Автор неизвестен. Рыжий и полосатый

-- Что-то я не пойму,-- засомневался Полосатый,-- о чем вы тут шумите.
Если бы мы этих мышей в угол таскали, тогда одно дело, а мы их туточки,
посередке...
-- Не морочьте мне голову! -- взвизгнул Каченовский.-- Чтоб мигом этой
дряни здесь не было!
-- И не будет,-- успокоил его Рыжий,-- сейчас мы этих млекопитающих из
отряда грызунов отправим далеко-далеко со всей доступной нам скоростью.
Командир, транспорт уже готов,-- обратился он к Полосатому.
-- Плацкарты, что ли? -- переспросил тот.-- Ну а повезло нам с
хозяином. Какое слово ни скажет -- прямо в точку. Вот они, плацкарты, держи.
И вновь, как давеча, он крутанул усом, и серебристые пластинки,
возникнув неведомо откуда, плавно опустились на стол рядом с подносом.
Взобравшись на кресло, пришельцы принялись в четыре лапы перекладывать
мышей.
-- По пять, по пять клади,-- поучал Полосатый Рыжего.-- Что ты их
напихиваешь, как сельдей в бочку? Чтобы головки у всех в одну сторону. А
хвост подгибай, чего ему болтаться? Вот теперь порядок.
Потом он опять шевельнул усом, плацкарты со спящими пассажирами
приподнялись над столом, повисели секунду, двинулись к потолку и исчезли в
нем, точно растворились. И почему-то сразу после этого Юрий Васильевич обрел
спокойствие и повеселел.
-- А я подумал, что вы ими... того... закусывать будете,-- признался он
с виноватой улыбкой.
-- Нам и думать об этом противно,-- заверил Рыжий.-- Неужто кто-то
может есть эти прелестные создания?
-- Будет прикидываться! -- прикрикнул на него Полосатый.-- Лучше поднос
вымой.
-- Я сам,-- сказал Юрий Васильевич, не представляя себе, как кот при
его росте ухитрится вымыть в раковине поднос. Рыжий между тем сделал пасс
лапой, и к нему под ноги спустилась очередная пластинка с какой-то ампулой.
Кот сжал ее в мягкой подушечке передней лапы, и из ампулы вырвалось белое
плотное облачко. Оно окутало поднос, и в воздухе запахло мокрым сосновым
лесом.
-- Дезинфицирует и стерилизует,-- несколько напыщенно объяснил Рыжий.
-- Чисто, хоть языком вылизывай,-- добавил Полосатый.
Юрий Васильевич взял поднос и отправился с ним на кухню, а коты вновь
уселись за его письменный сюл. Потом они втроем поужинали и попили кофе,
разговаривая о всяких пустяках; и котам, и Юрию Васильевичу не хотелось
проявлять назойливость. Однако паузы становились все более длинными и
неловкими, и когда Юрий Васильевич набрался храбрости спросить о цели столь
необычного и далекого визита. Рыжий сходил к письменному столу, сдвинул в
сторону бумаги и достал из-под них потертый штурманский планшет. Из него он
извлек пачку чрезвычайно тонких и гибких листов, очень белых, испещренных
непонятными знаками, и протянул их Юрию Васильевичу. Тот взял листы, не
совсем понимая, как сможет понять написанное, но знаки под его взглядом
как-то незаметно, плавно деформировались и превратились в обычные русские
буквы. "Полетное задание" -- было написано сверху на первом листе.
Юрий Васильевич углубился в чтение.
Пока Юрий Васильевич читал, коты, деликатно понизив голос, о чем-то
переговаривались -- кажется, по-русски, но поручиться за это Юрий Васильевич
не мог. Он пытался разобраться, в чем же, собственно, состоит полетное
задание, вчитывался, терял нить, возвращался к началу, но так толком и не
уяснил себе суть предмета, хотя задание написано было с очевидностью хорошим
русским языком.
-- Простите,-- спросил Каченовский, прерывая беседу котов,-- а если бы
я оказался японцем?
-- У нас есть дубликат и на японском,-- учтиво произнес Рыжий.
-- Куда хватили, Юрий Васильевич! -- Полосатый от изумления всплеснул
передними лапами. -- Вы -- и вдруг японец!
Юрий Васильевич досадливо махнул рукой и вернулся к чтению. Его
инженерное образование не позволяло ему признаться честно, что вся эта
мешанина технических, астрономических и биологических терминов ему
совершенно непонятна; но привычка к строгим проектным документам, не
терпящим лишних слов и уводящей в сторону лирики, подсказывала ему, что
полетное задание составлено, утверждено и согласовано по всей форме.
Единственное, что он уяснил определенно, так это цель прилета на Землю. Она
сформулирована была в последней строке почти понятной фразой: "Отлов и
доставка на планету (набор букв и цифр) с планеты Земля в целости и
сохранности, с соблюдением техники безопасности, карантинных мер и правил
межгалактических перевозок, группы млекопитающих из отряда грызунов,
называемых на Земле Mus musculus, или мышь домовая на языке документа".
-- Однако...-- пробормотал Юрий Васильевич.-- В такую даль -- и за
мышами. Ближе не нашлось?
-- Ни единой! -- словно радуясь чему-то, подтвердил Рыжий. -- Ни одного
мало-мальски приличного экземпляра!
-- Чего другого хватает,-- поддакнул Полосатый,-- всякого у нас
вдоволь, а этих серых -- хоть плачь!
-- Увы, увы,-- согласился Рыжий,-- эволюционно вид не сформировался.
-- Так я ж и говорю -- хоть плачь!
Эти реплики гостей несколько отвлекли внимание Юрия Васильевича от
главного вопроса, который давно уже вертелся у него на языке, и поэтому он
начал излагать свою мысль довольно коряво.
-- Если вы,-- сказал он, подбирая слова,-- если вы из такой дали... и
так быстро... цивилизация у вас, следовательно, ушла далеко, то есть
продвинулась... и могущество... то есть сила, интеллект и все прочее..,
Коты слушали и не перебивали.
-- ...И все прочее достигло таких высот, то, словом, зачем вам мыши?
-- Если можно, я отвечу,-- сказал Рыжий, обращаясь к Полосатому.
-- Валяй,-- разрешил Полосатый.-- Только, чур, по-простому, без
загибов.
И Рыжий вполне доступными словами, ни разу ничего не загнув, поведал
Юрию Васильевичу историю, которую, не будь Каченовский ревностным читателем
фантастических рассказов, он принял бы за совершенную бессмыслицу. Нет, что
ни говорите, только литература может подготовить каждого из нас к внезапному
(хотя и давно ожидаемому) контакту с иной цивилизацией, и уж за это одно
надо бы печатать побольше фантастики в разных журналах и сборниках. Вы тоже
так думаете? Вот спасибо.
Рыжий доходчиво объяснил Юрию Васильевичу, что на его планете из-за
особенностей ее орбиты, энерго-потоков и состава атмосферы все биологические
циклы весьма и весьма замедленны. То, что на Земле длится час, там тянется
-- по земным меркам -- целый год. Конечно, с легкой улыбкой отметил Рыжий,
чем-чем, а биологическими циклами его соотечественники давно уже умеют
управлять, но считают это абсолютно недопустимым. Более того --
противоестественным. У них на планете есть закон, что каждый, независимо от
его положения в обществе, возраста и заслуг, будучи уличенным в прямом
воздействии на природу с необратимыми последствиями, подлежит насильственной
транспортировке в самый дальний рукав Галактики на очень длительный срок.
-- Природа-- она ж природа,-- пояснил Полосатый. -- Чего в нее
встревать?
-- Тонко подмечено,-- вежливо сказал Рыжий п вернулся к рассказу, из
которого следовало, что по меньшей мере пять поколений прожили на планете
благополучно, ни разу не применяя закона о воздействии на природу. Однако
население постепенно растет, и это создает свои проблемы, вдаваться в
которые было бы для Юрия Васильевича утомительно...
-- Вы хотите сказать, что я все равно не пойму,-- уточнил Каченовский.
-- Не совсем так,-- ответил Рыжий.-- Просто мы не уполномочены...
-- Я враз объясню,-- прервал его Полосатый.-- Народу у нас все больше,
и что дальше из этого выйдет. науке не известно. Надо прикинуть, повертеть
так и сяк...
-- Требуется имитационная модель,-- ввернул Рыжий.
-- Ну, а я что говорю?-- удивился Полосатый.-- То-то и оно что
требуется, а наша всякая живность; зверье разное, так медленно, понимаешь,
растет, что пока от него дождешься потомства, то устанешь ждать. Опыта у нас
поставить не на ком, понимаешь. Вот мы, значит, и приехали к вам.
-- Неужто ближе ничего не нашлось?-- подивился Юрий Васильевич.-- Я
думал, что Вселенная...
-- Вселенная не так богата жизнью, как вам кажется,-- наставительно
заметил Рыжий.-- Мы изучили все ближние окрестности, но не нашли ничего, что
могло бы сравниться по скорости размножения с мышью домовой...
-- Плодятся они, сердечные, жуть как быстро,-- подтвердил Полосатый.--
И главное, тут у вас их пруд пруди. Если мы их маленько заберем, так вам
никакого урона. Вы еще нам спасибо скажете. Скажут они нам спасибо или
нет?-- спросил он, поворачивая морду к Рыжему.
-- Это дискуссионный вопрос,-- ответил тот.-- Во всяком случае, я
полагаю, что человеческая цивилизация не потерпит значительного ущерба,
потеряв несколько десятков особей, соседствующих с нею.
-- Вам все едино, а нам польза. Мы на них будем ставить... этот, как
его...
-- Биолого-экологический эксперимент с прогностической целью.
Юрий Васильевич слушал все эти объяснения с большой серьезностью. Он
понимал, что коты на сей раз говорят ему чистую правду, как бы ни
различалась их манера излагать свои мысли. Он переводил глаза с одного кота
на другого, вглядывался в их честные мохнатые морды и чувствовал себя
соучастником небывалого, первого в истории Земли межпланетного эксперимента,
о котором он -- только он, и никто другой -- сможет поведать изумленному
миру.
-- Но я прошу вас,-- сказал Рыжий,-- я настоятельно вас прошу, чтобы
вы, Юрий Васильевич, до поры до времени держали раскрытые вам сведения в
тайне, поскольку это, так сказать, между нами, антр ну, сугубо
конфиденциально.
---- И я, Юрий Васильевич, вас прошу: ни гугу. А то начнется заварушка,
прибегут глазеть на вас, а у нас работы невпроворот.
-- Информированность общественности,-- пояснил Рыжий,-- в данном случае
кажется нам совершенно излишней, поскольку она способна повлиять на
естественный ход событий, а такое вмешательство может нарушить
стабильность...
-- Прошу покорно: молчок-стручок,-- завершил Полосатый.
И Юрий Васильевич, прижимая руку к сердцу, дал торжественное обещание
не говорить ни слова, впредь до особого уведомления, о неслыханном и
невиданном космическом эксперименте на планете Земля. И все, казалось бы,
прояснилось, хотя, если вдуматься, крайне непонятным образом, то есть
получилась этакая туманная ясность, когда все очевидно, но хочется задавать
вопросы. Эти вопросы волновали Юрия Васильевича, но он не мог выразить их
отчетливо, и только один, самый главный, вертелся у него на языке. Что ни
говорите, человек остается человеком, и ему естественнее разговаривать с
людьми, нежели с тюленями или слонами, даже если эти животные -- его
собратья по разуму.
Наконец Каченовский набрался храбрости.
-- А на вашей планете,-- спросил он и облизнул губы,-- все такие... вот
как вы... коты... ну и, понятно, кошки...
Ответ на этот вопрос он получил не скоро. Рыжий и Полосатый первым
делом повалились на пол, задыхаясь от смеха. Тонкое пронзительное хихиканье
Рыжего прерывалось раскатистыми басовыми всхлипами Полосатого. Потом они
стали валяться по ковру, носиться по комнате и вытворять несусветное.
Наконец Рыжий запрыгнул на телевизор и растянулся на нем, вздрагивая от
смеха, а Полосатый быстро, но аккуратно, не оставляя царапин, взобрался на
платяной шкаф и оттуда смотрел сияющими глазами на Каченовского.
-- Могу себе представить,-- говорил Рыжий, закатываясь смехом.-- Могу
вообразить в облике кота этого... нашего...-- и он перевернулся на спину,
задрав все четыре лапы.
-- А ее представь! -- в тон ему ответил Полосатый.-- Кошка... с
котятками...-- Полосатый затрясся от хохота и, повторяя "с котятками... она
с котятками...", свалился со шкафа.
Юрий Васильевич обиделся, и Полосатый заметил это. Он сразу перестал
смеяться, уселся в кресло и, глядя прямо на Юрия Васильевича, сказал:
-- Простите великодушно. Вы уж на нас не обижайтесь.
-- Именно,-- добавил Рыжий, принимая серьезный вид.-- Ваша гипотеза
прозвучала для нас очень странно. Как если бы мы предположили, что все люди
на Земле что-то проектируют и зовутся Юриями Васильевичами.
И Рыжий с Полосатым, по обыкновению перебивая друг друга, поведали
Каченовскому историю о том, как извилистый путь эволюции привел на их
планете к живым существам, не имеющим подобия во Вселенной. Они, эти
существа, умеют принимать любую форму без каких-либо энергетических,
этических и юридических ограничений. Хочешь, грубо говоря,-- стал верблюдом,
хочешь -- пылинкой. Но есть твердое правило: каждый образ должен вписываться
в обстановку, не нарушая природного равновесия.
-- На полюсе, уважаемый Юрий Васильевич,-- пояснил Рыжий,-- внутренний
запрет, воспитываемый в нас с детства, не позволил бы нам стать верблюдами.
-- А в медицинском учреждении, к примеру, или в прибранной комнате,--
сказал Полосатый,-- я бы лично не стал пылинкой ни за какие коврижки.
--- Так вы коты на время,-- задумчиво произнес Юрий Васильевич.-- Пока
на Земле...
-- Вот именно,-- согласился Полосатый.-- Пока то да св.
-- На время выполнения полетного задания,-- сформулировал Рыжий.
-- Странно,-- сказал Юрий Васильевич.-- Проще всего было бы явиться к
нам в облике людей. Тогда бы вы не вызвали ни у кого подозрений. Люди они и
есть люди, не то что говорящие коты.
-- Но позвольте! -- воскликнул Рыжий.-- А полетное задание?
-- Верно,-- подхватил Полосатый,-- что ж это, мышей голыми руками
ловить, что ли?
Тут настала пора Юрию Васильевичу держать назидательную речь. Дивясь
технической неграмотности пришельцев, он с оттенком мягкого превосходства
поведал им, что для отлова мелких животных человеческая мысль создала ряд
механических приспособлений, называемых, вне зависимости от конструкции,
мышеловками, образцы которых можно увидеть в ближайшей магазине "Тысяча
мелочей". Если надо, Юрий Васильевич готов из своих скромных средств купить
дюжину таких приспособлений, расставить их в соответствующих местах и за
неделю наловить требуемое число экземпляров. Впрочем, добавил Юрий
Васильевич, подобное занятие ему лично противно, но он готов потерпеть ради
развития добрососедских отношений с дружественной цивилизацией.
Коты выслушали эту речь с каменными мордами.
После некоторой паузы Рыжий, обращаясь не к Юрию Васильевичу, а к
Полосатому, заметил:
-- Мы не должны судить слишком строго, потому что в целом их
цивилизация производит благоприятное впечатление.
-- Оно конечно,-- согласился тот.-- Только странная у них манера. Все
норовят левой рукой правое ухо... Вот, к примеру, вы, Юрий Васильевич,--
сказал он, поворачиваясь к Каченовскому,-- когда вы спать захотите, вы что
-- в кровать ляжете или по комнате станете бродить, пока не упадете от
усталости?
Юрий Васильевич, не колеблясь, выбрал первое.
-- Я прав! -- обрадовался Рыжий.-- Значительная часть процессов идет у
них естественным порядком. Позвольте и мне вопрос, Юрий Васильевич. Когда
вам надо вовремя сдать проект, вы работу ускоряете или время замедляете?
-- Если б я умел замедлять время...
-- Значит, и тут вы не перечите природе. Так как же вам могла прийти в
голову мысль о мышеловке?
-- Это не мне,-- стал защищаться Каченовский.-- Ее уже тысячу лет как
изобрели!
-- Оно-то и плохо,-- пробурчал Полосатый.-- Странные вы какие-то. Нет
чтобы от мышей пользу получать, к делу их, скажем, приставить или на худой
конец отправить их куда подальше, а вы на них ополчились, вон мышеловок
понаделали...
-- К тому же, Юрий Васильевич,-- сказал Рыжий,-- если б мы решили
добывать мышей механическими приспособлениями, то уровень травматизма был бы
слишком высок. Нет, право слово, это невозможно. Признайте, наш способ
рациональнее. Если они мыши, то кем же нам быть, как не котами?
-- Тут и думать нечего,-- вставил Полосатый.-- Лучше не придумаешь. Вот
если бы мы кур ловили, тогда хорошо бы хорьком обернуться. А может, лисой,
как по-вашему?
Юрий Васильевич молчал: он переваривал информацию.
-- А если никого ловить не надо? -- наконец спросил он.
-- И в этом случае,-- сказал Рыжий,-- надлежит поступать сообразно
естественному ходу событий. А не пытаться решать проблему чуждыми ей
способами.
-- Верно говорит.-- Полосатый подошел к Каченовскому, встал на задние
лапы и заглянул Юрию Васильевичу в глаза; взгляд у него был серьезный, и
слова на этот раз тоже были серьезные.-- Для каждого дела наилучший способ
тот, который лежит в рамках этого дела. Если вопрос экономический, то и
способ его решения должен быть экономическим, а если, скажем, природный, то
не надо грубой силы, природа этого не любит.
-- Ой, не любит! -- заключил Рыжий, подражая обычной интонации
Полосатого, и все рассмеялись.
Чувство приятности, полного понимания, спокойной благожелательности
заполнило Юрия Васильевича будто он был в компании давнишних друзей, близких
ему по духу и мыслям, друзей, с которыми он из-за стечения обстоятельств
долго не виделся, и наконец случай свел их вместе, в можно всласть
поговорить о вещах обыденных и невероятных совершенно откровенно, без
оглядки на звания и должности, просто по старой дружбе. Может быть, и гости
испытывали подобное чувство; Юрий Васильевич точно этого не знал, но ему
казалось, что так оно и есть. Он сварил кофе, расставил чашки, жестом
пригласил котов. Втроем они сидели у окна, наслаждаясь тихим вечером и
крепким кофе.
-- Может быть, мы,-- неуверенно начал Рыжий, глядя на Полосатого,--
продемонстрируем нашему другу... если, конечно, обстоятельства позволяют...
-- Думаю, можно,-- благодушно отозвался Полосатый.-- Валяй. Пусть разок
посмотрит.
-- Не откажитесь сообщить, Юрий Васильевич,-- сказал тогда Рыжий,--
каким образом включается ваш телевизионный приемник, чтобы не тратить время
на чтение инструкции.
-- Сверху красная клавиша,-- ответил Каченовский, недоумевая, зачем
нужно включать телевизор и нарушать очарование минуты. Кот тем временем
потрусил к телевизору, лениво подпрыгнул, хлопнул лапой по выключателю и
вернулся в кресло. Телевизор тихо заурчал, нагреваясь.
"О спортивных событиях дня вам расскажет Светлана Константинова",--
прорезался голос из недр полированного ящика. Экран засветился, появилась
славная, с застенчивой улыбкой Светлана Константинова; щеки ее казались
карминными из-за плохой цветопередачи. Заглядывая в бумажку, она сообщила об
очередном туре чемпионата страны по футболу, центральным событием которого
была, безусловно, встреча "Арарата" с "Торпедо". На экране засветилась новая
картинка с зеленым полем и крошечными фигурками игроков, а потом и крупный
план -- фигурки в полосатых футболках подымали вверх руки, ликуя и
приветствуя публику. "В первом тайме этого матча,-- сказала за кадром
Светлана Константинова,-- отличились братья Армен и Артур Минасяны, забившие
два безответных гола в ворота "Торпедо". Второй тайм вы можете посмотреть в
видеозаписи сразу после окончания программы "Время"".
Юрий Васильевич привычно вслушивался -- он любил футбол. Однако узнать
окончательный счет так и не смог - было не до того. Экран внезапно померк,
словно на серую чашу стадиона "Раздан" опустилась грозовая туча, пробежали
пестрые полосы и зигзаги, а потом экран опять вспыхнул, сияя такими яркими
красками, каких Юрий Васильевич ни в одной телевизоре прежде не видел.
-- Внимание! -- криняул Рыжий и поднял левую лапу, призывая
собеседников к тишине.-- Прямая трансляция!
-- Родные края,-- пояснил Полосатый.- Красотища! Страсть как по дому
соскучился,-- добавил он печально и глубоко вздохнул.
Юрий Васильевич впился взглядом в экран. Маленький разноцветный шарик
плыл в черно-фиолетовом пространстве. Он приближался и приближался
становился все больше, он занимал уже весь экран, огромный шар в, красных и
голубых пятнах, а на нем -- чуть изогнутая поверхность, вроде гигантской
седловины, потом плоскость, изрезанная линиями, которые колыхались и слегка
мерцали, меняя оттенки. План становился все крупнее, появилось что-то,
напоминающее водоросли; они медленно колыхались, испуская сияние, а между
ними плыли, сталкивались и расходились переливающиеся капельки, шарики,
шары, облачка, облака...
Юрий Васильевич не знал, как долго продолжалась эта передача. Его будто
пробудил от сна голос Полосатого:
-- Будя. Надо экономить электроэнергию. А Рыжий сказал:
-- Трансляция окончена, благодарим за внимание,-- и, подпрыгнув,
стукнул лапой по красной клавише.
Странно все-таки устроен человек. Еще три дня назад Юрий Васильевич и
не задумывался над тем, есть внеземные цивилизации или нет. А если
популярные журналы и воскресные выпуски газет наталкивали его иногда на
такие размышления, то вывод его был примерно таким: меня это не касается.
Сейчас это его коснулось, причем столь чувствительно, что Юрий Васильевич
совершенно изменил свою прежнюю точку зрения. Он никому не мог признаться в
этом, поскольку считал свой договор с котами нерушимым, однако ему казалось
вполне естественным и несомненным, что далеко-далеко, куда и за тысячу лет
не долетят космические корабли на самом лучшем топливе, есть жизнь,
непохожая на нашу, странная, чужая, но жизнь, и она вызывала у Юрия
Васильевича необъяснимую симпатию, то ли потому, что представители ее
явились к нему в таком приятном образе, то ли по той причине, что он видел
эту жизнь по собственному телевизору, который уже третий год работает
исправно и никогда не обманывает. Если сказано, что фразу по окончании
программы "Время" будет показан матч, значит, он и будет показан...
Юрий Васильевич ворочался в постели. Мысли переполняли его, спать не
хотелось и он, вспомнив мягкое наставление котов насчет целесообразности и
естественности всякого действия, решил не принимать таблетку снотворного, а
встать и погулять, коль скоро все равно не спится.
Прогуливаясь по тихому ночному двору, Каченовский размышлял о своем
чисто человеческом упорстве, если не сказать упрямстве, с которым он
поначалу не хотел принимать котов и поверить в их странную, по человеческим
меркам, миссию. Он поймал себя на мысли как заманчиво было бы дать интервью
в газету или выступить по радио, лучше даже по телевизору, рассказать о
контакте, ответить на вопросы, а совсем хорошо -- вместе с Рыжим и Полосатым
прийти в студию и на пресс-конференции, которую, конечно, будет
транслировать весь мир, отвечать на каверзные вопросы... О, тщеславие!
Юрий Васильевич расхаживал взад и вперед вдоль дома, изредка задирая
голову и разглядывая блеклые в фонарном свете звезды. Все они в равной
степени были для него загадкой, и он не пытался отыскать ту, из окрестностей
которой он совсем недавно смотрел прямую передачу. К тому же, вспомнил он,
кто-то из котов, кажется Рыжий, говорил ему, что эта звезда не только за
пределами видимости, но и за пределами радиовидимости, в общем, так далеко,
что не объять разумом. Хорошо же он будет выглядеть, если станет трезвонить
на весь мир о случившемся! Его одноклассник-невропатолог первым скажет, что
вот, мол, предупреждал же -- отдыхать надо, не перерабатывать. И коты улетят
на своих плацкартах, не оставив никаких следов: двумя котами больше, двумя
котами меньше. Разве что хек, которого он прежде не покупал, потому что
всегда недолюбливал рыбу, может послужить косвенным свидетельством. До чего
же глупо!
Юрий Васильевич вернулся домой, разделся и лег. Уже светало. Дремота
обволокла его, перед глазами поплыли плацкарты с рядками серых мышей, они
протиснулись сквозь стену и взмыли в воздух, разрезая атмосферу с воем
сверхзвуковых самолетов... Каченовский сел в постели и прислушался. Через
открытую форточку доносилось кошачье разноголосье. "Конечно, весна на
дворе,-- подумал Каченовский.-- В эту пору они всегда так орут, не надо
обращать внимания". Он закутался с головой в одеяло, но, похоже, коты
устроили концерт прямо под его окнами, и одеялом не спастись. Юрий
Васильевич собрался встать и пугнуть котов, но тут в нестройном хоре ему
ясно послышались два хорошо знакомых голоса -- тонкий и басовитый. "Неужто
они?" -- удивился Юрий Васильевич. Ему следовало бы разобраться, зачем
представители столь могущественной культуры шастают под окнами в кошачьей
компании, но до этой мысли он так и не добрался, потому что уснул.
В каком часу Рыжий и Полосатый вернулись домой, Каченовский в точности
не знал, но, когда он проснулся, оба тихо спали на ковре посреди комнаты.
Стараясь их не потревожить, Юрий Васильевич проскользнул на кухню, поджег
огонь под чайником и перешел к обычным утренним занятиям. Когда он, стоя у
балконной двери, делал приседания, Рыжий окликнул его шепотом.
-- В чем дело? -- шепотом же переспросил Юрий Васильевич.
-- Мы вас ночью не очень тревожили?
-- Пустяки, не стоит беспокоиться. Только я не возьму в толк, зачем вам
это нужно.
-- С этнографическими целями,-- ответил Рыжий.-- Для уяснения некоторых
спорных вопросов. Полосатый раскрыл глаза, широко зевнул и сказал;
-- Надо с народом бывать! -- И уснул опять. Днем Юрий Васильевич
исправно выполнял привычные служебные обязанности, давал задания и проверял,
подписывал чертежи и сопроводительные документы, ездил куда-то что-то
согласовывать и принимал кого-то, кто должен был что-то согласовывать с
ним,-- словом, шла давно знакомая круговерть, которая приносила Юрию
Васильевичу некоторое удовольствие или, может быть, удовлетворение, ибо в
конце ее, еще невидимом, были сооружения, в которые он, Каченовский, кое-что
вложил, а это всегда радует, как радует сколоченная тобою табуретка,