Азимов Айзек. Черные монахи пламени

   На протяжении последней половины рассказа Кейн нервно расхаживал по комнате, то и дело останавливаясь, и слушал со все возрастающим вниманием. Крохотные капельки крови выступили на его нижней губе.
   — Вы не думаете, что мятеж может выйти из-под нашего контроля? спросил он. — Преждевременная вспышка…
   Тимбелл энергично замотал головой.
   — Их уже разогнали. Стоило молодому человеку исчезнуть, и толпа утратила весь свой пыл.
   — Убитых и раненых будет много, но… Ладно, пригласите своего юного смутьяна.
   Кейн уселся за стол, придав лицу видимость спокойствия.
   Филипп Санат выглядел не лучшим образом, когда преклонил колени перед Первосвященником. Его туника превратилась в лохмотья, лицо было разукрашено ссадинами и синяками, но пламя решительности по-прежнему ярко полыхало в неистовых глазах.
   Рассел Тимбелл глядел на него, затаив дыхание, точно все еще длилась магия предшествовавшего часа.
   Кейн ласково протянул руку.
   — Я уже наслышан о твоей дикой выходке, мой мальчик. Что так сильно подействовало на тебя, что заставило столь глупо ринуться в бой? Это могло стоить тебе жизни, не говоря уж о жизнях тысяч других людей.
   Который раз за эту ночь Санату пришлось повторить беседу, которую он подслушал — драматически и с мельчайшими подробностями.
   — Так, — произнес Кейн, дослушав до конца, и недобро усмехнулся. — И ты подумал, что мы ничего об этом не знаем? Мы давным-давно подготовились отразись эту угрозу, а ты был близок к тому, чтобы разрушить все наши тщательно разработанные планы. Своим преждевременным вмешательством ты мог нанести непоправимый вред нашему делу.
   Филипп Санат залился краской.
   — Простите мой неумелый энтузиазм…
   — Вот именно! — воскликнул Кейн. — Однако при должном руководстве ты способен оказать нам серьезную помощь. Твой ораторский дар и юношеский пыл могут творить чудеса при умелом использовании. Согласен ли ты посвятить себя этому делу?
   Глаза Саната сверкнули.
   — Разве надо еще спрашивать?
   Лоара Пол Кейн улыбнулся и украдкой бросил торжествующий взгляд на Рассела Тимбелла.
   — Вот и отлично. Через два дня ты отправишься на другие звезды. Тебя будут сопровождать мои люди. Сейчас ты устал. Тебя отведут умыться и залечить раны, а потом тебе лучше выспаться, так как в дальнейшем потребуются все твои силы.
   — Но… Лоара Брюс Порин… мой напарник во Пламени…
   — Я сейчас же направлю посыльного в Мемориал. Он сообщит Лоаре Брюсу о том, что ты в безопасности, и останется в качестве второго Охранника до исхода ночи. Можешь не волноваться. Иди.
   Санат поднялся, успокоенный и безгранично счастливый, но тут Рассел Тимбелл сорвался с места и схватил пожилого лоариста за руку.
   — Великий Космос! Да послушайте же!..
   Пронзительный вой, донесшийся из наружных помещений резиденции Кейна, прервал его.
   Лицо Кейна мгновенно осунулось.
   — Военное положение!
   — Мы проиграли, — прошептал Тимбелл побелевшими губами. — Они воспользовались сегодняшними беспорядками, чтобы первыми нанести удар. Они ищут Саната и доберутся до него. Через кордоны, которые они уже устроили по всему городу, и мыши не проскочить!
   — Они его не получат! — Глаза Кейна сверкнули. — Мы отведем его по туннелю в Мемориал. Они не посмеют оскорбить Мемориал!
   — Уже посмели! — пылко воскликнул Санат. — Нам ли прятаться от ящериц? Мы будем сражаться!
   — Спокойно, — произнес Кейн. — Молча следуй за мной.
   Стенная панель сдвинулась в сторону. Кейн исчез в проеме.
   Когда панель бесшумно вернулась на место, оставив их в холодном свете переносной атомолампы, Тимбелл негромко пробормотал:
   — Если они все подготовили заранее, даже Мемориал не послужит нам защитой.
   Нью-Йорк лихорадило. Ласинукский гарнизон был приведен в полную боевую готовность и переведен на осадное положение.
   Никто не мог проникнуть в город. Никто не мог покинуть его. По ключевым улицам патрулировали наземные армейские машины, над головами проносились стратопланы, охранявшие воздушные пути.
   Человеческая масса бурлила. Люди просачивались на улицы, собирались небольшими кучками, рассыпавшимися при приближении ласинуков. Колдовские слова Саната не забылись, тут и там люди хмуро обменивались яростным шепотом.
   Атмосфера потрескивала от напряжения.
   Вице-король Нью-Йорка понимал это. Он сидел за столом во дворце, вознесшем шпили на Высотах Вашингтона, и смотрел из окна на Гудзон, текущий темной лентой внизу, потом обратился к вытянувшемуся перед ним ласинуку в форме:
   — Это должна быть позитивная акция, капитан. Тут вы правы. И все же, если возможно, следует избегать прямого разрыва отношений. У нас катастрофически не хватает экипажей, на всю планету наберется не больше пяти кораблей третьего класса.
   — Не наша сила, а их страх делают людей беспомощными, Ваше Превосходительство. За прошедшие столетия их дух окончательно сломлен. Толпа рассеется при одном появлении отряда гвардейцев. Именно из этих соображений мы и должны нанести удар немедленно. Население стало поднимать голову. Они должны сразу же отведать хлыста. Второй Поход может с полным успехом начаться и сегодня ночью.
   — Согласен, — криво усмехнулся вице-король. — Мы поймали разную мелкую сошку, но наказание подстрекателя черни должно послужить примером. Не сомневаюсь, он в ваших руках.
   — Нет, — зловеще улыбнулся капитан. — У земной собаки оказались влиятельные дружки. Он лоарист, как вы знаете. А Кейн…
   — И Кейн пошел против нас? — В глазах вице-короля засветились красноватые огоньки. — Глупая затея! Солдаты арестуют бунтовщика, несмотря на Кейна… И Кейна тоже, если он вздумает протестовать.
   — Ваше Превосходительство! — В голосе капитана зазвенел металл. У нас есть основания предполагать, что мятежник укрылся в Мемориале.
   Вице-король приподнялся, нахмурился от нерешительности и снова опустился на место.
   — Мемориал? Это меняет дело!
   — Не обязательно!
   — Это одна из тех вещей, после которых землян уже не остановить. — Голос вице-короля подрагивал от неуверенности.
   — Смелость города берет, — решительно возразил капитан. — Быстрая атака… Ведь преступника можно обнаружить в самом Зале Пламени… И тогда мы одним ударом расправимся с лоаризмом. После столь решительного вызова необходимость в борьбе может отпасть совсем.
   — Клянусь Вегой! Чтоб я сгорел, если вы не правы! Отлично! Беремся за Мемориал!
   Капитан чопорно поклонился, резко повернулся и покинул дворец.
   Филипп Санат вернулся в Зал Пламени. Его худощавое лицо дышало яростью.
   — Сектор целиком патрулируется ящерицами. Все улицы, ведущие к Мемориалу, перекрыты.
   Рассел Тимбелл заскрежетал зубами.
   — Что ж, они не дураки. Загнали нас в тупик, а Мемориал их не остановит. По сути дела, они могут решить приступить к операции сегодня.
   — А мы будем поджидать их здесь? — Санат нахмурился, его голос звенел от злости. — Лучше погибнуть сражаясь, чем сдохнуть скрываясь!
   — Лучше совсем не погибать, Филипп, — спокойно ответил Тимбелл.
   Мгновение все молчали. Сидящий Лоара Пол Кейн разглядывал свои пальцы.
   — Если вы сейчас подадите сигнал к восстанию, Тимбелл, то сколько сумеете продержаться? — наконец спросил он.
   — Пока не прибудет в достаточном количестве ласинукских подкреплений, чтобы сломить нас. Чтобы нас остановить, земного гарнизона, даже включая целиком Солнечный Патруль, будет недостаточно. Без помощи извне мы сможем эффективно сражаться, по меньшей мере, шесть месяцев. К сожалению, вопрос об этом не стоит. — Его спокойствие казалось непоколебимым.
   — Почему же?
   Лицо Тимбелла стремительно налилось краской. Он сердито вскочил на ноги.
   — Потому что восставать — не просто нажимать кнопки. Ласинуки слабы, мои люди знают об этом, но остальные-то земляне — нет. Ящеры располагают лишь одним оружием — страхом. Мы не можем их победить, пока народ не окажется с нами, пусть даже пассивно. — Его губы скривились. — Вы просто незнакомы со всеми возникающими практическими сложностями. Десять лет я потратил на планирование, подготовку, объединение. Я располагаю армией и приличным флотом в Аппалачах. Я могу привести в движение шестеренки на всех пяти континентах одновременно. И что толку с этого? Все это бесполезно! Если бы я мог захватить Нью-Йорк, если бы смог доказать остальной Земле, что ласинуки вовсе не непобедимы…
   — А если я смогу изгнать страх из человеческих сердец? — тихо спросил Кейн.
   — Тогда Нью-Йорк станет моим до рассвета. Но для этого потребуется чудо.
   — Возможно. Как вы думаете, вы сумеете пробраться через кордон и оповестить своих людей?
   — Сумею, если понадобится. Но что вы задумали?
   — Узнаете, когда это произойдет, — лучезарно улыбнулся Кейн. Как только это произойдет — выступайте.
   Тимбелл отступил назад, в его руке внезапно оказался тонит. Теперь его полное лицо вряд ли можно было назвать добродушным.
   — Я воспользуюсь этим шансом, Кейн. Удачи!
   Капитан надменно взошел по опустевшим мраморным ступеням Мемориала. С обеих сторон его прикрывали вооруженные адьютанты.
   Он на мгновением задержался перед огромной двустворчатой дверью, бросил взгляд на стройные колонны, грациозно убегавшие ввысь по обе ее стороны.
   В его улыбке ощущался робкий сарказм.
   — А ведь все это впечатляет, верно?
   — Так точно, капитан! — последовал двухголосый ответ.
   — И таинственная темнота, вдобавок, не считая желтоватого отблеска от этого ихнего Пламени. Видите? — Он указал на цветные отблески в нижних окнах, озаряющиеся мерцанием.
   — Так точно, капитан!
   — Сейчас здесь темно, таинственно и впечатляюще, но скоро все это будет держать в развалинах. — Он рассмеялся и резким залпом прошелся по металлическим узорам двери.
   Эхо прокатилось по внутренним помещениям, гулко прозвучало в ночи, но ответа не последовало.
   Стоявший слева адъютант поднес к уху телевизор, вслушался в доносившиеся слабые слова, потом отдал честь.
   — Капитан, людишки скапливаются в секторе.
   — Пусть их! — усмехнулся капитан. — Прикажи, чтобы оружие держали наготове и целились вдоль проспекта. И чтобы любая мартышка, попробующая перешагнуть границу, сжигалась без жалости.
   Его лающая команда была повторена через телекоммуникатор, и в сотне ярдов позади них ласинукские гвардейцы, выполняя распоряжение, вскинули оружие, внимательно наблюдая за проспектом. Низкое зарождающееся ворчание было ответом — ворчание страха. Люди подались назад.
   — Если дверь не откроют, — зловеще сказал капитан, — ее придется высадить.
   Он вновь поднял саблю, опять раздался грохот металла по металлу.
   Медленно и бесшумно двери широко разошлись, и капитан увидел суровую, облаченную в пурпур фигуру, возникшую перед ним.
   — Кто смеет нарушать покой Мемориала в ночь Хранителей Огня? важно вопросил Лоара Пол Кейн.
   — Весьма драматично, Кейн, — сказал капитан. — Отойди-ка в сторонку!
   — Назад! — звонко и отчетливо вскричал Кейн. — Ласинуки не смеют приближаться к Мемориалу!
   — Выдайте нам преступника, и мы уйдем. Станете покрывать возьмем его силой!
   — Мемориал не выдает преступников. Это незыблемый закон. Можете не пытаться.
   — Прочь с дороги!
   — Ни с места!
   Ласинук раздраженно рыкнул, но тут же понял бессмысленность своего рева.
   Улицы вокруг него были пусты, только на расстоянии квартала во всех направлениях вытянулись цепочки ласинукских солдат, державших оружие наизготовку, а позади них — люди. Они сбились плотной, шумевшей толпой, их бледные лица слабо маячили в свете хромоламп.
   — Что? — проскрипел капитан. — Этот подонок еще огрызается? жесткая кожа натянулась на челюстях, чешуя на черепе встопорщилась. Он повернулся к адъютанту с коммуникатором. — Распорядитесь пальнуть над их головами.
   Ночь раскололи пурпурные всплески энергия. Ласинук громко расхохотался в наступившей тишине.
   Он повернулся к Кейну, все так же стоящему на пороге.
   — Если ты рассчитывал на помощь своих людишек, то ошибался. Следующий залп будет направлен на уровне голов. Если ты думаешь, что это блеф — проверь. — Его челюсти отрывисто щелкнули. — Прочь с дороги!
   Тонит в его руке нацелился на Кейна, палец застыл на спусковом крючке.
   Лоара Пол Кейн медленно отступил, не сводя глаз с оружия. Капитан двинулся за ним. Стоило ему сделать шаг, как внутренняя дверь распахнулась, проход в Зал Пламени оказался открытым.
   От неожиданного притока воздуха Пламя задрожало. Отдаленные наблюдатели при виде этого разразились неистовыми воплями.
   Кейн повернулся к Пламени, подняв лицо кверху. Движение его руки было незаметным.
   Пламя мгновенно переменилось. Оно стабилизировалось, с ревом взметнулось к потолку слепящей пятидесятифутовой колонной. Рука Лоары Кейна вновь шевельнулась и, отвечая ее движению, цвет Пламени стал карминовым.
   Окраска становилась все глубже, малиновый свет от полыхавшего огненного столба растекся по городу и превратил окна Мемориала в настороженные, кровавые глаза.
   Мучительно текли секунды. Капитан оцепенел от растерянности, людские толпы погрузились в благоговейное молчание.
   Затем последовал растерянный шепоток, усиливавшийся, росший, сливавшийся в один короткий призыв:
   — Долой ласинуков!
   Откуда-то сверху пурпуром сверкнул тонит, и капитан очнулся с мгновенным запозданием. Удар пришелся точно по нему, он медленно согнулся, умирая, холодное лицо рептилии застыло маской неизбывного презрения.
   Рассел Тимбелл опустил пистолет и сардонически усмехнулся.
   — Прекрасная цель на фоне Пламени. Слава Кейну! Изменение Пламени подхлестнет эмоции, как нам необходимо. Продолжим!
   С крыши дома Кейна он пальнул по стоявшему внизу ласинуку. В то же мгновение словно ад выплеснулся наружу. Люди вырастали, как грибы, прямо из-под земли, сжимая в руках оружие. Тониты засверкали со всех сторон, прежде чем испуганные ласинуки успели прибегнуть к своим.
   Когда они взялись за оружие, было уже слишком поздно. Раскаленная добела от неистовой ярости толпа сокрушила их, ломая кости. Кто-то закричал:
   — Бей гадов!
   Крик был подхвачен и ревущим воем вырос до небес.
   Подобно многоголовому чудовищу, толпы безоружных людей волнами хлынули вперед.
   Сотни людей гибли от запоздалых залпов оружия защищавшихся, но десятки тысяч рвались по трупам, закрывая собой стволы.
   Ласинуки не дрогнули. Их цепи постепенно редели под смертоносным огнем тимбеллистов, а уцелевшие были сметены людским потоком, взметнувшимся над ними и обрушившимся, неся ужасную гибель.
   Сектор Мемориала светился малиновым от кровавого Пламени, гудел от агонии умирающих, пронзительных криков и ярости победителей.
   Позже это назвали первой битвой Великого Восстания, хотя это не было битвой, как не было и безумием. Это было сконцентрированной анархией.
   По всему городу, до оконечности Лонг Айленда и равнин среднего Джерси, восставшие возникали ниоткуда, и ласинуки находили смерть. С той же быстротой, с какой приказы Тимбелла доходили до снайперов, заставляя их браться за оружие, текли слухи об изменении Пламени, непродаваемые из уст в уста, и занимали все больше места в разговорах.
   Нью-йоркцы поднимали головы, бросая свои жизни в один гигантский тигель.
   Все шло неподконтрольно, безответственно, непреодолимо. С самого начала тимбеллисты оказались беспомощными, любые попытки отдавать приказы кончались неудачей.
   Подобно могучей реке, толпа лилась по городу, и там, где она проносилась, не оставалось живых ласинуков.
   Солнце, поднявшееся в то роковое утро, увидело повелителей Земли, удерживающими сжимавшийся круг в верхней части Манхэттена. С хладнокровием прирожденных воинов, они противостояли напиравшим, вопившим миллионам, но медленно отступали. Каждое здание отдавалось с боем, каждый квартал — после отчаянной схватки.
   Ласинуки раскололись на изолированные группы, защищавшие сперва здания, потом лишь верхние этажи и, в конце концов, одни только крыши.
   Ко второй половине дня, когда солнце уже начало опускаться, уцелел лишь дворец. Его отчаянная защита поставила землян в безвыходное положение.
   Сжавшийся огненный круг оставил за собой мостовые, заваленные почерневшими трупами.
   Вице-король из тронного зала лично руководил обороной, собственноручно наводя полупереносную установку.
   И когда толпа начала выдыхаться, Тимбелл воспользовался удобным случаем и принял командование на себя. Тяжелые орудия с лязгом выдвинулись вперед. Ядерные и дельта-лучевые установки, доставленные со складов восставших и из арсеналов, захваченных прошлой ночью, нацелили смертоносные стволы на дворец.
   Орудиям ответили орудия. Первая управляемая битва механизмов разгорелась во всей неудержимой ярости.
   Тимбелл казался вездесущим, стреляя, отдавая команды, перебегая от одного орудийного расчета к другому, вызывающе паля из ручного тонита по дворцу.
   Под прикрытием плотного огня люди перешли в наступление и закрепились на стенах, когда их защитники отступили.
   Атомные снаряды проложили дорогу в центральную башню, где теперь бушевало адское пламя.
   Пожар явился погребальным костром для последних ласинуков в Нью-Йорке.
   С невероятным грохотом обуглившиеся стены дворца обвалились, но за минуту до того, как зал охватило пламя, вице-король с чудовищно израненным лицом все еще был на посту, стреляя в плотное скопление осаждавших. Когда переносная установка выплюнула последние порции энергии и умолкла, вице-король вышвырнул ее в окно отчаянным и бесполезным жестом презрения, а сам ринулся в пылавший позади него ад.
   Закат опустился на дворец, где-то продолжали реветь пожарища, и на их фоне над развалинами затрепетал зеленый флаг независимой Земли.
   Нью-Йорк снова принадлежал людям.
   Рассел Тимбелл, еще раз появившись той ночью в Мемориале, представлял собой жалкое зрелище. В разодранной одежде, в крови с головы до ног, с необработанной раной на щеке, он довольным взглядом обвел расстилавшиеся повсюду следы бойни.
   Отряды добровольцев, занятые выносом мертвых и заботой о раненых, успели лишь прикоснуться к смертоносному делу восстания.
   Мемориал превратился в импровизированный госпиталь. Раненых было мало — энергетическое оружие чаще разит насмерть — и большинство из них не имело никаких шансов выжить. Вокруг стоял невообразимый беспорядок. Стоны раненых и умирающих смешивались с отдаленными криками опьяненных войной уцелевших, праздновавших победу.
   Лоара Пол Кейн пробился через толпу сопровождавших к Тимбеллу.
   — Скажите, все кончено? — Лицо его осунулось.
   — Начало положено. Земной флаг реет над развалинами дворца.
   — Какой кошмар! Этот день… он… — Лоара Кейн содрогнулся и на секунду зажмурился. — Если бы я знал это заранее, то, наверное, предпочел бы Землю без людей и гибель лоаризма.
   — Да, получилось скверно. Но результаты могли быть куплены более дорогой ценой, так что победа досталась нам еще дешево. Где Санат?
   — Во дворе, помогает раненым. Мы все там. Это… — Голос Кейна опять прервался.
   В глазах Тимбелла появилось раздражение. Он нетерпеливо передернул плечами.
   — Я не бессердечное чудовище, но все это было неизбежно. К тому же это лишь начало. Сегодняшние события мало что значат. Восстание охватило большую часть Земли, но без фанатичного энтузиазма жителей Нью-Йорка. Ласинуки еще не разбиты, точнее, еще не везде разбиты до конца. Тут не следует заблуждаться. Сейчас Солнечная Гвардия движется к Земле, ласинуки отзывают силы с внешних планет, а в скором времени вся Ласинукская Империя направится на Землю. Счеты будут сводиться безжалостно и только кровью. Нам необходимо добиться помощи! — Тимбелл схватил Кейна за плечи и резко встряхнул. — Вы поняли меня? Нам необходима помощь! Даже здесь, в Нью-Йорке, первый восторг победы завтра пройдет. Нам нужна помощь!
   — Знаю, — невыразительно ответил Кейн. — Я уже говорил с Санатом. Он может отправиться хоть сегодня. — Кейн вздохнул. — Если нынешние события могут служить единственным мерилом его силы в качестве катализатора, то нам следует ожидать великих свершений.
   Через полчаса Санат забрался в двухместный крейсер и занял кресло возле пульта рядом с Петри. На прощание он протянул руку Кейну.
   — Когда я вернусь, со мной придет флот.
   Кейн обменялся с молодым человеком крепкими рукопожатиями.
   — Мы рассчитываем на вас, Филипп. — Он помолчал, затем тихо закончил: — Желаю удачи, Лоара Филипп Санат.
   Санат вспыхнул, услышав это обращение, и заерзал в кресле.
   Петри помахал рукой.
   — Берегись Солнечного Патруля! — прокричал в ответ Тимбелл.
   Люк с лязгом закрылся, и чуть погодя малыш-крейсер с кашляющим ревом взмыл в небо.
   Тимбелл следил за ним взглядом, пока корабль не превратился в точку и совсем не исчез, потом повернулся к Кейну.
   — Теперь все в руках Провидения. Кстати, Кейн, как действует эта штуковина для изменения Пламени? Только не говорите, что Пламя покраснело само по себе.
   — Нет, — медленно покачал головой Кейн. — Карминовая вспышка результат действия спрятанного пакета с солями стронция. На самом деле он был приготовлен, чтобы произвести, в случае необходимости, впечатление на ласинуков. Остальное — вопрос химии.
   — Вы полагали, что остальное — вопрос психологии масс, — мрачно хохотнул Тимбелл. — Могу поклясться, ласинуки получили впечатление, да еще какое!
   В пространстве не было видно ничего настораживающего, но масс-детектор гудел настойчиво и повелительно. Петри напрягся в кресле.
   — Мы вне метеоритных зон.
   Филипп Санат подавил вздох, когда его спутник потянулся к рукоятке, приводившей в движение маховик. Звезды на экране визора стали с медлительной важностью перемещаться, и тут-то люди увидели его.
   Он блеснул на солнце, словно половинка маленького оранжевого футбольного мяча.
   — Если они нас заметили, мы пропали, — проворчал Петри.
   — Ласинукский корабль?
   — Корабль? Это не просто корабль. Это пятидесятитысячетонный боевой крейсер! Понятия не имею, что он, во имя Галактики, делает здесь. Тимбелл говорил, что Патруль движется к Земле.
   — Только не этот, — спокойно ответил Санат. — Мы можем оторваться от него?
   — Пустой номер. — Рука Петри стискивала рукоятку акселератора. Они слишком близко.
   Его слова точно послужили сигналом. Закачалась стрелка аудиаметра, и зазвучал хриплый ласинукский голос, начавшийся с шепота и возросший до рева, когда радиолуч сфокусировался:
   — Включить тормозные двигатели, приготовиться к принятию на борт!
   Петри оторвался от пульта и быстро взглянул на Саната.
   — Я только извозчик. Решать вам. Шансов у нас, что у метеора против Солнца, но если вы надумаете рискнуть…
   — Рискнем, — согласился Санат. — Ведь не капитулировать же нам, верно?
   Его спутник ухмыльнулся, когда сработали тормозные ракеты.
   — Неплохо для лоариста! Из стационарного тонита стрелять приходилось?
   — Никогда не пробовал.
   — Ладно, учиться придется по ходу дела. Держите вот это крохотное колесико и глядите на экран визора над ним. Что-нибудь видите?
   Скорость упала почти до нуля, вражеский корабль надвигался.
   — Одни звезды.
   — Отлично! Поворачивайте колесико… дальше… еще дальше… Попробуйте в другую сторону. Теперь видите корабль?
   — Да! Вот он!
   — Порядок. Выводите его в центр, где перекрещиваются ниточки линий и, Солнцем заклинаю, не выпускайте из перекрестья. Теперь я попробую развернуться к этим подонкам-ящерам…
   Сработали боковые двигатели.
   — Держите его в центре! — Ласинукский корабль медленно увеличивался, голос Петри упал до напряженного шепота. — Я сниму экран и двинусь прямо на него. Это рискованно, если они достаточно растеряются, то могут снять свой экран и выстрелить, а раз будут стрелять в спешке, то могут и промахнуться.
   Санат молча кивнул.
   — Как только увидите пурпурную вспышку тонита, рвите штурвал на себя. Тяните сильно и твердо. Если хоть на мгновение замешкаетесь, то уже навсегда. Риск есть риск. — Петри пожал плечами, резко двинул рукоять акселератора вперед и рявкнул: — Не упускайте его!
   Ускорение с силой вдавило Саната в кресло, штурвал во вспотевших руках поворачивался неохотно. Оранжевый футбольный мяч раскачивался в центре экрана. Санат чувствовал, что дрожат руки, но ничего не мог с этим поделать. Глаза слезились от напряжения.
   Ласинукский корабль увеличился до чудовищных размеров, из его носа метнулся в их направлении пурпурный клинок. Санат зажмурился и рывком откинулся назад.
   Он сидел, закрыв глаза, и ждал. Не раздавалось ни звука.
   Он раскрыл глаза, глянул на свои руки, потом на Петри, который стоял, подбоченившись, и хохотал.