Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- Следующая »
- Последняя >>
Современная психология мотивации
Научный редактор доктор психологических наук Д.А. Леонтьев.
От инстинктов – к выбору, смыслу и саморегуляции: Психология мотивации вчера, сегодня и завтра
Д.А.Леонтьев
Русскоязычные психологи сейчас испытывают явные затруднения, когда им приходится соприкасаться с проблемами психологии мотивации. Обобщающих книг на русском языке по этой весьма важной теме за последние 15 лет, после перевода фундаментального труда Х. Хекхаузена (1986), просто не выходило, если не считать переводов классических текстов З. Фрейда, К. Юнга, К. Левина, Г. Олпорта, А. Маслоу, Э. Фромма, Л. Фестингера и др., написанных более полувека (в лучшем случае треть века) тому назад. Можно лишь условно считать их современными, постольку, поскольку, по замечанию одного из авторов данного сборника, хорошая теория всегда современна, но при всем этом они отнюдь не отражают нынешнее состояние этой области. Есть еще пара удручающих попыток учебников по этой теме, хоть и написанных совсем недавно, но отражающих эту область в том виде, который она имела лет 40 назад – как свет далекой звезды, приносящий нам ее образ многолетней давности.
Но отчасти в этом повинно и современное состояние данной области в мировой психологии, вызывающее некоторую растерянность и замешательство у приближающегося к ней исследователя. Действительно, если в середине ХХ века предмет, границы и специфика психологии мотивации были вполне понятны, то теперь эта область оказалась фактически поделенной между психологией личности, психологией регуляции деятельности и саморегуляции и психологией познавательных процессов. Налицо обилие частных эмпирических исследований, дефицит общетеоретических идей и отсутствие обобщающих книг после того же Хекхаузена.
Конечно же, на психологии мотивации отражается общая тенденция исторического развития психологии – от многих разных психологий (в том числе психологий мотивации), каждая из которых предлагала свое видение предмета, несоединимое с остальными, и разрабатывала свою делянку, к постепенной выработке единого проблемного поля и переходу к коллективной его обработке. Какую марку комбайна (теорию) предпочтет земледелец – вопрос привычки, удобства и продуктивности; поле все равно общее. И здесь судьба психологии мотивации оказывается такой же, как судьба других областей психологии и других областей знания, превращающихся из авторских учений в науку: по мере накопления эмпирического знания общая часть предметной области, не вызывающая разногласий у разных школ, становится все обширнее, а полигоны, на которых сталкиваются альтернативные теоретические воззрения, все меньше. Можно утверждать, что уже в 1960 – 70-е годы в основном завершилась классическая эпоха в психологии мотивации и тесно переплетающейся с ней психологии личности, когда границы между предметными областями и между разными школами были четко определены.
Психологию мотивации можно в первом приближении определить, в духе известной формулы С.Л. Рубинштейна (1973), как область общей психологии, изучающую детерминацию конкретных поведенческих актов и их последовательностей, опосредованную психическими процессами. Из этого определения вытекает, во-первых, что психологию мотивации интересуют причины и регуляторы поведения, а не само его протекание. Во-вторых, то, что психология регуляции деятельности пересекается с психологией мотивации своей частью – психологией мотивационной регуляции, то есть обеспечения направленности деятельности в соответствии с ее мотивом; регуляция деятельности на основе иных критериев в поле интересов психологии мотивации не входит. Наконец, это определение исключает процессы, осуществляющиеся без опосредования психическими процессами, такие как дыхание, кашель или энурез; они имеют причины, но не мотивы.
Исторически (и одновременно логически) первой парадигмой психологии мотивации было выведение поведения из внутренних причин, которые рассматривались как инвариантные, присущие природе человека источники энергии, которая затем трансформируется в поведенческие акты. К. Левин (2001) относил такое объяснение к аристотелевскому способу мышления в психологии, а Х. Хекхаузен (1986) обозначил его как объяснение «с первого взгляда». На этой основе строились практически все классические теории мотивации: теории Мак-Дугалла, Фрейда, раннего Адлера, Хорни, Роджерса, раннего Маслоу. На первом, классическом этапе развития психологии мотивации (до 1930-х гг.) ее центральным вопросом был вопрос о природе и содержании этих базовых тенденций; этот вопрос фактически совпадал с вопросом о природе человека, а мотивационные явления рассматривались как проявления этой природы, которую сводили однако к биологической природе человека.
Эта парадигма существовала задолго до возникновения научной психологии и безраздельно господствовала до 1930-х годов, когда с одной стороны бихевиористы, пытавшиеся максимально упростить картину движущих сил поведения, а с другой стороны Курт Левин, боровшийся против упрощения этой картины, сместили акцент сначала на внешние (средовые, ситуационные) причины («объяснение со второго взгляда», по Х. Хекхаузену) и затем – на взаимодействие внешних и внутренних причин («с третьего взгляда»).
Но это было не единственное парадигматическое изменение в психологии мотивации. Если попробовать определить общий вектор, в направлении которого развивалась психология мотивации за последние 100 лет, то это будет вектор от естественнонаучных (биологических) моделей мотивации к гуманитарным (социокультурным и антропологическим) моделям. Первые теоретические модели мотивации – модели Мак-Дугалла, Фрейда, ранних бихевиористов – строились на принципиально естественнонаучной основе. Они не предполагали введения в психологию мотивации человека принципиально иных объяснительных принципов по сравнению с психологией мотивации животных. Поэтому в этот период, который можно назвать натуралистическим, психология мотивации развивалась вне контекста психологии личности, которой тогда еще не существовало.
Начало гуманитарной революции в психологии мотивации, которая, впрочем, отнюдь не разрушила до основанья естественнонаучные подходы, приходится на 1930-е годы, что совпадает со становлением психологии личности как особой предметной области общей психологии. В этот период были выдвинуты революционные идеи: переход от фрейдовского причинного объяснения к целевому у А. Адлера (см. Adler, 1980), который В.Франкл (Frankl, 1970) позже сравнивал с коперниканской революцией; введение идеи коллективной ментальности как источника многих феноменов индивидуальной психологии у К.-Г. Юнга (1991); взгляд на мотивацию как на порождение системы «индивид – мир» у Г. Мюррея (Murray, 1938) и введение идеи контроля над мотивационными процессами через их опосредствование у Л.С. Выготского (1983).
Эти идеи, естественно, не были сразу же ассимилированы господствующей бихевиористской линией, однако получили дальнейшее развитие в послевоенный период: телеологическая перспектива получила мощное развитие в теории стремления к смыслу В. Франкла (1990) и теории метамотивации А. Маслоу (1999), социокультурная перспектива – в работах довольно разных авторов, из которых наиболее наглядна, пожалуй, трактовка мотивов как культурных схематизмов у Р. д’Андраде (d’Andrade, 1992); перспектива «индивид-мир» получила изящное воплощение в экзистенциальной теории человеческих потребностей Э. Фромма (2001) и в «соотносительной» теории мотивации Ж. Нюттена (Nuttin, 1984), а идеи контроля над мотивацией в 1980 – 90-е годы оказались в центре внимания немецкой психологии мотивации, возродившей на новом уровне старую проблему воли (Хекхаузен, 2003).
На этом втором этапе развития психологии мотивации, который можно назвать антропологическим, психология мотивации фактически совпадает с психологией личности. Более того, основным содержанием большинства теорий личности выступает как раз модель мотивации, движущих сил поведения и развития – достаточно бросить взгляд на теории позднего Адлера, Фромма, Маслоу, Роджерса, Мюррея, Франкла и других авторов.
Начиная с середины 1950-х годов вопрос о том, какие вообще мотивы в принципе движут человеком, постепенно теряет свою актуальность благодаря накоплению большого количества данных о таких трансформациях исходных мотивационных тенденций в мотивы конкретных поведенческих актов, которые делают исходные побуждения (если они есть) полностью неузнаваемыми. Вклад в этот сдвиг интересов со статических к динамическим моделям мотивации внесли и необихевиористские исследования мотивационного обусловливания, и новаторские подходы школы К. Левина, и психодинамические работы, и концепция функциональной автономии мотивов Г. Олпорта (2002), из которой по сути следует, что абсолютно неважно, что является генетически исходным базовым побуждением человека – либидо, самоутверждение или стремление к смыслу, поскольку прижизненно формирующиеся на его основе разнообразные мотивы утрачивают функциональную связь с ним. Интерес смещается на изучение механизмов мотивации конкретной деятельности, трансформации и преломления устойчивых мотивационных тенденций в конкретных условиях. Этот период отмечен новым расхождением психологии мотивации и психологии личности; психология мотивации изменила психологии личности с когнитивной психологией, результатом чего явились хорошо известные теории Дж. Келли, Л. Фестингера и других когнитивистов, а также когнитивистские версии бихевиористского подхода к мотивации у Дж. Роттера и раннего А. Бандуры, и парадигма мотивации достижения Д. Мак-Клелланда, Дж. Аткинсона и раннего Х. Хекхаузена. К этому, ситуационно-динамическому этапу (середина 1950-х – конец 1960-х гг.) можно отнести также подходы Ж. Нюттена, А.Н. Леонтьева и Д.Н. Узнадзе, рассматривавших вопросы мотивации в контексте проблемы общей структуры и динамики человеческой активности. При этом важным новшеством стала идея смысловых связей как основы для разворачивания мотивационных процессов (А.Н. Леонтьев, Ж. Нюттен, М. Босс).
Четвертый и пока последний этап психологии мотивации, который удается вычленить на сегодняшний день, опять соединяет психологию мотивации с психологией личности, но несколько иначе. На первый план выступают проблемы, ранее поставленные в экзистенциальной философии и психологии и долгое время игнорировавшиеся главными направлениями академической психологии – проблемы выбора, свободы, воли, контроля над мотивацией, жизненных целей, перспективы будущего, саморегуляции в широком смысле слова, возможностей, автономии и самодетерминации (см. Леонтьев, 2000). Мотивация вновь рассматривается в антропологическом контексте, но понимается при этом гораздо шире, чем раньше, и если на втором, антропологическом этапе традиционно понимаемая мотивация рассматривалась как ядро широко понимаемой личности, то теперь уже личность выступает как ядро широко понимаемой мотивации. От когнитивных процессов, опосредующих механизмы мотивации, акцент смещается на сознание и личность в целом. К этому, личностному этапу развития психологии мотивации, начавшемуся в 1980-е годы, можно отнести прежде всего теорию временной перспективы в поздних работах Ж. Нюттена (Nuttin, 1984; 1985), модели волевой регуляции позднего Х. Хекхаузена, Ю. Куля, Ю. Бекмана, П. Голвитцера и др. (см.: Хекхаузен, 2003), теорию самоэффективности позднего А. Бандуры (см. статью Т.О. Гордеевой в этом издании) и теорию внутренней мотивации и самодетерминации Э. Деси и Р. Райана (см. статью О.Е. Дергачевой в этом издании). В отечественной психологии в этом русле находятся исследования мотивации и воли в парадигме смысловой регуляции деятельности, пик которых также пришелся на 1980-е годы (Б.С. Братусь, И.А. Васильев, Ф.Е. Василюк, Б.В. Зейгарник, В.А. Иванников, Д.А. Леонтьев, Е.В. Эйдман).
То, что представляет собой современная психология мотивации, трудно представить себе как целое в силу ее раздробленности, а также в силу того, что в ней сочетаются (как и в самой человеческой мотивации) как тенденции, направленные в перспективу будущего, так и тенденции, отражающие опыт прошлого. Несмотря на интенсивное и богатое развитие, в ней все еще доминирует аристотелево-картезианская картина мира, выражающаяся в преобладающем внимании к рациональным механизмам за счет иррациональных, засилии количественных методов в ущерб качественным, ригидной дихотомии внешнего и внутреннего, преимущественном внимании к структурам, а не связям между ними. Зоной ближайшего развития психологии мотивации мне представляются следующие основные идеи:
1. СООТНОСИТЕЛЬНОСТЬ – истоки человеческой мотивации находятся не во врожденных диспозициях или средовых факторах самих по себе, а в уникальных, гибких и в то же время императивных отношениях, связывающих индивида с миром.
2. ТЕЛЕОЛОГИЧНОСТЬ – человеческие действия всегда имеют смысл и направлены на цель. Даже если можно зафиксировать причинные детерминанты поведенческих актов, они в свою очередь тоже имеют свои детерминанты высшего порядка. Ответ на вопрос «по какой причине» может быть только половинчатым, окончательный ответ возможен только через ответ на вопрос «зачем», локализующий поведение в смысловом контексте.
3. СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ – очень большая часть содержания и структуры мотивации человека усваивается им из коллективной ментальности социальной общности, к которой он принадлежит (см. подробнее Леонтьев, 1996; 1997 б).
4. ЛИЧНОСТНЫЙ ХАРАКТЕР – мотивация есть всегда мотивация личности, которая придает ей форму и управляет ею; даже в тех случаях, когда человек неспособен контролировать свою мотивацию, причину этого мы находим в личности.
Первый раздел сборника содержит статьи обзорно-аналитического плана. В статье Д.А. Леонтьева прослежена эволюция понятия и объяснительного принципа самоактуализации, начиная с введения этого понятия К. Гольдштейном и кончая самыми последними публикациями на эту тему. Показано, что А. Маслоу, с именем которого в первую очередь связывается это понятие, постоянно пересматривал его содержание и в конечном счете пришел к воззрениям, существенно отличавшимся от того, с чего он начинал. Статья Т.О. Гордеевой посвящена историко-критическому анализу разных подходов к проблеме мотивации достижения, и в первую очередь эволюции когнитивных подходов к мотивации в 1970 – 90-е годы. Предметом анализа выступают ключевые для современной психологии мотивации теории и модели Б. Вайнера, М. Селигмана, К. Двек, А. Бандуры и Э. Деси. Автор предлагает также собственную интегративную модель мотивации достижения. Подробному анализу самой, пожалуй, авторитетной из сегодняшних теорий мотивации – теории автономии и самодетерминации Э. Деси и Р. Райана, – посвящена статья О.Е. Дергачевой.
Второй раздел содержит фундаментальные теоретико-экспериментальные исследования в области психологии мотивации и саморегуляции. В.К. Вилюнас и А.С. Кравченко обосновывают в своей статье выделение мотивации демонстративного поведения как особого вида мотивации, заслуживающего специального анализа. Е.Е. Насиновская фокусируется на спорных вопросах анализа мотивационной основы альтруистического поведения. Статья Т.В. Корниловой посвящена всестороннему рассмотрению проблемы принятия решения, содержит как теоретический обзор, так и авторские теоретические и экспериментальные исследования этой проблемной области. И.А. Васильев ставит проблему соотношения мотивационных, эмоциональных и смысловых компонентов регуляции мыслительной деятельности. В статье О.Н. Арестовой поставлена и экспериментально исследована проблема негативного влияния мотивации на познавательные процессы. А.Е. Войскунский и О.В. Смыслова обращаются к одному из наиболее оригинальных подходов в современной психологии мотивации – теории потока М. Чиксентмихайи, – показывая его применимость для анализа мотивации хакеров. В статье Г.В. Иванченко в контекст психологии мотивации вводится категория возможности и рассматривается ее эвристическая ценность в этом контексте.
Последний, третий раздел посвящен в основе своей прикладным проблемам психологии мотивации. Е.Ю. Патяева на основании различения заданного внешними требованиями и самоопределяемого поведения проводит детальный мотивационный анализ ситуации школьного обучения, формулируя убедительную альтернативу традиционной модели принудительного учения. Экспериментальная работа И.А. Спиридоновой посвящена изучению временной трансспективы школьников, в частности, ее зависимости от локуса контроля. Наконец, в статье Ф.С. Сафуанова разбираются мотивационные механизмы криминальной агрессии. Показано, что мотивационная основа преступлений против личности не связана только лишь с индивидуальным уровнем диспозициональной агрессивности, но связана также с характеристиками ситуации и развитостью тормозящих механизмов.
Но отчасти в этом повинно и современное состояние данной области в мировой психологии, вызывающее некоторую растерянность и замешательство у приближающегося к ней исследователя. Действительно, если в середине ХХ века предмет, границы и специфика психологии мотивации были вполне понятны, то теперь эта область оказалась фактически поделенной между психологией личности, психологией регуляции деятельности и саморегуляции и психологией познавательных процессов. Налицо обилие частных эмпирических исследований, дефицит общетеоретических идей и отсутствие обобщающих книг после того же Хекхаузена.
Конечно же, на психологии мотивации отражается общая тенденция исторического развития психологии – от многих разных психологий (в том числе психологий мотивации), каждая из которых предлагала свое видение предмета, несоединимое с остальными, и разрабатывала свою делянку, к постепенной выработке единого проблемного поля и переходу к коллективной его обработке. Какую марку комбайна (теорию) предпочтет земледелец – вопрос привычки, удобства и продуктивности; поле все равно общее. И здесь судьба психологии мотивации оказывается такой же, как судьба других областей психологии и других областей знания, превращающихся из авторских учений в науку: по мере накопления эмпирического знания общая часть предметной области, не вызывающая разногласий у разных школ, становится все обширнее, а полигоны, на которых сталкиваются альтернативные теоретические воззрения, все меньше. Можно утверждать, что уже в 1960 – 70-е годы в основном завершилась классическая эпоха в психологии мотивации и тесно переплетающейся с ней психологии личности, когда границы между предметными областями и между разными школами были четко определены.
Психологию мотивации можно в первом приближении определить, в духе известной формулы С.Л. Рубинштейна (1973), как область общей психологии, изучающую детерминацию конкретных поведенческих актов и их последовательностей, опосредованную психическими процессами. Из этого определения вытекает, во-первых, что психологию мотивации интересуют причины и регуляторы поведения, а не само его протекание. Во-вторых, то, что психология регуляции деятельности пересекается с психологией мотивации своей частью – психологией мотивационной регуляции, то есть обеспечения направленности деятельности в соответствии с ее мотивом; регуляция деятельности на основе иных критериев в поле интересов психологии мотивации не входит. Наконец, это определение исключает процессы, осуществляющиеся без опосредования психическими процессами, такие как дыхание, кашель или энурез; они имеют причины, но не мотивы.
Исторически (и одновременно логически) первой парадигмой психологии мотивации было выведение поведения из внутренних причин, которые рассматривались как инвариантные, присущие природе человека источники энергии, которая затем трансформируется в поведенческие акты. К. Левин (2001) относил такое объяснение к аристотелевскому способу мышления в психологии, а Х. Хекхаузен (1986) обозначил его как объяснение «с первого взгляда». На этой основе строились практически все классические теории мотивации: теории Мак-Дугалла, Фрейда, раннего Адлера, Хорни, Роджерса, раннего Маслоу. На первом, классическом этапе развития психологии мотивации (до 1930-х гг.) ее центральным вопросом был вопрос о природе и содержании этих базовых тенденций; этот вопрос фактически совпадал с вопросом о природе человека, а мотивационные явления рассматривались как проявления этой природы, которую сводили однако к биологической природе человека.
Эта парадигма существовала задолго до возникновения научной психологии и безраздельно господствовала до 1930-х годов, когда с одной стороны бихевиористы, пытавшиеся максимально упростить картину движущих сил поведения, а с другой стороны Курт Левин, боровшийся против упрощения этой картины, сместили акцент сначала на внешние (средовые, ситуационные) причины («объяснение со второго взгляда», по Х. Хекхаузену) и затем – на взаимодействие внешних и внутренних причин («с третьего взгляда»).
Но это было не единственное парадигматическое изменение в психологии мотивации. Если попробовать определить общий вектор, в направлении которого развивалась психология мотивации за последние 100 лет, то это будет вектор от естественнонаучных (биологических) моделей мотивации к гуманитарным (социокультурным и антропологическим) моделям. Первые теоретические модели мотивации – модели Мак-Дугалла, Фрейда, ранних бихевиористов – строились на принципиально естественнонаучной основе. Они не предполагали введения в психологию мотивации человека принципиально иных объяснительных принципов по сравнению с психологией мотивации животных. Поэтому в этот период, который можно назвать натуралистическим, психология мотивации развивалась вне контекста психологии личности, которой тогда еще не существовало.
Начало гуманитарной революции в психологии мотивации, которая, впрочем, отнюдь не разрушила до основанья естественнонаучные подходы, приходится на 1930-е годы, что совпадает со становлением психологии личности как особой предметной области общей психологии. В этот период были выдвинуты революционные идеи: переход от фрейдовского причинного объяснения к целевому у А. Адлера (см. Adler, 1980), который В.Франкл (Frankl, 1970) позже сравнивал с коперниканской революцией; введение идеи коллективной ментальности как источника многих феноменов индивидуальной психологии у К.-Г. Юнга (1991); взгляд на мотивацию как на порождение системы «индивид – мир» у Г. Мюррея (Murray, 1938) и введение идеи контроля над мотивационными процессами через их опосредствование у Л.С. Выготского (1983).
Эти идеи, естественно, не были сразу же ассимилированы господствующей бихевиористской линией, однако получили дальнейшее развитие в послевоенный период: телеологическая перспектива получила мощное развитие в теории стремления к смыслу В. Франкла (1990) и теории метамотивации А. Маслоу (1999), социокультурная перспектива – в работах довольно разных авторов, из которых наиболее наглядна, пожалуй, трактовка мотивов как культурных схематизмов у Р. д’Андраде (d’Andrade, 1992); перспектива «индивид-мир» получила изящное воплощение в экзистенциальной теории человеческих потребностей Э. Фромма (2001) и в «соотносительной» теории мотивации Ж. Нюттена (Nuttin, 1984), а идеи контроля над мотивацией в 1980 – 90-е годы оказались в центре внимания немецкой психологии мотивации, возродившей на новом уровне старую проблему воли (Хекхаузен, 2003).
На этом втором этапе развития психологии мотивации, который можно назвать антропологическим, психология мотивации фактически совпадает с психологией личности. Более того, основным содержанием большинства теорий личности выступает как раз модель мотивации, движущих сил поведения и развития – достаточно бросить взгляд на теории позднего Адлера, Фромма, Маслоу, Роджерса, Мюррея, Франкла и других авторов.
Начиная с середины 1950-х годов вопрос о том, какие вообще мотивы в принципе движут человеком, постепенно теряет свою актуальность благодаря накоплению большого количества данных о таких трансформациях исходных мотивационных тенденций в мотивы конкретных поведенческих актов, которые делают исходные побуждения (если они есть) полностью неузнаваемыми. Вклад в этот сдвиг интересов со статических к динамическим моделям мотивации внесли и необихевиористские исследования мотивационного обусловливания, и новаторские подходы школы К. Левина, и психодинамические работы, и концепция функциональной автономии мотивов Г. Олпорта (2002), из которой по сути следует, что абсолютно неважно, что является генетически исходным базовым побуждением человека – либидо, самоутверждение или стремление к смыслу, поскольку прижизненно формирующиеся на его основе разнообразные мотивы утрачивают функциональную связь с ним. Интерес смещается на изучение механизмов мотивации конкретной деятельности, трансформации и преломления устойчивых мотивационных тенденций в конкретных условиях. Этот период отмечен новым расхождением психологии мотивации и психологии личности; психология мотивации изменила психологии личности с когнитивной психологией, результатом чего явились хорошо известные теории Дж. Келли, Л. Фестингера и других когнитивистов, а также когнитивистские версии бихевиористского подхода к мотивации у Дж. Роттера и раннего А. Бандуры, и парадигма мотивации достижения Д. Мак-Клелланда, Дж. Аткинсона и раннего Х. Хекхаузена. К этому, ситуационно-динамическому этапу (середина 1950-х – конец 1960-х гг.) можно отнести также подходы Ж. Нюттена, А.Н. Леонтьева и Д.Н. Узнадзе, рассматривавших вопросы мотивации в контексте проблемы общей структуры и динамики человеческой активности. При этом важным новшеством стала идея смысловых связей как основы для разворачивания мотивационных процессов (А.Н. Леонтьев, Ж. Нюттен, М. Босс).
Четвертый и пока последний этап психологии мотивации, который удается вычленить на сегодняшний день, опять соединяет психологию мотивации с психологией личности, но несколько иначе. На первый план выступают проблемы, ранее поставленные в экзистенциальной философии и психологии и долгое время игнорировавшиеся главными направлениями академической психологии – проблемы выбора, свободы, воли, контроля над мотивацией, жизненных целей, перспективы будущего, саморегуляции в широком смысле слова, возможностей, автономии и самодетерминации (см. Леонтьев, 2000). Мотивация вновь рассматривается в антропологическом контексте, но понимается при этом гораздо шире, чем раньше, и если на втором, антропологическом этапе традиционно понимаемая мотивация рассматривалась как ядро широко понимаемой личности, то теперь уже личность выступает как ядро широко понимаемой мотивации. От когнитивных процессов, опосредующих механизмы мотивации, акцент смещается на сознание и личность в целом. К этому, личностному этапу развития психологии мотивации, начавшемуся в 1980-е годы, можно отнести прежде всего теорию временной перспективы в поздних работах Ж. Нюттена (Nuttin, 1984; 1985), модели волевой регуляции позднего Х. Хекхаузена, Ю. Куля, Ю. Бекмана, П. Голвитцера и др. (см.: Хекхаузен, 2003), теорию самоэффективности позднего А. Бандуры (см. статью Т.О. Гордеевой в этом издании) и теорию внутренней мотивации и самодетерминации Э. Деси и Р. Райана (см. статью О.Е. Дергачевой в этом издании). В отечественной психологии в этом русле находятся исследования мотивации и воли в парадигме смысловой регуляции деятельности, пик которых также пришелся на 1980-е годы (Б.С. Братусь, И.А. Васильев, Ф.Е. Василюк, Б.В. Зейгарник, В.А. Иванников, Д.А. Леонтьев, Е.В. Эйдман).
То, что представляет собой современная психология мотивации, трудно представить себе как целое в силу ее раздробленности, а также в силу того, что в ней сочетаются (как и в самой человеческой мотивации) как тенденции, направленные в перспективу будущего, так и тенденции, отражающие опыт прошлого. Несмотря на интенсивное и богатое развитие, в ней все еще доминирует аристотелево-картезианская картина мира, выражающаяся в преобладающем внимании к рациональным механизмам за счет иррациональных, засилии количественных методов в ущерб качественным, ригидной дихотомии внешнего и внутреннего, преимущественном внимании к структурам, а не связям между ними. Зоной ближайшего развития психологии мотивации мне представляются следующие основные идеи:
1. СООТНОСИТЕЛЬНОСТЬ – истоки человеческой мотивации находятся не во врожденных диспозициях или средовых факторах самих по себе, а в уникальных, гибких и в то же время императивных отношениях, связывающих индивида с миром.
2. ТЕЛЕОЛОГИЧНОСТЬ – человеческие действия всегда имеют смысл и направлены на цель. Даже если можно зафиксировать причинные детерминанты поведенческих актов, они в свою очередь тоже имеют свои детерминанты высшего порядка. Ответ на вопрос «по какой причине» может быть только половинчатым, окончательный ответ возможен только через ответ на вопрос «зачем», локализующий поведение в смысловом контексте.
3. СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ – очень большая часть содержания и структуры мотивации человека усваивается им из коллективной ментальности социальной общности, к которой он принадлежит (см. подробнее Леонтьев, 1996; 1997 б).
4. ЛИЧНОСТНЫЙ ХАРАКТЕР – мотивация есть всегда мотивация личности, которая придает ей форму и управляет ею; даже в тех случаях, когда человек неспособен контролировать свою мотивацию, причину этого мы находим в личности.
* * *
Непосредственным поводом к подготовке этого сборника послужила прошедшая в Москве в июне 2002 года 8-я международная конференция по мотивации (8th International……, 2002), в которой принимали активное участие многие из его авторов. Книга выходит в свет уже после завершения конференции, что позволяет констатировать, что исследования ведущих отечественных специалистов в этой области в качественном отношении не уступают мировым, сочетая, с одной стороны, высокий уровень компетентности и осведомленности в проводящихся во всем мире исследованиях, и использование творческих концептуальных подходов, разработанных в отечественной психологической традиции, – с другой. Все авторы сборника – выпускники факультета психологии Московского университета (большинство работают там и в настоящее время), на котором с самого его основания и по сей день продолжают культивироваться оригинальные подходы к проблемам мотивации и саморегуляции, заложенные в работах А.Н. Леонтьева, Б.В. Зейгарник, О.К. Тихомирова и других видных ученых.Первый раздел сборника содержит статьи обзорно-аналитического плана. В статье Д.А. Леонтьева прослежена эволюция понятия и объяснительного принципа самоактуализации, начиная с введения этого понятия К. Гольдштейном и кончая самыми последними публикациями на эту тему. Показано, что А. Маслоу, с именем которого в первую очередь связывается это понятие, постоянно пересматривал его содержание и в конечном счете пришел к воззрениям, существенно отличавшимся от того, с чего он начинал. Статья Т.О. Гордеевой посвящена историко-критическому анализу разных подходов к проблеме мотивации достижения, и в первую очередь эволюции когнитивных подходов к мотивации в 1970 – 90-е годы. Предметом анализа выступают ключевые для современной психологии мотивации теории и модели Б. Вайнера, М. Селигмана, К. Двек, А. Бандуры и Э. Деси. Автор предлагает также собственную интегративную модель мотивации достижения. Подробному анализу самой, пожалуй, авторитетной из сегодняшних теорий мотивации – теории автономии и самодетерминации Э. Деси и Р. Райана, – посвящена статья О.Е. Дергачевой.
Второй раздел содержит фундаментальные теоретико-экспериментальные исследования в области психологии мотивации и саморегуляции. В.К. Вилюнас и А.С. Кравченко обосновывают в своей статье выделение мотивации демонстративного поведения как особого вида мотивации, заслуживающего специального анализа. Е.Е. Насиновская фокусируется на спорных вопросах анализа мотивационной основы альтруистического поведения. Статья Т.В. Корниловой посвящена всестороннему рассмотрению проблемы принятия решения, содержит как теоретический обзор, так и авторские теоретические и экспериментальные исследования этой проблемной области. И.А. Васильев ставит проблему соотношения мотивационных, эмоциональных и смысловых компонентов регуляции мыслительной деятельности. В статье О.Н. Арестовой поставлена и экспериментально исследована проблема негативного влияния мотивации на познавательные процессы. А.Е. Войскунский и О.В. Смыслова обращаются к одному из наиболее оригинальных подходов в современной психологии мотивации – теории потока М. Чиксентмихайи, – показывая его применимость для анализа мотивации хакеров. В статье Г.В. Иванченко в контекст психологии мотивации вводится категория возможности и рассматривается ее эвристическая ценность в этом контексте.
Последний, третий раздел посвящен в основе своей прикладным проблемам психологии мотивации. Е.Ю. Патяева на основании различения заданного внешними требованиями и самоопределяемого поведения проводит детальный мотивационный анализ ситуации школьного обучения, формулируя убедительную альтернативу традиционной модели принудительного учения. Экспериментальная работа И.А. Спиридоновой посвящена изучению временной трансспективы школьников, в частности, ее зависимости от локуса контроля. Наконец, в статье Ф.С. Сафуанова разбираются мотивационные механизмы криминальной агрессии. Показано, что мотивационная основа преступлений против личности не связана только лишь с индивидуальным уровнем диспозициональной агрессивности, но связана также с характеристиками ситуации и развитостью тормозящих механизмов.
Литература
Выготский Л.С. Собрание сочинений: В 6 т. М.: Педагогика, 1983. Т. 3.
Левин К. Динамическая психология: Избранные труды / Под ред. Д.А. Леонтьева, Е.Ю. Патяевой. М.: Смысл, 2001.
Леонтьев Д.А. От социальных ценностей к личностным: социогенез и феноменология ценностной регуляции деятельности (статья первая) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14, Психология. 1996. № 4. С. 35 – 44.
Леонтьев Д.А. Самореализация и сущностные силы человека // Психология с человеческим лицом: гуманистическая перспектива в постсоветской психологии / Под ред. Д.А. Леонтьева, В.Г. Щур. М.: Смысл, 1997 а. С. 156 – 176.
Леонтьев Д.А. От социальных ценностей к личностным: социогенез и феноменология ценностной регуляции деятельности (статья вторая) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14, Психология. 1997 б. № 1. С. 20 – 27.
Леонтьев Д.А. Психология свободы: к постановке проблемы самодетерминации личности // Психол. журнал. 2000. Т. 21, № 1. С. 15 – 25.
Маслоу А. Новые рубежи человеческой природы. М.: Смысл, 1999.
Олпорт Г. Становление личности: Избранные труды / Под ред. Д.А. Леонтьева. М.: Смысл, 2002.
Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. М.: Педагогика, 1973.
Франкл В. Человек в поисках смысла / Под ред. Л.Я. Гозмана, Д.А. Леонтьева. М.: Прогресс, 1990.
Фромм Э. Искусство любить / Под ред. Д.А. Леонтьева. СПб.: Азбука, 2001.
Хекхаузен Х. Мотивация и деятельность: В 2 т. / Под ред. Б.М. Величковского. М.: Педагогика, 1986.
Хеккхаузен Х. Мотивация и деятельность. 2-е изд., перераб. / Под ред. Д.А. Леонтьева, Б.М. Величковского. СПб.: Питер-пресс; М.: Смысл, 2003.
Юнг К.Г. Архетип и символ. М.: Ренессанс, 1991.
8th International Conference on Motivation. Abstracts. Moscow, 2002.
Adler A. What life should mean to you. London: Allen and Unwin,1980.
D’Andrade R.G. Schemas and motivation // D’Andrade R.G., Strauss C. (Eds.). Human Motives and Cultural Models. Cambridge: Cambridge University Press, 1992. Р. 23 – 44.
Frankl V.E. Fore-runner of existential psychiatry // J. of Individual Psychology. 1970. Vol. 26, № 1. Р. 12.
Murray H. Explorations in personality. New York: Cambridge University Press, 1938.
Nuttin J. Motivation, planning, and action: a relational theory of behavior dynamics. Leuven: Leuven University press; Hillsdale (NJ): Lawrence Eribaum Associates, 1984.
Nuttin J. Future time perspective and motivation. Leuven: Leuven University press; Hillsdale (NJ): Lawrence Eribaum Associates, 1985.
Левин К. Динамическая психология: Избранные труды / Под ред. Д.А. Леонтьева, Е.Ю. Патяевой. М.: Смысл, 2001.
Леонтьев Д.А. От социальных ценностей к личностным: социогенез и феноменология ценностной регуляции деятельности (статья первая) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14, Психология. 1996. № 4. С. 35 – 44.
Леонтьев Д.А. Самореализация и сущностные силы человека // Психология с человеческим лицом: гуманистическая перспектива в постсоветской психологии / Под ред. Д.А. Леонтьева, В.Г. Щур. М.: Смысл, 1997 а. С. 156 – 176.
Леонтьев Д.А. От социальных ценностей к личностным: социогенез и феноменология ценностной регуляции деятельности (статья вторая) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14, Психология. 1997 б. № 1. С. 20 – 27.
Леонтьев Д.А. Психология свободы: к постановке проблемы самодетерминации личности // Психол. журнал. 2000. Т. 21, № 1. С. 15 – 25.
Маслоу А. Новые рубежи человеческой природы. М.: Смысл, 1999.
Олпорт Г. Становление личности: Избранные труды / Под ред. Д.А. Леонтьева. М.: Смысл, 2002.
Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. М.: Педагогика, 1973.
Франкл В. Человек в поисках смысла / Под ред. Л.Я. Гозмана, Д.А. Леонтьева. М.: Прогресс, 1990.
Фромм Э. Искусство любить / Под ред. Д.А. Леонтьева. СПб.: Азбука, 2001.
Хекхаузен Х. Мотивация и деятельность: В 2 т. / Под ред. Б.М. Величковского. М.: Педагогика, 1986.
Хеккхаузен Х. Мотивация и деятельность. 2-е изд., перераб. / Под ред. Д.А. Леонтьева, Б.М. Величковского. СПб.: Питер-пресс; М.: Смысл, 2003.
Юнг К.Г. Архетип и символ. М.: Ренессанс, 1991.
8th International Conference on Motivation. Abstracts. Moscow, 2002.
Adler A. What life should mean to you. London: Allen and Unwin,1980.
D’Andrade R.G. Schemas and motivation // D’Andrade R.G., Strauss C. (Eds.). Human Motives and Cultural Models. Cambridge: Cambridge University Press, 1992. Р. 23 – 44.
Frankl V.E. Fore-runner of existential psychiatry // J. of Individual Psychology. 1970. Vol. 26, № 1. Р. 12.
Murray H. Explorations in personality. New York: Cambridge University Press, 1938.
Nuttin J. Motivation, planning, and action: a relational theory of behavior dynamics. Leuven: Leuven University press; Hillsdale (NJ): Lawrence Eribaum Associates, 1984.
Nuttin J. Future time perspective and motivation. Leuven: Leuven University press; Hillsdale (NJ): Lawrence Eribaum Associates, 1985.
Подходы к мотивации в современной психологии
Самоактуализация как движущая сила личностного развития: историко-критический анализ
Д.А. Леонтьев
Судьба понятия самоактуализации в какой-то степени повторяет судьбу таких понятий как «либидо» или «архетип» – будучи введено как объяснительное понятие в конкретно-научном контексте, оно «пошло в народ» и влилось в повседневную речь, оказывая мощное влияние на обыденное сознание людей. Популярность идей Карла Роджерса и Абрахама Маслоу давно перешагнуло границы психологической науки. В научном же плане начиная с семидесятых годов прошлого века эти идеи не получили нового развития. В результате подавляющее большинство психологов, не говоря уже о непсихологах, используют это понятие не в его конкретно-научном значении, а в патетическом эмоциональном ореоле его обыденного употребления, не отличающего самоактуализацию от самореализации, самовыражения, самоутверждения, личностного роста и развития вообще. Популярность этого понятия сыграла с ним злую шутку, рикошетом ударив по психологам-профессионалам.
Данная работа направлена на подробное рассмотрение идеи самоактуализации как теоретического принципа и включает в себя историческую реконструкцию внутренней логики развития этой идеи в работах представителей «гуманистической психологии», систематизацию и разбор критики в адрес существующих теорий самоактуализации и выявление их методологических изъянов под углом зрения решавшихся ими задач. Большая часть анализа будет закономерно посвящена развитию идей Абрахама Маслоу, с именем которого это понятие в первую очередь связывается. Маслоу не был первым, кто ввел это понятие в психологию, но он разработал его самым детальным образом и постоянно (в отличие, скажем, от К. Роджерса), вплоть до своей смерти в 1970 году развивал и пересматривал свои взгляды, пройдя огромный путь от справедливо критиковавшихся преформистских по своей сути воззрений на процесс личностного развития – до чисто экзистенциалистских положений.
Достаточно часто понятия самоактуализации и самореализации используются как взаимозаменяемые синонимы, что сильно дезориентирует читателей, поскольку значение этих двух понятий не совпадает.Понятие самореализации гораздо шире, оно не привязано к определенной теоретической парадигме и обозначает процессы личностного развития и трансляции личностью своего содержания другим людям и культуре через созидательные и коммуникативные процессы. Это отражено в работах самых разных авторов – от К.Г. Юнга и К. Хорни до Р. Ассаджиоли, Ж. Нюттена и марксистски ориентированных философов и психологов (см. Леонтьев, 1997 а; 2000). Понятие самоактуализации, напротив, представляет собой конкретную теоретическую трактовку развития и самореализации личности, сложившуюся в определенной научной парадигме – личностно-ориентированном или «потенциалистском» (Франкл, 1990) варианте гуманистической психологии, предполагающем наличие врожденного потенциала специфически человеческих свойств и характеристик, который должен при благоприятных условиях развития разворачиваться, переходя из потенциальной в актуальную форму.
Необходимо отметить еще один принципиальный момент в определении понятий самоактуализации и самореализации, ускользающий из внимания при их употреблении на русском языке. В отличие от русского префикса «само-», английское «self-», как и немецкое «Selbst-» означает не просто направленность действия на себя, а указывает на то, чтґо именно актуализируется: самость, Я или личность (как по-разному может быть переведено на русский язык понятие «the self»). Хорошей иллюстрацией может служить теория самореализации К. Хорни, согласно которой у человека наличествуют как реальное Я, так и идеальное Я, и процессы реализации могут быть обращены на любое из них. Реализация реального Я ведет личность по здоровому пути развития, а направленность на реализацию идеального Я вместо реального приводит к всевозможным видам невротических нарушений (см. Хорни, 1997). Поэтому перевод «self-actualization» как «актуализация Я» был бы более точным и адекватным. Тем не менее, приходится считаться со сложившейся терминологической традицией.
Данная работа направлена на подробное рассмотрение идеи самоактуализации как теоретического принципа и включает в себя историческую реконструкцию внутренней логики развития этой идеи в работах представителей «гуманистической психологии», систематизацию и разбор критики в адрес существующих теорий самоактуализации и выявление их методологических изъянов под углом зрения решавшихся ими задач. Большая часть анализа будет закономерно посвящена развитию идей Абрахама Маслоу, с именем которого это понятие в первую очередь связывается. Маслоу не был первым, кто ввел это понятие в психологию, но он разработал его самым детальным образом и постоянно (в отличие, скажем, от К. Роджерса), вплоть до своей смерти в 1970 году развивал и пересматривал свои взгляды, пройдя огромный путь от справедливо критиковавшихся преформистских по своей сути воззрений на процесс личностного развития – до чисто экзистенциалистских положений.
Достаточно часто понятия самоактуализации и самореализации используются как взаимозаменяемые синонимы, что сильно дезориентирует читателей, поскольку значение этих двух понятий не совпадает.Понятие самореализации гораздо шире, оно не привязано к определенной теоретической парадигме и обозначает процессы личностного развития и трансляции личностью своего содержания другим людям и культуре через созидательные и коммуникативные процессы. Это отражено в работах самых разных авторов – от К.Г. Юнга и К. Хорни до Р. Ассаджиоли, Ж. Нюттена и марксистски ориентированных философов и психологов (см. Леонтьев, 1997 а; 2000). Понятие самоактуализации, напротив, представляет собой конкретную теоретическую трактовку развития и самореализации личности, сложившуюся в определенной научной парадигме – личностно-ориентированном или «потенциалистском» (Франкл, 1990) варианте гуманистической психологии, предполагающем наличие врожденного потенциала специфически человеческих свойств и характеристик, который должен при благоприятных условиях развития разворачиваться, переходя из потенциальной в актуальную форму.
Необходимо отметить еще один принципиальный момент в определении понятий самоактуализации и самореализации, ускользающий из внимания при их употреблении на русском языке. В отличие от русского префикса «само-», английское «self-», как и немецкое «Selbst-» означает не просто направленность действия на себя, а указывает на то, чтґо именно актуализируется: самость, Я или личность (как по-разному может быть переведено на русский язык понятие «the self»). Хорошей иллюстрацией может служить теория самореализации К. Хорни, согласно которой у человека наличествуют как реальное Я, так и идеальное Я, и процессы реализации могут быть обращены на любое из них. Реализация реального Я ведет личность по здоровому пути развития, а направленность на реализацию идеального Я вместо реального приводит к всевозможным видам невротических нарушений (см. Хорни, 1997). Поэтому перевод «self-actualization» как «актуализация Я» был бы более точным и адекватным. Тем не менее, приходится считаться со сложившейся терминологической традицией.
Истоки теорий самоактуализации
«Понятие самореализации, – пишет Ш. Бюлер, – берет начало у Ницше и Юнга и выступает в различных вариантах у Карен Хорни, Эриха Фромма, Курта Гольдштейна, Фриды Фромм-Райхман, Абрахама Маслоу и других авторов, пытающихся создать всеохватывающие теории конечных жизненных целей» (Buhler, 1959, p. 561). Л. Геллер включает в аналогичный список еще Мартина Хайдеггера, Габриэля Марселя, Гордона Олпорта и Ролло Мэя (Geller, 1982, p. 57); Дж. Стейн не без оснований приписывает приоритет в постулировании самоактуализации как первичного мотива Альфреду Адлеру (Stein, 1972, p. 107). Однако идею реализации человеком заложенных в него потенций в той или иной форме можно найти во многих философских системах, начиная еще с Аристотеля. Концептуальное же оформление на психологическом уровне, которое и легло в основу современных теорий самоактуализации, эта идея впервые получила в работах выдающегося физиолога и психолога Курта Гольдштейна (Goldstein, 1939, 1940).