Азимов Айзек. Хозяйка

Isaac Asimov. "Hostess", 1951
Перевод М. Гутова

В конце 1950 года мы с женой пришли к печальному и неприятному
заключению, что детей у нас не будет. Врачи никаких отклонений не
находили, а детей все не было и не было.
Супруга моя помаленьку смирилась с бездетностью и готовилась
посвятить себя моей писательской карьере. Работая в команде, казалось
нам, мы добьемся больших результатов. Предполагалось, что я буду
диктовать свои рассказы, а она станет их печатать.
Затея вызывала определенные сомнения. Теоретически все звучало
великолепно, на деле же мне никогда не приходилось диктовать. Я привык
печатать свои рассказы и видеть, как предложения выползают на бумагу
слово за словом. Поэтому я не стал сгоряча покупать диктофон, а
уговорил продавца отдать его мне на тридцать дней на пробу.
В течение следующего месяца я наговорил на машинку три рассказа,
в том числе и "Хозяйку". Кошмарный опыт кое-чему меня научил. Один
раз, например, когда жена заявила, что ничего не может разобрать, я
понял, что играю в повествовании большую роль, чем предполагал.
Я прослушал отрывок, вызвавший у нее сомнения. Тот самый, где два
героя ссорятся между собой, проявляя при этом все большую и большую
злобность. Оказалось, что по мере того как персонажи распаляются,
завожусь и я. К тому моменту когда ссора достигла пика, я издавал
нечленораздельные вопли ярости. Пришлось наговаривать отрывок еще раз.
Ничего подобного не происходило, когда я печатал!..
Тем не менее, затея удалась. Рассказы выглядели так, словно я с
самого начала печатал их сам. (Таково, во всяком случае, мое мнение.
Прочтите "Хозяйку" и судите сами.)
Естественно, я был доволен. Отправившись к продавцу, я объявил
ему, что покупаю диктофон, и тут же выписал чек на всю сумму.
Спустя неделю, как выяснилось из последующих подсчетов, нам
удалось зачать ребенка. Когда сие событие стало бесспорным, между нами
произошел разговор, мое участие в коем ограничивалось главным образом
периодическими восклицаниями типа "Не может быть!"
Так или иначе, диктофоном мы больше не пользовались, хотя он до
сих пор с нами. Спустя четыре месяца после опубликования "Хозяйки" на
свет появился мой сын Дэвид.

Роуз Смоллет была счастлива, она просто торжествовала. Стянув
перчатки и отбросив в сторону шляпку, она сияющими глазами смотрела на
мужа.
- Дрейк, он придет к нам домой!
Дрейк взглянул на супругу с раздражением:
- Ты пропустила ужин. Я ждал тебя к семи.
- Ой, ну какая разница! Я перекусила по дороге. Дрейк, он придет
к нам домой!
- Кто еще к нам придет?
- Доктор с планеты Гаукина! Ты что, не понял, о чем шла речь на
конференции? Мы целый день только об этом и говорим. Я даже мечтать не
могла о подобном!
Дрейк Смоллет вытащил трубку изо рта. Вначале он долго смотрел на
трубку, потом перевел взгляд на супругу:
- Давай по порядку. Когда ты говоришь о докторе с планеты
Гаукина, ты имеешь в виду гаукинянина из вашего института?
- Ну конечно! Кого же еще?
- Тогда позволь поинтересоваться, что значит: "он придет к нам
домой"?
- Дрейк, ты разве не понял?
- Что я должен понимать? Этим существом занимается твой институт.
Мне он тысячу лет не нужен. При чем тут мы?
- Послушай, дорогой, - терпеливо произнесла Роуз, - гаукинянин
хочет пожить в частном доме, где его не будут донимать официальными
церемониями, и где он сможет делать все так, как он привык и как ему
нравится. Мне, например, это вполне понятно.
- Да, но почему он выбрал именно наш дом?
- Потому что наш дом идеально подходит для этой цели. Меня
спросили, не стану ли я возражать, и я, - тут голос Роуз обрел
неожиданную твердость, - сочла за честь...
- Послушай! - Дрейк взъерошил каштановые волосы. - У нас с тобой
чудесное местечко, никто не спорит! Самый элегантный домик на всем
земном шаре - но он хорош для нас двоих. Во всяком случае я не вижу,
где мы с тобой найдем место для внеземного существа.
Роуз начала волноваться. Она сняла очки и уложила их в футляр.
- Доктор может остановиться в свободной комнате. Он в состоянии
сам за собой ухаживать. Я с ним говорила, и он произвел на меня
прекрасное впечатление. По сути дела, от нас не требуется ничего,
кроме элементарной приспособляемости.
- Всего-то! - хлопнул себя по ляжкам Дрейк. - Да эти гаукиняне
дышат цианидом!.. Интересно, как мы к этому приспособимся?
- Он носит цианид в маленьком цилиндрике. Ты его даже не
заметишь.
- Чего еще я не замечу?
- Больше ничего. Они совершенно безобидны. Господи, они даже
вегетарианцы.
- То есть? Мы должны скармливать ему за обедом стог сена?
Нижняя губка Роуз задрожала.
- Дрейк, ты умышленно выводишь меня из себя! На Земле полно
вегетарианцев, и никто из них не ест сено.
- Ну а мы как будем питаться? Он ведь посчитает нас каннибалами,
если мы станем есть мясо. Я не собираюсь ради него переходить на
салаты, предупреждаю!
- Ты просто смешон!
Роуз почувствовала себя беспомощной. Она сравнительно поздно
вышла замуж. Карьера к тому времени была почти сделана, ей ничего не
хотелось менять. Она занималась биологией на отделении естественных
наук в институте Дженикса и имела на своем счету свыше двадцати
публикаций. Другими словами, линия жизни была намечена, тропа
проложена, она готовила себя к научной деятельности и вечному
девичеству. Даже сейчас, в тридцать пять лет, спустя год после
замужества, она по-прежнему удивлялась своему состоянию.
Временами Роуз впадала в растерянность, ибо не имела ни малейшего
понятия, как надо обходиться с мужем. Что вообще надо делать, если
супруг начинает упрямиться, как осел? Об этом не упоминалось ни в
одном из ее курсов. Женщина с независимым умом и блестящей карьерой,
она не могла заставить себя прибегнуть к лести.
- Это очень многое для меня значит.
- Почему?
- Потому, Дрейк, что, если он проведет здесь хоть немного
времени, я смогу по-настоящему его изучить. Биология и психология
конкретных гаукинян, как, впрочем, и других представителей внеземного
разума, почти не изучались. Мы приблизительно знакомы с их историей и
социологией - но и все. Не понимаю, как ты можешь не видеть значимости
этого события. Он поживет с нами, мы будем за ним присматривать,
разговаривать с ним, изучать его повадки...
- Меня не интересуют его повадки.
- О, Дрейк, я перестаю тебя понимать.
- Другими словами, я не такой, как всегда?
- Да.
Некоторое время Дрейк молчал. Его высокие скулы и крупный
подбородок застыли в глубоком раздумье.
Наконец он произнес:
- Послушай, мне приходилось слышать о гаукинянах по роду моей
деятельности. Ты говоришь, что велись исследования в области их
социологии, но не биологии. Естественно. Причина в том, что гаукиняне
не любят, когда их изучают как вид; впрочем, не любим такого и мы. Мне
приходилось беседовать с людьми, обеспечивающими безопасность
различных гаукинянских миссий на Земле. Как правило, инопланетяне
находятся в отведенных им помещениях и покидают их только в случае
крайней необходимости. Им нечего делать в обществе землян. Несомненно,
мы вызываем у них такое же отвращение, какое они вызывают лично у
меня.
И я не понимаю, чем твой гаукинянин отличается от всех остальных.
Их вообще запрещено приглашать в гости, а уж допустить, чтобы он жил в
доме землянина... Вообще ни в какие ворота не лезет!
- Все не так, - устало произнесла Роуз. - Я удивлена, что ты до
сих пор не понял, Дрейк. Он - доктор. Он прилетел к нам, чтобы
провести необходимые медицинские исследования. Да, пребывание рядом с
людьми для него мучительно. Но он должен завершить свою работу!
По-твоему, нашим докторам доставляет удовольствие ездить в тропики и
подставлять себя под укусы комаров?
- При чем здесь комары? - резко спросил Дрейк. - Комары-то здесь
при чем?
- Ни при чем, - опешила Роуз. - Просто я о них подумала, вот и
все. Вспомнила Рида и его эпопею с желтой лихорадкой.
- Поступай как знаешь, - пожал плечами Дрейк.
Поколебавшись, Роуз пролепетала:
- Ты же на меня не сердишься, правда? - Ей показалось, что эту
фразу произнесла маленькая девочка.
- Нет.
Но она поняла, что на самом деле муж очень сердит.

Роуз с сомнением оглядела себя в высокое зеркало. Она никогда не
отличалась особой красотой и давно с этим смирилась, тем более что
внешность не играла в ее жизни никакой роли. Менее всего внешность
могла повлиять на общение с обитателем планеты Гаукина. Роуз мучило
другое. Как справиться с ролью хозяйки, тактичной по отношению к
внеземному существу и собственному мужу одновременно? Интересно, что в
результате окажется более сложным?
Дрейк предупредил, что задержится на работе. До его прихода
оставалось более получаса. Роуз склонялась к мысли, что он нарочно все
подстроил, дабы оставить жену наедине с проблемой. Ее охватило легкое
раздражение.
Еще до полудня он позвонил ей в институт и сухо осведомился:
- Когда ты его привезешь?
- Часа через три, - так же коротко ответила она.
- Хорошо. Как его зовут? Его гаукинянское имя?
- Зачем это тебе? - Роуз не удалось скрыть холодные нотки в
голосе.
- Будем считать, что я провожу свое собственное исследование. В
конце концов, он собирается заявиться в мой дом.
- Ради всего святого, Дрейк! Не переноси свои служебные проблемы
домой!
- Почему же? - тонким и гаденьким голоском поинтересовался муж. -
Разве ты не делаешь то же самое?
Все обстояло именно так, и Роуз покорно предоставила ему
требуемую информацию.
Впервые в жизни между ними возникло подобие ссоры.
Усевшись перед высоким, размером с человеческий рост, зеркалом,
Роуз задумалась. Не стоит, наверное, даже пытаться увидеть проблему с
его точки зрения. Дело было в том, что она вышла замуж за
полицейского. Конечно, Дрейк был не простым полицейским, он был членом
Всемирной Комиссии по безопасности.
Узнав об их союзе, друзья Роуз просто опешили. Сам по себе брак
явился огромным сюрпризом. Но если уж она решила выйти замуж,
рассуждали друзья, то почему не за другого биолога, не за химика,
наконец? Как ей вообще пришло в голову связать свою жизнь с
полицейским? Никто, конечно, не высказывал своих соображений вслух,
однако...
Поначалу она решительно отметала подобные сомнения. Человек волен
заключать брак по своему выбору и усмотрению, и нет ничего
предосудительного в том, что женщина, доктор философии, выбирает в
супруги человека, не преодолевшего даже начальных рубежей высшего
образования. Кому какое дело? Он был красив, по-своему умен и вполне
устраивал Роуз.
И тем не менее полностью отделаться от снобистских мыслей не
удавалось. Она свято верила, что ее работа и биологические
исследования гораздо важнее деятельности мужа, строго ограниченной
пределами его крошечного кабинета в здании ООН на Ист-Ривер.
Разволновавшись, Роуз подскочила со стула, глубоко вздохнула и
решила больше об этом не думать. Она отчаянно пыталась избежать ссоры.
Роуз мечтала, чтобы гаукинянин пожил у них в гостях, но в остальном ей
бы не хотелось ни в чем стеснять Дрейка. Он и так пошел на серьезные
уступки.

Харг Толан спокойно стоял посреди гостиной, когда она спустилась
по лестнице. Он не сидел, поскольку не мог сидеть в силу своего
анатомического строения, а стоял на двух парах конечностей,
расположенных довольно близко друг от друга. Третья пара имела
существенные отличия и свисала с той части тела, которая у человека
называлась бы грудной клеткой. Кожа его была твердой, блестящей и
бугристой, а в лице присутствовало что-то чужое, бычье. При этом он не
был откровенно отвратителен и даже прикрыл одеждой нижнюю часть тела,
дабы не смущать пригласивших его людей.
- Миссис Смоллет, - произнес доктор, - я ценю ваше гостеприимство
гораздо выше, чем могу выразить средствами вашего языка. - При этом
гаукинянин поклонился, и передние конечности на мгновение коснулись
пола.
Роуз знала, что этот жест на планете Гаукина означает
благодарность. Больше всего ее радовало, что он неплохо изъясняется
по-английски. Строение рта и отсутствие резцов придавали присвист всем
шипящим звукам.
- Мой муж придет с минуты на минуту, - сказала она. - Тогда мы
сядем есть.
- Ваш муж? - В течение некоторого времени гость молчал, потом
добавил: - Да, конечно.
Роуз пропустила его замечание мимо ушей. Среди пяти населяющих
обозримую галактику мыслящих рас существовал постоянный источник
взаимного непонимания. Он касался половой жизни и сопутствующих ей
социальных институтов. Так, например, понятие жены и мужа существовало
только на Земле. Прочие расы могли осознать его только на
интеллектуальном уровне, на эмоциональном это не удавалось никому.
- Я посоветовалась насчет меню с сотрудниками нашего института, -
сказала она. - Надеюсь, вы не будете сильно разочарованы.
Гаукинянин стремительно заморгал. Роуз вспомнила, что это
означало крайнее изумление.
- Белки, конечно, вещь полезная, дорогая миссис Смоллет, -
ответил он, - но все, чего мне не хватает в вашей пище, я прихватил с
собой в форме концентратов.
Белки действительно были полезны, и Роуз ни секунды не
сомневалась в истинности этого утверждения. За диету гостя она
переживала чисто формально. Открытие жизни на других планетах
позволило вывести интересную закономерность. Несмотря на то, что в
основе жизни могли лежать не белковые и даже не углеродные соединения,
все цивилизации имели исключительно белковое происхождение. Это
означало, что каждая из пяти форм разумной жизни могла продержаться
достаточно долго на пище других четырех.
Роуз услышала, как Дрейк вставил ключ в замочную скважину, и
невольно напряглась.
Надо признать, вел он себя правильно. Решительно войдя в комнату,
Дрейк без колебаний вытянул руку в сторону гаукинянина и громко
произнес:
- Добрый вечер, доктор Толан.
Гаукинянин вложил в его ладонь огромную и неуклюжую с виду
переднюю конечность, и они вроде бы как пожали друг другу руки. Роуз
уже прошла через подобную процедуру и знала жутковатое ощущение,
которое испытывает человек, дотрагиваясь до руки гаукинянина. Кажется,
прикасаешься к чему-то шершавому, сухому и горячему. Соответственно,
сообразила она, гаукинянину их руки должны казаться холодными и
скользкими.
Пока совершался ритуал приветствия, Роуз воспользовалась случаем
и внимательно рассмотрела конечность пришельца, являвшую собой
великолепный пример конвергенционной эволюции. Морфологическое
развитие пошло по совершенно иному, по сравнению с человеческой
кистью, пути, и тем не менее определенное сходство было налицо.
Пальцев было четыре, большой отсутствовал. Каждый палец состоял
из пяти независимых шарнирных суставов. Таким образом, отсутствие
большого пальца компенсировалось способностью имеющихся пальцев
изгибаться наподобие щупалец. Наиболее же интересным ей как биологу
показалось то, что каждый палец заканчивался крошечным рудиментарным
копытцем, неразличимым для глаза любителя. Совершенно ясно, что
некогда эти копытца использовались для бега, как руки людей были
изначально приспособлены для лазания по деревьям.
Дрейк достаточно дружелюбно поинтересовался:
- Не испытываете ли вы каких-либо неудобств, сэр?
- Что вы, - откликнулся гаукинянин. - Ваша супруга чрезвычайно
предусмотрительна.
- Не желаете ли выпить?
Гаукинянин не ответил, но взглянул на Роуз, слегка наморщив
лицевые мышцы, что выражало определенную эмоцию, содержание которой
было ей, к сожалению, незнакомо.
Она нервно произнесла:
- На Земле существует обычай пить жидкости, содержащие этиловый
спирт. Они оказывают на нас стимулирующее воздействие.
- О, понятно. Боюсь, что мне придется отказаться. Этиловый спирт
весьма отрицательно повлияет на мой метаболизм.
- На землян он действует точно так же, - кивнул Дрейк. - Не
возражаете, если я выпью?
- Разумеется, нет.
Проходя к серванту, Дрейк оказался очень близко от Роуз, и она
уловила только одно слово.
- Боже! - произнес он сдавленным шепотом, умудрившись, однако,
поставить в конце семнадцать восклицательных знаков.

Гаукинянин за столом стоял. Управляясь с приборами, пальцы его
совершали чудеса ловкости. Роуз старалась не смотреть, как он ест.
Каждый раз, когда гаукинянин закладывал в широкий безгубый рот пищу,
ей казалось, что лицо его треснет. При жевании огромные челюсти
двигались из стороны в сторону. Это лишний раз доказывало, что их
гость произошел от копытных животных. Она поймала себя на том, что
пыталась представить, как, оставшись наедине, гаукинянин начнет
пережевывать собственную отрыжку. Потом она с ужасом подумала, что
произойдет, если подобная мысль придет в голову ее мужу. Дрейк, тем не
менее, воспринимал происходящее довольно спокойно.
Он даже поинтересовался:
- Полагаю, доктор Толан, цилиндр на вашем боку содержит цианистый
калий?
Роуз вздрогнула. Цилиндр вообще ускользнул от ее внимания.
Плоский, полукруглый металлический предмет, похожий на флягу для воды,
помещался на боку гаукинянина и был наполовину скрыт складками одежды.
Недаром Дрейк служил в полиции.
- Совершенно верно, - ответил гость, ничуть не смутившись. Пальцы
с копытцами продемонстрировали уходящий в угол широкого рта тонкий
гибкий шланг, выкрашенный под желтоватую кожу. Роуз почувствовала
неловкость, как будто ей показали интимную часть туалета.
- Там в самом деле чистый цианистый калий? - спросил Дрейк.
Гаукинянин смешно заморгал.
- Надеюсь, вы не усматриваете в этом угрозу жителям Земли. Я
знаю, что этот газ для вас опасен, но мне достаточно очень малого
количества. В цилиндре пять процентов водородного цианида, остальное -
кислород. Время от времени мне необходимо пососать трубку, утечка при
этом совершенно исключена.
- Понятно. Вы в самом деле без него не можете?
Роуз похолодела. Подобные вопросы не задаются без тщательной
предварительной подготовки. Нельзя предугадать, где находятся болевые
точки чуждой психологии. Похоже, Дрейк сознательно шел на конфликт. Он
мог с тем же успехом получить ответ и от нее. Или решил к ней не
обращаться?
Гаукинянин сохранял видимое спокойствие.
- Вы, кажется, не биолог, мистер Смоллет?
- Нет, доктор Толан.
- Но у вас тесные связи с миссис доктором Смоллет?
Дрейк подавил улыбку.
- Да, я состою в браке с миссис доктором, но это не делает из
меня биолога. Я мелкий государственный служащий. Друзья моей жены, -
добавил он, - называют меня полицейским.
Роуз прикусила с внутренней стороны щеку. В данном случае
гаукинянин затронул болезненную струнку чуждой ему психологии. На
планете Гаукина существовала строгая кастовая иерархия, межцеховые
взаимоотношения были сильно ограничены. Дрейк об этом ничего не знал.
Гаукинянин повернулся к Роуз:
- С вашего разрешения, доктор Смоллет, я немного расскажу вашему
мужу о нашей биохимии. Вам это покажется неинтересным, поскольку, я
уверен, вы прекрасно в ней разбираетесь.
- Несомненно, доктор Толан, - пробормотала она.
- Видите ли, мистер Смоллет, - заговорил он, - дыхательный
процесс вашего организма, равно как и прочих дышащих воздухом существ
на Земле, зависит от определенных металлосодержащих ферментов. Это,
как правило, железо, хотя иногда встречается и медь. Так или иначе,
мельчайшие добавки цианида вступают в реакцию с данными металлами и
парализуют дыхательную функцию земного организма. Прекращается
поступление кислорода, а спустя несколько минут наступает смерть.
На моей планете жизнь устроена по-иному. Ключевые ферменты не
содержат ни железа, ни меди. По сути дела, в них вообще нет металлов.
Поэтому моя кровь бесцветна. Зато в нашей крови содержатся
органические присадки, которые могут существовать лишь при
определенной концентрации цианистого калия. Несомненно, подобный тип
белка возник в результате миллионов лет эволюции в мире, атмосфера
которого содержит в естественном состоянии несколько десятых процента
водородного цианида. Его наличие в нашем воздухе поддерживается за
счет биологического цикла. Различные микроорганизмы выделяют цианид в
виде свободного газа.
- В вашем изложении мне все понятно и интересно, доктор Толан, -
сказал Дрейк. - А что произойдет, если вы не будете им дышать? Вот так
просто погибнете? - Он громко щелкнул пальцами.
- Не совсем. Это нельзя сравнивать с попаданием цианида в вашу
атмосферу. В моем случае его отсутствие будет скорее напоминать
медленное удушье. У нас такое иногда случается в плохо проветриваемых
помещениях, Бывает, что цианид поглощается, и его концентрация падает
ниже необходимого уровня. Последствия подобного несчастья весьма
болезненны и трудно поддаются лечению.
Роуз отметила, что Дрейк выслушал ответ с искренним интересом.
Пришелец, слава Богу, очень спокойно воспринял расспросы.
Остаток обеда прошел спокойно и был почти приятен.
Весь вечер Дрейк именно таким и оставался: заинтересованным;
более того, поглощенным происходящим. Он полностью завладел беседой,
не давая Роуз и рта открыть. Он и в самом деле затмевал супругу,
которую выручала лишь профессиональная подготовка.
Роуз смерила его мрачным взглядом и подумала: "Зачем вообще он на
мне женился?"

Дрейк сидел, закинув нога на ногу, легонько барабанил пальцами по
подбородку и с любопытством разглядывал гаукинянина. Пришелец стоял,
широко расставив четыре ноги.
- Мне довольно сложно думать о вас, как о докторе, - произнес
Дрейк.
- Прекрасно понимаю, - весело заморгал гаукинянин. - Мне тоже
трудно думать о вас, как о полицейском. В моем мире полицейские очень
своеобразные и выдающиеся люди.
- Вот как? - сухо откликнулся Дрейк и переменил тему: - Как я
понял, вы здесь не на отдыхе?
- Нет, я весьма загружен делами. Собираюсь исследовать эту
странную планету, которую вы называете Земля. У нас ею никто
по-настоящему не занимался.
- Странную? - переспросил Дрейк. - В чем же странность?
Гаукинянин взглянул на Роуз:
- Он знает об Ингибиционной Смерти?
- У моего мужа очень важная работа, - смутилась она, - боюсь, у
него нет времени выслушивать подробности моих исследований.
Роуз понимала, что ведет себя неадекватно, и вновь почувствовала
неясную эмоцию гаукинянина.
Пришелец повернулся к Дрейку:
- Меня всегда поражало, как мало вы, земляне, знаете о
собственных необычных свойствах. Вот смотрите. Галактику населяют пять
разумных рас. Все они развивались независимо, и тем не менее сумели
прийти к общему пониманию. Похоже, что для окончательного расцвета
разума требуется приложить немного косметики. Оставляю этот вопрос
философам. Думаю, мне не стоит вам растолковывать такие моменты,
поскольку вы прекрасно разбираетесь в этом сами.
Так вот, когда различия между мыслящими расами были тщательно
изучены, оказалось, что именно вы, земляне, наиболее уникальны. Так,
например, только на Земле жизнь зависит от влияющих на процесс дыхания
металлических ферментов. И только для вас водородный цианид является
ядом. Только вы произошли не от жвачных животных. И, самое, пожалуй,
интересное: вы - единственная форма разумной жизни, которая прекращает
расти с достижением зрелости.
Дрейк улыбнулся. Роуз почувствовала, как забилось ее сердце.
Самым красивым в Дрейке была его улыбка, и он так умело ею
пользовался. Это была не фальшивая и не натянутая улыбка. Муж привыкал
к присутствию существа из другого мира. Он старался ему понравиться,
он делал это для нее. Мысль так пришлась ей по сердцу, что Роуз
несколько раз повторила ее про себя. Он старается ради нее, он
любезничает с гаукинянином!
Продолжая улыбаться, Дрейк произнес:
- Вы не выглядите слишком крупным, доктор Толан. По-моему, вы
выше меня на один дюйм, другими словами, в вас шесть футов и два
дюйма. Означает ли это, что вы еще молоды, или остальные обитатели
вашего мира еще меньше?
- Ни то ни другое, - ответил гаукинянин. - С годами мы растем
медленнее. В моем возрасте на один дюйм уходит около пятнадцати лет,
но - и это важно - мы никогда не перестаем расти окончательно. Ну и,
разумеется, мы никогда окончательно не умираем.
Дрейк вытаращил глаза, и даже Роуз непроизвольно выпрямилась и
оцепенела. Это было что-то новое. Ни о чем подобном не докладывала ни
одна из отправлявшихся на планету Гаукина экспедиций. Роуз едва не
завизжала от волнения, но вовремя сдержалась и предоставила
возможность говорить Дрейку.
- Никогда окончательно не умираете? - переспросил он. - Не хотите
ли вы сказать, сэр, что обитатели планеты Гаукина бессмертны?
- Никто не может быть бессмертным в истинном смысле этого слова.
Всегда есть несчастные случаи, а если с ними не везет, то можно
помереть со скуки. Немногие из нас живут более нескольких ваших
столетий. Между тем крайне неприятно думать, что смерть может
наступить не по твоей воле. Нам это представляется ужасным. Одна мысль
о том, что смерть способна прийти вопреки моему желанию, вызывает у
меня дрожь.
- Мы к этому привыкли, - безрадостно проворчал Дрейк.
- Вы, земляне, живете с этой мыслью, мы - нет. Поэтому нас
тревожит тот факт, что за последние годы частота Ингибиционной Смерти
заметно возросла.
- Вы мне еще не объяснили, - заметил Дрейк, - что такое
Ингибиционная Смерть. Но позвольте я выскажу свою догадку. Является ли
Иигибиционная Смерть патологическим прекращением роста?