которого были хорошо знакомы читателю середины века и придавали
повествованию подчеркнутую достоверность.
Впечатление достоверности, подлинности описываемых событий усиливают и
точные указания на место действия. Преступление, совершенное в "Деле вдовы
Леруж", произошло в окрестностях Буживаля, селения, хорошо знакомого
парижанам. По субботам и воскресеньям и тогда, и в наши дни на живописный
берег Сены приезжали и приезжают отдыхающие горожане. С описания усадьбы
графа де Тремореля, также расположенной неподалеку от Парижа, начинается
действие и в романе "Преступление в Орсивале".
Подобно Бальзаку, Габорио "прописывает" своих парижских героев "Дела
вдовы Леруж" в местах, где им и положено быть в соответствии с их
социальным положением: богатый особняк графа де Коммарена расположен в
аристократическом предместье Сен-Жермен, маркиза д'Арланж живет в центре
города недалеко от Дома Инвалидов, ушедший на покой сыщик Табаре - вблизи
вокзала Сен-Лазар, откуда рукой подать до рабочих кварталов, следователь
Дабюрон - на левом, "интеллектуальном", берегу Сены, любовница Ноэля Жерди
Жюльетта Шафур - на улице Фобур-Монмартр, где живет немало женщин
сомнительного поведения. Значение таких подробностей, конечно, часто
ускользает от читателя-нефранцуза, но для соотечественников Габорио они
были весьма существенны.
Возможно, от Бальзака в романах Габорио и неожиданные, почти никогда
не повторяющиеся в полицейских романах пространные рассуждения автора и его
героев о роли и месте современного дворянства, буржуазии, крестьян, о
взаимоотношениях в обществе различных составляющих его классов и социальных
групп не вообще, а в специфической обстановке Второй империи. Выразительны
портреты графа де Коммарена, потерявшей представление о времени вздорной
маркизы д'Арланж, сыщика Табаре, ростовщика Клержо, следователя Дабюрона.
Стремясь преодолеть неподвижность, заданность персонажей приключенческих
романов "народной" литературы, Габорио наделяет своих героев их
предысторией, во многом объясняющей их поведение, придает им способность
изменяться в ходе действия, некоторой противоречивостью между их внешним
обликом, поступками, рассчитанными на реакцию других людей, и их подлинной
сущностью. Правда, в этом есть и некий хитрый умысел автора, желание
"обмануть" читателя, подсунуть ему ложную версию, заставить подозревать в
совершенном преступлении то одного, то другого персонажа.
Характеризуя участников происходящих событий, Габорио использует
иронию, например по отношению к Клержо или маркизе д'Арланж, прямые
инвективы, сатиру и юмор (так, блестящий аристократ граф де Коммарен у него
"на любое противоречие реагировал, как племенной жеребец на укус слепня").
Со знанием дела, опять-таки следуя Бальзаку, описывает Габорио
кварталы Парижа, аристократические и буржуазные интерьеры, государственные
учреждения и светские салоны. Рассказывая о кругах парижской жизни, Бальзак
называл их адом, который "когда-нибудь, вероятно, обретет своего Данте";
словно повторяя создателя "Человеческой комедии", Габорио взывает к
великому итальянскому поэту ("понадобился бы новый Данте"), когда
отправляет читателя в парижский Дворец правосудия, галерею которого он
описывал также "по-бальзаковски": "Это своего рода кулисы Дворца
правосудия, зловещего театра, где разыгрываются самые реальные драмы,
замешенные на настоящей крови".
Есть в "Деле вдовы Леруж" и в последующих романах Габорио
неправдоподобные "случайности", неоправданные повороты в событиях; иногда,
говоря об общих для нескольких произведений персонажах в одном романе, он
забывает об этом в другом, впадая в заметные и для не очень искушенного
взгляда противоречия. Все это большей частью не мешает увлекательному
развитию сюжета, мастерскому умению Габорио нарочно запутывать читателя.
Важное достижение Габорио-романиста - создание им образов полицейских,
получивших продолжение в целой галерее сыщиков, которые стали любимыми
героями не только читателей, но и самих их авторов: Шерлок Холмс у Конан
Дойла, мисс Марпл и Эркюль Пуаро у Агаты Кристи, Рультабийль - у Леру и
т.д. У Габорио это сначала Табаре (в "Деле вдовы Леруж"), в последующих
романах - Лекок. Образы эти разработаны писателем особенно тщательно;
поданы они в особенно выгодном свете по сравнению с их незадачливыми
коллегами, полицейскими и следователями, иногда - со слишком бойкими
журналистами, высказывающими самые нелепые догадки и предположения. Не
беда, что сами наши герои хвастливы, тщеславны, хотя и прикрывают подчас
эти свои человеческие слабости ложной скромностью и показным
самоуничижением.
К Табаре, к Лекоку официальные инстанции обращаются тогда, когда дело
уже окончательно запутано и все глупости в отношении личности
предполагаемого преступника уже высказаны.
Табаре мы застаем в конце его карьеры; когда-то в молодости он читал
мемуары знаменитых сыщиков и в его сознании сложился образцовый тип такого
человека, "ангела-хранителя", который помогает посрамлению злодейства и
торжеству добродетели. Он, как и Лекок, может ошибаться (ошибки эти бывают
чреваты драматическими последствиями), но лишь для того, чтобы затем с
блеском опровергнуть самого себя и предложить единственно правильное
решение. Действует он в соответствии с дедуктивным методом, позволяющим ему
в кратчайший срок определить предполагаемого убийцу, которого он,
разумеется, и в глаза не видел: "Человек этот еще молод, роста немного выше
среднего, изящно одетый. В тот вечер на нем был цилиндр, в руках зонтик; он
курил гаванские сигары, причем с мундштуком". Нужно ли добавлять, что
Табаре был неподкупно честен, мудр и великодушен при всей своей невзрачной
внешности?
Младший коллега и ученик Табаре, известный под фамилией Лекок, в "Деле
вдовы Леруж" появляется лишь эпизодически, да и то с не очень лестной
характеристикой: "бывший правонарушитель, великий пройдоха". Из других
романов мы узнаем, что Лекок, оставшись сиротой, вел далеко не
добродетельный образ жизни, предаваясь азартным играм, но затем исправился
и стал полицейским. Лекок наделен многими необходимыми для настоящего
сыщика качествами. Он - превосходный актер, умеющий мгновенно надеть маску,
до неузнаваемости изменить свой внешний вид. Его отличают необыкновенная
наблюдательность, незаурядная физическая сила, умение проникнуть в
психологию преступника; его принцип: "Из сотрудника сыскной полиции я
перевоплощаюсь в этого человека со всеми его особенностями".
Предшествуемые прекрасно организованной рекламой, один за другим
появляются новые романы Габорио: "Досье Э 113" (1867), "Господин Лекок"
(1868) и романы, в которых писатель отходит от разработанного им же самим
типа полицейского романа, пытаясь, не всегда успешно, найти новые приемы
повествования, новых героев.
В последние годы жизни Габорио достиг полного материального
благополучия, но здоровье его было подорвано продолжительной болезнью и
непосильным трудом. "Денди-республиканец", как называли Габорио знавшие его
современники, умер в Париже в 1873 г., когда ему было всего 40 лет.


Творчество Гастона Леру (1868 - 1927) и Мориса Леблана (1864 - 1941)
переносит нас на несколько десятилетий вперед.
Поражение во франко-прусской войне, трагическая судьба Парижской
коммуны, скандалы и кризисы, потрясавшие политическую и общественную жизнь
Третьей республики, наложили свой отпечаток на всю культуру страны, на ее
литературу и искусство.
Экономически Франция довольно быстро справилась с последствиями
позорного поражения в 1870 г. Если улучшения в материальном положении
трудящихся были весьма мало заметны, что вызывало на рубеже веков
многочисленные забастовки, массовые выступления рабочих и крестьян в защиту
своих политических и экономических прав, то французская буржуазия сумела
извлечь для себя из складывавшейся в те годы ситуации максимум выгоды.
Период, охватывающий полтора-два десятилетия перед первой мировой войной,
не случайно получил название "прекрасной эпохи" (la belle epoque).
"Сладость жизни" - так характеризовал эти годы в одном из томов своих
воспоминаний писатель консервативного направления А.Бордо. "В ту пору, -
уточнял Ж.П.Сартр в книге о своем детстве, - Запад погибал от удушья: это
именовали "сладостью жизни". За неимением явного врага буржуазия тешилась,
пугая себя собственной тенью; она избавлялась от скуки, получая взамен
искомые треволнения".
Быстрое развитие промышленности и техники, новые средства передвижения
(трамваи, метро, автомобили), новые виды связи (телефон, пневматическая
почта, позже - радио), приносившая огромные прибыли эксплуатация заморских
колоний - все было поставлено на службу торжествующей буржуазии. Не
избежала этой участи и значительная часть литературы. Поверхностные романы
и комедии, только еще рождавшееся искусство кино служили развлекательным
целям, способствовали распространению утешительных иллюзий.
Действительность, в которой правили погоня за наслаждениями и
вызывающей роскошью, не могла вызвать к жизни настоящих героев, людей
подлинного мужества и благородства. Потребность в "героике" удовлетворялась
разного рода суррогатами, в том числе и в интересующей нас области истории
полицейского романа, шире - приключенческой литературы. "Разгромленная
Франция, - писал Ж.П.Сартр, - кишела воображаемыми героями, подвиги которых
врачевали ее самолюбие".
В Америке и в Европе, как грибы после дождя, появлялись эпигоны
Габорио и Конан Дойла, до дыр зачитывались книжки о Нике Картере, Нате
Пинкертоне, псевдоисторические романы "плаща и шпаги" М.Зевако. Теперь
дедукции Лекока или Шерлока Холмса все больше уступали место кулачным
расправам, пистолету и другим подобным способам действий, ставшим
отличительной чертой большинства американских детективов*. Творчество Леру
и Леблана принадлежит к тому немногому, что сохранилось от необозримого
моря литературы о полицейских и преступниках разного калибра, которое нам
завещала "прекрасная эпоха".
______________
* Справедливости ради надо сказать, что и европейский полицейский
роман наших дней в этом отношении американскому не уступает; с другой
стороны, и среди американских сыщиков попадаются "интеллектуалы",
занимающиеся разведением орхидей или игрой на музыкальных инструментах.


Г.Леру, как и многие другие писатели, по сложившейся во Франции
несколько странной традиции, получив юридическое образование, практической
юридической деятельностью почти не занимался: слишком велико было искушение
попробовать свои силы в художественной литературе. Кто только не писал в
Париже поэмы, романы или, на худой конец, рассказы, отдавая дань
современной, чаще всего эфемерной моде! В соответствии с другой традицией
путь в большую литературу лежал через журналистику. Отдал дань этой
традиции и Леру. Несколько лет он сотрудничал в парижских газетах, оставив
этот не всегда благодарный труд на время, которое ему понадобилось на то,
чтобы спустить в картежной игре значительное состояние, полученное им в
наследство. Впрочем, известно, что Леру успел довольно много
попутешествовать; это было похвально не только само по себе, но и
способствовало приобретению знаний, которые весьма пригодились позже -
после возвращения к журналистской и литературной работе.
Десятки написанных Леру романов не оставили глубокого следа в
литературе. Он писал романы с несколько фантастическим оттенком вроде
"Привидения в Оперном театре"; здесь мрачный фантом, поселившийся в
подземельях (!) парижской Оперы, терроризирует театральную дирекцию,
совершает ряд неблаговидных поступков, влюбляется в молодую начинающую
певицу, пытается соблазнить ее своим ангельским (!) пением и в конце концов
оказывается простым смертным: страшное уродство изолировало его еще с
детских лет от остальных людей. Леру принадлежат и романы, одни названия
которых могут повергнуть в трепет впечатлительного читателя ("Машина для
убийства", "Кровавая кукла" и т.п.), целая серия "Шери-Биби", увековеченная
для потомства, будучи переложенной в так называемых комиксах и
запечатленной в кинофильмах. Герой этих романов за чужое преступление
приговорен к каторге, а затем и сам совершает всяческие преступления.
В сущности, в полицейской литературе Леру занял место - пусть
скромное, маленькое место - благодаря двум своим романам, объединенным
общими персонажами: "Тайна Желтой комнаты" (1907) и несколько лет спустя
"Духи дамы в черном". Оба произведения можно было бы отнести к "классике"
полицейского романа, но "классике" с некоторым - как бы сказать? - странным
привкусом. Леру и главный его герой, молодой газетный репортер Жозеф
Жозефен, прозванный Рультабийлем, словно мстят Шерлоку Холмсу за его
высокомерно-пренебрежительное отношение к старшим коллегам-сыщикам, но уж
такая традиция сложилась у сыщиков, вышедших из-под пера разных писателей,
критиковать своих собратьев. Едва появившись на страницах произведений
Конан Дойла, Шерлок Холмс дал уничижающие характеристики и Ш.Дюпену,
"существу посредственному", и Лекоку, которого он просто обозвал "жалким
сапожником". Теперь Рультабийль платит такой же монетой Шерлоку Холмсу, а
заодно и Лекоку. Внимательный читатель увидит в "Тайне Желтой комнаты"
пародию не только на сыщика с Бейкер-стрит, но и на полицейский роман
вообще, и будет, прав.
Так что же случилось в Желтой комнате? На дочь знаменитого ученого
Стейнджерсона совершено покушение. Преступник самым загадочным образом
исчез из запертой изнутри комнаты, причем сама мадемуазель Стейнджерсон
запереть ее была не в состоянии. Как же это произошло? Страшная тайна!
Раскрыть ее не может ни специально приглашенный знаменитый сыщик Ларсан, ни
жених молодой женщины, ни другие свидетели драмы. Лишь Рультабийль,
используя все известные нам еще со времен Габорио приемы и серое вещество
своего мозга, находит разгадку тайны: Ларсан, он же Балмейер, он же
Руссель, - одновременно и сыщик и преступник, в разоблачении которого он
столь усердно участвует на протяжении всего романа! Но почему Рультабийль
дает ему возможность избежать заслуженного наказания, кто такая дама в
черном, запах духов которой преследует молодого человека? Новые загадки!
Ключ к ним - во втором романе, но читатель и сам узнает кто же такой Ларсан
на самом деле и кто такая прекрасная и таинственная дама в черном; мы же об
этом умолчим.
Как и Габорио, создавая иллюзию достоверности повествования, Леру
называет нам точную дату происходящих событий - год 1895-й. Мало того,
оказывается, что Рультабийль еще в своем несчастливом детстве, попав в
Марсель, встречается там не с кем иным, как с самим Гастоном Леру! В
остальном же приметы времени здесь отсутствуют, а главное место действия
романа скорее напоминает произведения романтической литературы с ее
старинными замками и подземельями. Это форт Геркулес, организация обороны
которого Рультабийлем носит почти комический характер. Вообще и во втором
романе о деяниях славного Рультабийля пародийный элемент весьма заметен.
Пародийный характер носят и названия некоторых глав, долженствующие внушить
читателю трепет: "Нас всех охватывает ужас", "Самый страшный полдень".
Автор настолько запутывает действие, что временами даже рассказчик, некто
Сенклер, от имени которого ведется повествование, задумывается над
вопросом: а уж не он ли сам и есть разыскиваемый преступник.
В конце романа "Духи дамы в черном" мы узнаем, что слава Рультабийля
перешагнула границы Франции: "Его требует царь!" - для борьбы с
большевиками и "нигилистами". Так Леру как бы рекламирует еще одно свое
произведение - "Рультабийль у царя".


В 1904 г. Пьер Лаффит, директор популярного журнала "Же сэ ту" ("Я
знаю все"), в котором в это же время сотрудничал молодой А.Барбюс,
обратился к М.Леблану с предложением написать новеллу "в противовес"
англосаксонскому полицейскому роману и установившейся во Франции моде на
Шерлока Холмса. Леблан откликнулся на эту просьбу большой новеллой "Арест
Арсена Люпена". Так было положено начало целому циклу произведений,
посвященных подвигам джентльмена-грабителя, который сразу же приобрел
европейскую известность, сохраняющуюся до сих пор среди многочисленных его
поклонников. Арсен Люпен - не просто литературный персонаж, а фигура,
характерная для всей "прекрасной эпохи", явление далеко не случайное,
ответившее на ожидания определенного круга читателей в определенное время.
Он, можно сказать, должен был появиться и обладать такими именно
свойствами, которыми его наделил Леблан.
Прежде чем заняться самим Люпеном, скажем несколько слов о его
создателе. К началу века Леблан был уже автором пьесы, романов, как
утверждают специалисты, в духе Флобера и Мопассана, что не помешало им
оказаться прочно забытыми и читателями, и историками литературы. Человек
передовых идей, Леблан, во-первых, был стойким дрейфусаром, во-вторых -
заядлым велосипедистом и сотрудником газеты "Пари-Вело" и, наконец,
поклонником современного театра, с миром которого был связан через свою
сестру Жоржетту, талантливую актрису. Леблан хорошо ориентировался в
культурной жизни Парижа, различные ее стороны нашли отражение и в книгах об
Арсене Люпене.
Первое, что бросается в глаза при знакомстве с "люпеновским" циклом,
решительная, хотя и не новая в литературе, смена главного персонажа,
которому читатель отдает свои симпатии: теперь им становится не
полицейский, а преступник. Это - герой необычный, нарушающий общепринятые
нормы поведения, но не основы существующего порядка, подобный благородным
пиратам и великодушным разбойникам старинных романов. Один из критиков
уподобил Люпена Дон Кихоту, "движимому то жаждой развлечений, то
состраданием". Сравнение с рыцарем Печального Образа, как мы увидим, весьма
сомнительное. По собственному его несколько ироническому признанию, Люпен -
буржуа, консерватор, мелкий рантье, готовый постоять за свой кошелек
(новелла "Эдит Лебединая Шея").
И все-таки это настоящий герой своего времени: знаток искусства,
ценитель изысканной кухни, завсегдатай театральных премьер; одетый по
последней моде, Люпен не расстается со своим цилиндром и фраком даже тогда,
когда вынужден спасаться от полиции по крышам Парижа. Грабит он только
богачей и если вынужден убивать, то только в порядке вполне законной
самообороны. Ностальгически вспоминая о нем, газета "Либерасьон" в 1961 г.
назвала Люпена "законченным джентльменом". "Джентльмен" "прекрасной эпохи",
Люпен - и заурядный воришка: мужественно спасая людей во время пожара на
благотворительном базаре*, он затем обворовывает их и скрывается со своей
добычей.
______________
* Пожар этот - реальная трагедия, происшедшая в Париже в 1895 г. Во
время благотворительного базара, устроенного высшим столичным обществом,
возник пожар, быстро охвативший все павильоны. Вырываясь из огненного
плена, люди расталкивали друг друга, топтали упавших. Погибло более ста
человек. Самое ужасное было в том, что подавляющее большинство погибших
составляли женщины: среди мужчин настоящих рыцарей не оказалось.

Психология персонажей детективной литературы никогда не была ее
сильной стороной. В общем примитивна и психология Люпена, но зато Леблан не
поленился познакомить нас с жизнеописанием своего героя. Отец его был
преподавателем бокса, гимнастики и фехтования и, надо думать, передал сыну
свое искусство, но не навыки элементарной морали. О матери будущего
"джентльмена", Анриетте д'Андрези, мы почти ничего не знаем. Известно лишь,
что у него было тяжелое детство; бедняга рано стал сиротой, приобщился к
темным сторонам жизни, испробовал много профессий, был коммивояжером и
ювелиром, грузчиком, шофером и даже оперным певцом, прежде чем стать
профессиональным грабителем. Предпочитал же он выдавать себя за
аристократа, князя или герцога, а потому был вхож в светские салоны Парижа.
Как и его предшественники, Лекок или тот же Шерлок Холмс, Люпен -
мастер перевоплощений; в результате частых переодеваний, смены профессий и
внешнего облика он, кажется, и сам частенько запутывается настолько, что не
может понять, кто же он, в конце концов, такой.
Подчеркнем еще раз: Арсен Люпен был именно таким героем, какого ждала
буржуазная публика. Намекая на созданный Э.Ростаном образ Сирано де
Бержерака в его одноименной героико-романтической пьесе, Сартр очень точно
определил Люпена как "Сирано уголовников", который "своей исполинской
силой, насмешливой отвагой, истинно французским складом ума был обязан
тому, что в 1870 г. мы сели в лужу".
С замиранием сердца, восторгаясь и сопереживая, читатели следили за
борьбой Люпена с полицией, ни на минуту, однако, не забывая, что эта самая
постоянно обманываемая ловким грабителем полиция придет на помощь, сумеет
защитить его собственность от покушений реальных грабителей. Люпен никогда
не посягает на государственную собственность; он - патриот, мечтающий о
возвращении Франции Эльзаса и Лотарингии, участник войны 1914 - 1918 гг.,
героически сражающийся с агентами германского кайзера.
В поздних произведениях Леблана появляются элементы фантастики, но в
век научно-технической революции их следовало бы назвать фантастикой
ненаучной.


Творчество Э.Габорио, Г.Леру, М.Леблана - лишь страница еще не
написанной истории французского полицейского романа, тем более интересная,
что это одновременно и страница истории страны, истории ее нравов,
мировосприятия, отношения к жизни нескольких поколений французов. Книги
классиков полицейского романа и развлекают, и поучают нас, открывая дотоле
неизвестные стороны жизни людей сравнительно недалекого прошлого, только
относиться к ним надо без предвзятости и высокомерия, не требуя от них
того, что они и не могут дать.

В.Балахонов