Страница:
Два ряда невысоких изваяний обозначали путь ко входу в замок. Барт, проезжая, внимательно рассмотрел каменные скульптуры: действительно, гномы со зверскими ухмылками на бородатых рожах… поди, не врали слухи! Нет-нет, пропади оно пропадом то богатство, что хранится в замке, жизнь дороже – Барт отвёл взгляд от уродцев. И вовремя: рядом со входом в замок, из густой тени стены на лунный свет вышел некто в чёрном плаще с капюшоном – колдун, скорей всего, что здесь обычному человеку делать? – неторопливо подошёл к гномьей тропе и остановился, перегородив дорогу. Барт подъехал ближе, спешился; из той же темноты вынырнул второй «некто», тоже в чёрном, молча взял коня под уздцы и, пройдя с десяток шагов вдоль замковой стены, пропал в ночном мраке вместе с конём.
Барт встал напротив встречающего, не зная, что делать дальше. Но, помня наставление заказчика держаться нагло, на всякий случай по-хозяйски упёр руки в бока, растопырив локтями перьевой плащ. И, слегка покачиваясь с носка на пятку, надменно уставился в затенённое капюшоном лицо – луна светила в глаза Барту, не позволяя толком разглядеть собеседника.
– Так-так, – озадаченно промолвил встречающий, – кого я вижу! Господин Леонардо, вы? Невероятно…
– Ба, знакомый голос! Без всяких сомнений это я, младший колдун Гримо, – насмешливо сказала маска: губы Барта двигались самостоятельно, намертво приклеенные к коже чужого лица. Мастеру-вору не оставалась ничего иного, как в такт произносимым словам слегка шевелить нижней челюстью. Чтобы не возникло подозрений.
– Или уже не младший колдун, а? Столько лет прошло, мог и подрасти в умении, всяко ведь случается… хотя по мне, так скорее лягушка вместо икры жемчуг начнёт метать, нежели старина Гримо чего путного добьётся.
– Теперь я помощник гранд-колдуна, – сухо ответил Гримо. – А вы как всегда блистаете остроумием, господин Леонардо. Вижу, что годы изгнания вас не изменили.
– Бывший помощник бывшего гранд-колдуна, – глумясь, уточнила маска. Нынче голос «монаха» звучал ясно и твёрдо, будто не сидел он, сгорбившись, в корчме за пять-шесть миль от чародейного замка, а стоял за спиной Барта. И дёргал его губы за неосязаемые ниточки.
– Что ж, входите, – отступил в сторону Гримо, – имеете полное право. – И добавил желчно, с надеждой: – Если сможете, разумеется. Именное заклятье на остановку вашего сердца никто в замке не отменял… общинное колдовство не рассеивается, господин Леонардо, пока жив хоть кто-нибудь из участников ворожбы. В отличие от запретных чар на въезд в губернию, созданных вашим отцом.
– Ты как был многословным дураком, так им и остался, – надменно произнесла маска. – Я иду. – Барт понял намёк и направился к арке входа.
В серебряных воротах, покрытых дивными эмалевыми пиктограммами – днём наверняка разноцветными, но в темноте одинаково тёмными – обнаружилась дверь. Мастер-вор толкнул её и вошёл в недлинный коридор: на стенах, как и при входе, горели бездымные, неугасимые факелы. Багровые отблески пламени лениво переливались на посеребрённом своде потолка; украшенные стеклянной мозаикой стены рябили сотнями отражённых огоньков – что там было изображено, Барт не разглядел. Да и не особо к тому стремился.
– Дом, милый дом, – с отвращением сказал Леонардо. – Теперь ты понял, вор, почему я послал тебя, а не приехал сюда сам? – Барт не ответил. – Молчишь? Правильно, – одобрил колдун. – Поступай так и далее, целее будешь.
Коридор закончился точно такими же воротами, что и на входе; распахнув очередную дверь, мастер-вор переступил порог.
Просторный зал выглядел соответственно статусу бывшего владельца – богато, странно и устрашающе. Каменные стены уходили ввысь, упираясь в перекрестье потолочных балок, массивных, чёрных от застарелой копоти; прикреплённый к балкам на длинных цепях железный обод со множеством факелов напоминал огненную корону невесть какого правителя-великана.
На стенах тут и там висели гобелены – древние, почти выцветшие, с неразличимыми рисунками, – меж тех гобеленов располагались картины в золочёных багетах и головы всяческих лесных зверей, охотничьи трофеи гранд-колдуна. Две широких лестницы у боковых стен вели на второй жилой этаж: кольцевой балкон с частыми дверями охватывал зал по периметру.
В дальней стене был устроен камин – высокий, более чем в рост человека; несмотря на тёплую ночь, в камине горел огонь, согревая не по-летнему стылый воздух зала. Зеркально-гладкий пол из чёрного хрусталя мерцал в свете пламени глубинными золотистыми искрами, воздух пах горячим деревом и незнакомыми Барту горьковатыми, как запах осенних цветов, благовониями.
По центру зала находился длинный обеденный стол – сейчас пустой, только ряд многорожковых подсвечников с зажжёнными свечами да единственный поднос, уставленный бокалами и высокой тёмной бутылью среди них. Судя по всему, обильных поминок с угощением не предвиделось.
За столом, на жёстких стульях с высокими спинками, расположились колдуны – семеро, в обязательном траурно-чёрном одеянии; один из колдунов, в очках и седобородый, восседал во главе стола с раскрученным свитком пергамента в руках. Сквозняк от открытой двери колыхнул пламя свечей и привлёк к Барту внимание чародейной семёрки: разом повернувшись к двери, они уставились на мастера-вора – поначалу равнодушно, не разобрав кто стоит перед ними, а уж после, узнав, с нескрываемой ненавистью. К удивлению Барта, в числе сидевших за столом оказались и женщины, двое вовсе молодых девиц – он почему-то всегда думал, мол, колдунами бывают только мужчины… да, век живи, век учись. А что до молодости ворожей, так это наверняка обман, дамское кокетство – поди, лет под пятьдесят красоткам. Если вообще не под всю сотню.
Ехидные реплики мага Леонардо подтвердили его сомнения:
– Здравствуйте, мои дорогие, здравствуйте, любимые! Ах, как давно я вас всех не видел! Лет сорок, наверное, а вы всё те же, всё такие же – милые тётушки Мани и Хани, на обеих два с половиной века, поди скоро уже песочек сыпаться начнёт, а выглядите словно под венец собрались… Ого, председательствующий дядюшка Винни, какая неожиданность! Ну-с, как поживает ваша любезная борода, единственно толковая и уважительная часть головы моего славного родственничка?.. Ба, младший братец Терри! Как славно, что ты не подох в южных краях – наверное, с десяток скакунов загнал и мозоль на заднице набил, мчась на похороны? Вернее, за жезлом всевластия, а? И тут вдруг появляюсь я, старший – ах, какая досада!.. Кузен Дарц, ого как вырос, возмужал – а ведь, кажется, совсем недавно давил юношеские прыщи и запирался в туалете наедине с магическими картами обнажённых нимф. Эх, что с людьми года делают!.. А вот и верные прихлебатели, двое дураков от здешней кормушки, одинаковые с лица, с забытыми мной именами – бывшие, очень бывшие друзья гранд-колдуна. Которые потеряли и умение, и способность к чародейству по воле моего папеньки… но ведь до сих пор его любят, наказанные, не так ли? При возможности и лизнули бы хозяина вновь, как обычно и где половчее… Ох, простите, простите, я забыл, что вы тоже ждёте оглашения завещания. – Барт, пока маска издевалась над сидящими за столом, сел на жёсткое кресло с высокой спинкой в противоположной, второй главе того длинного стола – подальше от бородача, председателя дядюшки Винни. Сел туда нечаянно, но маска одобрительно хмыкнула.
– Мы тоже рады видеть тебя, Леонардо, – с запинкой, громко сообщил с другого конца стола дядюшка Винни. – Как здоровье, как сердце? – заботливо поинтересовался он. – Не шалит случаем?
– Не дождётесь, – вызывающе усмехнулся Леонардо. – Как бы ни старались. Плевать мне на ваше общинное заклятие, дорогие вы мои! На каждый яд есть своё противоядие.
– Ага… гм, – скрипучим голосом отозвался дядюшка. – Жаль. Ну, коли у нас произошла некоторая перестановка действующих лиц, то, пожалуй, надо начать всё сначала, – и, вернувшись к первым строкам пергамента, принялся читать текст по новой.
Барт скучающе глядел на колдунов: ему были неинтересны как и завещание, так и сборище магов-чародеев, всяких родственников-друзей его странного заказчика. Забрать жезл всевластия и сваливать отсюда как можно скорее – только это заботило мастера-вора. И, конечно же, желание не попасться.
– …Завещаю замок моим сёстрам Хани и Мани, надеюсь, они достойно распорядятся им, – дядюшка Винни остановился, глянул поверх очков на сестёр. – Тут, кстати, имеется сноска по поводу столового серебра.
– Далось ему то серебро! – немедленно возмутилась одна из девиц, – ну, украла я полвека тому назад пару вилок, дьявол попутал. И что, теперь обязательно надо вспоминать мои былые грехи?
– Тем более, что вилки оказались мельхиоровыми, – флегматично добавила вторая девица, – с погнутыми зубцами.
– Потому серебро отходит к Дарцу, – глядя только на пергамент, сказал дядюшка. – Здесь так написано. Далее…
Барту уже случалось бывать ранее на оглашении завещаний – и как другу родственника покойного, и как подслушивающему, чтобы знать куда и кому ушли драгоценности. Но подобной меркантильности он не встречал ещё ни разу.
– …Конюшня, библиотека и все угодья отходят к моему младшему сыну Терри, – продолжал бубнить седобородый дядюшка, – с обязательным наставлением держать всё в порядке… винные, казематные и пороховые погреба отходят к моему брату Винни. То есть ко мне. Также я наследую… – монотонный голос дядюшки почти усыпил Барта, когда наконец-то прозвучало ожидаемое.
– Жезл всевластия назначается… – тут колдун Винни оторвал взгляд от пергамента, достал носовой платок и, подышав на стёкла очков, протёр их; тётушки нервно заёрзали на неудобных стульях, навалился на стол локтями братец Терри и громко засопел кузен Дарц; волнуясь, сцепили руки двое безымянных. Маска на лице Барта едва ли не окаменела.
– Старшему сыну Леонардо, – нехотя возвестил седобородый. И поспешно добавил:
– Опять ссылка: в случае, если он, Леонардо, жив. В ином другом варианте жезл достаётся младшему сыну гранд-колдуна Терри… – здесь дядя Винни прервался. Потому что младший сын гранд-колдуна метнул в Барта через весь длинный стол огненный шар – бросок был сделан настолько быстро, что мастер-вор не успел увернуться.
Перья бартового плаща вздыбились: алый шар остановился, повиснув у груди мастера-вора, сухо треща и разбрасывая частые бенгальские искры. Повисел, да расплылся красными всполохами, будто никогда его и не было.
– Я попрошу! – строго глянув поверх очков и постучав по столу костяшками пальцев, непререкаемо сказал дядя Винни. – Запрещаю убивать друг дружку до окончания чтения документа. Что за детские дела, честное слово, никаких тормозов, – и, поднеся к глазам пергамент, продолжил оглашать завещание гранд-колдуна.
– Быть большой разборке, – едва слышно шепнул Леонардо, – эй, вор, готовься. Вижу, что по-хорошему жезл мне не отдадут.
– Я так не договаривался, – нервничая, шепнул в ответ Барт. – Магическая битва – не мой профиль.
– Не бойся, я всё предусмотрел, – тихо произнесла маска. – Колдовской плащ, колдовская одежда… И твой гонорар повышается до тысячи золотых. Нормально?
– Нормально, – вынужденно согласился мастер-вор.
Дочитав до конца завещание, дядюшка Винни отложил пергамент в сторону и, скрестив на груди руки, тяжело вздохнул: театрально значимая пауза явно затягивалась.
– По поводу жезла всевластия, – помолчав, сказал седобородый дядюшка, – мы тут на всякий случай кое-что заранее обсудили, было время для разговора… И считаем тебя, Леонардо, недостойным наследства.
– Вздор, – резко сказала маска. – Не имеете права.
– Не имеем, – вынужденно согласился дядюшка Винни, – но ты – особый случай. Отдать тебе жезл всё равно, что вручить деревенскому пастушку-недоумку вместо кнута огненную плеть-змеёвку – да он всё стадо немедля сожжёт! И деревню заодно… Ты же сумасшедший, Леонардо, и все про то знают.
– Видал я психов и пострашнее меня, – раздражённо хохотнула маска, – с подачи моего любимого папеньки целых двадцать пять лет в наглухо закрытой магорезервации, среди чокнутых колдунов-отступников с их особой магией – о, там действительно можно или окончательно рехнуться, или научиться очень-очень многому!.. Вам ли судить, здоров я или нет?
– Об этом и пойдёт речь, – подала голос одна из сестёр, то ли Мани, то ли Хани, Барт не знал наверняка кто именно. – Ты ведь безумен по рождению, Леонардо. Ещё в утробе матери был, говорят, проклят колдуном Виссарионом, старинным другом и, позднее, злейшим врагом твоего отца! Тебе раньше никто об этом не говорил, так знай же, – сестра высморкалась в батистовый платочек, спрятала его в сумочку. Сказала неприязненно:
– И твоя былая связь с горожанкой… Как ты мог наплевать на все запреты и сойтись с немагичкой? Тем более с обычной прачкой, фи. – У Барта внезапно учащённо забилось сердце.
– Не вашего ума дело, – огрызнулась маска. – Что вы понимаете в великой любви, старые девы! Мани, заткнись пока я не разозлился окончательно.
– Говорят, она родила от тебя, – хихикнув, подала голос вторая сестра. – Мальчика, вроде бы.
– Плевать и ещё раз плевать, – жёстко сказал Леонардо. – Какое мне дело до выродка, которого я никогда не видел?
– А ведь только что говорил о большой любви, – осуждающе покачала головой Мани. – Экий ты непоследовательный, племянничек.
– Отстаньте от меня, – злобясь, выдохнула маска. – Отдайте мне причитающееся по первородству и я уйду. А не то…
– Что – не то? – тут же заинтересовался младший братец Терри, даже руку после броска фаерболла нянчить перестал. – Что?
– Кстати, о перворождении, – дядюшка Винни вновь снял очки, протёр их об полу чёрного сюртука, снисходительно глянул на Леонардо – вернее на Барта под личиной колдуна. – Здесь довольно забавно получается, главный ты наш претендент на всевластный жезл: в курсе ли ты, что родился хоть и первым, но почти сразу умер? – Седобородый родственник ещё раз посмотрел в пергаментный список, удостоверился в написанном, кивнул согласно – живая маска ледяно стянула скулы Барта – и, прокашлявшись, сказал значительно: – Да, именно так оно и было. В самой нижней сноске написано, мелким шрифтом. Сообщено не для разглашения, но для понимания ситуации в спорном варианте. Мальчика оживили, принеся жертву властителю царства мёртвых, – глядя в пергамент, вдохновенно продолжил дядюшка Винни, – кого-то из слуг… Но вот душу новорожденного спасти не смогли. Не вернули.
– Врёшь, дядя, – задыхаясь, сказал колдун Леонард. – Нечестный ход, родственник!
– На, смотри, – небрежно кинул на стол развёрнутый пергамент Винни. – Изучай и радуйся. Бездушный ты наш, хе-хе. – Тётушка Хани любезно переправила мизинцем документ на дальний край стола: швырнула с омерзением, будто до чего грязного дотронулась.
– Я всегда ощущала, – повернувшись к сестре, убеждённо произнесла Хани, – что-то в нём с детства было не так.
– Потому и сошёл с ума, – поджав губы, сурово молвила Мани. – Посмертное оживление, фи! Какое гадкое колдовство. И вовсе тут колдун Виссарион ни причем… Я с Виссарионом знакома, очень порядочный человек. И маг вполне вменяемый, шампанским меня угощал, с горьким шоколадом.
– Это он на твоё приданое зарился, – едко ввернула Хани. – На нынешнее, загодя.
– Дамы, я вас попрошу, – вновь и раздражённо постучал по столу костяшками пальцев дядюшка Винни, – будьте любезны!
– А я вот не понял, – гневно заявил братец Терри, – всё же, кому достаётся жезл? Этому, с отсутствующей душой, – он неприязненно глянул в сторону Барта, – или мне, прирождённо одушевлённому? Или кому ещё? – Двое без имён со значением переглянулись; кузен Дарц громко сглотнул слюну.
– Ну-с, всё тайное рано или поздно становится явным, – скучным голосом произнёс седобородый. – С происхождением безумства Леонардо мы вроде бы разобрались. Что же по поводу жезла всевластия, милый Терри, то в нём, уверен, заинтересованы все здесь находящиеся. Но покуда наш славный Леонардо жив и здоров, вопрос не решаем принципиально… Предполагаю, сейчас произойдёт небольшая семейная разборка, должная разрулить эту неудобную ситуацию – а уж после, за бокалами поминального эликсира, мы и обсудим, кто станет нынешним владельцем жезла. Спокойно, без эксцессов, как подобает цивилизованным магам.
– Давно пора, – удовлетворённо произнесла маска. – Драка, наконец-то! – Вороньи перья на плаще едва заметно затрепетали, словно обдуваемые лёгким ветерком; одновременно вздрогнуло и покачнулось пламя свечей в подсвечниках – нетрудно было догадаться, что позади Барта только что бесшумно открылась и закрылась дверь в серебряных воротах зала.
– Несомненно, – любезно подтвердил дядюшка Винни. – И, поверь, я этому чертовски рад. Очень, знаешь ли, хочется пощипать тебе пёрышки, племянничек… ха-ха, извини за каламбур, – весело рассмеялся седобородый и тут же взмахнул рукой. – Давайте!
Всё последующее свершилось секунд за десять, хотя Барту показалось, что прошло не менее минуты – магический бой хоть и скоротечен, но весьма ёмок на события.
Мастер-вор вскочил из-за стола, резко обернулся. Перед дверью стояли двое: уже знакомый Барту колдун Гримо и его напарник, который принял у Барта коня; они целилась в вора… нет, в Леонардо – из арбалетов. Коротко щёлкнули тетивы, огненные стрелы понеслись к цели; одновременно Барт вскинул руки и защитно поднял ладони – нечто невидимое, но вполне материальное вырвалось из кружевных перчаток навстречу арбалетным молниям, отклонив их полёт. Пространство перед мастером-вором на мгновение исказилось словно в балаганом кривом зеркале: в тот же миг арбалетчики покрылись кровавыми трещинами и распались на исходящие густым паром куски. Что более всего поразило Барта, так это не смерть двух человек, пусть и колдунов – смертей за свою жизнь мастер-вор повидал изрядно – а то, как это произошло. Не он, Барт, выскочил из-за стола и повернулся к атакующим, и не он самостоятельно вскинул руки с убийственными перчатками – эти быстрые действия проделала одежда. Мастер-вор лишь вынужденно повторял её движения… Сейчас он, пусть и ненадолго, но фактически стал колдуном Леонардо.
Огненные стрелы, миновав Барта, всё же нашли себе цели.
Одна из тётушек – то ли Мани, то ли Хани – вспыхнула ярким костровым пламенем, став перед смертью такой, какой она была на самом деле: костлявой старухой с лысой головой. Вспыхнула и рассыпалась серым пеплом. А неподалёку от сгоревшей ведьмы, на стуле с высокой спинкой, дотлевала гора мелких угольков – остатки кузена Дарца.
Вторая тётушка с несвойственной её возрасту прытью вскочила с места; с ужасом глядя на Леонардо, она попыталась выкрикнуть что-то малопонятное – возможно, боевое заклинание, а, возможно, проклятье – но пальцы правой руки колдуна уже сложились в «козу». Между указательным и мизинцем проскочила ослепительно белая искра – тётушка умерла на полуслове, став облачком из мельчайших кровавых льдинок. Одновременно левой рукой Леонардо махнул в сторону двух безымянных – те, как сидели, так и оплыли, словно растопленные жаром восковые фигуры… Растаяли, даже не успев осознать, что с ними произошло.
Той порой братец Терри, завывая от ненависти, кидал и кидал в Леонардо алые фаерболлы, но тщетно – шары гасли, не долетая до разъярённого колдуна; перья на волшебном плаще стояли дыбом, полностью гася атакующую магию. Леонардо, наконец-то обратив внимание на безуспешные попытки братца, криво усмехнулся и, вырвав из плаща случайное пёрышко, небрежным жестом швырнул его в сторону Терри. Перо, на лету удлиняясь и наливаясь стальным блеском, пробило ошеломлённого братца Тери насквозь; вылетело из его спины, развернулось и вновь пробило – и так много, очень много раз. Изрешечённое тело неудачного метателя фаерболлов развалилось на части, упало под стол – судя по дробному стуку, перо и там продолжало свою неутомимую работу.
Дядюшка Винни, остолбенев от увиденного и став белее собственной бороды, продолжал сидеть во главе стола: нынче он походил на одного из каменных гномов, охранявших замок от лихих людишек.
– Что, дядюшка, не ожидал? – язвительно сказал Леонардо, неспешно подходя к родственнику. – Ведь правда же удивительно получилось, да? Насколько я помню, у вас, у каждого, имеется высшая магическая защита… имелась, хе-хе. – Колдун, аккуратно сдвинув в сторонку полу чародейного плаща, сел на стол и указал пальцем на бороду Винни: борода, сама по себе, начала заплетаться в длинную тугую косичку.
– Но как? – только и смог произнести дядюшка Винни. – Как?!
– Я же предупреждал, – укоризненно молвил Леонардо, с интересом наблюдая как заплетённая косичка захлёстывает горло дядюшки и постепенно затягивается в петлю. – Двадцать пять лет в магорезервации, бок о бок с безумными – с официальной точки зрения безумными, разумеется, – колдунами-отступниками… что им ваша классическая магия! Теория волшебства у них построена абсолютно на иных принципах. Мне оставалось только одно из двух – или окончательно сойти с ума, или же принять их чуждую веру. Угадай, что я выбрал?
– Этого не может быть, – прохрипел дядюшка, начиная синеть лицом, – никто из них не может колдовать! Перед заключением в резервацию такого мага лишают его спо… способностей… тебе ли не знать… а жезл ты всё равно не… не возьмёшь, твой отец это предус… мотрел.
– Зря не дослушал, мой забавный родственничек, – Леонардо щёлкнул пальцами: тело дядюшки взлетело в воздух, едва ли не к далёкому потолку, и закачалось там – судорожно подёргивая ногами, повешенное на собственной бороде. – Я выбрал оба варианта, бедный дядя Вилли… Как видишь, это дало замечательный результат, – любуясь устроенным им разгромом, с гордостью заметил колдун.
Барт внезапно почувствовал, как ослабли тиски волшебной одежды – он вновь стал самим собой. Вновь стал свободен.
А ещё мастер-вор почувствовал, как у него до невозможности болят кисти рук: ажурные перчатки превратились в обугленные лохмотья, сквозь которые там и тут проступали волдыри серьёзных ожогов.
– Действительно, – заметив, спохватилась маска, – и впрямь непорядок, с такими руками много не наработаешь. Ну-ка, выпей поминального – хе-хе, сейчас вполне уместного! – эликсира здоровья и долголетия. Не бойся, не отравишься. – Барт, шипя сквозь зубы от боли, взял с подноса тёмную бутыль, откупорил её, налил в бокал до краёв тяжёлую коричневую жидкость, понюхал её с сомнением. Пахло славно, чем-то весенним, цветочным; не долго думая, мастер-вор осушил бокал до дна. Собрался было налить ещё, но Леонардо сказал строго:
– Больше не пей. Эликсир в больших дозах смертельно опасен! А мне надо чтобы ты закончил дело и вернулся в корчму… Ну как, начало действовать? – Барт посмотрел на руки: волдыри исчезли, будто их никогда и не было. – Отлично, – одобрил увиденное колдун, – теперь можно идти за жезлом. Кстати, эликсир лечит не только ожоги, но и многое другое; в общем, полностью восстанавливает нормальную работу организма… ээ… живого организма, мёртвых он не поднимает, – уточнил Леонардо. – Правда, не сразу, но часа через три-четыре ты будешь весьма удивлён результатами.
– И лицо? – с надеждой спросил Барт, направляясь к одной из лестниц, ведущих на второй этаж.
– Лицо? В каком смысле?.. А-а, ты о себе, – понял колдун. – Разумеется, и оно тоже… Давай, поторапливайся, – приказал он. – До рассвета осталось совсем мало времени!
– А причём здесь рассвет? – поинтересовался мастер-вор, торопливо поднимаясь по мраморным ступенькам. – Ожидается приезд очередных претендентов на жезл всевластия?
– Нет, – с усмешкой в голосе ответил Леонардо, – к сожалению. Просто замок развалится с первыми лучами солнца – я же убил всех, кто поддерживал его своей магией… Здесь, вор, практически всё создано с помощью волшебства. С рассветом чары рассеются и то, что было заколдовано, вернётся в своё первоначальное, домагическое состояние. Не хочешь же ты оказаться под рушащимся потолком или под камнепадом бывших стен? – Барт промолчал. Впрочем, вопрос не требовал ответа.
На втором этаже, точно так же как и на первом, хватало и гобеленов, и многочисленных картин: развешенные между дверями комнат, они создавали странное впечатление – будто бы оказался мастер-вор не в колдовском логове, а на самом настоящем вернисаже. Были тут и батальные сцены, и лирические пейзажи, и натюрморты, и портреты: кого именно запечатлели на тех портретах, Барт понятия не имел. А колдун не считал нужным вдаваться в пояснения.
Возле одного из таких междудверных проёмов с картинами Барт вдруг и остановился, уставился на вывешенные там полотна. Пара пейзажей – утро в лесу, белый единорог посреди зелёной поляны; бушующее море с одиноким корабликом, – и натюрморт. На полотне был изображён обитый чёрным бархатом ларец с открытой крышкой: в отдельном углублении, на том же чёрном бархате лежал жезл, более похожий на короткую бандитскую дубинку, нежели на волшебный артефакт; рядом, в соседнем углублении, находилась записная книжка в кожаном переплёте. Судя по свежести и яркости красок, картину написали сравнительно недавно – лет пять тому назад, не более.
– Чего стоим, чего смотрим? – брюзгливо спросил Леонардо. – Гранд-колдун любил на досуге побаловаться живописью… терпеть не могу подобное творчество.
Барт встал напротив встречающего, не зная, что делать дальше. Но, помня наставление заказчика держаться нагло, на всякий случай по-хозяйски упёр руки в бока, растопырив локтями перьевой плащ. И, слегка покачиваясь с носка на пятку, надменно уставился в затенённое капюшоном лицо – луна светила в глаза Барту, не позволяя толком разглядеть собеседника.
– Так-так, – озадаченно промолвил встречающий, – кого я вижу! Господин Леонардо, вы? Невероятно…
– Ба, знакомый голос! Без всяких сомнений это я, младший колдун Гримо, – насмешливо сказала маска: губы Барта двигались самостоятельно, намертво приклеенные к коже чужого лица. Мастеру-вору не оставалась ничего иного, как в такт произносимым словам слегка шевелить нижней челюстью. Чтобы не возникло подозрений.
– Или уже не младший колдун, а? Столько лет прошло, мог и подрасти в умении, всяко ведь случается… хотя по мне, так скорее лягушка вместо икры жемчуг начнёт метать, нежели старина Гримо чего путного добьётся.
– Теперь я помощник гранд-колдуна, – сухо ответил Гримо. – А вы как всегда блистаете остроумием, господин Леонардо. Вижу, что годы изгнания вас не изменили.
– Бывший помощник бывшего гранд-колдуна, – глумясь, уточнила маска. Нынче голос «монаха» звучал ясно и твёрдо, будто не сидел он, сгорбившись, в корчме за пять-шесть миль от чародейного замка, а стоял за спиной Барта. И дёргал его губы за неосязаемые ниточки.
– Что ж, входите, – отступил в сторону Гримо, – имеете полное право. – И добавил желчно, с надеждой: – Если сможете, разумеется. Именное заклятье на остановку вашего сердца никто в замке не отменял… общинное колдовство не рассеивается, господин Леонардо, пока жив хоть кто-нибудь из участников ворожбы. В отличие от запретных чар на въезд в губернию, созданных вашим отцом.
– Ты как был многословным дураком, так им и остался, – надменно произнесла маска. – Я иду. – Барт понял намёк и направился к арке входа.
В серебряных воротах, покрытых дивными эмалевыми пиктограммами – днём наверняка разноцветными, но в темноте одинаково тёмными – обнаружилась дверь. Мастер-вор толкнул её и вошёл в недлинный коридор: на стенах, как и при входе, горели бездымные, неугасимые факелы. Багровые отблески пламени лениво переливались на посеребрённом своде потолка; украшенные стеклянной мозаикой стены рябили сотнями отражённых огоньков – что там было изображено, Барт не разглядел. Да и не особо к тому стремился.
– Дом, милый дом, – с отвращением сказал Леонардо. – Теперь ты понял, вор, почему я послал тебя, а не приехал сюда сам? – Барт не ответил. – Молчишь? Правильно, – одобрил колдун. – Поступай так и далее, целее будешь.
Коридор закончился точно такими же воротами, что и на входе; распахнув очередную дверь, мастер-вор переступил порог.
Просторный зал выглядел соответственно статусу бывшего владельца – богато, странно и устрашающе. Каменные стены уходили ввысь, упираясь в перекрестье потолочных балок, массивных, чёрных от застарелой копоти; прикреплённый к балкам на длинных цепях железный обод со множеством факелов напоминал огненную корону невесть какого правителя-великана.
На стенах тут и там висели гобелены – древние, почти выцветшие, с неразличимыми рисунками, – меж тех гобеленов располагались картины в золочёных багетах и головы всяческих лесных зверей, охотничьи трофеи гранд-колдуна. Две широких лестницы у боковых стен вели на второй жилой этаж: кольцевой балкон с частыми дверями охватывал зал по периметру.
В дальней стене был устроен камин – высокий, более чем в рост человека; несмотря на тёплую ночь, в камине горел огонь, согревая не по-летнему стылый воздух зала. Зеркально-гладкий пол из чёрного хрусталя мерцал в свете пламени глубинными золотистыми искрами, воздух пах горячим деревом и незнакомыми Барту горьковатыми, как запах осенних цветов, благовониями.
По центру зала находился длинный обеденный стол – сейчас пустой, только ряд многорожковых подсвечников с зажжёнными свечами да единственный поднос, уставленный бокалами и высокой тёмной бутылью среди них. Судя по всему, обильных поминок с угощением не предвиделось.
За столом, на жёстких стульях с высокими спинками, расположились колдуны – семеро, в обязательном траурно-чёрном одеянии; один из колдунов, в очках и седобородый, восседал во главе стола с раскрученным свитком пергамента в руках. Сквозняк от открытой двери колыхнул пламя свечей и привлёк к Барту внимание чародейной семёрки: разом повернувшись к двери, они уставились на мастера-вора – поначалу равнодушно, не разобрав кто стоит перед ними, а уж после, узнав, с нескрываемой ненавистью. К удивлению Барта, в числе сидевших за столом оказались и женщины, двое вовсе молодых девиц – он почему-то всегда думал, мол, колдунами бывают только мужчины… да, век живи, век учись. А что до молодости ворожей, так это наверняка обман, дамское кокетство – поди, лет под пятьдесят красоткам. Если вообще не под всю сотню.
Ехидные реплики мага Леонардо подтвердили его сомнения:
– Здравствуйте, мои дорогие, здравствуйте, любимые! Ах, как давно я вас всех не видел! Лет сорок, наверное, а вы всё те же, всё такие же – милые тётушки Мани и Хани, на обеих два с половиной века, поди скоро уже песочек сыпаться начнёт, а выглядите словно под венец собрались… Ого, председательствующий дядюшка Винни, какая неожиданность! Ну-с, как поживает ваша любезная борода, единственно толковая и уважительная часть головы моего славного родственничка?.. Ба, младший братец Терри! Как славно, что ты не подох в южных краях – наверное, с десяток скакунов загнал и мозоль на заднице набил, мчась на похороны? Вернее, за жезлом всевластия, а? И тут вдруг появляюсь я, старший – ах, какая досада!.. Кузен Дарц, ого как вырос, возмужал – а ведь, кажется, совсем недавно давил юношеские прыщи и запирался в туалете наедине с магическими картами обнажённых нимф. Эх, что с людьми года делают!.. А вот и верные прихлебатели, двое дураков от здешней кормушки, одинаковые с лица, с забытыми мной именами – бывшие, очень бывшие друзья гранд-колдуна. Которые потеряли и умение, и способность к чародейству по воле моего папеньки… но ведь до сих пор его любят, наказанные, не так ли? При возможности и лизнули бы хозяина вновь, как обычно и где половчее… Ох, простите, простите, я забыл, что вы тоже ждёте оглашения завещания. – Барт, пока маска издевалась над сидящими за столом, сел на жёсткое кресло с высокой спинкой в противоположной, второй главе того длинного стола – подальше от бородача, председателя дядюшки Винни. Сел туда нечаянно, но маска одобрительно хмыкнула.
– Мы тоже рады видеть тебя, Леонардо, – с запинкой, громко сообщил с другого конца стола дядюшка Винни. – Как здоровье, как сердце? – заботливо поинтересовался он. – Не шалит случаем?
– Не дождётесь, – вызывающе усмехнулся Леонардо. – Как бы ни старались. Плевать мне на ваше общинное заклятие, дорогие вы мои! На каждый яд есть своё противоядие.
– Ага… гм, – скрипучим голосом отозвался дядюшка. – Жаль. Ну, коли у нас произошла некоторая перестановка действующих лиц, то, пожалуй, надо начать всё сначала, – и, вернувшись к первым строкам пергамента, принялся читать текст по новой.
Барт скучающе глядел на колдунов: ему были неинтересны как и завещание, так и сборище магов-чародеев, всяких родственников-друзей его странного заказчика. Забрать жезл всевластия и сваливать отсюда как можно скорее – только это заботило мастера-вора. И, конечно же, желание не попасться.
– …Завещаю замок моим сёстрам Хани и Мани, надеюсь, они достойно распорядятся им, – дядюшка Винни остановился, глянул поверх очков на сестёр. – Тут, кстати, имеется сноска по поводу столового серебра.
– Далось ему то серебро! – немедленно возмутилась одна из девиц, – ну, украла я полвека тому назад пару вилок, дьявол попутал. И что, теперь обязательно надо вспоминать мои былые грехи?
– Тем более, что вилки оказались мельхиоровыми, – флегматично добавила вторая девица, – с погнутыми зубцами.
– Потому серебро отходит к Дарцу, – глядя только на пергамент, сказал дядюшка. – Здесь так написано. Далее…
Барту уже случалось бывать ранее на оглашении завещаний – и как другу родственника покойного, и как подслушивающему, чтобы знать куда и кому ушли драгоценности. Но подобной меркантильности он не встречал ещё ни разу.
– …Конюшня, библиотека и все угодья отходят к моему младшему сыну Терри, – продолжал бубнить седобородый дядюшка, – с обязательным наставлением держать всё в порядке… винные, казематные и пороховые погреба отходят к моему брату Винни. То есть ко мне. Также я наследую… – монотонный голос дядюшки почти усыпил Барта, когда наконец-то прозвучало ожидаемое.
– Жезл всевластия назначается… – тут колдун Винни оторвал взгляд от пергамента, достал носовой платок и, подышав на стёкла очков, протёр их; тётушки нервно заёрзали на неудобных стульях, навалился на стол локтями братец Терри и громко засопел кузен Дарц; волнуясь, сцепили руки двое безымянных. Маска на лице Барта едва ли не окаменела.
– Старшему сыну Леонардо, – нехотя возвестил седобородый. И поспешно добавил:
– Опять ссылка: в случае, если он, Леонардо, жив. В ином другом варианте жезл достаётся младшему сыну гранд-колдуна Терри… – здесь дядя Винни прервался. Потому что младший сын гранд-колдуна метнул в Барта через весь длинный стол огненный шар – бросок был сделан настолько быстро, что мастер-вор не успел увернуться.
Перья бартового плаща вздыбились: алый шар остановился, повиснув у груди мастера-вора, сухо треща и разбрасывая частые бенгальские искры. Повисел, да расплылся красными всполохами, будто никогда его и не было.
– Я попрошу! – строго глянув поверх очков и постучав по столу костяшками пальцев, непререкаемо сказал дядя Винни. – Запрещаю убивать друг дружку до окончания чтения документа. Что за детские дела, честное слово, никаких тормозов, – и, поднеся к глазам пергамент, продолжил оглашать завещание гранд-колдуна.
– Быть большой разборке, – едва слышно шепнул Леонардо, – эй, вор, готовься. Вижу, что по-хорошему жезл мне не отдадут.
– Я так не договаривался, – нервничая, шепнул в ответ Барт. – Магическая битва – не мой профиль.
– Не бойся, я всё предусмотрел, – тихо произнесла маска. – Колдовской плащ, колдовская одежда… И твой гонорар повышается до тысячи золотых. Нормально?
– Нормально, – вынужденно согласился мастер-вор.
Дочитав до конца завещание, дядюшка Винни отложил пергамент в сторону и, скрестив на груди руки, тяжело вздохнул: театрально значимая пауза явно затягивалась.
– По поводу жезла всевластия, – помолчав, сказал седобородый дядюшка, – мы тут на всякий случай кое-что заранее обсудили, было время для разговора… И считаем тебя, Леонардо, недостойным наследства.
– Вздор, – резко сказала маска. – Не имеете права.
– Не имеем, – вынужденно согласился дядюшка Винни, – но ты – особый случай. Отдать тебе жезл всё равно, что вручить деревенскому пастушку-недоумку вместо кнута огненную плеть-змеёвку – да он всё стадо немедля сожжёт! И деревню заодно… Ты же сумасшедший, Леонардо, и все про то знают.
– Видал я психов и пострашнее меня, – раздражённо хохотнула маска, – с подачи моего любимого папеньки целых двадцать пять лет в наглухо закрытой магорезервации, среди чокнутых колдунов-отступников с их особой магией – о, там действительно можно или окончательно рехнуться, или научиться очень-очень многому!.. Вам ли судить, здоров я или нет?
– Об этом и пойдёт речь, – подала голос одна из сестёр, то ли Мани, то ли Хани, Барт не знал наверняка кто именно. – Ты ведь безумен по рождению, Леонардо. Ещё в утробе матери был, говорят, проклят колдуном Виссарионом, старинным другом и, позднее, злейшим врагом твоего отца! Тебе раньше никто об этом не говорил, так знай же, – сестра высморкалась в батистовый платочек, спрятала его в сумочку. Сказала неприязненно:
– И твоя былая связь с горожанкой… Как ты мог наплевать на все запреты и сойтись с немагичкой? Тем более с обычной прачкой, фи. – У Барта внезапно учащённо забилось сердце.
– Не вашего ума дело, – огрызнулась маска. – Что вы понимаете в великой любви, старые девы! Мани, заткнись пока я не разозлился окончательно.
– Говорят, она родила от тебя, – хихикнув, подала голос вторая сестра. – Мальчика, вроде бы.
– Плевать и ещё раз плевать, – жёстко сказал Леонардо. – Какое мне дело до выродка, которого я никогда не видел?
– А ведь только что говорил о большой любви, – осуждающе покачала головой Мани. – Экий ты непоследовательный, племянничек.
– Отстаньте от меня, – злобясь, выдохнула маска. – Отдайте мне причитающееся по первородству и я уйду. А не то…
– Что – не то? – тут же заинтересовался младший братец Терри, даже руку после броска фаерболла нянчить перестал. – Что?
– Кстати, о перворождении, – дядюшка Винни вновь снял очки, протёр их об полу чёрного сюртука, снисходительно глянул на Леонардо – вернее на Барта под личиной колдуна. – Здесь довольно забавно получается, главный ты наш претендент на всевластный жезл: в курсе ли ты, что родился хоть и первым, но почти сразу умер? – Седобородый родственник ещё раз посмотрел в пергаментный список, удостоверился в написанном, кивнул согласно – живая маска ледяно стянула скулы Барта – и, прокашлявшись, сказал значительно: – Да, именно так оно и было. В самой нижней сноске написано, мелким шрифтом. Сообщено не для разглашения, но для понимания ситуации в спорном варианте. Мальчика оживили, принеся жертву властителю царства мёртвых, – глядя в пергамент, вдохновенно продолжил дядюшка Винни, – кого-то из слуг… Но вот душу новорожденного спасти не смогли. Не вернули.
– Врёшь, дядя, – задыхаясь, сказал колдун Леонард. – Нечестный ход, родственник!
– На, смотри, – небрежно кинул на стол развёрнутый пергамент Винни. – Изучай и радуйся. Бездушный ты наш, хе-хе. – Тётушка Хани любезно переправила мизинцем документ на дальний край стола: швырнула с омерзением, будто до чего грязного дотронулась.
– Я всегда ощущала, – повернувшись к сестре, убеждённо произнесла Хани, – что-то в нём с детства было не так.
– Потому и сошёл с ума, – поджав губы, сурово молвила Мани. – Посмертное оживление, фи! Какое гадкое колдовство. И вовсе тут колдун Виссарион ни причем… Я с Виссарионом знакома, очень порядочный человек. И маг вполне вменяемый, шампанским меня угощал, с горьким шоколадом.
– Это он на твоё приданое зарился, – едко ввернула Хани. – На нынешнее, загодя.
– Дамы, я вас попрошу, – вновь и раздражённо постучал по столу костяшками пальцев дядюшка Винни, – будьте любезны!
– А я вот не понял, – гневно заявил братец Терри, – всё же, кому достаётся жезл? Этому, с отсутствующей душой, – он неприязненно глянул в сторону Барта, – или мне, прирождённо одушевлённому? Или кому ещё? – Двое без имён со значением переглянулись; кузен Дарц громко сглотнул слюну.
– Ну-с, всё тайное рано или поздно становится явным, – скучным голосом произнёс седобородый. – С происхождением безумства Леонардо мы вроде бы разобрались. Что же по поводу жезла всевластия, милый Терри, то в нём, уверен, заинтересованы все здесь находящиеся. Но покуда наш славный Леонардо жив и здоров, вопрос не решаем принципиально… Предполагаю, сейчас произойдёт небольшая семейная разборка, должная разрулить эту неудобную ситуацию – а уж после, за бокалами поминального эликсира, мы и обсудим, кто станет нынешним владельцем жезла. Спокойно, без эксцессов, как подобает цивилизованным магам.
– Давно пора, – удовлетворённо произнесла маска. – Драка, наконец-то! – Вороньи перья на плаще едва заметно затрепетали, словно обдуваемые лёгким ветерком; одновременно вздрогнуло и покачнулось пламя свечей в подсвечниках – нетрудно было догадаться, что позади Барта только что бесшумно открылась и закрылась дверь в серебряных воротах зала.
– Несомненно, – любезно подтвердил дядюшка Винни. – И, поверь, я этому чертовски рад. Очень, знаешь ли, хочется пощипать тебе пёрышки, племянничек… ха-ха, извини за каламбур, – весело рассмеялся седобородый и тут же взмахнул рукой. – Давайте!
Всё последующее свершилось секунд за десять, хотя Барту показалось, что прошло не менее минуты – магический бой хоть и скоротечен, но весьма ёмок на события.
Мастер-вор вскочил из-за стола, резко обернулся. Перед дверью стояли двое: уже знакомый Барту колдун Гримо и его напарник, который принял у Барта коня; они целилась в вора… нет, в Леонардо – из арбалетов. Коротко щёлкнули тетивы, огненные стрелы понеслись к цели; одновременно Барт вскинул руки и защитно поднял ладони – нечто невидимое, но вполне материальное вырвалось из кружевных перчаток навстречу арбалетным молниям, отклонив их полёт. Пространство перед мастером-вором на мгновение исказилось словно в балаганом кривом зеркале: в тот же миг арбалетчики покрылись кровавыми трещинами и распались на исходящие густым паром куски. Что более всего поразило Барта, так это не смерть двух человек, пусть и колдунов – смертей за свою жизнь мастер-вор повидал изрядно – а то, как это произошло. Не он, Барт, выскочил из-за стола и повернулся к атакующим, и не он самостоятельно вскинул руки с убийственными перчатками – эти быстрые действия проделала одежда. Мастер-вор лишь вынужденно повторял её движения… Сейчас он, пусть и ненадолго, но фактически стал колдуном Леонардо.
Огненные стрелы, миновав Барта, всё же нашли себе цели.
Одна из тётушек – то ли Мани, то ли Хани – вспыхнула ярким костровым пламенем, став перед смертью такой, какой она была на самом деле: костлявой старухой с лысой головой. Вспыхнула и рассыпалась серым пеплом. А неподалёку от сгоревшей ведьмы, на стуле с высокой спинкой, дотлевала гора мелких угольков – остатки кузена Дарца.
Вторая тётушка с несвойственной её возрасту прытью вскочила с места; с ужасом глядя на Леонардо, она попыталась выкрикнуть что-то малопонятное – возможно, боевое заклинание, а, возможно, проклятье – но пальцы правой руки колдуна уже сложились в «козу». Между указательным и мизинцем проскочила ослепительно белая искра – тётушка умерла на полуслове, став облачком из мельчайших кровавых льдинок. Одновременно левой рукой Леонардо махнул в сторону двух безымянных – те, как сидели, так и оплыли, словно растопленные жаром восковые фигуры… Растаяли, даже не успев осознать, что с ними произошло.
Той порой братец Терри, завывая от ненависти, кидал и кидал в Леонардо алые фаерболлы, но тщетно – шары гасли, не долетая до разъярённого колдуна; перья на волшебном плаще стояли дыбом, полностью гася атакующую магию. Леонардо, наконец-то обратив внимание на безуспешные попытки братца, криво усмехнулся и, вырвав из плаща случайное пёрышко, небрежным жестом швырнул его в сторону Терри. Перо, на лету удлиняясь и наливаясь стальным блеском, пробило ошеломлённого братца Тери насквозь; вылетело из его спины, развернулось и вновь пробило – и так много, очень много раз. Изрешечённое тело неудачного метателя фаерболлов развалилось на части, упало под стол – судя по дробному стуку, перо и там продолжало свою неутомимую работу.
Дядюшка Винни, остолбенев от увиденного и став белее собственной бороды, продолжал сидеть во главе стола: нынче он походил на одного из каменных гномов, охранявших замок от лихих людишек.
– Что, дядюшка, не ожидал? – язвительно сказал Леонардо, неспешно подходя к родственнику. – Ведь правда же удивительно получилось, да? Насколько я помню, у вас, у каждого, имеется высшая магическая защита… имелась, хе-хе. – Колдун, аккуратно сдвинув в сторонку полу чародейного плаща, сел на стол и указал пальцем на бороду Винни: борода, сама по себе, начала заплетаться в длинную тугую косичку.
– Но как? – только и смог произнести дядюшка Винни. – Как?!
– Я же предупреждал, – укоризненно молвил Леонардо, с интересом наблюдая как заплетённая косичка захлёстывает горло дядюшки и постепенно затягивается в петлю. – Двадцать пять лет в магорезервации, бок о бок с безумными – с официальной точки зрения безумными, разумеется, – колдунами-отступниками… что им ваша классическая магия! Теория волшебства у них построена абсолютно на иных принципах. Мне оставалось только одно из двух – или окончательно сойти с ума, или же принять их чуждую веру. Угадай, что я выбрал?
– Этого не может быть, – прохрипел дядюшка, начиная синеть лицом, – никто из них не может колдовать! Перед заключением в резервацию такого мага лишают его спо… способностей… тебе ли не знать… а жезл ты всё равно не… не возьмёшь, твой отец это предус… мотрел.
– Зря не дослушал, мой забавный родственничек, – Леонардо щёлкнул пальцами: тело дядюшки взлетело в воздух, едва ли не к далёкому потолку, и закачалось там – судорожно подёргивая ногами, повешенное на собственной бороде. – Я выбрал оба варианта, бедный дядя Вилли… Как видишь, это дало замечательный результат, – любуясь устроенным им разгромом, с гордостью заметил колдун.
Барт внезапно почувствовал, как ослабли тиски волшебной одежды – он вновь стал самим собой. Вновь стал свободен.
А ещё мастер-вор почувствовал, как у него до невозможности болят кисти рук: ажурные перчатки превратились в обугленные лохмотья, сквозь которые там и тут проступали волдыри серьёзных ожогов.
– Действительно, – заметив, спохватилась маска, – и впрямь непорядок, с такими руками много не наработаешь. Ну-ка, выпей поминального – хе-хе, сейчас вполне уместного! – эликсира здоровья и долголетия. Не бойся, не отравишься. – Барт, шипя сквозь зубы от боли, взял с подноса тёмную бутыль, откупорил её, налил в бокал до краёв тяжёлую коричневую жидкость, понюхал её с сомнением. Пахло славно, чем-то весенним, цветочным; не долго думая, мастер-вор осушил бокал до дна. Собрался было налить ещё, но Леонардо сказал строго:
– Больше не пей. Эликсир в больших дозах смертельно опасен! А мне надо чтобы ты закончил дело и вернулся в корчму… Ну как, начало действовать? – Барт посмотрел на руки: волдыри исчезли, будто их никогда и не было. – Отлично, – одобрил увиденное колдун, – теперь можно идти за жезлом. Кстати, эликсир лечит не только ожоги, но и многое другое; в общем, полностью восстанавливает нормальную работу организма… ээ… живого организма, мёртвых он не поднимает, – уточнил Леонардо. – Правда, не сразу, но часа через три-четыре ты будешь весьма удивлён результатами.
– И лицо? – с надеждой спросил Барт, направляясь к одной из лестниц, ведущих на второй этаж.
– Лицо? В каком смысле?.. А-а, ты о себе, – понял колдун. – Разумеется, и оно тоже… Давай, поторапливайся, – приказал он. – До рассвета осталось совсем мало времени!
– А причём здесь рассвет? – поинтересовался мастер-вор, торопливо поднимаясь по мраморным ступенькам. – Ожидается приезд очередных претендентов на жезл всевластия?
– Нет, – с усмешкой в голосе ответил Леонардо, – к сожалению. Просто замок развалится с первыми лучами солнца – я же убил всех, кто поддерживал его своей магией… Здесь, вор, практически всё создано с помощью волшебства. С рассветом чары рассеются и то, что было заколдовано, вернётся в своё первоначальное, домагическое состояние. Не хочешь же ты оказаться под рушащимся потолком или под камнепадом бывших стен? – Барт промолчал. Впрочем, вопрос не требовал ответа.
На втором этаже, точно так же как и на первом, хватало и гобеленов, и многочисленных картин: развешенные между дверями комнат, они создавали странное впечатление – будто бы оказался мастер-вор не в колдовском логове, а на самом настоящем вернисаже. Были тут и батальные сцены, и лирические пейзажи, и натюрморты, и портреты: кого именно запечатлели на тех портретах, Барт понятия не имел. А колдун не считал нужным вдаваться в пояснения.
Возле одного из таких междудверных проёмов с картинами Барт вдруг и остановился, уставился на вывешенные там полотна. Пара пейзажей – утро в лесу, белый единорог посреди зелёной поляны; бушующее море с одиноким корабликом, – и натюрморт. На полотне был изображён обитый чёрным бархатом ларец с открытой крышкой: в отдельном углублении, на том же чёрном бархате лежал жезл, более похожий на короткую бандитскую дубинку, нежели на волшебный артефакт; рядом, в соседнем углублении, находилась записная книжка в кожаном переплёте. Судя по свежести и яркости красок, картину написали сравнительно недавно – лет пять тому назад, не более.
– Чего стоим, чего смотрим? – брюзгливо спросил Леонардо. – Гранд-колдун любил на досуге побаловаться живописью… терпеть не могу подобное творчество.