— Очень приятно, — буркнул кибер.
— Господин Попечитель, от имени нашего союза, — сказал король нефти, — мы хотим поздравить вас с тем, что Липеция начала вносить в огогондский банк плату за Солнце. Короли-промышленники восхищены вашей смелой и гениальной идеей. Собственность есть собственность. И пусть Липеция платит!
А кибер, вместо того чтобы обрадоваться, вдруг застонал, нескладно размахивая руками, заметался по кабинету. А затем упал в кресло и, обхватив голову, стал горестно раскачиваться из стороны в сторону.
— Господин Попечитель, что с вами? — решился спросить король стали.
— Ах, короли, меня мучает совесть, — ответил, продолжая раскачиваться, кибер. — Некрасиво поступаю я, короли, несправедливо. Понятно?
— Ваше Равенство, мы в невероятно затруднительном положении. С одной стороны, мы не можем усомниться в абсолютной правдивости ваших слов, а с другой — не можем поверить, чтобы вы поступали несправедливо.
— А я вам говорю, что я несправедлив! — упрямо повторил кибер. — И не спорьте! Я несправедлив по отношению к Липеции. Почему она должна платить нам деньги за Солнце?
— Потому что…
— Не перебивайте! Почему она должна платить нам деньги за Солнце, а другие не должны? Пусть все платят!
— Но, господин Попечитель, вы сами дали Великим Диктаториям право на бесплатное пользование Солнцем, — вставил Урарий.
— И пусть пользуются. А другие страны все должны платить, чтоб Липеции не было обидно. Я никому не позволю обижать Липецию. Она не виновата в том, что она маленькая!
— А сколько должна платить каждая страна?
— Строго по закону. Приказываю поставить во всех малых странах счетчики солнечной энергии. Сколько каждая страна будет потреблять, столько будет платить! Счетчики научат их экономить нашу родную солнечную энергию, а не транжирить ее почем зря!
В прокуренной пивной стояла невероятная тишина. Забыв про пиво, верноподданные с благоговением слушали выступление своего обожаемого Попечителя.
А на огромном экране телевизора бесновался кибер.
— Если же какие-нибудь государства откажутся поставить у себя счетчики, — кричал он, — плата за пользование Солнцем будет этим странам начисляться по количеству проживающих там подданных. А это странам с большой плотностью населения обойдется значительно дороже! Но сие, как говорится, дело хозяйское. А мы во внутренние дела других стран не вмешиваемся. Огогондия хочет получить только то, что ей полагается. И не будь я Дино Динами, если Огогондия этого не получит. Я заставлю всех бережно относиться к Солнцу и экономить нашу солнечную энергию. Пусть почаще устраивают пасмурную дождливую погоду без прояснений — вот и меньше платить придется. Пусть делают у себя подлиннее ночи и покороче дни. Отдельные государства пытаются утверждать, что это, мол, от них не зависит. Ерунда! Научились же северные страны организовывать у себя ночи, которые длятся по полгода. Пусть и другие научатся. Учиться никогда не поздно. Ученье — свет, а неученье — тьма. Спасибо за внимание!
Дино Динами исчез, и тут же появился диктор.
— Вы прослушали очередное историческое выступление нашего Великого Попечителя, — торжественно произнес он. — Браво, Динами!
— Браво, брависсимо! — дружно вскочили завсегдатаи пивной и, покричав минут десять, снова налегли на пиво.
— Все же крайне любопытно, профессор, — говорили за одним столиком, — каким образом, путем каких логических построений Динами пришел к такой, казалось бы, невероятной и в то же время простой мысли, как плата за Солнце?
— Гений, — коротко объяснил профессор.
— И теперь уже кажется странным, как это раньше никто не додумался до этого. Почему его первого озарила эта идея?
— Гений! — повторил профессор. — И не ищите, коллега, иных объяснений. Честно говоря, я прежде позволял себе в глубине души безмолвно критиковать некоторые действия Дино. А теперь я убедился: Дино знает, что делает. Ох знает! И если мы не всегда можем проследить внутреннюю логику его поступков, то это только потому, что он гений, а мы простые смертные.
— Да, господа, повезло нам, что мы родились в Огогондии! — кричали за другим столиком. — За Солнце платить не надо — раз. Рыжих истребили — два. Самого лучшего Попечителя имеем — три. И вообще мы лучше всех — четыре!
— Вот ты меня спроси, за что я уважаю Дино? — громко просил пьяный. — Спроси!
— За что ты его уважаешь?
— За все я его уважаю. Вот!
— Нет, вы мне скажите, почему все за Солнце платят, а Диктатории нет? Чем они лучше других?
— Ничего, мы еще до них доберемся. Дино знает, что делает. Солнце наше. А Дино — Властелин Солнца. Понятно? — И мордастый детина, сказавший это, поднялся, расплескивая пиво. — Эй, вы все! Я предлагаю выпить за Дино Динами — Властелина Солнца!
Властелин Солнца! Так в пропахшей пивом, и табачным дымом пивнушке появились эти нелепые и страшные слова — Властелин Солнца.
С тех пор как Дино стал Великим Попечителем, ему довелось услышать применительно к себе немало самых лестных определений. Один огогондский ученый составил даже двухтомный «Словарь эпитетов, связанных с именем Дино Динами» (за что, между прочим, получил звание Главного Фонетика, дающее право на орфографические ошибки). В этом словаре такие прилагательные, как солнцеподобный и солнцеликий, были чуть ли не самыми скромными.
Но еще никогда ни одного Владыку не называли Властелином Солнца. Бывали империи солнца, бывали короли-солнце. Но Властелинов Солнца еще не бывало.
А теперь вся Огогондия, а за ней и другие страны стали именовать Дино Динами только так — Властелин Солнца.
От частого употребления всякого рода словосочетания или теряют смысл, или, наоборот, приобретают его. И как раз последнее случилось с этим образным выражением — Властелин Солнца.
Сначала Попечителя так только называли, а потом стали верить, что раз его так называют, значит так оно и есть.
На далекой планете Аномалии часто путали причину со следствием.
И по улицам Огого начали шагать упитанные молодчики. Распевая воинственные песни, они призывали вступать в Союз солнцепоклонников (в дальнейшем именуемый СС) и в честь Властелина Солнца устраивали по ночам факельные шествия под аккомпанемент марша солнцепоклонников.
Глава десятая
Глава одиннадцатая
— Господин Попечитель, от имени нашего союза, — сказал король нефти, — мы хотим поздравить вас с тем, что Липеция начала вносить в огогондский банк плату за Солнце. Короли-промышленники восхищены вашей смелой и гениальной идеей. Собственность есть собственность. И пусть Липеция платит!
А кибер, вместо того чтобы обрадоваться, вдруг застонал, нескладно размахивая руками, заметался по кабинету. А затем упал в кресло и, обхватив голову, стал горестно раскачиваться из стороны в сторону.
— Господин Попечитель, что с вами? — решился спросить король стали.
— Ах, короли, меня мучает совесть, — ответил, продолжая раскачиваться, кибер. — Некрасиво поступаю я, короли, несправедливо. Понятно?
— Ваше Равенство, мы в невероятно затруднительном положении. С одной стороны, мы не можем усомниться в абсолютной правдивости ваших слов, а с другой — не можем поверить, чтобы вы поступали несправедливо.
— А я вам говорю, что я несправедлив! — упрямо повторил кибер. — И не спорьте! Я несправедлив по отношению к Липеции. Почему она должна платить нам деньги за Солнце?
— Потому что…
— Не перебивайте! Почему она должна платить нам деньги за Солнце, а другие не должны? Пусть все платят!
— Но, господин Попечитель, вы сами дали Великим Диктаториям право на бесплатное пользование Солнцем, — вставил Урарий.
— И пусть пользуются. А другие страны все должны платить, чтоб Липеции не было обидно. Я никому не позволю обижать Липецию. Она не виновата в том, что она маленькая!
— А сколько должна платить каждая страна?
— Строго по закону. Приказываю поставить во всех малых странах счетчики солнечной энергии. Сколько каждая страна будет потреблять, столько будет платить! Счетчики научат их экономить нашу родную солнечную энергию, а не транжирить ее почем зря!
В прокуренной пивной стояла невероятная тишина. Забыв про пиво, верноподданные с благоговением слушали выступление своего обожаемого Попечителя.
А на огромном экране телевизора бесновался кибер.
— Если же какие-нибудь государства откажутся поставить у себя счетчики, — кричал он, — плата за пользование Солнцем будет этим странам начисляться по количеству проживающих там подданных. А это странам с большой плотностью населения обойдется значительно дороже! Но сие, как говорится, дело хозяйское. А мы во внутренние дела других стран не вмешиваемся. Огогондия хочет получить только то, что ей полагается. И не будь я Дино Динами, если Огогондия этого не получит. Я заставлю всех бережно относиться к Солнцу и экономить нашу солнечную энергию. Пусть почаще устраивают пасмурную дождливую погоду без прояснений — вот и меньше платить придется. Пусть делают у себя подлиннее ночи и покороче дни. Отдельные государства пытаются утверждать, что это, мол, от них не зависит. Ерунда! Научились же северные страны организовывать у себя ночи, которые длятся по полгода. Пусть и другие научатся. Учиться никогда не поздно. Ученье — свет, а неученье — тьма. Спасибо за внимание!
Дино Динами исчез, и тут же появился диктор.
— Вы прослушали очередное историческое выступление нашего Великого Попечителя, — торжественно произнес он. — Браво, Динами!
— Браво, брависсимо! — дружно вскочили завсегдатаи пивной и, покричав минут десять, снова налегли на пиво.
— Все же крайне любопытно, профессор, — говорили за одним столиком, — каким образом, путем каких логических построений Динами пришел к такой, казалось бы, невероятной и в то же время простой мысли, как плата за Солнце?
— Гений, — коротко объяснил профессор.
— И теперь уже кажется странным, как это раньше никто не додумался до этого. Почему его первого озарила эта идея?
— Гений! — повторил профессор. — И не ищите, коллега, иных объяснений. Честно говоря, я прежде позволял себе в глубине души безмолвно критиковать некоторые действия Дино. А теперь я убедился: Дино знает, что делает. Ох знает! И если мы не всегда можем проследить внутреннюю логику его поступков, то это только потому, что он гений, а мы простые смертные.
— Да, господа, повезло нам, что мы родились в Огогондии! — кричали за другим столиком. — За Солнце платить не надо — раз. Рыжих истребили — два. Самого лучшего Попечителя имеем — три. И вообще мы лучше всех — четыре!
— Вот ты меня спроси, за что я уважаю Дино? — громко просил пьяный. — Спроси!
— За что ты его уважаешь?
— За все я его уважаю. Вот!
— Нет, вы мне скажите, почему все за Солнце платят, а Диктатории нет? Чем они лучше других?
— Ничего, мы еще до них доберемся. Дино знает, что делает. Солнце наше. А Дино — Властелин Солнца. Понятно? — И мордастый детина, сказавший это, поднялся, расплескивая пиво. — Эй, вы все! Я предлагаю выпить за Дино Динами — Властелина Солнца!
Властелин Солнца! Так в пропахшей пивом, и табачным дымом пивнушке появились эти нелепые и страшные слова — Властелин Солнца.
С тех пор как Дино стал Великим Попечителем, ему довелось услышать применительно к себе немало самых лестных определений. Один огогондский ученый составил даже двухтомный «Словарь эпитетов, связанных с именем Дино Динами» (за что, между прочим, получил звание Главного Фонетика, дающее право на орфографические ошибки). В этом словаре такие прилагательные, как солнцеподобный и солнцеликий, были чуть ли не самыми скромными.
Но еще никогда ни одного Владыку не называли Властелином Солнца. Бывали империи солнца, бывали короли-солнце. Но Властелинов Солнца еще не бывало.
А теперь вся Огогондия, а за ней и другие страны стали именовать Дино Динами только так — Властелин Солнца.
От частого употребления всякого рода словосочетания или теряют смысл, или, наоборот, приобретают его. И как раз последнее случилось с этим образным выражением — Властелин Солнца.
Сначала Попечителя так только называли, а потом стали верить, что раз его так называют, значит так оно и есть.
На далекой планете Аномалии часто путали причину со следствием.
И по улицам Огого начали шагать упитанные молодчики. Распевая воинственные песни, они призывали вступать в Союз солнцепоклонников (в дальнейшем именуемый СС) и в честь Властелина Солнца устраивали по ночам факельные шествия под аккомпанемент марша солнцепоклонников.
Гениален наш Дино
И непобедим.
Лишь ему
Подчиняется Солнце…
Иго-го,
И горды славным кормчим своим,
Ого-го, ого-го,
Огогондцы!
Мы идем, и победа
Нас ждет впереди.
Вся планета
От страха трясется.
Ты го-го,
Ты, горячее Солнце, свети,
Ого-го, ого-го,
Огогондцам!
Глава десятая
А тому, кого величали Властелином Солнца, с каждым днем становилось все хуже. Координация движений у него все больше разлаживалась. И теперь, когда он шел, правая рука его беспрерывно крутилась, напоминая вращение пропеллера. И чем быстрее кибер шел, тем пропеллер быстрее вращался.
В его речи появился так называемый «эффект испорченной пластинки», и он мог без конца повторять одно и то же слово.
Он все чаще хандрил, и беспричинная злость перемежалась только вспышками ярости.
Сочетание собственных технических дефектов с моральными, перешедшими к копии от оригинала, давало себя знать.
— Вот что, приближенный, — мрачно сказал однажды кибер во время очередного приступа меланхолии. — Мне все надоело! Зачем ты втравил меня в эту историю?
— Простите, я не понимаю, о чем вы говорите, Ваше Равенство, — осторожно ответил Урарий.
— Прекрасно понимаешь. Зачем ты научил меня свергать правительство? У, интриган! Я не хочу быть оригиналом! Я опять только ко… пятьтолькоко… пятьтолькоко, — кибер нетерпеливо стукнул себя в грудь, — я опять только копией хочу быть.
— Но, господин Попечитель…
— Я тебе не Попечитель. Я копия! Копия — и все! Где мой оригинал? Это из-за тебя он исчез! Верни мне его сейчас же!
— Это невозможно! Как я его могу вернуть?
— Не мое дело!
— Ваше Равенство, ну зачем вам какой-то оригинал? Вы же самый настоящий Дино Динами. Властелин Солнца, Великий Попечитель, — ласково пытался уговорить кибера приближенный. — Вы же мудрейший из мудрых, величайший из великих, равный среди равных.
— Нет, я не равный! — упорствовал кибер. — Я не Дино, я не Динами! Я вообще не человек!
— Но этого же никто не знает!
— Так будут знать! Пусть знают. Я хочу, чтоб знали! — И, вращая правой рукой, он бросился к дверям кабинета и распахнул их. — Эй, приближенные! — заорал он. — Все ко мне!
— Приближенные, к Попечителю! Приближенные, к Попечителю! — разнеслось по коридорам, и со всех сторон «хижины» устремились к кабинету приближенные.
И странное дело: у каждого приближенного, словно пропеллер, вращалась правая рука, и поэтому казалось, что приближенные не сбегаются, а слетаются к своему владыке.
Вот увешанный аксельбантами офицер выскочил из комнаты и тоже побежал. Но бежавшие рядом смотрели на него с таким удивлением и недовольством, будто он допустил какую-то бестактность. Да и сам офицер чувствовал, что ведет себя как-то не так, как нужно. В чем дело? Ах, боже мой, он почему-то не знал, что теперь принято вращать рукой. Ну конечно. И офицер тоже начал вращать и, слившись со всеми, свой среди своих, полетел на зов любимого Попечителя.
— Слушайте все! — закричал кибер, когда кабинет наполнился приближенными. — Слушайте все и сообщите всем: я вообще не че… обще не че… — И кибер с яростью стукнул себя в грудь. — Я вообще не человек! Вами правит не человек. Не человек!
Даже привыкшие ко всему приближенные растерянно молчали.
— Не человек! — кричал кибер, и крик его гулко разносился по всей резиденции.
На обнесенном высоким забором плацу в этот день, как обычно, происходили учения роботов. Глядя на них, можно было подумать, что это манекены, которые сбежали с витрин и собрались здесь для своих манекенных дел.
А впрочем, нет. Любой стереотипный манекен выгодно отличался бы от робота своей индивидуальностью.
А роботов делали одинаковыми не только одинаковые синие спецовки, одинаково размеренные движения и одинаково обессмысленные лица. Было что-то еще, что заставляло роботов становиться неотличимо похожими друг на друга. Может быть, отсутствие чувств. А скорее всего отсутствие воспоминаний. Видимо, человеку все время нужно чувствовать и помнить, что он человек! Человек! Даже если ему стараются внушить, что он сверхчеловек или просто пыль на ветру, он все равно должен быть человеком.
Сегодня роботы приобщались к труду. Делалось это так: в противоположных углах плаца стояли две бочки. Каждый робот, сначала набрав ведро воды из одной бочки, бережно переносил воду во вторую, а затем, зачерпнув из второй бочки, переливал воду обратно в первую. Таким образом, работа не прекращалась, и круг роботов неторопливо и беспрерывно вращался по часовой стрелке.
— Робот 17 дробь 15, в процедурную, — раздался голос по радио. — Повторяю: робот 17 дробь 15, в процедурную!
И, подчиняясь приказу, из круга вышел ничем не отличающийся от прочих робот и, не выпуская ведра, тупо глядя перед собой, размеренным шагом направился к зданию.
— Робот 17 дробь 15, - бесцветным голосом доложил он, входя в процедурную и закрывая за собой дверь.
— Здравствуйте, господин Попечитель, — торопливо подбежал к вошедшему Котангенс.
И только теперь Дино Динами разрешил себе стать похожим на человека.
— Зачем ты меня вызвал? — недовольно спросил он. — Конспирации не соблюдаешь!
— Ваше Равенство, потрясающая новость! Кибер сам признался, что он не человек!
— Не может быть! Сам?
— Да, да, признался. При всех. В газетах даже написано.
— Ну, теперь все! Теперь Урарию не выкрутиться!
Давным-давно, еще в первые годы своего попечительства, Дино создал Комитет по углублению и толкованию своих высказываний.
Работа членов Комитета напоминала состязания опытных искателей жемчуга: кто глубже нырнет и вытащит больше перлов.
Нужно отметить, члены Комитета настолько овладели искусством толкования и углубления, что даже в таких кратких высказываниях Дино, как «м-да…» или «ну, ну…», легко находили стройную философскую концепцию, а простейшие междометия Попечителя «О! У-у! А!» ухитрялись разбить на две-три цитаты.
И теперь Урарий в срочном порядке созвал этот уникальный Комитет.
— Нам следует безотлагательно уяснить, какой именно глубокий смысл вложил Властелин Солнца в свою исчерпывающую формулировку «Я не человек», — сказал Урарий. — Кто сегодня дежурный философ?
— Я, господин приближенный, — с достоинством произнес убеленный сединами философ. — По-моему, все ясно. И гениальное высказывание Попечителя можно было предвидеть. Еще древние мудрецы утверждали: все течет, все меняется. Это истина. А человек, как был много тысяч лет назад человеком, так им и остается, что явно противоречит вышеу… чит-вишеу… читвишеу… («эффект испорченной пластинки» тоже вошел в моду) противоречит вышеуказанному мной постулату. Вот и все!
— Как все? Попрошу вас, философ, выражаться поясней. Вы не Дино Динами и должны свои мысли выражать ясно и понятно.
— Слушаюсь. Человечество развивается, и нечеловек — это следующая, более высокая ступень в развитии человека. Таким образом, прогрессируя и превращаясь из человека в нечеловека, человечество тем самым доказывает ту истину, что все течет и все меняется. А истина превыше всего.
— Нет, господа, конечно, «нечеловек» это звучит. Но хотелось бы, чтобы кто-нибудь из вас попытался еще глубже нырнуть в глубокий смысл этого высказывания нашего дорогого Попечителя. Господин дежурный оптимист, ваше слово.
— Как хорошо, господа. Хорошо, как никогда!
— Я сам знаю, что хорошо. Давайте конкретные примеры.
— Пожалуйста. Сколько раз нам с грустью приходилось слышать: человек человеку враг. И даже я, оптимист, опасался, что так будет всегда. Но нет! Вдумайтесь в слова «я не человек». Какой потрясающий вывод можно сделать из… лать из… лать из…
— Господа, — нетерпеливо перебил Урарий. — Я прошу вас сегодня обходиться без этих… заскоков: время не ждет.
— Слушаюсь. Какой потрясающий вывод можно сделать из этих слов? Человек человеку враг? Хорошо. А нечеловек нечеловеку кто? Невраг! Вот! Разве это не говорит о замечательных изменениях в человеческих отношениях?
— Говорит, говорит, — согласился приближенный, обрадованный тем, что Комитет подсказал ему выход из этой, казалось, безвыходной ситуации. — Молодец, оптимист, умница. А теперь для объективности послушаем и дежурного пессимиста. Неужели он и на этот раз чего-нибудь боится?
— Да, господа, боюсь, — печально подтвердил пессимист. — Я боюсь, что на всей планете Аномалии не найдется ни одного человека, который мог бы с таким правом и уверенностью, как наш гениальный Властелин Солнца, сказать о себе: «Я не человек».
— И это верно, — кивнул головой приближенный. — Что ж, вопрос, по-моему, ясен. — И он взял в руки телефонную трубку: — Алло, дайте мне Главное управление по организации стихийных шествий. Господин управляющий, у вас все готово? Можете начинать…
И мимо резиденции широким потоком двинулись толпы огогондцев. Беспрерывно скандируя «Браво, Дино», демонстранты высоко поднимали многочисленные портреты Великого Попечителя и плакаты, среди которых, кроме традиционных приветствий и здравиц в честь Властелина Солнца, были и такие, как «Слава нечеловеку!», «Да здравствует первый нечеловек!», «Хотим быть нечеловеками!» и «К черту все человеческое!».
Дойдя до первого перекрестка, демонстранты сворачивали в переулок и, обойдя резиденцию с тыла, снова появлялись на площади перед окнами «хижины». А поскольку круг, как известно, не имеет конца, то шествие могло продолжаться бесконечно.
— Вот видите, Ваше Равенство, — говорил Урарий киберу, — видите, как ваши подданные радуются тому, что вы нечеловек. Так они вас любят еще больше, хоть больше, казалось бы, любить невозможно.
— Да? — мрачно переспросил кибер. — А ты знаешь, что мне заявила сегодня Брунгульда?
— Что, Ваше Равенство?
— Она сказала: «Нечеловек — это ты хорошо придумал. Ты стал настоящим человеком».
— Ах, эти женщины! — шутливо развел руками приближенный.
Все-таки ему удалось хоть на время выбраться из такого катастрофического положения, и он был в хорошем настроении.
А демонстранты все шли и шли. И все чаще мелькали плакаты: «Будем нечеловеками!», «Вступайте в Лигу нечеловеков!», «Солнце для нечеловеков!», «Книги — в огонь!», и опять же: «К черту все человеческое!»
Еще днем были разгромлены библиотеки, а вечером запылали первые костры из книг. И парни из Союза солнцепоклонников, первые кандидаты в нечеловеки, радостно прыгали вокруг костров, подбрасывая в них все новые и новые книги. Все больше горело костров. А нечеловеки плясали у огня и с помощью тех же костров, которые вывели человечество из пещер, пытались загнать его обратно в пещеры.
В его речи появился так называемый «эффект испорченной пластинки», и он мог без конца повторять одно и то же слово.
Он все чаще хандрил, и беспричинная злость перемежалась только вспышками ярости.
Сочетание собственных технических дефектов с моральными, перешедшими к копии от оригинала, давало себя знать.
— Вот что, приближенный, — мрачно сказал однажды кибер во время очередного приступа меланхолии. — Мне все надоело! Зачем ты втравил меня в эту историю?
— Простите, я не понимаю, о чем вы говорите, Ваше Равенство, — осторожно ответил Урарий.
— Прекрасно понимаешь. Зачем ты научил меня свергать правительство? У, интриган! Я не хочу быть оригиналом! Я опять только ко… пятьтолькоко… пятьтолькоко, — кибер нетерпеливо стукнул себя в грудь, — я опять только копией хочу быть.
— Но, господин Попечитель…
— Я тебе не Попечитель. Я копия! Копия — и все! Где мой оригинал? Это из-за тебя он исчез! Верни мне его сейчас же!
— Это невозможно! Как я его могу вернуть?
— Не мое дело!
— Ваше Равенство, ну зачем вам какой-то оригинал? Вы же самый настоящий Дино Динами. Властелин Солнца, Великий Попечитель, — ласково пытался уговорить кибера приближенный. — Вы же мудрейший из мудрых, величайший из великих, равный среди равных.
— Нет, я не равный! — упорствовал кибер. — Я не Дино, я не Динами! Я вообще не человек!
— Но этого же никто не знает!
— Так будут знать! Пусть знают. Я хочу, чтоб знали! — И, вращая правой рукой, он бросился к дверям кабинета и распахнул их. — Эй, приближенные! — заорал он. — Все ко мне!
— Приближенные, к Попечителю! Приближенные, к Попечителю! — разнеслось по коридорам, и со всех сторон «хижины» устремились к кабинету приближенные.
И странное дело: у каждого приближенного, словно пропеллер, вращалась правая рука, и поэтому казалось, что приближенные не сбегаются, а слетаются к своему владыке.
Вот увешанный аксельбантами офицер выскочил из комнаты и тоже побежал. Но бежавшие рядом смотрели на него с таким удивлением и недовольством, будто он допустил какую-то бестактность. Да и сам офицер чувствовал, что ведет себя как-то не так, как нужно. В чем дело? Ах, боже мой, он почему-то не знал, что теперь принято вращать рукой. Ну конечно. И офицер тоже начал вращать и, слившись со всеми, свой среди своих, полетел на зов любимого Попечителя.
— Слушайте все! — закричал кибер, когда кабинет наполнился приближенными. — Слушайте все и сообщите всем: я вообще не че… обще не че… — И кибер с яростью стукнул себя в грудь. — Я вообще не человек! Вами правит не человек. Не человек!
Даже привыкшие ко всему приближенные растерянно молчали.
— Не человек! — кричал кибер, и крик его гулко разносился по всей резиденции.
На обнесенном высоким забором плацу в этот день, как обычно, происходили учения роботов. Глядя на них, можно было подумать, что это манекены, которые сбежали с витрин и собрались здесь для своих манекенных дел.
А впрочем, нет. Любой стереотипный манекен выгодно отличался бы от робота своей индивидуальностью.
А роботов делали одинаковыми не только одинаковые синие спецовки, одинаково размеренные движения и одинаково обессмысленные лица. Было что-то еще, что заставляло роботов становиться неотличимо похожими друг на друга. Может быть, отсутствие чувств. А скорее всего отсутствие воспоминаний. Видимо, человеку все время нужно чувствовать и помнить, что он человек! Человек! Даже если ему стараются внушить, что он сверхчеловек или просто пыль на ветру, он все равно должен быть человеком.
Сегодня роботы приобщались к труду. Делалось это так: в противоположных углах плаца стояли две бочки. Каждый робот, сначала набрав ведро воды из одной бочки, бережно переносил воду во вторую, а затем, зачерпнув из второй бочки, переливал воду обратно в первую. Таким образом, работа не прекращалась, и круг роботов неторопливо и беспрерывно вращался по часовой стрелке.
— Робот 17 дробь 15, в процедурную, — раздался голос по радио. — Повторяю: робот 17 дробь 15, в процедурную!
И, подчиняясь приказу, из круга вышел ничем не отличающийся от прочих робот и, не выпуская ведра, тупо глядя перед собой, размеренным шагом направился к зданию.
— Робот 17 дробь 15, - бесцветным голосом доложил он, входя в процедурную и закрывая за собой дверь.
— Здравствуйте, господин Попечитель, — торопливо подбежал к вошедшему Котангенс.
И только теперь Дино Динами разрешил себе стать похожим на человека.
— Зачем ты меня вызвал? — недовольно спросил он. — Конспирации не соблюдаешь!
— Ваше Равенство, потрясающая новость! Кибер сам признался, что он не человек!
— Не может быть! Сам?
— Да, да, признался. При всех. В газетах даже написано.
— Ну, теперь все! Теперь Урарию не выкрутиться!
Давным-давно, еще в первые годы своего попечительства, Дино создал Комитет по углублению и толкованию своих высказываний.
Работа членов Комитета напоминала состязания опытных искателей жемчуга: кто глубже нырнет и вытащит больше перлов.
Нужно отметить, члены Комитета настолько овладели искусством толкования и углубления, что даже в таких кратких высказываниях Дино, как «м-да…» или «ну, ну…», легко находили стройную философскую концепцию, а простейшие междометия Попечителя «О! У-у! А!» ухитрялись разбить на две-три цитаты.
И теперь Урарий в срочном порядке созвал этот уникальный Комитет.
— Нам следует безотлагательно уяснить, какой именно глубокий смысл вложил Властелин Солнца в свою исчерпывающую формулировку «Я не человек», — сказал Урарий. — Кто сегодня дежурный философ?
— Я, господин приближенный, — с достоинством произнес убеленный сединами философ. — По-моему, все ясно. И гениальное высказывание Попечителя можно было предвидеть. Еще древние мудрецы утверждали: все течет, все меняется. Это истина. А человек, как был много тысяч лет назад человеком, так им и остается, что явно противоречит вышеу… чит-вишеу… читвишеу… («эффект испорченной пластинки» тоже вошел в моду) противоречит вышеуказанному мной постулату. Вот и все!
— Как все? Попрошу вас, философ, выражаться поясней. Вы не Дино Динами и должны свои мысли выражать ясно и понятно.
— Слушаюсь. Человечество развивается, и нечеловек — это следующая, более высокая ступень в развитии человека. Таким образом, прогрессируя и превращаясь из человека в нечеловека, человечество тем самым доказывает ту истину, что все течет и все меняется. А истина превыше всего.
— Нет, господа, конечно, «нечеловек» это звучит. Но хотелось бы, чтобы кто-нибудь из вас попытался еще глубже нырнуть в глубокий смысл этого высказывания нашего дорогого Попечителя. Господин дежурный оптимист, ваше слово.
— Как хорошо, господа. Хорошо, как никогда!
— Я сам знаю, что хорошо. Давайте конкретные примеры.
— Пожалуйста. Сколько раз нам с грустью приходилось слышать: человек человеку враг. И даже я, оптимист, опасался, что так будет всегда. Но нет! Вдумайтесь в слова «я не человек». Какой потрясающий вывод можно сделать из… лать из… лать из…
— Господа, — нетерпеливо перебил Урарий. — Я прошу вас сегодня обходиться без этих… заскоков: время не ждет.
— Слушаюсь. Какой потрясающий вывод можно сделать из этих слов? Человек человеку враг? Хорошо. А нечеловек нечеловеку кто? Невраг! Вот! Разве это не говорит о замечательных изменениях в человеческих отношениях?
— Говорит, говорит, — согласился приближенный, обрадованный тем, что Комитет подсказал ему выход из этой, казалось, безвыходной ситуации. — Молодец, оптимист, умница. А теперь для объективности послушаем и дежурного пессимиста. Неужели он и на этот раз чего-нибудь боится?
— Да, господа, боюсь, — печально подтвердил пессимист. — Я боюсь, что на всей планете Аномалии не найдется ни одного человека, который мог бы с таким правом и уверенностью, как наш гениальный Властелин Солнца, сказать о себе: «Я не человек».
— И это верно, — кивнул головой приближенный. — Что ж, вопрос, по-моему, ясен. — И он взял в руки телефонную трубку: — Алло, дайте мне Главное управление по организации стихийных шествий. Господин управляющий, у вас все готово? Можете начинать…
И мимо резиденции широким потоком двинулись толпы огогондцев. Беспрерывно скандируя «Браво, Дино», демонстранты высоко поднимали многочисленные портреты Великого Попечителя и плакаты, среди которых, кроме традиционных приветствий и здравиц в честь Властелина Солнца, были и такие, как «Слава нечеловеку!», «Да здравствует первый нечеловек!», «Хотим быть нечеловеками!» и «К черту все человеческое!».
Дойдя до первого перекрестка, демонстранты сворачивали в переулок и, обойдя резиденцию с тыла, снова появлялись на площади перед окнами «хижины». А поскольку круг, как известно, не имеет конца, то шествие могло продолжаться бесконечно.
— Вот видите, Ваше Равенство, — говорил Урарий киберу, — видите, как ваши подданные радуются тому, что вы нечеловек. Так они вас любят еще больше, хоть больше, казалось бы, любить невозможно.
— Да? — мрачно переспросил кибер. — А ты знаешь, что мне заявила сегодня Брунгульда?
— Что, Ваше Равенство?
— Она сказала: «Нечеловек — это ты хорошо придумал. Ты стал настоящим человеком».
— Ах, эти женщины! — шутливо развел руками приближенный.
Все-таки ему удалось хоть на время выбраться из такого катастрофического положения, и он был в хорошем настроении.
А демонстранты все шли и шли. И все чаще мелькали плакаты: «Будем нечеловеками!», «Вступайте в Лигу нечеловеков!», «Солнце для нечеловеков!», «Книги — в огонь!», и опять же: «К черту все человеческое!»
Еще днем были разгромлены библиотеки, а вечером запылали первые костры из книг. И парни из Союза солнцепоклонников, первые кандидаты в нечеловеки, радостно прыгали вокруг костров, подбрасывая в них все новые и новые книги. Все больше горело костров. А нечеловеки плясали у огня и с помощью тех же костров, которые вывели человечество из пещер, пытались загнать его обратно в пещеры.
Глава одиннадцатая
Властелин Солнца принимал парад роботов. Неизвестно, почему кибер надумал вдруг посетить это учреждение. Может быть, ему просто захотелось побыть с настоящими нечеловеками. И теперь, сидя на балконе, выходившем на огороженный плац, Попечитель принимал парад.
Справа от кибера расположилась Брунгульда, слева — Урарий, а Предводитель гуманитологов почтительно стоял за спиной, готовый в любую минуту дать необходимые пояснения.
Роботы четко маршировали под звуки оркестра. Они высоко поднимали ноги и старательно вытягивали носки.
А Попечитель и его свита в такт шагам роботов весело хлопали в ладоши. Правда, движения кибера уже настолько разладились, что он чаще попадал по Урарию, чем по собственной ладони, но все делали вид, будто ничего не замечают.
— Вот что можно сделать из обыкновенных рыжих! — довольно произнес кибер. — Настоящие солдаты!
— Спасибо, Ваше Равенство. Мы горды вашей похвалой, — проникновенно ответил Предводитель. — Роботы, как вы предельно точно сформулировали, настоящие солдаты. Разве их можно сравнить с киберами!
— Нельзя! — резко сказал Попечитель. — Нельзя сравнивать роботов с киберами!
— Абсолютно согласен. Нельзя сравнивать роботов с киберами.
— А я тебе говорю: нельзя сравнивать роботов с киберами!
Предводитель растерянно замолчал, а Урарий, понимая, что именно задело кибера, быстро вмешался в беседу:
— А скажите, Предводитель, что еще могут делать ваши роботы?
— Да, да, — поддержал его раздраженный Попечитель, — помнится, ты говорил, что роботы способны ради меня в огонь, в воду и медные трубы. Нам интересно было бы посмотреть это в натуре. Не правда ли, Брунгульда?
— Слушаю, Ваше Равенство! — с готовностью ответил Предводитель и тут же скомандовал в мегафон: — Роботы, стой! Разжечь костры! Наполнить рвы водой!
Хлынула вода. Запылали костры. А роботы, стоя по стойке «смирно», безучастно смотрели на эти приготовления. И таким же безучастным старался казаться робот 17/15. Но он чувствовал, что волосы дыбом встают на его голове, несмотря на то, что он, как известно, был лыс.
— На две группы разделись! — послышалась команда. — Во имя Великого Дино Динами первая группа в огонь, вторая в воду шагом марш!
И роботы без колебаний пошли в огонь и воду. Не испытывая ни страха, ни желания жить, они послушно тонули во рву и спокойно всходили на костры. Им было все безразлично. Даже то, что они гибнут ради Великого Попечителя.
И лишь один из них не хотел ни гореть, ни тонуть во имя Дино Динами. Это был сам Дино Динами.
Но для него и подчинение приказу и неподчинение означало одно — смерть.
Уставившись в затылок шагавшего перед ним бывшего приближенного Баобоба, он шел на ватных ногах и понимал, что выхода нет.
И вот уже Баобоб прыгнул в ров и, пуская пузыри, дисциплинированно пошел ко дну! Все! Дино закрыл глаза.
И Котангенс, стоявший среди зрителей, отвернулся.
Еще секунда…
— А медные трубы? — спросил вдруг подозрительно кибер.
— В каком смысле медные трубы? — не понял Предводитель.
— Ты говорил, что роботы пройдут сквозь огонь, воду и медные трубы. Почему же они не проходят сквозь медные грубы? Халтуришь?
— Простите, Ваше Равенство, забыл. Роботы, стой! — дрожащим голосом скомандовал Предводитель. — В медные трубы шагом марш!
И эта команда спасла Дино Динами!
Еще не веря в свое спасение и боясь, как бы начальство не передумало, он бросился к трубе и первым из роботов совершенно необъяснимым образом забрался в нее.
Только чудо могло помочь ему пролезать через эту узкую трубу. Но он полез. Было видно, как под его неистовым напором труба пузырится и деформируется.
И когда Дино, наконец, выбрался из трубы, он оказался заметно сузившимся и вытянутым.
— Орел! — сказал кибер. — Сокол! Люблю старательных. Мне он нравится.
— И мне тоже! — сказала Брунгульда. — Динчик, давай возьмем этого робота в «хижину». Он такой смешной!
— Беру! — согласился кибер. — Заверните!
Таким образом Дино Динами вернулся в свою резиденцию. Правда, это произошло не совсем так, как он мечтал, и занимал он не ту должность, что прежде. Но все-таки он снова был в «хижине».
Теперь его обязанности заключались в неотлучном пребывании при Попечителе (так, на всякий случай) и прислуживании за традиционным семейным завтраком.
Робот 17/15 получил новое имя: его называли теперь «Эй». («Эй, подай! Эй, убери!») А поскольку Эй был всего-навсего роботом, его не стеснялись и говорили при нем так свободно, будто его не было вовсе.
И нужно заметить, что среди многочисленных изменений, происшедших в резиденции, Дино более всего поразила метаморфоза, случившаяся с Брунгульдой. Некогда грозная госпожа Попечительша ныне буквально робела в присутствии Лжепопечителя и боялась его не меньше, чем когда-то Дино боялся своей благоверной. А узурпатор вел себя так, словно разговаривал не с Брунгульдой, а с каким-нибудь министром.
Да, в кибере явно что-то разладилось. И Дино понимал, что если даже трепет перед Брунгульдой, унаследованный копией от оригинала, так ослабел, значит от кибера следовало ожидать чего угодно.
Это же учитывал и осторожный Урарий. Вот почему он решился однажды на очень рискованный разговор.
— Ах, господин Попечитель, я просто опасаюсь за ваше здоровье. У вас столько дел, столько дел! Вот, например, сегодня вы обещали быть на параде Союза солнцепоклонников, выступить на слете юных нечеловеков, принять три делегации зарубежных нелюдей и произнести какую-нибудь историческую речь на ужине, который вы даете в честь самого себя. И это не считая таких повседневных дел, как интриги, политические заигрывания и вмешательства во внутренние дела других стран. Вы просто не жалеете себя. Ваше Равенство!
— А кто виноват? Ты виноват! Ты втравил меня в это дело.
— Ну что ж, раз я виноват, я готов нести наказание. Накажите меня: назначьте меня исполняющим обязанности Попечителя, и я за вас буду делать все-все. Так мне и надо!
— А это видал? — сказал Властелин Солнца, с трудом складывая непослушные пальцы в кукиш. — Хитрый какой!
— Неужели вы мне не верите?
— А ты как думал? Конечно, не верю!
— Тогда мне лучше умереть! — с пафосом воскликнул приближенный.
— Это я тебе помогу! Эй! — обратился он к стоявшему в углу роботу. — Позови гвардию!
— Не нужно, Ваше Равенство, — быстро сказал Урарий. — Я еще подумаю. Знаете, семь раз отмерь, один отрежь.
— Ну, ты отмеряй, а насчет того, чтобы отрезать, положись на меня.
— Большое спасибо. Но почему, почему вы мне не верите?
— Потому что потому кончается на «у», — откровенно объяснил Попечитель и добавил, указывая на робота: — А вот ему я верю. Он наш нечеловек. Эй, тебе можно верить?
— Я робот 17 дробь 15, - безучастно ответил Эй, — к вашим услугам.
— Молодец. Пусть он будет за меня исполнять обязанности Попечителя.
Роботу пришлось прислониться к стене, чтобы удержаться на ногах.
— Как он?! — закричал Урарий. — Он же робот! Он же не справится!
— Справлюсь, — поспешно заверил робот и, спохватившись, равнодушно добавил: — Если мне прикажут.
— Я приказываю. И пусть Эй станет моей копией. У Дино была копия, а я что — хуже?
— Но Эй совершенно не похож на вас.
— Так загримируй его! Раз я по твоей вине лишился своего оригинала, так сделай мне хоть копию. И знать ничего не желаю.
И приближенный, почувствовав, что кибер вот-вот сменит гнев на бешенство, торопливо согласился.
В секретном объекте закипела работа. Эй сидел перед зеркалом, а Урарий в качестве гримера старался сделать его похожим на Дино Динами. И вопреки ожиданиям Урария это удавалось.
Едва он напялил на робота парик, приклеил усы и прикрепил бородку, как сходство стало бесспорным.
— Черт возьми! — изумился Урарий. — А ну-ка надень этот мундир.
Робот облачился в мундир Попечителя, и Урарию стало как-то не по себе. Ему даже померещилось, будто Эй, посмотрев на себя в зеркало, как-то знакомо хихикнул.
Справа от кибера расположилась Брунгульда, слева — Урарий, а Предводитель гуманитологов почтительно стоял за спиной, готовый в любую минуту дать необходимые пояснения.
Роботы четко маршировали под звуки оркестра. Они высоко поднимали ноги и старательно вытягивали носки.
А Попечитель и его свита в такт шагам роботов весело хлопали в ладоши. Правда, движения кибера уже настолько разладились, что он чаще попадал по Урарию, чем по собственной ладони, но все делали вид, будто ничего не замечают.
— Вот что можно сделать из обыкновенных рыжих! — довольно произнес кибер. — Настоящие солдаты!
— Спасибо, Ваше Равенство. Мы горды вашей похвалой, — проникновенно ответил Предводитель. — Роботы, как вы предельно точно сформулировали, настоящие солдаты. Разве их можно сравнить с киберами!
— Нельзя! — резко сказал Попечитель. — Нельзя сравнивать роботов с киберами!
— Абсолютно согласен. Нельзя сравнивать роботов с киберами.
— А я тебе говорю: нельзя сравнивать роботов с киберами!
Предводитель растерянно замолчал, а Урарий, понимая, что именно задело кибера, быстро вмешался в беседу:
— А скажите, Предводитель, что еще могут делать ваши роботы?
— Да, да, — поддержал его раздраженный Попечитель, — помнится, ты говорил, что роботы способны ради меня в огонь, в воду и медные трубы. Нам интересно было бы посмотреть это в натуре. Не правда ли, Брунгульда?
— Слушаю, Ваше Равенство! — с готовностью ответил Предводитель и тут же скомандовал в мегафон: — Роботы, стой! Разжечь костры! Наполнить рвы водой!
Хлынула вода. Запылали костры. А роботы, стоя по стойке «смирно», безучастно смотрели на эти приготовления. И таким же безучастным старался казаться робот 17/15. Но он чувствовал, что волосы дыбом встают на его голове, несмотря на то, что он, как известно, был лыс.
— На две группы разделись! — послышалась команда. — Во имя Великого Дино Динами первая группа в огонь, вторая в воду шагом марш!
И роботы без колебаний пошли в огонь и воду. Не испытывая ни страха, ни желания жить, они послушно тонули во рву и спокойно всходили на костры. Им было все безразлично. Даже то, что они гибнут ради Великого Попечителя.
И лишь один из них не хотел ни гореть, ни тонуть во имя Дино Динами. Это был сам Дино Динами.
Но для него и подчинение приказу и неподчинение означало одно — смерть.
Уставившись в затылок шагавшего перед ним бывшего приближенного Баобоба, он шел на ватных ногах и понимал, что выхода нет.
И вот уже Баобоб прыгнул в ров и, пуская пузыри, дисциплинированно пошел ко дну! Все! Дино закрыл глаза.
И Котангенс, стоявший среди зрителей, отвернулся.
Еще секунда…
— А медные трубы? — спросил вдруг подозрительно кибер.
— В каком смысле медные трубы? — не понял Предводитель.
— Ты говорил, что роботы пройдут сквозь огонь, воду и медные трубы. Почему же они не проходят сквозь медные грубы? Халтуришь?
— Простите, Ваше Равенство, забыл. Роботы, стой! — дрожащим голосом скомандовал Предводитель. — В медные трубы шагом марш!
И эта команда спасла Дино Динами!
Еще не веря в свое спасение и боясь, как бы начальство не передумало, он бросился к трубе и первым из роботов совершенно необъяснимым образом забрался в нее.
Только чудо могло помочь ему пролезать через эту узкую трубу. Но он полез. Было видно, как под его неистовым напором труба пузырится и деформируется.
И когда Дино, наконец, выбрался из трубы, он оказался заметно сузившимся и вытянутым.
— Орел! — сказал кибер. — Сокол! Люблю старательных. Мне он нравится.
— И мне тоже! — сказала Брунгульда. — Динчик, давай возьмем этого робота в «хижину». Он такой смешной!
— Беру! — согласился кибер. — Заверните!
Таким образом Дино Динами вернулся в свою резиденцию. Правда, это произошло не совсем так, как он мечтал, и занимал он не ту должность, что прежде. Но все-таки он снова был в «хижине».
Теперь его обязанности заключались в неотлучном пребывании при Попечителе (так, на всякий случай) и прислуживании за традиционным семейным завтраком.
Робот 17/15 получил новое имя: его называли теперь «Эй». («Эй, подай! Эй, убери!») А поскольку Эй был всего-навсего роботом, его не стеснялись и говорили при нем так свободно, будто его не было вовсе.
И нужно заметить, что среди многочисленных изменений, происшедших в резиденции, Дино более всего поразила метаморфоза, случившаяся с Брунгульдой. Некогда грозная госпожа Попечительша ныне буквально робела в присутствии Лжепопечителя и боялась его не меньше, чем когда-то Дино боялся своей благоверной. А узурпатор вел себя так, словно разговаривал не с Брунгульдой, а с каким-нибудь министром.
Да, в кибере явно что-то разладилось. И Дино понимал, что если даже трепет перед Брунгульдой, унаследованный копией от оригинала, так ослабел, значит от кибера следовало ожидать чего угодно.
Это же учитывал и осторожный Урарий. Вот почему он решился однажды на очень рискованный разговор.
— Ах, господин Попечитель, я просто опасаюсь за ваше здоровье. У вас столько дел, столько дел! Вот, например, сегодня вы обещали быть на параде Союза солнцепоклонников, выступить на слете юных нечеловеков, принять три делегации зарубежных нелюдей и произнести какую-нибудь историческую речь на ужине, который вы даете в честь самого себя. И это не считая таких повседневных дел, как интриги, политические заигрывания и вмешательства во внутренние дела других стран. Вы просто не жалеете себя. Ваше Равенство!
— А кто виноват? Ты виноват! Ты втравил меня в это дело.
— Ну что ж, раз я виноват, я готов нести наказание. Накажите меня: назначьте меня исполняющим обязанности Попечителя, и я за вас буду делать все-все. Так мне и надо!
— А это видал? — сказал Властелин Солнца, с трудом складывая непослушные пальцы в кукиш. — Хитрый какой!
— Неужели вы мне не верите?
— А ты как думал? Конечно, не верю!
— Тогда мне лучше умереть! — с пафосом воскликнул приближенный.
— Это я тебе помогу! Эй! — обратился он к стоявшему в углу роботу. — Позови гвардию!
— Не нужно, Ваше Равенство, — быстро сказал Урарий. — Я еще подумаю. Знаете, семь раз отмерь, один отрежь.
— Ну, ты отмеряй, а насчет того, чтобы отрезать, положись на меня.
— Большое спасибо. Но почему, почему вы мне не верите?
— Потому что потому кончается на «у», — откровенно объяснил Попечитель и добавил, указывая на робота: — А вот ему я верю. Он наш нечеловек. Эй, тебе можно верить?
— Я робот 17 дробь 15, - безучастно ответил Эй, — к вашим услугам.
— Молодец. Пусть он будет за меня исполнять обязанности Попечителя.
Роботу пришлось прислониться к стене, чтобы удержаться на ногах.
— Как он?! — закричал Урарий. — Он же робот! Он же не справится!
— Справлюсь, — поспешно заверил робот и, спохватившись, равнодушно добавил: — Если мне прикажут.
— Я приказываю. И пусть Эй станет моей копией. У Дино была копия, а я что — хуже?
— Но Эй совершенно не похож на вас.
— Так загримируй его! Раз я по твоей вине лишился своего оригинала, так сделай мне хоть копию. И знать ничего не желаю.
И приближенный, почувствовав, что кибер вот-вот сменит гнев на бешенство, торопливо согласился.
В секретном объекте закипела работа. Эй сидел перед зеркалом, а Урарий в качестве гримера старался сделать его похожим на Дино Динами. И вопреки ожиданиям Урария это удавалось.
Едва он напялил на робота парик, приклеил усы и прикрепил бородку, как сходство стало бесспорным.
— Черт возьми! — изумился Урарий. — А ну-ка надень этот мундир.
Робот облачился в мундир Попечителя, и Урарию стало как-то не по себе. Ему даже померещилось, будто Эй, посмотрев на себя в зеркало, как-то знакомо хихикнул.