Астраханцев Александр. Почем нынче Ван Гог

   Загремел еще один засов, и как только стальная дверь приоткрылась, Сергей резко распахнул ее и кинулся на Ханыкина; следом ворвался Андрей, захлопнув за собой дверь; вдвоем они повалили Ханыкина на пол лицом вниз, заломили за спину руки и завязали прихваченной с собой веревкой.
   Как договорились заранее, Кузин, оседлав поверженного Ханыкина и крепко схватив его одной рукой за волосы, другой вытащил из кармана куртки нож, завернутый в тряпицу, и, подражая киногероям-грабителям, не давая Ханыкину опомниться, выдернул нож из тряпки, приставил к горлу и грубо прохрипел:
   - Хотел нас околпачить, падла? Душу выну - говори, где подлинник! Еще срок получу, но в шашлык искромсаю!
   Тот пыхтел и задыхался, оттого что голова его была страшно завернута, пускал губами пузыри, закатывал глаза и хрипел:
   - Н-нету подлинника!
   - Врешь, падла!- Кузин сильнее вдавливал в его горло нож.
   - Ну н-нету, нету подлинника!- хрипел торгаш.
   - Погоди, отпусти маленько, он нам живой нужен,- отвел руку Кузина Мамонов, побаиваясь, как бы тот в запале не перестарался, и склонился над Ханыкиным. - Ты, Гоша, скажи, не бойся: где он?
   - Ну нету, нету!- попугаем твердил свое Гоша.
   - Но я же своими глазами его видел!
   - Эту ты и видел.
   - Издеваешься? Меня, искусствоведа, провести хочешь?- уже раздраженно, выходя из себя, кричал Мамонов, не замечая иронии положения, когда он предлагает дискуссию оппоненту, который лежит, уткнувшись лицом в грязный половик, со связанными руками, а на нем сидит молодец и тычет в горло нож.
   - Ну я же сказал: нету!- в отчаянии, чуть не плача, выкрикнул торгаш.
   - Ладно! Подержи его пока так. Извини, Гоша, но придется порыться в твоей коллекции - вынуждаешь. Если найду - ох и ткну его тебе в рожу!
   Мамонов ушел, и не было его долго. Ханыкин лежал смирно.
   Наконец, тот вернулся, присел на корточки перед хозяином.
   - Так где он все-таки? Успел загнать? Скажи!
   - Ну нету его!- тянул свое Ханыкин.
   - Где он?
   - Да не было же, не было его! Не могу уже!
   - Я что, по-твоему, ошибся?
   - Ну отпустите маленько, я все объясню, честное слово!- взмолился Гоша; лицо его было багровым от натуги.
   - Ладно, отпусти его, Андрей.
   Кузин слез с Ханыкина, поднялся.
   Тот, со связанными сзади руками, обессиленный, тоже поднялся следом, сначала на колени, потом, качаясь, на ноги.
   - Пошли в твое ателье!- приказал Мамонов.
   Ханыкин в сопровождении "покупателей" покорно побрел в "ателье".
   Там все было раскидано и перерыто.
   - Нету никакого подлинника, искать бесполезно,- сказал Ханыкин, устало сев на стул. - Тот, что ты взял - его ты и видел.
   - Чего ты мне мозги пудришь?- вскипел наш ученый искусствовед.
   - Погоди, не колготи,- вяло проговорил Ханыкин, обращаясь все время только к нему. - Я ж тебе обещал: расскажу... Есть такой аппарат, который мозги пудрит. Предположим, ставлю я его, прикрываю - и начинаю тебе внушать, что картина - подлинный Ван Гог... Все, что хочешь, могу внушить: Рембрандт, Репин, Рублев - и ты посмотришь на подделку и поверишь. Понял?
   Мамонов и Кузин растерянно переглянулись: этого быть не может, это же бредовый сон какой-то, мистика, абсурд - чтобы Ханыкин знал их тайну и куражился над ними!
   - Где ты его взял?- придя в себя, первым делом спросил Мамонов.
   - Я еще не сказал, что взял,- осторожненько ответил Ханыкин.
   - А откуда знаешь про аппарат?- нетерпеливо спросил Кузин.
   Ханыкин молчал, игнорируя его вопрос, как будто Кузина здесь и не было - то ли сильно обидевшись на него, то ли просто не снисходя до профана в этом своеобразном диспуте.
   - Откуда знаешь про аппарат?- переспросил его Мамонов.
   - Да сам придумал. Пошутил,- не то насмешливо, не то испугавшись вдруг такого неожиданного внимания к тому, что он сказал, ответил Ханыкин.
   - Вр-решь! Знаешь!- крикнул тогда Кузин ему в лицо, схватил за плечи, швырнул на пол, кинулся на него, лежачего и беспомощного, и снова приставил к горлу нож в захлестывающем его нетерпении терзать выказывающую упрямство жертву, в то же время ощущая безобразие и мерзость того, что он делает. Говори, падла, где взял аппарат - счас проткну насквозь!- и, похоже, угроза его была серьезной - он так ткнул в горло лежащего на этот раз на спине с запрокинутой головой Ханыкина, что нож впился в кожу, и капелька крови выступила из-под острия и медленно потекла по шее вниз, и Ханыкин струсил.
   - Д-дал од-дин ч-человек,- еле прохрипел он, заикаясь.
   - Кто?- еще чуть-чуть нажал Кузин.
   - Скроботов... Олег...- прохрипел тот.
   Рука Кузина, державшая нож, дрогнула и ослабела, как будто он ждал этого ответа и в то же время испугался, услышав его; он метнул отчаянный взгляд в Мамонова, опустил руку с ножом и брезгливо слез со своей жертвы.
   - Ты что, с ним знаком?- спросил Мамонов.
   - Д-да, знаком,- побаиваясь Кузина и косо озираясь на него, Ханыкин тем временем со связанными руками по-тюленьи неловко перевалился со спины на бок и сел на пол, не решаясь больше подниматься. - С-сам он мне и предложил... В-вот, г-говорит, изобрел, д-давай попробуем...
   - И что, прямо в этой комнате аппарат и находился?
   - Да, вот здесь,- покорно ответил Ханыкин, кивнув на стеллаж как раз в том самом месте, где вчера стоял Мамонов, покупая картину.
   Наступила тягостная пауза.
   И вдруг среди этого молчания Кузин схватился за голову и нервно, истерически расхохотался; хохот этот был похож, скорее, на рыдания. Он отошел к окну и остался там, глядя на улицу, стараясь успокоиться.
   - Вставай,- сказал Мамонов Ханыкину.
   Ханыкин встал; Мамонов развязал ему руки. Тот выпростал из-за спины затекшие кисти рук, стал разминать их и стирать с шеи кровь, испачкав себе руки.
   - Озверели совсем. Чуть не зарезали,- проворчал он.
   - Гони назад деньги,- сказал Мамонов. - Твою мазню мы тебе вернем.
   - Нету у меня сейчас денег,- угрюмо ответил Ханыкин.
   - Что, опять связать? Не крути!
   - Да не кручу я!- ноющим голосом возразил он, отойдя на всякий случай подальше от незваных гостей и взявшись за спинку стула. - Что я, дурак наличные при себе держать? Так каждый может заявиться и приставить нож: давай деньги! Я вон уже несколько штук перекупил,- кивнул он на штабель икон на полу. - Отдам я деньги - чтоб я когда еще с тобой связался! Я торговец, а не обманщик.
   - Молчи ты, "не обманщик"!- скривился Мамонов.
   - А это не обман, а техническое средство! Через пару-тройку лет все будут так торговать!
   - Ты думаешь?
   - А чего тут думать? Да за такую штуку каждый продавец любые деньги отдаст!
   Помолчали.
   - А признайся-ка: кто тебе такую картинку сделал?- спросил Мамонов. - Ведь не сам?
   - Я и не говорю, что сам. - Так кто? - Есть тут один... паренек. - Что за паренек? Чего темнишь-то?
   - В художественном учится, что хочешь тебе - и Ван Гога, и Гогена подделает. Мастеровитые они нынче. Плохо, скажешь, сделал?
   - Нет, неплохо.
   - Слушай, Серега,- оживился вдруг Гоша, отбросив ноющую интонацию,- давай договоримся, а? Ты берешь эту картинку и загоняешь - у тебя авторитет, у тебя возьмут - и не надо мне тех пяти кусков, ладно?.. И еще можно сделать!
   - Ты же знаешь, я подделками не занимаюсь,- твердо ответил Мамонов.
   - Да какая разница, что продавать, если берут!
   - Я не хочу свое имя пачкать!- еще тверже ответил тот.
   - Мне-то мозги не пудри,- куце усмехнулся Ханыкин. - За семь кусков хотел подлинного Ван Гога отхватить?
   - Представляю, с каким удовольствием ты меня вчера надувал... Что ж мне на тебя, молиться?
   Ханыкин на вопрос не ответил. Потом заговорил снова:
   - Вот одного не пойму: как я вчера согласился отдать за двенадцать кусков картинку, которую ты посчитал подлинником? Никак в планы не входило, все равно как в тумане... - на лбу у Ханыкина проступили следы мучительной попытки что-то понять; был, кажется, даже момент, когда еще чуть-чуть, и у него созрела бы догадка, но Мамонову совсем этого не хотелось, и он сменил тему:
   - Так когда деньги вернешь?
   - Да дайте хоть дня три!- взмолился Ханыкин. - Ну никак не пойму, убей Бог...
   - Хорошо, три так три, только я у тебя на всякий случай возьму кое-что в залог, ладно?- Мамонов подошел к штабелю икон, быстро перебрал его и взял себе три из них, наиболее, на его беглый взгляд, ценных. - Отдашь деньги верну. Договорились?
   - Э-эй, да ты что, в натуре!- уже с угрозой в голосе отозвался хозяин.
   - Так положено, Гоша. Андрей, пошли!
   Кузин, стоявший у окна и безучастно слушавший, как они препираются, пошел к двери. Следом за ним - Мамонов.
   - Положь иконы!- завопил следом Ханыкин.
   - Отдай ты их ему,- брезгливо сказал Кузин.
   - Ну да, еще чего!- возразил Мамонов. - Принесет деньги - получит.
   * * *
   Выйдя на улицу, Мамонов пришел в отличное расположение духа - план осуществился без задиринки, еще и залог взяли.
   - Принесет! Как миленький принесет, так что за свои деньги не волнуйся! похлопал он по плечу Кузина, который плелся рядом в непонятном унынии. Чего это у тебя мировая скорбь на лице?- проворчал он. - А как тебе нравится твой любимый шеф? Помнишь, ты уверял, что вы дали друг другу честное слово? Ой, умора, не могу! - Мамонов расхохотался и хохотал долго и, кажется, чистосердечно. - Так кто из нас прав?.. Да ты не расстраивайся, плюй на все!..
   Однако Кузин продолжал хранить молчание; во-первых, он думал о своем однокашнике и одновременно начальнике Скроботове, которого, если честно, считал всегда бесталанным и чуть-чуть презирал; но почему, почему Олег всегда в выигрыше - вот чего он никак не мог понять... Во-вторых, его сегодня поразило открытие: почему, почему любое изобретение, сделанное, казалось бы, только на пользу людям, они тотчас торопятся употребить во зло?..
   - А я вот думаю,- продолжал тормошить его возбужденный Мамонов,- не толкнуть ли, в самом деле, этого лже-Ван Гога в Москве? Все равно ведь лечу.
   - Ты что ж, думаешь, остальные глупее тебя?- ядовито отозвался Кузин.
   - Да зачем! Я и не собираюсь толкать его за подлинник! - жарко возразил Мамонов. - Я предложу хорошую, грамотную подделку, а это уж их дело... Отличная идея! - он так и светился весь радостью, держа подмышкой иконы. И мы свои деньги, Андрюха, все равно возьмем с лихвой! А с этими иконками я нашего коммерсанта еще помурыжу - он у меня побегает, попляшет еще! А то, думал, на простаков нарвался!..