Страница:
Приведем здесь для примера определение информации, предлагаемое А.В. Могилевым, Н.И. Паком, Е.К. Хеннером: «имманентный атрибут материи, необходимый момент ее самодвижения и саморазвития». Как одно из важнейших качеств информации этими авторами утверждается ее передаваемость. Посредством букв и цифр, передается текстовая информация, посредством схем и изображений – графическая, посредством звуков – звуковая. В рамках данной статьи текст понимается как сообщение, построенное на основе кодов одного из языков культуры. На основании такого понимания текста любая информация, передаваемая посредством разных элементов книги, попадает в категорию «текстовая информация»; критерием дифференцирования текстовой информации будет соответствие кодов, на основе которых строятся тексты, тем или иным языкам культуры. С учетом замечаний, сделанных выше по поводу вербального текста и иллюстрации, можно представить книгу как средство передачи вербальной и визуальной информации основного и вспомогательного порядка.
Т. Зберский вводит и разрабатывает главным образом понятия «авторское сообщение» и «издательское сообщение», соответствующие двум важнейшим позициям его системной модели – автору и издателю. Авторское и издательское сообщения, в сущности, составляют два разных уровня книги, на каждом из которых имеется свой набор необходимых элементов книги. Следовательно, требуется установить соответствие между конкретными элементами книги и уровнями ее структурной организации. При этом с некоторыми изменениями будет задействован перечень структурных элементов книги, предложенный в концепции В.Н. Ляхова. Ниже приводится предполагаемое соответствие уровней и структурных элементов книги.
Авторское сообщение: вербальный текст и иллюстрация.
Издательское сообщение: шрифтовое оформление и графический образ вербального текста, пространственное расположение иллюстраций; службы смысловой организации текста, зрительной ориентации и материально-конструктивной организации книги.
Составляющие авторского сообщения – вербальный текст и иллюстрация – имеют автономный статус в структуре книги, так как вербальная и визуальная информация на уровне авторского сообщения может передаваться не только посредством книгоиздания, но и рядом других средств (страница в Интернете, презентация Power Point, документ Word, виртуальная экскурсия и прочие). Тем самым определяется необходимость более подробного рассмотрения издательского сообщения и выделения в его составе элементов, являющихся основой существования книги как специфического средства передачи информации. Исходя из сказанного выше о структуре книге, представляется возможным в контексте концепции Ю.М. Лотмана предположить наличие в книге двух уровней кодов, на каждом из которых возможно порождение дискретных и недискретных текстов одновременно. Первый уровень соответствует уровню авторского сообщения и заключает в себе информацию основного значения, одним из средств передачи которой является книга. Коды первого уровня имеют самостоятельный статус и могут функционировать вне книги. Коды второго уровня соответствуют издательскому сообщению и имеют вспомогательное значение, так как на их основе выстраиваются специфические тексты, способствующие организации восприятия авторского сообщения. В отличие от кодов первого уровня, коды второго не могут существовать вне книги, при этом именно их наличие и соединение с кодами первого уровня является условием существования книги как специфического средства передачи информации.
Элементами издательского сообщения, нехарактерными для всех прочих средств передачи информации, являются книжная конструкция в службе материально-конструктивной организации книги и аппарат внешней ориентировки в службе зрительной ориентации книги. Напомним, что к аппарату внешней ориентировки В.Н. Ляхов относит обложку и переплет. Книжная конструкция может варьироваться в зависимости от целевого и функционального назначения книги (книга-кодекс, книга-трансформер, книжка-игрушка), однако общим показателем для всех вариантов будет плоская листовая форма элементов книжной конструкции; материал, из которого изготавливаются элементы, также зависит на современном этапе от конкретного назначения книги (бумага, ткань). Информационная нагрузка, которую несет книжная конструкция, может быть распределена по следующим позициям: материал изготовления элементов конструкции; форма элементов в плоскостном измерении; форма элементов в объемном измерении; размер элементов; способы соединения элементов. Обложка и переплет могут быть по признаку пространственного размещения в книге также отнесены к элементам книжной конструкции. Материальная конструкция книги несет по обозначенным позициям информацию об авторском сообщении, которую читатель получает до восприятия авторского сообщения; эта информация ориентирует читателя на визуальное и тактильное восприятие. Информационную нагрузку подобного же характера, однако ориентированную только на визуальное восприятие, имеют вербальный текст и изображение на обложке и переплете книги. Специфика способа передачи информации в книге, следовательно, заключается в наличии в ее структуре особого компонента, передающего читателю вспомогательную информацию по поводу основного содержания книги; данная информация носит оценочный характер, предназначается для тактильного и визуального восприятия и способствует формированию отношения читателя к информации, заключенной в авторском сообщении, до его восприятия. В процессе ознакомления с содержанием книги отношение к нему, безусловно, меняется.
Помимо структуры книги, важно обратить внимание на ситуацию, в которой происходит процесс передачи информации посредством книги. Особенностью процесса является то, что инициируется он самим субъектом-получателем информации, протекает индивидуально в форме визуального и тактильного восприятия и становится возможным при условии портативности средства передачи информации и оформлении его в виде листовой конструкции. При формировании определения понятия «книга» необходимо учитывать следующие показатели: виды информации, передаваемой посредством книги; информационный компонент структуры книги, полагающий основание для ее специфики как средства передачи информации; условия, в которых происходит процесс передачи информации. Исходя из этого, считаем возможным предложить следующую формулировку: книга – средство сохранения и передачи визуальной и графически оформленной вербальной информации в виде портативной листовой конструкции, рассчитанной на последовательное и упорядоченное зрительное и тактильное восприятие в условиях индивидуального применения.
На основании структурной организации книги может быть предложена следующая процедура ее исследования:
1. анализ отдельно взятого элемента авторского сообщения в его внутренних отношениях;
2. анализ связей между элементами авторского сообщения;
3. анализ отдельно взятого элемента издательского сообщения в его внутренних отношениях;
4. анализ связей между элементами издательского сообщения;
5. анализ отношений между элементами авторского сообщения и элементами издательского сообщения на разных уровнях.
Далее попытаемся прояснить соотношение понятия «книга» с родственными ему по содержанию понятиями. Равно как и традиционная книга-кодекс, книжка-трансформер и книжка – игрушка имеют в своей структуре элементы, несущие вспомогательную информацию по поводу основного информационного содержания книги. Такими элементами для них являются особым образом организованная книжная конструкция и ряд вербальных текстов и изображений, предъявляемых читателю на этапе первичного восприятия им книжной конструкции. Отличие книги-трансформера от традиционной книги состоит в способе соединения листовых элементов материальной конструкции книги и отсутствии перелета, в связи с этим вербальная и визуальная информация, закрепляемая обычно на переплете и на обложке книги, помещается теперь на первом и последнем листах, пространственно удаленных один от другого. Книжка-игрушка может отличаться от традиционной книги не только способом соединения элементов, но также материалом их изготовления (бумага, ткань, картон и др.), размером и формой в объемном и плоскостном измерениях. Материальная конструкция с закрепленными на ней вербальным текстом и изображениями является неотъемлемым элементом структуры книжки-трансформера и книжки-игрушки и несет в них специфическую информационную нагрузку, составляющую условие существования книги. Данный факт дает основание признать два рассмотренных средства передачи информации разновидностями книги. Несколько иная ситуация складывается относительно других средств передачи информации, содержащих в своем названии слово «книга» – электронной книги, аудиокниги, видеокниги и других, где авторское сообщение существует виртуально и не связано непосредственно с материальной конструкцией книги. Вспомогательная информация по поводу основного содержания книги, фиксируемая в материальной конструкции, не имеет в данном случае обязательного характера, так как все перечисленные «книги» могут существовать вне материального носителя, в пространстве Интернета либо в памяти компьютера; не является, следовательно, обязательным качеством их портативность. Видео– и аудиокнига задействуют тип восприятия, не предусмотренный в книге-кодексе – аудиальный, при этом вместе с электронной книгой исключают возможность тактильного восприятия; аудиокнига не предполагает восприятия визуальной информации, являющейся одним из основных элементов книги-кодекса. Аудио-, видео– и электронная книга резко отличаются от книги-кодекса по структуре передаваемой информации и способу ее передачи, в связи с чем скорее всего не могут быть включены в содержание понятия «книга».
Орлова М.В.
Никифорова Н.В.
Т. Зберский вводит и разрабатывает главным образом понятия «авторское сообщение» и «издательское сообщение», соответствующие двум важнейшим позициям его системной модели – автору и издателю. Авторское и издательское сообщения, в сущности, составляют два разных уровня книги, на каждом из которых имеется свой набор необходимых элементов книги. Следовательно, требуется установить соответствие между конкретными элементами книги и уровнями ее структурной организации. При этом с некоторыми изменениями будет задействован перечень структурных элементов книги, предложенный в концепции В.Н. Ляхова. Ниже приводится предполагаемое соответствие уровней и структурных элементов книги.
Авторское сообщение: вербальный текст и иллюстрация.
Издательское сообщение: шрифтовое оформление и графический образ вербального текста, пространственное расположение иллюстраций; службы смысловой организации текста, зрительной ориентации и материально-конструктивной организации книги.
Составляющие авторского сообщения – вербальный текст и иллюстрация – имеют автономный статус в структуре книги, так как вербальная и визуальная информация на уровне авторского сообщения может передаваться не только посредством книгоиздания, но и рядом других средств (страница в Интернете, презентация Power Point, документ Word, виртуальная экскурсия и прочие). Тем самым определяется необходимость более подробного рассмотрения издательского сообщения и выделения в его составе элементов, являющихся основой существования книги как специфического средства передачи информации. Исходя из сказанного выше о структуре книге, представляется возможным в контексте концепции Ю.М. Лотмана предположить наличие в книге двух уровней кодов, на каждом из которых возможно порождение дискретных и недискретных текстов одновременно. Первый уровень соответствует уровню авторского сообщения и заключает в себе информацию основного значения, одним из средств передачи которой является книга. Коды первого уровня имеют самостоятельный статус и могут функционировать вне книги. Коды второго уровня соответствуют издательскому сообщению и имеют вспомогательное значение, так как на их основе выстраиваются специфические тексты, способствующие организации восприятия авторского сообщения. В отличие от кодов первого уровня, коды второго не могут существовать вне книги, при этом именно их наличие и соединение с кодами первого уровня является условием существования книги как специфического средства передачи информации.
Элементами издательского сообщения, нехарактерными для всех прочих средств передачи информации, являются книжная конструкция в службе материально-конструктивной организации книги и аппарат внешней ориентировки в службе зрительной ориентации книги. Напомним, что к аппарату внешней ориентировки В.Н. Ляхов относит обложку и переплет. Книжная конструкция может варьироваться в зависимости от целевого и функционального назначения книги (книга-кодекс, книга-трансформер, книжка-игрушка), однако общим показателем для всех вариантов будет плоская листовая форма элементов книжной конструкции; материал, из которого изготавливаются элементы, также зависит на современном этапе от конкретного назначения книги (бумага, ткань). Информационная нагрузка, которую несет книжная конструкция, может быть распределена по следующим позициям: материал изготовления элементов конструкции; форма элементов в плоскостном измерении; форма элементов в объемном измерении; размер элементов; способы соединения элементов. Обложка и переплет могут быть по признаку пространственного размещения в книге также отнесены к элементам книжной конструкции. Материальная конструкция книги несет по обозначенным позициям информацию об авторском сообщении, которую читатель получает до восприятия авторского сообщения; эта информация ориентирует читателя на визуальное и тактильное восприятие. Информационную нагрузку подобного же характера, однако ориентированную только на визуальное восприятие, имеют вербальный текст и изображение на обложке и переплете книги. Специфика способа передачи информации в книге, следовательно, заключается в наличии в ее структуре особого компонента, передающего читателю вспомогательную информацию по поводу основного содержания книги; данная информация носит оценочный характер, предназначается для тактильного и визуального восприятия и способствует формированию отношения читателя к информации, заключенной в авторском сообщении, до его восприятия. В процессе ознакомления с содержанием книги отношение к нему, безусловно, меняется.
Помимо структуры книги, важно обратить внимание на ситуацию, в которой происходит процесс передачи информации посредством книги. Особенностью процесса является то, что инициируется он самим субъектом-получателем информации, протекает индивидуально в форме визуального и тактильного восприятия и становится возможным при условии портативности средства передачи информации и оформлении его в виде листовой конструкции. При формировании определения понятия «книга» необходимо учитывать следующие показатели: виды информации, передаваемой посредством книги; информационный компонент структуры книги, полагающий основание для ее специфики как средства передачи информации; условия, в которых происходит процесс передачи информации. Исходя из этого, считаем возможным предложить следующую формулировку: книга – средство сохранения и передачи визуальной и графически оформленной вербальной информации в виде портативной листовой конструкции, рассчитанной на последовательное и упорядоченное зрительное и тактильное восприятие в условиях индивидуального применения.
На основании структурной организации книги может быть предложена следующая процедура ее исследования:
1. анализ отдельно взятого элемента авторского сообщения в его внутренних отношениях;
2. анализ связей между элементами авторского сообщения;
3. анализ отдельно взятого элемента издательского сообщения в его внутренних отношениях;
4. анализ связей между элементами издательского сообщения;
5. анализ отношений между элементами авторского сообщения и элементами издательского сообщения на разных уровнях.
Далее попытаемся прояснить соотношение понятия «книга» с родственными ему по содержанию понятиями. Равно как и традиционная книга-кодекс, книжка-трансформер и книжка – игрушка имеют в своей структуре элементы, несущие вспомогательную информацию по поводу основного информационного содержания книги. Такими элементами для них являются особым образом организованная книжная конструкция и ряд вербальных текстов и изображений, предъявляемых читателю на этапе первичного восприятия им книжной конструкции. Отличие книги-трансформера от традиционной книги состоит в способе соединения листовых элементов материальной конструкции книги и отсутствии перелета, в связи с этим вербальная и визуальная информация, закрепляемая обычно на переплете и на обложке книги, помещается теперь на первом и последнем листах, пространственно удаленных один от другого. Книжка-игрушка может отличаться от традиционной книги не только способом соединения элементов, но также материалом их изготовления (бумага, ткань, картон и др.), размером и формой в объемном и плоскостном измерениях. Материальная конструкция с закрепленными на ней вербальным текстом и изображениями является неотъемлемым элементом структуры книжки-трансформера и книжки-игрушки и несет в них специфическую информационную нагрузку, составляющую условие существования книги. Данный факт дает основание признать два рассмотренных средства передачи информации разновидностями книги. Несколько иная ситуация складывается относительно других средств передачи информации, содержащих в своем названии слово «книга» – электронной книги, аудиокниги, видеокниги и других, где авторское сообщение существует виртуально и не связано непосредственно с материальной конструкцией книги. Вспомогательная информация по поводу основного содержания книги, фиксируемая в материальной конструкции, не имеет в данном случае обязательного характера, так как все перечисленные «книги» могут существовать вне материального носителя, в пространстве Интернета либо в памяти компьютера; не является, следовательно, обязательным качеством их портативность. Видео– и аудиокнига задействуют тип восприятия, не предусмотренный в книге-кодексе – аудиальный, при этом вместе с электронной книгой исключают возможность тактильного восприятия; аудиокнига не предполагает восприятия визуальной информации, являющейся одним из основных элементов книги-кодекса. Аудио-, видео– и электронная книга резко отличаются от книги-кодекса по структуре передаваемой информации и способу ее передачи, в связи с чем скорее всего не могут быть включены в содержание понятия «книга».
Орлова М.В.
К вопросу об источниках исследования культуры средневекового города (на примере Старой Ладоги)
Изучение культуры средневековой Ладоги требует очертить круг источников с учетом возможности их проверки другими источниками.
Старая Ладога – уникальный памятник истории, археологии, архитектуры и искусства. История изучения Ладоги насчитывает уже около двухсот лет. На территории Земляного городища был открыт культурный слой, датированный VIII в., содержащий органические материалы, что позволило установить точную дендродату древнейшей постройки – 753 год. В Старой Ладоге находится памятник оборонительного строительства – сложный комплекс фортификационных сооружений, включающий в себя каменную крепость и дерево-земляные укрепления. Крепость многократно перестраивалась[30]. Изучение комплекса фортификационных сооружений дает возможность выявить строительные традиции разных эпох, проследить влияние на фортификационное зодчество Северо-Запада общерусских и европейских тенденций. Средневековая Ладога – крупный центр христианской культуры. На территории города сохраняются уникальные образцы архитектуры XII в. – церковь святого Георгия и собор Успения Пресвятой Богородицы, монастырские комплексы и отдельные церкви более позднего времени. Ладожские храмы сохраняют образцы средневекового изобразительного искусства – фресковую живопись и граффити[31]. Артефакты культуры, составляющие культурное наследие Старой Ладоги, могут быть рассмотрены как с точки зрения уникальности, так и типичных для средневековой культуры характеристик.
Хронологические рамки средневековой культуры Старой Ладоги предлагается определить 753-1500 годами. Нижняя граница периода определена датой древнейшей деревянной постройки, обнаруженной на территории первоначального поселения, верхней границей можно условно считать наступление новой эпохи в истории Северо-Запада – политическую и культурную интеграцию его в Московское царство.
Источники, значимые для изучения культуры средневековой Ладоги, можно разделить на письменные и вещественные. При отборе следует учитывать возможность их верификации другими источниками, адекватной интерпретации и определить круг вопросов, решению которых служит их изучение.
К кругу письменных источников, несущих информацию о культуре средневековой Ладоги, следует отнести русские летописи и скандинавские саги. При этом необходимо учитывать где, когда, кем и с какой целью они были созданы. Основными центрами летописания на Руси являлись Киев и Новгород. Следует понимать, что сведения о событиях периода IX-X вв. помещались в летописные своды спустя несколько сотен лет и излагались людьми, имеющими мировоззрение своего времени. Необходимо также учитывать, что подбор и интерпретация фактов осуществлялись летописцем в конкретных политических обстоятельствах (многие из которых нам неизвестны). Видимо, следует принимать в расчет лишь те летописные известия, которые возможно подтверждаются другими источниками. В случае некритичного отношения к изложенному возникает опасность ретрансляции мифов, что не соответствует научному подходу к исследованию. Важно также отметить, что все существующие до нашего времени летописи уже известны, поэтому их изучение будет заключаться преимущественно в переосмыслении. Скандинавские саги записывались в Исландии не ранее XII в. Саги повествуют о походах скандинавских викингов на Восток, о торговых поездках, о пребывании на Руси норвежских конунгов[32]. Сообщения саг о средневековой Ладоге относятся к эпохе викингов (до середины XI в.).
Таким образом, изучение нарративных источников может служить основанием для проведения исследований в области культуры и истории XI-XIV вв. Относительно более раннего периода сведения письменных источников следует учитывать степень их достоверности, имея в виду временной разрыв между моментом события и моментом фиксации его летописцем, а также сложившиеся на момент записи политические условия.
Еще одним источником изучения могут служить археологические артефакты – конкретные элементы предметного мира, созданного человеком. Все артефакты мы предлагаем разделить на несколько групп, характеризующих различные сферы деятельности жителей средневековой Ладоги. Во-первых, это поселенческие древности. К ним относятся предметы системы жизнеобеспечения (жилища, одежда, предметы быта), предметы производственной культуры (производственные помещения, инструменты и приспособления для занятия ремеслом и торговлей, средства передвижения). Во-вторых, предметы, характеризующие религиозно-мифологические представления. Это языческие культовые сооружения, предметы с руническими знаками, украшения с религиозной символикой. Это и христианские храмы, личные предметы культа. В-третьих, это артефакты, связанные с погребальной обрядностью: погребальные памятники, инвентарь, сопутствующий погребению; спрятанные предметы (монеты, украшения, оружие).
Определенный нами для исследования период (753-1500 гг.) является довольно большим даже в масштабах мировой истории и требует внутренней градации. Можно выделить несколько этапов формирования городской культуры средневековой Ладоги, исходя из особенностей городской структуры в функционировании города в культурном пространстве Средневековья.
VIII – 1-я пол. IX вв. Этап возникновения поселения, насчитывающего не более десятка построек, среди которых кузнечно-ювелирная и стеклодельная мастерские. Исходя из географического расположения, поселение позиционируют как транзитный пункт на магистральных путях движения, связывающих Европу и Скандинавию со странами арабского Востока и Византией[33]. Наличие мастерских свидетельствует о формировании производственной культуры.
2-я пол. IX-X вв. Этап активного формирования городского поселения с регулярной застройкой. Система ремесленного производства находится в стадии формирования и представлена в основном домашним ремеслом. Город активно участвует в процессе товарообмена[34]. Ладога также обеспечивает безопасность судоходства по реке Волхов и прилегающих территорий, в связи с чем предположительно в конце IX в. на мысу, ограниченном реками Ладожкой и Волховом, возводится укрепление.
XI-XII вв. Ладога входит в состав владений Великого Новгорода и становится его ближайшим пригородом (укрепленным пунктом). Город выполняет оборонительную функцию, в 1114 г. здесь возводится новая каменная крепость. В этот период в городе построены шесть каменных храмов.
XIII-XIV вв. Город имеет завершенный культурный ландшафт. Складывается система городской застройки, строятся каменные церкви. В XIII в. основывается Иоанновский монастырь.
Анализ очерченного круга источников позволит осуществить культурную атрибуцию топохронов с точки зрения этно-социального состава общества средневековой Ладоги, установить домостроительные, производственные, судостроительные и иные традиции, составляющие общую картину культуры города. Интерпретация определенных нами источников может служить основанием для выделения типичных и уникальных черт в культуре средневековой Ладоги, проследить этапы формирования ее культурного ландшафта от места стоянки на торговых путях до сложения средневекового города.
Старая Ладога – уникальный памятник истории, археологии, архитектуры и искусства. История изучения Ладоги насчитывает уже около двухсот лет. На территории Земляного городища был открыт культурный слой, датированный VIII в., содержащий органические материалы, что позволило установить точную дендродату древнейшей постройки – 753 год. В Старой Ладоге находится памятник оборонительного строительства – сложный комплекс фортификационных сооружений, включающий в себя каменную крепость и дерево-земляные укрепления. Крепость многократно перестраивалась[30]. Изучение комплекса фортификационных сооружений дает возможность выявить строительные традиции разных эпох, проследить влияние на фортификационное зодчество Северо-Запада общерусских и европейских тенденций. Средневековая Ладога – крупный центр христианской культуры. На территории города сохраняются уникальные образцы архитектуры XII в. – церковь святого Георгия и собор Успения Пресвятой Богородицы, монастырские комплексы и отдельные церкви более позднего времени. Ладожские храмы сохраняют образцы средневекового изобразительного искусства – фресковую живопись и граффити[31]. Артефакты культуры, составляющие культурное наследие Старой Ладоги, могут быть рассмотрены как с точки зрения уникальности, так и типичных для средневековой культуры характеристик.
Хронологические рамки средневековой культуры Старой Ладоги предлагается определить 753-1500 годами. Нижняя граница периода определена датой древнейшей деревянной постройки, обнаруженной на территории первоначального поселения, верхней границей можно условно считать наступление новой эпохи в истории Северо-Запада – политическую и культурную интеграцию его в Московское царство.
Источники, значимые для изучения культуры средневековой Ладоги, можно разделить на письменные и вещественные. При отборе следует учитывать возможность их верификации другими источниками, адекватной интерпретации и определить круг вопросов, решению которых служит их изучение.
К кругу письменных источников, несущих информацию о культуре средневековой Ладоги, следует отнести русские летописи и скандинавские саги. При этом необходимо учитывать где, когда, кем и с какой целью они были созданы. Основными центрами летописания на Руси являлись Киев и Новгород. Следует понимать, что сведения о событиях периода IX-X вв. помещались в летописные своды спустя несколько сотен лет и излагались людьми, имеющими мировоззрение своего времени. Необходимо также учитывать, что подбор и интерпретация фактов осуществлялись летописцем в конкретных политических обстоятельствах (многие из которых нам неизвестны). Видимо, следует принимать в расчет лишь те летописные известия, которые возможно подтверждаются другими источниками. В случае некритичного отношения к изложенному возникает опасность ретрансляции мифов, что не соответствует научному подходу к исследованию. Важно также отметить, что все существующие до нашего времени летописи уже известны, поэтому их изучение будет заключаться преимущественно в переосмыслении. Скандинавские саги записывались в Исландии не ранее XII в. Саги повествуют о походах скандинавских викингов на Восток, о торговых поездках, о пребывании на Руси норвежских конунгов[32]. Сообщения саг о средневековой Ладоге относятся к эпохе викингов (до середины XI в.).
Таким образом, изучение нарративных источников может служить основанием для проведения исследований в области культуры и истории XI-XIV вв. Относительно более раннего периода сведения письменных источников следует учитывать степень их достоверности, имея в виду временной разрыв между моментом события и моментом фиксации его летописцем, а также сложившиеся на момент записи политические условия.
Еще одним источником изучения могут служить археологические артефакты – конкретные элементы предметного мира, созданного человеком. Все артефакты мы предлагаем разделить на несколько групп, характеризующих различные сферы деятельности жителей средневековой Ладоги. Во-первых, это поселенческие древности. К ним относятся предметы системы жизнеобеспечения (жилища, одежда, предметы быта), предметы производственной культуры (производственные помещения, инструменты и приспособления для занятия ремеслом и торговлей, средства передвижения). Во-вторых, предметы, характеризующие религиозно-мифологические представления. Это языческие культовые сооружения, предметы с руническими знаками, украшения с религиозной символикой. Это и христианские храмы, личные предметы культа. В-третьих, это артефакты, связанные с погребальной обрядностью: погребальные памятники, инвентарь, сопутствующий погребению; спрятанные предметы (монеты, украшения, оружие).
Определенный нами для исследования период (753-1500 гг.) является довольно большим даже в масштабах мировой истории и требует внутренней градации. Можно выделить несколько этапов формирования городской культуры средневековой Ладоги, исходя из особенностей городской структуры в функционировании города в культурном пространстве Средневековья.
VIII – 1-я пол. IX вв. Этап возникновения поселения, насчитывающего не более десятка построек, среди которых кузнечно-ювелирная и стеклодельная мастерские. Исходя из географического расположения, поселение позиционируют как транзитный пункт на магистральных путях движения, связывающих Европу и Скандинавию со странами арабского Востока и Византией[33]. Наличие мастерских свидетельствует о формировании производственной культуры.
2-я пол. IX-X вв. Этап активного формирования городского поселения с регулярной застройкой. Система ремесленного производства находится в стадии формирования и представлена в основном домашним ремеслом. Город активно участвует в процессе товарообмена[34]. Ладога также обеспечивает безопасность судоходства по реке Волхов и прилегающих территорий, в связи с чем предположительно в конце IX в. на мысу, ограниченном реками Ладожкой и Волховом, возводится укрепление.
XI-XII вв. Ладога входит в состав владений Великого Новгорода и становится его ближайшим пригородом (укрепленным пунктом). Город выполняет оборонительную функцию, в 1114 г. здесь возводится новая каменная крепость. В этот период в городе построены шесть каменных храмов.
XIII-XIV вв. Город имеет завершенный культурный ландшафт. Складывается система городской застройки, строятся каменные церкви. В XIII в. основывается Иоанновский монастырь.
Анализ очерченного круга источников позволит осуществить культурную атрибуцию топохронов с точки зрения этно-социального состава общества средневековой Ладоги, установить домостроительные, производственные, судостроительные и иные традиции, составляющие общую картину культуры города. Интерпретация определенных нами источников может служить основанием для выделения типичных и уникальных черт в культуре средневековой Ладоги, проследить этапы формирования ее культурного ландшафта от места стоянки на торговых путях до сложения средневекового города.
Никифорова Н.В.
Вопросы методологии технологической истории в журнале «Технология и Культура» (США)
Во второй половине 1950-х годов двадцатого века в США появилось Общество технологической истории (Society for the History of Technology SHOT). У истоков создания организации стоял Мелвин Кранцберг, один из ведущих представителей научного направления, которое можно назвать технологической историей культуры. Он работал в традициях школы «Анналов», его книга «Технология в цивилизации Запада» считается важнейшим трудом по технологической истории[35]. Задачей общества стало изучение взаимосвязи технических изобретений, технологических новшеств с различным социокультурными процессами в широком культурном контексте. Исследовательская деятельность общества технологической истории направлена не только на историю изобретений, но и на понимание роли технологии в истории культуры – это и технологическое обеспечение политической, экономической, художественной деятельности, и то, что называется политическими технологиями, и роль технического прогресса в социальной дифференциации. Кроме того, важной исследовательской задачей стала проблема закономерностей и случайностей в технологической истории человечества.
С 1959 года Общество технологической истории совместно с издательством Джон Хопкинс Юниверсити Пресс (John Hopckins University Press) выпускает ежеквартальное издание «Технология и Культура» (Technology and Culture)[36]. Издание позиционируется как междисциплинарное и международное. На страницах журнала публикуются статьи и исследования ученых самых различных областей – истории, социологии, правоведения и политологии, машиностроения, архитектуры, экономики, философии, филологии. Кроме того, в журнале размещается информация о различных общественных событиях и мероприятиях, связанных с технологической историей, афиша выставок технических новинок. Некоторые выпуски создаются как тематические, например, номер может представлять дискуссию на тему природы и сущности технологической мысли, другой содержит статьи по истории технологии в скандинавских странах[37].
Следует отметить, что понятие «технология» используется в журнальных публикацияхв чрезвычайном многообразии значений. В предисловии к одному из номеров 2006 года, при подведении итогов почти тридцатилетней истории журнала, сказано, что однозначно определить понятие «технология» невозможно. Слово «технология» в английском языке контекстуально нагружено. Считается, что содержание понятия сильно трансформировалось и символически обогатилось в течение XX века, особенно важен в этом отношении период Второй мировой войны, когда технологические прорывы переживались как национальные победы, давали повод к единению народа, заглушая, отодвигая на второй план «капризный и норовистый» национальный характер. Не случайно, с тех пор понятие «технологии» утратило тот отрицательный оттенок, которым оно было нагружено в философской мысли первой половины XX века, когда размышляли о репрессивной стороне технологизации различных сторон человеческой жизни, и стало использоваться нейтрально, например, в таких словосочетаниях как «политические технологии»[38].
Руфь Олдензиль (Dr. Ruth Oldenziel)[39] говорит о термине «технология» как о модном американском словечке середины XX века, обладающем социальными, расовыми, тендерными коннотациями. Она приводит иронический исторический факт о протестном выступлении против Британской энциклопедии (Enciclopedia Britannica) из-за того, что в авторитетном английском справочнике слово «технология» отнесено к мужскому роду[40].
Темы исследований, результаты которых публикуются на страницах журнала «Технология и культура», варьируются от описания конкретных технологических артефактов, как, например, радио, портативные батарейки или автомобили до методологических и эпистемологических наблюдений по вопросам понимания технологии.
К примеру, в последнем, январском, номере журнала Эрик Хинтц (Eric S. Hintz) пишет о революционном технологическом новшестве XX века, которым, по его мнению, стало изобретение портативных батареек в 1942 году[41]. Этот элемент питания предвосхитил появление транзисторов и стал основой функционирования значительного количества военных и потребительских товаров. А. Холи (I.В. Holley) рассказывает о модернизации производства кирпича в Америке XIX века. Дело в том, что желание привнести инновационные технологические изменения в производство заставляло инженеров модернизировать процесс формовки и обжига. Однако в расчет не брался тот факт, что глина, добытая в различных месторождениях, требует различных способов обработки перед обжигом. Только по прошествии долгих лет, после череды неудачных экспериментов в производственный штат были включены керамисты. Тогда удалось достичь эффективной модели производства и управления ресурсами. Норрис Поуп (Norris Pope) видит в системе железнодорожных сигналов начальную ступень развития информационных технологий, первый шаг на пути к современному управлению информацией и передаче данных.
Лилиан Хилари-Перес и Кэтрин Верна (Liliane Hilaire-Pérez and Catherine Verna) рассуждают о механизме распространения технологий в Европе и за ее пределами. Результатом работы становится переоценка географических рамок – границы распространения европейских технологических практик не совпадают с границами государств и континентов, расширяя тем самым пределы европейской и евро-американской цивилизации.
Проблемам эпистемологии технологической истории был посвящен специальный выпуск 1999 года[42]. Во вступительном слове к номеру отмечается, что большинство современных историков и социологов техники предпочитают подчеркивать случайность, обнаруживаемую в начале каждого технологического решения.
Целый ряд материалов посвящен сопоставлению технологической истории в традиционной и современной (модернизированной) культуре. Дэвид МакГи (David McGee), рассуждая о европейском Средневековье, утверждает, что истинное, чистое техническое творчество возможно только посредством ремесленника, так как он не использует чертежей и создает объект, изменяя свою тактику интуитивно, не ориентируясь на проект. Кризис интуитивного подхода, наблюдаемый в современной культуре, заставляет исследователей переоценить опыт традиционной культуры[43]. Пьер Клод Ренар (Pierre Claude Reynar) обратился к истории бумажных фабрик во Франции XVIII века. Изучая многочисленные исторические источники, он пришел к выводу о том, что многие владельцы фабрик не торопились ремонтировать и обновлять производство, не видели смысла в техническом прогрессе. Автор статьи выводит значимый тезис о том, что стремление владельцев фабрик использовать имеющуюся материальную базу на пределе возможностей, нежелание обновлений ради получения максимальной прибыли значительно затормозили поступательное движение технологической мысли в Европе.
С 1959 года Общество технологической истории совместно с издательством Джон Хопкинс Юниверсити Пресс (John Hopckins University Press) выпускает ежеквартальное издание «Технология и Культура» (Technology and Culture)[36]. Издание позиционируется как междисциплинарное и международное. На страницах журнала публикуются статьи и исследования ученых самых различных областей – истории, социологии, правоведения и политологии, машиностроения, архитектуры, экономики, философии, филологии. Кроме того, в журнале размещается информация о различных общественных событиях и мероприятиях, связанных с технологической историей, афиша выставок технических новинок. Некоторые выпуски создаются как тематические, например, номер может представлять дискуссию на тему природы и сущности технологической мысли, другой содержит статьи по истории технологии в скандинавских странах[37].
Следует отметить, что понятие «технология» используется в журнальных публикацияхв чрезвычайном многообразии значений. В предисловии к одному из номеров 2006 года, при подведении итогов почти тридцатилетней истории журнала, сказано, что однозначно определить понятие «технология» невозможно. Слово «технология» в английском языке контекстуально нагружено. Считается, что содержание понятия сильно трансформировалось и символически обогатилось в течение XX века, особенно важен в этом отношении период Второй мировой войны, когда технологические прорывы переживались как национальные победы, давали повод к единению народа, заглушая, отодвигая на второй план «капризный и норовистый» национальный характер. Не случайно, с тех пор понятие «технологии» утратило тот отрицательный оттенок, которым оно было нагружено в философской мысли первой половины XX века, когда размышляли о репрессивной стороне технологизации различных сторон человеческой жизни, и стало использоваться нейтрально, например, в таких словосочетаниях как «политические технологии»[38].
Руфь Олдензиль (Dr. Ruth Oldenziel)[39] говорит о термине «технология» как о модном американском словечке середины XX века, обладающем социальными, расовыми, тендерными коннотациями. Она приводит иронический исторический факт о протестном выступлении против Британской энциклопедии (Enciclopedia Britannica) из-за того, что в авторитетном английском справочнике слово «технология» отнесено к мужскому роду[40].
Темы исследований, результаты которых публикуются на страницах журнала «Технология и культура», варьируются от описания конкретных технологических артефактов, как, например, радио, портативные батарейки или автомобили до методологических и эпистемологических наблюдений по вопросам понимания технологии.
К примеру, в последнем, январском, номере журнала Эрик Хинтц (Eric S. Hintz) пишет о революционном технологическом новшестве XX века, которым, по его мнению, стало изобретение портативных батареек в 1942 году[41]. Этот элемент питания предвосхитил появление транзисторов и стал основой функционирования значительного количества военных и потребительских товаров. А. Холи (I.В. Holley) рассказывает о модернизации производства кирпича в Америке XIX века. Дело в том, что желание привнести инновационные технологические изменения в производство заставляло инженеров модернизировать процесс формовки и обжига. Однако в расчет не брался тот факт, что глина, добытая в различных месторождениях, требует различных способов обработки перед обжигом. Только по прошествии долгих лет, после череды неудачных экспериментов в производственный штат были включены керамисты. Тогда удалось достичь эффективной модели производства и управления ресурсами. Норрис Поуп (Norris Pope) видит в системе железнодорожных сигналов начальную ступень развития информационных технологий, первый шаг на пути к современному управлению информацией и передаче данных.
Лилиан Хилари-Перес и Кэтрин Верна (Liliane Hilaire-Pérez and Catherine Verna) рассуждают о механизме распространения технологий в Европе и за ее пределами. Результатом работы становится переоценка географических рамок – границы распространения европейских технологических практик не совпадают с границами государств и континентов, расширяя тем самым пределы европейской и евро-американской цивилизации.
Проблемам эпистемологии технологической истории был посвящен специальный выпуск 1999 года[42]. Во вступительном слове к номеру отмечается, что большинство современных историков и социологов техники предпочитают подчеркивать случайность, обнаруживаемую в начале каждого технологического решения.
Целый ряд материалов посвящен сопоставлению технологической истории в традиционной и современной (модернизированной) культуре. Дэвид МакГи (David McGee), рассуждая о европейском Средневековье, утверждает, что истинное, чистое техническое творчество возможно только посредством ремесленника, так как он не использует чертежей и создает объект, изменяя свою тактику интуитивно, не ориентируясь на проект. Кризис интуитивного подхода, наблюдаемый в современной культуре, заставляет исследователей переоценить опыт традиционной культуры[43]. Пьер Клод Ренар (Pierre Claude Reynar) обратился к истории бумажных фабрик во Франции XVIII века. Изучая многочисленные исторические источники, он пришел к выводу о том, что многие владельцы фабрик не торопились ремонтировать и обновлять производство, не видели смысла в техническом прогрессе. Автор статьи выводит значимый тезис о том, что стремление владельцев фабрик использовать имеющуюся материальную базу на пределе возможностей, нежелание обновлений ради получения максимальной прибыли значительно затормозили поступательное движение технологической мысли в Европе.