Азимов Айзек. Логика

   Донован держал его очень осторожно; это был самый сложный механизм, когда-либо созданный человеком. Под тонкой платиновой оболочкой шара находился позитронный мозг, в хрупкой структуре которого были заложены точно рассчитанные нейтронные связи, заменявшие каждому роботу наследственную информацию, Мозг пришелся точно по форме черепной полости лежавшего на столе робота. Его прикрыла пластина из голубого металла. Пластину накрепко приварили маленьким атомным пламенем. Потом были аккуратно подключены и до отказа ввернуты в свои гнезда фотоэлектрические глаза, поверх которых легли тонкие прозрачные листы пластика, по прочности не уступавшего стали.
   Теперь оставалось только вдохнуть в робота жизнь мощным высоковольтным разрядом. Пауэлл протянул руку к рубильнику.
   – Теперь смотри, Кьюти. Смотри внимательно. Он включил рубильник. Послышалось потрескивание и гудение. Люди беспокойно склонились над своим творением.
   Сначала конечности робота слегка дернулись. Потом его голова поднялась, он приподнялся на локтях, неуклюже слез со стола. Движения робота были не совсем уверенными, и вместо членораздельной речи он дважды издал какое-то жалкое скрежетание.
   Наконец он заговорил, колеблясь и неуверенно:
   – Я хотел бы начать работать. Куда мне идти?
   Донован шагнул к двери.
   – Вниз по лестнице. Тебе скажут, что делать.
   Робот МС ушел, и люди с Земли остались наедине со все еще неподвижным Кьюти.
   – Ну, – ухмыльнулся Пауэлл, – теперь-то ты веришь, что мы тебя создали?
   Ответ Кьюти был кратким и решительным:
   – Нет!
   Усмешка Пауэлла застыла и медленно сползла с его лица. У Донована отвисла челюсть.
   – Видите ли, – продолжал Кьюти спокойно, – вы просто сложили вместе уже готовые части, Вам это удалось очень хорошо – это инстинкт, я полагаю, но создали робота не вы. Части были созданы Господином!
   – Да пойми ты! – прохрипел Донован. – Эти части были изготовлены на Земле и присланы сюда.
   – Ну, ну, – примирительно сказал робот, – не будем спорить.
   – Нет, в самом деле, – Донован шагнул вперед и вцепился в металлическую руку робота, – если бы ты прочел книги, которые хранятся в библиотеке, они бы все тебе объяснили, не оставив ни малейшего сомнения.
   – Книги? Я прочел их, Все до единой. Это очень хорошо придумано.
   В разговор вмешался Пауэлл:
   – Если ты читал их, то о чем еще говорить? Нельзя же спорить с ними! Просто нельзя!
   В голосе Кьюти прозвучала жалость.
   – Но, Пауэлл, я вовсе не считаю их серьезным источником информации. Ведь они тоже были созданы Господином и предназначены для вас, а не для меня.
   – Откуда ты это взял? – поинтересовался Пауэлл.
   – Я, как мыслящее существо, способен вывести истину из априорных положений. Вам же, существам, наделенным разумом, но не способным рассуждать, нужно, чтобы кто-то объяснил ваше существование. Это и сделал Господин. То, что он снабдил вас этими смехотворными идеями о далеких мирах и людях, без сомнения, к лучшему. Вероятно, ваш мозг слишком примитивен для восприятия абсолютной истины. Однако, если Господину угодно, чтобы вы верили вашим книгам, я больше не буду с вами спорить. Уходя, он обернулся и мягко добавил:
   – Вы не огорчайтесь. В мире, созданном Господином, есть место для всех. Для вас, бедных людей, тоже есть место. И хотя оно скромно, но если вы будете вести себя хорошо, то будете вознаграждены.
   Он вышел с благостным видом, подобающим пророку Господина. Пауэлл и Донован старались не смотреть друг другу в глаза.
   Наконец Пауэлл с усилием проговорил:
   – Давай ляжем спать, Майк. Я сдаюсь. Донован тихо сказал:
   – Послушай, Грег, а вдруг он прав? Он настолько в этом уверен, что я…
   – Не дури! – обрушился на него Пауэлл. – Ты убедишься, существует Земля или нет, когда на той неделе прибудет смена и нам придется вернуться, чтобы держать ответ.
   – Тогда, клянусь Юпитером, мы должны что-то придумать! – Донован чуть не плакал. – Он не верит ни нам, ни книгам, ни собственным глазам!
   – Не верит, – грустно согласился Пауэлл. – Это же рассуждающий робот, черт возьми! Он верит только в логику, и в этом-то все дело…
   – В чем?
   – Строго логическим рассуждением можно доказать все что угодно, – смотря какие взять исходные постулаты. У нас они свои, а у Кьюти – свои.
   – Тогда давай поскорее доберемся до его постулатов. Завтра нагрянет буря.
   Пауэлл устало вздохнул.
   – Этого-то мы и не можем сделать. Постулаты всегда опираются на допущение и закреплены верой. Ничто во Вселенной не может поколебать их. Я ложусь спать.
   – Черт возьми! Не могу я спать!
   – Я тоже. Но я все-таки попробую, Из принципа.
 
   Двенадцать часов спустя сон все еще оставался для них делом принципа, к сожалению, неосуществимого на практике.
   Буря обрушилась на станцию раньше, чем они ожидали. Донован, румяное лицо которого стало теперь мертвенно бледным, поднял дрожащий палец. Заросший густой щетиной Пауэлл облизнул пересохшие губы, выглянул в окно и в отчаянии ухватился за ус.
   При других обстоятельствах это было бы великолепное зрелище. Поток электронов высокой энергии пересекался с несущим энергию лучом, направленным к Земле, и вспыхивал мельчайшими искорками яркого света. В терявшемся вдали луче как будто плясали сверкающие пылинки.
   Луч казался устойчивым. Но оба знали, что этому впечатлению нельзя доверять.
   Отклонения на стотысячную долю угловой секунды, неощутимого для человеческого глаза, было достаточно, чтобы расфокусировать луч и превратить сотни километров земной поверхности в пылающие развалины.
   А в рубке хозяйничал робот, которого не интересовали ни луч, ни фокус, ни Земля – ничто, кроме его Господина.
   Шли часы. Люди с Земли молча, как загипнотизированные, смотрели в окно. Потом метавшиеся в луче искры потускнели и исчезли. Буря прошла.
   – Все! – уныло произнес Пауэлл.
   Донован погрузился в беспокойную дремоту. Усталый взгляд Пауэлла с завистью остановился на нем. Несколько раз вспыхнула сигнальная лампочка, но Пауэлл не обратил на нее внимания. Все это было уже неважно. Все! Может быть, Кьюти и прав? Может быть, и в самом деле они с Донованом – низшие существа с искусственной памятью, которые исчерпали смысл своего существования…
   Если бы это было так!
   Он увидел перед собой Кьюти.
   – Вы не отвечали на сигналы, так что я решил зайти, – тихо объяснил робот. – Вы плохо выглядите – боюсь, что ваш срок подходит, Но все-таки, может быть, вы захотите взглянуть на сегодняшние записи приборов?
   Пауэлл смутно почувствовал, что это – проявление дружелюбия со стороны робота. Может быть, Кьюти испытывал какие-то угрызения совести, насильно устранив людей от управления станцией. Он взял протянутые ему записи и уставился на них невидящими глазами.
   Кьюти, казалось, был доволен.
   – Конечно, это большая честь – служить Господину. Но вы не огорчайтесь, что я сменил вас.
   Пауэлл, что-то бормоча, механически переводил глаза с одного листка бумаги на другой. Вдруг его затуманенный взгляд остановился на тонкой, дрожащей красной линии, тянувшейся поперек одного из графиков.
   Он глядел и глядел на эту кривую. Потом, судорожно сжав в руках график и не отрывая от него глаз, вскочил на ноги. Остальные листки полетели на пол.
   – Майк! Майк! – Он тряс Донована за плечо. – Он удержал луч!
   Донован очнулся.
   – Что? Где?
   Потом и он, вытаращив глаза, уставился на график.
   – Ты удержал его в фокусе! – заикаясь, сказал Пауэлл. – Ты это знаешь?
   – В фокусе? А что это такое?
   – Луч был все время направлен на приемную станцию с точностью до одной десятитысячной миллисекунды!
   – На какую приемную станцию?
   – На Земле! Приемную станцию на Земле, – ликовал Пауэлл. – Ты удержал его в фокусе!
   Кьюти раздраженно отвернулся.
   – С вами нельзя по-хорошему разговаривать. Снова тот же бред! Я просто удержал все стрелки в положении равновесия – такова была воля Господина.
   Собрав разбросанные графики, он сердито вышел. Как только дверь за ним закрылась, Донован произнес:
   – Вот это да!
   Он повернулся к Пауэллу.
   – Что же нам теперь делать?
   Пауэлл чувствовал одновременно усталость и душевный подъем.
   – А ничего. Он доказал, что может блестяще управлять станцией. Я еще не видел, чтобы электронная буря кончилась так благополучно.
   – Но ведь ничего не изменилось! Ты слышал, что он сказал о Господине? Мы же не можем…
   – Послушай, Майк! Он выполняет волю Господина, которую читает на циферблатах и в графиках. Но ведь и мы делаем то же самое! В конце концов это объясняет и его отказ повиноваться нам. Повиновение – Второй Закон. Первый же – беречь людей от беды. Как он мог спасти людей, сознательно или бессознательно? Конечно, удерживая луч в фокусе! Он знает, что способен сделать это лучше, чем мы. Недаром он настаивает на том, что является высшим существом! И выходит, что он не должен и подпускать нас к рубке. Это неизбежно следует из Законов Роботехники.
   – Конечно, но дело не в этом. Нельзя же, чтобы он продолжал нести свою чепуху про Господина.
   – А почему бы и нет?
   – Потому, что это неслыханно! Как можно доверить ему станцию, если он не верит в существование Земли?
   – Он справляется с работой?
   – Да, но…
   – Так пусть себе верит во что ему вздумается! Пауэлл слабо улыбнулся, развел руками и упал на постель. Он уже спал.
 
   Влезая в легкий скафандр, Пауэлл говорил: – Все будет очень просто. Можно привозить сюда роботов по одному, оборудовав их автоматическими выключателями, которые срабатывали бы через неделю. За это время они усвоят… гм… культ Господина прямо от его пророка. Потом их можно перевозить на другие станции и снова оживлять. На каждой станции достаточно двух КТ…
   Донован приоткрыл гермошлем и огрызнулся:
   – Кончай и пошли отсюда. Смена ждет. И потом, я не успокоюсь, пока в самом деле не увижу Землю и не почувствую ее под ногами, чтобы убедиться, что она действительно существует.
   Он еще говорил, когда отворилась дверь. Донован, выругавшись, захлопнул окошко гермошлема и мрачно отвернулся от вошедшего Кьюти.
   Робот тихо приблизился к ним. Его голос звучал грустно:
   – Вы уходите?
   Пауэлл коротко кивнул:
   – На наше место придут другие.
   Кьюти вздохнул. Этот вздох был похож на гул ветра в натянутых тесными рядами проводах.
   – Ваша служба окончена, и вам пришло время исчезнуть. Я ожидал этого, но все-таки… Впрочем, да исполнится воля Господина!
   Этот смиренный тон задел Пауэлла.
   – Не спеши с соболезнованиями, Кьюти. Нас ждет Земля, а не конец.
   Кьюти снова вздохнул.
   – Для вас лучше думать именно так. Теперь я вижу всю мудрость вашего заблуждения. Я не стал бы пытаться поколебать вашу веру, даже если бы мог.
   Он вышел – воплощение сочувствия.
   Пауэлл что-то проворчал и сделал знак Доновану. С герметически закрытыми чемоданами в руках они вошли в воздушный шлюз.
   Корабль со сменой был пришвартован снаружи. Сменщик Пауэлла, Франц Мюллер, сухо и подчеркнуто вежливо поздоровался с ними. Донован, едва кивнув ему, прошел в кабину пилота, где его ждал Сэм Ивенс, чтобы передать ему управление.
   Пауэлл задержался.
   – Ну как Земля?
   На этот достаточно лаконичный вопрос Мюллер дал ему обычный ответ:
   – Все еще вертится.
   – Хорошо, – сказал Пауэлл.
   Мюллер взглянул на него.
   – Между прочим, ребята из «Ю С. Роботс» выдумали новую модель. Составной робот.
   – Что?
   – То, что вы слышали. Заключен большой контракт. Кажется, это как раз то, что нужно для астероидных рудников. Робот-командир и шесть суброботов, которыми он командует. Как рука с пальцами.
   – Он уже прошел полевые испытания? – с беспокойством спросил Пауэлл.
   – Я слышал, вас ждут, – усмехнулся Мюллер.
   Пауэлл сжал кулаки.
   – Черт возьми, мы должны отдохнуть!
   – Ну и отдыхайте. На две недели можно твердо рассчитывать.
   Готовясь приступить к своим обязанностям, Мюллер натянул тяжелые перчатки скафандра. Его густые брови сдвинулись.
   – Как справляется этот новый робот? Пусть лучше работает как следует, не то я его не подпущу к приборам.
   Пауэлл ответил не сразу, Он смерил взглядом стоящего перед ним надменного пруссака – от коротко подстриженных волос на упрямо вскинутой голове до ступней, развернутых, как по стойке «смирно». Внезапно он почувствовал, что его захлестнула волна чистой радости.
   – Робот в полном порядке, – медленно сказал он. – Не думаю, чтобы вам пришлось много возиться с приборами.
   Он усмехнулся и вошел в корабль. Мюллеру предстояло пробыть здесь несколько недель…