– Я считаю, это неизбежно, поскольку иностранные предприятия, действующие на территории Великобритании, завозят сюда рабочую силу из-за рубежа, тогда как в стране полно безработных.
– А по моему убеждению, в Европе работает больше британцев, нежели у нас – европейцев.
– Вы видели, как этот рабочий-итальянец показал репортерам «фак»?
– Если все иммигранты последуют его примеру, я буду обеими руками голосовать за приток рабочей силы из-за рубежа.
– Все, Фил, ей больше не наливать.
– Не хочу повторять вслед за нашим премьер-министром или правыми газетами, которых мы не читаем, но сейчас, по-моему, рабочие места в Великобритании следует предоставлять в первую очередь британцам.
– А европейское вино следует наливать женам британцев.
– Это non sequitur[2].
– Это застольный sequitur, что в принципе одно и то же.
– На правах иммигранта...
– Прошу тишины! Слово представителю нашей бывшей колонии.
– Помню, как у вас, ребята, кипели споры, нужно ли соглашаться на введение единой валюты. А я уже тогда думал: тоже мне, нашли проблему. Только что я побывал в Италии, где пользовался единой валютой – имя ей «Мастер-кард».
– Если войти в зону евро, фунт сразу упадет.
– Скажешь тоже – в зону евро...
– Шутка.
– У вас паспорта такого же цвета. Почему бы вам не отвлечься от мелочей и не признать себя европейцами?
– Да потому, что тогда мы лишимся возможности рассказывать анекдоты про иностранцев.
– А это, как ни крути, одна из главных британских традиций.
– Послушайте, вот приезжаешь в любой европейский город и видишь: магазины-то почти везде одинаковы. Иногда даже перестаешь понимать, в какую страну тебя занесло. Внутренних границ фактически не существует. На смену деньгам пришли кредитки, а на смену всему остальному – интернет. Кроме того, сейчас многие говорят по-английски, что значительно упрощает дело. Так зачем же идти против течения?
– Идти против течения – это еще одна типично британская черта.
– Как и двуличие.
– Ох, только не дай ей начать все сначала. Ты уже до смерти заездила своего конька в прошлый раз, дорогая.
– Разве?
– Кто оседлал любимого конька, тот погоняет застывшую метафору.
– Кстати, в чем различие между метафорой и сравнением?
– Апельсиновый джем.
– Кто из вас двоих поведет машину?
– Вы уже сделали заготовки?
– Знаете, в магазине я всегда приглядываюсь к севильским апельсинам, но в итоге никогда их не покупаю.
– А ведь это едва ли не последний по-настоящему сезонный продукт. Пусть бы мир вспомнил: каждому овощу свое время.
– Еще не хватало. Кому охота всю зиму давиться репой и брюквой?
– В годы моего детства у нас в кухне стоял большой такой сервант, с глубокими выдвижными ящиками внизу, и раз в год они вдруг заполнялись банками джема. Как по волшебству. Я никогда не видел, чтобы мама его варила. Прибегаешь из школы домой, чуешь такой аромат, бросаешься к серванту – а там полно банок. Еще теплые. И на каждой наклейка. Считалось, что этих заготовок должно хватить на весь год.
– Фил, друг мой! Это все, конечно, трогательно до слез. Не в те ли времена ты по выходным запихивал в ботинки газетную бумагу и тащился подрабатывать на заводе?
– Отвали, Дик.
– А Клод говорит, сезон севильских апельсинов на этой неделе заканчивается.
– Так и знала. Опять не успею ничего заготовить.
– У Шекспира был такой каламбур, что-то про «севильских» и «цивильных». Только не помню, в чем там суть.
– И тех и других можно при желании заморозить, понимаешь?
– Видели бы вы наш морозильный шкаф. В нем хоть шаром покати – и можно подумать, по моей вине.
– Так ведь истина – в вине.
– Что ж мне теперь, напиться?
– Любимая, вообще-то я скаламбурить хотел.
– А кто такой Клод?
– Хозяин овощного магазинчика. Француз. Француз тунисского происхождения, если уж быть точным.
– Ну, это не одно и то же. Вот скольких лавочников-британцев вы знаете? В своем районе. Сколько их? Каждый четвертый, каждый третий?
– А кстати, известно ли вам, что недавно, когда я вышел на пенсию и стал официально признанным старпером, наше правительство от своих щедрот прислало мне набор для домашней диагностики рака кишечника?
– Дик, может, не надо?
– Торжественно обещаю не оскорблять ваши чувства, хотя соблазн велик.
– Это потому, что ты напился и тебя понесло.
– Обещаю не нарушать приличий. Буду скромен. А вы уж сами домыслите остальное. Получаешь по почте такой набор с пластиковым пакетом, в котором нужно отправить назад – как бы это сказать? – требуемый материал. По две пробы, взятые в течение трех дней. Каждая – с указанием даты.
– А как... собирать этот материал? Вылавливать?
– Нет, ни в коем случае – он не должен соприкасаться с водой.
– А как тогда...
– Я же пообещал рассказывать об этом на языке романов Джейн Остин. Наверняка уже в те времена существовали бумажные полотенца, картонные палочки и детская игра под названием «Кто ловкий».
– Дик...
– А мне, к слову сказать, однажды пришлось обратиться к проктологу, и он объяснил, что для проверки своего состояния – что это было за состояние, я лучше умолчу – необходимо положить на пол зеркало и присесть над ним на корточки. Но я решил, что лучше плюнуть на свое здоровье, чем так извращаться.
– Наверняка вы спросите, почему я затронул эту тему.
– Да потому, что ты напился и тебя понесло.
– Не спорю, это необходимое условие – но не достаточное. Так вот, объясняю: первый образчик материала я взял в прошлый четверг, а второй запланировал на следующий день, но потом вспомнил: это ведь пятница тринадцатое. Не совсем подходящий день. Поэтому я собрал его в субботу.
– Но это же был...
– Именно. День святого Валентина. Любишь мужчину в соку – люби его прямую кишку.
– Как по-вашему, пятница тринадцатое часто выпадает на канун Дня святого Валентина?
– Я – пас.
– Я тоже.
– Кажется, за все годы детства, отрочества и юности я не послал и не получил ни одной валентинки. Дело в том, что никто из моих знакомых этим не увлекался. Валентинки стали мне приходить только после свадьбы.
– Джоанна, тебя это не беспокоит?
– О нет. Он имеет в виду – от меня.
– Ах, какая прелесть. Кака-а-я прелесть.
– Знаете, я, конечно, наслышан о вашей пресловутой эмоциональной сдержанности, но это просто финиш. Не дарить валентинок до свадьбы.
– Я тут читал, что ученые предполагают наличие зависимости между севильскими апельсинами и раком кишечника.
– Это правда?
– Конечно нет, но почему бы не приколоться на ночь глядя?
– Это было бы смешно, если бы ты не тужился изо всех сил.
– Помню, зашел я однажды в общественный туалет и стал читать надписи на стенах. Одна из них гласила: «Когда тужишься, не перегибай палку». И только через пять лет я допер, что это двусмысленность.
– То есть не слишком усердствуй?
– Ну, палка есть палка.
– Совершенно другая тема: устроился я как-то раз в кабинке, никуда не спешу, разглядываю настенную живопись и вдруг замечаю совсем мелкую надпись сбоку, внизу. Наклоняюсь, чтобы прочесть, – и что я вижу? «Сейчас ты срешь под углом в сорок пять градусов».
– Я бы хотел уточнить, что вспомнил про апельсиновый джем по той причине...
– ...что он, возможно, связан с раком кишечника.
– ...по той причине, что это типично британская реалия. Ларри утверждал, что мы все теперь одинаковы. В качестве опровержения можно было бы привести нашу монархию или что-нибудь еще, но я выбрал апельсиновый джем.
– У нас в Штатах тоже есть джем.
– Да, есть – расфасованный в наперстки для гостиничных завтраков. Но домашних заготовок вы не делаете, что с вами говорить.
– У французов точно такой же джем. Confiture d’orange.
– Не сравнивай. У них – варенье. Варенье из апельсинов.
– Внесу ясность: ваше традиционное название апельсинового джема, слово marmalade – французского происхождения. Образовано из двух слов: Marie malade. Речь идет о шотландской королеве, у которой были французские корни.
– Мать честная. Неужели французы уже тогда к нам ломанулись, FCUK их?
– Так вот: Мария, королева шотландская, она же Мария Кровавая, занемогла. И для нее приготовили апельсиновый джем. Видите связь? Marie – Мария и malade – по-французски «больная», получается marmalade.
– А я считаю, это мы к ним тогда ломанулись.
– Как бы то ни было, я сейчас расскажу, почему британцы всегда останутся британцами.
– Тебя не раздражает, что теперь все именуют нашу страну «СК»? Ни дать ни взять – акционерное общество...
– Я уверена, Тони Блэр это поощрял.
– Мне казалось, у тебя всегда и во всем виновата миссис Тэтчер.
– Нет, я передумала. Теперь во всем виноват Блэр.
– По-моему, акционерное общество – применительно к нам вполне подходящий термин. Мы всегда были нацией лавочников. Тэтчер всего лишь вернула нас к истокам, напомнила, какой всегда была Англия: страна, которая поклоняется деньгам, преследует корыстные интересы, чурается иностранцев и не приветствует культуру. Так повелось испокон веков.
– Кстати, вам известно, какой еще праздник отмечается четырнадцатого февраля, помимо Дня святого Валентина?
– День прямой кишки?
– Заткнись, Дик.
– Нет. День импотенции.
– Мне нравится твое бриданское чувство юмора.
– А мне нравится твой хорвадский акцент.
– Но это правда. И если меня попросят привести пример британской реалии или, если на то пошло, пример иронии, я расскажу про четырнадцатое февраля.
– Кроваво-красные апельсины-корольки.
– Дай-ка угадаю. Названы в честь королевы Марии Кровавой.
– Вы заметили, что пару лет назад их переименовали в «рубиновые апельсины»? Чтобы люди не думали, что в них содержится кровь.
– Ну да – пусть лучше думают, что в них содержатся рубины.
– Именно.
– Корольки буквально на днях появились в магазинах и по времени совпали с севильскими. Интересно, это такое же редкое явление, как пятница тринадцатое в канун Дня святого Валентина?
– Джоанна, я люблю тебя, в частности, и за это твое поразительное качество. В столь поздний час ты сохраняешь способность направлять наши бредни в единое русло. А нам лестно думать, что мы ведем общую беседу – одно удовольствие.
– В будущем году напиши это на валентинке, Фил.
– Все согласны, что сегодняшний салат из апельсинов-корольков достоин стола королевы?
– А рагу из бараньей шеи достойно стола короля.
– Кто помнит предсмертное желание Карла Первого?
– Чтобы на него надели две рубашки.
– На кого, на Карла Первого?
– В день казни. Погода выдалась холодная, и он не хотел дрожать, чтобы народ не заподозрил его в трусости.
– О, как это по-британски.
– Вспомните любителей надевать исторические костюмы и раз за разом воссоздавать сражения гражданской войны. Мне всегда казалось, что и это очень по-британски.
– В Штатах такое тоже распространено. Да наверное, и во многих других странах.
– Возможно. Только мы были первыми. Это наше изобретение.
– Да-да, наряду с вашим крикетом, футболом и девонширскими сливками к чаю.
– Нельзя ли на минуточку вернуться к джему?
– Его можно использовать как глазурь для жареной утки.
– Готова поспорить, у всех получается джем разной консистенции.
– Жидкий.
– Тягучий.
– Сью уваривает его до предела, чтобы буквально падал с тоста, если недоглядишь. Совсем не тягучий.
– Если сделать слишком жидким, он будет стекать.
– А косточки нужно сложить в полотняный мешочек и использовать при варке, чтобы получить... как его?
– Пектин.
– Вот-вот.
– Мелко нарубленные косточки.
– Нет-нет, крупно.
– Я измельчаю их в комбайне «Магимикс».
– В жизни не поверю.
– А моя подруга Хейзел использует для джема скороварку.
– Вот я и говорю. Это все равно что варить яйцо. Или, может, жарить яичницу? Опрос общественного мнения показал, что все делают это по-разному и каждый считает, что его способ – самый правильный.
– И какой отсюда вывод, о хранительница общей темы?
– Ларри говорил, что все мы одинаковы. Но это не так. Даже в мелочах мы различаемся.
– Мармеладная теория национального характера.
– Поэтому не бойтесь стать европейцами.
– Не знаю, где находился Ларри – в нашей стране или за ее пределами, – когда уважаемый министр финансов, мистер Браун, который скоро станет бывшим премьер-министром, сформулировал условия для входимости старого доброго британского фунта в болото заграничного евро.
– Не входимости, а сходимости. Признаки сходимости.
– Кто сейчас помнит эти признаки? Хотя бы один?
– Никто. Они и не предназначены для запоминания. Их разрабатывали, чтобы нагнать туману, а потому запомнить их невозможно.
– А почему так?
– Да потому что решение ввести евро было политическим, а не экономическим.
– Мысль понятна – и, возможно, соответствует действительности.
– Но разве можно утверждать, что французы или итальянцы изменились под влиянием евро?
– Французы останутся французами.
– То же самое они говорят про нас.
– Что мы останемся французами?
– Между прочим, севильские апельсины вовсе не обязательны.
– Как славно, что мы вернулись к этой теме.
– Дик в разные годы варил апельсиновый джем из чего придется.
– Зачем ты меня позоришь?
– Однажды он сделал ассорти... из каких же фруктов?.. Севильские апельсины, сладкие апельсины, розовый грейпфрут, желтый грейпфрут, лимоны и лаймы. На этикетке я написала: апельсиновый джем из шести фруктов.
– В Евросоюзе такие номера не проходят.
– Заказывайте, кому что: мятный чай, или ничего, или кофе без кофеина, или все-таки мятный чай?
– Я, пожалуй, сегодня воздержусь.
– Эту же фразу я, вероятно, услышу сегодня ночью.
– Дэвид, голубчик мой...
– Да, Сью, голубушка?
– Раз уж ты все равно об этом заговорил... Хочу задать ВСЕМ совершенно не британский вопрос: в последнее время кто-нибудь из вас, вернувшись домой после застолья у Фила и Джоанны, хоть раз выполнил обязательную программу?
– Она имеет в виду традиционный секс.
– Традиционный – это как?
– Ну все, что связано с проникновением.
– Какое ужасное слово, вы не находите?
– Мне рассказывали историю про леди Диану Купер. Или, может, про Нэнси Митфорд? Ну, не суть – главное, про какую-то гламурную дамочку. В общем, они... то есть она... на борту трансатлантического лайнера переспала со стюардом. На другой день он столкнулся с ней где-то на палубе и вежливо поздоровался.
– Логично.
– Логично. А она ответила: «Интимная близость – не повод для знакомства».
– Ну разве можно не восхищаться нашим высшим светом? Англия на том стоит.
– После таких историй мне хочется влезть на стол и запеть «Красный флаг».
– Рубиновый.
– Вы, все как один, избегаете ответа на мой вопрос, да?
– Как мы можем избегать ответа, если не помним вопроса?
– Позор вам.
– Виной всему не алкоголь, не отсутствие кофеина и даже не усталость. Просто по возвращении домой мы уже, как говорится в нашей семье, ЧТЧТ.
– Это, наверное, аббревиатура, которую ты нам сейчас расшифруешь.
– Чересчур Толстые, Чтобы Трахаться.
– Ага, тайное становится явным.
– Вы помните Джерри?
– Это тот несчастный, с пластмассовыми testicules?
– Так и знала: что-что, а эту подробность вы запомнили. Рассказываю: Джерри на несколько месяцев уехал за границу, а Кейт – его жена – стала беспокоиться, что у нее появились жировые складки. Ей хотелось к приезду Джерри быть в хорошей форме; она пошла к пластическому хирургу, чтобы проконсультироваться насчет липосакции. Хирург пообещал ее приплюснуть...
– Приплюснуть?
– Это я своими словами. Единственное неудобство, тактично объяснил он, заключалось в том, что после операции пару месяцев нельзя подвергать животик давлению извне.
– Ох ты! Выходит, оставался единственный вариант – проникновение через задний проход.
– Чем не рассказ о большой и чистой любви?
– Скорее о женских комплексах.
– Поднимите-ка руки, кто хочет узнать происхождение слова «мармелад».
– Ты, наверное, долго в сортире был – мы уже это проехали.
– Да нет же, «Marie malade» здесь совершенно ни при чем. На самом деле оно восходит к греческому слову, обозначающему гибрид яблока и айвы.
– Все гениальные этимологии ошибочны.
– Хочешь сказать, тебе известны и другие примеры?
– Пожалуйста: «гламур».
– Глянец, Лоск, Антураж, Мода, Успех, Романтика. Все, что ассоциируется с леди Дианой Купер и Нэнси Митфорд.
– Ничего подобного. «Происхождение не установлено».
– Какая же это этимология – «происхождение не установлено»?
– В словаре сказано, что это слово, возможно, связано с цыганским «деньги».
– Совершенно неубедительно.
– Ну, извини, если разочаровал.
– Как по-твоему, это тоже национальная черта?
– Разочаровывать других?
– Да нет. Выдумывать замысловатые аббревиатуры и расшифровки.
– Возможно, аббревиатура «СК» означает не только Соединенное Королевство, но и что-то другое.
– Например, она может означать Скорый Конец.
– А что, уже слишком поздно?
– Может, у нее и нет других значений.
– Это просто аллегория.
– Или метафора.
– Сделайте одолжение, объясните мне разницу между сравнением и метафорой.
– Сравнение... оно более сравнительно. А метафора... более метафорична.
– Вот спасибо.
– Это вопрос сходимости, как выражается наш премьер-министр. В настоящее время евро и фунт страшно далеки друг от друга, поэтому их отношения метафоричны. Возможно, даже метафизичны. А когда они для сравнения сойдутся вместе, это и будет сходимость.
– А по моему убеждению, в Европе работает больше британцев, нежели у нас – европейцев.
– Вы видели, как этот рабочий-итальянец показал репортерам «фак»?
– Если все иммигранты последуют его примеру, я буду обеими руками голосовать за приток рабочей силы из-за рубежа.
– Все, Фил, ей больше не наливать.
– Не хочу повторять вслед за нашим премьер-министром или правыми газетами, которых мы не читаем, но сейчас, по-моему, рабочие места в Великобритании следует предоставлять в первую очередь британцам.
– А европейское вино следует наливать женам британцев.
– Это non sequitur[2].
– Это застольный sequitur, что в принципе одно и то же.
– На правах иммигранта...
– Прошу тишины! Слово представителю нашей бывшей колонии.
– Помню, как у вас, ребята, кипели споры, нужно ли соглашаться на введение единой валюты. А я уже тогда думал: тоже мне, нашли проблему. Только что я побывал в Италии, где пользовался единой валютой – имя ей «Мастер-кард».
– Если войти в зону евро, фунт сразу упадет.
– Скажешь тоже – в зону евро...
– Шутка.
– У вас паспорта такого же цвета. Почему бы вам не отвлечься от мелочей и не признать себя европейцами?
– Да потому, что тогда мы лишимся возможности рассказывать анекдоты про иностранцев.
– А это, как ни крути, одна из главных британских традиций.
– Послушайте, вот приезжаешь в любой европейский город и видишь: магазины-то почти везде одинаковы. Иногда даже перестаешь понимать, в какую страну тебя занесло. Внутренних границ фактически не существует. На смену деньгам пришли кредитки, а на смену всему остальному – интернет. Кроме того, сейчас многие говорят по-английски, что значительно упрощает дело. Так зачем же идти против течения?
– Идти против течения – это еще одна типично британская черта.
– Как и двуличие.
– Ох, только не дай ей начать все сначала. Ты уже до смерти заездила своего конька в прошлый раз, дорогая.
– Разве?
– Кто оседлал любимого конька, тот погоняет застывшую метафору.
– Кстати, в чем различие между метафорой и сравнением?
– Апельсиновый джем.
– Кто из вас двоих поведет машину?
– Вы уже сделали заготовки?
– Знаете, в магазине я всегда приглядываюсь к севильским апельсинам, но в итоге никогда их не покупаю.
– А ведь это едва ли не последний по-настоящему сезонный продукт. Пусть бы мир вспомнил: каждому овощу свое время.
– Еще не хватало. Кому охота всю зиму давиться репой и брюквой?
– В годы моего детства у нас в кухне стоял большой такой сервант, с глубокими выдвижными ящиками внизу, и раз в год они вдруг заполнялись банками джема. Как по волшебству. Я никогда не видел, чтобы мама его варила. Прибегаешь из школы домой, чуешь такой аромат, бросаешься к серванту – а там полно банок. Еще теплые. И на каждой наклейка. Считалось, что этих заготовок должно хватить на весь год.
– Фил, друг мой! Это все, конечно, трогательно до слез. Не в те ли времена ты по выходным запихивал в ботинки газетную бумагу и тащился подрабатывать на заводе?
– Отвали, Дик.
– А Клод говорит, сезон севильских апельсинов на этой неделе заканчивается.
– Так и знала. Опять не успею ничего заготовить.
– У Шекспира был такой каламбур, что-то про «севильских» и «цивильных». Только не помню, в чем там суть.
– И тех и других можно при желании заморозить, понимаешь?
– Видели бы вы наш морозильный шкаф. В нем хоть шаром покати – и можно подумать, по моей вине.
– Так ведь истина – в вине.
– Что ж мне теперь, напиться?
– Любимая, вообще-то я скаламбурить хотел.
– А кто такой Клод?
– Хозяин овощного магазинчика. Француз. Француз тунисского происхождения, если уж быть точным.
– Ну, это не одно и то же. Вот скольких лавочников-британцев вы знаете? В своем районе. Сколько их? Каждый четвертый, каждый третий?
– А кстати, известно ли вам, что недавно, когда я вышел на пенсию и стал официально признанным старпером, наше правительство от своих щедрот прислало мне набор для домашней диагностики рака кишечника?
– Дик, может, не надо?
– Торжественно обещаю не оскорблять ваши чувства, хотя соблазн велик.
– Это потому, что ты напился и тебя понесло.
– Обещаю не нарушать приличий. Буду скромен. А вы уж сами домыслите остальное. Получаешь по почте такой набор с пластиковым пакетом, в котором нужно отправить назад – как бы это сказать? – требуемый материал. По две пробы, взятые в течение трех дней. Каждая – с указанием даты.
– А как... собирать этот материал? Вылавливать?
– Нет, ни в коем случае – он не должен соприкасаться с водой.
– А как тогда...
– Я же пообещал рассказывать об этом на языке романов Джейн Остин. Наверняка уже в те времена существовали бумажные полотенца, картонные палочки и детская игра под названием «Кто ловкий».
– Дик...
– А мне, к слову сказать, однажды пришлось обратиться к проктологу, и он объяснил, что для проверки своего состояния – что это было за состояние, я лучше умолчу – необходимо положить на пол зеркало и присесть над ним на корточки. Но я решил, что лучше плюнуть на свое здоровье, чем так извращаться.
– Наверняка вы спросите, почему я затронул эту тему.
– Да потому, что ты напился и тебя понесло.
– Не спорю, это необходимое условие – но не достаточное. Так вот, объясняю: первый образчик материала я взял в прошлый четверг, а второй запланировал на следующий день, но потом вспомнил: это ведь пятница тринадцатое. Не совсем подходящий день. Поэтому я собрал его в субботу.
– Но это же был...
– Именно. День святого Валентина. Любишь мужчину в соку – люби его прямую кишку.
– Как по-вашему, пятница тринадцатое часто выпадает на канун Дня святого Валентина?
– Я – пас.
– Я тоже.
– Кажется, за все годы детства, отрочества и юности я не послал и не получил ни одной валентинки. Дело в том, что никто из моих знакомых этим не увлекался. Валентинки стали мне приходить только после свадьбы.
– Джоанна, тебя это не беспокоит?
– О нет. Он имеет в виду – от меня.
– Ах, какая прелесть. Кака-а-я прелесть.
– Знаете, я, конечно, наслышан о вашей пресловутой эмоциональной сдержанности, но это просто финиш. Не дарить валентинок до свадьбы.
– Я тут читал, что ученые предполагают наличие зависимости между севильскими апельсинами и раком кишечника.
– Это правда?
– Конечно нет, но почему бы не приколоться на ночь глядя?
– Это было бы смешно, если бы ты не тужился изо всех сил.
– Помню, зашел я однажды в общественный туалет и стал читать надписи на стенах. Одна из них гласила: «Когда тужишься, не перегибай палку». И только через пять лет я допер, что это двусмысленность.
– То есть не слишком усердствуй?
– Ну, палка есть палка.
– Совершенно другая тема: устроился я как-то раз в кабинке, никуда не спешу, разглядываю настенную живопись и вдруг замечаю совсем мелкую надпись сбоку, внизу. Наклоняюсь, чтобы прочесть, – и что я вижу? «Сейчас ты срешь под углом в сорок пять градусов».
– Я бы хотел уточнить, что вспомнил про апельсиновый джем по той причине...
– ...что он, возможно, связан с раком кишечника.
– ...по той причине, что это типично британская реалия. Ларри утверждал, что мы все теперь одинаковы. В качестве опровержения можно было бы привести нашу монархию или что-нибудь еще, но я выбрал апельсиновый джем.
– У нас в Штатах тоже есть джем.
– Да, есть – расфасованный в наперстки для гостиничных завтраков. Но домашних заготовок вы не делаете, что с вами говорить.
– У французов точно такой же джем. Confiture d’orange.
– Не сравнивай. У них – варенье. Варенье из апельсинов.
– Внесу ясность: ваше традиционное название апельсинового джема, слово marmalade – французского происхождения. Образовано из двух слов: Marie malade. Речь идет о шотландской королеве, у которой были французские корни.
– Мать честная. Неужели французы уже тогда к нам ломанулись, FCUK их?
– Так вот: Мария, королева шотландская, она же Мария Кровавая, занемогла. И для нее приготовили апельсиновый джем. Видите связь? Marie – Мария и malade – по-французски «больная», получается marmalade.
– А я считаю, это мы к ним тогда ломанулись.
– Как бы то ни было, я сейчас расскажу, почему британцы всегда останутся британцами.
– Тебя не раздражает, что теперь все именуют нашу страну «СК»? Ни дать ни взять – акционерное общество...
– Я уверена, Тони Блэр это поощрял.
– Мне казалось, у тебя всегда и во всем виновата миссис Тэтчер.
– Нет, я передумала. Теперь во всем виноват Блэр.
– По-моему, акционерное общество – применительно к нам вполне подходящий термин. Мы всегда были нацией лавочников. Тэтчер всего лишь вернула нас к истокам, напомнила, какой всегда была Англия: страна, которая поклоняется деньгам, преследует корыстные интересы, чурается иностранцев и не приветствует культуру. Так повелось испокон веков.
– Кстати, вам известно, какой еще праздник отмечается четырнадцатого февраля, помимо Дня святого Валентина?
– День прямой кишки?
– Заткнись, Дик.
– Нет. День импотенции.
– Мне нравится твое бриданское чувство юмора.
– А мне нравится твой хорвадский акцент.
– Но это правда. И если меня попросят привести пример британской реалии или, если на то пошло, пример иронии, я расскажу про четырнадцатое февраля.
– Кроваво-красные апельсины-корольки.
– Дай-ка угадаю. Названы в честь королевы Марии Кровавой.
– Вы заметили, что пару лет назад их переименовали в «рубиновые апельсины»? Чтобы люди не думали, что в них содержится кровь.
– Ну да – пусть лучше думают, что в них содержатся рубины.
– Именно.
– Корольки буквально на днях появились в магазинах и по времени совпали с севильскими. Интересно, это такое же редкое явление, как пятница тринадцатое в канун Дня святого Валентина?
– Джоанна, я люблю тебя, в частности, и за это твое поразительное качество. В столь поздний час ты сохраняешь способность направлять наши бредни в единое русло. А нам лестно думать, что мы ведем общую беседу – одно удовольствие.
– В будущем году напиши это на валентинке, Фил.
– Все согласны, что сегодняшний салат из апельсинов-корольков достоин стола королевы?
– А рагу из бараньей шеи достойно стола короля.
– Кто помнит предсмертное желание Карла Первого?
– Чтобы на него надели две рубашки.
– На кого, на Карла Первого?
– В день казни. Погода выдалась холодная, и он не хотел дрожать, чтобы народ не заподозрил его в трусости.
– О, как это по-британски.
– Вспомните любителей надевать исторические костюмы и раз за разом воссоздавать сражения гражданской войны. Мне всегда казалось, что и это очень по-британски.
– В Штатах такое тоже распространено. Да наверное, и во многих других странах.
– Возможно. Только мы были первыми. Это наше изобретение.
– Да-да, наряду с вашим крикетом, футболом и девонширскими сливками к чаю.
– Нельзя ли на минуточку вернуться к джему?
– Его можно использовать как глазурь для жареной утки.
– Готова поспорить, у всех получается джем разной консистенции.
– Жидкий.
– Тягучий.
– Сью уваривает его до предела, чтобы буквально падал с тоста, если недоглядишь. Совсем не тягучий.
– Если сделать слишком жидким, он будет стекать.
– А косточки нужно сложить в полотняный мешочек и использовать при варке, чтобы получить... как его?
– Пектин.
– Вот-вот.
– Мелко нарубленные косточки.
– Нет-нет, крупно.
– Я измельчаю их в комбайне «Магимикс».
– В жизни не поверю.
– А моя подруга Хейзел использует для джема скороварку.
– Вот я и говорю. Это все равно что варить яйцо. Или, может, жарить яичницу? Опрос общественного мнения показал, что все делают это по-разному и каждый считает, что его способ – самый правильный.
– И какой отсюда вывод, о хранительница общей темы?
– Ларри говорил, что все мы одинаковы. Но это не так. Даже в мелочах мы различаемся.
– Мармеладная теория национального характера.
– Поэтому не бойтесь стать европейцами.
– Не знаю, где находился Ларри – в нашей стране или за ее пределами, – когда уважаемый министр финансов, мистер Браун, который скоро станет бывшим премьер-министром, сформулировал условия для входимости старого доброго британского фунта в болото заграничного евро.
– Не входимости, а сходимости. Признаки сходимости.
– Кто сейчас помнит эти признаки? Хотя бы один?
– Никто. Они и не предназначены для запоминания. Их разрабатывали, чтобы нагнать туману, а потому запомнить их невозможно.
– А почему так?
– Да потому что решение ввести евро было политическим, а не экономическим.
– Мысль понятна – и, возможно, соответствует действительности.
– Но разве можно утверждать, что французы или итальянцы изменились под влиянием евро?
– Французы останутся французами.
– То же самое они говорят про нас.
– Что мы останемся французами?
– Между прочим, севильские апельсины вовсе не обязательны.
– Как славно, что мы вернулись к этой теме.
– Дик в разные годы варил апельсиновый джем из чего придется.
– Зачем ты меня позоришь?
– Однажды он сделал ассорти... из каких же фруктов?.. Севильские апельсины, сладкие апельсины, розовый грейпфрут, желтый грейпфрут, лимоны и лаймы. На этикетке я написала: апельсиновый джем из шести фруктов.
– В Евросоюзе такие номера не проходят.
– Заказывайте, кому что: мятный чай, или ничего, или кофе без кофеина, или все-таки мятный чай?
– Я, пожалуй, сегодня воздержусь.
– Эту же фразу я, вероятно, услышу сегодня ночью.
– Дэвид, голубчик мой...
– Да, Сью, голубушка?
– Раз уж ты все равно об этом заговорил... Хочу задать ВСЕМ совершенно не британский вопрос: в последнее время кто-нибудь из вас, вернувшись домой после застолья у Фила и Джоанны, хоть раз выполнил обязательную программу?
– Она имеет в виду традиционный секс.
– Традиционный – это как?
– Ну все, что связано с проникновением.
– Какое ужасное слово, вы не находите?
– Мне рассказывали историю про леди Диану Купер. Или, может, про Нэнси Митфорд? Ну, не суть – главное, про какую-то гламурную дамочку. В общем, они... то есть она... на борту трансатлантического лайнера переспала со стюардом. На другой день он столкнулся с ней где-то на палубе и вежливо поздоровался.
– Логично.
– Логично. А она ответила: «Интимная близость – не повод для знакомства».
– Ну разве можно не восхищаться нашим высшим светом? Англия на том стоит.
– После таких историй мне хочется влезть на стол и запеть «Красный флаг».
– Рубиновый.
– Вы, все как один, избегаете ответа на мой вопрос, да?
– Как мы можем избегать ответа, если не помним вопроса?
– Позор вам.
– Виной всему не алкоголь, не отсутствие кофеина и даже не усталость. Просто по возвращении домой мы уже, как говорится в нашей семье, ЧТЧТ.
– Это, наверное, аббревиатура, которую ты нам сейчас расшифруешь.
– Чересчур Толстые, Чтобы Трахаться.
– Ага, тайное становится явным.
– Вы помните Джерри?
– Это тот несчастный, с пластмассовыми testicules?
– Так и знала: что-что, а эту подробность вы запомнили. Рассказываю: Джерри на несколько месяцев уехал за границу, а Кейт – его жена – стала беспокоиться, что у нее появились жировые складки. Ей хотелось к приезду Джерри быть в хорошей форме; она пошла к пластическому хирургу, чтобы проконсультироваться насчет липосакции. Хирург пообещал ее приплюснуть...
– Приплюснуть?
– Это я своими словами. Единственное неудобство, тактично объяснил он, заключалось в том, что после операции пару месяцев нельзя подвергать животик давлению извне.
– Ох ты! Выходит, оставался единственный вариант – проникновение через задний проход.
– Чем не рассказ о большой и чистой любви?
– Скорее о женских комплексах.
– Поднимите-ка руки, кто хочет узнать происхождение слова «мармелад».
– Ты, наверное, долго в сортире был – мы уже это проехали.
– Да нет же, «Marie malade» здесь совершенно ни при чем. На самом деле оно восходит к греческому слову, обозначающему гибрид яблока и айвы.
– Все гениальные этимологии ошибочны.
– Хочешь сказать, тебе известны и другие примеры?
– Пожалуйста: «гламур».
– Глянец, Лоск, Антураж, Мода, Успех, Романтика. Все, что ассоциируется с леди Дианой Купер и Нэнси Митфорд.
– Ничего подобного. «Происхождение не установлено».
– Какая же это этимология – «происхождение не установлено»?
– В словаре сказано, что это слово, возможно, связано с цыганским «деньги».
– Совершенно неубедительно.
– Ну, извини, если разочаровал.
– Как по-твоему, это тоже национальная черта?
– Разочаровывать других?
– Да нет. Выдумывать замысловатые аббревиатуры и расшифровки.
– Возможно, аббревиатура «СК» означает не только Соединенное Королевство, но и что-то другое.
– Например, она может означать Скорый Конец.
– А что, уже слишком поздно?
– Может, у нее и нет других значений.
– Это просто аллегория.
– Или метафора.
– Сделайте одолжение, объясните мне разницу между сравнением и метафорой.
– Сравнение... оно более сравнительно. А метафора... более метафорична.
– Вот спасибо.
– Это вопрос сходимости, как выражается наш премьер-министр. В настоящее время евро и фунт страшно далеки друг от друга, поэтому их отношения метафоричны. Возможно, даже метафизичны. А когда они для сравнения сойдутся вместе, это и будет сходимость.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента