Азимов Айзек. Робби

Айзек Азимов
Робби

   Девяносто восемь… девяносто девять… сто!
   Глория отвела пухлую ручку, которой закрывала глаза, и несколько секунд стояла, сморщив нос и моргая от солнечного света. Пытаясь смотреть сразу во все стороны, она осторожно отошла на несколько шагов от дерева.
   Вытянув шею, она вглядывалась в густые кусты справа от себя, потом отошла от дерева еще на несколько шагов, стараясь заглянуть в самую глубину зарослей.
   Глубокую тишину нарушало только непрерывное жужжание насекомых и время от времени чириканье какой-то неугомонной пичуги, не боявшейся полуденной жары.
   Глория надулась.
   – Ну, конечно, он спрятался в доме, а я ему миллион раз говорила, что это нечестно.
   Плотно сжав губки и сердито нахмурившись, она решительно зашагала к двухэтажному дому по ту сторону аллеи.
   Когда Глория услышала сзади шорох, за которым последовал размеренный топот металлических ног, было уже поздно. Обернувшись, она увидела, что Робби покинул свое убежище и полным ходом несется к Дереву.
   Глория в отчаянии закричала:
   – Постой, Робби! Это нечестно! Ты обещал не бежать, пока я тебя не найду!
   Ее ножкам, конечно, не сравниться было с гигантскими конечностями Робби. Но в трех метрах от дерева тот вдруг резко сбавил скорость. Сделав последнее отчаянное усилие, запыхавшаяся Глория пронеслась мимо него и первая дотронулась до заветного ствола.
   Она радостно повернулась к верному Робби и, платя черной неблагодарностью за принесенную жертву, принялась жестоко насмехаться над его неумением бегать.
   – Робби не может бегать! – кричала она во всю силу своего восьмилетнего голоса. – Я всегда его обгоню! Я всегда его обгоню!
   Она с упоением распевала эти слова.
   Робби, конечно, не отвечал. Вместо этого он сделал вид, будто убегает, и Глория кинулась вслед за ним. Пятясь, он ловко увертывался от девочки, так что она, бросаясь в разные стороны, тщетно размахивала руками и, задыхаясь от хохота, кричала:
   – Робби! Стой!
   Тогда он неожиданно повернулся, поймал ее, поднял в воздух и завертел вокруг себя. Ей показалось, что весь мир на мгновение провалился вниз, в голубую пустоту, к которой тянулись зеленые верхушки деревьев. Потом Глория снова оказалась на траве. Она прижалась к ноге Робби, крепко держась за твердый металлический палец.
   Через некоторое время Глория отдышалась. Она сделала напрасную попытку поправить растрепавшиеся волосы, бессознательно подражая движениям матери, и изогнулась, чтобы посмотреть, не порвалось ли сзади ее платье. Потом хлопнула ладошкой Робби по туловищу.
   – Нехороший! Я тебя нашлепаю!
   Робби съежился, закрыв лицо руками, так что ей пришлось добавить:
   – Ну, не бойся, Робби, не нашлепаю. А теперь моя очередь прятаться, потому что у тебя ноги длиннее и ты обещал не бежать, пока я тебя не найду.
   Робби кивнул головой – небольшим параллелепипедом с закругленными углами. Голова была укреплена на туловище – подобной же формы, но гораздо больших размеров – при помощи короткого гибкого сочленения. Робби послушно повернулся к дереву. На его горящие глаза опустилась тонкая металлическая пластинка, и изнутри туловища раздалось ровное гулкое тиканье.
   – Смотри не подглядывай и не пропускай счета! – предупредила Глория и бросилась прятаться.
   Секунды отсчитывались с абсолютной точностью. На сотом ударе веки Робби поднялись, и вновь вспыхнувшие красным светом глаза оглядели поляну. На мгновение они остановились на кусочке яркого ситца, торчавшем из-за камня. Робби подошел поближе и убедился, что за камнем действительно притаилась Глория. Тогда он стал медленно приближаться к ее убежищу, все время оставаясь между Глорией и деревом. Наконец, когда Глория была совсем на виду и не могла даже притворяться, что ее не видно, Робби протянул к ней руку, а другой со звоном ударил себя по ноге. Глория, надувшись, вышла.
   – Ты подглядывал! – воскликнула она, явно согрешив против истины, – И потом, мне надоело играть в прятки. Я хочу кататься.
   Но Робби был оскорблен незаслуженным обвинением. Он осторожно сел на землю и покачал тяжелой головой, Глория немедленно изменила тон и перешла к нежным уговорам:
   – Ну, Робби! Я просто так сказала, что ты подглядывал! Ну, покатай меня!
   Но Робби не так просто было уговорить. Он упрямо уставился в небо и покачал головой еще более выразительно.
   – Ну, пожалуйста, Робби, пожалуйста, покатай меня! Она крепко обняла его за шею розовыми ручками.
   Потом ее настроение внезапно переменилось, и она отошла в сторону.
   – А то я заплачу!
   Ее лицо заранее устрашающе перекосилось.
   Но жестокосердый Робби не обратил никакого внимания на эту ужасную угрозу. Он в третий раз покачал головой. Глория решила, что пора пустить в дело главный козырь.
   – Если ты меня не покатаешь, – воскликнула она, – я больше не буду рассказывать тебе сказок, вот и все. Никогда!
   Этот ультиматум заставил Робби сдаться немедленно и безоговорочно. Он закивал головой так энергично, что его металлическая шея загудела. Потом он осторожно посадил девочку на свои широкие плоские плечи.
   Слезы, которыми грозила Глория, немедленно испарились, и она даже вскрикнула от восторга. Металлическая кожа Робби, в которой нагревательные элементы поддерживали постоянную температуру 21 градус, была приятной на ощупь, а барабаня пятками по его груди, можно было извлечь восхитительно громкие звуки.
   – Ты самолет, Робби. Ты большой серебряный самолет, Робби, Только вытяни руки, раз уж ты самолет.
   Логика была безупречной. Руки Робби стали крыльями, а сам он – серебряным самолетом. Глория резко повернула его голову и наклонилась вправо. Он сделал крутой вираж. Глория уже снабдила самолет мотором; «Б-р-р-р-р», а потом и пушками; «Бум! Бум! Бум!». За ними гнались пираты, и орудия косили их, как траву.
   – Еще один готов… Еще двое!.. – кричала она.
   Потом Глория сурово скомандовала:
   – Торопись, ребята! Снаряды кончаются!
   Она неустрашимо целилась через плечо. И Робби превратился в тупоносый космический корабль, с предельным ускорением прорезающий пустоту.
   Он несся через лужайку к зарослям высокой травы на другой стороне. Там он остановился так внезапно, что раскрасневшаяся наездница вскрикнула, и сбросил ее на мягкий травяной ковер.
   Глория, задыхаясь, восторженно шептала:
   – Ой, как здорово!
   Робби дал ей отдышаться и осторожно потянул за растрепавшуюся прядь волос.
   – Ты чего-то хочешь? – спросила Глория, широко раскрыв глаза в притворном недоумении. Ее безыскусная хитрость ничуть не обманула огромную «няньку». Робби снова потянул за ту же прядь, чуть посильнее.
   – А, знаю. Ты хочешь сказку!
   Робби быстро закивал.
   – Какую?
   Робби описал пальцем в воздухе полукруг.
   Девочка запротестовала:
   – Опять? Я же тебе про Золушку миллион раз рассказывала. Как она тебе не надоела? Это сказка для маленьких!
   Железный палец снова описал полукруг.
   – Ну, так и быть.
   Глория уселась поудобнее, припомнила про себя все подробности сказки (вместе с прибавлениями собственного сочинения) и начала:
   – Ты готов? Так вот, давным-давно жила красивая девочка, которую звали Элла. У нее была ужасно жестокая мачеха и две очень некрасивые и очень жестокие сестры…
 
   Глория дошла до самого интересного места – уже било полночь и все снова превращалось в кучу мусора. Робби слушал напряженно, с горящими глазами, но тут их прервали.
   – Глория!
   Это был раздраженный голос женщины, которая звала не в первый раз и у которой терпение, судя по интонации, начало сменяться тревогой.
   – Мама зовет, – сказала Глория не очень радостно. – Лучше отнеси меня домой, Робби.
   Робби с готовностью повиновался. Что-то подсказывало ему, что миссис Вестон лучше подчиняться без малейшего промедления. Отец Глории редко бывал дома днем, если не считать воскресений (а это было как раз воскресенье), но когда он появлялся, то проявлял добродушие и понимание. А вот мать Глории была для Робби источником постоянного беспокойства, и он всегда испытывал смутное побуждение скрыться от нее куда-нибудь подальше.
   Миссис Вестон увидела их, как только они поднялись из травы, и вернулась в дом, чтобы встретить их там.
   – Я кричала до хрипоты, Глория, – строго сказала она. – Где ты была?
   – Я была с Робби, – дрожащим голосом ответила Глория. – Я рассказывала ему про Золушку и забыла про обед.
   – Жаль, что Робби тоже забыл про обед. – И, словно вспомнив о присутствии робота, она обернулась к нему. – Можешь идти, Робби. Ты ей сейчас не нужен. И не приходи, пока не позову, – резко прибавила она.
   Робби повернулся к двери, но заколебался, услышав, что Глория встала на его защиту:
   – Погоди, мама, нужно, чтобы он остался! Я еще не кончила про Золушку. Я ему обещала рассказать про Золушку и не успела.
   – Глория!
   – Честное-пречестное слово, мама, он будет сидеть тихо-тихо, так, что его и слышно не будет. Он может сидеть на стуле в уголке и молчать… то есть ничего не делать, Правда, Робби?
   В ответ Робби закивал своей массивной головой.
   – Глория, если ты сейчас же не прекратишь, ты не увидишь Робби целую неделю!
   Девочка понурилась.
   – Ну, хорошо. Но ведь «Золушка» – его любимая сказка, а я не успела рассказать. Он так ее любит…
   Опечаленный робот вышел, а Глория проглотила слезы.
 
   Джордж Вестон чувствовал себя прекрасно. У него было такое обыкновение – по воскресеньям после обеда чувствовать себя прекрасно. Вкусная, обильная домашняя еда, удобный мягкий старый диван, на котором так приятно развалиться, свежий номер «Таймс», тапочки на ногах и пижама вместо крахмальной рубашки – ну как тут не почувствовать себя прекрасно!
   Поэтому он ощутил недовольство, когда вошла его жена. После десяти лет совместной жизни он еще имел глупость ее любить и, конечно же, всегда был ей рад, но послеобеденный воскресный отдых был для него священным, и его представление о подлинном комфорте требовало двух-трех часов полного одиночества. Он поспешно уткнулся в последние сообщения об экспедиции Лефебра-Иошиды на Марс (на этот раз они стартовали с лунной станции и вполне могли долететь) и сделал вид, будто ее не заметил.
   Миссис Вестон терпеливо подождала немного, потом нетерпеливо – еще немного и наконец не выдержала:
   – Джордж!
   – Угу…
   – Джордж, послушай! Может быть, ты отложишь газету и поглядишь на меня?
   Газета, шелестя, упала на пол, и Вестон обратил к жене страдальческое лицо:
   – В чем дело, дорогая?
   – Ты знаешь, Джордж. Дело в Глории и в этой ужасной машине…
   – Какой ужасной машине?
   – Пожалуйста, не притворяйся, будто ты не понимаешь, о чем я говорю! Я об этом Роботс, которого Глория зовет Робби, Он не оставляет ее ни на минуту.
   – Ну, а почему он должен ее оставлять? Он для этого и существует. И в любом случае он вовсе не ужасная машина, а самый лучший робот, какой только можно было достать за деньги. А я чертовски хорошо помню, что он обошелся мне в полугодовой заработок. И он стоит этого – он куда умнее половины моих служащих.
   Вестон потянулся за газетой, но жена оказалась проворнее и выхватила ее.
   – Выслушай меня, Джордж! Я не хочу доверять своего ребенка машине, и мне все равно, умная эта машина или нет. У нее нет души, и никто не знает, что у нее на уме. Нельзя, чтобы за детьми смотрели всякие металлические штуки!
   Вестон нахмурился.
   – Что с тобой? Он с Глорией уже два года, а до сих пор я что-то не видел, чтобы ты беспокоилась.
   – Сначала все было по-другому. Как-никак новинка, и у меня стало меньше забот, и потом это было так модно… А сейчас я не знаю. Все соседи…
   – Ну при чем тут соседи? Послушай! Робот куда надежнее любой няньки. Ведь Робби создан с единственной целью – ухаживать за маленьким ребенком, Все его мышление рассчитано специально на это. Он просто не может не быть верным, любящим, добрым, Он просто устроен так. Не о каждом человеке это скажешь.
   – А вдруг что-нибудь испортится? Какой-нибудь там… Миссис Вестон запнулась; она имела довольно смутное представление о внутренностях роботов. – Ну, какая-нибудь мелочь сломается, и эта ужасная машина начнет буйствовать; и тогда…
   У нее не хватило сил закончить вполне очевидную мысль.
   – Чепуха, – возразил Вестон, невольно вздрогнув. – Это просто смешно. Когда мы покупали Робби, мы долго говорили о Первом Законе Роботехники. Ты же знаешь, что робот не способен причинить вред человеку. При малейшем намеке на возможность нарушения Первого Закона робот сразу будет парализован. Иначе и быть не может, тут математический расчет. И потом у нас дважды в год бывает механик из «Ю. С. Роботс» – он же проверяет весь механизм. С Робби ничего не может случиться. Скорее уж сойдем с ума мы с тобой. Да и как ты собираешься отнять его у Глории?
   Он снова потянулся за газетой, но напрасно; жена сердито швырнула ее через раскрытую дверь в соседнюю комнату.
   – В этом-то все и дело, Джордж! Она не хочет больше ни с кем играть! Кругом десятки мальчиков и девочек, с которыми ей следовало бы дружить, но она не хочет. Она и не подойдет к ним, если ее не заставить, Нельзя девочку так воспитывать. Ты ведь хочешь, чтобы она выросла нормальной? Ты хочешь, чтобы она смогла занять свое место в обществе?
   – Грейс, ты воюешь с призраками. Представь себе, что Робби – это собака. Сотни детей с большим удовольствием проводят время с собакой, чем с собственными родителями.
   – Собака – совсем другое дело, Джордж, мы должны избавиться от этой ужасной машины. Ты можешь вернуть ее компании, Я уже узнавала, это можно.
   – Узнавала? Вот что, Грейс! Не надо ничего решать сгоряча. Оставим робота, пока Глория не подрастет. И больше я не желаю об этом слышать.
   Он в раздражении вскочил и вышел из комнаты.
 
   Два дня спустя миссис Вестон встретила мужа в дверях.
   – Джордж, ты должен выслушать меня. В поселке недовольны.
   – Чем? – спросил Вестон. Он скрылся в ванной, и оттуда послышался плеск, который мог заглушить любой ответ.
   Миссис Вестон выждала, пока шум не прекратился, и сказала:
   – Недовольны Робби.
   Вестон вышел, держа в руках полотенце. Его раскрасневшееся лицо было сердито.
   – О чем ты говоришь?
   – Это началось уже давно. Я старалась не замечать, но больше не хочу. Почти все соседи считают, что Робби опасен. По вечерам детей даже близко не пускают к нашему дому.
   – Но мы же доверяем ему своего ребенка!
   – В таких делах люди не рассуждают.
   – Ну и черт с ними!
   – Нет, так нельзя. Мне приходится встречаться с ними каждый день в магазинах. А в городе теперь с роботами еще строже. В Нью-Йорке только что приняли постановление, которое запрещает роботам появляйся на улицах от захода до восхода солнца.
   – Да, но никто не может запретить нам держать робота дома. Грейс, ты, я вижу, решила снова добиться своего. Но это бесполезно, Ответ все тот же – нет! Робби останется у нас.
 
   Но он любил жену, и, что гораздо хуже, она это знала, В конце концов, Джордж Вестон был всего-навсего мужчиной. А его жена пустила в ход все до единой уловки, которых с полным основанием научился опасаться, хотя и тщетно, менее хитрый и более щепетильный пол.
   На протяжении следующей недели Вестон десять раз восклицал: «Робби останется – и конец!», но с каждым разом его голос становился все менее уверенным, и в нем слышался все более внятный стон отчаяния.
   Наконец наступил день, когда Вестон, с виноватым видом подойдя к дочери, предложил пойти в поселок и посмотреть самый последний визивокс.
   Глория радостно всплеснула руками:
   – А Робби можно с нами?
   – Нет, детка, – ответил он, чувствуя отвращение к звуку собственного голоса. – Роботов на визивокс не пускают. Но ты ему все расскажешь, когда придешь домой.
   Пробормотав последние слова, он отвернулся.
   Глория вернулась домой, восхищенная до глубины души, – визивокс действительно был прекрасный.
   Она еле дождалась, пока отец поставит реактивный автомобиль в подземный гараж.
   – А теперь, пап, я все расскажу Робби. Ему бы это так понравилось! Особенно когда Фрэнсис Фрэн так тихонько-тихонько пятился назад – и прямо в руки человека-леопарда! И ему пришлось бежать! – Она снова засмеялась. – Пап, а на Луне вправду водятся люди-леопарды?
   – Скорее всего, нет, – рассеянно ответил Вестон, – Это просто смешные выдумки.
   Он уже не мог дольше возиться с автомобилем. Нужно было посмотреть правде в глаза. Глория побежала через лужайку.
   – Робби! Робби!
   Она внезапно остановилась, увидев красивого щенка колли. Щенок, виляя хвостом, глядел на нее с крыльца серьезными карими глазами.
   – Ой, какой чудесный песик! – Глория поднялась по ступенькам, осторожно подошла к щенку и погладила его, – Это мне, папа?
   На крыльцо вышла миссис Вестон.
   – Да, Глория. Посмотри, какой он хороший – какой пушистый. Он очень добрый, И любит маленьких девочек.
   – А он будет со мной играть?
   – Конечно. Он может делать всякие штуки. Хочешь посмотреть?
   – Хочу. И я хочу, чтобы Робби тоже посмотрел! Робби! – Она растерянно замолчала. – Наверное, сидит в комнате и дуется на меня, почему я его не взяла с собой на визивокс. Папа, ты ему объяснишь все как было? Мне он может не поверить, но уж если ты ему скажешь, он будет знать, что так оно и есть.
   Губы Вестона сжались. Он посмотрел на жену, но она отвела глаза. Глория повернулась на одной ноге и побежала по ступенькам, крича:
   – Робби! Иди посмотри, что мне подарили папа с мамой! Мне подарили песика!
   Через минуту девочка вернулась и испуганно сказала:
   – Мама, Робби там нет. Где он?
   Ответом ей было молчание. Джордж Вестон кашлянул и внезапно проявил большой интерес к плывущим в небе облакам. Глория повторила дрожащим голосом, в котором слышались слезы:
   – Где Робби, мама?
   Миссис Вестон нежно привлекла к себе дочь.
   – Не расстраивайся, Глория. По-моему, Робби ушел.
   – Ушел? Куда? Куда он ушел, мама?
   – Никто не знает, девочка. Просто ушел. Мы его искали, искали, искали, но не могли найти.
   – Значит, он больше не вернется? – Глаза у Глории стали круглыми от ужаса.
   – Может быть, мы его скоро найдем. Мы будем искать. А пока играй с новой собачкой. Посмотри! Ее зовут Молния, и она умеет…
   Но глаза Глории были полны слез.
   – Мне не нужна эта противная собака – мне нужен Робби! Найдите Робби!..
   Ее чувства не находили выхода в словах, и она разразилась отчаянным плачем. Миссис Вестон беспомощно взглянула на мужа, но он только мрачно переступил с ноги на ногу, не сводя пристального взгляда с неба. Тогда она сама принялась утешать дочь.
   – Ну, не надо плакать, Глория! Робби – всего-навсего машина, старая скверная машина. Он не живой.
   – Ничего он никакая не машина! – яростно крикнула Глория, забыв все правила грамматики. – Он такой же человек, как мы с вами, и он мой друг. Я хочу, чтобы он вернулся! Мама, я хочу, чтобы он вернулся!
   Мать вздохнула, признавая свое бессилие, и оставила Глорию горевать в одиночестве.
   – Пусть выплачется, – сказала она мужу. – Детское горе коротко. Через несколько дней она забудет про этого ужасного робота.
 
   Но время показало, что это заявление миссис Вестон было чересчур оптимистично. Правда, плакать Глория перестала, но она перестала и улыбаться. С каждым днем она становилась все более молчаливой и мрачной. Постепенно ее несчастный вид сломил миссис Вестон. Не сдавалась она только потому, что не могла признать перед мужем свое поражение.
   Как-то вечером она в ярости влетела в гостиную и уселась, скрестив руки на груди. Ее муж взглянул на нее поверх газеты.
   – Что еще случилось, Грейс?
   – Мне пришлось отдать собаку. Глория сказала, что терпеть ее не может. Я сойду с ума.
   Вестон опустил газету, и в его глазах вспыхнул огонек надежды.
   – А если… А если нам снова взять Робби? Знаешь, это можно. Я свяжусь…
   – Нет, – резко перебила она. – Я и слышать об этом не хочу. Мы так легко не сдадимся. Я не дам роботу воспитывать свою дочь, даже если понадобятся годы, чтобы отучить ее от Робби.
   Вестон разочарованно поднял газету.
   – Еще год – и я поседею раньше времени.
   – Немного же от тебя помощи, Джордж, – холодно сказала она. – Глории нужно переменить обстановку. Конечно, здесь она не может забыть Робби. Здесь ей каждое дерево, каждый камень о нем напоминают. Вообще мы в самом глупейшем положении! Только подумай – ребенок чахнет из-за разлуки с роботом!
   – Ну и что ты предлагаешь? Как ты думаешь переменить обстановку?
   – Мы возьмем Глорию в Нью-Йорк.
   – В город! В августе! Послушай, ты же знаешь, что такое Нью-Йорк в августе! Там невозможно жить!
   – Но там живут миллионы людей.
   – Только потому, что им некуда уехать. Иначе они бы не остались.
   – Так вот, теперь и нам придется там пожить. Мы переезжаем немедленно, как только соберем вещи, В городе у Глории будет достаточно развлечений и достаточно друзей. Это встряхнет ее и заставит забыть о Роботс.
   – О господи! – простонал супруг. – Эти раскаленные улицы!..
   – Мы должны это сделать, – непреклонно ответила жена. – Глория похудела за месяц на пять фунтов. Здоровье моей девочки для меня важнее твоих удобств.
   – Жаль; что ты не подумала о здоровье своей девочки, прежде чем лишить ее любимого робота, – пробормотал он про себя.
 
   Едва Глория узнала о предстоящем переезде, у нее немедленно появились признаки улучшения. Она говорила об этом событии мало, но каждый раз с восторженным ожиданием. Она снова начала улыбаться, и к ней вернулся почти прежний аппетит.
   Миссис Вестон была вне себя от радости. Она не упускала ни одной возможности торжествовать победу над своим все еще скептически настроенным супругом.
   – Видишь, Джордж, она помогает укладываться, как ангелочек, и щебечет, будто у нее не осталось никаких забот. Я же говорила – нужно заинтересовать ее чем-то другим.
   – Гм, – произнес он с сомнением. – Надеюсь.
   Сборы закончились быстро. Городская квартира была готова к их приезду, дом оставили на попечение двух соседей. Когда наконец наступил день переезда, Глория выглядела совсем как прежде и ни разу даже не упомянула о Робби. Все в прекрасном настроении уселись в воздушное такси, которое доставило их в аэропорт. Вестон предпочел бы лететь на собственном вертолете, но он был двухместный и без багажного отделения. Они сели в самолет.
   – Иди сюда, Глория, – позвала миссис Вестон. – Я заняла место у окна, чтобы тебе все было видно.
   Глория радостно уселась к окну, прилипла к толстому стеклу носом, расплющив его в белый кружок, и смотрела как зачарованная. Взревели моторы. Глория была еще слишком мала, чтобы испугаться, когда земля провалилась далеко вниз, как будто сквозь люк, а она сама стала вдвое тяжелее. Но она была уже достаточно большой, чтобы все это вызвало у нее всепоглощающий интерес. Лишь когда земля стала похожа на маленькое лоскутное одеяло, она оторвалась от окна и повернулась к матери.
   – Мама, мы скоро будем в городе? – спросила она, растирая замерзший нос и с любопытством следя за тем, как пятнышко пара, оставшееся на стекле от ее дыхания, медленно уменьшалось и понемногу совсем исчезло.
   – Через полчаса, дорогая, – ответила мать и спросила с оттенком тревоги в голосе: – Ты рада, что мы едем? Тебе очень понравится в городе – огромные дома, и люди, и всякие вещи… Мы будем каждый день ходить на визивокс, и в цирк, и на пляж…
   – Да, мама, – ответила Глория без особого интереса. В этот момент самолет пролетал над облаком, и Глория была поглощена картиной простиравшихся внизу клубов застывшего пара. Потом небо вокруг снова стало безоблачным, и она с таинственным видом повернулась к матери, как будто знала какой-то секрет.
   – А я знаю, зачем мы едем в город!
   – Да? – Миссис Вестон была озадачена. – Зачем же?
   – Вы мне не говорили, потому что хотели, чтобы это был сюрприз, а я все равно знаю. – Она умолкла, восхищенная собственной проницательностью, а потом весело рассмеялась. – Мы едем в Нью-Йорк, чтобы найти Робби, правда? С сыщиками!
   В этот момент Джордж Вестон как раз отхлебнул глоток воды. Результат был катастрофическим. Послышалось придушенное восклицание, фонтаном полетели брызги и раздался судорожный кашель. Когда все кончилось, Джордж Вестон, раскрасневшийся и мокрый, остался в крайнем раздражении.
   Миссис Вестон сохранила самообладание, но когда Глория повторила свой вопрос уже более тревожным голосом, и ее нервы не выдержали.
   – Там видно будет, – ответила она резко. – Неужели ты не можешь посидеть спокойно и немного помолчать?
   Нью-Йорк всегда был Меккой для туристов и всех, кто искал развлечений, а в 1998 году он еще больше, чем когда бы то ни было, оправдывал свою репутацию. Родители Глории знали это и использовали, как только могли.
   Выполняя требование жены, Джордж Вестон оставил дела на целый месяц, чтобы провести это время, как он выражался, «развлекая Глорию до последней возможности». Как и все, за что брался Вестон, это было проделано деловито и с максимальным эффектом. Месяц еще не прошел, как было испытано решительно все.
   Глория побывала на крыше Рузвельт-Билдинг и с высоты в полмили с трепетом смотрела на зубчатую панораму крыш, уходивших вдаль, до самых лугов Лонг-Айленда и равнин Нью-Джерси. Они посещали зоопарки, где Глория, замирая от страха и блаженства, разглядывала «настоящего живого льва» (она была немного разочарована, увидев, что его кормят сырыми бифштексами, а не людьми, как она ожидала) и настоятельно требовала, чтобы ей показали настоящего кита.