Глава вторая

   Каста подняла голову. Этим вечером она выпила больше обычного и теперь ощущала не только опьянение, но и сильную непривычную усталость. Правильно сказал этот проклятый пес Шабак – она раскисает. Раньше она могла пить ночи напролет да еще и укладывала с собой в постель двух-трех мужчин и утром чувствовала себя настоящей амазонкой, а не бессильной старой клячей. А теперь…
   Каста огляделась – «Золотой кубок» был полон народу, хотя приближалось время второй стражи. У стойки собралась компания моряков и портовых грузчиков, а у дальней стены, в ярко освещенной части огромного зала, за шестиугольными столами собрались игроки в «черное и белое» – их возгласы и стук фишек о столешницу разносился по всей таверне. Вроде все как обычно. «Золотой кубок» славился на весь Священный город своей кухней и своей игрой – хозяин таверны, Уршад-Забияка, купил у Канцелярии Бога патент, разрешающий ему в своем заведении держать игровые столы. Кого-то манили в таверну Уршада изысканные привозные вина и кушанья дарнатской кухни, такие как «шумбура» – густая похлебка из разных сортов рыбы и креветок с лимоном и мятой или «близнецы» – жаренные на вертеле свиные котлеты под соусом из яиц, уксуса, перца и шафрана, – но большинство гостей все же приходили попытать счастья в игре. С вечера до утра в таверне собирались игроки со всего Дарната, и можно было встретить самых разных людей – и офицеров Священного Легиона, и торговцев, и подозрительных типусов с бегающими глазами, младших жрецов, богатых бездельников, матросов из гавани и вольноотпущенников. С начала вечера к Касте уже подходило немало завсегдатаев цирка – выразить восхищение ее красотой и воинским мастерством, признаться в любви, пригласить к себе в дом. Однако несколько раз Каста ловила на себе злобные косые взгляды неизвестных ей людей: верно, это были те, кто сегодня в цирке лишился своих денег из-за искусства первой воительницы Дарната. Но сегодня в заведении Уршада почему-то не было видно цирковых бойцов, хотя обычно Каста обязательно встречала тут кого-нибудь из собратьев по ремеслу, и это было странно.
   – Эй, еще вина! – охрипшим голосом крикнула она.
   Девушка-подавальщица принесла кувшинчик с розовым сабейским нектаром, приняла у Касты деньги. Подавальщица была хорошенькая, глазастая и полненькая, и в ее глазах был страх. Ей было непонятно, как может Каста пить в одиночку неразбавленное вино в окружении мужчин. Каста поняла, сделала страшные глаза. Подавальщица отшатнулась от нее и постаралась затеряться в толпе.
   Кто-то положил ей руку на плечо.
   – Я знал, что я тебя здесь найду, – сказал Дерак.
   – А? – Каста перевела взгляд с подавальщицы на старого ланисту. Дерак сел напротив своей ученицы, подозвал пугливую подавальщицу и потребовал вина. Девушка, еще раз испуганно глянув на Касту, поспешила за вином.
   – Пытаешься напиться? – Дерак оглядел батарею пустых кувшинчиков на столе перед Кастой. – Неплохое занятие. Иногда вино помогает забыть о неприятностях. Хотя красивой девушке не подобает пить в одиночку, да еще такое крепкое вино.
   – Зачем ты пришел?
   – Я пришел выпить. Надеюсь, ты не против?
   – Валяй! – Каста налила вина в кубок себе и ланисте, выпила, почмокала губами. – Хорошее у Уршада вино. Пьяное, клянусь вечной красотой Берис! Пей же, старик. Я угощаю.
   – Абнун был в ярости, когда ты ушла из цирка, – сказал Дерак. – Я думал, он лопнет от злобы, как перезревший арбуз. Ты бы видела его лицо! Оно стало фиолетовым, как гелатская слива, а глаза просто лезли из орбит. Его едва удар не хватил. Ты сильно разозлила его, дочка. Он сказал, что с этого дня близко тебя к Цирку не допустит.
   – Плевать я на него хотела! Эта жаба мне еще деньги должна. Пятнадцать саккаров, забери его чума! Он мне недоплатил. Я вернусь в Цирк, когда он мне заплатит все до последней монетки. Близко не подпустит, говоришь? Сам приползет умолять, чтобы я снова начала выступать. Меня публика любит. А у него нет ни одного стоящего бойца, только хилые недоноски, которые срутся от страха, едва услышав слово «арена».
   – Это ваши с Абнуном дела. Я пришел не затем.
   – А зачем же, интересно знать?
   – Тебе следует быть осторожной.
   – Осторожной? Что ты имеешь в виду, Дерак?
   – До меня дошла сплетня, что Абнун хочет тебе отомстить.
   – Что? – Каста криво улыбнулась. – Эта свинья хочет мне отомстить? И как же, интересно знать? Задавит меня своим пузом? Или нагадит под моей дверью?
   – Я не знаю, дочка. Но недооценивать Абнуна не стоит. Он прикормил многих подонков в Старом городе, и у него большие связи. Сегодня ты нанесла Абнуну смертельную обиду – он рассчитывал, что ты убьешь орка, как этого требовали устроители игр. Ты же знаешь, что в таких боях правило одно – не оставлять побежденного в живых. Очень многие недовольны тем, что ты сделала.
   – Мне все равно, старик. Я сделала то, что сделала.
   – Неужели ты думаешь, что орку сохранят жизнь?
   – Что ты сказал? – Каста отставила недопитый кубок. – Что значат твои слова? Объяснись, порази тебя стрела Некриан!
   – Сразу после твоего ухода из Цирка Шабак приказал добить орка.
   – И они… убили его?
   – А ты как думаешь?
   – Проклятые свиньи! – Каста яростно засверкала глазами. – Абнун мне заплатит и за это подлое убийство, клянусь!
   – Не горячись. Я пришел не затем, чтобы сказать тебе об убийстве орка.
   – Тогда что тебе нужно, Дерак?
   – Меня попросил найти тебя тот самый орк, о котором мы так много говорим – непонятно почему. Клянусь Игерабалом, ни один орк не заслужил такого внимания. И мне невдомек, почему ты…
   – Замолчи, Дерак. – Каста почувствовала, что хмель слетает с нее с неимоверной быстротой. – Ближе к делу. Что он тебе сказал?
   – Этот Тулькан у своих соплеменников был вроде колдуна-шамана. Когда его унесли в кубикул, я пытался выяснить, куда ты ушла. А тут ко мне подбежал какой-то малый из свиты Шабака и попросил идти за ним. Я поднялся к Шабаку и случайно услышал, как он приказал своим людям прикончить орка и избавиться от тела. Мне это не понравилось, и я после разговора с Шабаком пошел искать нашего врача – я подумал, что лекарь сможет убедить Шабака оставить орку жизнь. Мне не хотелось, чтобы твой благородный, хоть и глупый поступок пропал впустую.
   – Говори, Дерак. По делу говори.
   – Короче, я спустился в кубикул и увидел орка – он лежал на циновке, и раб-лекарь перевязывал ему раненую ногу и бок. Он увидел меня и спросил, где ты. Я сказал, что не знаю. Мне показалось, орк был очень расстроен. Тогда он сказал мне, чтобы я тебя нашел и дал вот это. – Дерак протянул девушке странный амулет: на засаленном кожаном шнурке висел круглый серый камень с дыркой посредине. – Он вообще-то очень хотел поговорить с тобой и просил тебя найти.
   – Я иду в Цирк. – Каста встала с табурета, но голова закружилась, и девушка, чтобы не упасть, схватилась за край стола. Дерак покачал головой.
   – Тебе совсем не к лицу пьянство, дочка, – сказал он. – И уж тем более не стоит тебе сейчас туда идти.
   – Может быть, ты ошибаешься, и Тулькан еще жив. Я не дам его убить, будь я проклята!
   – О, совсем забыл сказать – орк велел передать тебе, чтобы ты показала камень какой-то Динче. Он сказал, что она живет здесь, в Священном городе, недалеко от рынка. Больше он ничего не сказал, только попросил тебя найти. Думаю, тебе он сказал бы куда больше.
   – Тем больше у меня причин пойти в Цирк и убедиться, что Шабак и его прихвостни еще не успели с ним расправиться.
   – И все же я бы поостерегся.
   – С каких пор ты стал трусом, Дерак? – с горечью произнесла Каста.
   – С тех пор, как постарел. Тебе всего двадцать два года. Ты сильна и здорова, как тигрица, и тебе неведомо, как старость глумится над нами. Каждое утро я благодарю богов, что мои руки и ноги еще повинуются мне и мозги мои пока не высохли, как плевок на солнцепеке. Доживешь до моих лет – поймешь. А пока я тебя предупредил. Еще раз говорю тебе, Каста, будь осторожна. Абнун опасен, а ты его разозлила.
   – Спасибо за совет. – Девушка бросила на стол золотой саккар и направилась к выходу. Дерак смотрел ей вслед и качал головой.

* * *

   Вход в Большой Цирк закрывали еще до полуночи, если не проводилось круглосуточных боев, поэтому Каста и не рассчитывала, что привратник специально для нее откроет ворота. Однако она и не собиралась ломиться через центральные ворота. Она намеревалась войти с входа, о котором знали лишь гладиаторы и цирковая челядь – этот вход находился рядом с каналом. Именно здесь разгружались грузовые суда с припасами и животными для Цирка, и с этого входа все это добро доставлялось в кладовые и клетки под ареной. Каста не сомневалась, что ей удастся пройти – у нее, как и у всех элитных гладиаторов, был ключ от служебного входа, а сторожем был земляк-селтон. И еще Каста очень надеялась, что Абнун или хотя бы Шабак окажутся в этот час в Цирке. У них найдется о чем потолковать.
   Миновав узкие и грязные улицы Торгового квартала, Каста вышла на набережную и пошла вдоль широкого канала, перерезающего Приморский квартал на две почти равные части. Большой Цирк находился на холме, в самой северной части Приморского квартала, а дальше шли сады Игерабала и храмовый город. Каста шла и думала, что этой ночью неплохо было бы нанести визит Абнуну – хозяин Цирка жил как раз в храмовом районе – и просить за несчастного орка. Каста и сама не могла понять, с чего это вдруг ее так озаботила судьба Тулькана, ведь это был всего лишь орк. Однако рассказ Дерака просто взбесил девушку. Она сохранила орку жизнь, а эти свиньи… Она и раньше терпеть не могла Абнуна и его прихвостня Шабака, сколотивших огромное состояние на человеческой крови – на крови самой Касты в том числе. Теперь же ее одолевали кровожадные мысли. Но сначала надо попасть в Цирк.
   До пристани она дошла за четверть часа. Луна скрылась за тучами, и улицы погрузились в густой мрак, но это было на руку Касте. Она быстро миновала крохотную площадь со статуей богини-матери Мамму-Аштеннет, преодолела несколько узких переулков и оказалась прямо перед пристанью. В свете факелов несколько рабов-грузчиков складывали к стене ящики и мешки, на Касту они не обратили никакого внимания. Девушка быстро скользнула за ворота и начала подниматься по мощеной дороге, ведущей на холм, к Цирку.
   Многоярусная громада Цирка нависла над ней, закрыв полнеба. Недалеко от входа Каста остановилась, вытащила из поясной сумки амулет Тулькана. Серый невзрачный камень с дыркой посредине не обладал никакой ценностью – это был просто камень. И чего ради Тулькан решил отдать ей этот амулет? В этом есть что-то необъяснимое. Все происходящее с ней в последние сутки слишком странно. Начать с того, что она пощадила этого орка. Она, та самая Каста-Амазонка, которая без пощады убивала на арене молодых и красивых мужчин, сжалилась над чудовищем. Дерак говорит правду – орки всего лишь злобные твари, свирепые бестии, которые ненавидят людей. Одержи верх в бою орк, вряд ли бы он был столь великодушен к Касте. А она пощадила Тулькана, больше того, сейчас пытается узнать о его судьбе. Да, Тулькан повел себя благородно во время их поединка, но только ли в этом дело? Все это странно и непонятно.
   Касту уже давно не волновало, как живут люди вокруг нее. Даже на арене, глядя в глаза врага, она думала только об одном – как бы побыстрее покончить с ним и услышать восторженный вопль трибун. Скольких она убила вот так, под аплодисменты зрителей? Каста вначале вела счет своим победам, потом перестала. Убитые ею гладиаторы со временем перестали являться ей в снах, и даже их лица начали стираться из памяти. Ее больше не волновали их предсмертные крики, их агония, их взгляды, полные нечеловеческого ужаса. Тем непонятнее самой Касте представлялось все, что с ней произошло на арене вчерашним утром.
   Она перестала чувствовать свою и чужую боль давно, четыре года назад – с того дня, когда в ее родной город Церуний пришла чума. Болезнь всего за неделю уничтожила тот мир, в котором ее звали не Каста, а Лейда. Мир ее детства и юности, где она была счастлива и который, казалось, останется вечно неизменным. Сначала умерла ее мать. Она промучилась недолго, и Каста была рядом с ней до последней минуты, хотя жрец Берис, продолжавший, несмотря на смертельную опасность, навещать умирающих, предостерегал ее. Она не заразилась, но «черная смерть» все-таки пришла в ее дом – через два дня после похорон матери заболели ее муж и крохотная восьмимесячная дочка Элеа. Ее любимый Айлор умер на пятый день болезни, пережив их дочь на один день. Каста плохо помнила, что она чувствовала в то время, когда сама обмыла тела дочери и мужа, завернула в чистые холстины, уложила рядышком на постели, а потом заперла хижину и подожгла ее. Она стояла и смотрела, как пламя разгорается и пожирает ее дом и тела ее любимых, а жители окрестных домов стояли и смотрели на нее, и в глазах их был ужас. Каста знала, что они боятся, как бы пламя пожара не перекинулось на их лачуги. А еще они боялись заразы. Они смотрели на Касту так, как смотрят на покойника. Когда горящая кровля обрушилась, Каста повернулась и, не оглядываясь, ушла из Церуния на юг, в Эпонар. Зараза пощадила ее, она выжила, хотя мечтала умереть. В Эпонаре она некоторое время зарабатывала на жизнь охотой, продавая на рынке мясо и шкуры добытых ей зверей. А потом была встреча с этим странным стариком, Марцевиусом. Он несколько раз покупал у нее ее товар, но однажды утром подошел к прилавку и сказал ей:
   – Ты, верно, хорошая охотница, девушка. Вижу я, что с луком и охотничьим ножом ты управляешься лучше, чем с рукоделием. Кто научил тебя этому?
   – А тебе какое дело?
   – Я просто спросил. Я присматриваюсь к тебе и вижу, что ты особенная девушка. Ты очень красива, но при этом неизнеженна. Наверное, ты всегда была сорвиголовой.
   Каста только пожала плечами. Стоит ли говорить старику, что он прав? Ведь она с детских лет терпеть не могла кукол и возню с лоскутками, всегда водила компанию с мальчишками, наравне с ними устраивала разные проказы и ни в чем им не уступала, иногда даже поколачивала сверстников. Из лука ее научил стрелять Айлор, еще до свадьбы, и у нее это хорошо получалось. Так хорошо, что старый Вирион, дядя Айлора, подарил ей на свадьбу дорогой логарийский лук из черной бронзы и колчан стрел. Всех тогда удивил этот свадебный подарок, а Каста ему была очень рада – может, потому что ее успехи в стрельбе были заслугой Айлора. Муж говорил ей, что она прирожденный лучник.
   – Если бы ты родилась мужчиной, ты стала бы воином, – сказал ей однажды Айлор. Ей стало смешно, но почему-то она подумала, что ее любимый прав. Теперь старик на рынке заметил то, что однажды заметил Айлор.
   – Мне нужен человек для очень важной и ответственной работы, – продолжал между тем старик. – Я чувствую в тебе неведомую силу, красавица, поэтому предлагаю тебе согласиться на мое предложение. Я буду кормить тебя, одевать и платить по два золотых тулона в месяц – это хорошие деньги. Подумай и сделай правильный выбор. Если надумаешь, приходи в мой дом на улице Луны и Солнца. Я буду ждать тебя.
   Он дал ей задаток – один золотой – и ушел. Каста думала недолго. В тот же вечер она пришла в дом старика и поступила к нему на службу. Старик оказался богатым купцом, и ему были нужны воины для защиты торговых караванов. Так она стала охранником у Марцевиуса. Старик выдал ей оружие, легкие кожаные доспехи и поручил старшине своей охраны обучить девушку приемам фехтования и рукопашного боя. Старшина взялся за дело. Прочие охранники смеялись над Кастой, но прошло время, и им стало не до смеха. Через шесть месяцев обучения девушка уже так уверенно и умело обращалась с длинным мечом, что старшина Танник позволил ей приступить к настоящей работе, ради которой старик ее и нанял – охранять караваны Марцевиуса от разбойников. Он даже пробовал ухаживать за девушкой, но Каста была неприступна. Именно тогда Танник впервые назвал ее амазонкой. Молодой и горячий воин не на шутку влюбился в эту странную диковатую светловолосую селтонку с искрящимися зеленовато-желтыми глазами и нежной золотистой кожей, такую хрупкую и женственную на вид – и такую непохожую на всех виденных им прежде женщин, воинственную, безжалостную к себе и к остальным и отважную. Именно Танник и дал ей это прозвище – Каста. Она спросила его, что значит это слово, и Танник, покраснев как мальчишка, ответил, что Каста на языке логарийцев значит «Светловолосая». Она видела, что Танник влюблен в нее, но ей не хотелось любить. Ни Танника, ни кого-нибудь еще. Она жила, не думая о завтрашнем дне – вся ее жизнь осталась в прошлом. Со смертью Айлора, дочки и мамы в ней самой будто что-то умерло. Она продолжала жить, но жизнь походила на сон – серый, бессвязный и бессмысленный.
   По странному совпадению как раз в годовщину смерти ее маленькой Элеа она попала в плен. Все случилось неожиданно, на караван, который они охраняли, напала большая шайка кочевников-фараков. Танник и еще трое охранников были убиты в первые же минуты. Каста успела убить четверых нападавших прежде, чем ее саму оглушили костяной булавой. Очнулась она в смрадной земляной яме, покрытая ранами и нечистотами, связанная кожаными ремнями, и с ней в яме было еще трое пленников. Они попытались заговорить с ней, но она молчала и не отвечала на их расспросы. Она так и не узнала, кто они и как попали к фаракам, – в ту же ночь их увели к алтарю предков и там принесли в жертву. Каста пробыла в яме еще две недели: время от времени фараки вытаскивали ее, отмывали от грязи, а потом насиловали – по пять-семь человек зараз. Жены фараков приходили посмотреть, как их мужья насилуют светловолосую пленницу. По вечерам, когда в стойбище кочевников зажигались костры, дети фараков собирались поглазеть на нее, вставали толпой вокруг ямы, насмехались над ней, плевали и мочились на нее, кидали в нее комья глины, навоз, отбросы и дохлых крыс. Каста не обращала на них никакого внимания; фараки значили для нее меньше, чем досаждавшие ей тучи мух. В ранах Касты появлялись их личинки, и она выковыривала их соломинкой. Все, чего ей хотелось в те дни, так это побыстрее умереть и встретиться с Элеа, Айлором, отцом и матерью. Но Некриан, богиня смерти, так и не пришла за ней. Когда она окончательно потеряла счет времени и безумие уже начало затуманивать ее разум, ее вдруг выволокли из ямы, и вождь фараков продал ее заезжему работорговцу из Негуана, а тот в свою очередь перепродал Касту на невольничьем рынке в Дарнате за пятьдесят саккаров. Ее купил ланиста Дерак – старик правильно оценил внешние данные девушки и ее характер. Так на девятнадцатом году жизни Каста стала цирковым бойцом. От нее требовали, чтобы она убивала на арене Цирка своих сотоварищей по несчастью, и она убивала, не задавая вопросов. Никогда еще Дарнат не видел на арене Цирка женщину-воительницу, и на бои с участием Касты валом повалил народ. Каста хорошо запомнила свой первый бой на арене; ей дали кривой бронзовый кинжал и кожаный щит и выпустили против чернокожего афаристанца по имени Мшаи-Зверолов, вооруженного длинным тяжелым копьем. Афаристанец сразу пошел вперед, яростно вопя, обзывая ее грязными словами и вращая налитыми кровью свирепыми глазами, но Каста не растерялась; отбросив щит, она изловчилась и схватила копье врага за древко и в следующее мгновение взмахом кинжала перерезала чернокожему гладиатору горло. Трибуны недовольно молчали, когда она уходила с арены через Ворота Победителей – уж слишком быстро все закончилось. После этого поединка ее вызвал к себе хозяин Цирка Абнун и сердито пояснил, что зрителю нужно зрелище, а не бойня, а после этого вновь отправил молчаливую селтонку на арену сражаться с очередным бойцом. На этот раз Каста не разочаровала зрителей. Ее новым противником был фарак, и Касте захотелось убить его медленно, растягивая удовольствие. Она с первых минут поняла, что без труда справится со своим противником, но долго и умело гоняла врага по арене, пока ударом булавы не вышибла из него жизнь вместе с мозгами. В тот день, три года назад, Каста поняла, что она прирожденный воин, хоть и рождена женщиной, и теперь у нее только одна возможность остаться в живых – убивать самой. И она убивала спокойно и хладнокровно все эти годы, убивала без пощады и сомнений и только сегодня в поединке с орком изменила самой же установленные правила. Зачем, почему? Только ли полный ужаса взгляд красавицы Куати был тому причиной? Или это боги опять неведомым и пока непостижимым образом решили изменить ее путь?
   Век цирковых бойцов был недолгим. Немногие из них могли бы похвастать таким количеством побед, как Каста-Амазонка. Наверное, сила, отвага, внешняя привлекательность, хорошее владение оружием и невероятное везение позволили Касте со временем превратиться из занятной диковинки, ничтожной рабыни в кумира всего Дарната. Преклонение толпы, обожающей убийства и убийц, сделало Касту свободной, богатой и знаменитой – ведь она была так же жестока, как и эта толпа. Но Каста почти с удовольствием думала о том, что сегодня она обманула надежды этих кровожадных плебеев, сохранив жизнь орку. Толпа уже предвкушала, как она перережет поверженному Тулькану горло, а она этого не сделала.
   И все-таки она очень много думает об этом орке. Слишком много, Берис свидетельница! Дерак, конечно, трус и сволочь, но кое в чем он прав. Она осталась без работы. Вместо того чтобы поразмыслить над тем, как помириться с Абнуном и вернуть себе репутацию лучшего бойца Дарната, она идет в Цирк для того, чтобы еще раз увидеться с Тульканом. Боги, какая глупость! Каста остановилась и разжала кулак, чтобы еще раз взглянуть на амулет. Просто нелепый камень с дыркой посредине. А может, дело вовсе не в этом камне?
   Четыре года жизнь била ее жестоко и без всякого снисхождения. Но сегодня дикий орк мог ее убить, но почему-то не убил. Поступок Тулькана поразил Касту. Благородство и милосердие орка могло бы изумить кого угодно. После боя Каста пожалела, что не спросила Тулькана, почему он так поступил. И если орк все еще жив, она обязательно задаст ему этот вопрос.
   Почему он оставил ей жизнь? Или дикий орк был первым, кто увидел, что она прежде всего – женщина?!
   Вход в служебные помещения был прямо перед ней – широкие ворота в высоком, в три человеческих роста, каменном заборе, обрамленные двумя кустами цветущей магнолии. Каста вошла внутрь и оказалась в уютном дворике с фонтаном и статуей Мамму-Аштенет в центре. Сюда приходили гладиаторы, чтобы почтить Богиню-Мать, и на жертвенном камне у ног статуи лежали их трогательные приношения: чашка с просом, фрукты в грубой глиняной миске, лоскутки цветной ткани, гирлянды цветов, медные монетки. Каста прошла мимо статуи и углубилась в длинную галерею, ведущую к казармам гладиаторов и бестиарию. Здесь было темно и сыро, стоял острый запах мочи и псины. Она почти дошла до конца галереи, когда у выхода замаячила какая-то темная тень; сутулый пожилой человек в серой одежде вольноотпущенника вышел в круг света от факела, заморгал подслеповатыми глазами, силясь различить в полутьме лицо ночного гостя.
   – Каста, ты? – Старик наконец-то узнал чемпионку Дарната. – Клянусь кудрями Шантэ, какое безумие привело тебя сюда?
   – Я пришла узнать, что случилось с орком, – ответила девушка. – Дерак мне сказал, что Шабак приказал убить его.
   – Воистину, ты сумасшедшая! – Старик ткнул узловатым пальцем в плечо девушки. – Разве ты не знаешь, что Шабак строго-настрого приказал не пропускать тебя в Цирк? У всех нас строгий приказ препятствовать тебе, если ты захочешь войти.
   – И ты будешь исполнять этот приказ, Эльрик? – Каста насмешливо сощурилась. – Станешь драться со мной?
   – Могу ли я? – В голосе старого селтона прозвучала горечь. – Ты зря пришла, солнцеподобная. Орка больше нет в Цирке. По приказу Шабака его увезли в Чумные Рвы.
   – Так он умер?
   – Не знаю. Я слышал, как старшина гладиаторов велел двум ученикам погрузить орка на повозку и вывезти ко Рвам. Одно знаю: вечером твой орк был еще жив. Не удивлюсь, если Шабак приказал сбросить Тулькана в ров еще живым.
   – Мерзавец! – Каста в бешенстве сжала кулаки. – Когда орка увезли?
   – Недавно, еще до начала второй стражи. Поспеши, быть может, ты еще найдешь его тело во Рвах. Хотя, будь я тобой, я бы не рискнул соваться в это проклятое место после наступления темноты. Там сейчас хозяйничают гиены и упыри.
   – А Шабак в Цирке?
   – Ушел еще до сумерек. Послушай, дочка, я кое-что слышал и хочу тебя предупредить. Шабак что-то задумал. Я видел, как он давал деньги Лысому Хушни и что-то говорил. Мне показалось, что в разговоре он упомянул твое имя. Берегись, милая, дарнатские псы, похоже, начали на тебя охоту.
   – Охоту, говоришь? Вот и славно. Еще один повод переломать Шабаку кости. Спасибо, Эльрик. Ты мне очень помог.
   – Скажи на милость, девочка, и на кой тебе сдался этот орк? Скажу по чести, ты меня сегодня поразила. Твое милосердие было… – Старик запнулся, подыскивая нужное слово: – Непонятным. С чего это вдруг ты пощадила это чудовище?
   – Я и сама не могу ответить на этот вопрос, Эльрик. Наверное, это вмешательство богов. А может, я сглупила. Все мы в жизни делаем глупости.
   – Верно, сглупила! – Эльрик достал платок, вытер слезящиеся глаза. – Ты погубила свою карьеру. Что теперь будешь делать, как жить?