Барская Мария. Ненавижу-люблю

   Схватив трубку, я судорожно набрала его номер. Не могу сказать, что он обрадовался, услышав мой голос.
   — Интересные у тебя отношения со временем складываются, — сухо заметил он. — Тебе не кажется, что твои пять минут несколько затянулись?
   — Ой, извини, пожалуйста, я заснула.
   — В таком случае, если мысли обо мне вызывают у тебя сон, может, вообще не следовало звонить?
   Максим, прекрати. Ты же ведь еще не знаешь самого главного. Я вчера ногу сломала! — позволила я себе несколько усилить драматизм ситуации. В конце концов, под гипсом не разберешь, сломана она или просто треснула. А Максим — не рентген.
   — Ты шутишь? — вопрос прозвучал недоверчиво. — Когда тебя угораздило?
   — Когда в ресторан к тебе собиралась ехать. Поднималась по лестнице, а на меня шкаф упал.
   — Интересная история. Только я на твоем месте придумал бы что-то попроще и поправдоподобнее.
   Ну как заставить его поверить?
   — Нет, я совершенно серьезно.
   — И на какой, интересно, лестнице?
   — В моем доме.
   — Какого черта тебя туда понесло?
   — Такого, что лифт не работал.
   — А шкаф откуда там взялся?
   — Его несли вниз.
   — И ты, конечно, в сторону отойти не могла.
   — Сам бы попробовал! Там было темно и почти ничего не видно.
   — Бред какой-то, но теперь верю. Очень на тебя похоже влипать в самые дурацкие истории! Ладно. Жди. Сейчас к тебе выезжаю.
   — Максим, не нужно!
   — Как раз очень нужно. Неужели ты думала, я тебя в беде брошу. Хотя страшно обидно, что у нас вчера вечер не состоялся.
   Ну точно хотел вчера предложение сделать!
   — А мне-то самой как обидно!
   — Ладно. Жизнь не кончилась.
   Он больше не сердится! И едет ко мне! Значит, маме пока звонить не стану. Иначе она тут же ко мне принесется. При нем. И все испортит. Вдруг Максим сейчас все-таки сделает мне предложение? Ситуация вполне подходящая. Можно сказать, даже романтическая.
   Я пошла умываться. Нелегко мне пришлось, но справилась. Воля к победе — великая сила, и в результате я стала совсем неплохо выглядеть. Конечно, с некоторой скидкой на травму.
   Завтракать мне хотелось, как-никак, со вчерашнего дня ничего не ела. Но времени на это уже не было. Ничего, потерплю. Зато вместе с Максимом позавтракаем. Даже лучше.
   Устроившись на стуле рядом с дверью, я стала ждать любимого.
   И вот наконец раздались долгожданные звонки в дверь. Открываю и собираюсь броситься ему на шею. Увы! Все пространство между мной и им занято огромным букетом белых роз.
   Максим попытался вручить его мне.
   — Вот. Вчера для тебя купил, ноты не пришла. Хорошо еще, качественные оказались. Не завяли. А то совсем было бы обидно.
   Цветы замечательные, но в моем состоянии их не дотащить.
   — Максим, пожалуйста, отнеси букет на кухню.
   — Ах, ну да, — посмотрев на мою больную ногу, спохватился он.
   Чмокнув меня в щечку, Максим скинул пальто и прошел с букетом на кухню. Я попрыгала следом.
   — Ну ты мне вчера устроила, — положив цветы на стол и усаживаясь на диванчик, начал он.
   — Максим, мне самой…
   — Почему тебя в больницу с переломом не положили?
   Вопрос меня несколько удивил, однако я объяснила:
   — В травмпункте сказали, что в госпитализации необходимости нет.
   — И как же ты собираешься одна справляться?
   Я растерянно посмотрела на него, ибо, честно сказать, надеялась, что он останется у меня и поможет в трудную минуту. Поживет, а там, глядишь, привыкнет и не захочет возвращаться в свою квартиру.
   Однако, судя по всему, Максиму такой вариант в голову не пришел. Может, намекнуть? Только как? Придется практически впрямую.
   — Ну я думала, ты, моя мама, сестра… Поможете. Как-нибудь справлюсь. По дому-то я худо-бедно передвигаюсь.
   — Я целыми днями работаю, а иногда и вечерами приходится. К тому же, если помнишь, у меня на следующую неделю командировка намечена.
   Совершеннейшая правда. Максим меня предупреждал.
   — Так что вся надежда на твою маму, — продолжил он. — Впрочем, она ведь на пенсии. Полагаю, для нее это не такая уж большая проблема — на время к тебе переехать. Удивляюсь, что она еще не тут.
   — Я ей пока вообще ничего не сказала.
   — Почему?
   — Хотелось побыть с тобой вдвоем.
   — А-а. — Он почесал затылок. — Слушай, я так к тебе торопился, даже позавтракать не успел. Может, сварганим что-нибудь?
   — Целиком и полностью поддерживаю. Только варганить придется тебе. Я сегодня инвалид.
   — Нуда, конечно.
   Максим встал и направился к холодильнику.
   — Что у тебя там имеется?
   — Знаешь, сама не помню. Боюсь, не очень густо. У меня как раз на сегодня намечался закупочный день.
   Максим заглянул в нутро холодильника.
   — М-да. — Лицо моего любимого разочарованно вытянулось. — Не могла раньше предупредить. Я бы по дороге затарился.
   Сам он, конечно, спросить не мог. Прекрасно знает мои привычки: провизию я закупаю на неделю вперед по субботам. И в субботу утром у меня в холодильнике мышь может сдохнуть. К тому же ясно, что со сломанной ногой я к его приходу в магазин не побегу.
   Нет, цветы, конечно, роскошные, но есть-то ведь тоже хочется.
   — Ладно, я тут нашел три яйца, кусок сыра и молоко. Сейчас омлетик сварганю. Червячка заморить хватит. А уж обедом как следует мама накормит. Доживу.
   Пять минут спустя весь разделочный столик оказался заляпан будущим омлетом. Любовь, однако, требует жертв, и я изо всех сил сдерживала порыв встать, взять тряпку и вытереть. Ни в коем случае! Любимый мужчина обо мне заботится, самостоятельно готовит завтрак, и любое мое вмешательство неизбежно воспримет как знак, что я не ценю его усилия.
   В замке входной двери заскрежетал ключ. Секунду спустя она распахнулась, и квартиру мою наполнил громкий голос Бахвалова:
   — Тук-тук-тук, лиса Алиса! Это я! Почтальон Печкин! Принес не совсем журнал «Мурзилка», а свежие горячие круассаны и не совсем свежие и холодные костыли.
   В руках у него и впрямь был большой, доверху набитый чем-то пакет и два алюминиевых костыля.
   — Ох, кажется, я не вовремя! — увидев Максима, воскликнул он. — Хотя вроде бы и к столу, — кинул он взгляд на пакет, который по-прежнему держал в руках.
   — Это еще кто? — изумленно уставился на меня Максим.
   — Знакомься. Хозяин шкафа, господин Бахвалов. Как всегда, не к месту и не вовремя.
   Бахвалов поставил пакет на стол.
   — Намек понял. Я тут сейчас лишний. Ухожу. Позвони, когда освободишься.
   Я хотела узнать у него, с каких это пор мы с ним стали на «ты», но он уже хлопнул дверью, и мой вопрос остался невысказанным.
   Зато вопросы возникли у Максима, и он высказал.
   — Может, что-нибудь объяснишь?
   — И объяснять нечего. Это хозяин того самого шкафа, который на меня упал.
   Допустим. — Он не сводил с меня глаз, нервно потряхивая в воздухе сковородкой. — Мне другое неясно. Почему у человека, которого, насколько явствует из твоих слов, ты увидела первый раз вчера, оказались ключи от твоей квартиры? И почему он врывается к тебе, как к себе домой, да еще с целой сумкой продуктов? Или все обстоит не совсем так, как ты мне рассказала? Может, я чего-то не знаю?
   Он меня ревновал! В другой ситуации я бы обрадовалась, но в данный момент у меня не было сил выяснять отношения.
   Максим, наоборот, явно на это настроился.
   — Нет, уж ты мне, пожалуйста, расскажи! Иначе как-то двусмысленно получается. Я узнаю о твоей ноге только на следующий день. А с тобой возится посторонний мужчина. Что тебе помешало вчера мне позвонить?
   — Я тебе уже все объяснила.
   — А я такой дурак, что сразу тебе поверил. — Он поджал губы. — Может, на самом деле события вчерашнего дня выглядели немного не так? То есть ногу ты сломала. Вопросов нет. Но вот за помощью обратилась почему-то не ко мне, что было бы естественно, а к нему. Ох, ну конечно, он ближе, под рукой, а я где-то там далеко, в ресторане тебя дожидаюсь. И отношения, сразу видно, у вас не вчерашнего дня, а давно. Похоже, он и обо мне наслышан. Вон как оперативно ретировался. Даже территорию отстаивать не стал. Какая у него проблема? Женат, что ли?
   — Пять лет уже в разводе!
   Язык наш — враг наш! Зачем я только это брякнула!
   Сковородка полетела в раковину, а Максим заорал:
   — И после этого ты мне будешь по-прежнему врать, что вы с ним только вчера познакомились? Скажи еще, что он сразу всю подноготную выложил, пока из-под шкафа тебя вынимал. А может, ты совсем не под шкафом лежала?
   Я молча глотала слезы. Да и что говорить? Как ни оправдывайся, все равно сейчас не поверит. А самое обидное, что оправдываться совершенно не в чем! Хотя история действительно получилась странная. Нелепейшее стечение обстоятельств.
   — Я одного не понимаю. — Максим уже не кричал. — Зачем я тебе был нужен?
   — Максим, я люблю тебя. Неужели ты сомневаешься?
   Раньше не сомневался. Уверен был, идиот, что ты хочешь за меня замуж. Знаешь, ты меня в этом практически убедила. Я даже начал думать, что у нас и впрямь может выйти. Ты мне казалась такой особенной. А на самом-то деле — обычная двуличная сука. Придерживала меня как запасной вариант… — Он на мгновение осекся. — Или я ошибаюсь и, наоборот, выступал основным, а тот тип запасной? Только вот ключики-то ему вручила, а мне нет. Я такой чести не удостоился.
   — Я их сделала для тебя.
   — Это ты сейчас говоришь.
   — Я давно их сделала! Ты сам отказался ко мне переехать! — Только бы не расплакаться при нем. Как он смеет меня унижать!
   — И правильно отказался. Как в воду смотрел! Нет, совершенно права была мама. Совсем ты не так проста, как пыталась казаться. С двойным дном человек.
   — А без мамы твоей мыв кои-то веки обойтись не можем? — постаралась как можно спокойнее произнести я, но голос мой все равно предательски дрогнул.
   — Успокойся. — Губы Максима скривились в ухмылке. — Отныне ты можешь о ней забыть. Впрочем, и обо мне тоже. Считай наши отношения завершенными. Я ухожу. Навсегда. С меня достаточно. Натерпелся.
   Чего он такого от меня натерпелся, мне до сих пор неясно.
   — Максим!
   Я пыталась его остановить, но успела допрыгать только до середины кухни, когда он уже отворил входную дверь.
   — Если уходишь, тогда и цветы забери! — прокричала я ему вслед.
   Он даже не обернулся:
   — Пусть твой этот… шкаф разведенный выкидывает.
   Дверь за ним с шумом захлопнулась. Я вздрогнула, как от выстрела.

V

   Я в изнеможении опустилась на табуретку. Сколько просидела так истуканом, не знаю. Внутри было пусто, словно из меня выкачали воздух. Потом к горлу подкатил ком, однако, едва я начала плакать, в замке снова заскрежетал ключ. Проклятый Бахвалов! Никакого спасения от него!
   Дверь распахнулась, но в нее влетел совсем не Бахвалов, а маленькая лохматая собачонка, которая с веселым тявканьем запрыгнула мне на колени и, поднявшись на задние лапы, принялась деятельно слизывать слезы с моих глаз!
   — О-о! Вы ей явно понравились! — Бахвалов тоже был тут как тут.
   — Я, по-моему, вам не звонила. — Кажется, мне удалось ответить ему очень холодно.
   — Да мы во дворе с Люсиндой Инфантой Традисканцией гуляли, и сами видели, как этот… ушел.
   Я невольно улыбнулась:
   — Пышненькое вы, однако, имя для собаки выбрали. То есть собачка-то замечательная, но, по-моему, вам она не подходит. Дамский вариант.
   Традисканция, или как ее там, одобрительно тявкнула.
   — А она и не моя, — разъяснил ситуацию Бахвалов. — Мне ее выдали в комплекте с костылями. Хозяева на два дня уехали, вот я ее и буду опекать. Милейшее животное. И, кстати, по-домашнему ее зовут просто Люська.
   Собачка, услышав свое имя, радостно залаяла и попыталась стянуть со стола свеженький круассан. Еле отняли.
   — У нее диета, ей нельзя, — запихивая в рот отбитый у Люськи круассан, сказал Бахвалов. — Через две недели выставка. Если я не сберегу ее талию, хозяева меня убьют этими самыми костылями. И какой я умный, что мы вместе с ней сразу к вам пришли. Видите, вы уже улыбаетесь.
   Собака породы йоркширский терьер была действительно прелестной, да я и вообще собак люблю. Если бы не моя сумасшедшая жизнь, давно сама бы завела. В общем, плакать мне больше не хотелось.
   — Знаете, — потер руки Бахвалов. — Предлагаю наконец позавтракать. Я ведь голодный, как черт. Все утро, между прочим, из-за вас пробегал. Сначала за костылями, потом в магазин…
   — Понятно, почему вы вернулись. Вся ваша еда у меня осталась. Я-то уж было подумала, вы от всего сердца, а вы просто… от всего желудка.
   — Сердце и желудок у настоящего мужчины неразделимы! — Бодро воскликнул он и принялся вытаскивать продукты из пакета, который принес в свой первый сегодняшний визит. — А что это у вас на столе такой беспорядок? Грязная посуда… Сейчас уберем, помоем… А это? — схватился он за букет. — Выкинуть?
   Он выжидающе взирал на меня.
   — И не вздумайте! — крикнула я. — Обрежьте и поставьте вон в ту вазу на холодильнике.
   — Дело хозяйское, — пожал плечами он. — Но я бы выкинул.
   — Вас моя личная жизнь не касается.
   — Может, вы и правы, — нехотя согласился он. — Но они все равно долго не простоят.
   — Это еще почему?
   — Интуиция мне подсказывает. Сами увидите. И цвет какой-то у них паршивый, — тихо добавил он, уже подрезая стебли.
   — Мне, например, очень нравится.
   — Это вы из чистого упрямства говорите.
   — Какая разница. Не ваше дело.
   — Естественно, не мое. Мне на него вообще наплевать. Но я лично такие цветы никогда не дарю.
   — Сомневаюсь, что вы их вообще кому-нибудь дарите, разве я не права?
   — Так я вам сразу свои секреты и выложил. Вы и так обо мне чересчур много знаете.
   Я сидела и с удовольствием тискала Люську. Та млела. И мне, как ни покажется удивительным, стало с ней хорошо и спокойно.
   Бахвалов тем временем на редкость ловко перемещался по моей кухне, безошибочно открывал нужные шкафчики и извлекал из них именно то, что требовалось. Без малейших подсказок с моей стороны.
   Не знай я совершенно точно, что мы познакомились только вчера, заподозрила бы, что он тут сто двадцать пять раз бывал, и не просто, а жил, завтракая, обедая и ужиная.
   Вскоре, благодаря его усилиям, на наших тарелках лежал пышнейший омлете ветчиной. То, что пытался сварганить Максим, Бахвалов брезгливо вылил и сотворил воздушное чудо из свежих, закупленных им самолично яиц. Кроме этого на столе стояли блюдо с горкой румяных блинчиков с творогом, свежее сливочное масло, клубничный джем, сыр и круассаны.
   При этом все поверхности в моей кухне остались девственно чистыми, ибо, завершив готовку, Бахвалов тщательно прошелся по ним тряпкой.
   — Экий вы аккуратист, господин Бахвалов. Чистоту, значит, любите? — съехидничала я.
   — Нет. Собственные время и силы экономлю. Гораздо проще вытереть сразу, чем потом недельный культурный слой отскребать.
   Меня подмывало еще поехидничать, но со стола так аппетитно пахло, что продолжение нашей дуэли я решила отложить на потом. Это никуда от нас не денется, а вот омлет остынет, если его сейчас же не съесть.
   Я уминала еду за обе щеки, тайком делясь самым вкусным с благодарной Люськой, которая устроилась рядом со мной на диванчике. Одновременно я разглядывала Бахвалова, который сосредоточенно жевал напротив меня.
   На сей раз он, удивительное дело, молчал. То ли считал, что разговаривать с набитым ртом неприлично, то ли был целиком и полностью занят поглощением пищи.
   Пожалуй, познакомься мы с ним при других обстоятельствах, он мог мне даже понравиться. Лицо грубоватое, но вполне презентабельное. С широкими густыми темными бровями, крепко вылепленным носом и упрямым квадратным подбородком. Вид вполне мужественный. Даже не предположишь, что Бахвалов такой вредный. И глазки ничего. Серенькие. Вокруг реснички вполне явственно наблюдаются. Рот вполне подходящий для поцелуев…
   Тьфу, о чем я думаю! Все равно с Максимом его не сравнишь. Вот кто и впрямь хорош собой. Просто с ума схожу по его волосам. Они у него редкого цвета, который моя парикмахерша называет «грязный блондин». Эта калька с английского звучит по-русски ужасно. Но на самом деле, как красиво!
   Волосы у Максима прямые, длинные, и зачесывает он их назад. Очень сексуально! У меня руки вечно тянутся к его голове. А он ненавидит, когда я его растрепываю. Позволяет только, когда мы в постели. Тогда это его, наоборот, возбуждает.
   Хватит! Не буду больше про Максима. А то Бахвалов уже на меня как-то странно косится. Никак, мысли мои прочел? Вот этого мне не хотелось бы!
   Кстати, у самого Бахвалова на голове неопределенного цвета пегая копна. Хотя к его типу лица даже идет. Намой вкус, он, правда, немножко массивный. Максим повыше и постройнее. Но Бахвалов, в общем, тоже не толстый. А если еще немного похудеет, то вполне…
   О чем я опять! Какое мне дело до фигуры Бахвалова! Его, однако, именно моя фигура и заинтересовала.
   — Ну и аппетит у вас! — вдруг возмущенно воскликнул он. — Целых четыре блинчика съели! И куда в вас столько влезает? Вроде маленькая такая. Сколько вы весите?
   — Женщинам вопросы о весе и возрасте не задают, — хмуро бросила я.
   — Возраст ваш меня вообще не волнует.
   Ну конечно. Наелся и снова начал хамить.
   — А сколько вообще блинчиков было? — поинтересовалась я.
   — Восемь.
   — Тогда не понимаю, чем вы недовольны? Поровну съели.
   — Поровну не выходит. Я в два раза больше вас. Значит, и блинчиков мне полагалось не четыре, а шесть.
   — Дудки! Даже по вашим дискриминационным подсчетам мне полагалось бы три. Суммируем: всего девять, а вы купили только восемь. Наверное, у вас в школе по математике одни двойки были.
   — Какая же вы догадливая! — Он скорчил шутовскую рожу.
   Люська, подняв голову над столом, вдруг на него зарычала.
   — Видите, она на моей стороне, — сказал он.
   — Ничего подобного, — заспорила я. — Она проявляет женскую солидарность и рычит на вас.
   — Думайте что угодно. Я только хочу сказать: у меня были такие плохие оценки по математике, что я потом мехмат закончил.
   — Мало ли кто что закончил, — не собиралась сдаваться я. — Считать вы все равно не умеете. А блинчики мы уже съели, и спорить о них дальше бестолку. Если вы еще голодны, тут круассаны еще остались.
   — Да нет. Скорее сыт. Если честно, я так плотно завтракать не привык. Просто сегодня завтрак, благодаря вам, поздний получился.
   — Я тоже обычно только кофе по утрам пью. Ну иногда еще сок.
   — С ума сойти! — Он резко откинулся на спинку стула. — Неужели у нас есть что-то общее?
   — Сильно в этом сомневаюсь, — поспешила дистанцироваться от него я.
   — А с кофе по утрам что делать?
   — Знаете, половина Москвы пьет кофе по утрам. Следуя вашей логике, у вас…
   — Не надо воспринимать мои слова так буквально.
   — А если не буквально, — подхватила я, — мы с вами совершенно разные люди.
   — Знаете, по-моему, вы сейчас от меня немножко устали. Пожалуй, пойду. Люська, домой.
   Собачка лениво потянулась, но с дивана не спрыгнула.
   — Х-м, — как-то заколебался Бахвалов. — Может, оставить ее пока у вас, чтобы повеселее было?
   Люська прижалась ко мне.
   — А действительно, устройте девичник. Я только водички ей налью. Что можно взять?
   Я указала на нижнюю дверцу шкафа, где у меня хранилось несколько пластиковых контейнеров.
   — Выберите сами нужного размера.
   Он поставил в угол кухни контейнер с водой.
   — Больше Люське до моего прихода ничего не давайте. Кстати, от пережора ее иногда тошнит, а в вашем состоянии лишний разубирать квартиру, наверное, не очень…
   Негодяй, ведь наверняка на ходу придумал, чем меня напугать! Тут мне на глаза попались костыли, которые так и стояли с утра в прихожей. И я таким вредненьким тоном спрашиваю:
   — Значит, брюхо набили и теперь домой баиньки? А на то, что мне ходить не с чем, вам наплевать. Грош цена вашим обещаниям.
   Он хлопнул себя полбу:
   — Забыл! Сейчас сделаю. Хотя… Вам охота сразу после еды прыгать? Может, я забегу немного попозже?
   — Не выйдет. Я уже замучилась прыгать по квартире со стулом.
   — Что с вами поделаешь. Вставайте.
   Я встала. Он приставил ко мне костыли, подкрутил винтики. Я попробовала. Не скажу, что очень удобно, но гораздо лучше и маневреннее, чем со стулом.
   — Ладно. Тренируйтесь. А я пошел. Главное, на Люську не наступите.
   — Уж как-нибудь постараюсь.
   Оставшись одна, я тренировками увлекаться не стала. Если, конечно, не считать таковыми мой поход к дивану в комнате, на который я и легла. Люська немедленно с блаженным видом растянулась рядом и задремала. А мне предстояло еще одно испытание: ритуальный звонок. Маме.
   Во-первых, раз вдень мы с ней обязательно созваниваемся. Во-вторых, мне теперь не обойтись без ее помощи — когда еще мы с Максимом помиримся. И, в-третьих, мама мне никогда не простит, что я так долго скрывала от нее свой перелом.
   Пять следующих минут мне пришлось выслушивать восклицания на тему, какая я нескладешная, вечно со мной что-нибудь случается, меня миллион раз предупреждали, что зимой, когда скользко, нельзя носить высокие каблуки, но я, конечно, плевать хотела на советы умных людей, и вот результат!
   Я терпеливо ждала, пока мама выговорится. Перебивать не имело никакого смысла. Когда выплеск эмоций исчерпался, мне удалось внести уточнение:
   — Вообще-то я ногу сломала совсем не на улице, а на лестнице.
   — Зачем ты на нее полезла?
   — Я на нее не лезла, а просто шла, и на меня упал шкаф.
   Новый всплеск эмоций, завершившийся вопросом:
   — А где был Максим? Его тоже покалечило?
   — Вовсе нет. Максим в ресторане меня дожидался.
   — Ну и ну! — запричитала мама. — Воображаю, как он, бедный, перенервничал.
   Почему ее, интересно, не волнует, что испытала я, ее собственный ребенок? Нога-то все-таки у меня пострадала!
   Мама тут же засобиралась ко мне. Никакие мои возражения, естественно, приняты не были. Я на это и не рассчитывала. Главное, чтобы она с собой мою сестрицу не притащила.
   Поодиночке я их еще выдержу, но вдвоем! Лучше уж мне было навсегда остаться под шкафом. Целиком!
   Судьба на сей раз оказалась благосклонна.
   — Какая жалость, что Лариса заболела, и сама, и все трое детей в гриппу. Иначе бы, конечно, сейчас со мной принеслась, — выдохнула мама в трубку.
   Нехорошо так говорить, но да здравствует грипп! Благодаря ему я на ближайшие дни от Ларкиного общества и ее наставлений избавлена!
   — Ладно, мамочка, жду тебя!
   Успокоившись и расслабившись, я упустила из виду одно обстоятельство: с гриппом и температурой к травмированной сестре, разумеется, не поедешь. Зато телефон под рукой. И, так как перед выходом мама сообщила Ларке о моем несчастье, та сочла необходимым прокомпостировать мне мозги лекцией о бдительности и безопасности передвижения по темным лестницам.
   Я слушала ее, автоматически поддакивала через равные промежутки времени, не переставая внутренне поражаться. У человека трое детей. Муж, в конце концов. Вроде достаточно дома кого воспитывать. Ну что бы ей меня в кои-то веки оставить в покое. Как бы не так. Четыре десятка лет уже меня пилит! С самого моего, можно сказать, рождения. И все ей мало.
   Главное, достигла-то я, по моему мнению, в жизни гораздо большего, чем она. Ларка, однако, придерживается противоположного мнения. Для нее моя жизнь — одна сплошная неудача. Потому что, на ее взгляд, главное для женщины — это наличие мужа и детей. А так как у меня нет ни того ни другого, то жизнь моя прожита совершенно бесцельно, и все мои карьерные достижения гроша ломаного не стоят. Ибо женщина в первую очередь должна стать женой и матерью, прочее же — лишь неплохое дополнение к главному, но не больше.
   Мама приехала, и я с облегчением распрощалась с сестрой. Наконец-то у меня появился законный предлог положить трубку. Не будь его, Ларка обиделась бы и пожаловалась матери. А так как я сейчас прикована к дому и от мамы завишу, то это бы означало бесконечное выяснение отношений.
   Моя родительница влетела в квартиру, волоча за собой сумку на колесиках. Поохав положенное время над моей ногой и костылями, она объяснила:
   — Я так долго, потому что по дороге закупалась. У тебя же, естественно, как обычно, ничего нет.
   Заглянув в кухню, она воскликнула:
   — Какие цветы! От Максима? Угадала?
   Я кивнула.
   — Ой, а это что? Кто это у нас такой? — засюсюкала она над вьющейся вокруг ее ног Люськой. — Какая прелесть! Максим подарил? Как же ты мне сразу не сказала?
   — Нет. Просто соседи подкинули на несколько часиков. Она одна в квартире оставаться не любит.
   — Ну это, по-моему, наглость! — немедленно возмутилась моя родительница. — Человек сломал ногу, и так еле ходит, а они собакой нагрузили.
   — Брось ты. Она маленькая, ласковая. И меня только развлекает.
   — Нет, и вправду симпампулечка, — сменила гнев на милость маман. — Аля, может, тебе тоже такую завести? Ну конечно, когда нога пройдет.
   — Подумаю. Но тогда лучше, наверное, тебе. Меня ведь с утра до вечера дома нет.
   — И то верно. А Максим не… — Осекшись, она воззрилась на меня исполненным надежды взглядом.
   — Мама!
   — Молчу, молчу. Разбирайтесь сами.
   Она открыла холодильник.
   — Потрясающе! У тебя даже еда имеется. — Она вновь посмотрела на цветы. — А, ну ясно!
   Максим с утра заезжал! Какой молодец! Какой заботливый! Изумительный человек! А ты все о чем-то думаешь. Никак не решишься. Вот смотри, устанет он ждать, бросит тебя, и останешься одна.
   Признаться маме, что это именно он не делает мне предложения и заставляет ждать, я не могла. Она ведь тут же расскажет об этом Ларке, после чего сестрица прочтет мне целую серию лекций, как следует правильно вести себя с мужчиной. Нет уж, пусть лучше мои ближайшие родственники остаются в заблуждении, будто я не тороплюсь замуж.