– Я знаю. А меня Иван. И давай лучше на "ты".
– Отлично, - просиял Ростислав. - Так о чем же вы, то есть ты, хочешь писать? О моих спортивных достижениях? Я ядро толкаю. Тяжелый атлет, так сказать. Но ведь ты вроде о спорте не пишешь?
– Не пишу, - подтвердил Осипов. - Я о другом… -Ну-у?..
– О Сокольском…
– О Валентине? - Радостная улыбка сползла с лица тяжелого атлета как бы кусочками. Губы его еще продолжали улыбаться, но глаза сделались холодными и настороженными. Он вскочил с тахты и забегал по комнате.
– Но его же убили?! - слегка успокоившись, произнес Ростислав.
– Вот-вот…
– Ага. Ты же по криминальной части… Судебные очерки… Как же?.. "Выстрел на окраине"… "Жареные" фактики выискиваете. - Он снова заметался. - Знаете что, товарищ корреспондент, на эту тему я беседовать с вами не желаю, уж извините!
– Ты вроде испугался?
– Вроде?! А чего мне пугаться? Меня уже пугали и так и сяк. В ментовке… Все признания добивались. Откуда я знаю, кто его убил? Только-только отстали. А теперь вот ты! Кто тебя послал? Менты?
– Да нет, я же говорю, что хочу написать судебный очерк. Произошло зверское убийство, а преступник так и не пойман.
– Тебя, наверное, мамаша Валькина подговорила. Или купила? - Парень пытливо взглянул на журналиста. - Скорее всего второе. Ну признайся, тогда, может быть, чего и скажу.
– Мать Сокольского действительно встречалась со мной, - осторожно сказал Осипов, - но дело тут не в деньгах… Просто я специализируюсь на этой тематике…
– Тематике, - усмехнулся Ростислав. - Забашляли тебя, вот и вся тематика. Ладно, почему не поговорить.
Он нажал клавишу магнитофона. Из динамика полились жуткие, скрежещущие звуки, словно лесопилка пыталась в спешном порядке перевыполнить план.
– Классно! - убежденно сказал Ростислав, кивнув на магнитофон. - Джимми Хендрикс, "Электрик леди ленд", во чувак заливает. Ты знаешь, он самый клевый гитарист в мире. Круче нет. Играет не только руками, но и локтями, и даже зубами.
– А членом он не умеет?
– Членом? - Ростислав хихикнул. - Может, и членом умеет, а яйцами ритм отбивает… Вот-вот! Слышишь?! А? Классный рифф! А ты, я вижу, шутник. Хотя в роке, конечно, не сечешь… Этот придурок Валентин тоже не врубался. Ему все Том Джонс, Эйгельберт Хемпер-динк, Элвис… "Битлов", правда, слушал, но до "Роллин-гов" не допер. Ясное дело - "голубенький". Ты знаешь, что он был "голубым"?
Осипов кивнул.
– Мамочка его, что ли, просветила?
– Да нет, нашлись другие источники.
– Ну ясно, в ментовке сообщили! Впрочем, какая мне разница. Поговорить о Вальке я с тобой могу, хотя прекрасно понимаю, что ты ничего про него не напишешь. А если и попытаешься, то все равно материал не пройдет. Не пишут у нас об этом. Если только где на Западе опубликуют. Хотя сомнительно, ты же не враг себе. Скорее всего ты хочешь попытаться распутать это дело. Заплатили тебе, ты и отрабатываешь. Ладно, подкину информацию, но, если найдешь убийцу, с тебя ящик коньяка. Договорились? И еще одно условие. Нигде о том, что толковал со мной, не свисти. Я, конечно, ничего нового тебе не скажу, из меня в конторе все вытянули, но тем не менее моего имени упоминать не надо. А если… - Он не договорил и согнул руку, продемонстрировав могучие бицепсы. - Не посмотрю, что ты известный журналист. Можешь спрашивать.
– Ты был с ним в приятельских отношениях?
– Да не то чтобы очень. Только в последнее время. Он, ты понимаешь… меня хотел. Ну как мужчину. - Ростислав усмехнулся. - Прямо, гад, домогался. Развращен он был до мозга костей. Я, конечно, тоже не ангел, но с педиками не якшался. По мне девочки лучше. Хотя у каждого свой вкус. Так вот. Валька в меня влюбился. Мне, конечно, смешно, а он… Ну, ладно, у него башлей - выше крыши, я, конечно, тоже не бедный, а он вообще. Крез! И нежадный. По кабакам любил шататься, ну и меня с собой. Вроде как похвалиться перед своими хотел. Падла такая… ты, наверное, даже не представляешь, сколько их в Москве. Но! - Ростислав поднял палец. - Конспирация у них будь здоров! Как у большевиков в период проклятого царизма. Вообще-то, конечно, я хватил… Никакой особой конспирации нет. Кентуются почти открыто. Но большие фигуры, кто этим делом балуется, те, конечно, стараются не светиться. Валька мне много чего порассказал. О некоторых и вовсе не подумаешь. На вид орел орлом. Героев в театре и кино играет, настоящих челове-ков, а в натуре - пидор! Вот она какая - наша творческая интеллигенция. - Он хохотнул и замолк. Потом внимательно посмотрел на Осипова. - А ты вроде с бодуна? Что-то глаза больно красные. А, журналист? Вы вроде это дело любите. Давай похмелю, и разговор поживее пойдет. Эй, старая! - заорал он. - Ты где застряла? Тащи закуску. Хочу с хорошим человеком выпить.
Через пару минут старуха внесла поднос, на котором стояли две чашки дымящегося кофе и вазочка с печеньем.
– Колбасы принеси, - распорядился Ростислав, - и хлеба.
– Сутра нажираешься, - заканючила старуха, - и вы, - она с укором посмотрела на Осипова, - а еще в газете работаете.
– Вали, вали, - беззлобно прикрикнул на нее хозяин. Он достал из тумбочки бутылку "Айгешата". - Давай по портвешку пройдемся.
Я тебе вот что скажу, - произнес он немного погодя и вытер мокрые губы тыльной стороной ладони, - марочные вина не уважаю, больно сладкие. То ли дело обычный портвейн, ну, скажем, "13" или "66", а уж "Три семерки"… - Он закатил глаза. - Ну что, пресса, захоро-шело?
Осипов действительно почувствовал себя получше.
– А Валька любил именно такие напитки, - сообщил Ростислав, - собственно, это его "Айгешат". Он мне как-то целый ящик приволок, мы с тобой остатки допиваем. Я всегда, между прочим, удивлялся, почему он не родился девчонкой. Что уж такое сотворила его мамаша, а может, съела чего не то… Вот и вырос… вместо дырки. Красивый мальчик был… Хотя определение "мальчик" к нему не подходит. Но в целом ничего, безвредный. В тот день, когда его грохнули… Помню, был конец апреля, до майских праздников оставалась неделя, стояла отличная погода. Почти лето. Солнечно, даже жарко. Он меня уговаривал на дачу к нему поехать. Видно, расчеты какие-то имел. Я тоже, знаешь, кое-чего планировал, А планировал я развлечься с одной классной кадрой - Наташкой (она тоже проходит по этому делу), и не где-нибудь, а на даче у нашего красавчика. Но главное, чтобы он ничего не знал, а то скандал, ревность и все такое прочее. Я Наташке сказал, что поедем с ночевкой к одному моему другу на дачу Министерства обороны. Роскошная хата, телефон, центральное отопление, мебель из красного дерева… Запудрил, одним словом, мозги. Но, говорю, мы вроде отправляемся готовиться к сессии. Приятель мой, толкую, отличник, очень правильный студент, гулянок не любит. Но ничего страшного. Выпьет чуток и развеселится. Ты, главное, не должна показывать, что моя девушка. До поры до времени, конечно. Пока он к тебе не привыкнет. А для этого я возьму с собой нашего одногруппника Вовку Кутузова, ты должна изображать, что ты - его подружка. Наташка сначала начала упираться, мол, что это ты придумал… Три парня, а я одна. Хором, мол, хотите… Я поклялся всеми клятвами, что все будет тип-топ. Никакого насилия, никакого криминала… И вот ведь сглазил! Мы приехали на дачу, выпивка, закуска… Музыка играет, танцы-шманцы затеяли. Все идет нормально. Вовка с Наташкой, а вокруг меня Валька увивается. А у него все ужимки бабские. Он даже, идиот, накрасился… Она, конечно, ничего понять не может, и глаза у нее становятся все круглее. Потом смотрю, они с Вовкой исчезли. Я, понимаешь, разозлился. Как же так, думаю. Ведь мы договорились и с ней, и с ним. Зачем же друга кидать? Минут через двадцать они появляются… Я на Наташку смотрю, вижу, ее смех распирает. Так и есть, думаю, уже… Но вроде не потные и одежда в порядке. А этот сукин сын ей все рассказал. Про Вальку то есть. Открыл глаза, ты понимаешь! Эта змея и решила развлечься за мой счет. Мы, значит, танцы устроили. Вовка с ней танцует, а в меня педик вцепился. Я, честно говоря, изнемогаю. Наконец меняем партнеров. Валька сидит, а мы с Наташкой. И тут она молча расстегивает штаны и сует туда руку. Ты понял! Педик сидел-сидел и заплакал. Эта дура хохочет как сумасшедшая.
Тогда наш благодетель впадает в истерику и закатывает такой скандал, которого я, честно говоря, от него и не ожидал. Набросился на девку, вцепился ей в волосы, меня исцарапал. Откуда что и взялось. Я плюнул - и в дверь, а Наташка и Вовка за мной.
Прихожу на другой день на занятия. Вальки нет. Я не придал особого значения. Он вообще к учебе относился с прохладцей. На другой день опять его нет. Я решил: выдерживает характер. Потом его мать прибежала: где, спрашивает, Валентин? А я откуда знаю. Был, объясняю, вместе с нами на даче. Мы уехали, а он остался. Потом его находят в лесополосе. Первые подозреваемые, конечно, мы. Нас повезли на опознание. Ты себе не представляешь, как он выглядел. Наташка в обморок грохнулась. Вовка давай блевать, да и я… Менты, как я понимаю, хотели нас на испуг взять. Мол, посмотрите, что вы натворили, и колитесь скорее. Но нам виниться не в чем. К тому же нашлись свидетели - соседи по даче, которые видели, как мы уезжали в город, и время запомнили, а уж после этого, на следующий день, утром встретили Вальку живым и здоровым. То есть он еще минимум часов двенадцать был жив. А вот что потом случилось? - Ростислав замолчал, налил себе вина и залпом выпил. - Эта история всем нам много крови испортила. Мало того, что в деканате меня и Вовку шпыняли, словно Белку и Стрелку. Дошло до ректора… Запахло отчислением. Хорошо, у меня предок - человек влиятельный. Заступился. У Наташки дома тоже скандал. Словом, влипли. Тут еще разные сплетни но институту пошли… "Голубой", не "голубой"… Бодяга!
– А как ты сам думаешь, кто его убил? У тебя на этот счет, наверное, есть собственное мнение?
Ростислав почесал затылок, облизнул губы и разлил остатки "Айгешата" по стаканам.
– Знаешь что, старичок, - насмешливо произнес он, - ты уж извини, но я не Шерлок Холмс. Мне это все ос…ло, ты не представляешь. Только из уважения к популярной молодежной газете, где ты пашешь, я с тобой сейчас говорю. И все-таки… - он замолчал и сделал важное лицо, - и все-таки, мистер Мейсон, я открою вам страшную тайну. - Он засмеялся. - Чейза читал? Хотя ты, наверное, по-английски ни бум-бум. Так вот. Я думаю, что его убили свои. Так называемые гомосексуалисты. Из ревности.
– Это я уже слышал, - равнодушно сказал Осипов.
– Послушай еще раз. Ты понимаешь, в этой среде господствуют такие страсти, куда там Отелло. Пришибли его свои. Может быть, даже из-за меня. Приревновали.
– А почему тебя не пришибли?
– Типун тебе на язык! Что за глупости! Я-то тут при чем? Клянусь, у нас ничего не было. Впрочем, у меня есть еще одна версия. О ней я никому еще не говорил, ни единой душе.
– Ну и?..
– Какой скорый. Тут без второго пузыря не разобраться.
Осипов вздохнул и покорно кивнул.
– Прости, друг Валюха! - шутовски заголосил Ростислав, доставая из тумбочки очередной "Айгешат". - Ты мертв, а твое вино пока еще в бутылке.
Потом он принял позу вдохновенного поэта и, подняв над головой руку с бутылкой, торжественно прочел:
Упиться торопись вином: за шестьдесят Тебе удастся ли перевалить? Навряд -
Покуда череп твой в кувшин не превратили,
Ты с кувшином вина не расставайся, брат.
Этому нас учит славный Омар Хайям. Так-то вот, пресса! Мы тоже не лаптем щи хлебаем. Он разлил вино по стаканам.
– Давай помянем раба Божьего Валентина. Хоть и непутевый был гражданин Страны Советов, но уж пусть ему земля будет пухом. - Он задумался и потом внимательно посмотрел на Осипова: - А ты правда хочешь влезть в это дело?
Иван пожал плечами:
– Уже влез.
– Сколько же она тебе пообещала?
– "Волгу".
– Ого! Не хило! Правда, ты не видел Вальку, лежащего на столе в морге, а я видел. И честно тебе скажу, даже за "Кадиллак" не стал бы связываться. Впрочем, не хочу навязывать своего мнения. Ладно, скажу все до конца. Как-то у меня с покойным зашел разговор о специфических нравах так называемых сексуальных меньшинств. Он, конечно, начал хвастаться своими знакомствами. Разболтался, как попугай, а потом и говорит: "Есть такая разновидность сексуальных маньяков, которая получает удовлетворение от истязания и убийства гомосексуалистов". Я пропустил его сообщение мимо ушей. Тогда он продолжает: "Именно такой маньяк появился в Москве. На его счету уже две жертвы. Одного человека убили в августе прошлого года, другого в январе нынешнего - 71-го!" А что же, спрашиваю, милиция? "Да ничего, - отвечает, - им до нас дела нет. Впрочем, возможно, они в курсе и даже знают, кто этот человек. Скорее всего очень большая фигура. Величина! Ты понимаешь, этот нелюдь, - он так и сказал - нелюдь, - в данном случае выполняет вроде бы санитарную миссию. Знаешь, как хищники: волки, медведи там - слабых и больных животных добивают. Обычные люди нас не любят, сторонятся, издеваются, а некоторые просто ненавидят. А этот вроде бы оздоровляет общество. Ну и удовольствие получает, балдеет… Что из того, что мы не такие, ведь мы никого не совращаем…" Ну-ну, подумал я, не совращаете, но промолчал. Вот и сейчас, возможно, крадется по чьему-то следу, - неожиданно сказал Ростислав. - Разговор этот состоялся у нас в конце зимы, а через два месяца… Ладно. Выпьем, брат!
– А в милиции ты об этом не рассказывал? Ростислав покачал головой.
– Кому? Этим?.. Они меня в первый день в капэзухе закрыли, потом избивать попробовали.
– Отбился? Конечно, с твоей мускулатурой…
– Мускулатурой!.. Они и слона уложат. Вдесятером-то. Просто я напомнил им, кто мой папа.
Стружка, выползавшая из-под рубанка, напоминала завитки сливочного масла и выглядела настолько аппетитно, что ее хотелось попробовать на вкус.
– Все-таки сосна - отличное дерево, - заявил Безменов, методично водя по доске рубанком.
– Дерево-то ничего, мягкое, красивое, - согласился Осипов, - непрочное только.
– Ну не скажи. - Безменов остановился и провел ладонью по струганой поверхности, проверяя ее на гладкость. - Из сосны корабельные мачты делали, такелаж там всякий, рангоуты…
– Такелаж - это не дерево, а снасти.
– Ну извини! Какая разница… Главное - мачты. А мачта, сам понимаешь, противостоит ветрам и ураганам. Ее из всякой дряни делать не станут. - Он усмехнулся. - А мне вовсе не мачту нужно… Обошью баньку сосновым шпоном, представляешь - аромат бора.
Воскресный день только начинался, но июльское солнце припекало не на шутку. "Денек, судя по всему, будет знойным", - подумал Осипов и покосился на Илью.
– Пива бы сейчас…
– Пивка? - Безменов отложил в сторону доску и посмотрел на товарища. - А не рано ли?
Осипов хмыкнул.
– Пиво никогда не оказывается рано или поздно. Во всяком случае, для меня.
– Даша! - крикнул Безменов. - Принеси банку из погреба! Я, ты понимаешь, не сельский человек, - сообщил он, - но вот дача, она как-то сближает меня с природой. Как-то вдохновляет на трудовые подвиги, вот, скажем, эта доска…
– Послушай, Илья, - перебил его Осипов, - я все-таки хотел бы узнать твое мнение о том, что я тебе рассказал.
– Если бы ты не связывался с разными глупостями, а каждый выходной исправно помогал мне возводить сей бельведер, пользы было бы больше, - заметил Безменов, - трудотерапия, свежий воздух, купание в речке. Плюс пиво, разумеется, за мой счет. Неужели не привлекает?
– Почему же, привлекает. Даже искушает. Но все же? - С Ильей Безменовым Осипов был знаком с семилетнего возраста, с того момента, как их обоих посадили в первом классе за одну парту. Детская дружба переросла в юношескую, и, хотя их жизненные пути разошлись, многолетняя привязанность с годами не ослабевала. Илья Безменов подался в правоохранительные органы, и не без его помощи Осипов писал свои знаменитые криминальные статьи. Уже несколько лет Илья возводил дом в одном из подмосковных дачных кооперативов, а Осипов от случая к случаю оказывал посильную помощь, сводившуюся зачастую к потреблению огромного количества пива. Сегодня он без приглашения явился на участок с единственной целью: посоветоваться, а возможно, и узнать нечто новое по делу, которым его вынудили заниматься.
Даша, дочь Безменова, принесла запотевшую банку, и приятели, усевшись в тени за домом, наполнили стаканы.
– Ты знаешь, - задумчиво сказал Илья, - я совсем недавно выяснил, что вон в той убогой речушке водятся гигантские раки. Ты представляешь?! Кто бы мог подумать? Не организовать ли нам после обеда экспедицию в ее глубины? Раки и пиво! Это фантастика!
– Я не против, и все-таки, может быть, скажешь несколько слово по делу?
– По делу… Ну что ж. Я считаю, что ты по уши в дерьме. Говорю это совершенно серьезно, безо всяких подначек… Тебя, очевидно, хотят подставить. Не знаю уж, с какой целью, но подставка явная.
– Поконкретней, пожалуйста.
– Ради бога. Дело это, как тебе правильно объяснили, дохлое. Никому связываться неохота. Вот оно и повисло. Но даже если бы за него взялись всерьез, результат, я думаю, был бы скорее всего нулевой. Причин тут несколько. Во-первых, как я понял, у следствия слишком мало улик. Ведь так? Ты же внимательно просмотрел материалы. Труп найден в лесополосе. Никаких следов. Нанесенные увечья даже не дают возможности точно идентифицировать орудие убийства. Но, самое главное, убитый принадлежал к тому специфическому кругу людей, с которым предпочитают не связываться.
– Почему? Безменов поморщился.
– Тебе же объяснили. Развлечения этой публики подпадают под статью Уголовного кодекса. Но, как правило, осужденных по ней бывает крайне мало. Доказать что-нибудь невозможно. Поэтому и не связываются. И не потому, что брезгуют. Никто ничего рассказывать не станет. Они всегда молчат. Еще один нюанс. Среди этих… "голубых" встречаются очень влиятельные лица, что тоже играет свою роль. На Петровке, очевидно, зашли в тупик, а мамочка убитого и те, кто за ней стоит, требуют результатов, вот поэтому нашли тебя, дурака… Что-нибудь отыщешь - хорошо, не отыщешь - с тебя и спросу нет. Что касается журналистской стороны… Ведь у нас не Америка.
– Отлично, - просиял Ростислав. - Так о чем же вы, то есть ты, хочешь писать? О моих спортивных достижениях? Я ядро толкаю. Тяжелый атлет, так сказать. Но ведь ты вроде о спорте не пишешь?
– Не пишу, - подтвердил Осипов. - Я о другом… -Ну-у?..
– О Сокольском…
– О Валентине? - Радостная улыбка сползла с лица тяжелого атлета как бы кусочками. Губы его еще продолжали улыбаться, но глаза сделались холодными и настороженными. Он вскочил с тахты и забегал по комнате.
– Но его же убили?! - слегка успокоившись, произнес Ростислав.
– Вот-вот…
– Ага. Ты же по криминальной части… Судебные очерки… Как же?.. "Выстрел на окраине"… "Жареные" фактики выискиваете. - Он снова заметался. - Знаете что, товарищ корреспондент, на эту тему я беседовать с вами не желаю, уж извините!
– Ты вроде испугался?
– Вроде?! А чего мне пугаться? Меня уже пугали и так и сяк. В ментовке… Все признания добивались. Откуда я знаю, кто его убил? Только-только отстали. А теперь вот ты! Кто тебя послал? Менты?
– Да нет, я же говорю, что хочу написать судебный очерк. Произошло зверское убийство, а преступник так и не пойман.
– Тебя, наверное, мамаша Валькина подговорила. Или купила? - Парень пытливо взглянул на журналиста. - Скорее всего второе. Ну признайся, тогда, может быть, чего и скажу.
– Мать Сокольского действительно встречалась со мной, - осторожно сказал Осипов, - но дело тут не в деньгах… Просто я специализируюсь на этой тематике…
– Тематике, - усмехнулся Ростислав. - Забашляли тебя, вот и вся тематика. Ладно, почему не поговорить.
Он нажал клавишу магнитофона. Из динамика полились жуткие, скрежещущие звуки, словно лесопилка пыталась в спешном порядке перевыполнить план.
– Классно! - убежденно сказал Ростислав, кивнув на магнитофон. - Джимми Хендрикс, "Электрик леди ленд", во чувак заливает. Ты знаешь, он самый клевый гитарист в мире. Круче нет. Играет не только руками, но и локтями, и даже зубами.
– А членом он не умеет?
– Членом? - Ростислав хихикнул. - Может, и членом умеет, а яйцами ритм отбивает… Вот-вот! Слышишь?! А? Классный рифф! А ты, я вижу, шутник. Хотя в роке, конечно, не сечешь… Этот придурок Валентин тоже не врубался. Ему все Том Джонс, Эйгельберт Хемпер-динк, Элвис… "Битлов", правда, слушал, но до "Роллин-гов" не допер. Ясное дело - "голубенький". Ты знаешь, что он был "голубым"?
Осипов кивнул.
– Мамочка его, что ли, просветила?
– Да нет, нашлись другие источники.
– Ну ясно, в ментовке сообщили! Впрочем, какая мне разница. Поговорить о Вальке я с тобой могу, хотя прекрасно понимаю, что ты ничего про него не напишешь. А если и попытаешься, то все равно материал не пройдет. Не пишут у нас об этом. Если только где на Западе опубликуют. Хотя сомнительно, ты же не враг себе. Скорее всего ты хочешь попытаться распутать это дело. Заплатили тебе, ты и отрабатываешь. Ладно, подкину информацию, но, если найдешь убийцу, с тебя ящик коньяка. Договорились? И еще одно условие. Нигде о том, что толковал со мной, не свисти. Я, конечно, ничего нового тебе не скажу, из меня в конторе все вытянули, но тем не менее моего имени упоминать не надо. А если… - Он не договорил и согнул руку, продемонстрировав могучие бицепсы. - Не посмотрю, что ты известный журналист. Можешь спрашивать.
– Ты был с ним в приятельских отношениях?
– Да не то чтобы очень. Только в последнее время. Он, ты понимаешь… меня хотел. Ну как мужчину. - Ростислав усмехнулся. - Прямо, гад, домогался. Развращен он был до мозга костей. Я, конечно, тоже не ангел, но с педиками не якшался. По мне девочки лучше. Хотя у каждого свой вкус. Так вот. Валька в меня влюбился. Мне, конечно, смешно, а он… Ну, ладно, у него башлей - выше крыши, я, конечно, тоже не бедный, а он вообще. Крез! И нежадный. По кабакам любил шататься, ну и меня с собой. Вроде как похвалиться перед своими хотел. Падла такая… ты, наверное, даже не представляешь, сколько их в Москве. Но! - Ростислав поднял палец. - Конспирация у них будь здоров! Как у большевиков в период проклятого царизма. Вообще-то, конечно, я хватил… Никакой особой конспирации нет. Кентуются почти открыто. Но большие фигуры, кто этим делом балуется, те, конечно, стараются не светиться. Валька мне много чего порассказал. О некоторых и вовсе не подумаешь. На вид орел орлом. Героев в театре и кино играет, настоящих челове-ков, а в натуре - пидор! Вот она какая - наша творческая интеллигенция. - Он хохотнул и замолк. Потом внимательно посмотрел на Осипова. - А ты вроде с бодуна? Что-то глаза больно красные. А, журналист? Вы вроде это дело любите. Давай похмелю, и разговор поживее пойдет. Эй, старая! - заорал он. - Ты где застряла? Тащи закуску. Хочу с хорошим человеком выпить.
Через пару минут старуха внесла поднос, на котором стояли две чашки дымящегося кофе и вазочка с печеньем.
– Колбасы принеси, - распорядился Ростислав, - и хлеба.
– Сутра нажираешься, - заканючила старуха, - и вы, - она с укором посмотрела на Осипова, - а еще в газете работаете.
– Вали, вали, - беззлобно прикрикнул на нее хозяин. Он достал из тумбочки бутылку "Айгешата". - Давай по портвешку пройдемся.
Я тебе вот что скажу, - произнес он немного погодя и вытер мокрые губы тыльной стороной ладони, - марочные вина не уважаю, больно сладкие. То ли дело обычный портвейн, ну, скажем, "13" или "66", а уж "Три семерки"… - Он закатил глаза. - Ну что, пресса, захоро-шело?
Осипов действительно почувствовал себя получше.
– А Валька любил именно такие напитки, - сообщил Ростислав, - собственно, это его "Айгешат". Он мне как-то целый ящик приволок, мы с тобой остатки допиваем. Я всегда, между прочим, удивлялся, почему он не родился девчонкой. Что уж такое сотворила его мамаша, а может, съела чего не то… Вот и вырос… вместо дырки. Красивый мальчик был… Хотя определение "мальчик" к нему не подходит. Но в целом ничего, безвредный. В тот день, когда его грохнули… Помню, был конец апреля, до майских праздников оставалась неделя, стояла отличная погода. Почти лето. Солнечно, даже жарко. Он меня уговаривал на дачу к нему поехать. Видно, расчеты какие-то имел. Я тоже, знаешь, кое-чего планировал, А планировал я развлечься с одной классной кадрой - Наташкой (она тоже проходит по этому делу), и не где-нибудь, а на даче у нашего красавчика. Но главное, чтобы он ничего не знал, а то скандал, ревность и все такое прочее. Я Наташке сказал, что поедем с ночевкой к одному моему другу на дачу Министерства обороны. Роскошная хата, телефон, центральное отопление, мебель из красного дерева… Запудрил, одним словом, мозги. Но, говорю, мы вроде отправляемся готовиться к сессии. Приятель мой, толкую, отличник, очень правильный студент, гулянок не любит. Но ничего страшного. Выпьет чуток и развеселится. Ты, главное, не должна показывать, что моя девушка. До поры до времени, конечно. Пока он к тебе не привыкнет. А для этого я возьму с собой нашего одногруппника Вовку Кутузова, ты должна изображать, что ты - его подружка. Наташка сначала начала упираться, мол, что это ты придумал… Три парня, а я одна. Хором, мол, хотите… Я поклялся всеми клятвами, что все будет тип-топ. Никакого насилия, никакого криминала… И вот ведь сглазил! Мы приехали на дачу, выпивка, закуска… Музыка играет, танцы-шманцы затеяли. Все идет нормально. Вовка с Наташкой, а вокруг меня Валька увивается. А у него все ужимки бабские. Он даже, идиот, накрасился… Она, конечно, ничего понять не может, и глаза у нее становятся все круглее. Потом смотрю, они с Вовкой исчезли. Я, понимаешь, разозлился. Как же так, думаю. Ведь мы договорились и с ней, и с ним. Зачем же друга кидать? Минут через двадцать они появляются… Я на Наташку смотрю, вижу, ее смех распирает. Так и есть, думаю, уже… Но вроде не потные и одежда в порядке. А этот сукин сын ей все рассказал. Про Вальку то есть. Открыл глаза, ты понимаешь! Эта змея и решила развлечься за мой счет. Мы, значит, танцы устроили. Вовка с ней танцует, а в меня педик вцепился. Я, честно говоря, изнемогаю. Наконец меняем партнеров. Валька сидит, а мы с Наташкой. И тут она молча расстегивает штаны и сует туда руку. Ты понял! Педик сидел-сидел и заплакал. Эта дура хохочет как сумасшедшая.
Тогда наш благодетель впадает в истерику и закатывает такой скандал, которого я, честно говоря, от него и не ожидал. Набросился на девку, вцепился ей в волосы, меня исцарапал. Откуда что и взялось. Я плюнул - и в дверь, а Наташка и Вовка за мной.
Прихожу на другой день на занятия. Вальки нет. Я не придал особого значения. Он вообще к учебе относился с прохладцей. На другой день опять его нет. Я решил: выдерживает характер. Потом его мать прибежала: где, спрашивает, Валентин? А я откуда знаю. Был, объясняю, вместе с нами на даче. Мы уехали, а он остался. Потом его находят в лесополосе. Первые подозреваемые, конечно, мы. Нас повезли на опознание. Ты себе не представляешь, как он выглядел. Наташка в обморок грохнулась. Вовка давай блевать, да и я… Менты, как я понимаю, хотели нас на испуг взять. Мол, посмотрите, что вы натворили, и колитесь скорее. Но нам виниться не в чем. К тому же нашлись свидетели - соседи по даче, которые видели, как мы уезжали в город, и время запомнили, а уж после этого, на следующий день, утром встретили Вальку живым и здоровым. То есть он еще минимум часов двенадцать был жив. А вот что потом случилось? - Ростислав замолчал, налил себе вина и залпом выпил. - Эта история всем нам много крови испортила. Мало того, что в деканате меня и Вовку шпыняли, словно Белку и Стрелку. Дошло до ректора… Запахло отчислением. Хорошо, у меня предок - человек влиятельный. Заступился. У Наташки дома тоже скандал. Словом, влипли. Тут еще разные сплетни но институту пошли… "Голубой", не "голубой"… Бодяга!
– А как ты сам думаешь, кто его убил? У тебя на этот счет, наверное, есть собственное мнение?
Ростислав почесал затылок, облизнул губы и разлил остатки "Айгешата" по стаканам.
– Знаешь что, старичок, - насмешливо произнес он, - ты уж извини, но я не Шерлок Холмс. Мне это все ос…ло, ты не представляешь. Только из уважения к популярной молодежной газете, где ты пашешь, я с тобой сейчас говорю. И все-таки… - он замолчал и сделал важное лицо, - и все-таки, мистер Мейсон, я открою вам страшную тайну. - Он засмеялся. - Чейза читал? Хотя ты, наверное, по-английски ни бум-бум. Так вот. Я думаю, что его убили свои. Так называемые гомосексуалисты. Из ревности.
– Это я уже слышал, - равнодушно сказал Осипов.
– Послушай еще раз. Ты понимаешь, в этой среде господствуют такие страсти, куда там Отелло. Пришибли его свои. Может быть, даже из-за меня. Приревновали.
– А почему тебя не пришибли?
– Типун тебе на язык! Что за глупости! Я-то тут при чем? Клянусь, у нас ничего не было. Впрочем, у меня есть еще одна версия. О ней я никому еще не говорил, ни единой душе.
– Ну и?..
– Какой скорый. Тут без второго пузыря не разобраться.
Осипов вздохнул и покорно кивнул.
– Прости, друг Валюха! - шутовски заголосил Ростислав, доставая из тумбочки очередной "Айгешат". - Ты мертв, а твое вино пока еще в бутылке.
Потом он принял позу вдохновенного поэта и, подняв над головой руку с бутылкой, торжественно прочел:
Упиться торопись вином: за шестьдесят Тебе удастся ли перевалить? Навряд -
Покуда череп твой в кувшин не превратили,
Ты с кувшином вина не расставайся, брат.
Этому нас учит славный Омар Хайям. Так-то вот, пресса! Мы тоже не лаптем щи хлебаем. Он разлил вино по стаканам.
– Давай помянем раба Божьего Валентина. Хоть и непутевый был гражданин Страны Советов, но уж пусть ему земля будет пухом. - Он задумался и потом внимательно посмотрел на Осипова: - А ты правда хочешь влезть в это дело?
Иван пожал плечами:
– Уже влез.
– Сколько же она тебе пообещала?
– "Волгу".
– Ого! Не хило! Правда, ты не видел Вальку, лежащего на столе в морге, а я видел. И честно тебе скажу, даже за "Кадиллак" не стал бы связываться. Впрочем, не хочу навязывать своего мнения. Ладно, скажу все до конца. Как-то у меня с покойным зашел разговор о специфических нравах так называемых сексуальных меньшинств. Он, конечно, начал хвастаться своими знакомствами. Разболтался, как попугай, а потом и говорит: "Есть такая разновидность сексуальных маньяков, которая получает удовлетворение от истязания и убийства гомосексуалистов". Я пропустил его сообщение мимо ушей. Тогда он продолжает: "Именно такой маньяк появился в Москве. На его счету уже две жертвы. Одного человека убили в августе прошлого года, другого в январе нынешнего - 71-го!" А что же, спрашиваю, милиция? "Да ничего, - отвечает, - им до нас дела нет. Впрочем, возможно, они в курсе и даже знают, кто этот человек. Скорее всего очень большая фигура. Величина! Ты понимаешь, этот нелюдь, - он так и сказал - нелюдь, - в данном случае выполняет вроде бы санитарную миссию. Знаешь, как хищники: волки, медведи там - слабых и больных животных добивают. Обычные люди нас не любят, сторонятся, издеваются, а некоторые просто ненавидят. А этот вроде бы оздоровляет общество. Ну и удовольствие получает, балдеет… Что из того, что мы не такие, ведь мы никого не совращаем…" Ну-ну, подумал я, не совращаете, но промолчал. Вот и сейчас, возможно, крадется по чьему-то следу, - неожиданно сказал Ростислав. - Разговор этот состоялся у нас в конце зимы, а через два месяца… Ладно. Выпьем, брат!
– А в милиции ты об этом не рассказывал? Ростислав покачал головой.
– Кому? Этим?.. Они меня в первый день в капэзухе закрыли, потом избивать попробовали.
– Отбился? Конечно, с твоей мускулатурой…
– Мускулатурой!.. Они и слона уложат. Вдесятером-то. Просто я напомнил им, кто мой папа.
Стружка, выползавшая из-под рубанка, напоминала завитки сливочного масла и выглядела настолько аппетитно, что ее хотелось попробовать на вкус.
– Все-таки сосна - отличное дерево, - заявил Безменов, методично водя по доске рубанком.
– Дерево-то ничего, мягкое, красивое, - согласился Осипов, - непрочное только.
– Ну не скажи. - Безменов остановился и провел ладонью по струганой поверхности, проверяя ее на гладкость. - Из сосны корабельные мачты делали, такелаж там всякий, рангоуты…
– Такелаж - это не дерево, а снасти.
– Ну извини! Какая разница… Главное - мачты. А мачта, сам понимаешь, противостоит ветрам и ураганам. Ее из всякой дряни делать не станут. - Он усмехнулся. - А мне вовсе не мачту нужно… Обошью баньку сосновым шпоном, представляешь - аромат бора.
Воскресный день только начинался, но июльское солнце припекало не на шутку. "Денек, судя по всему, будет знойным", - подумал Осипов и покосился на Илью.
– Пива бы сейчас…
– Пивка? - Безменов отложил в сторону доску и посмотрел на товарища. - А не рано ли?
Осипов хмыкнул.
– Пиво никогда не оказывается рано или поздно. Во всяком случае, для меня.
– Даша! - крикнул Безменов. - Принеси банку из погреба! Я, ты понимаешь, не сельский человек, - сообщил он, - но вот дача, она как-то сближает меня с природой. Как-то вдохновляет на трудовые подвиги, вот, скажем, эта доска…
– Послушай, Илья, - перебил его Осипов, - я все-таки хотел бы узнать твое мнение о том, что я тебе рассказал.
– Если бы ты не связывался с разными глупостями, а каждый выходной исправно помогал мне возводить сей бельведер, пользы было бы больше, - заметил Безменов, - трудотерапия, свежий воздух, купание в речке. Плюс пиво, разумеется, за мой счет. Неужели не привлекает?
– Почему же, привлекает. Даже искушает. Но все же? - С Ильей Безменовым Осипов был знаком с семилетнего возраста, с того момента, как их обоих посадили в первом классе за одну парту. Детская дружба переросла в юношескую, и, хотя их жизненные пути разошлись, многолетняя привязанность с годами не ослабевала. Илья Безменов подался в правоохранительные органы, и не без его помощи Осипов писал свои знаменитые криминальные статьи. Уже несколько лет Илья возводил дом в одном из подмосковных дачных кооперативов, а Осипов от случая к случаю оказывал посильную помощь, сводившуюся зачастую к потреблению огромного количества пива. Сегодня он без приглашения явился на участок с единственной целью: посоветоваться, а возможно, и узнать нечто новое по делу, которым его вынудили заниматься.
Даша, дочь Безменова, принесла запотевшую банку, и приятели, усевшись в тени за домом, наполнили стаканы.
– Ты знаешь, - задумчиво сказал Илья, - я совсем недавно выяснил, что вон в той убогой речушке водятся гигантские раки. Ты представляешь?! Кто бы мог подумать? Не организовать ли нам после обеда экспедицию в ее глубины? Раки и пиво! Это фантастика!
– Я не против, и все-таки, может быть, скажешь несколько слово по делу?
– По делу… Ну что ж. Я считаю, что ты по уши в дерьме. Говорю это совершенно серьезно, безо всяких подначек… Тебя, очевидно, хотят подставить. Не знаю уж, с какой целью, но подставка явная.
– Поконкретней, пожалуйста.
– Ради бога. Дело это, как тебе правильно объяснили, дохлое. Никому связываться неохота. Вот оно и повисло. Но даже если бы за него взялись всерьез, результат, я думаю, был бы скорее всего нулевой. Причин тут несколько. Во-первых, как я понял, у следствия слишком мало улик. Ведь так? Ты же внимательно просмотрел материалы. Труп найден в лесополосе. Никаких следов. Нанесенные увечья даже не дают возможности точно идентифицировать орудие убийства. Но, самое главное, убитый принадлежал к тому специфическому кругу людей, с которым предпочитают не связываться.
– Почему? Безменов поморщился.
– Тебе же объяснили. Развлечения этой публики подпадают под статью Уголовного кодекса. Но, как правило, осужденных по ней бывает крайне мало. Доказать что-нибудь невозможно. Поэтому и не связываются. И не потому, что брезгуют. Никто ничего рассказывать не станет. Они всегда молчат. Еще один нюанс. Среди этих… "голубых" встречаются очень влиятельные лица, что тоже играет свою роль. На Петровке, очевидно, зашли в тупик, а мамочка убитого и те, кто за ней стоит, требуют результатов, вот поэтому нашли тебя, дурака… Что-нибудь отыщешь - хорошо, не отыщешь - с тебя и спросу нет. Что касается журналистской стороны… Ведь у нас не Америка.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента