно, «Женщина-кошка», и он дал мне адрес, а потом добавил, — она прочистила горло и для большего впечатления понизила голос. — «Приходите в полночь». Полночь! Разве настоящие картинные галереи бывают открыты в полночь?
Подали заказ. Селина заметила, что потеряла аппетит. «Ты записала адрес?» — спросила она холодно.
— Записала. Где-то он у меня здесь, — она начала рыться в кошельке.
Когда поиски не увенчались успехом, она закрыла глаза и произнесла на память адрес в одном из подозрительных готамских районов. — Когда я что-то записываю, то сразу же запоминаю. И никогда не забываю. Честно. Ты думаешь, кто-то пытается выйти на контакт с Женщиной-кошкой? Ты тоже так делаешь? Мы пойдем на…
Слова замерли в горле Бонни, когда она поймала не себе ледяной взгляд Селины.
Селина встала со стула. «Ты зашла слишком далеко, — сказала она. — Это не игра, и ты не мой партнер».
— Прости, Селина, — быстро сказала Бонни. — Я не имела в виду… я не хотела…
Но было слишком поздно. Селина еще раз перепрыгнула через цветочные ящики. Расстояние между ней и кафе увеличивалось со всей скоростью, на какую были способны ее мускулистые ноги. Официант видел это бегство. Он уже спешил к столику с чеком на тот случай, если Бонни попробует повторить тот же фокус. Бонни опустошила свой бумажник и сказала, что сдачу он может оставить себе. Когда она выскочила на тротуар, Селины уже и след простыл.
Первые несколько кварталов Селина была слишком взбешена, чтобы думать. Прошагав еще десять, она, наконец, смогла спокойно соображать. Ее раздражали собственные злые мысли, жужжащие в мозгу, словно осы. Во всем виновата Бонни, просочившаяся туда, где ей было не место. Нет, во всем виновата сама Селина, решившая, что может впустить кого-нибудь под свой панцирь, что может иметь друзей. Она была Женщиной-кошкой. И этого достаточно. Женщина-кошка не доверяла никому, ни в ком не нуждалась — и уж, конечно, ни в ком-то вроде Бонни.
Так она отмахала тридцать кварталов, половину пути между миром, где Бонни жила на денежки родителей, и Ист Эндом. На пол-пути к дому. И всего пятнадцать кварталов от того адреса, который ей дала Бонни и который Селина запомнила, не записывая. Бонни не ошиблась; девушка, как обычно, интуитивно сделала правильный вывод. Кто-то пытался послать Женщине-кошке сообщение, которое Женщина-кошка никогда не получила бы без помощи Селины.
Всего пятнадцать кварталов, а там можно осмотреться, отбросив все остальное.
Даже Эдди Лобба? — спросила она сама себя.
Селина остановилась. Она посмотрела на облака и заставила себя медленно, глубоко вздохнуть.
Да, даже Эдди Лобба. Все будет кончено, отрезано через четырнадцать кварталов. Она двинулась дальше, немного медленнее, наслаждаясь солнцем и не решаясь даже немного подумать о том, что может случиться. Она петляла по запутанным районам, где обновленные здания стояли вперемешку с заброшенными домами без стекол. Это место показалось ей знакомым — в своих поисках Женщина-кошка обшарила все дешевые районы, и все они казались ей одинаковыми. Наконец, она свернула за последний угол.
Это место было очень знакомым. Справа находился сожженный дом наркодельцов. Частично обновленное здание, где она оставила записку для Бэтмэна, виднелось справа в квартале от нее. Ей не нужно было пересечь это расстояние, чтобы прочитать номер дома.
— Будь ты проклят, — она сжала кулаки и стукнула себя по бедрам.
Полночь. Бонни сказала, что человек, с которым она разговаривала — сам Бэтмэн? — велел ей придти сюда в полночь. Итак, Бэтмэн хочет, чтобы она была здесь в полночь. Бэтмэн хочет убрать ее с дороги, так же, как она хотела тогда убрать с дороги его. Но зачем? Икона. Броуд-стрит 208. Эдди Лобб.
— Ничего у тебя не выйдет, — пообещала Женщина-кошка в пространство.
— Я тебя найду. Куда бы ты ни пришел в полночь, я буду там первая.
ВОСЕМНАДЦАТЬ
Юрист бубнил об официальном обвинении, которое он собирался предъявить Эдди и о таинственной организации, на которую тот работал.
Бонни стало скучно. Она сосредоточила внимание на своих наручных часах.
Двенадцать-пятнадцать. Если встреча продлится еще немного, она опоздает.
Наконец, Тим заметил, куда она смотрит.
— Ты куда-то собираешься? — прошептал он.
Бонни секунду подумала и кивнула.
— Тогда иди, а то ты всех нервируешь.
С благодарной улыбкой Бонни поспешила из комнаты. Она задержалась у своего стола, чтобы захватить утреннюю газету — формальный повод позвонить Селине и встретиться за ланчем — и выскочила из комнаты. В двенадцать-сорок, совсем запыхавшись, она подбежала к двери ресторана.
Хотя она сама опоздала на десять минут, Селины негде не было видно.
— Она примерно моего роста, с темными волосами и темными глазами. С виду очень сильная, а одевается немного странно, — допрашивала Бонни официанта.
Он качал головой. «Никого такого не было. Я бы запомнил, если б увидел».
Стоял чудесный весенний день. Бонни присела за один из столиков снаружи, хотя было еще довольно прохладно. Ей казалось, что Селина будет себя лучше чувствовать на свежем воздухе. Она еще не успела узнать, есть ли у ее новой подруги привычка опаздывать или нет, но на предыдущие свидания Селина не приходила раньше времени. Но Бонни не предполагала, что Селина не покажется и до тех пор, пока колокол на ближайшей церкви не пробил час.
— Думаю, она не придет, — призналась Бонни официанту, который принял заказ.
Но прежде, чем подали суп, на стол легла тень.
Селина перемахнула через пустые цветочные ящики, отделявшие кафе от тротуара. «Я так опоздала, что думала, ты уже ушла».
Бонни прищурилась на солнышко. Трудно было сказать, чем огорчена Селина: тем ли, что опоздала, или тем, что Бонни пришлось ждать. Да и вообще, Бонни не сразу поняла, что перед ней стоит Селина Кайл. Короткая модная стрижка, новая и весьма элегантная одежда.
— Я тут за выходные раздобыла немного денег, — сказала Селина, пододвигая стул. — Пора было уже обзавестись новой одеждой. Одно за другим, вот я и опоздала, как всегда.
— Ты так здорово выглядишь — и совсем иначе. Тебе удобно? То есть, я хочу сказать, ты чувствуешь себя в своей тарелке?
Селина пожала плечами и взялась за меню. Бонни почувствовала себя глупо.
— Я ведь тоже опоздала. Но ты только послушай, почему… — и девушка начала рассказывать об утреннем заседании.
Селина перебила Бонни: «А что с реликвиями? Что с ними будет после всего этого?» Удовлетворенно улыбнувшись, Бонни разъяснила: «Все комната поедет в Вашингтон и станет частью музейной экспозиции. Люди будут потрясены и, надеюсь, поймут, что должны сделать все, чтобы защитить диких животных от таких вот Эдди Лоббов».
Селина откинулась на спинку стула. Официант подошел принять у нее заказ, дав ей несколько минут на обдумывание того, что она услышала от Бонни. «Завтра», — медленно сказала она, взвешивая про себя, убить ли Эдди сегодня ночью, до того, как федералы придут и вывезут реликвии, или потом.
Она, конечно, предпочла бы сделать это после того, как он потеряет все свои сокровища, но федералы, возможно, начнут охранять его. И им не понравится такое самодеятельное восстановление справедливости. «Завтра. До завтра я доживу».
— Но постой — это еще не все новости. Посмотри! — Бонни развернула газету и расстелила ее на столе. — Как тебе это нравится?
Едва Селина взглянула на отчеркнутое объявление, как оно захватило все ее внимание.
Альфред не обманул ожиданий Брюса Уэйна. Он подобрал капсулу с запиской и должным образом оповестил комиссара Гордона о предстоящей передаче оружия. Это была самая простая часть задачи. А вот другая ее часть — выйти на контакт с Женщиной-кошкой и не дать ей оказаться в порту — потребовала от дворецкого всей его изобретательности. Хотя Брюс и видел Женщину-кошку на выставке, Альфред не был убежден в том, что сможет каким-нибудь объявлением заманить ее обратно, но, даже если она и вернется туда, он не сможет ее узнать. Нельзя по лицу незнакомки определить, занимается ли она грабежами в кошачьем обличье или всего лишь забывает гасить за собой свет.
Однако дворецкий не мог подвести своего друга и работодателя. Если Брюсу Уэйну нужно отвлечь Женщину-кошку от прогулки по двадцать третьему пирсу в критическое время, Альфред должен найти выход. Время уже было почти на исходе, когда Альфред позвонил в отдел искусств утренней газеты.
Не могли бы они оказать услугу мистеру Уэйну и Уэйновскому фонду, поместив маленькое объявление в ближайшем выпуске?
Селина, конечно, ничего этого не знала; она лишь могла прочитать конечный результат: «Были ли вы среди тысяч тех, кто стоял в очереди, чтобы увидеть икону в Готамском музее Изящных Искусств? Возможно, вы относитесь к тем, кому понравился стиль, но не предмет картины. Тогда вам будет интересно узнать, что джентльмен, пожелавший остаться неизвестным, приготовил к распродаже свою коллекцию светских икон — включая изображения конька-горбунка, жар-птицы, различных сказочных сюжетов, а также исключительно редкую серию миниатюр с кошками. Предложение делается только по предварительному согласованию. За дальнейшими подробностями обращайтесь…» Объявление завершалось телефонным номером.
— Это шутка, — сказала она, прочитав этот странный текст во второй раз.
— Я тоже так думала, но потом позвонила по этому номеру — просто из любопытства. Знаешь, это не розыгрыш, во всяком случае, человек, который мне ответил, знал о чем я говорю. Он спросил, интересует ли меня конкретный сюжет, и я сказала, естественно, «Женщина-кошка», и он дал мне адрес, а потом добавил, — она прочистила горло и для большего впечатления понизила голос. — «Приходите в полночь». Полночь! Разве настоящие картинные галереи бывают открыты в полночь?
Подали заказ. Селина заметила, что потеряла аппетит. «Ты записала адрес?» — спросила она холодно.
— Записала. Где-то он у меня здесь, — она начала рыться в кошельке.
Когда поиски не увенчались успехом, она закрыла глаза и произнесла на память адрес в одном из подозрительных готамских районов. — Когда я что-то записываю, то сразу же запоминаю. И никогда не забываю. Честно. Ты думаешь, кто-то пытается выйти на контакт с Женщиной-кошкой? Ты тоже так делаешь? Мы пойдем на…
Слова замерли в горле Бонни, когда она поймала не себе ледяной взгляд Селины.
Селина встала со стула. «Ты зашла слишком далеко, — сказала она. — Это не игра, и ты не мой партнер».
— Прости, Селина, — быстро сказала Бонни. — Я не имела в виду… я не хотела…
Но было слишком поздно. Селина еще раз перепрыгнула через цветочные ящики. Расстояние между ней и кафе увеличивалось со всей скоростью, на какую были способны ее мускулистые ноги. Официант видел это бегство. Он уже спешил к столику с чеком на тот случай, если Бонни попробует повторить тот же фокус. Бонни опустошила свой бумажник и сказала, что сдачу он может оставить себе. Когда она выскочила на тротуар, Селины уже и след простыл.
Первые несколько кварталов Селина была слишком взбешена, чтобы думать. Прошагав еще десять, она, наконец, смогла спокойно соображать. Ее раздражали собственные злые мысли, жужжащие в мозгу, словно осы. Во всем виновата Бонни, просочившаяся туда, где ей было не место. Нет, во всем виновата сама Селина, решившая, что может впустить кого-нибудь под свой панцирь, что может иметь друзей. Она была Женщиной-кошкой. И этого достаточно. Женщина-кошка не доверяла никому, ни в ком не нуждалась — и уж, конечно, ни в ком-то вроде Бонни.
Так она отмахала тридцать кварталов, половину пути между миром, где Бонни жила на денежки родителей, и Ист Эндом. На пол-пути к дому. И всего пятнадцать кварталов от того адреса, который ей дала Бонни и который Селина запомнила, не записывая. Бонни не ошиблась; девушка, как обычно, интуитивно сделала правильный вывод. Кто-то пытался послать Женщине-кошке сообщение, которое Женщина-кошка никогда не получила бы без помощи Селины.
Всего пятнадцать кварталов, а там можно осмотреться, отбросив все остальное.
Даже Эдди Лобба? — спросила она сама себя.
Селина остановилась. Она посмотрела на облака и заставила себя медленно, глубоко вздохнуть.
Да, даже Эдди Лобба. Все будет кончено, отрезано через четырнадцать кварталов. Она двинулась дальше, немного медленнее, наслаждаясь солнцем и не решаясь даже немного подумать о том, что может случиться. Она петляла по запутанным районам, где обновленные здания стояли вперемешку с заброшенными домами без стекол. Это место показалось ей знакомым — в своих поисках Женщина-кошка обшарила все дешевые районы, и все они казались ей одинаковыми. Наконец, она свернула за последний угол.
Это место было очень знакомым. Справа находился сожженный дом наркодельцов. Частично обновленное здание, где она оставила записку для Бэтмэна, виднелось справа в квартале от нее. Ей не нужно было пересечь это расстояние, чтобы прочитать номер дома.
— Будь ты проклят, — она сжала кулаки и стукнула себя по бедрам.
Полночь. Бонни сказала, что человек, с которым она разговаривала — сам Бэтмэн? — велел ей придти сюда в полночь. Итак, Бэтмэн хочет, чтобы она была здесь в полночь. Бэтмэн хочет убрать ее с дороги, так же, как она хотела тогда убрать с дороги его. Но зачем? Икона. Броуд-стрит 208. Эдди Лобб.
— Ничего у тебя не выйдет, — пообещала Женщина-кошка в пространство.
— Я тебя найду. Куда бы ты ни пришел в полночь, я буду там первая.
ВОСЕМНАДЦАТЬ
Женщине-кошке был нужен костюм. Селина хотела надеть свою старую привычную одежду, но она осталась дома. Девушка засунула костюм в бумажный пакет вместе с несколькими банками тунца, чтобы было чем подкрепиться во время долгого ожидания, затем пинком зашвырнула новую одежду в шкаф. И мгновенно растрепала свою великолепную прическу. Кошки, которые было замерли, как только она ворвалась в дверь, подошли, чтобы их погладили, взобрались ей на колени и дали понять, что прощают ее за странное поведение всей последней недели.
— Я не забуду, кто я такая, — заверила она их, почесывая у каждой за ушком последний раз перед тем, как сбросить всех прочь и встать на ноги. — И почему.
Оставалось еще несколько светлых часов, и Селина начала исследование пустого склада по адресу Броуд-стрит 208. Пятна крови с тротуара исчезли вместе с вездесущей желтой полицейской лентой. Если присмотреться, можно было увидеть свежие щербины на крашеном кирпиче — но только если знать, где эти следы искать. Кроме них, никаких признаков того, что здесь был кто-то последние несколько месяцев. Она взобралась на крышу и посмотрела вниз. В одном направлении Броуд-стрит просматривалась вплоть до набережной, где виднелись очертания пирсов 21, 22 и частично 23. В других направлениях обзор был ограничен одним-двумя кварталами. Удовлетворившись тем, что добралась до обоих, Бэтмэна и Эдди Лобба, она села, скрестив ноги, и открыла банку тунца.
Прошел час, движение по улице усилилось. Она не могла сказать, что видит все, что движется мимо здания. Но фигуры в плаще и капюшоне не было; это было важнее всего. Когда час-пик начал затихать, она открыла вторую банку тунца. Большую часть времени она смотрела на Броуд-стрит, отвернувшись от гавани и блеска заходящего солнца. Оттуда Эдди появился в тот раз; скорее всего так же будет и сегодня. Чисто случайно она взглянула в сторону набережной и увидела двух мужчин, идущих от пирса 23. В Кистоуне она не успела достаточно разглядеть Эдди, чтобы безошибочно узнать его силуэт или манеру двигаться, но кошка обязана доверять своему инстинкту.
Набив рот остатками тунца и схватив сумку с костюмом, Селина спустилась вниз на улицу.
Поскольку ни Эдди, ни Бэтмэн не могли узнать ее без костюма Женщины-кошки, Селина смело направилась вдогонку шагающим мужчинам. Их еще разделяло пол-квартала, когда они повернули обратно. Они шли прямо на нее, и девушка смогла рассмотреть их лица. Оба слегка загорели и нуждались в бритве. Один был немолодым человеком, плотным и седым; другой был, несомненно, Эдди Лобб. Их взгляды встретились. Сердце Селины невольно дрогнуло, но во взгляде Эдди не было ничего похожего на узнавание, лишь хищное оценивание потенциальной жертвы. Селина отметила, что взгляда второго она не удостоилась.
Ему еще представится такая возможность.
Она навострила уши, стараясь расслышать их разговор, проходя мимо, но они либо говорили очень тихо, либо не говорили вообще. Не испытывая судьбу, она пошла дальше, свернула в переулок и побежала обратно, чтобы не упустить их из виду. Но они исчезли, и она прочесала всю улицу, пока не обнаружила их в темном баре, где, по всей видимости, они собирались попить пива и смотреть телевизор до полуночи.
— Развлекайся, — сказала Селина, присматривая себе укрытие. — Это в последний раз. — Пока Бэтмэн занимается своей картиной, а федералы готовятся к завтрашнему обыску, она воспользуется любой возможностью, чтобы прикончить его сегодня ночью.
Удобно устроившись на другой крыше, Селина подождала, пока сумерки сменятся ночью, сняла уличную одежду и влезла в облачение Женщины-кошки.
Сумрачный бар был самым оживленным местом в округе. Мужчины постоянно входили и выходили, иногда группами, чаще поодиночке. Несколько раз за долгий вечер такси высаживали каких-то людей, но среди них не было никого из тех, кого Селина запомнила с той ночи. Эдди был все еще внутри, а с ним и его напарник. Было около десяти, когда эскадрон полицейских машин пронесся к пирсам. Они, похоже, очень спешили, но не включали огней или сирен. Минуты две она настороженно прислушивалась, потом забыла о них.
Прошел еще час. Дверь бара отворилась, седой человек вышел и начал пристально осматривать все вокруг. Женщина-кошка распласталась на крыше. В этом свете, среди этих старых зданий, в тех выпуклостях, которые ее силуэт мог добавить к линиям крыши, вряд ли можно было распознать что-то человеческое. Теперь вышел Эдди и безо всяких предосторожностей своего компаньона зашагал к пирсам. Оглянувшись последний раз, тот последовал за ним.
Женщину-кошку беспокоил этот человек. Он казался умнее Эдди; по крайней мере, он был подозрителен, а Эдди — нет. Он мог усложнить ситуацию, но при этом, похоже, лишь выполнял приказы. Что ж, не в первой случается так, что командует ничтожество. Женщина-кошка пошла по краю крыши, пока не оказалась напротив дома 208. Она шла быстро, потеряв мужчин из виду, но теперь время шло, а никто возле дома не показывался, и она поняла, что оказалась не там, где нужно.
Она вернулась к своему наблюдательному пункту над баром, затем спустилась на улицу и поспешила к пирсам. Цементная площадка, где парковались грузовики, была почти пуста. Перебраться через нее можно было только у всех на виду. Женщина-кошка прищурила глаза, стараясь убедить себя, что Эдди с приятелем могут быть где-нибудь еще, но ничего не приходило в голову. Она набрала в легкие побольше воздуху и через открытое пространство побежала к пирсу 20.
Пирсы были новой территорией для Женщины-кошки, и она тут же решила, что они ей не нравятся. Сами пирсы были огромными и пустыми. Полы деревянные; доски прогибались под ее тяжестью, а под ними плескалась вода.
Вода пахла смертью; остатки рыбного обеда в животе сразу прокисли. Над головой скреблись крысы. Когда что-то слегка потерлось о ее щеку, она чуть не ударилась в панику: стропила кишели летучими мышами. Настоящими летучими мышами.
Она продолжала по порядку обследовать пирсы. Двадцать первый был ничуть не лучше. Двадцать второй даже хуже, под ногами что-то хрустело и впивалось в подошвы. С каждым шагом она все больше ненавидела Эдди — из-за него ей приходится терпеть все это — и Бэтмэна. Она выбралась с пирса 22 к началу Броуд-стрит. Здесь было больше припаркованных грузовиков, тихих и пустых. Благодаря им она более осторожно пробралась на пирс 23 и была этому рада.
В пустом здании эхом отдавались отдаленные голоса. Сквозь проем в задней стене виднелся свет. Там двигались чьи-то силуэты. Женщина-кошка пробралась к концу пирса, скрываясь в тени. На полпути она различила в силуэтах Эдди Лобба и его неизвестного компаньона. Они поднимали на пирс запечатанные и плотно упакованные ящики. Поскольку свет падал в основном снаружи, Женщина-кошка пришла к выводу, что ящики разгружаются с лодки, стоящей у пирса. Вспомнив загорелые неопрятные лица мужчин, она заключила, что они и приплыли на этой лодке. Работая, они переговаривались, но эхо делало слова неразличимыми.
Женщина-кошка подвинулась поближе. Что-то легкое и быстрое задело плечо. Она отряхнулась с коротким, но сильным проклятием в адрес всех летучих мышей, как больших, так и маленьких. Но это был кусочек бумаги, а вовсе не что-то органическое и трепещущее. Обертка от жвачки, еще пахнущая мятой. Сердце подступило к горлу, когда она подняла ее и посмотрела вверх.
Свет был тусклый, и она не знала, сможет ли разглядеть что-нибудь. Над ней громоздились какие-то черные тяжелые конструкции, и больше ничего. Она подумала о Бэтмэне и попыталась различить легкое колыхание его плаща.
Наверху что-то пошевелилось. Но это был не плащ Бэтмэна, а нечто совершенно другое. Внезапно Женщина-кошка поняла, что смотрит на человека, который обращен к ней подошвами ног. Теперь ей не составляло труда заметить остальных. В джунглях балок и стропил в тридцати футах над полом пряталось по крайней мере четверо мужчин. Один из них мог быть Бэтмэном, но Женщина-кошка не поручилась бы за это.
Те двое, что работали на причале, казалось, не замечали присутствия посторонних — даже пожилой человек, который был так осторожен при выходе из бара, казался беспечным. Вся эта ситуация воняла покруче, чем вода в гавани. Возможно даже, что неуклюжее послание Бэтмэна было честной попыткой удержать ее подальше отсюда. Не исключено, что Бэтмэна здесь не было и не должно было быть. В другое время Женщина-кошка предпочла бы ретироваться, но не сейчас.
Она подползла достаточно близко, чтобы ясно слышать Эдди. Он рассказывал, где ему довелось побывать и какие работы выполнять. Если там наверху прятались копы, им это было бы интересно, но Женщине-кошке показалось скучным. Так же как, по-видимому, и пожилому человеку. Он лишь вежливо издавал соответствующие звуки в соответствующее время, фактически не участвуя в разговоре. Упаковка одного из ящиков оказалась поврежденной.
Они вывалили содержимое — небольшие пачки — на пол. Женщина-кошка заметила военные трафареты на каждой из пачек.
Оружие, подумала она, сжимаясь в комок. Бонни, помнится, болтала о том, что федералам Эдди был интересен вовсе не как собиратель тигриных голов. Продажа американского военного снаряжения террористам без санкции государства — это нечто совсем другое. Женщина-кошка опять взглянула под крышу. Все пространство было заполнено человеческими фигурами. Она уловила быстрый металлический проблеск; похоже, кто-то достал пистолет.
Наверное, дело шло к полуночи. Она выбрала наиболее удобную позицию, между внешней стеной и ящиками, отсюда пирс просматривался во всю длину. И обнаружила, что здесь она не одна — человек с пистолетом скорчился около ящика. Проклятая доска скрипнула у нее под ногами. Человек обернулся. Он не мог не увидеть ее; он должен был увидеть ее силуэт, но ничего не сделал. Женщина-кошка почувствовала одновременно облегчение и беспокойство: если ее присутствие не вызвало никакой тревоги, сколько же человек прячется здесь в тени? Знают ли они друг друга? Чего они ждут? Что собираются предпринять?
Времени на размышления не оставалось. Дребезжащий грузовик с шумом приближался к пирсу. Свет фар пригвоздил всех к месту, когда он с грохотом съехал с цементной площадки на деревянный настил. Все строение вибрировало, пока он, рыча, мчался к дальнему краю пирса. Женщина-кошка вонзила когти в пол и молилась об одном: избежать купания в холодной воде.
Машина затормозила. Мотор заглох с нездоровым визгом и из автомобиля выскочило четверо нервных мужчин с автоматами наперевес. Человек, сидевший перед Женщиной-кошкой, вскинул пистолет и прицелился, торопливо отодвигаясь в глубокую тень за большим ящиком. Женщина-кошка поползла за ним, хотя и не смогла бы оттуда видеть происходящее.
— Вы грузите в кузов, — сказал человек с сильным акцентом. — Сейчас, пожалуйста. Не надо спорить.
— Ты никогда не провернешь этого в Канаде, Халки, — Женщина-кошка узнала голос Эдди. — Будь благоразумен — взгляни на то, что мы привезли.
Если тебе это понравится, мы все садимся в лодку, плывем туда, где хранится остальной товар, радируем капитану «Атлантической Звезды»…
— Пожалуйста, нет. Как я говорю, не как ты. Ты грузишь в кузов.
— Они вооружены и не в себе, Тигр. Лучше сделать, как велят.
Это голос его партнера, значит Эдди зовет себя Тигром. Женщина-кошка не удивилась, только еще более укрепилась в своих намерениях разделаться с ним сегодня ночью. Она начала передвигаться за ящиком, стараясь не попадать в свет фар, по направлению к отверстию в стене над лодкой. На мгновение она увидела бледные, испуганные лица иностранцев и Эдди, который, раскинув руки, смело шел к ним навстречу и смеялся. Безусловно, он был не лишен определенного мужества.
— Халки, друг, подумай над этим. Я предлагаю тебе все, что ты хотел — все, о чем ты просил. Мы выловим это из моря и погрузим на корабль, направляющийся в Одессу.
Если у иностранца есть хоть капля мозгов, рассудила Женщина-кошка, он не поверит Эдди. А у него, похоже, были мозги, и палец плясал на курке.
Еще один шаг, и у Эдди дырка в сердце. Не такой смерти она желала для Эдди. Женщина-кошка уперлась подошвами в пол, еще не вполне сообразив, что собирается сделать, и возможно ли это. Но оказалось, что не она здесь принимает решения.
— Стоять!
Щелкнули выключатели, и конусы яркого света упали из двух ручных прожекторов с перекрытия.
— Полицейский департамент Готам-сити. Бросайте оружие. Руки вверх, медленно.
Иностранцы замерли; Эдди тоже. Они уставились на свет, ослепив сами себя. Пожилой человек совсем не удивился. Он направился к Эдди. Внезапно где-то на перекрытии раздался выстрел. Халки отбросило назад. Прожектора и люди, их держащие, упали на пол, начался настоящий ад.
Женщина-кошка попыталась укрыться. Кто-то выстрелил в фары грузовика.
Единственным источником света на пирсе остался фонарь, укрепленный на лодке внизу у причала. Человек с пистолетом, который прятался рядом с ней, стал целиться в перекрытие. Вряд ли он попал в кого-то, но другие стрелки заметили блеск стали. Одна пуля попала ему в шею. В предсмертных судорогах он выполз на свет, пробивавшийся снизу. Когда он застыл, на спине его объемистой куртки стали видны буквы «ПДГС». Эдди выхватил ружье и прикрывался маленьким ящиком как щитом. Ружье он держал наготове, но больше старался укрыться от выстрелов, чем целиться и стрелять. Пожилого человека нигде не было видно. Трое оставшихся иностранцев, используя в качестве укрытия свой древний пикап, бешено палили в темноту над головами.
Женщине-кошке ничего не оставалось, кроме как стараться избежать неприятностей, но тут Эдди получил пулю в плечо. Ружье отлетело в сторону, а сам он растянулся на спине, представляя собой удобную мишень для любого стрелка, как на полу, так и на крыше. Вопя от боли и ужаса, Эдди бился на полу, отчаянно пытаясь отыскать ружье и подняться.
Женщина-кошка вскочила на ноги, чтобы он смог увидеть и узнать ее перед смертью. Черный костюм и полумрак частично скрывали ее. Да, это был очень рискованный, глупый поступок, но теперь ею командовало сердце, не разум.
— Посмотри на меня, Эдди!
Он посмотрел и перестал кричать. Перестал шарить в поисках ружья. Во всеобщем хаосе вдруг наступило затишье. Селина поняла, что видна всем и какой опасности подвергается в своем стремлении к мести. Внезапно что-то большое и тяжелое ударило ее в бок, сбив с ног.
Затишье кончилось. Снова жужжали пули, а Женщина-кошка пыталась вырваться от партнера Эдди, этого старика, сильного, как слон, и невероятно ловко уворачивающегося от ее когтей. На каждый ее прием, направленный к освобождению от непрошенных объятий, он отвечал контрприемом, удерживая ее в своих ручищах и одновременно подталкивая к двери над лодкой. Женщина-кошка сгруппировалась, собирая все силы и волю для решительного броска. Его лицо оказалось на расстоянии вытянутых пальцев от ее лица.
Бэтмэн.
Самодисциплина и собранность покинули Женщину-кошку. С дикой злостью она рванулась от него, но он с легкостью удержал ее.
— Тебя здесь не должно быть! — сказал он хриплым шепотом, поднимая ее в воздух. — Задержи дыхание и не глотай воду.
Он швырнул ее сквозь светлый проем в стене, словно тряпичную куклу.
— Я не забуду, кто я такая, — заверила она их, почесывая у каждой за ушком последний раз перед тем, как сбросить всех прочь и встать на ноги. — И почему.
Оставалось еще несколько светлых часов, и Селина начала исследование пустого склада по адресу Броуд-стрит 208. Пятна крови с тротуара исчезли вместе с вездесущей желтой полицейской лентой. Если присмотреться, можно было увидеть свежие щербины на крашеном кирпиче — но только если знать, где эти следы искать. Кроме них, никаких признаков того, что здесь был кто-то последние несколько месяцев. Она взобралась на крышу и посмотрела вниз. В одном направлении Броуд-стрит просматривалась вплоть до набережной, где виднелись очертания пирсов 21, 22 и частично 23. В других направлениях обзор был ограничен одним-двумя кварталами. Удовлетворившись тем, что добралась до обоих, Бэтмэна и Эдди Лобба, она села, скрестив ноги, и открыла банку тунца.
Прошел час, движение по улице усилилось. Она не могла сказать, что видит все, что движется мимо здания. Но фигуры в плаще и капюшоне не было; это было важнее всего. Когда час-пик начал затихать, она открыла вторую банку тунца. Большую часть времени она смотрела на Броуд-стрит, отвернувшись от гавани и блеска заходящего солнца. Оттуда Эдди появился в тот раз; скорее всего так же будет и сегодня. Чисто случайно она взглянула в сторону набережной и увидела двух мужчин, идущих от пирса 23. В Кистоуне она не успела достаточно разглядеть Эдди, чтобы безошибочно узнать его силуэт или манеру двигаться, но кошка обязана доверять своему инстинкту.
Набив рот остатками тунца и схватив сумку с костюмом, Селина спустилась вниз на улицу.
Поскольку ни Эдди, ни Бэтмэн не могли узнать ее без костюма Женщины-кошки, Селина смело направилась вдогонку шагающим мужчинам. Их еще разделяло пол-квартала, когда они повернули обратно. Они шли прямо на нее, и девушка смогла рассмотреть их лица. Оба слегка загорели и нуждались в бритве. Один был немолодым человеком, плотным и седым; другой был, несомненно, Эдди Лобб. Их взгляды встретились. Сердце Селины невольно дрогнуло, но во взгляде Эдди не было ничего похожего на узнавание, лишь хищное оценивание потенциальной жертвы. Селина отметила, что взгляда второго она не удостоилась.
Ему еще представится такая возможность.
Она навострила уши, стараясь расслышать их разговор, проходя мимо, но они либо говорили очень тихо, либо не говорили вообще. Не испытывая судьбу, она пошла дальше, свернула в переулок и побежала обратно, чтобы не упустить их из виду. Но они исчезли, и она прочесала всю улицу, пока не обнаружила их в темном баре, где, по всей видимости, они собирались попить пива и смотреть телевизор до полуночи.
— Развлекайся, — сказала Селина, присматривая себе укрытие. — Это в последний раз. — Пока Бэтмэн занимается своей картиной, а федералы готовятся к завтрашнему обыску, она воспользуется любой возможностью, чтобы прикончить его сегодня ночью.
Удобно устроившись на другой крыше, Селина подождала, пока сумерки сменятся ночью, сняла уличную одежду и влезла в облачение Женщины-кошки.
Сумрачный бар был самым оживленным местом в округе. Мужчины постоянно входили и выходили, иногда группами, чаще поодиночке. Несколько раз за долгий вечер такси высаживали каких-то людей, но среди них не было никого из тех, кого Селина запомнила с той ночи. Эдди был все еще внутри, а с ним и его напарник. Было около десяти, когда эскадрон полицейских машин пронесся к пирсам. Они, похоже, очень спешили, но не включали огней или сирен. Минуты две она настороженно прислушивалась, потом забыла о них.
Прошел еще час. Дверь бара отворилась, седой человек вышел и начал пристально осматривать все вокруг. Женщина-кошка распласталась на крыше. В этом свете, среди этих старых зданий, в тех выпуклостях, которые ее силуэт мог добавить к линиям крыши, вряд ли можно было распознать что-то человеческое. Теперь вышел Эдди и безо всяких предосторожностей своего компаньона зашагал к пирсам. Оглянувшись последний раз, тот последовал за ним.
Женщину-кошку беспокоил этот человек. Он казался умнее Эдди; по крайней мере, он был подозрителен, а Эдди — нет. Он мог усложнить ситуацию, но при этом, похоже, лишь выполнял приказы. Что ж, не в первой случается так, что командует ничтожество. Женщина-кошка пошла по краю крыши, пока не оказалась напротив дома 208. Она шла быстро, потеряв мужчин из виду, но теперь время шло, а никто возле дома не показывался, и она поняла, что оказалась не там, где нужно.
Она вернулась к своему наблюдательному пункту над баром, затем спустилась на улицу и поспешила к пирсам. Цементная площадка, где парковались грузовики, была почти пуста. Перебраться через нее можно было только у всех на виду. Женщина-кошка прищурила глаза, стараясь убедить себя, что Эдди с приятелем могут быть где-нибудь еще, но ничего не приходило в голову. Она набрала в легкие побольше воздуху и через открытое пространство побежала к пирсу 20.
Пирсы были новой территорией для Женщины-кошки, и она тут же решила, что они ей не нравятся. Сами пирсы были огромными и пустыми. Полы деревянные; доски прогибались под ее тяжестью, а под ними плескалась вода.
Вода пахла смертью; остатки рыбного обеда в животе сразу прокисли. Над головой скреблись крысы. Когда что-то слегка потерлось о ее щеку, она чуть не ударилась в панику: стропила кишели летучими мышами. Настоящими летучими мышами.
Она продолжала по порядку обследовать пирсы. Двадцать первый был ничуть не лучше. Двадцать второй даже хуже, под ногами что-то хрустело и впивалось в подошвы. С каждым шагом она все больше ненавидела Эдди — из-за него ей приходится терпеть все это — и Бэтмэна. Она выбралась с пирса 22 к началу Броуд-стрит. Здесь было больше припаркованных грузовиков, тихих и пустых. Благодаря им она более осторожно пробралась на пирс 23 и была этому рада.
В пустом здании эхом отдавались отдаленные голоса. Сквозь проем в задней стене виднелся свет. Там двигались чьи-то силуэты. Женщина-кошка пробралась к концу пирса, скрываясь в тени. На полпути она различила в силуэтах Эдди Лобба и его неизвестного компаньона. Они поднимали на пирс запечатанные и плотно упакованные ящики. Поскольку свет падал в основном снаружи, Женщина-кошка пришла к выводу, что ящики разгружаются с лодки, стоящей у пирса. Вспомнив загорелые неопрятные лица мужчин, она заключила, что они и приплыли на этой лодке. Работая, они переговаривались, но эхо делало слова неразличимыми.
Женщина-кошка подвинулась поближе. Что-то легкое и быстрое задело плечо. Она отряхнулась с коротким, но сильным проклятием в адрес всех летучих мышей, как больших, так и маленьких. Но это был кусочек бумаги, а вовсе не что-то органическое и трепещущее. Обертка от жвачки, еще пахнущая мятой. Сердце подступило к горлу, когда она подняла ее и посмотрела вверх.
Свет был тусклый, и она не знала, сможет ли разглядеть что-нибудь. Над ней громоздились какие-то черные тяжелые конструкции, и больше ничего. Она подумала о Бэтмэне и попыталась различить легкое колыхание его плаща.
Наверху что-то пошевелилось. Но это был не плащ Бэтмэна, а нечто совершенно другое. Внезапно Женщина-кошка поняла, что смотрит на человека, который обращен к ней подошвами ног. Теперь ей не составляло труда заметить остальных. В джунглях балок и стропил в тридцати футах над полом пряталось по крайней мере четверо мужчин. Один из них мог быть Бэтмэном, но Женщина-кошка не поручилась бы за это.
Те двое, что работали на причале, казалось, не замечали присутствия посторонних — даже пожилой человек, который был так осторожен при выходе из бара, казался беспечным. Вся эта ситуация воняла покруче, чем вода в гавани. Возможно даже, что неуклюжее послание Бэтмэна было честной попыткой удержать ее подальше отсюда. Не исключено, что Бэтмэна здесь не было и не должно было быть. В другое время Женщина-кошка предпочла бы ретироваться, но не сейчас.
Она подползла достаточно близко, чтобы ясно слышать Эдди. Он рассказывал, где ему довелось побывать и какие работы выполнять. Если там наверху прятались копы, им это было бы интересно, но Женщине-кошке показалось скучным. Так же как, по-видимому, и пожилому человеку. Он лишь вежливо издавал соответствующие звуки в соответствующее время, фактически не участвуя в разговоре. Упаковка одного из ящиков оказалась поврежденной.
Они вывалили содержимое — небольшие пачки — на пол. Женщина-кошка заметила военные трафареты на каждой из пачек.
Оружие, подумала она, сжимаясь в комок. Бонни, помнится, болтала о том, что федералам Эдди был интересен вовсе не как собиратель тигриных голов. Продажа американского военного снаряжения террористам без санкции государства — это нечто совсем другое. Женщина-кошка опять взглянула под крышу. Все пространство было заполнено человеческими фигурами. Она уловила быстрый металлический проблеск; похоже, кто-то достал пистолет.
Наверное, дело шло к полуночи. Она выбрала наиболее удобную позицию, между внешней стеной и ящиками, отсюда пирс просматривался во всю длину. И обнаружила, что здесь она не одна — человек с пистолетом скорчился около ящика. Проклятая доска скрипнула у нее под ногами. Человек обернулся. Он не мог не увидеть ее; он должен был увидеть ее силуэт, но ничего не сделал. Женщина-кошка почувствовала одновременно облегчение и беспокойство: если ее присутствие не вызвало никакой тревоги, сколько же человек прячется здесь в тени? Знают ли они друг друга? Чего они ждут? Что собираются предпринять?
Времени на размышления не оставалось. Дребезжащий грузовик с шумом приближался к пирсу. Свет фар пригвоздил всех к месту, когда он с грохотом съехал с цементной площадки на деревянный настил. Все строение вибрировало, пока он, рыча, мчался к дальнему краю пирса. Женщина-кошка вонзила когти в пол и молилась об одном: избежать купания в холодной воде.
Машина затормозила. Мотор заглох с нездоровым визгом и из автомобиля выскочило четверо нервных мужчин с автоматами наперевес. Человек, сидевший перед Женщиной-кошкой, вскинул пистолет и прицелился, торопливо отодвигаясь в глубокую тень за большим ящиком. Женщина-кошка поползла за ним, хотя и не смогла бы оттуда видеть происходящее.
— Вы грузите в кузов, — сказал человек с сильным акцентом. — Сейчас, пожалуйста. Не надо спорить.
— Ты никогда не провернешь этого в Канаде, Халки, — Женщина-кошка узнала голос Эдди. — Будь благоразумен — взгляни на то, что мы привезли.
Если тебе это понравится, мы все садимся в лодку, плывем туда, где хранится остальной товар, радируем капитану «Атлантической Звезды»…
— Пожалуйста, нет. Как я говорю, не как ты. Ты грузишь в кузов.
— Они вооружены и не в себе, Тигр. Лучше сделать, как велят.
Это голос его партнера, значит Эдди зовет себя Тигром. Женщина-кошка не удивилась, только еще более укрепилась в своих намерениях разделаться с ним сегодня ночью. Она начала передвигаться за ящиком, стараясь не попадать в свет фар, по направлению к отверстию в стене над лодкой. На мгновение она увидела бледные, испуганные лица иностранцев и Эдди, который, раскинув руки, смело шел к ним навстречу и смеялся. Безусловно, он был не лишен определенного мужества.
— Халки, друг, подумай над этим. Я предлагаю тебе все, что ты хотел — все, о чем ты просил. Мы выловим это из моря и погрузим на корабль, направляющийся в Одессу.
Если у иностранца есть хоть капля мозгов, рассудила Женщина-кошка, он не поверит Эдди. А у него, похоже, были мозги, и палец плясал на курке.
Еще один шаг, и у Эдди дырка в сердце. Не такой смерти она желала для Эдди. Женщина-кошка уперлась подошвами в пол, еще не вполне сообразив, что собирается сделать, и возможно ли это. Но оказалось, что не она здесь принимает решения.
— Стоять!
Щелкнули выключатели, и конусы яркого света упали из двух ручных прожекторов с перекрытия.
— Полицейский департамент Готам-сити. Бросайте оружие. Руки вверх, медленно.
Иностранцы замерли; Эдди тоже. Они уставились на свет, ослепив сами себя. Пожилой человек совсем не удивился. Он направился к Эдди. Внезапно где-то на перекрытии раздался выстрел. Халки отбросило назад. Прожектора и люди, их держащие, упали на пол, начался настоящий ад.
Женщина-кошка попыталась укрыться. Кто-то выстрелил в фары грузовика.
Единственным источником света на пирсе остался фонарь, укрепленный на лодке внизу у причала. Человек с пистолетом, который прятался рядом с ней, стал целиться в перекрытие. Вряд ли он попал в кого-то, но другие стрелки заметили блеск стали. Одна пуля попала ему в шею. В предсмертных судорогах он выполз на свет, пробивавшийся снизу. Когда он застыл, на спине его объемистой куртки стали видны буквы «ПДГС». Эдди выхватил ружье и прикрывался маленьким ящиком как щитом. Ружье он держал наготове, но больше старался укрыться от выстрелов, чем целиться и стрелять. Пожилого человека нигде не было видно. Трое оставшихся иностранцев, используя в качестве укрытия свой древний пикап, бешено палили в темноту над головами.
Женщине-кошке ничего не оставалось, кроме как стараться избежать неприятностей, но тут Эдди получил пулю в плечо. Ружье отлетело в сторону, а сам он растянулся на спине, представляя собой удобную мишень для любого стрелка, как на полу, так и на крыше. Вопя от боли и ужаса, Эдди бился на полу, отчаянно пытаясь отыскать ружье и подняться.
Женщина-кошка вскочила на ноги, чтобы он смог увидеть и узнать ее перед смертью. Черный костюм и полумрак частично скрывали ее. Да, это был очень рискованный, глупый поступок, но теперь ею командовало сердце, не разум.
— Посмотри на меня, Эдди!
Он посмотрел и перестал кричать. Перестал шарить в поисках ружья. Во всеобщем хаосе вдруг наступило затишье. Селина поняла, что видна всем и какой опасности подвергается в своем стремлении к мести. Внезапно что-то большое и тяжелое ударило ее в бок, сбив с ног.
Затишье кончилось. Снова жужжали пули, а Женщина-кошка пыталась вырваться от партнера Эдди, этого старика, сильного, как слон, и невероятно ловко уворачивающегося от ее когтей. На каждый ее прием, направленный к освобождению от непрошенных объятий, он отвечал контрприемом, удерживая ее в своих ручищах и одновременно подталкивая к двери над лодкой. Женщина-кошка сгруппировалась, собирая все силы и волю для решительного броска. Его лицо оказалось на расстоянии вытянутых пальцев от ее лица.
Бэтмэн.
Самодисциплина и собранность покинули Женщину-кошку. С дикой злостью она рванулась от него, но он с легкостью удержал ее.
— Тебя здесь не должно быть! — сказал он хриплым шепотом, поднимая ее в воздух. — Задержи дыхание и не глотай воду.
Он швырнул ее сквозь светлый проем в стене, словно тряпичную куклу.