Страница:
«…Мы не верим в то, что нас ждет полный крах (международной системы)… Однако следующие двадцать лет перехода к новой международной системе чреваты рисками…»
Историческая наука говорит нам, что быстрые изменения таят в себе большие опасности. Несмотря на экономическое непостоянство последнего времени, которое может в конце концов привести к ускорению многих текущих тенденций, мы не верим в то, что нас ждет полный крах – как это случилось в 1914–1918 годах, когда предшествовавшая этому фаза глобализации застопорилась. Однако следующие двадцать лет перехода к новой системе чреваты рисками – еще большими, чем нам представлялось, когда мы публиковали «Контуры мирового будущего» в 2004 году.[4] Эти риски включают в себя растущую перспективу гонки ядерных вооружений на Ближнем Востоке и возможные межгосударственные конфликты из-за ресурсов. Спектр транснациональных вопросов, требующих внимания, также расширяется, включая в себя вопросы, связанные с дефицитом ресурсов энергии, пищи и воды; а также тревоги по поводу изменения климата. Глобальные организации, которые могли бы помочь миру разобраться с этими транснациональными вопросами и, в более общем смысле, умерить риск резких перемен, в настоящий момент не способны решить проблемы без согласованных действий их лидеров.
Скорее изменения, чем непрерывность
Альтернативные варианты будущего
Глава 1
Назад в будущее
Растущий средний класс
Государственный капитализм: постдемократический подъем рынка на Востоке?
Историческая наука говорит нам, что быстрые изменения таят в себе большие опасности. Несмотря на экономическое непостоянство последнего времени, которое может в конце концов привести к ускорению многих текущих тенденций, мы не верим в то, что нас ждет полный крах – как это случилось в 1914–1918 годах, когда предшествовавшая этому фаза глобализации застопорилась. Однако следующие двадцать лет перехода к новой системе чреваты рисками – еще большими, чем нам представлялось, когда мы публиковали «Контуры мирового будущего» в 2004 году.[4] Эти риски включают в себя растущую перспективу гонки ядерных вооружений на Ближнем Востоке и возможные межгосударственные конфликты из-за ресурсов. Спектр транснациональных вопросов, требующих внимания, также расширяется, включая в себя вопросы, связанные с дефицитом ресурсов энергии, пищи и воды; а также тревоги по поводу изменения климата. Глобальные организации, которые могли бы помочь миру разобраться с этими транснациональными вопросами и, в более общем смысле, умерить риск резких перемен, в настоящий момент не способны решить проблемы без согласованных действий их лидеров.
Скорее изменения, чем непрерывность
Быстро меняющийся международный порядок во времена нарастающих геополитических проблем повышает вероятность переломов, встрясок и неожиданных поворотов. Никакие последствия не кажутся предопределенными: например, западная модель экономического либерализма, демократии и секуляризации, которые многим кажутся неизбежными, может утратить свой блеск – по крайней мере в среднесрочной перспективе.
В некоторых случаях элемент неожиданности – это просто дело времени: переход в сфере энергетики, например, неизбежен; вопрос только в том, когда произойдет этот переход и будет ли он резким или мягким. Прочие переломы предсказать сложнее. Понимая, что события, кажущиеся немыслимыми сегодня, могут стать возможными или даже вероятными к 2025 году, мы взглянули на ряд отдельных изменений, которые потрясают. Среди примеров – глобальные последствия обмена ядерным оружием, быстрое замещение ископаемых видов топлива и «демократический» Китай.
Новые технологии могут обеспечить решения, такие как рентабельные альтернативные виды топлива для замены ископаемых видов или средства преодоления нехватки пищи и воды. Главный вопрос – будут ли новые технологии со временем развиваться и коммерциализироваться, чтобы предотвратить торможение экономического роста вследствие дефицита ресурсов. Такое торможение поставило бы под угрозу подъем новых держав и нанесло бы серьезный удар по устремлениям тех стран, которые еще не полностью вошли в процесс глобализации. Мир, в котором преобладает дефицит, может спровоцировать поведение, отличное от того, при котором дефицит преодолевается с помощью технологий или иными путями.
В некоторых случаях элемент неожиданности – это просто дело времени: переход в сфере энергетики, например, неизбежен; вопрос только в том, когда произойдет этот переход и будет ли он резким или мягким. Прочие переломы предсказать сложнее. Понимая, что события, кажущиеся немыслимыми сегодня, могут стать возможными или даже вероятными к 2025 году, мы взглянули на ряд отдельных изменений, которые потрясают. Среди примеров – глобальные последствия обмена ядерным оружием, быстрое замещение ископаемых видов топлива и «демократический» Китай.
Новые технологии могут обеспечить решения, такие как рентабельные альтернативные виды топлива для замены ископаемых видов или средства преодоления нехватки пищи и воды. Главный вопрос – будут ли новые технологии со временем развиваться и коммерциализироваться, чтобы предотвратить торможение экономического роста вследствие дефицита ресурсов. Такое торможение поставило бы под угрозу подъем новых держав и нанесло бы серьезный удар по устремлениям тех стран, которые еще не полностью вошли в процесс глобализации. Мир, в котором преобладает дефицит, может спровоцировать поведение, отличное от того, при котором дефицит преодолевается с помощью технологий или иными путями.
Альтернативные варианты будущего
Данное исследование состоит из семи разделов, которые рассматривают:
• глобализацию экономики;
• демографию несовпадений;
• новых игроков;
• дефицит среди изобилия;
• возрастающую вероятность конфликта;
• сумеет ли международная система справиться с вызовом;
• распределение силы в многополярном мире.
Как и в предыдущих работах, мы опишем возможные альтернативные виды будущего, которые могут проистечь из тенденций, нами обсуждаемых.[5] Следующие пятнадцать-двадцать лет представляются нам одним из великих исторических поворотных пунктов, в котором, вероятно, вступят в силу многочисленные факторы. Крайне важным для конечного результата будет то, как эти факторы будут пересекаться друг с другом, а также роль лидерства.
Создавая эти сценарии, мы сосредотачивались на важных неопределенностях по поводу относительной важности национального государства в сравнении с негосударственными субъектами и уровнях мирового сотрудничества. В некоторых сценариях государства доминируют и управляют мировой динамикой; в других – негосударственные субъекты, включая религиозные движения, негосударственные организации и сверхвлиятельных личностей, играют более важную роль. В некоторых сценариях ключевые игроки взаимодействуют в конкурентных группах посредством партнерства и международного объединения. Прочие сценарии видят большее взаимодействие, в то время как независимые игроки действуют самостоятельно и иногда вступают друг с другом в конфликты.
Во всех описанных сценариях мы выделяем проблемы, которые могут возникнуть в результате происходящих глобальных перемен. Эти сценарии представляют новые ситуации, дилеммы или серьезные затруднения, которые вызвали бы сдвиги в картине мира и привели бы к возникновению очень разных «миров». Ни один из них нельзя назвать неизбежным или даже вероятным; но, как и в случае со многими другими неопределенностями, эти сценарии способны изменить правила игры.
Мир без Запада. В этом мире, описанном в выдуманном письме будущего главы Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), новые силы вытесняют Запад с лидирующих позиций на мировой арене. США чувствуют себя перегруженными и уходят из Центральной Азии, в том числе и из Афганистана; Европа не возьмет на себя ответственность и лидерство. Россия, Китай и другие страны вынуждены считаться с тем, что в Центральной Азии возможны перенаселение и нестабильность. Влияние ШОС усиливается, а влияние НАТО идет на спад. Антикитайский антагонизм в США и Европе достигает пика; вводятся протекционистские ограничения в торговле. Россия и Китай вступают в брак по расчету; другие страны, Индия и Иран, группируются вокруг них. Отсутствие хоть какого-то стабильного блока – будь то на Западе или в незападном мире – лишь усиливает и без того нарастающую нестабильность и беспорядок, угрожая глобализации.
Разрушение БРИК. В этом мире между Китаем и Индией возникает конфликт из-за доступа к жизненно важным ресурсам. Внешние силы смешиваются до того, как конфликт обостряется и перерастает в глобальное столкновение. Противоречие вызвано тем, что Китай подозревает других в попытке поставить под угрозу энергоснабжение Пекина. Ошибочные предположения и расчеты приводят к дрязгам. Этот сценарий подчеркивает важность энергетических и иных ресурсов как мощной силы для поступательного роста и развития. Он показывает, до какой степени конфликт в многополярном мире так же возможен между набирающими силу государствами, как и между старыми и новыми державами.
Политика не всегда локальна. В этом мире, описанном в статье вымышленным журналистом Financial Times, различные негосударственные структуры – НПО, религиозные группы, лидеры делового мира и местные активисты – объединяются, чтобы разработать международную программу по вопросу окружающей среды, и используют свое влияние, чтобы избрать Генерального секретаря ООН. Глобальная политическая коалиция негосударственных субъектов играет важнейшую роль в обеспечении нового мирового соглашения по антропогенному воздействию. В этом по-новому объединенном мире цифровой связи, растущего среднего класса и межгосударственных групп, объединенных общими интересами, политика перестала быть делом местным и внутренним, а международные программы действий становятся все более взаимозаменяемыми.
• глобализацию экономики;
• демографию несовпадений;
• новых игроков;
• дефицит среди изобилия;
• возрастающую вероятность конфликта;
• сумеет ли международная система справиться с вызовом;
• распределение силы в многополярном мире.
Как и в предыдущих работах, мы опишем возможные альтернативные виды будущего, которые могут проистечь из тенденций, нами обсуждаемых.[5] Следующие пятнадцать-двадцать лет представляются нам одним из великих исторических поворотных пунктов, в котором, вероятно, вступят в силу многочисленные факторы. Крайне важным для конечного результата будет то, как эти факторы будут пересекаться друг с другом, а также роль лидерства.
Создавая эти сценарии, мы сосредотачивались на важных неопределенностях по поводу относительной важности национального государства в сравнении с негосударственными субъектами и уровнях мирового сотрудничества. В некоторых сценариях государства доминируют и управляют мировой динамикой; в других – негосударственные субъекты, включая религиозные движения, негосударственные организации и сверхвлиятельных личностей, играют более важную роль. В некоторых сценариях ключевые игроки взаимодействуют в конкурентных группах посредством партнерства и международного объединения. Прочие сценарии видят большее взаимодействие, в то время как независимые игроки действуют самостоятельно и иногда вступают друг с другом в конфликты.
Во всех описанных сценариях мы выделяем проблемы, которые могут возникнуть в результате происходящих глобальных перемен. Эти сценарии представляют новые ситуации, дилеммы или серьезные затруднения, которые вызвали бы сдвиги в картине мира и привели бы к возникновению очень разных «миров». Ни один из них нельзя назвать неизбежным или даже вероятным; но, как и в случае со многими другими неопределенностями, эти сценарии способны изменить правила игры.
Мир без Запада. В этом мире, описанном в выдуманном письме будущего главы Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), новые силы вытесняют Запад с лидирующих позиций на мировой арене. США чувствуют себя перегруженными и уходят из Центральной Азии, в том числе и из Афганистана; Европа не возьмет на себя ответственность и лидерство. Россия, Китай и другие страны вынуждены считаться с тем, что в Центральной Азии возможны перенаселение и нестабильность. Влияние ШОС усиливается, а влияние НАТО идет на спад. Антикитайский антагонизм в США и Европе достигает пика; вводятся протекционистские ограничения в торговле. Россия и Китай вступают в брак по расчету; другие страны, Индия и Иран, группируются вокруг них. Отсутствие хоть какого-то стабильного блока – будь то на Западе или в незападном мире – лишь усиливает и без того нарастающую нестабильность и беспорядок, угрожая глобализации.
Долгосрочный прогноз: поучительная историяОктябрьский сюрприз. В этом мире, обрисованном в дневниковой записи будущего президента США, многие страны гнались за экономическим ростом в ущерб окружающей среде. Научное сообщество не смогло выдать определенных предостережений, но нарастает тревога о том, что мы дошли до некого переломного момента, после которого изменение климата ускорилось и возможные последствия будут весьма разрушительными. На Нью-Йорк обрушился страшный ураган, связанный с глобальным изменением климата; нью-йоркской фондовой бирже нанесен серьезный ущерб, и перед лицом таких разрушений мировые лидеры должны задуматься над тем, чтобы принять решительные меры, например частично перенести прибрежные города.
В XX веке эксперты, давая прогноз на следующие двадцать лет – временной промежуток, описываемый и в данном исследовании, – зачастую упускали главные геополитические события, строя свои предсказания в основном на линейных проекциях, не изучая возможности, которые могли бы вызвать перелом. До Первой мировой войны, когда напряженность между «великими державами» Европы нарастала, мало кто хоть в малейшей степени предчувствовал глобальные перемены, маячившие на горизонте, начиная от взаимного уничтожения и заканчивая крахом вековых империй. В начале двадцатых годов XX века мало кто представлял себе фатальную катастрофу, которая вот-вот должна была разразиться, начало которой положили Великая депрессия, ГУЛАГ Сталина и еще более кровавая мировая война, приведшая к еще более масштабному геноциду. В послевоенный период произошло установление новой международной системы – многие ее организации, ООН и Бреттонвудское соглашение, – сохранились и поныне. Хотя в биполярную ядерную эпоху хватало войн и конфликтов, она обеспечивала стабильный каркас вплоть до падения Советского Союза. Развитие глобализированной экономики, в которой Китай и Индия играют основные роли, ознаменовало новую эру без ясных результатов.
Уроки прошлого века, тем не менее, предполагают:
• Лидеры и их идеи имеют значение. Историю прошедшей сотни лет не пересказать без осмысления роли таких лидеров, как Владимир Ленин, Иосиф Сталин, Адольф Гитлер и Мао Цзэдун. Действия влиятельных лидеров предвидеть сложнее всего. На нескольких крутых поворотах XX века западные эксперты полагали, что победили идеи либерализма и рынка. Как это видно на примере влияния Черчилля, Рузвельта и Трумэна, лидер играет ключевую роль даже в обществах, где организации сильны, а пространство для маневра властвующей личности ограничено.
• Экономическое непостоянство – главный фактор риска. Историки и социологи обнаружили мощную взаимосвязь между быстрыми экономическими переменами – как положительными, так и отрицательными – и политической нестабильностью. Массовые неурядицы и экономическое непостоянство, имевшие место к концу первой глобализации в 1914–1918 годах, и возведение протекционистских барьеров в двадцатых и тридцатых годах XX века, вкупе с затянувшимся негодованием по поводу Версальского мирного договора, обеспечили предпосылки для Второй мировой войны. Крах многонациональных и национальных империй, начавшийся после Первой мировой войны и продолжившийся после разрушения колониальных империй в период после Второй мировой войны, также развязал целый ряд национальных и этнических конфликтов, которые отражаются и на сегодняшнем дне. Нынешняя глобализация спровоцировала миграцию, разрушив традиционные социальные и географические границы.
• Геополитическое соперничество вызывает переломы в большей степени, чем изменение технологий. Многие упирают на то, что технологии влекут за собой радикальные перемены и, без сомнений, являются главной движущей силой. Мы – и не только мы – многократно недооценивали их влияние. Тем не менее за истекшее столетие геополитические неурядицы и их последствия служили более существенными причинами многочисленных войн, крахов империй и подъемов новых сил, чем технологии сами по себе.
Разрушение БРИК. В этом мире между Китаем и Индией возникает конфликт из-за доступа к жизненно важным ресурсам. Внешние силы смешиваются до того, как конфликт обостряется и перерастает в глобальное столкновение. Противоречие вызвано тем, что Китай подозревает других в попытке поставить под угрозу энергоснабжение Пекина. Ошибочные предположения и расчеты приводят к дрязгам. Этот сценарий подчеркивает важность энергетических и иных ресурсов как мощной силы для поступательного роста и развития. Он показывает, до какой степени конфликт в многополярном мире так же возможен между набирающими силу государствами, как и между старыми и новыми державами.
Политика не всегда локальна. В этом мире, описанном в статье вымышленным журналистом Financial Times, различные негосударственные структуры – НПО, религиозные группы, лидеры делового мира и местные активисты – объединяются, чтобы разработать международную программу по вопросу окружающей среды, и используют свое влияние, чтобы избрать Генерального секретаря ООН. Глобальная политическая коалиция негосударственных субъектов играет важнейшую роль в обеспечении нового мирового соглашения по антропогенному воздействию. В этом по-новому объединенном мире цифровой связи, растущего среднего класса и межгосударственных групп, объединенных общими интересами, политика перестала быть делом местным и внутренним, а международные программы действий становятся все более взаимозаменяемыми.
Глава 1
Глобализирующаяся экономика
По размерам, скорости и направленности потока происходящий ныне перенос богатства и экономического влияния – грубо говоря, с Запада на Восток – не имеет прецедентов в современной истории. Источников у него два. Во-первых, устойчивый рост цен на нефть и товары принес непредвиденные доходы странам Персидского залива и России. Во-вторых, более низкие цены в сочетании с политикой правительства переместили локус производства и некоторых отраслей сферы услуг в Азию. Большой мировой спрос на эти продукты содействовал расширению экономики по всей Азии, особенно в Китае и Индии. Эти сдвиги в спросе и предложении происходят на глубинном конструктивном уровне, из чего следует, что вытекающий из этого перенос экономического влияния, который мы сейчас наблюдаем, может выдержать испытание временем. Эти сдвиги – катализаторы глобализации, которая является – как мы подчеркнули в докладе «Контуры мирового будущего» – метатенденцией, меняющей исторические траектории экономических потоков и акций, нагнетающей давление для восстановления баланса, что одинаково болезненно как для богатых, так и для бедных стран.
«Происходящий ныне перенос богатства и экономического влияния – грубо говоря, с Запада на Восток – по размерам, скорости и направленности потока не имеет прецедентов в современной истории».
Хотя этот перевод не нулевой, первые пострадавшие, такие как большинство стран Латинской Америки (за исключением Бразилии и еще нескольких) и Африки, не получат ни доли в переводе исходных активов, ни каких-либо существенных входящих инвестиций из стран-получателей. Определенные промышленно развитые страны, такие как Япония, также, по всей видимости, столкнутся с нарастающими проблемами со стороны зарождающихся финансовых связок в этих новых рынках. США и еврозона получат большую часть наличности этого нового рынка, но получат ли они выгоду в соответствии с их нынешним положением, зависит от нескольких факторов, включая возможность западных стран урезать потребление нефти и спрос на нее, их способность извлечь пользу из благоприятного экспортного климата в секторах относительной устойчивости, таких как технологии и услуги, особенно в вопросах финансовой политики и открытости внешним инвестициям.
«Происходящий ныне перенос богатства и экономического влияния – грубо говоря, с Запада на Восток – по размерам, скорости и направленности потока не имеет прецедентов в современной истории».
Хотя этот перевод не нулевой, первые пострадавшие, такие как большинство стран Латинской Америки (за исключением Бразилии и еще нескольких) и Африки, не получат ни доли в переводе исходных активов, ни каких-либо существенных входящих инвестиций из стран-получателей. Определенные промышленно развитые страны, такие как Япония, также, по всей видимости, столкнутся с нарастающими проблемами со стороны зарождающихся финансовых связок в этих новых рынках. США и еврозона получат большую часть наличности этого нового рынка, но получат ли они выгоду в соответствии с их нынешним положением, зависит от нескольких факторов, включая возможность западных стран урезать потребление нефти и спрос на нее, их способность извлечь пользу из благоприятного экспортного климата в секторах относительной устойчивости, таких как технологии и услуги, особенно в вопросах финансовой политики и открытости внешним инвестициям.
Назад в будущее
Экономические локомотивы Азии – Китай и Индия – возвращают свои позиции, которые занимали двести лет назад, когда Китай производил около тридцати процентов, а Индия – около пятнадцати процентов мировых материальных ценностей. Китай и Индия, впервые с XVIII века, готовы стать крупнейшими участниками мирового экономического роста. Эти две страны к 2025 году могут обогнать ВВП всех прочих экономик, за исключением экономики США и Японии, но они будут по-прежнему отставать в доходах на душу населения еще несколько десятилетий. Двадцатые годы XXI века будут характеризоваться двойственностью этих азиатских гигантов: при всем могуществе этих государств многие китайцы и индусы будут чувствовать себя относительно бедными по сравнению с гражданами стран Запада.
Прогнозы роста для Бразилии, России, Индии и Китая к 2040–2050 годам сопоставляют их, взятых вместе, с изначальной долей «Большой семерки» в мировом ВВП. По тем же прогнозам, восемью крупнейшими экономиками в 2025 году будут в нисходящем порядке: США, Китай, Индия, Япония, Германия, Великобритания, Франция и Россия.
Китай в особенности проявился как новый финансовый тяжеловес, заявив в 2008 году о двух триллионах долларов в валютных резервах. Быстро развивающиеся страны, включая Китай и Россию, создали государственные инвестиционные фонды (ГИФы)[6] с целью использовать активы на сотни миллиардов долларов для достижения более высоких прибылей, чтобы помочь им справиться с экономическими бурями. Некоторые из этих фондов вернутся на Запад в виде инвестиций, тем самым продвигая более высокую производительность и экономическую конкуренцию. Однако прямые иностранные инвестиции (ПИИ) со стороны новых сил в развивающемся мире значительно увеличиваются.
В набирающих силу державах появляется поколение компаний, осуществляющих контроль в мировых масштабах, помогая еще больше упрочить их позицию на глобальном рынке; Бразилия – в агропромышленном комплексе и шельфовых разработках; Россия – в энергетике и металлургии; Индия – в области услуг в информационных технологиях, в фармацевтике и производстве запчастей; Китай – в сталелитейном деле, бытовой технике и телекоммуникационном оборудовании. Среди первой сотни новых ведущих мировых корпораций, не входящих в ОЭСР, перечисленных в отчете Бостонской консалтинговой группы 2006 года, у восьмидесяти четырех штаб-квартиры располагались в Бразилии, России, Китае и Индии.
Прогнозы роста для Бразилии, России, Индии и Китая к 2040–2050 годам сопоставляют их, взятых вместе, с изначальной долей «Большой семерки» в мировом ВВП. По тем же прогнозам, восемью крупнейшими экономиками в 2025 году будут в нисходящем порядке: США, Китай, Индия, Япония, Германия, Великобритания, Франция и Россия.
Китай в особенности проявился как новый финансовый тяжеловес, заявив в 2008 году о двух триллионах долларов в валютных резервах. Быстро развивающиеся страны, включая Китай и Россию, создали государственные инвестиционные фонды (ГИФы)[6] с целью использовать активы на сотни миллиардов долларов для достижения более высоких прибылей, чтобы помочь им справиться с экономическими бурями. Некоторые из этих фондов вернутся на Запад в виде инвестиций, тем самым продвигая более высокую производительность и экономическую конкуренцию. Однако прямые иностранные инвестиции (ПИИ) со стороны новых сил в развивающемся мире значительно увеличиваются.
В набирающих силу державах появляется поколение компаний, осуществляющих контроль в мировых масштабах, помогая еще больше упрочить их позицию на глобальном рынке; Бразилия – в агропромышленном комплексе и шельфовых разработках; Россия – в энергетике и металлургии; Индия – в области услуг в информационных технологиях, в фармацевтике и производстве запчастей; Китай – в сталелитейном деле, бытовой технике и телекоммуникационном оборудовании. Среди первой сотни новых ведущих мировых корпораций, не входящих в ОЭСР, перечисленных в отчете Бостонской консалтинговой группы 2006 года, у восьмидесяти четырех штаб-квартиры располагались в Бразилии, России, Китае и Индии.
Растущий средний класс
Мы стали свидетелями момента, не имеющего прецедентов в истории человечества: еще никогда столько людей не было выведено из крайней нищеты. Цифры потрясают: сто тридцать пять миллионов человек вырвались из страшной нищеты только в период с 1999 по 2004 год – это больше, чем население Японии, и чуть меньше, чем население России на сегодняшний день.
В течение нескольких ближайших десятилетий, по прогнозам Всемирного банка, число людей, которых считают «средним классом по мировым меркам», увеличится с 440 миллионов до 1,2 миллиарда, или с 7,6 процента от мирового населения до 16,1 процента. Большая часть новых участников будет из Китая и Индии.
• Тем не менее есть у монеты мирового среднего класса и обратная сторона: отдаление тех, кто остался за бортом, продолжится. Во многих странах – особенно не имеющих выхода к морям и бедных ресурсами, расположенных в Африке южнее Сахары, – отсутствуют предпосылки для вступления в процесс глобализации. По данным Всемирного банка, к 2025–2030 годам доля стран, считающихся в мире бедными, сократится примерно до двадцати трех процентов, но бедняки – по-прежнему шестьдесят три процента мирового населения – станут относительно беднее.
В течение нескольких ближайших десятилетий, по прогнозам Всемирного банка, число людей, которых считают «средним классом по мировым меркам», увеличится с 440 миллионов до 1,2 миллиарда, или с 7,6 процента от мирового населения до 16,1 процента. Большая часть новых участников будет из Китая и Индии.
• Тем не менее есть у монеты мирового среднего класса и обратная сторона: отдаление тех, кто остался за бортом, продолжится. Во многих странах – особенно не имеющих выхода к морям и бедных ресурсами, расположенных в Африке южнее Сахары, – отсутствуют предпосылки для вступления в процесс глобализации. По данным Всемирного банка, к 2025–2030 годам доля стран, считающихся в мире бедными, сократится примерно до двадцати трех процентов, но бедняки – по-прежнему шестьдесят три процента мирового населения – станут относительно беднее.
Государственный капитализм: постдемократический подъем рынка на Востоке?
Колоссальное достижение миллионов, вырвавшихся из крайней бедности, поддерживает подъем новых держав – особенно Китая и Индии – на международном уровне, но это только часть общей картины. Сегодня богатство не только перемещается с Запада на Восток, но и сосредотачивается под государственным контролем. В начале мирового финансового кризиса 2008 года роль государства в экономике может стать привлекательнее во всем мире.
За некоторым заметным исключением вроде Индии, государства-адресаты, в которые столь массово перемещается богатство – Китай, Россия и страны Персидского залива, – не демократические, и их экономическая политика стирает разницу между государственным и частным. Эти страны не следуют западной либеральной модели саморазвития, а используют иную – «государственный капитализм». Государственный капитализм – это общий термин, которым описывают систему экономического управления, в которой значительная роль отводится государству.
Прочие – такие как Южная Корея, Тайвань и Сингапур – также выбрали государственный капитализм, изначально строя на нем свою экономику. Однако влияние России и особенно Китая, пошедших по этому пути, имеет больший потенциал, учитывая их вес на мировой арене. По иронии судьбы, значительное усиление роли государства, происходящее сейчас в западных экономиках в результате текущего финансового кризиса, может еще больше склонить поднимающиеся страны к усилению государственного контроля и усилить недоверие к нерегулируемому рынку. Эти государства, как правило, поддерживают:
Климат открытого экспорта. Учитывая богатство, перетекающее в эти государства, их желание иметь неконвертируемую валюту, несмотря на значительные результаты функционирования внутренней экономики, требует серьезного вмешательства в валютные рынки, что приведет к внушительному накоплению государственных активов, типичным примером чего на настоящий момент могут служить облигации казначейства США.
Государственные инвестиционные фонды (ГИФы) и прочие механизмы государственного инвестирования. Накопив огромные активы, Совет по сотрудничеству стран Персидского залива (СССПЗ) и власти Китая все больше пользуются различными формами государственного инвестирования. Государства, входящие в негосударственные рынки, поступают так в том числе ради более высоких прибылей. ГИФы пропагандируют больше всего, но это лишь один из многих механизмов государственного инвестирования.
Возобновление шагов в промышленной политике. Правительства, которые в значительной степени руководят экономикой своих стран, зачастую заинтересованы в том, чтобы участвовать в промышленной политике. У Китая, России и стран Персидского залива есть государственные планы по расширению своей экономики и подъему по лестнице добавочной стоимости к высоким технологиям и сфере услуг. Однако существенная разница между сегодняшними шагами и шагами предыдущих периодов состоит в том, что эти государства теперь напрямую владеют экономическими средствами для воплощения своих планов, им не нужно полагаться на заинтересованные стороны или привлекать иностранный капитал.
Спад приватизации и возрождение государственных предприятий (ГП). В начале девяностых годов многие экономисты предсказывали, что госпредприятия останутся пережитком XX века. Они ошиблись. Госпредприятия вовсе не исчезли, они процветают и во многих случаях стремятся выйти за собственные границы, особенно в товарном и энергетическом секторах. Госпредприятия, особенно государственные нефтяные компании, видимо, привлекут инвестиции из избытка готового капитала, который эти государства накапливают. Во многом подобно ГИФам, госпредприятия играют второстепенную роль напорного клапана, помогая облегчить инфляцию и повышение курса валют. Также они могут выступать в роли средства продвижения усиливающегося геополитического контроля. В тех случаях, когда государственные фирмы выходят за пределы государства, они могут стать средствами продвижения геополитического влияния, особенно те, что имеют дело с ключевыми стратегическими ресурсами, такими как энергия.
За некоторым заметным исключением вроде Индии, государства-адресаты, в которые столь массово перемещается богатство – Китай, Россия и страны Персидского залива, – не демократические, и их экономическая политика стирает разницу между государственным и частным. Эти страны не следуют западной либеральной модели саморазвития, а используют иную – «государственный капитализм». Государственный капитализм – это общий термин, которым описывают систему экономического управления, в которой значительная роль отводится государству.
Климат открытого экспорта. Учитывая богатство, перетекающее в эти государства, их желание иметь неконвертируемую валюту, несмотря на значительные результаты функционирования внутренней экономики, требует серьезного вмешательства в валютные рынки, что приведет к внушительному накоплению государственных активов, типичным примером чего на настоящий момент могут служить облигации казначейства США.
Государственные инвестиционные фонды (ГИФы) и прочие механизмы государственного инвестирования. Накопив огромные активы, Совет по сотрудничеству стран Персидского залива (СССПЗ) и власти Китая все больше пользуются различными формами государственного инвестирования. Государства, входящие в негосударственные рынки, поступают так в том числе ради более высоких прибылей. ГИФы пропагандируют больше всего, но это лишь один из многих механизмов государственного инвестирования.
Возобновление шагов в промышленной политике. Правительства, которые в значительной степени руководят экономикой своих стран, зачастую заинтересованы в том, чтобы участвовать в промышленной политике. У Китая, России и стран Персидского залива есть государственные планы по расширению своей экономики и подъему по лестнице добавочной стоимости к высоким технологиям и сфере услуг. Однако существенная разница между сегодняшними шагами и шагами предыдущих периодов состоит в том, что эти государства теперь напрямую владеют экономическими средствами для воплощения своих планов, им не нужно полагаться на заинтересованные стороны или привлекать иностранный капитал.
Спад приватизации и возрождение государственных предприятий (ГП). В начале девяностых годов многие экономисты предсказывали, что госпредприятия останутся пережитком XX века. Они ошиблись. Госпредприятия вовсе не исчезли, они процветают и во многих случаях стремятся выйти за собственные границы, особенно в товарном и энергетическом секторах. Госпредприятия, особенно государственные нефтяные компании, видимо, привлекут инвестиции из избытка готового капитала, который эти государства накапливают. Во многом подобно ГИФам, госпредприятия играют второстепенную роль напорного клапана, помогая облегчить инфляцию и повышение курса валют. Также они могут выступать в роли средства продвижения усиливающегося геополитического контроля. В тех случаях, когда государственные фирмы выходят за пределы государства, они могут стать средствами продвижения геополитического влияния, особенно те, что имеют дело с ключевыми стратегическими ресурсами, такими как энергия.
Поставлена ли глобализация под угрозу финансовым кризисом 2008 года?
Как и в случае с большинством тенденций, разбираемых в этом докладе, воздействие финансового кризиса будет существенным образом зависеть от того, кто окажется у власти. Упреждающая фискальная и финансовая политика, возможно, не допустит паники, подобной нынешней, и вероятные серьезные экономические спады не превратятся в длительные депрессии, хотя снижение экономического роста может замедлить темп глобализации, увеличив покровительственное давление и финансовую раздробленность.
Этот кризис ускоряет восстановление экономического равновесия в мире. Развивающиеся страны пострадали; некоторые, такие как Пакистан с его большим дефицитом денежных средств, находятся под серьезной угрозой. Даже тем, у кого есть запасы наличности – например, Южной Корее и России, – нанесен серьезный удар; резкий скачок безработицы и инфляции может спровоцировать рост политической нестабильности и столкнуть восходящие державы с пути. Тем не менее, если экспортеры нефти Китая, России и Ближнего Востока смогут избежать внутренних кризисов, у них появится шанс максимально использовать свои, скорее всего, еще значительные резервы для покупки зарубежных активов и обеспечения прямой финансовой помощи продолжающим борьбу странам для получения политической благосклонности или запуска новых региональных инициатив. На Западе самая крупная перемена – которую до кризиса никто не предсказывал – это усиление государственной власти. Западные правительства сейчас владеют большими кусками в своих финансовых секторах и должны руководить ими, что может привести к политизации рынков. Кризис спровоцировал призывы к новому «Бретон-Вудсу», чтобы улучшить регулирование мировой экономики. Главы государств, тем не менее, столкнутся с проблемой обновления МВФ и составления полностью прозрачного и эффективного набора правил, которые можно применить к различным видам капитализма и уровням развития финансовых организаций. Если построить новую всеохватную структуру не удастся, это может привести к тому, что страны начнут обеспечивать безопасность через конкурирующую финансовую политику и новые инвестиционные барьеры, а это увеличит риск сегментации рынка.