Страница:
Вместе с тем высокие налоги могут свидетельствовать о высокой эффективности налогового администрирования и высоком уровне «налоговой морали» у населения страны. Если это так, то тогда благодаря значительным налоговым поступлениям государство будет способно обеспечивать высокое качество предоставляемых общественных благ, ослабляя тем самым стимулы к уходу в «неформальность». (В целом ряде эмпирических исследований показывается, что в странах, отличающихся высоким уровнем налогов, доля неформальной занятости ниже, однако причинно-следственная зависимость здесь может быть обратной.) В результате экономика будет находиться в «хорошем» равновесии – хотя и с высокими ставками налогов, но при этом с высоким качеством общественных благ и незначительной неформальной занятостью [Leibfritz, 2011; Torgler, 2011].
Инвестиционный климат. Благоприятный инвестиционный климат способствует притоку прямых иностранных инвестиций и приходу в страну крупных транснациональных компаний, которые, как правило, значительно реже прибегают к разного рода неформальным практикам, чем местные фирмы (даже крупные, не говоря уже о мелких). Это повышает спрос на труд работников, нанимаемых с соблюдением всех положенных формальностей. Сходный эффект будет иметь место на стороне предложения труда. Обеспечивая более высокую оплату труда и более привлекательные условия занятости на формальных рабочих местах, ТНК создают условия для более активного притока работников в формальный сектор. Это позволяет предполагать, что между инвестиционным климатом и неформальнои занятостью должна существовать выраженная отрицательная связь[17].
Регулирование товарных рынков. Обременительная и запутанная система регулирования бизнеса тормозит инновации и технологический прогресс, создает барьеры для входа и многими иными способами уменьшает разнообразие, снижает качество и вызывает удорожание товаров и услуг, предлагаемых на «формальных» рынках. Как следствие, они начинают замещаться товарами и услугами, производимыми неформально, что предполагает рост спроса на труд неформальных работников. При прочих равных условиях, чем выше бремя регулирования товарных рынков, тем выше неформальная занятость и ниже формальная.
Качество предоставляемых государством общественных благ. Эффективные государственные институты обеспечивают высокое качество предоставляемых общественных благ, способствуя поддержанию в обществе более высокой «налоговой морали» и ослабляя тем самым стимулы к уходу в неформальность на обеих сторонах рынка труда. В подобных условиях у экономических агентов оказывается также гораздо меньше оснований для того, чтобы обращаться за получением тех или иных общественных благ к неформальному сектору (как это происходит, например, когда из-за неспособности государства обеспечить безопасность граждан они начинают прибегать к услугам частных неформальных охранных структур). Наконец, эффективное государственное регулирование ослабляет стимулы к уклонению от налогов, повышая связанные с ним риски. Все это способствует уменьшению неформального сектора и генерируемого им спроса на труд.
Эффективность механизмов инфорсмента. Эффективный инфорсмент повышает издержки деформализации как для предприятий, так и для работников, способствуя сокращению масштабов неформальной занятости. Но если потребности формальных предприятий в рабочей силе ограничены, то жесткий контроль за соблюдением налогового, трудового и т. п. законодательства может вести не к перетоку работников из неформальной занятости в формальную, а к их перетоку из неформальной занятости в безработицу и экономическую неактивность. Это будет также увеличивать входные барьеры для фирм, которые недостаточно велики или недостаточно эффективны, чтобы нести издержки формализации: они будут вынуждены поэтому покидать рынок. Однако возможности государственных органов мониторинга и контроля не безграничны. Достаточно часто их хватает только на то, чтобы внимательно следить за поведением наиболее крупных предприятий, оставляя множество мелких предприятий практически бесконтрольными. Естественно ожидать, что такой селективный инфорсмент будет, напротив, способствовать разрастанию неформальной занятости и усиливать непроницаемость границы между формальным и неформальным секторами.
Инфляция и контроль за ценами. На стороне спроса можно ожидать, что инфляционное давление, порождаемое требованиями о повышении заработной платы (со стороны профсоюзов и т. п.), должно быть выше в формальном секторе. В таком случае можно ожидать тенденцию к постепенному замещению непрерывно дорожающей «формальной» рабочей силы более дешевой неформальной. Что касается контроля за ценами, то он рождает сильнейшие стимулы к уходу в неформальную экономику, где регулирование цен отсутствует. На стороне предложения как инфляция, так и контроль за ценами служат мощными факторами, усиливающими недоверие к государству и подрывающими «налоговую мораль». Это снижает неденежные (психологические) издержки, которые могут сопровождать решения работников об уходе «в тень».
Социальные нормы и «налоговая мораль». Когда принятые в обществе моральные нормы санкционируют уклонение от налогов, не осуждая или даже одобряя подобную практику, масштабы неформальной экономики и неформальной занятости неизбежно увеличиваются.
Неравенство в распределении доходов. Когда бедные воспринимают существование высокого экономического неравенства как подтверждение того, что государство занято обслуживанием интересов наиболее состоятельных слоев общества, логично ожидать их массового исхода в неформальность. Возникающее отсюда недоверие к государству подрывает «налоговую мораль», что дополнительно усиливает стимулы к уходу в неформальную экономику. Большое неравенство в распределении доходов может также свидетельствовать о присутствии на рынке труда значительного числа работников с низкой потенциальной производительностью, которые не в состоянии конкурировать за «хорошие» (формальные) рабочие места и вынуждены поэтому оседать на «плохих» (неформальных). Не менее важно, что при наличии глубоких имущественных контрастов создание справедливой и эффективной системы сбора и использования налогов становится практически неразрешимой задачей. У многих социальных групп возникает ощущение, что то, что они получают от государства в виде общественных благ, мало соответствует тому, что они отдают ему в виде налогов. Это еще более подрывает «налоговую мораль» и ведет к дальнейшей переориентации предложения труда с формального сектора на неформальный.
Чаще, однако, высокое неравенство является не столько фактором, порождающим деформализацию, сколько ее следствием. Если распределение неформальных работников по заработной плате смещено относительно распределения формальных, то это дополнительно увеличивает масштабы неравенства. Например, заработная плата неформальных наемных работников может быть меньше, чем у формальных наемных работников, а у последних меньше, чем у неформальных самозанятых. Обе неформальные группы при этом будут «растягивать» общее распределение, увеличивая неравенство.
Характеристики социального капитала. Социальный капитал любых обществ внутренне неоднороден. Одни его составляющие части оказываются комплементарными по отношению к участию в формальной, другие – в неформальной экономике. Так, фактором, сдерживающим масштабы распространения неформальности на рынке труда, может быть высокий уровень легитимности, который государство имеет в глазах общества. Тогда попытки ухода «в тень» будут наталкиваться не только на более эффективный инфорсмент со стороны официальных инстанций, но также на серьезные психологические издержки (чувство вины, стыда и т. п.) и моральное осуждение окружающих. Этот общий вывод вполне приложим и к отдельным государственным институтам (судебной системе, налоговой системе, пенсионной системе и т. д.): доверие к ним будет ослаблять стимулы к деформализации, недоверие – их усиливать.
На стороне предложения более активное участие в неформальной занятости будет наблюдаться у индивидов, впитавших в себя «культуру неформальности» [Perry et al., 2007]. Если в семье или в малой группе, к которой принадлежит человек, многие трудятся неофициально; если его связи и контакты замкнуты в основном на тех, чья экономическая активность протекает в неформальном секторе; если среда, в которой он вращается, не усматривает в нарушении формальных правил ничего предосудительного, – все это будет способствовать его «затягиванию» в неформальность. Можно поэтому ожидать, что более высокая склонность к деформализации трудовых отношений будет проявляться у групп со значительными запасами «неформального социального капитала» – мигрантов, национальных меньшинств, сельских жителей и т. д. Чем шире их представительство на рынке труда, тем масштабнее, при прочих равных условиях, будет неформальная занятость. На стороне спроса предприятия, созданные представителями таких групп, также с большей вероятностью будут сохранять неформальный статус и привлекать работников на условиях неформального найма.
Обзор этих разнообразных влияний показывает, что при изменениях институциональной среды неформальная занятость будет испытывать «эпициклы» сокращения и расширения. В общем случае можно утверждать, что ухудшение качества институтов будет сопровождаться ее ростом, улучшение – ее сжатием.
Эволюция социальных норм и «налоговой морали». Стандартные модели рынка труда, отмечая роль институтов, сокращающих спрос на труд и отсекающих отдельные группы работников от участия в формальном рынке труда (таких как МЗП, 333, налоги и т. д.), позволяют лучше понять природу неформальности. Однако они дают лишь статическую картину, многое оставляя без объяснения.
Один из факторов, не учитываемых в стандартных моделях, – это исходная «история» неформальности как начальное условие последующей эволюции. Понятно, что в стране с более высоким стартовым уровнем неформальной занятости одномоментное введение даже идеальных формальных институтов не смогло бы быстро изменить ситуацию, поскольку основные агенты рынка труда «приучены» к другой среде, в соответствии с которой они и формируют свои ожидания и поведение. Если все кругом находят способ работать без регистрации или не платить (или недоплачивать) налоги, оставаясь в тени или полутени, то рациональной стратегией для (пока) формального агента становится «быть как все», т. е. также искать способ уклонения от этих издержек. Прошлое недвусмысленно влияет на принятие решений, обращенных в будущее, и тем самым задает основную «колею» движения. Простое снижение налогов в таких условиях не изменит принципиального отношения к их уплате, если издержки уклонения не возрастут для всех таким образом, что в результате партнеры и соседи начнут менять свое поведение. Но здесь необходимо время, чтобы новые стандарты взаимодействия смогли сформироваться, закрепиться и распространиться, став «достоверными» для всех.
Подобную историю распространения неформальности можно представить с помощью следующей диаграммы (рис. 1.4), адаптированной из работ по коррупции [Andvig, 1991; Bardhan, 1997] и используемой при анализе неформальности [Packard et al., 2012]. Она иллюстрирует динамическую ситуацию с несколькими равновесиями, которые зависят от того, сколько игроков в данный момент придерживаются данной стратегии. (В теории игр это называется frequency-dependent equilibria.)
Горизонтальная ось задает долю (N) агентов (работодателей и работников) рынка труда, задействованных в неформальных практиках. В самой левой точке оси все агенты формальны, в самой правой – все являются неформалами. Кривые F и I показывают предельные выгоды для формальных и неформальных участников рынка труда с учетом их текущего распределения между формальным и неформальным состояниями.
Рис. 1.4. Эволюция неформальности: несколько равновесий
Между точками А и В кривая F располагается выше кривой I, поскольку при невысоком уровне неформальности в условиях прозрачной среды уход в тень сопряжен с дополнительным риском и чреват соответствующими потерями, а все основные трансакции происходят «при свете». Однако по мере приближения к точке В относительные выгоды формальности (по отношению к неформальности) сокращаются, а в самой точке В они уже равны нулю. По мере дальнейшей концентрации неформальных агентов предельные выгоды от формального положения продолжают сокращаться и оказываются ниже, чем от неформального (кривая I располагается выше кривой F). В то же время выгоды от неформальности растут (кривая I идет вверх). Чем больше неформальных агентов, тем выше для государства издержки мониторинга и инфорсмента, соответственно ниже риск наказания и ниже издержки ведения такого бизнеса. Однако в какой-то момент предельные выгоды неформальности также могут пойти вниз, хотя и остаются положительными.
На этой диаграмме точки А и С представляют собой устойчивые равновесия. Точка В обозначает неустойчивое состояние, в котором агент безразличен к выбору между формальным и неформальным состояниями. Однако даже минимальное изменение соотношения форматов и неформалов, соответствующего точке В, меняет относительные выгоды в ту или иную сторону и, соответственно, ведет к повсеместному распространению неформальности (если N возрастает) или ее исчезновению (N снижается). При этом само движение вправо (увеличение N) может быть частично вызвано и иными обстоятельствами, также подталкивающими к смещению к равновесию в точке С. Эта схема иллюстрирует то, как мельчайшие изменения, постепенно накапливаясь, в итоге могут оказывать значительное влияние и полностью перекраивать общую картину («количество переходит в качество»). В этом смысле точка В – это переломный момент («tipping point»), за которым начинается движение к точке С.
Можно посмотреть на рис. 1.4 и несколько иначе. Предположим, в деятельности некоторого агента сочетаются как формальные, так и неформальные практики. Если первые абсолютно доминируют, то агент остается в целом в формальном поле. Но если последние постепенно накапливаются, то существует «переломный момент», после которого он перемещается в основном в зону неформальности, даже если формальные элементы продолжают сохраняться (например, платятся налоги, но небольшая часть от того, что положено; доля неформально нанятого персонала значительно превосходит долю формально нанятого и т. п.). После того, как переломный момент пройден, процесс дальнейшей деформализации может ускориться, так как возвращение «назад» («на свет») оказывается очень дорогим. В конце этой дороги агента ждет полный уход в тень. Такая картина дополняет исходную интерпретацию, представленную выше, так как деформализация во многих случаях происходит постепенно, а не одномоментно.
Если считать, что пребывание в состоянии неформальности отражает доминирующие в обществе социальные нормы и ценности, то можно сказать, что приведенная диаграмма иллюстрирует процесс эволюции таких норм[18].
Неформальная занятость и экономический цикл. Не менее важное значение, чем вопрос о долгосрочных трендах в динамике неформальной занятости, имеет вопрос о ее краткосрочных колебаниях. Как при перепадах экономической активности меняются ее масштабы – проциклически, ациклически, противоциклически? Движется ли она в противофазе к безработице или синхронно с ней? Эти вопросы активно обсуждаются в исследовательской литературе, но консенсусного мнения о природе циклического поведения неформальной занятости до сих пор не сложилось [Bosch, Maloney, 2008; Fiess et al., 2008]. Это едва ли удивительно, если учесть, что колебания экономической активности могут оказывать разнонаправленное влияние как на нее в целом, так и на отдельные ее компоненты.
Вопрос о краткосрочной динамике неформальной занятости чрезвычайно важен также и с концептуальной точки зрения. Традиционно неформальная занятость понималась многими исследователями как форма скрытой безработицы (underemployment). Если это так, то тогда колебания в показателях неформальной занятости и безработицы должны иметь сходный циклический рисунок. Если же по ходу экономического цикла неформальная занятость движется примерно по той же траектории, что и формальная, то тогда ее традиционная трактовка теряет убедительность. В этом случае у нас появляются веские основания считать ее специфической формой именно состояния занятости, а не ближайшим аналогом состояния безработицы.
На описательном уровне в большинстве стран, по которым имеются необходимые данные, доля неформально занятых меняется контрциклически: сокращается при подъеме экономики и увеличивается при ее спаде. Это наблюдение служило основным аргументом в пользу трактовки неформальной занятости как разновидности скрытой безработицы. Однако при более детальном анализе выясняется, что подобная динамика относительных показателей неформальной занятости связана с колебаниями в численности работников не неформального, а формального сектора.
Как показывает опыт, в подавляющем большинстве стран численность неформальных работников меняется по той же траектории, что и формальных, т. е. проциклически. Однако при этом у формальной занятости амплитуда колебаний по ходу экономического цикла оказывается намного больше, чем у неформальной. (Многие исследователи связывают эти расхождения с большей степенью жесткости заработной платы, присущей формальному сектору. Кроме того, самозанятость, часто составляющая ядро неформального сектора, более устойчива к шокам.) Поскольку же при спаде занятость в неформальном секторе уменьшается не так сильно, как в формальном, ее доля в общей занятости возрастает. Аналогичным образом, поскольку при подъеме неформальная занятость возрастает не так активно, как в формальном, ее доля в общей занятости уменьшается. Отсюда – сочетание противоциклического поведения доли неформально занятых с проциклическим поведением их численности.
Впрочем, подобная динамика неформальной занятости – это всего лишь наиболее распространенный случай, чаще всего встречающийся на практике. В литературе описано также немало примеров, когда ее реакция на перепады экономической конъюнктуры оказывается иной – когда изменения в доле неформальных работников происходят проциклически (как, например, в большинстве переходных экономик) или когда изменения в численности таких работников происходят противоциклически. Отсутствие какого-либо единообразия объясняется тем, что краткосрочные колебания показателей неформальной занятости определяются множеством различных факторов (о чем уже речь шла выше), которые могут придавать им как проциклический, так и противоциклический характер.
Так, на стороне предложения можно ожидать, что в периоды спада работники будут с большей готовностью соглашаться на любую работу, включая непривлекательную и малооплачиваемую занятость в неформальном секторе. Это должно способствовать контрциклической динамике показателей неформальной занятости. На стороне спроса ситуация выглядит менее однозначно (см. выше). С одной стороны, в периоды бума спрос на труд повышается как в формальном, так и в неформальном секторах (эффект дохода), причем априори невозможно сказать, где он будет расти быстрее. С другой стороны, в эти периоды общее улучшение экономической ситуации может побуждать потребителей переключаться с более дешевых «неформальных» товаров и услуг низкого качества на более дорогостоящие «формальные» товары и услуги высокого качества (эффект замещения). Но и это еще не все: в периоды бума из-за стремления как можно быстрее воспользоваться его плодами даже формальные предприятия могут начинать активно прибегать к неформальному найму, если соблюдение всех установленных формальностей занимает слишком много времени, что оказывается чревато большой упущенной выгодой [Hazans, 2011a]. Наконец, если в «плохие» времена увольнения неформальных работников могут осуществляться мгновенно и практически без издержек, то тогда в «хорошие» времена фирмы будут предпочитать принимать на работу именно их, воздерживаясь от найма формальных работников.
Следует также учитывать, что у различных типов неформальной занятости циклическое поведение может строиться по-разному. В той мере, в какой неформальная занятость носит вынужденный характер (эффект исключения), она должна меняться противоциклически: сокращаться в фазе подъема и расти в фазе спада. Однако если она является результатом добровольного выбора (эффект выхода), она должна меняться проциклически, возрастая в условиях подъема и снижаясь в условиях спада. Опыт показывает, что у мелких фирм, относящихся к неформальному сектору, доступ к рынку капитала крайне ограничен. Из-за этого шансы на то, чтобы благополучно пережить кризисные времена, также оказываются у них, как правило, намного меньше. Следовательно, в такие времена неформальный сектор должен подвергаться более сильному сжатию, что предполагает проциклическую динамику показателей неформальной занятости. В том же направлении будет действовать еще один эффект. Экономический подъем должен положительно влиять на желание части наемных работников переходить в самозанятость, т. е. обзаводиться собственным делом. В «хорошие» времена риски, связанные с решениями о смене статуса занятости, снижаются, поскольку в формальном секторе имеется достаточно много вакансий, куда можно легко вернуться, если попытки завести свое дело потерпят крах.
Естественно также ожидать, что структура неформальной занятости (ее деление на самозанятость и занятость по найму) имеет значение. Экономический спад, вызывающий снижение спроса на труд, будет прежде всего негативно сказываться на наемных работниках, тогда как самозанятость более устойчива к циклическим колебаниям. Отсюда также следует, что чем выше доля наемного труда среди всех неформально занятых, тем более отчетливым может быть циклический рисунок.
Важно, наконец, учитывать различия в отраслевом «наполнении» формального и неформального секторов – насколько широко в них представлены торгуемые и неторгуемые виды товаров и услуг. Так, к числу наиболее деформализованных можно отнести как некоторые торгуемые, так и некоторые неторгуемые отрасли. Пример первых – сельское хозяйство и туризм, пример вторых – торговля и строительство. Если торгуемые отрасли в большей мере представлены в неформальном секторе, то неформальная занятость будет сильнее реагировать на внешнеэкономические шоки (как положительные, так и отрицательные), и наоборот в противном случае [Packard et al., 2012].
Кроме того, нельзя забывать, что разным отраслям присуща неодинаковая чувствительность к циклическим колебаниям экономической активности. Как известно, самый тяжелый удар мировой экономический кризис 2008–2009 гг. нанес по строительству (прежде всего – жилищному), в котором на протяжении нескольких предшествующих лет во многих странах мира наблюдался беспрецедентный бум. В той мере, в какой этот бум был связан с неформальным наймом рабочей силы, это дает основания ожидать, что результатом кризисных потрясений 2008–2009 гг. могло стать сильное сжатие неформальной занятости – как абсолютное, так и относительное [Ibid].
Множественность и разнонаправленность этих краткосрочных эффектов предполагает, что циклическое поведение показателей неформальной занятости нельзя считать теоретически определенным. Будет ли оно носить проциклический или противоциклический характер, определяется конкретными обстоятельствами времени и места и может быть разным для разных стран и разных периодов времени.
1.6. Заключение
Инвестиционный климат. Благоприятный инвестиционный климат способствует притоку прямых иностранных инвестиций и приходу в страну крупных транснациональных компаний, которые, как правило, значительно реже прибегают к разного рода неформальным практикам, чем местные фирмы (даже крупные, не говоря уже о мелких). Это повышает спрос на труд работников, нанимаемых с соблюдением всех положенных формальностей. Сходный эффект будет иметь место на стороне предложения труда. Обеспечивая более высокую оплату труда и более привлекательные условия занятости на формальных рабочих местах, ТНК создают условия для более активного притока работников в формальный сектор. Это позволяет предполагать, что между инвестиционным климатом и неформальнои занятостью должна существовать выраженная отрицательная связь[17].
Регулирование товарных рынков. Обременительная и запутанная система регулирования бизнеса тормозит инновации и технологический прогресс, создает барьеры для входа и многими иными способами уменьшает разнообразие, снижает качество и вызывает удорожание товаров и услуг, предлагаемых на «формальных» рынках. Как следствие, они начинают замещаться товарами и услугами, производимыми неформально, что предполагает рост спроса на труд неформальных работников. При прочих равных условиях, чем выше бремя регулирования товарных рынков, тем выше неформальная занятость и ниже формальная.
Качество предоставляемых государством общественных благ. Эффективные государственные институты обеспечивают высокое качество предоставляемых общественных благ, способствуя поддержанию в обществе более высокой «налоговой морали» и ослабляя тем самым стимулы к уходу в неформальность на обеих сторонах рынка труда. В подобных условиях у экономических агентов оказывается также гораздо меньше оснований для того, чтобы обращаться за получением тех или иных общественных благ к неформальному сектору (как это происходит, например, когда из-за неспособности государства обеспечить безопасность граждан они начинают прибегать к услугам частных неформальных охранных структур). Наконец, эффективное государственное регулирование ослабляет стимулы к уклонению от налогов, повышая связанные с ним риски. Все это способствует уменьшению неформального сектора и генерируемого им спроса на труд.
Эффективность механизмов инфорсмента. Эффективный инфорсмент повышает издержки деформализации как для предприятий, так и для работников, способствуя сокращению масштабов неформальной занятости. Но если потребности формальных предприятий в рабочей силе ограничены, то жесткий контроль за соблюдением налогового, трудового и т. п. законодательства может вести не к перетоку работников из неформальной занятости в формальную, а к их перетоку из неформальной занятости в безработицу и экономическую неактивность. Это будет также увеличивать входные барьеры для фирм, которые недостаточно велики или недостаточно эффективны, чтобы нести издержки формализации: они будут вынуждены поэтому покидать рынок. Однако возможности государственных органов мониторинга и контроля не безграничны. Достаточно часто их хватает только на то, чтобы внимательно следить за поведением наиболее крупных предприятий, оставляя множество мелких предприятий практически бесконтрольными. Естественно ожидать, что такой селективный инфорсмент будет, напротив, способствовать разрастанию неформальной занятости и усиливать непроницаемость границы между формальным и неформальным секторами.
Инфляция и контроль за ценами. На стороне спроса можно ожидать, что инфляционное давление, порождаемое требованиями о повышении заработной платы (со стороны профсоюзов и т. п.), должно быть выше в формальном секторе. В таком случае можно ожидать тенденцию к постепенному замещению непрерывно дорожающей «формальной» рабочей силы более дешевой неформальной. Что касается контроля за ценами, то он рождает сильнейшие стимулы к уходу в неформальную экономику, где регулирование цен отсутствует. На стороне предложения как инфляция, так и контроль за ценами служат мощными факторами, усиливающими недоверие к государству и подрывающими «налоговую мораль». Это снижает неденежные (психологические) издержки, которые могут сопровождать решения работников об уходе «в тень».
Социальные нормы и «налоговая мораль». Когда принятые в обществе моральные нормы санкционируют уклонение от налогов, не осуждая или даже одобряя подобную практику, масштабы неформальной экономики и неформальной занятости неизбежно увеличиваются.
Неравенство в распределении доходов. Когда бедные воспринимают существование высокого экономического неравенства как подтверждение того, что государство занято обслуживанием интересов наиболее состоятельных слоев общества, логично ожидать их массового исхода в неформальность. Возникающее отсюда недоверие к государству подрывает «налоговую мораль», что дополнительно усиливает стимулы к уходу в неформальную экономику. Большое неравенство в распределении доходов может также свидетельствовать о присутствии на рынке труда значительного числа работников с низкой потенциальной производительностью, которые не в состоянии конкурировать за «хорошие» (формальные) рабочие места и вынуждены поэтому оседать на «плохих» (неформальных). Не менее важно, что при наличии глубоких имущественных контрастов создание справедливой и эффективной системы сбора и использования налогов становится практически неразрешимой задачей. У многих социальных групп возникает ощущение, что то, что они получают от государства в виде общественных благ, мало соответствует тому, что они отдают ему в виде налогов. Это еще более подрывает «налоговую мораль» и ведет к дальнейшей переориентации предложения труда с формального сектора на неформальный.
Чаще, однако, высокое неравенство является не столько фактором, порождающим деформализацию, сколько ее следствием. Если распределение неформальных работников по заработной плате смещено относительно распределения формальных, то это дополнительно увеличивает масштабы неравенства. Например, заработная плата неформальных наемных работников может быть меньше, чем у формальных наемных работников, а у последних меньше, чем у неформальных самозанятых. Обе неформальные группы при этом будут «растягивать» общее распределение, увеличивая неравенство.
Характеристики социального капитала. Социальный капитал любых обществ внутренне неоднороден. Одни его составляющие части оказываются комплементарными по отношению к участию в формальной, другие – в неформальной экономике. Так, фактором, сдерживающим масштабы распространения неформальности на рынке труда, может быть высокий уровень легитимности, который государство имеет в глазах общества. Тогда попытки ухода «в тень» будут наталкиваться не только на более эффективный инфорсмент со стороны официальных инстанций, но также на серьезные психологические издержки (чувство вины, стыда и т. п.) и моральное осуждение окружающих. Этот общий вывод вполне приложим и к отдельным государственным институтам (судебной системе, налоговой системе, пенсионной системе и т. д.): доверие к ним будет ослаблять стимулы к деформализации, недоверие – их усиливать.
На стороне предложения более активное участие в неформальной занятости будет наблюдаться у индивидов, впитавших в себя «культуру неформальности» [Perry et al., 2007]. Если в семье или в малой группе, к которой принадлежит человек, многие трудятся неофициально; если его связи и контакты замкнуты в основном на тех, чья экономическая активность протекает в неформальном секторе; если среда, в которой он вращается, не усматривает в нарушении формальных правил ничего предосудительного, – все это будет способствовать его «затягиванию» в неформальность. Можно поэтому ожидать, что более высокая склонность к деформализации трудовых отношений будет проявляться у групп со значительными запасами «неформального социального капитала» – мигрантов, национальных меньшинств, сельских жителей и т. д. Чем шире их представительство на рынке труда, тем масштабнее, при прочих равных условиях, будет неформальная занятость. На стороне спроса предприятия, созданные представителями таких групп, также с большей вероятностью будут сохранять неформальный статус и привлекать работников на условиях неформального найма.
Обзор этих разнообразных влияний показывает, что при изменениях институциональной среды неформальная занятость будет испытывать «эпициклы» сокращения и расширения. В общем случае можно утверждать, что ухудшение качества институтов будет сопровождаться ее ростом, улучшение – ее сжатием.
Эволюция социальных норм и «налоговой морали». Стандартные модели рынка труда, отмечая роль институтов, сокращающих спрос на труд и отсекающих отдельные группы работников от участия в формальном рынке труда (таких как МЗП, 333, налоги и т. д.), позволяют лучше понять природу неформальности. Однако они дают лишь статическую картину, многое оставляя без объяснения.
Один из факторов, не учитываемых в стандартных моделях, – это исходная «история» неформальности как начальное условие последующей эволюции. Понятно, что в стране с более высоким стартовым уровнем неформальной занятости одномоментное введение даже идеальных формальных институтов не смогло бы быстро изменить ситуацию, поскольку основные агенты рынка труда «приучены» к другой среде, в соответствии с которой они и формируют свои ожидания и поведение. Если все кругом находят способ работать без регистрации или не платить (или недоплачивать) налоги, оставаясь в тени или полутени, то рациональной стратегией для (пока) формального агента становится «быть как все», т. е. также искать способ уклонения от этих издержек. Прошлое недвусмысленно влияет на принятие решений, обращенных в будущее, и тем самым задает основную «колею» движения. Простое снижение налогов в таких условиях не изменит принципиального отношения к их уплате, если издержки уклонения не возрастут для всех таким образом, что в результате партнеры и соседи начнут менять свое поведение. Но здесь необходимо время, чтобы новые стандарты взаимодействия смогли сформироваться, закрепиться и распространиться, став «достоверными» для всех.
Подобную историю распространения неформальности можно представить с помощью следующей диаграммы (рис. 1.4), адаптированной из работ по коррупции [Andvig, 1991; Bardhan, 1997] и используемой при анализе неформальности [Packard et al., 2012]. Она иллюстрирует динамическую ситуацию с несколькими равновесиями, которые зависят от того, сколько игроков в данный момент придерживаются данной стратегии. (В теории игр это называется frequency-dependent equilibria.)
Горизонтальная ось задает долю (N) агентов (работодателей и работников) рынка труда, задействованных в неформальных практиках. В самой левой точке оси все агенты формальны, в самой правой – все являются неформалами. Кривые F и I показывают предельные выгоды для формальных и неформальных участников рынка труда с учетом их текущего распределения между формальным и неформальным состояниями.
Между точками А и В кривая F располагается выше кривой I, поскольку при невысоком уровне неформальности в условиях прозрачной среды уход в тень сопряжен с дополнительным риском и чреват соответствующими потерями, а все основные трансакции происходят «при свете». Однако по мере приближения к точке В относительные выгоды формальности (по отношению к неформальности) сокращаются, а в самой точке В они уже равны нулю. По мере дальнейшей концентрации неформальных агентов предельные выгоды от формального положения продолжают сокращаться и оказываются ниже, чем от неформального (кривая I располагается выше кривой F). В то же время выгоды от неформальности растут (кривая I идет вверх). Чем больше неформальных агентов, тем выше для государства издержки мониторинга и инфорсмента, соответственно ниже риск наказания и ниже издержки ведения такого бизнеса. Однако в какой-то момент предельные выгоды неформальности также могут пойти вниз, хотя и остаются положительными.
На этой диаграмме точки А и С представляют собой устойчивые равновесия. Точка В обозначает неустойчивое состояние, в котором агент безразличен к выбору между формальным и неформальным состояниями. Однако даже минимальное изменение соотношения форматов и неформалов, соответствующего точке В, меняет относительные выгоды в ту или иную сторону и, соответственно, ведет к повсеместному распространению неформальности (если N возрастает) или ее исчезновению (N снижается). При этом само движение вправо (увеличение N) может быть частично вызвано и иными обстоятельствами, также подталкивающими к смещению к равновесию в точке С. Эта схема иллюстрирует то, как мельчайшие изменения, постепенно накапливаясь, в итоге могут оказывать значительное влияние и полностью перекраивать общую картину («количество переходит в качество»). В этом смысле точка В – это переломный момент («tipping point»), за которым начинается движение к точке С.
Можно посмотреть на рис. 1.4 и несколько иначе. Предположим, в деятельности некоторого агента сочетаются как формальные, так и неформальные практики. Если первые абсолютно доминируют, то агент остается в целом в формальном поле. Но если последние постепенно накапливаются, то существует «переломный момент», после которого он перемещается в основном в зону неформальности, даже если формальные элементы продолжают сохраняться (например, платятся налоги, но небольшая часть от того, что положено; доля неформально нанятого персонала значительно превосходит долю формально нанятого и т. п.). После того, как переломный момент пройден, процесс дальнейшей деформализации может ускориться, так как возвращение «назад» («на свет») оказывается очень дорогим. В конце этой дороги агента ждет полный уход в тень. Такая картина дополняет исходную интерпретацию, представленную выше, так как деформализация во многих случаях происходит постепенно, а не одномоментно.
Если считать, что пребывание в состоянии неформальности отражает доминирующие в обществе социальные нормы и ценности, то можно сказать, что приведенная диаграмма иллюстрирует процесс эволюции таких норм[18].
Неформальная занятость и экономический цикл. Не менее важное значение, чем вопрос о долгосрочных трендах в динамике неформальной занятости, имеет вопрос о ее краткосрочных колебаниях. Как при перепадах экономической активности меняются ее масштабы – проциклически, ациклически, противоциклически? Движется ли она в противофазе к безработице или синхронно с ней? Эти вопросы активно обсуждаются в исследовательской литературе, но консенсусного мнения о природе циклического поведения неформальной занятости до сих пор не сложилось [Bosch, Maloney, 2008; Fiess et al., 2008]. Это едва ли удивительно, если учесть, что колебания экономической активности могут оказывать разнонаправленное влияние как на нее в целом, так и на отдельные ее компоненты.
Вопрос о краткосрочной динамике неформальной занятости чрезвычайно важен также и с концептуальной точки зрения. Традиционно неформальная занятость понималась многими исследователями как форма скрытой безработицы (underemployment). Если это так, то тогда колебания в показателях неформальной занятости и безработицы должны иметь сходный циклический рисунок. Если же по ходу экономического цикла неформальная занятость движется примерно по той же траектории, что и формальная, то тогда ее традиционная трактовка теряет убедительность. В этом случае у нас появляются веские основания считать ее специфической формой именно состояния занятости, а не ближайшим аналогом состояния безработицы.
На описательном уровне в большинстве стран, по которым имеются необходимые данные, доля неформально занятых меняется контрциклически: сокращается при подъеме экономики и увеличивается при ее спаде. Это наблюдение служило основным аргументом в пользу трактовки неформальной занятости как разновидности скрытой безработицы. Однако при более детальном анализе выясняется, что подобная динамика относительных показателей неформальной занятости связана с колебаниями в численности работников не неформального, а формального сектора.
Как показывает опыт, в подавляющем большинстве стран численность неформальных работников меняется по той же траектории, что и формальных, т. е. проциклически. Однако при этом у формальной занятости амплитуда колебаний по ходу экономического цикла оказывается намного больше, чем у неформальной. (Многие исследователи связывают эти расхождения с большей степенью жесткости заработной платы, присущей формальному сектору. Кроме того, самозанятость, часто составляющая ядро неформального сектора, более устойчива к шокам.) Поскольку же при спаде занятость в неформальном секторе уменьшается не так сильно, как в формальном, ее доля в общей занятости возрастает. Аналогичным образом, поскольку при подъеме неформальная занятость возрастает не так активно, как в формальном, ее доля в общей занятости уменьшается. Отсюда – сочетание противоциклического поведения доли неформально занятых с проциклическим поведением их численности.
Впрочем, подобная динамика неформальной занятости – это всего лишь наиболее распространенный случай, чаще всего встречающийся на практике. В литературе описано также немало примеров, когда ее реакция на перепады экономической конъюнктуры оказывается иной – когда изменения в доле неформальных работников происходят проциклически (как, например, в большинстве переходных экономик) или когда изменения в численности таких работников происходят противоциклически. Отсутствие какого-либо единообразия объясняется тем, что краткосрочные колебания показателей неформальной занятости определяются множеством различных факторов (о чем уже речь шла выше), которые могут придавать им как проциклический, так и противоциклический характер.
Так, на стороне предложения можно ожидать, что в периоды спада работники будут с большей готовностью соглашаться на любую работу, включая непривлекательную и малооплачиваемую занятость в неформальном секторе. Это должно способствовать контрциклической динамике показателей неформальной занятости. На стороне спроса ситуация выглядит менее однозначно (см. выше). С одной стороны, в периоды бума спрос на труд повышается как в формальном, так и в неформальном секторах (эффект дохода), причем априори невозможно сказать, где он будет расти быстрее. С другой стороны, в эти периоды общее улучшение экономической ситуации может побуждать потребителей переключаться с более дешевых «неформальных» товаров и услуг низкого качества на более дорогостоящие «формальные» товары и услуги высокого качества (эффект замещения). Но и это еще не все: в периоды бума из-за стремления как можно быстрее воспользоваться его плодами даже формальные предприятия могут начинать активно прибегать к неформальному найму, если соблюдение всех установленных формальностей занимает слишком много времени, что оказывается чревато большой упущенной выгодой [Hazans, 2011a]. Наконец, если в «плохие» времена увольнения неформальных работников могут осуществляться мгновенно и практически без издержек, то тогда в «хорошие» времена фирмы будут предпочитать принимать на работу именно их, воздерживаясь от найма формальных работников.
Следует также учитывать, что у различных типов неформальной занятости циклическое поведение может строиться по-разному. В той мере, в какой неформальная занятость носит вынужденный характер (эффект исключения), она должна меняться противоциклически: сокращаться в фазе подъема и расти в фазе спада. Однако если она является результатом добровольного выбора (эффект выхода), она должна меняться проциклически, возрастая в условиях подъема и снижаясь в условиях спада. Опыт показывает, что у мелких фирм, относящихся к неформальному сектору, доступ к рынку капитала крайне ограничен. Из-за этого шансы на то, чтобы благополучно пережить кризисные времена, также оказываются у них, как правило, намного меньше. Следовательно, в такие времена неформальный сектор должен подвергаться более сильному сжатию, что предполагает проциклическую динамику показателей неформальной занятости. В том же направлении будет действовать еще один эффект. Экономический подъем должен положительно влиять на желание части наемных работников переходить в самозанятость, т. е. обзаводиться собственным делом. В «хорошие» времена риски, связанные с решениями о смене статуса занятости, снижаются, поскольку в формальном секторе имеется достаточно много вакансий, куда можно легко вернуться, если попытки завести свое дело потерпят крах.
Естественно также ожидать, что структура неформальной занятости (ее деление на самозанятость и занятость по найму) имеет значение. Экономический спад, вызывающий снижение спроса на труд, будет прежде всего негативно сказываться на наемных работниках, тогда как самозанятость более устойчива к циклическим колебаниям. Отсюда также следует, что чем выше доля наемного труда среди всех неформально занятых, тем более отчетливым может быть циклический рисунок.
Важно, наконец, учитывать различия в отраслевом «наполнении» формального и неформального секторов – насколько широко в них представлены торгуемые и неторгуемые виды товаров и услуг. Так, к числу наиболее деформализованных можно отнести как некоторые торгуемые, так и некоторые неторгуемые отрасли. Пример первых – сельское хозяйство и туризм, пример вторых – торговля и строительство. Если торгуемые отрасли в большей мере представлены в неформальном секторе, то неформальная занятость будет сильнее реагировать на внешнеэкономические шоки (как положительные, так и отрицательные), и наоборот в противном случае [Packard et al., 2012].
Кроме того, нельзя забывать, что разным отраслям присуща неодинаковая чувствительность к циклическим колебаниям экономической активности. Как известно, самый тяжелый удар мировой экономический кризис 2008–2009 гг. нанес по строительству (прежде всего – жилищному), в котором на протяжении нескольких предшествующих лет во многих странах мира наблюдался беспрецедентный бум. В той мере, в какой этот бум был связан с неформальным наймом рабочей силы, это дает основания ожидать, что результатом кризисных потрясений 2008–2009 гг. могло стать сильное сжатие неформальной занятости – как абсолютное, так и относительное [Ibid].
Множественность и разнонаправленность этих краткосрочных эффектов предполагает, что циклическое поведение показателей неформальной занятости нельзя считать теоретически определенным. Будет ли оно носить проциклический или противоциклический характер, определяется конкретными обстоятельствами времени и места и может быть разным для разных стран и разных периодов времени.
1.6. Заключение
«Неформальность» на рынке труда относится к явлениям, которые окружают нас как воздух. Мы с ней сталкиваемся в обыденной жизни каждодневно; многое про нее знаем из личного опыта, а если и не знаем, то догадываемся. Однако у каждого свое понимание этого явления. В то же время без нахождения общего понятийного языка публичное и научно-структурированное обсуждение этой проблемы затруднено. Поэтому вводную главу данной книги мы посвятили краткому изложению основных концептуальных подходов к анализу феномена неформальности. В ней мы пытаемся представить узлы многолетней дискуссии, среди которых: вопросы о дуализме на рынке труда, о механизмах отбора в неформальность, об издержках и выгодах (де)формализации, а также об основных причинных механизмах. Данная глава подводит теоретическое обоснование для эмпирического анализа, который будет представлен в последующих разделах книги.