Авторов Коллектив. Альманах «Литературная Республика» №2/2013

Творить возможно лишь в тиши,
Когда нет спешки, нет давленья,
И благодатна тишина,
В ней есть полет и вдохновенье,
В ней муки творчества. Она
Еще одно мое богатство,
Без тишины душа больна,
Ей в тягость суетное рабство,
Она для неба рождена,
Как всякая душа иная,
Хоть забываем мы порой,
Что в ней частица неземная,
В ней пламень света неземной.
 
   11.11.2011

16
Крючкова Александра, Москва

Дому 50/5 на ул. Б. Никитская

I

 
В этом доме – призрак – тише! —
Он, скользя сквозь стены, стонет! —
Здесь его никто не слышит,
Здесь его никто не вспомнит.
 
 
Мне б в преддверии рассвета
Не спугнуть его случайно
Скрипом старого паркета
В тишине необычайной.
 
 
По ступеням – выше, выше!
Под апрельским снегопадом
Станцевать бы с ним на крыше,
Приласкать бы нежным взглядом…
 
 
Пусть нас тайно повенчают,
На него я так похожа! —
Здесь меня не замечают
И не вспомнят – после – тоже…
 
 
Он мне всех на свете ближе —
Сколько раз от стен стонала?..
Я давно его здесь вижу,
Я давно его узнала…
 

II

 
Обними меня по-земному
В этом Доме Имен Небесных,
Где, душою прильнув к Иному,
Я теряюсь среди безвестных.
 
 
Где все стены живут лишь Словом,
Где распахнуты двери в Вечность,
Я хочу, как ребенок, снова
Окунуться на миг в беспечность.
 
 
Где все окна полны печали,
Где ступеньки – награды, даты,
Я хочу, чтобы нас венчали
Духи тех, кто здесь был когда-то.
 
 
С Тишиной в темноте по Дому
От портрета – скольжу – к портрету,
Обними меня по-земному
Перед тем, как я кану в Лету.
 

III

 
В этом доме на стенах – портреты,
Но один из них, мама, живой —
Он то шепчет молитвой куплеты,
То качает в тиши головой.
 
 
В нем сменяются лица – их много!
И звенят голоса их во мне:
Кто-то любит – любовью Бога,
Кто-то ищет любви – на дне.
 
 
Пред портретом склоняюсь несмело,
Повторяю, как эхо, слова,
Если б я так красиво запела,
Здесь висела б моя голова!
 
 
Я спросила охранника, мама:
«Чей здесь справа безвестный портрет?»
Он ответил: «Пустая рама,
Никого еще в раме нет…»
 
 
Он ни звука не слышит, ни слова!
Он не видит печальных их глаз!
Оттого возвращаюсь я снова
И вернусь в этот дом не раз.
 
 
Серебрится портретная рама,
И сменяются лица во мгле,
И все чаще мне кажется, мама, —
За других я пою на земле…
 

Молитва

 
пошли мне тех, с кем в жизни – по Пути,
возьми все то, что я должна отдать,
подай мне знак, кого мне отпустить,
не дай узнать, что мне не нужно знать.
 
 
скажи о том, чем я могу помочь,
и что еще мне следует успеть,
и забери без промедлений в ночь,
лишь допою порученное спеть.
 

Христос воскрес!

 
Взгляд влюбленных порой безумен,
Их прописка – Страна Чудес…
Он сказал мне, что Бог наш умер…
Я сказала: Христос Воскрес!
 
 
Возвращаться нельзя – примета,
Сколько всяких примет – не счесть!
Он сказал мне: Надежды нет, а…
Я сказала: Надежда есть!
 
 
Размечая в судьбе маршруты,
Чья-то вздрогнула вдруг рука…
Он сказал мне: Любовь – минуты…
Я сказала: Любовь – века!
 
 
Он сказал мне, что Вера – повод…
Я сказала, что Вера – Путь!
Он был тоже когда-то молод…
Я хотела его вернуть…
 

Часовня

 
Не пугает – меня – эшафот —
Умирала – не раз – от боли…
Кто… Его – за меня – отпоет?
И в часовне – какой? – отмолит?
 
 
Я прижалась в ночи к фонарю,
Как к последнему – в жизни – другу…
Я хотела – с Ним – пить Зарю,
А зимою – с Ним – слушать Вьюгу.
 
 
Но заплакали на Небесах —
Он сказал мне – Ему – не ровня…
Не рожден еще – тот – монах,
Не построена – та – часовня…
 

Художник

 
Не жалей, художник, ярких красок
Девочке с душою пилигрима! —
В галерее карнавальных масок
Нарисуй меня, пожалуйста, без… грима.
 
 
С криком в Небо! С лучиком Надежды!
В Вечность распростершую объятья!
Человека красят не одежды —
Нарисуй меня, пожалуйста, без… платья.
 
 
На огромный Океан похожей! —
Жаждою Любви! – Я так хотела
Жить!!! … А ты однажды тоже…
Нарисуй меня, пожалуйста, без… тела…
 

Нам всем

 
Нам всем немного нужно отдохнуть,
Переосмыслить вечные святыни,
Наполнить душу мыслями благими,
Чтоб вновь продолжить бесконечный путь.
 
 
Забыть обиды, гнев испепелить,
Гордыню усмирить, унять высокомерье
И попросить у недругов прощенья,
И искренне врагов своих простить.
 
 
Впустить любовь в усталое сознанье,
Раскаяться в содеянных грехах
И перед будущим оставить всякий страх,
Открыть себя для нового познанья.
 
 
И с утренней зарей продолжить путь,
Благодаря за посланные беды,
Чтоб одержать над суетой победу,
Не потеряв божественную суть.
 

17
Курганова Татьяна, Москва

Вечный бой

 
Рыба спит в глубине морей,
Птица плещется в поднебесье —
Этот мир человеку тесен,
Он скромнее, чем мир идей.
Человек затевает бой
С одержимостью и упрямством,
Расширяет свое пространство,
Соревнуясь с самим собой,
Но без компаса и без карт,
Не найдя в темноте дороги,
Разбивает о камни ноги,
Возвращаясь опять на старт.
 
 
Все растет и растет цена,
Чтоб рассвет вдалеке забрезжил,
Тех, кто выжил, и тех, кто не жил,
Навсегда разведет война,
И абстрактность благих идей
Перевесит простая тризна,
Изменяя теченье жизни
Не причастных к войне людей.
Кто доволен своей судьбой?
Завтра снова грядут напасти,
В сердце вновь заклокочут страсти —
Мы же все не в ладах с собой!
 
 
Остается один лишь бог:
Путь тернистый давно известен,
Был бы только посредник честен,
Не спешил ухватить кусок,
Не лукавил в своих речах,
Поучая мирское стадо,
Что, мол, богу не много надо,
Лишь бы в лампе огонь не чах,
Лишь бы всюду царил покой,
Волки сыты и овцы целы,
А такое благое дело
Можно делать любой ценой!
 
 
Значит, снова прольется кровь,
Опрокидывая сознанье! —
Слишком длинное расстоянье,
Слишком позднее покаянье,
Слишком маленькая любовь…
 

Осень

 
Незаконченные дела
И потерянный интерес —
Это осень опять пришла,
С приглашением или без.
 
 
Разнотравьем покрытый луг
Превратила в солдатский плац,
Певчих птиц прогнала на юг,
Отпустив им последний шанс,
 
 
Придавила своим катком
Припозднившиеся цветы
И оставила под замком
Все несбывшиеся мечты.
 

Мираж

 
Заросший лесом островок
Средь созревающего поля!
И путник думает невольно:
«Какой прелестный уголок!»
Кусты привольно разрослись
Над повалившейся оградой,
Смолистых сосен колоннады
Неудержимо рвутся ввысь.
Внизу, как будто, благодать,
В полыни шмель гудит и вьется,
Но звук тревогой отдается,
И нечем, кажется, дышать.
Бугры, ограды и венки
С давно облезшей позолотой —
За них цепляются охотно
Жизнелюбивые вьюнки.
Далекий колокольный звон
Сюда почти не долетает,
Лишь тени смутные мелькают
Под крик рассерженных ворон.
 

* * *

 
Оглянись и посмотри на жизнь, смеясь.
Ведь она не так серьезна, как забавна,
И о том напоминает нам исправно,
Нас вплетая в собственную вязь.
Было все на белом свете, да прошло,
От большой любви до фарса – лишь полшага,
И не знаешь, что же сделать надо,
Чтоб не больно было, а светло.
 

Выбор

 
Можно попасть в город мечты —
Это же так просто!
Или упасть вниз с высоты
Собственного роста.
Можно поймать силу волны
В ветреном океане,
Или хлебнуть пресной воды
И утонуть в ванне,
Век свой прожить в старой избе,
Видеть во сне звезды,
Или мешать чьей-то судьбе
И разорять гнезда.
Можно спасать жизни людей,
Слыть в небесах асом,
Или загнать сто лошадей,
Но не пройти трассу.
Можно копить старческий скарб,
Вечно дышать пылью,
Или любить пасмурный март,
Чистить к весне крылья.
Выбор всегда, всюду, во всем
Без показной фальши —
Что принесешь в собственный дом,
С тем будешь жить дальше!
 

Поэту

 
Продуктивны сомненья!
Жизнь была бы без них невозможна!
Ты сидишь и молчишь,
Прядь волос иногда теребя,
Но я знаю, внутри
Мысль коварная ждет осторожно,
Мягкой лапой своей,
Не пугая, цепляет тебя.
Из глубин подсознанья
Появилась кошачьей походкой,
Вдруг, свернувшись в клубок,
Замерла – и ее уже нет!
Ты не спишь по ночам,
Видишь всюду одни нестыковки,
И формален подход,
И совсем тривиален сюжет.
Принимаешь решенье,
В свой талант и удачу не веря,
Может, лучше другой
Воедино все нити сведет?!
Но сейчас на полях
Прорастают шальные идеи —
Пригодятся потом,
Когда все у тебя совпадет!
 

18
Лебедев Сергей, Тольятти

Молитва

 
Пошли ей, Господи, спасение
От злого глаза и молвы,
Все можешь ты от сотворения;
Пошли ей, Господи, Любви.
 
 
Мое прими, Господь, раскаянье,
О том, что я творил грехи,
Мольба моя не от отчаянья,
Пошли мне, Господи, Любви.
 
 
Храни, Господь, нас от затмения,
Пусть не клянемся на крови,
Не тронет души ржа сомнения;
Пошли нам, Господи, Любви.
 

Русь

   Я скажу: «Не надо рая,
   Дайте родину мою».

С.А. Есенин

 
Если мой путь оборвется внезапно,
Я на бегу синевой захлебнусь,
В миг, когда мне не вернуться обратно,
Разве не вспомню звенящую Русь?
 
 
Русь – это мать и отец мой в начале,
Русь – лютый холод, капели весны,
Русь – это вместе с любимой молчанье,
Русь – это друг и щемящие сны.
 
 
Это пути, берега и тропинки,
Это друзья, что не кинут в беде,
Это и дождь, и с грибами корзинки,
Это и радость в любви и труде.
 
 
Пусть же мой путь оборвется внезапно.
Что ж, синевы над собой не боюсь.
Даже, пускай не вернусь к вам обратно,
Хватит того, что увидел я Русь.
 

* * *

 
Я не знаю бессонных ночей медсанбата,
И осколок не колет под сердцем моим.
Из трубы одинокой, обугленной хаты
Не слепил меня едкою горечью дым.
 
 
Испытать не пришлось мне дорог отступленья,
Я не полз под огнем на горячем снегу,
И за ужасы плена, свое униженье,
Не ломал позвонки в рукопашном бою.
 
 
Только, если все так, что ж, не чувствую боли?
От всего, что приносит с собою война?
Да, рожден я, наверно, на мирную долю,
Незабытая боль мне от мамы дана.
 

Осенний мотив

 
Сочная зелень осенних полей,
Ярко желтеющий лес…
Сердце мое, ты в стакан мне налей
Синюю влагу небес.
 
 
Выпью я неба родного глоток,
Словно хмельного вина,
Горечь полыни и сладость дорог
Я опрокину до дна.
 
 
И захмелев на траву упаду,
Осень, меня приласкай.
Пламя осины зажги на ветру,
Душу в огонь принимай.
 
 
Буду сегодня я пьян все равно,
Легким листом – на вес.
Пью я стаканом хмельное вино;
Синюю влагу небес.
 

Прощание

 
Я сидел на диване у Мамы в ногах.
Умирала Она у меня на глазах.
Улыбались морщинки, но молчала Она,
Проплывали мгновенья за шторой окна.
И боялся я словом нарушить покой
Ожиданья последнего сна за рекой.
Понимала Она, что творилось в душе,
Не просила участья, опоры уже.
Мне хотелось хоть что-то в поддержку сказать,
Но она и без слов понимала все – Мать.
Отвернулся к окну, утирая слезу.
Я вину перед нею по жизни несу.
Мы бессильны порой в неизбежности той,
Закрывающей солнце и Маму бедой.
Я сидел на диване у Мамы в ногах.
Передать не могу я все это в словах…
 

* * *

 
Четыре года до Берлина…
Горит смоленская земля.
И мать с надеждою на сына,
В бой проводившая, жила.
 
 
А сын с гранатой и «Максимом»,
Закрыл собою батальон.
Пока от немцев уходил он,
Косил их первый эшелон.
 
 
С пробитой грудью, истекая,
Сын до последнего стоял.
И вот, истерзанный штыками,
На дне окопа умирал.
 
 
Окоп могилой стал для сына,
Без обелиска и холма…
Четыре года до Берлина,
Не зная, мать его ждала.
 

Дело было в Репном

   В селе Репное Балашовского района Саратовской области начали строительство детсада на месте старого кладбища.

 
Наклонившись, кресты деревянные
Навевают печальную мысль,
А гранит полировкой стеклянною
Отражает весомости смысл.
Нам на смену придут поколения,
Принеся свою совесть и взгляд,
И на жизни узлах и сплетениях
Новых мыслей костры загорят.
И собрав все кресты деревянные,
Бросят в пламя горящих костров,
А гранит с полировкой стеклянною,
Весь уйдет на дорожный покров.
Так случилось уже под Саратовом —
Слышен хруст человечьих костей,
Где могилы разрушены трактором,
Чтобы садик поднять для детей.
Чтоб они со спокойною совестью,
Когда взрослыми станут людьми,
Из могилы родителей вскорости
Устилали дороги костьми.
Я гляжу на кресты деревянные,
Гложет сумрачно дикая мысль,
Что сейчас, в наши дни окаянные,
Даже память теряет свой смысл.
 

19
Листова Мария, Самара

Зачем тебе?..

 
Я помню все: ее, испуг, молчание,
Вино, измятую постель…
Так захотел ты? А в глазах отчаянье!
И ничего не изменить теперь.
 
 
В твоих глазах – лишь крик о помощи:
Ни слова вслед! Я ухожу сейчас.
Зачем тебе, мой, ничего не помнящий,
Вся эта летопись о нас?
 
 
Опять я – как мишень на стрельбище:
И некуда бежать, и грудь в крови…
Зачем тебе, мой, никому не верящий,
Все откровения мои?
 
 
Пусть снег теперь – весенний, тающий
Прощает все твои грехи.
Зачем тебе, мой, ничего не знающий,
Мои дурацкие стихи?
 
 
И ничего ни в прошлом нет, ни в будущем.
Все зачеркнув, я возрождаюсь вновь.
Зачем тебе, мой, никого не любящий,
Вся моя нежность и любовь?
 

20
Максименко Татьяна, Жуковский

Тридцать строчек о любви

 
Но за любовь ты дорого заплатишь:
И посмеешься с нею, и поплачешь.
Цена любви – земная жизнь твоя!
Она короче утреннего вдоха,
Она коварней вражьего подвоха,
Она прекрасней песни соловья…
Но что же ты грустишь над горсткой пепла?
Она, сгорая, плакала и пела,
И смех ее звучал в твоих ушах.
Закрой глаза – увидишь профиль юный,
С ума сводивший ночью душной, лунной,
Услышишь приближающийся шаг.
Рисуй любовь! Твое воображенье
То вызывает головокруженье,
Взрывая акварельный зимний сон,
Как плоть земли растения взрывают,
И, выйдя на поверхность, прозревают,
И озирают мартовский газон.
Взгляни: любовь твоя весной пропахла,
Но исчезая в небе, не пропала,
У птиц уроки дерзости взяла!
То вся она струится, то летает,
То льдинкою в твоей ладони тает,
То согревает волнами тепла.
Проявится из пелены метели
Твой путь, твой дом, ребенок в колыбели,
И ты поймешь, что не напрасно жил.
Ты в узел свяжешь встречу и разлуку,
И жизнь, и смерть, и благодать, и муку,
Что Бог создал и в гневе сокрушил.
 

21
Максимов Вадим, Москва

* * *

 
Серый снег прильнул к шоссе устало,
Под худою липой день притих.
Всех легенд, всех бед и карнавалов
Он в себе дыхание вместил.
Вечер нас накрыл голубозвездным
Маревом, текущим, как туман.
Бьет лунатик по луне замерзшей,
Глух ее холодный барабан.
День – для тысяч тысяч. Для бессмертья.
День бы вылить, выбить, написать.
Сколько б ни иметь Земле столетий,
Дней всегда ей будет не хватать.
 

   1984

* * *

 
Глоток – надежды воздух благодатный,
А дно – колодец темный и глухой.
За льстивый возглас неживой,
За каплю славы – злая плата.
Волной охристой мчалось утро,
Дремало небо над тобой —
Ты не глуши хорал минуты
Сиюминутности трубой!
Зазвав тебя в пустые дали,
Она споет за упокой.
Глоток – клокочущие залы,
А дно – измученный покой.
 

   1984

Ушедшим

 
Посреди друзей блуждая нынешних,
Предков эфемерных жду порой,
Хоть прапамять силой не подвинешь ты,
Все же ты прапамятью порой.
Предки травянистый сон оставили,
Вижу их сквозь синюю страну.
Сила свода синего не старится,
Отметя столетий седину.
Ты, живое облако, порей!
Давят тучи роковыми плицами.
Пал пустой горою князь Андрей,
На небо смотря аустерлицкое.
Облака ночей – меха веков,
Ночь хранит восход в сосуде снов.
Дни над временами тихо реют,
Сберегая дар ушедших слов.
 

   1978-1987

Неуспокоившееся предание

 
Рогами ужаса распят
Здесь по начал пацаний взгляд.
Идет под пташек перечирк
Священных будней плановик,
В хуле покинул свет и дом
В году великом и глухом.
А нынче дьявольский посол
Царем на кладбище пришел:
«Объявим комендантский час —
Не шастать больше по ночам!»
В официальном сапоге
Копыто млеет на ноге.
Ночь – синий газ, и в ней – фантом.
Двенадцать. И «Маяк» потом.
«Как!? Довоенный плановик,
Ты после смерти жив, старик!?»
– Что ж, языки у нас длины,
Да яд – удел твоей слюны!
Чтоб не бередить наш рассвет,
Ты вынешь адский пистолет,
Хоть в жизни света нас уж нет,
Все мал тебе один конец!
Но, злобный труп, не ел ты круп,
И светом гниль твою сотрут!
 

   1979-1987

Цена порыва

 
Каждый, кому доведется раз в двести лет
По течению реки, скольженью луны или полету розы,
Бросив иное, искать и найти
Правило своей великой Игры – Игры Игр,
И выиграть ее – ради своих и чужих двухсот лет,
Воздает за счастье своими двумя веками, сошедшими
В два мига, войдя сам во мгновенную грозовую радугу
Для такового нектарно-огненного радужно-грозового исхода.
 

   1994

* * *

 
Все дозволено в мире звезде,
Но запомни, звезда: ты – аскет
И в пути, и в игре, и в своем бытии.
Ты – не солнце, родящее мир,
Ты – лишь зеркальце тихой Земли.
И лишь там, где светила и свет
Уравнялись той далью, что разум разит,
Отраженье рожденью равно.
 

   1994

Определённость

 
До нас лететь смертельно долго,
Мы нудной желтизной цвели,
И дальше звезд от нашей полки —
Избушка серая Земли.
Идти домой из дома долго,
Но – рядом, если суть нашли
И свет, и мрак, и солнце Волги,
И хата синяя Земли.
 

   1994

Диалектическое рондо

 
Жил-был забавный, за болью, за баней
Забойный витой крутой вопрос.
И ответы на него вились как штопор
Крутого витого далекого дыма —
Забавные, забанные, забойные, иззабольные, витые, крутые.
И утянули они за собой ответ – туда, где ни долгих,
Ни кратких ответов на вопросы и вопросов за ответами нет.
А он заново завился, закрутился, окреп —
Забавный, забанный, забойный, иззабольный,
А корень его на другой стороне Земли
В ответ вкрутился, вился —
И не стало разницы между ними —
Забавный, забанный, забойный, иззабольный – ЧТО?
 

   1994

Эстафета

 
Как зубы, от дождя булыжники знобило,
После жары сквозь них пила земля,
Бордюры мостовых в асфальт забились,
Чтоб не уплыть в зеленые моря.
Зеленые моря – твои, поэт Борис Корнилов,
Гремели довоенные дожди,
И в ливне, как над Балтикой штормило,
Живым ты брызнул облаком воды.
Потом… потом и облака горели,
И рыба сохла в нефтяном огне,
Ломая дождь, Аманда к Мануэлю
Бежала. Далеко от нас…. При мне…
Кровинки были серые дождинки,
В кулак сжимались тучи над Москвой,
Катились, словно град, глухие льдинки
Газетных букв тяжелою струей.
Мы будем поздним хмурым зимним градом,
Мы будем тяжким ледяным ножом,
Мы – мы в овраг к разбитому снаряду
Людскую тучу требовать придем.
Добры и злы есть и дубы, и пальмы,
Из нас они взмывают – из дождей,
Уходим в небо, в дождь вместившись дальний,
И капли – вечность тайная людей.
 

   1980

22
Маркова Ирина, Москва

Казачья песня

 
Мчалась тройка через поле,
Мчалась тройка через лес,
А казак гулял на воле,
Словно месяц средь небес.
 
 
Ива плакала в сторонке
И рябина у реки,
А в ночи весенней звонко
Пели песни казаки!
 
 
Было весело и жарко,
В каждой хате – по свече,
И блестели звезды ярко,
Словно шашка на плече.
 
 
Грациозно кони мчали
Вслед за ветром в час ночной.
Вовсе не было печали,
Да к чему ей быть весной?
 
 
Месяц над станицей вышел —
Вечность месяц очертил,
И казачью песню слышал
Целый хор ночных светил.
 
 
Звон пасхальный колокольный
Разливался у реки,
Отвечали песней вольной
В час полночный казаки.
 
 
Полночь медленно шагала,
Над землей апрель пари́л.
Пасха звезды зажигала,
Месяц вечность озарил.
 
 
То ли тройка мчит с востока
Через поле и леса,
То ли Пасха издалека
Зажигает небеса,
 
 
То ль казак гулял на воле,
Пал на землю ночи плед —
Мчится тройка через поле,
Мчится мир за Пасхой вслед.
 

* * *

 
Где-то плачет ива,
К озеру склоняясь,
Ветки гнет красиво,
Словно извиняясь,
 
 
Кутаясь в туманы
Шалью дождевою, —
Осыпаться рано
И сорить листвою.
 
 
Распускаться ж поздно —
Нет весны в помине.
Август сыплет звезды
В небе темно-синем.
 
 
Подчинясь смиренно
Вечному закону,
В лужах по колено
Разгулялись клены.
 
 
Небо затянуло
Пылью серебристой,
Облако стряхнуло
Сон слезою чистой.
 
 
Скачут в поднебесье
Лета отголоски,
Косы в перелеске
Расплели березки,
 
 
Золотом подшили
Зелень сарафана,
Каплями застыли
Жемчуга тумана.
 

Проселочная Русь

 
За проселочной дорогой
Даль прозрачная видна —
Охраняемая Богом,
Спит России сторона.
 
 
Дремлют веси и поселки,
Мчит маршрутное такси,
Бродят древние проселки
По Есенинской Руси.
 
 
Звездопад царит как вечность —
За звездой летит звезда,
Над Россией в бесконечность
Звезды падали всегда.
 
 
Мчались вечные проселки,
Быстрый ветер сбился с ног,
Хоровод водили елки
С колокольней у дорог.
 
 
Да и нынче неизменно,
Как в былые времена,
Затерявшись во Вселенной,
Спит России сторона.
 
 
На церквушке старой фрески,
Словно капельки с небес,
Мчат проселки в перелески,
Убегает время в лес.
 
 
Колокольни контур строгий,
Да звонят колокола,
Редкий путник у дороги
Никому не помнит зла.
 
 
Всхлипнул колокол степенно,
Зла не помня в мире слез.
Век уходит постепенно,
Замирая средь берез.
 
 
По проселкам издалека
Ускользает в небо рай…
Русь Есенина и Блока —
Тишина да Божий край…
 

Огни трактира

 
Луна взошла над миром —
Который век подряд…
Над маленьким трактиром
Лишь облака парят.
 
 
Прозрачные волокна
От облака в пруду.
Трактир погасит окна
В семнадцатом году.
 
 
… А нынче вечер ясный —
Далек от новостей.
Трактирщик ежечасно
Приветствует гостей.
 
 
Котлеты с пылу, с жару —
Пожарские, видать.
… Цыганская гитара
Поет про благодать.
 
 
Запел цыган протяжно
Про лунный свет во мгле,
И сам трактирщик важный
Слегка навеселе.
 
 
Его судьба, как лодка,
Что мчит через реку.
Он заглушает водкой
Тревогу и тоску.
 
 
Двадцатый век с луною
Кружится на пруду —
Он встанет вдруг стеною
В семнадцатом году.
 
 
А нынче пели славно —
Цыган уже в седле,
И сам трактирщик явно
Слегка навеселе.
 
 
Прозрачный месяц глянет —
Скользнет в ветвях в саду,
Пока что гром не грянет
В семнадцатом году.
 
 
Пусть песня жизнь украсит,
Забывши про беду…
Трактир огни погасит
В семнадцатом году.
 

23
Меркулова Элла, Москва

Март в снегу

 
Ты расстроился из-за прогноза…
Обещал тебе Вильфанд вчера,
Что исчезнет угроза мороза.
Станут теплыми вечера.
 
 
Ты поверил. Твои ожиданья
Оказались надеждой пустой.
Странно. Ты ожидаешь свиданья
С потепленьем, как с детской мечтой.
 
 
Непогода «слегка» затянулась.
Холода не хотят уходить.
От Зимы до Весны протянулась
Чуть заметная тонкая нить.
 
 
Все условно. Нет четких граней
У сезонов, и нет границ.
Мы зависим от предсказаний
Прилетающих с Юга птиц.
 
 
Слушать пенье их ярких арий
Мы готовы еще Зимой.
Разноликость двух полушарий
Порождает здесь стужу, там зной.
 
 
Показаний синоптиков верность
Стала лучше в последние годы.
Но верна ли закономерность
Колебаний сезонных погоды?!
 
 
Люди были давно недовольны
Малоснежной Зимой. А ныне
Мы на северной половине
Утопаем в снегу. Привольно
 
 
Ощущать пышный снег в сугробах.