Азимов Айзек. Лакки Старр и океаны венеры

   – Ах, вот оно что! – Бигмен осторожно повернулся, как бы рассматривая остальных обедающих.
   Лаки негромко сказал: «Спокойно», – и Бигмен застыл.
   Он услышал негромкие шаги: кто-то подходил к их столику. Пытался повернуть взгляд. Бластер он оставил в номере, но у него есть еще силовой нож в кармане пояса. Выглядит невинно, но в случае необходимости может разрезать человека надвое. Бигмен осторожно нащупал его.
   Сзади послышался голос:
   – Разрешите присесть?
   Бигмен повернулся на стуле, сжимая в ладони нож, готовый к быстрому удару снизу вверх. Но подошедший не казался опасным. Толстый, но костюм хорошо подогнан. Лицо круглое, седеющие волосы тщательно причесаны, хотя просвечивает лысина. Маленькие голубые глаза, полные дружелюбия. И конечно, большие седые усы истинно венерианского фасона.
   Лаки спокойно ответил:
   – Конечно, садитесь.
   Он, казалось, полностью поглощен чашкой горячего кофе, которую держит в правой руке.
   Полный человек сел. Положил руки на стол. Обнажил запястье, чуть заслонив его ладонью другой руки. На мгновение появилось быстро темнеющее овальное пятно. На нем загорелись золотые огоньки, образуя знакомые очертания Большой Медведицы и Ориона. Потом все исчезло, осталась пухлая рука и круглое улыбающееся лицо над нею.
   Опознавательный знак Совета науки нельзя ни подделать, ни имитировать. Метод его контроля, заключавшийся в напряжении воли, составлял наиболее тщательно охраняемую тайну Совета.
   Полный человек сказал:
   – Меня зовут Мел Моррис.
   Лаки ответил:
   – Я так и подумал, что это вы. Вас описали мне.
   Бигмен вернул нож на место. Мел Моррис был главой венерианской секции Совета. Бигмен о нем слышал. Он почувствовал облегчение, но в чем-то был и разочарован. Он ожидал схватки – плеснуть в лицо толстяку кофе, перевернуть столик, ну и так далее.
   Лаки сказал:
   – Венера кажется необыкновенно приятным местом.
   – Заметили светящийся аквариум?
   – Великолепное зрелище!
   Венерианин улыбнулся и поднял палец. Официант принес ему чашку кофе. Моррис немного подождал, пока кофе остынет, потом негромко сказал:
   – Вы, вероятно, разочарованы, увидев меня. Ожидали другого общества.
   Лаки холодно ответил:
   – Я ожидал встречи с другом.
   – Ну да, – продолжал Моррис, – вы ведь отправили сообщение члену Совета Эвансу, чтобы он вас встретил здесь.
   – Вижу, вы это знаете.
   – Да. За Эвансом уже некоторое время наблюдали. Вся его корреспонденция перехватывается.
   Они говорили негромко. Даже Бигмен с трудом разбирал слова. Они спокойно прихлебывали кофе, не позволяя никакому выражению появиться на лицах.
   Лаки сказал:
   – Вы поступили неправильно.
   – Вы говорите, как его друг?
   – Да.
   – И, вероятно, как друг, он посоветовал вам держаться подальше от Венеры?
   – Вы и это знаете.
   – Да. И у вас было происшествие при посадке. Я прав?
   – Да. Вы считаете, что Эванс опасался чего-нибудь подобного?
   – Опасался? Великий космос, Старр, ваш друг Эванс организовал это происшествие.

3. Дрожжи!

   Лаки сохранил равнодушное выражение. Он ничем не выдал своей озабоченности.
   – Подробности, пожалуйста, – сказал он.
   Моррис снова улыбался, половину его лица скрывали нелепые венерианские усы.
   – Боюсь, не здесь.
   – Тогда где?
   – Минутку. – Моррис взглянул на часы. – Через минуту начнется шоу. Будут танцы при морском свете.
   – При морском свете?
   – Шар вверху засветится тускло-зеленым цветом. Посетители пойдут танцевать. Тогда мы встанем и незаметно уйдем.
   – Вы в опасности?
   Моррис серьезно ответил:
   – Нет, вы. Заверяю вас, что с момента вашего появления в Афродите наши люди ни на минуту не выпускали вас из виду.
   Неожиданно прозвучал радушный голос. Казалось, он исходил из хрустального шара, стоявшего в центре стола. Поскольку все обедающие повернулись к своим шарам, очевидно, голос доносился и из них.
   Он произнес:
   – Леди и джентльмены, добро пожаловать в Зеленый Зал. Вам понравилась еда? Для того, чтобы вы получили еще большее удовольствие, администрация отеля рада предложить вам магнетические ритмы Тоби Тобиаса и его…
   Как только зазвучал голос, все огни погасли и последние его слова были поглощены удивленным гулом собравшихся, большинство которых только что прилетели с Земли. Аквариумный шар под потолком зала ярко засветился зеленым светом, морские ленты загорелись еще ярче. Поверхность шара стала фасеточной, так что при его движении по комнате закружили тени в мягком, почти гипнотическом очаровании. Громче стали звуки музыки, извлекаемые из причудливых хрипловатых магнетических инструментов. Эти звуки производились стержнями разной формы, под искусным управлением исполнителя проходившие через магнитные поля каждого инструмента.
   Мужчины и женщины вставали, чтобы танцевать. Слышался шорох, негромкий смех. Прикосновение к рукаву заставило сначала Лаки, потом Бигмена встать.
   Лаки и Бигмен молча пошли за Моррисом. За ними двинулось еще несколько человек с серьезными лицами. Они как будто материализовались из занавесей. Держались они довольно далеко и делали вид, что здесь они случайно, но Лаки был уверен, что у каждого рука лежит на рукояти бластера. Ошибиться тут было невозможно. Мел Моррис, глава венерианской секции Совета науки, воспринимал ситуацию очень серьезно.
   Лаки одобрительно рассматривал помещения Морриса. Не роскошно, но удобно. Живя тут, можно забыть, что над тобой в ста ярдах прозрачный купол, а над ним сотни ярдов мелкого, насыщенного углекислотой океана, а еще выше сотни миль чуждой, непригодной для дыхания атмосферы.
   Больше всего понравилась Лаки коллекция книгофильмов, которую он заметил в алькове.
   Он сказал:
   – Вы ведь биофизик, доктор Моррис? Автоматически он воспользовался профессиональным званием.
   Моррис ответил:
   – Да.
   – Я выполнил биофизическое исследование в академии, – сказал Лаки.
   – Знаю, – ответил Моррис. – Я читал вашу статью. Хорошая работа. Кстати, можно мне называть вас Дэвид?
   – Так меня зовут, – согласился землянин, – но теперь все называют меня Лаки.
   Тем временем Бигмен открыл один из стеллажей с книгофильмами, достал книгофильм, развернул его и поднес к свету. Потом пожал плечами и вернул на место.
   Он воинственно заявил Моррису:
   – Вы не похожи на ученого.
   – Стараюсь, – не обижаясь, ответил Моррис. – Это иногда помогает.
   Лаки понимал, что он имеет в виду. В эти дни, когда наука проникла во все поры человеческого общества и культуры, ученые больше не могли запираться в своих лабораториях. Именно по этой причине был создан Совет науки. Вначале он задумывался как совещательный орган, помогающий правительству в делах галактической важности, где лишь опытные ученые могли представить информацию, необходимую для разумного решения. Но постепенно Совет все более и более становился орудием борьбы с преступлениями, системой контршпионажа. И в его руки переходило все больше и больше нитей власти. И благодаря его деятельности, возможно, когда-нибудь возникнет великая Империя Млечного Пути, в которой все люди будут жить в мире и согласии.
   И поскольку членам Совета часто приходилось выполнять функции, далекие от чистой науки, их успех в частности зависел и от того, насколько не похожи они на ученых – конечно, если при этом у них оставался ум ученого.
   Лаки сказал:
   – Будьте добры, сэр, расскажите мне подробности здешних неприятностей.
   – А что вам сказали на Земле?
   – Очень немного. Я предпочел бы, чтобы человек науки рассказал мне все.
   Моррис иронически улыбнулся.
   – Человек науки? Не очень часто приходится это слышать от чиновников из центра. Они посылают своих улаживателей конфликтов, таких, как Эванс.
   – И как я, – сказал Лаки.
   – Ваш случай несколько отличен. Мы знаем, чего вы добились на Марсе в прошлом году и как вы поработали в астероидах.
   Бигмен загудел:
   – Вы должны были бы быть с ним, чтобы знать о его работе.
   Лаки слегка покраснел. Он торопливо сказал:
   – Не нужно, Бигмен. Сейчас не до твоих побасенок.
   Они сидели в больших, изготовленных на Земле креслах, мягких и удобных. Натренированному уху Лаки что-то в отражении их голосов свидетельствовало о том, что помещение защищено от подслушивания.
   Моррис зажег сигарету и предложил другим, но получил отказ.
   – Много ли вы знаете о Венере, Лаки?
   Лаки улыбнулся.
   – То, чему учат в школе. Если покороче, то это вторая от Солнца планета, она в шестидесяти семи миллионах миль от Солнца. Это самая близкая к Земле планета и может подходить к ней на расстояние в двадцать шесть миллионов миль. Она немного меньше Земли, ее тяготение составляет пять шестых земного. Вокруг Солнца оборачивается за семь с половиной месяцев, а ее сутки длиной в тридцать шесть часов. Температура поверхности чуть выше земной, но ненамного – из-за облачного слоя. Также из-за облаков здесь нет смены времен года. Планета покрыта океаном, который – в свою очередь – покрыт водорослями. Атмосфера состоит из двуокиси углерода и азота и непригодна для дыхания. Ну как, доктор Моррис?
   – Видно, что у вас высокие оценки – ответил биофизик, – но я спрашивал скорее об общественном устройстве, а не о самой планете.
   – Это труднее. Я, конечно, знаю, что люди живут в городах под куполами, что города эти находятся в мелких областях океана и что, как я сам могу теперь наблюдать, жизнь здесь гораздо цивилизованнее, чем, например, на Марсе.
   Бигмен закричал:
   – Эй!
   Моррис взглянул на марсианина своими маленькими глазками.
   – Вы не согласны с вашим другом?
   Бигмен заколебался.
   – Может, и согласен, но не нужно так говорить.
   Лаки улыбнулся и продолжал:
   – Венера – весьма цивилизованная планета. Мне кажется, здесь свыше пятидесяти городов с населением в шесть миллионов. Вы экспортируете сушеные водоросли, которые, как я слышал, служат превосходным удобрением, а также брикеты обезвоженных дрожжей в качестве корма для скота.
   – По-прежнему очень хорошо, – сказал Моррис. – Как вам понравился обед в Зеленом Зале, джентльмены?
   Лаки помолчал при этом внезапном изменении темы разговора, потом ответил:
   – Очень понравился. А почему вы спрашиваете?
   – Сейчас поймете? Что вам подали?
   Лаки ответил:
   – Не могу точно сказать. Выбор администрации. Как будто говяжий гуляш с прекрасным соусом и овощами, которых я не узнал. Перед ним, кажется, фруктовый салат и потом острый томатный суп.
   Бигмен вмешался:
   – Желейные семена на десерт.
   Моррис гулко рассмеялся.
   – Вы ошибаетесь, – сказал он. – У вас не было ни говядины, ни фруктов, ни томатов. Не было даже кофе. Вы ели только одно. Только одно! Дрожжи!
   – Что? – завопил Бигмен.
   На мгновение Лаки тоже удивился. Глаза его сузились, он сказал:
   – Вы серьезно?
   – Конечно. Это специальность Зеленого Зала. Об этом никогда не говорят, иначе земляне откажутся есть. Позже, однако, вас подробно расспросят, как вам понравилось то или другое блюдо, как, по вашему мнению, его можно улучшить, и так далее. Зеленый Зал – наиболее ценная экспериментальная станция Венеры.
   Бигмен сморщил маленькое лицо и возмущенно закричал:
   – Я на них в суд подам. Я потребую расследования Совета. Нельзя кормить меня дрожжами, не предупреждая об этом, как будто я лошадь или корова или…
   Он закончил быстрым бессвязным бормотанием.
   – Полагаю, – сказал Лаки, – что дрожжи имеют какое-то отношение к волне преступности на Венере.
   – Полагаете? – сухо сказал Моррис. – Значит, вы не читали наши официальные доклады. Не удивляюсь. Земля считает, что мы тут преувеличиваем. Заверяю вас, однако, что это не так. И дело не просто в волне преступлений. Дрожжи, Лаки, дрожжи! В них суть всего на этой планете.
   В гостиную вкатился механический официант с кипящим кофейником и тремя чашками. Он сначала остановился возле Лаки, потом возле Бигмена. Моррис взял третью чашку, отпил кофе и одобрительно вытер усы.
   – Если хотите, он добавит сливки и сахар, джентльмены.
   Бигмен посмотрел и принюхался. Он подозрительно спросил у Морриса:
   – Дрожжи?
   – Нет. На этот раз настоящий кофе. Клянусь.
   Некоторое время они молча пили кофе. Потом Моррис сказал:
   – Поддерживать жизнь на Венере стоит дорого, Лаки. Наши города получают кислород из воды, для этого нужны электролизные станции. Каждому городу требуется огромная энергия, чтобы поддерживать купола, на которые давят миллиарды тонн воды. Город Афродита использует столько же энергии в год, что вся Южная Америка, а в нем лишь тысячная доля населения.
   Естественно, приходится добывать эту энергию. Мы должны экспортировать на Землю свою продукцию, чтобы получать энергетические установки, специализированные механизмы, атомное топливо и так далее. Единственный продукт Венеры – водоросли, правда, в неограниченных количествах. Часть мы экспортируем как удобрение, но это не решает наших проблем. Но большую часть водорослей мы используем как питательную среду для дрожжей, для десятков тысяч разновидностей дрожжей.
   Бигмен скривил губы.
   – Водоросли на дрожжи – не вижу, чем это лучше.
   – А обед вам понравился? – спросил Моррис.
   – Пожалуйста, продолжайте, доктор Моррис, – сказал Лаки.
   Моррис сказал:
   – Конечно, мистер Джонз совершенно прав…
   – Зовите меня Бигмен.
   Моррис взглянул на маленького марсианина. "Как хотите. Бигмен совершенно прав в своем низком мнении относительно дрожжей в целом. Основные их разновидности пригодны только в пищу животным. Но и в этом случае они весьма полезны. Свиньи, которых кормят дрожжами, обходятся дешевле и дают лучшее мясо. Дрожжи – высококалорийная пища, в ней много протеина, минералов и витаминов.
   Но у нас есть более качественные разновидности, их используют в тех случаях, когда нужно в ограниченном пространстве запасти побольше продуктов. Например, в длительных космических полетах. Там часто используют так называемые Д-рационы.
   Наконец у нас есть разновидности высшего качества, очень дорогие и хрупкие. Они входят в меню Зеленого Зала, с их помощью мы можем имитировать и даже улучшать любой вид пищи. Пока их производится немного, но мы надеемся на будущее. Я думаю, вы видите причину всего теперь, Лаки.
   – Кажется, вижу.
   – А я нет, – возмущенно сказал Бигмен.
   Моррис тут же объяснил.
   – У Венеры будет монополия на эти лучшие разновидности. Ни один другой мир не будет обладать ими. Без венерианского опыта в зимокультурах…
   – Это что? – спросил Бигмен.
   – Культуры дрожжей. Без венерианского опыта ни один мир не сможет выращивать такие дрожжи или, получив их, не сможет сохранить. Венера сможет вести исключительно выгодную торговлю лучшими разновидностями дрожжей со всей Галактикой. Это важно не только для Венеры – для Земли тоже, для всей Солнечной Конфедерации. Мы наиболее населенная система в Галактике, потому что самая старая. Когда мы сможем обменивать фунт дрожжей на тонну зерна, дела у нас пойдут хорошо.
   Лаки терпеливо слушал лекцию Морриса. Он сказал: