Страница:
Он всматривался в черную пустоту, в которой уже растаяла Гипербаза.
Сьюзен Кэлвин! Доктор, профессор, робопсихолог! Робот в обличье женщины!
Какие, интересно, у нее три закона[2]? Первый Закон: «Все силы, разум и душу обрати на защиту роботов». Второй: «Блюди интересы пресвятой „Ю. С. Роботс энд Мекэникл Мен Корпорейшн“, если это не противоречит Первому Закону». Третий: «Не обращая внимания на людей, разве что этого потребуют Первый или Второй Законы».
Она когда-нибудь была молодая? – думал он; – когда-нибудь знала, что такое эмоции?
Проклятье! Чего бы он не отдал, чтобы стереть с ее лица вечную мерзлоту.
И он добьется этого!
Добьется, будьте покойны. Только бы ему выбраться из переделки в здравом уме, тогда он возьмет за глотку и ее, и компанию, и их отвратительное порождение – племя роботов. И это жгло его изнутри сильнее, чем страх тюрьмы или мечта о славе. Жажда мести почти перемогла страх. Почти.
Один из пилотов, отвернувшись, сказал ему:
– Можете выходить. Осталось всего лишь полмили.
– Посадка не предусмотрена? – с горечью уточнил Блэк.
– Категорически запрещена. Сотрясение при посадке может…
– А сотрясение от моей посадки не может?
– У меня приказ, – ответил пилот.
Блэк промолчал, надел скафандр и подошел к внутреннему люку. У правого бедра к скафандру на металлической пластине была приварена сумка для инструментов.
Переступив порог, он услышал в наушниках шлема гудящее «Удачи, доктор».
Он не сразу сообразил, что слышит слова пилотов, которые перебороли для этого желание как можно быстрей убраться из жуткого места.
– Спасибо, – неловко и немного обиженно сказал Блэк.
Неуклюже оттолкнувшись от корпуса, он несколько раз медленно перекувырнулся и остался один.
Невдалеке, как будто поджидая его, лежал «Парсек». Сзади (вернее, менжду ног, во время медленного вращения) он увидал длинный полосовой след ракеты.
Он был один – невообразимо! Совсем один…
За всю историю человечества никому не доводилось оказаться в таком абсолютно полном одиночестве. Узнает ли он, подкралась тошнотворная мысль, – успеет ли он узнать, что что-то случилось? Или не заметит? Почувствует, как гаснет сознание, меркнет и исчезает разум, или произойдет все внезапно, как удар кинжала? В любом случае…
Он живо вспомнил шимпанзе – с пустыми глазами, в ознобе от непостижимых кошмаров.
До астероида оставалось двадцать футов. Неуловимо-плавно плыл он через пространство, и кроме человеческого вмешательства, ни одно зернышко песка на нем не было потревожено с астрономически незапамятных времен.
И в бестревожном покое крохотная пылинка, попавшая в сложную конструкцию, а может быть, капля примеси в сверхчистом масле, смазывающем движущиеся части, застопорила «Парсек».
Едва ощутимая вибрация, неуловимый толчок от соприкосновения масс могли устранить препятствие, движение совершится по рассчитанной траектории, освободит гиперполе, и оно расцветет вширь, как перезрелая гигантская роза.
Поверхность приближалась. Блэк сгрупировался для как можно более мягкой посадки. Он весь покрылся гусиной кожей от подсознательного стремления подольше удерживаться от столкновения.
Ближе, еще, еше..
… И ничего!
Лишь медленно нарастающее давление поверхности астероида от затухающей инерции двухсот пятидесяти фунтов (с учетом скафандра). Собственной гравитации, практически, не было.
Блэк приоткрыл глаза, посмотрел на звезды. Под ним сверкал мраморный блеск, немного приглушенный поляроидной смотровой пластиной шлема. Звезды светили бледно, но образовывали знакомый узор. Солнце было на месте, созвездия тоже – он находился в Солнечной системе. Виднелась даже Гипербаза туманным крохотным пятнышком.
Он вздрогнул от неожиданности: в наушниках раздался голос. Говорил Шлосс.
– Мы наблюдаем за вами, доктор Блэк. Вы не один.
Формулировка могла бы показаться Блэку смешной, но он сказал в ответ тихо и отчетливо:
– Можете отключиться, я не обижусь.
Пауза. И льстивый голос Шлосса:
– Если вы будете по ходу докладывать, как дела, вам, может быть, будет легче.
– Всю информацию получите, когда я вернусь. Не раньше.
Он с горечью усмехнулся и пальцами, закованными в броню, повернул регулятор приемника, вмонтированного в грудную панель. Пускай говорят в пустоту. Он обойдется без них. Только бы вернуться в здравом рассудке, тогда он знает, что делать.
Он осторожно встал и шагнул. Тело непроизвольно раскачивалось, толкаемое случайным сокращением мускулов, которые еще не подстроились под почти полное отсутствие гравитации и с запазданием отрабатывали неустойчивое равновесие. На Гипербазе псевдогравитационное поле создавало привычные условия. Блэк отметил, что раз он думает об этом, значит у него сохранилась способность к абстрактному мышлению.
Солнце ушло за край горизонта. Период обращения астероида составлял один час, и перемещение звезд на небе было заметно невооруженным глазом.
«Парсек» виднелся невдалеке. Блэк медленно, осторожно, чуть ли не на цыпочках, пошел к нему. (Вибрация. Только бы избежать вибрации. Только бы избежать…)
Он преодолел расстояние раньше, чем оценил его. К внешнему люку вели ручные захваты.
Помедлил.
Корабль выглядел очень обыкновенно. По крайней мере, если не обращать внимания на два кольца стальных выступов, деливших его по высоте на три равные части; готовых стать антеннами гиперполя…
Блэку вдруг захотелось, наперекор всему, протянуть руку, потрогать их – дурацкая мысль, такие иногда посещают в неподобающие моменты. Например, «а если прыгнуть?» – глядя из окна небоскреба.
Блэк глубоко вздохнул, раскрыл ладони, развел руки в стороны и легко-легко прикоснулся к обшивке.
И ничего!
Он взялся за скобу и осторожно подтянулся. Ему бы сейчас тот опыт работы в невесомости, что есть у монтажников! Нужно прикладывать столько сил, чтобы преодолеть инерцию и сразу остановиться. Промедлив секунду с остановкой, нарушишь баланс и врежешься в борт.
Он медленно карабкался, держась кончиками пальцев, отклоняя нижнюю половину туловища влево, когда поднимал правую руку, и наоборот.
Еще несколько ступеней, и пальцы нащупали запорное устройство внешнего люка. Зеленоватое пятнышко маркерной пломбы.
Он снова помедлил. Настал момент, когда необходимо было использовать мощь механизмов корабля. Перед его мысленным взором проплыли схемы электронных соединений и силовой разводки. Нажав на кнопку, он подключится к атомному реактору двигателя, и массивная плита внешнего люка отойдет в сторону.
Ну и что дальше? Зачем?
Ведь он не имеет понятия ни о характере поломки, ни о последствиях подключения к внутреннему источнику энергии. Он вздохнул и нажал кнопку.
Плавно, беззвучно в борту «парсека» открылся вход. Блэк оглянулся на старые, знакомые (не изменившиеся!) созвездия и вошел в мягко освещенную камеру. Внешний люк закрылся за ним.
Следующая кнопка. Внутренний люк. И вновь он остановился. Когда внутренний люк откроется, давление воздуха в корабле капельку упадет, и только через секунды электролизеры восстановят потерю.
Так что же?
К давлению, например, чувствительна задняя плата Боска, но уж не до такой степени. Он снова вздохнул и, ощутив, как напряглись от страха кончики пальцев, коснулся кнопки. Открылся внутренний люк. Блэк вошел в рубку «Парсека», и его сердце забилось громче, когда первое, что он увидел, был экран приема внешней информации. Усыпанный звездами. Блэк через силу заставил себя взглянуть.
Светилась, как ни в чем не бывало, Кассиопея. Созвездия были знакомыми. Он находился внутри «Парсека». Интуитивно Блэк чувствовал, что худшее уже позади. Зайдя так далеко, не вылетев из пределов Солнечной системы и сохранив при этом ясность сознания, он понемногу начал обретать уверенность в своих силах.
Внутри «Парсека» царила полная тишь. Блэк повидал немало кораблей, и обязательно на них кто-нибудь подавал признаки жизни, хотя бы слышалось шарканье ног или кто-то из молодых сотрудников напевал себе под нос в коридоре. На «Парсеке», даже его сердце колотилось беззвучно.
В кресле пилота, спиной к нему, сидел робот. Он тоже никак не отреагировал на появление Блэка.
В подобии улыбки Блэк оскалился и резко скомандовал:
– Отпусти рычаг! Встать!
Голос раскатился громом по комнате. Блэк поздно сообразил, что создает вибрацию воздуха, но звезды на экране не изменились.
Робот, конечно, не шевельнулся. Он не услышал. Сейчас он не откликнулся бы даже на требование Первого Закона. То, что должно было свершиться в одно мгновение, длилось для него без конца.
Блэк вспомнил приказ, полученный роботом, приказ, не оставляющий места сомнительным толкованиям: «Крепко сожми рычаг. Сильно потяни на себя. Сильно! Держи и не выпускай, пока приборы не зафиксируют, что гиперпространство пройдено дважды».
Гиперпространство не было пройдено еще ни разу.
Он осторожно подошел к роботу. Тот, раздвинув колени, сидел и с силой тянул на себя рычаг. Механизм включения дошел почти до расчетной позиции. Нагрев металлических ладоней должен был на манер термопары довершить переключение триггера и надежно замкнуть контакт. Блэк машинально взглянул на показания термоизмерительного блока на контрольной панели. Все как положено, тридцать семь градусов по Цельсию.
Отлитчно, подумал Блэк. Находишься наедине с роботом, не понимая, что делать.
Лично он предпочел бы взять молоток и превратить его в груду лома. Некоторое время Блэк смаковал эту идею. Он представлял себе ужас на лице Сьюзен Кэлвин (единственное, что могло бы растопить ее ледяную броню – страх за робота). Как все позитронные роботы, этот был тоже произведен, испытан, и оставался собственностью «Ю. С. Роботс».
Всласть насладившись мыслью об отмщении, Блэк очнулся и огляделся вокруг.
Он не продвинулся к цели ни на один шажок.
Медленно он снял скафандр; аккуратно убрал на место; боязливо прошелся по кораблю, рассматривая корпус гиператомного двигателя и проверяя полевые реле, но ни к чему не притрагивался.
Для отключения гиперполя были десятки способов, но каждый, пока не уяснен, где сбой, мог оказаться губительным.
Вернувшись в рубку, он поглядел в отчаянии на мощную спину робота и крикнул:
– Но ты-то можешь мне ответить, в чем дело? Или не можешь?!…
Ему опять захотелось наброситься на приборы и крушить все подряд, рвать наудачу соединения и ломать платы. Но Блэк без колебаний подавил бунт. Он проведет тут неделю, если понадобится, но вычислит, где причина. Ради Сьюзен Кэлвин. Во имя того, что он решил с ней сделать.
Он повернулся на каблуках и задумался.
Каждый узел корабля, от двигателя до последнего двухпозиционного тумблера, был тщательно проверен и испытан на Гипербазе. Немыслимо, чтобы хоть один из них отказал. На корабле не осталось ничего…
Нет, почему же: робот! Роботы проверялись компанией, а там знали, что почем (черти бы их унесли со всем их знанием).
Никто не сомневался в истинности слов, гласивших: робот сделает лучше.
Все были уверены, что это не просто рекламный лозунг компании «Ю. С. Роботс». В любых условиях, с любым делом робот справится лучше, чем человек. Не «как человек», а «лучше, чем человек».
И тут, пока Джеральд Блэк стоял, глядя на робота, и вновь обдумывал эту глубокую мысль, брови под его узким лбом сдвинулись, а взгляд выразил одновременно удивление и безумную надежду.
Он подошел к роботу спереди и пристально всмотрелся в руки, которые удерживали рычаг в позиции переключения и не отпустят его до тех пор, пока корабль не сдвинется или не иссякнет источник энергии.
– Черт меня побери, – выдохнул Блэк, – Черт побери.
Он включил связь. Антенны автоматически следили за Гипербазой.
– Эй, Шлосс, – гаркнул он в микрофон.
Шлосс отозвался сразу:
– Блэк, наконец-то!…
– Спокойно, – оборвал Блэк, – не тратьте слов. Я хотел убедиться, что вы следите за мной.
– Конечно, следим! Все собрались здесь. Послушайте…
Но Блэк уже отключился. Он изобразил улыбку той половиной рта, что была обращена к телекамере и выбрал часть гиперполевого механизма, которое располагалось на виду у них всех. Сколько там собралось народу, он не знал. Может быть, только Кэлнер, Шлосс и Сьюзен Кэлвин. Может, набились все. В любом случае, им будет, на что посмотреть.
Третий блок реле подойдет, решил Блэк. Он был расположен в нише и защищен сварной панелью. Порывшись в инструментах, Блэк вытащил плоский, тупоконечный плазменный агрегат, и подошел к блоку реле. Преодолев остатки страха, он выбрал три точки на сварном шве. Агрегат работал плавно и быстро, тепловое излучение поля слегка нагревало ручку. Панель открылась.
Быстро, чуть ли не с неохотой, он поглядел на экран. Звезды были обычными, он тоже чувствовал себя абсолютно нормально.
Получив этот, последний, заряд бодрости, он поднял ногу и с размаху опустил тяжелый ботинок на деликатнейшие, тончайшие приборы.
Послышался звон стекла, хруст металла, веером покатились капли ртути…
Блэк перевел дыхание и включил связь.
– Шлосс, вы где?
– Я здесь, но…
– Докладываю: возникновение гиперполя на «Парсеке» исключено. Можете забирать меня.
Джералд Блэк чувствовал себя героем не больше, чем когда отправлялся на «Парсек», но люди думали по-другому. За ним прилетели те же двое пилотов. На этот раз они посадили ракету на астероид и радостно хлопали Блэка по спине.
На Гипербазе все высыпали встречать, устроили овацию. Он махал рукой, улыбался толпе и делал все, что положено герою, но настоящего триумфа не ощущал. Пока вместо торжества в нем зрело только предчувствие. Триумф должен был наступить при встрече с Сьюзен Кэлвин.
Перед тем, как сойти по трапу, он задержался, обвел глазами встречающих, но не нашел ее. Генерал Кэллнер был здесь, в привычном панцире солдатской самоуверенности, с прикленной улыбкой начальственного одобрения на лице. Майор Шлосс нервно улыбался. Ронсон из «Интерпланетари Пресс» размахивал руками. Сьюзен Кэлвин не было.
От Кэллнера и Шлосса Блэк отмахнулся:
– Сперва приму душ и поем.
Он точно знал, что, по крайней мере сейчас, имеет право ставить свои условия.
Агенты секретной службы проложили ему дорогу. Он вымылся и, не торопясь, поел в одиночестве, которое ему было обеспечено по первому требованию, потом вызвал Ронсона и коротко переговорил с ним. Вскоре Ронсон вернулся, и после второго разговора Блэк полностью расслабился. Все шло гораздо лучше, чем он планировал. Даже неудача с «Парсеком» случилась, как по его заказу.
Наконец, он позвонил генералу и приказал собрать совещание. Он имел право приказывать, и генерал-майор Кэллнер ответил:
– Есть, сэр!
Опять они собрались все вместе. Джералд Блэк, Кэллнер, Шлосс и Сьюзен Кэлвин. Но теперь главным был Блэк. Робопсихолог, по-прежнему строгая, взволнованная триумфом не более, чем провалом, пожалуй, все же смягчилась.
Доктор Шлосс прикусил ноготь большого пальца и мягко произнес:
– Доктор Блэк, мы высоко ценим ваше бесстрашие и удачу. – Потом, как бы для соблюдения баланса, добавил: – Но каблуком по блоку реле – все-таки так нельзя. Это и не предусмотрительно, и не обдуманно.
– Нет, отчего же: как раз, обдуманно, – ответил Блэк и бросил первую бомбу: – Видите ли, к тому моменту я уже знал, что случилось.
Шлосс вскочил:
– То есть как? Вы уверены?
– Слетайте, проверьте. Там вполне безопасно. Я вам скажу, на что обратить внимание.
Шлосс медленно сел на место.
– Но если это так, то тем лучше, – обрадованно заявил генерал Кэллнер.
– Да, это так, – сказал Блэк и перевел взгляд на молчавшую Сьюзен Кэлвин.
Он наслаждался властью. Пришел черед бомбы номер два:
– Подвел, конечно, робот. Вы слышите меня, доктор Кэлвин?
Сьюзен Кэлвин впервые нарушила молчание.
– Я слышу. Я, в общем, предполагала это. Робот – единственный из всего оборудования корабля, который не был проверен на Гипербазе.
Блэк на мгновение смутился:
– Вы ничего не говорили об этом.
– Как подчеркнул несколько раз доктор Шлосс, – ответила Сьюзен Кэлвин, – я не специалист по космосу. Все, что у меня было – это догадка, которая могла и не подтвердиться. Я чувствовала себя не вправе склонять вас к какому-либо варианту заранее.
– Ладно, – продолжал Блэк, – но, может быть, вы догадались и в чем дело?
– Нет, сэр.
– Ну, как же! Ведь робот делает лучше, чем человек! В этом-то и загвоздка. Не правда ли, странно: сама установка «Ю. С. Роботс» привела к беде? Ведь роботы на самом деле работают лучше людей.
Он отмерял слово за словом, но она все не брала наживку.
– Уважаемый доктор Блэк, – вздохнула робопсихолог. – Я не несу ответственности за выдумки нашего отдела рекламы.
Блэк снова засмеялся. Сьюзен Кэлвин – хороший боец, подумал он.
– Ваши люди сделали робота, чтобы заменить человека у пульта управления «Парсека». Он должен был потянуть на себя контрольный рычаг, установить его в нужное положение, и тепло рук окончательно замкнуло бы контакт. Все очень просто, да, доктор Кэлвин?
– Да, все очень просто, доктор Блэк.
– И если бы робот не был лучше человека, все было бы превосходно. К несчастью «Ю. С. Роботс» стремился непременно превзойти человека. Робот должен был потянуть рычаг на себя сильно. Сильно! Это слово было повторено, подчеркнуто, выделено. И робот выполнил приказание. Он потянул сильно. Но вот беда: он в десять, если не в двадцать раз сильнее, чем человек, в расчете на которого делали контрольный рычаг.
– Вы намекаете…
– Я сообщаю, что рычаг погнут. Он погнут как раз настолько, чтобы переключатель сместился, и когда тепло рук робота включило термопару, контакт не замкнулся, – он усмехнулся. – Это не неудача с одним роботом, доктор Кэлвин. Это символизирует обреченность самой идеи роботизации.
– Послушайте, доктор Блэк, – брезгливо оборвала его Сьюзен Кэлвин, – вы путаете отчет с проповедью. У робота хватает как интеллекта, так и грубой силы. Если бы человек, который приказывал, употребил количественные характеристики, а не дурацкое наречие «сильно», этого бы не случилось. Вели они ему потянуть с силой двадцать пять фунтов, все было бы нормально.
– Другими словами, несовершенство робота должно быть компенсировано изобретательностью и разумом человека. Можете мне поверить, что на Земле все это расценят именно так и вряд ли простят «Ю. С. Роботс» фиаско.
Генерал Кэллнер перебил с привычным металлом в голосе:
– Позвольте, позвольте, Блэк, все сведения об инциденте относятся к засекреченной информации.
– Между прочим, – неожиданно подхватил Шлосс, – ваша теория не проверена. Мы еще пошлем на корабль других людей и все уточним. Может быть, причина вовсе не в роботе.
– Да, вы постараетесь истолковать все иначе, верно? Не факт, правда, что вам, как заинтересованной стороне, поверят. А я хочу вам сказать еще одно.
Он изготовил последнюю, третью бомбу.
– Отныне, с этой минуты, я не учавствую в проекте по пересылке человека через гиперпространство. Больше на меня не рассчитывайте.
– Почему? – спросила Сьюзен Кэлвин.
– Потому что, как вы недавно определили, доктор Кэлвин, я – проповедник, – улыбнулся Блэк, – и у меня есть миссия. Я должен передать людям Земли, что эра роботов подошла к рубежу, когда человек ценится меньше робота. Что нынче возможно на опасную работу посылать человека, потому что робот чересчур дорог, чтобы им рисковать. По-моему, люди должны знать об этом. Роботов недолюбливают многие. «Ю. С. Роботс» так и не получила разрешения использовать роботов на Земле. Я думаю, доктор Кэлвин, что мой рассказ станет последней каплей. В оплату за сегодняшнюю работу, доктор Кэлвин, вы, ваша фирма и ваши роботы будете истреблены с лица Солнечной системы.
Блэк знал, что предупреждает ее, дает ей время на подготовку ответного удара, но он не мог отказаться от этой сцены. Он ждал своего часа с тех пор, как отправился на «Парсек» и дождался.
Увидев, как на мгновение блеснули светлые глаза Сьюзен Кэлвин, а щеки потеряли мертвенно-бледный цвет, он не без злорадства подумал: ну, каково вам сейчас, ученая миссис доктор?
– Вы не получите ни увольнения, – сказал Кэллнер, – ни разрешения на…
– А чем вы можете остановить меня, генерал? Вы разве не слышали: я – герой! Старушка-Земля любит своих героев, так повелось от века. Все будут слушать меня и мне поверят. И людям не понравится, когда кто-нибудь захочет мне помешать, во всяком случае, пока я им не приелся – новенький, свеженький герой, шутка ли? Я уже говорил с Ронсоном из «Интерпланетари Пресс», предупредил, что у меня наготове сенсация, которая всех чиновников и ученых бонз повыдирает из плюшевых кресел, так что «Интерпланетари Пресс» наготове и ловит каждое слово. Вам остается разве что пристрелить меня. Но думаю, что это вам, мягко говоря, не пойдет на пользу.
Блэк торжествовал. Он высказал все, не утаив ни одной выстраданной фразы. Он поднялся, чтобы выйти.
– Минуточку, доктор Блэк, – властно окликнула его Сьюзен Кэлвин.
Блэк невольно обернулся, точь-в-точь, как школьник на голос учительницы, но скрыл замешательство подчеркнутой ироничностью:
– Вы хотите объяснить случившееся, не так ли?
– Отнюдь, – сухо отозвалась она. – Вы дали исчерпывающее объяснение. Я вас и выбрала потому, что вы скорей других все поймете. На основании предыдущего знакомства. Я знала, что вы не любите роботов и, значит, лишены пиетета по отношении к ним. Ознакомившись с вашим личным делом, я увидела, что вы открыто высказывались против эксперимента «робот в гиперпространстве». Ваше начальство считает, что это плохо, но я решила наоборот.
– Послушайте, доктор Кэлвин, я, с вашего позволения, не понимаю, о чем вы толкуете?
– О том, что вы сразу должны были понять, почему нельзя использовать для этого робота. Как вы тут говорили? Насчет того, что несовершенство робота следует компенсировать изобретательностью и разумом человека. Вы правы на сто процентов, молодой человек. На сто процентов. Роботы не изобретательны. Разумность их ограничена, она высчитывается до последней запятой. В чем, собственно, и состоит моя работа. Отдайте приказание роботу – точный приказ – и он его выполнит. Если приказ не точен, он не исправит ошибку без дополнительного приказа. Именно так вы объяснили случай с «Парсеком». Как же мы могли послать робота искать неполадку, не имея возможности отдать точный приказ – не зная, что там стряслось? «Пойди и найди, в чем дело» – это распоряжение для человека, а не для робота. Человеческий мозг – по крайней мере, пока – расчетам не поддается.
Блэк сел и в отчаянии посмотрел на робопсихолога. Ее слова проникали в самую точку, сквозь слой скрывающих суть эмоций. Ему нечего было возразить. Он понял, что проиграл.
– Но вы могли бы сказать мне это и раньше, – произнес он.
– Могла, – согласилась Сьюзен Кэлвин. – Но я заметила, что вы, естественно, очень боитесь за свой рассудок. Такое нетривиальное рассуждение могло ослабить вашу сосредоточенность, и я решила, что лучше вам полагать, будто я настаиваю на вашей кандидатуре единственно из страха за робота. Я подумала, что вы рассердитесь, а гнев, дорогой доктор Блэк, – бывает иногда очень полезен. По меньшей мере, он заглушает страх. И, в общем, расчет оказался правильным.
Она опустила руки на колени и почти улыбнулась.
– Ну и ну, – выдавил из себя Блэк.
– Так что послушайте моего совета, – Сказала Сьюзен Кэлвин. – Продолжайте работать, примите титул героя и распишите вашему приятелю репортеру в подробностях детали вашего подвига. Не лишайте его обещанной сенсации.
Блэк медленно и неохотно наклонил голову. Шлосс облегченно вздохнул. Кэллнер ослепительно улыбнулся. Оба слушали Сьюзен Кэлвин молча, молча и протянули ему сейчас руки. Блэк пожал им руки с некоторым сомнением и сказал:
– Вы тоже должны дать интервью, доктор Кэлвин.
– Не говорите глупостей, молодой человек, – поморщилась Сьюзен Кэлвин. – Это моя работа.
Сьюзен Кэлвин! Доктор, профессор, робопсихолог! Робот в обличье женщины!
Какие, интересно, у нее три закона[2]? Первый Закон: «Все силы, разум и душу обрати на защиту роботов». Второй: «Блюди интересы пресвятой „Ю. С. Роботс энд Мекэникл Мен Корпорейшн“, если это не противоречит Первому Закону». Третий: «Не обращая внимания на людей, разве что этого потребуют Первый или Второй Законы».
Она когда-нибудь была молодая? – думал он; – когда-нибудь знала, что такое эмоции?
Проклятье! Чего бы он не отдал, чтобы стереть с ее лица вечную мерзлоту.
И он добьется этого!
Добьется, будьте покойны. Только бы ему выбраться из переделки в здравом уме, тогда он возьмет за глотку и ее, и компанию, и их отвратительное порождение – племя роботов. И это жгло его изнутри сильнее, чем страх тюрьмы или мечта о славе. Жажда мести почти перемогла страх. Почти.
Один из пилотов, отвернувшись, сказал ему:
– Можете выходить. Осталось всего лишь полмили.
– Посадка не предусмотрена? – с горечью уточнил Блэк.
– Категорически запрещена. Сотрясение при посадке может…
– А сотрясение от моей посадки не может?
– У меня приказ, – ответил пилот.
Блэк промолчал, надел скафандр и подошел к внутреннему люку. У правого бедра к скафандру на металлической пластине была приварена сумка для инструментов.
Переступив порог, он услышал в наушниках шлема гудящее «Удачи, доктор».
Он не сразу сообразил, что слышит слова пилотов, которые перебороли для этого желание как можно быстрей убраться из жуткого места.
– Спасибо, – неловко и немного обиженно сказал Блэк.
Неуклюже оттолкнувшись от корпуса, он несколько раз медленно перекувырнулся и остался один.
Невдалеке, как будто поджидая его, лежал «Парсек». Сзади (вернее, менжду ног, во время медленного вращения) он увидал длинный полосовой след ракеты.
Он был один – невообразимо! Совсем один…
За всю историю человечества никому не доводилось оказаться в таком абсолютно полном одиночестве. Узнает ли он, подкралась тошнотворная мысль, – успеет ли он узнать, что что-то случилось? Или не заметит? Почувствует, как гаснет сознание, меркнет и исчезает разум, или произойдет все внезапно, как удар кинжала? В любом случае…
Он живо вспомнил шимпанзе – с пустыми глазами, в ознобе от непостижимых кошмаров.
До астероида оставалось двадцать футов. Неуловимо-плавно плыл он через пространство, и кроме человеческого вмешательства, ни одно зернышко песка на нем не было потревожено с астрономически незапамятных времен.
И в бестревожном покое крохотная пылинка, попавшая в сложную конструкцию, а может быть, капля примеси в сверхчистом масле, смазывающем движущиеся части, застопорила «Парсек».
Едва ощутимая вибрация, неуловимый толчок от соприкосновения масс могли устранить препятствие, движение совершится по рассчитанной траектории, освободит гиперполе, и оно расцветет вширь, как перезрелая гигантская роза.
Поверхность приближалась. Блэк сгрупировался для как можно более мягкой посадки. Он весь покрылся гусиной кожей от подсознательного стремления подольше удерживаться от столкновения.
Ближе, еще, еше..
… И ничего!
Лишь медленно нарастающее давление поверхности астероида от затухающей инерции двухсот пятидесяти фунтов (с учетом скафандра). Собственной гравитации, практически, не было.
Блэк приоткрыл глаза, посмотрел на звезды. Под ним сверкал мраморный блеск, немного приглушенный поляроидной смотровой пластиной шлема. Звезды светили бледно, но образовывали знакомый узор. Солнце было на месте, созвездия тоже – он находился в Солнечной системе. Виднелась даже Гипербаза туманным крохотным пятнышком.
Он вздрогнул от неожиданности: в наушниках раздался голос. Говорил Шлосс.
– Мы наблюдаем за вами, доктор Блэк. Вы не один.
Формулировка могла бы показаться Блэку смешной, но он сказал в ответ тихо и отчетливо:
– Можете отключиться, я не обижусь.
Пауза. И льстивый голос Шлосса:
– Если вы будете по ходу докладывать, как дела, вам, может быть, будет легче.
– Всю информацию получите, когда я вернусь. Не раньше.
Он с горечью усмехнулся и пальцами, закованными в броню, повернул регулятор приемника, вмонтированного в грудную панель. Пускай говорят в пустоту. Он обойдется без них. Только бы вернуться в здравом рассудке, тогда он знает, что делать.
Он осторожно встал и шагнул. Тело непроизвольно раскачивалось, толкаемое случайным сокращением мускулов, которые еще не подстроились под почти полное отсутствие гравитации и с запазданием отрабатывали неустойчивое равновесие. На Гипербазе псевдогравитационное поле создавало привычные условия. Блэк отметил, что раз он думает об этом, значит у него сохранилась способность к абстрактному мышлению.
Солнце ушло за край горизонта. Период обращения астероида составлял один час, и перемещение звезд на небе было заметно невооруженным глазом.
«Парсек» виднелся невдалеке. Блэк медленно, осторожно, чуть ли не на цыпочках, пошел к нему. (Вибрация. Только бы избежать вибрации. Только бы избежать…)
Он преодолел расстояние раньше, чем оценил его. К внешнему люку вели ручные захваты.
Помедлил.
Корабль выглядел очень обыкновенно. По крайней мере, если не обращать внимания на два кольца стальных выступов, деливших его по высоте на три равные части; готовых стать антеннами гиперполя…
Блэку вдруг захотелось, наперекор всему, протянуть руку, потрогать их – дурацкая мысль, такие иногда посещают в неподобающие моменты. Например, «а если прыгнуть?» – глядя из окна небоскреба.
Блэк глубоко вздохнул, раскрыл ладони, развел руки в стороны и легко-легко прикоснулся к обшивке.
И ничего!
Он взялся за скобу и осторожно подтянулся. Ему бы сейчас тот опыт работы в невесомости, что есть у монтажников! Нужно прикладывать столько сил, чтобы преодолеть инерцию и сразу остановиться. Промедлив секунду с остановкой, нарушишь баланс и врежешься в борт.
Он медленно карабкался, держась кончиками пальцев, отклоняя нижнюю половину туловища влево, когда поднимал правую руку, и наоборот.
Еще несколько ступеней, и пальцы нащупали запорное устройство внешнего люка. Зеленоватое пятнышко маркерной пломбы.
Он снова помедлил. Настал момент, когда необходимо было использовать мощь механизмов корабля. Перед его мысленным взором проплыли схемы электронных соединений и силовой разводки. Нажав на кнопку, он подключится к атомному реактору двигателя, и массивная плита внешнего люка отойдет в сторону.
Ну и что дальше? Зачем?
Ведь он не имеет понятия ни о характере поломки, ни о последствиях подключения к внутреннему источнику энергии. Он вздохнул и нажал кнопку.
Плавно, беззвучно в борту «парсека» открылся вход. Блэк оглянулся на старые, знакомые (не изменившиеся!) созвездия и вошел в мягко освещенную камеру. Внешний люк закрылся за ним.
Следующая кнопка. Внутренний люк. И вновь он остановился. Когда внутренний люк откроется, давление воздуха в корабле капельку упадет, и только через секунды электролизеры восстановят потерю.
Так что же?
К давлению, например, чувствительна задняя плата Боска, но уж не до такой степени. Он снова вздохнул и, ощутив, как напряглись от страха кончики пальцев, коснулся кнопки. Открылся внутренний люк. Блэк вошел в рубку «Парсека», и его сердце забилось громче, когда первое, что он увидел, был экран приема внешней информации. Усыпанный звездами. Блэк через силу заставил себя взглянуть.
Светилась, как ни в чем не бывало, Кассиопея. Созвездия были знакомыми. Он находился внутри «Парсека». Интуитивно Блэк чувствовал, что худшее уже позади. Зайдя так далеко, не вылетев из пределов Солнечной системы и сохранив при этом ясность сознания, он понемногу начал обретать уверенность в своих силах.
Внутри «Парсека» царила полная тишь. Блэк повидал немало кораблей, и обязательно на них кто-нибудь подавал признаки жизни, хотя бы слышалось шарканье ног или кто-то из молодых сотрудников напевал себе под нос в коридоре. На «Парсеке», даже его сердце колотилось беззвучно.
В кресле пилота, спиной к нему, сидел робот. Он тоже никак не отреагировал на появление Блэка.
В подобии улыбки Блэк оскалился и резко скомандовал:
– Отпусти рычаг! Встать!
Голос раскатился громом по комнате. Блэк поздно сообразил, что создает вибрацию воздуха, но звезды на экране не изменились.
Робот, конечно, не шевельнулся. Он не услышал. Сейчас он не откликнулся бы даже на требование Первого Закона. То, что должно было свершиться в одно мгновение, длилось для него без конца.
Блэк вспомнил приказ, полученный роботом, приказ, не оставляющий места сомнительным толкованиям: «Крепко сожми рычаг. Сильно потяни на себя. Сильно! Держи и не выпускай, пока приборы не зафиксируют, что гиперпространство пройдено дважды».
Гиперпространство не было пройдено еще ни разу.
Он осторожно подошел к роботу. Тот, раздвинув колени, сидел и с силой тянул на себя рычаг. Механизм включения дошел почти до расчетной позиции. Нагрев металлических ладоней должен был на манер термопары довершить переключение триггера и надежно замкнуть контакт. Блэк машинально взглянул на показания термоизмерительного блока на контрольной панели. Все как положено, тридцать семь градусов по Цельсию.
Отлитчно, подумал Блэк. Находишься наедине с роботом, не понимая, что делать.
Лично он предпочел бы взять молоток и превратить его в груду лома. Некоторое время Блэк смаковал эту идею. Он представлял себе ужас на лице Сьюзен Кэлвин (единственное, что могло бы растопить ее ледяную броню – страх за робота). Как все позитронные роботы, этот был тоже произведен, испытан, и оставался собственностью «Ю. С. Роботс».
Всласть насладившись мыслью об отмщении, Блэк очнулся и огляделся вокруг.
Он не продвинулся к цели ни на один шажок.
Медленно он снял скафандр; аккуратно убрал на место; боязливо прошелся по кораблю, рассматривая корпус гиператомного двигателя и проверяя полевые реле, но ни к чему не притрагивался.
Для отключения гиперполя были десятки способов, но каждый, пока не уяснен, где сбой, мог оказаться губительным.
Вернувшись в рубку, он поглядел в отчаянии на мощную спину робота и крикнул:
– Но ты-то можешь мне ответить, в чем дело? Или не можешь?!…
Ему опять захотелось наброситься на приборы и крушить все подряд, рвать наудачу соединения и ломать платы. Но Блэк без колебаний подавил бунт. Он проведет тут неделю, если понадобится, но вычислит, где причина. Ради Сьюзен Кэлвин. Во имя того, что он решил с ней сделать.
Он повернулся на каблуках и задумался.
Каждый узел корабля, от двигателя до последнего двухпозиционного тумблера, был тщательно проверен и испытан на Гипербазе. Немыслимо, чтобы хоть один из них отказал. На корабле не осталось ничего…
Нет, почему же: робот! Роботы проверялись компанией, а там знали, что почем (черти бы их унесли со всем их знанием).
Никто не сомневался в истинности слов, гласивших: робот сделает лучше.
Все были уверены, что это не просто рекламный лозунг компании «Ю. С. Роботс». В любых условиях, с любым делом робот справится лучше, чем человек. Не «как человек», а «лучше, чем человек».
И тут, пока Джеральд Блэк стоял, глядя на робота, и вновь обдумывал эту глубокую мысль, брови под его узким лбом сдвинулись, а взгляд выразил одновременно удивление и безумную надежду.
Он подошел к роботу спереди и пристально всмотрелся в руки, которые удерживали рычаг в позиции переключения и не отпустят его до тех пор, пока корабль не сдвинется или не иссякнет источник энергии.
– Черт меня побери, – выдохнул Блэк, – Черт побери.
Он включил связь. Антенны автоматически следили за Гипербазой.
– Эй, Шлосс, – гаркнул он в микрофон.
Шлосс отозвался сразу:
– Блэк, наконец-то!…
– Спокойно, – оборвал Блэк, – не тратьте слов. Я хотел убедиться, что вы следите за мной.
– Конечно, следим! Все собрались здесь. Послушайте…
Но Блэк уже отключился. Он изобразил улыбку той половиной рта, что была обращена к телекамере и выбрал часть гиперполевого механизма, которое располагалось на виду у них всех. Сколько там собралось народу, он не знал. Может быть, только Кэлнер, Шлосс и Сьюзен Кэлвин. Может, набились все. В любом случае, им будет, на что посмотреть.
Третий блок реле подойдет, решил Блэк. Он был расположен в нише и защищен сварной панелью. Порывшись в инструментах, Блэк вытащил плоский, тупоконечный плазменный агрегат, и подошел к блоку реле. Преодолев остатки страха, он выбрал три точки на сварном шве. Агрегат работал плавно и быстро, тепловое излучение поля слегка нагревало ручку. Панель открылась.
Быстро, чуть ли не с неохотой, он поглядел на экран. Звезды были обычными, он тоже чувствовал себя абсолютно нормально.
Получив этот, последний, заряд бодрости, он поднял ногу и с размаху опустил тяжелый ботинок на деликатнейшие, тончайшие приборы.
Послышался звон стекла, хруст металла, веером покатились капли ртути…
Блэк перевел дыхание и включил связь.
– Шлосс, вы где?
– Я здесь, но…
– Докладываю: возникновение гиперполя на «Парсеке» исключено. Можете забирать меня.
Джералд Блэк чувствовал себя героем не больше, чем когда отправлялся на «Парсек», но люди думали по-другому. За ним прилетели те же двое пилотов. На этот раз они посадили ракету на астероид и радостно хлопали Блэка по спине.
На Гипербазе все высыпали встречать, устроили овацию. Он махал рукой, улыбался толпе и делал все, что положено герою, но настоящего триумфа не ощущал. Пока вместо торжества в нем зрело только предчувствие. Триумф должен был наступить при встрече с Сьюзен Кэлвин.
Перед тем, как сойти по трапу, он задержался, обвел глазами встречающих, но не нашел ее. Генерал Кэллнер был здесь, в привычном панцире солдатской самоуверенности, с прикленной улыбкой начальственного одобрения на лице. Майор Шлосс нервно улыбался. Ронсон из «Интерпланетари Пресс» размахивал руками. Сьюзен Кэлвин не было.
От Кэллнера и Шлосса Блэк отмахнулся:
– Сперва приму душ и поем.
Он точно знал, что, по крайней мере сейчас, имеет право ставить свои условия.
Агенты секретной службы проложили ему дорогу. Он вымылся и, не торопясь, поел в одиночестве, которое ему было обеспечено по первому требованию, потом вызвал Ронсона и коротко переговорил с ним. Вскоре Ронсон вернулся, и после второго разговора Блэк полностью расслабился. Все шло гораздо лучше, чем он планировал. Даже неудача с «Парсеком» случилась, как по его заказу.
Наконец, он позвонил генералу и приказал собрать совещание. Он имел право приказывать, и генерал-майор Кэллнер ответил:
– Есть, сэр!
Опять они собрались все вместе. Джералд Блэк, Кэллнер, Шлосс и Сьюзен Кэлвин. Но теперь главным был Блэк. Робопсихолог, по-прежнему строгая, взволнованная триумфом не более, чем провалом, пожалуй, все же смягчилась.
Доктор Шлосс прикусил ноготь большого пальца и мягко произнес:
– Доктор Блэк, мы высоко ценим ваше бесстрашие и удачу. – Потом, как бы для соблюдения баланса, добавил: – Но каблуком по блоку реле – все-таки так нельзя. Это и не предусмотрительно, и не обдуманно.
– Нет, отчего же: как раз, обдуманно, – ответил Блэк и бросил первую бомбу: – Видите ли, к тому моменту я уже знал, что случилось.
Шлосс вскочил:
– То есть как? Вы уверены?
– Слетайте, проверьте. Там вполне безопасно. Я вам скажу, на что обратить внимание.
Шлосс медленно сел на место.
– Но если это так, то тем лучше, – обрадованно заявил генерал Кэллнер.
– Да, это так, – сказал Блэк и перевел взгляд на молчавшую Сьюзен Кэлвин.
Он наслаждался властью. Пришел черед бомбы номер два:
– Подвел, конечно, робот. Вы слышите меня, доктор Кэлвин?
Сьюзен Кэлвин впервые нарушила молчание.
– Я слышу. Я, в общем, предполагала это. Робот – единственный из всего оборудования корабля, который не был проверен на Гипербазе.
Блэк на мгновение смутился:
– Вы ничего не говорили об этом.
– Как подчеркнул несколько раз доктор Шлосс, – ответила Сьюзен Кэлвин, – я не специалист по космосу. Все, что у меня было – это догадка, которая могла и не подтвердиться. Я чувствовала себя не вправе склонять вас к какому-либо варианту заранее.
– Ладно, – продолжал Блэк, – но, может быть, вы догадались и в чем дело?
– Нет, сэр.
– Ну, как же! Ведь робот делает лучше, чем человек! В этом-то и загвоздка. Не правда ли, странно: сама установка «Ю. С. Роботс» привела к беде? Ведь роботы на самом деле работают лучше людей.
Он отмерял слово за словом, но она все не брала наживку.
– Уважаемый доктор Блэк, – вздохнула робопсихолог. – Я не несу ответственности за выдумки нашего отдела рекламы.
Блэк снова засмеялся. Сьюзен Кэлвин – хороший боец, подумал он.
– Ваши люди сделали робота, чтобы заменить человека у пульта управления «Парсека». Он должен был потянуть на себя контрольный рычаг, установить его в нужное положение, и тепло рук окончательно замкнуло бы контакт. Все очень просто, да, доктор Кэлвин?
– Да, все очень просто, доктор Блэк.
– И если бы робот не был лучше человека, все было бы превосходно. К несчастью «Ю. С. Роботс» стремился непременно превзойти человека. Робот должен был потянуть рычаг на себя сильно. Сильно! Это слово было повторено, подчеркнуто, выделено. И робот выполнил приказание. Он потянул сильно. Но вот беда: он в десять, если не в двадцать раз сильнее, чем человек, в расчете на которого делали контрольный рычаг.
– Вы намекаете…
– Я сообщаю, что рычаг погнут. Он погнут как раз настолько, чтобы переключатель сместился, и когда тепло рук робота включило термопару, контакт не замкнулся, – он усмехнулся. – Это не неудача с одним роботом, доктор Кэлвин. Это символизирует обреченность самой идеи роботизации.
– Послушайте, доктор Блэк, – брезгливо оборвала его Сьюзен Кэлвин, – вы путаете отчет с проповедью. У робота хватает как интеллекта, так и грубой силы. Если бы человек, который приказывал, употребил количественные характеристики, а не дурацкое наречие «сильно», этого бы не случилось. Вели они ему потянуть с силой двадцать пять фунтов, все было бы нормально.
– Другими словами, несовершенство робота должно быть компенсировано изобретательностью и разумом человека. Можете мне поверить, что на Земле все это расценят именно так и вряд ли простят «Ю. С. Роботс» фиаско.
Генерал Кэллнер перебил с привычным металлом в голосе:
– Позвольте, позвольте, Блэк, все сведения об инциденте относятся к засекреченной информации.
– Между прочим, – неожиданно подхватил Шлосс, – ваша теория не проверена. Мы еще пошлем на корабль других людей и все уточним. Может быть, причина вовсе не в роботе.
– Да, вы постараетесь истолковать все иначе, верно? Не факт, правда, что вам, как заинтересованной стороне, поверят. А я хочу вам сказать еще одно.
Он изготовил последнюю, третью бомбу.
– Отныне, с этой минуты, я не учавствую в проекте по пересылке человека через гиперпространство. Больше на меня не рассчитывайте.
– Почему? – спросила Сьюзен Кэлвин.
– Потому что, как вы недавно определили, доктор Кэлвин, я – проповедник, – улыбнулся Блэк, – и у меня есть миссия. Я должен передать людям Земли, что эра роботов подошла к рубежу, когда человек ценится меньше робота. Что нынче возможно на опасную работу посылать человека, потому что робот чересчур дорог, чтобы им рисковать. По-моему, люди должны знать об этом. Роботов недолюбливают многие. «Ю. С. Роботс» так и не получила разрешения использовать роботов на Земле. Я думаю, доктор Кэлвин, что мой рассказ станет последней каплей. В оплату за сегодняшнюю работу, доктор Кэлвин, вы, ваша фирма и ваши роботы будете истреблены с лица Солнечной системы.
Блэк знал, что предупреждает ее, дает ей время на подготовку ответного удара, но он не мог отказаться от этой сцены. Он ждал своего часа с тех пор, как отправился на «Парсек» и дождался.
Увидев, как на мгновение блеснули светлые глаза Сьюзен Кэлвин, а щеки потеряли мертвенно-бледный цвет, он не без злорадства подумал: ну, каково вам сейчас, ученая миссис доктор?
– Вы не получите ни увольнения, – сказал Кэллнер, – ни разрешения на…
– А чем вы можете остановить меня, генерал? Вы разве не слышали: я – герой! Старушка-Земля любит своих героев, так повелось от века. Все будут слушать меня и мне поверят. И людям не понравится, когда кто-нибудь захочет мне помешать, во всяком случае, пока я им не приелся – новенький, свеженький герой, шутка ли? Я уже говорил с Ронсоном из «Интерпланетари Пресс», предупредил, что у меня наготове сенсация, которая всех чиновников и ученых бонз повыдирает из плюшевых кресел, так что «Интерпланетари Пресс» наготове и ловит каждое слово. Вам остается разве что пристрелить меня. Но думаю, что это вам, мягко говоря, не пойдет на пользу.
Блэк торжествовал. Он высказал все, не утаив ни одной выстраданной фразы. Он поднялся, чтобы выйти.
– Минуточку, доктор Блэк, – властно окликнула его Сьюзен Кэлвин.
Блэк невольно обернулся, точь-в-точь, как школьник на голос учительницы, но скрыл замешательство подчеркнутой ироничностью:
– Вы хотите объяснить случившееся, не так ли?
– Отнюдь, – сухо отозвалась она. – Вы дали исчерпывающее объяснение. Я вас и выбрала потому, что вы скорей других все поймете. На основании предыдущего знакомства. Я знала, что вы не любите роботов и, значит, лишены пиетета по отношении к ним. Ознакомившись с вашим личным делом, я увидела, что вы открыто высказывались против эксперимента «робот в гиперпространстве». Ваше начальство считает, что это плохо, но я решила наоборот.
– Послушайте, доктор Кэлвин, я, с вашего позволения, не понимаю, о чем вы толкуете?
– О том, что вы сразу должны были понять, почему нельзя использовать для этого робота. Как вы тут говорили? Насчет того, что несовершенство робота следует компенсировать изобретательностью и разумом человека. Вы правы на сто процентов, молодой человек. На сто процентов. Роботы не изобретательны. Разумность их ограничена, она высчитывается до последней запятой. В чем, собственно, и состоит моя работа. Отдайте приказание роботу – точный приказ – и он его выполнит. Если приказ не точен, он не исправит ошибку без дополнительного приказа. Именно так вы объяснили случай с «Парсеком». Как же мы могли послать робота искать неполадку, не имея возможности отдать точный приказ – не зная, что там стряслось? «Пойди и найди, в чем дело» – это распоряжение для человека, а не для робота. Человеческий мозг – по крайней мере, пока – расчетам не поддается.
Блэк сел и в отчаянии посмотрел на робопсихолога. Ее слова проникали в самую точку, сквозь слой скрывающих суть эмоций. Ему нечего было возразить. Он понял, что проиграл.
– Но вы могли бы сказать мне это и раньше, – произнес он.
– Могла, – согласилась Сьюзен Кэлвин. – Но я заметила, что вы, естественно, очень боитесь за свой рассудок. Такое нетривиальное рассуждение могло ослабить вашу сосредоточенность, и я решила, что лучше вам полагать, будто я настаиваю на вашей кандидатуре единственно из страха за робота. Я подумала, что вы рассердитесь, а гнев, дорогой доктор Блэк, – бывает иногда очень полезен. По меньшей мере, он заглушает страх. И, в общем, расчет оказался правильным.
Она опустила руки на колени и почти улыбнулась.
– Ну и ну, – выдавил из себя Блэк.
– Так что послушайте моего совета, – Сказала Сьюзен Кэлвин. – Продолжайте работать, примите титул героя и распишите вашему приятелю репортеру в подробностях детали вашего подвига. Не лишайте его обещанной сенсации.
Блэк медленно и неохотно наклонил голову. Шлосс облегченно вздохнул. Кэллнер ослепительно улыбнулся. Оба слушали Сьюзен Кэлвин молча, молча и протянули ему сейчас руки. Блэк пожал им руки с некоторым сомнением и сказал:
– Вы тоже должны дать интервью, доктор Кэлвин.
– Не говорите глупостей, молодой человек, – поморщилась Сьюзен Кэлвин. – Это моя работа.