Страница:
Аналогичная картина наблюдалась и в дальнейшем. Почти исключительно с Т-34 и КВ воевали Витман, Кариус, да и все прочие германские асы. А ведь в 1941–1942 годах эти танки не составляли большинства в Красной Армии. Танковый парк был очень разношерстным. Помимо средних и тяжелых машин в войска в больших количествах поступали легкие танки Т-60 и Т-70, несколько типов ленд-лизовских танков, немало имелось и старых машин Т-26 и БТ. Так, например, в составе танковых частей и соединений Западного фронта по состоянию на 16 ноября 1941 года имелось 27 танков КВ, 113 Т-34 и 370 легких танков различных типов – Т-26, БТ, Т-40 и Т-60. Вероятность встречи с КВ, например, составляла 5 %, не превышая их «удельного веса» в войсках Западного фронта. На деле же она была еще ниже.
Фриц Амлинг
Штурмовое орудие StuG III Ausf.F/8
Подобную картину можно наблюдать и во всех операциях 1942 года. Так, в боевом составе танковых частей Южного фронта по состоянию на 1 июля 1942 года (начало операции «Блау» – немецкого летнего наступления на южном фланге Восточного фронта) насчитывалось 45 танков КВ, 42 Т-34, 29 БТ, 12 Т-26, 59 Т-60, 6 огнеметных ХТ-26 и даже 5 плавающих танков Т-37, уже довольно экзотических для 1942 года. Кроме того, в составе 2-го резервного танкового батальона имелись одна «Матильда» и один «Валентайн». Таким образом, КВ и Т-34 составляли только 40 % танкового парка фронта. Тут, однако, можно возразить – Южный фронт не находился на направлении главного удара немцев, танковый парк его был относительно небольшим и комплектовался, так сказать, по остаточному принципу. Что же, отчасти это верно. Боевой состав 5-й танковой армии генерал-майора А.Лизюкова выглядел несколько иначе. В трех ее танковых корпусах имелся 641 танк – 83 КВ-1, 228 Т-34, 88 «Матильд» и 242 Т-60. Таким образом, танки Т-60 составляли 38 % от общего количества боевых машин армии, но немецкие танкисты в своих воспоминаниях их так и не заметили. А ведь по штату, действовавшему с июля 1942 года, в советской танковой бригаде полагалось иметь 32 танка Т-34 и 21 танк Т-60 или Т-70, в отдельном танковом полку механизированной бригады – 23 Т-34 и 16 Т-60 или Т-70. То есть легкие боевые машины составляли порядка 40 % танкового парка Красной Армии. Подобная ситуация сохранялась вплоть до конца 1943 года, так как штат танковой бригады, по которому она стала однородной и насчитывала 65 танков Т-34, был введен только в ноябре 1943-го.
Истребитель танков «Насхорн» на огневой позиции. Восточный фронт, конец 1944 года.
Горящий легкий танк Т-26. На заднем плане – подбитый тяжелый танк КВ-1. Восточный фронт, 1941 год
Количество танков Т-34 превысило половину танкового парка Красной Армии только летом 1943 года. Так, например, в танковом парке Центрального и Воронежского фронтов во время Курской битвы Т-34 составляли уже 62 %. Это утверждение легко проиллюстрировать на примере 29-го танкового корпуса – участника Прохоровского сражения. В атаке 12 июля 1943 года участвовало 212 его боевых машин: 122 Т-34, 70 Т-70, 11 СУ-122, 9 СУ-76. Потери в тот день корпус понес весьма значительные. Они составили 149 машин – 95 Т-34, 35 Т-70, 1 °CУ-122 и 9 СУ-76. Всего же, танки Т-34 составляли 57 % танков, принимавших участие в атаке, и 63 % потерь. Но, опять-таки, на качественных показателях побед немецких танкистов это почти не отразилось.
В этом плане куда честнее просто указывать количество подбитых машин, не акцентируя внимания на их типе, который не всегда можно было сразу определить. Возвращаясь к рассмотренному выше отрывку из воспоминаний Михаэля Брюннера, позволительно спросить – число танков он определил сразу, а тип? Если только глянул и сразу подсчитал – 30, то мог бы сказать и какого типа. Только Т-34 – сомнительно! Это был декабрь 1943-го, танковые бригады еще не успели перейти на новые штаты и в том бою вполне могли участвовать и танки Т-70. Но об этом автор почему-то не пишет. Очевидно, не разглядел, как не разглядели и его коллеги 14 тысяч, выпущенных в 1941–1943 годах танков Т-60 и Т-70. И это притом, что эти машины были, образно выражаясь, «мальчиками для битья» – их реальная боевая ценность была невелика. Но, видимо, как-то несолидно, воюя на «Тигре», записывать в свой боевой счет Т-60, другое дело если «повысить их в звании» до Т-34 или КВ.
Некоторую несуразность в этом вопросе видимо понимают и сами немцы. Ничем другим как попытками немецких историков разнообразить перечень подбитых советских машин можно объяснить «появление» в 1944 году танков КВ-2 или Т-28. Ни того, ни тем более другого, в войсках и в помине не было, как не было и тяжелых танков ИС-3. Об участии последних в боях в Венгрии зимой 1945 года с постоянством достойным лучшего применения продолжают писать отдельные зарубежные авторы.
Все сказанное выше по поводу качественной составляющей побед немецких танкистов на Восточном фронте применимо и к Западному фронту. В Африке танкистов-асов как-то не наблюдалось, а вот в боях в Италии и Северо-Западной Европе многие танкисты из списка поучаствовали. Однако, к ним имеются те же вопросы, что и к их коллегам на Восточном фронте.
В боевом дневнике «Тигра» Вили Фея, например, фигурируют только «кромвели», «черчилли» и «шерманы». Обилие «черчиллей» можно объяснить тем, что в Нормандии 102-й тяжелый танковый батальон СС вел бой с 31-й армейской танковой бригадой, укомплектованной машинами этого типа, которых в британских войсках в целом было немного. Не много было и «кромвелей», поскольку большинство машин в английских, канадских и польских соединениях, не говоря уже об американских, составляли «шерманы». Тем не менее, сводить все потери союзников только к этим трем «престижным» типам нельзя. Ведь были еще и легкие «стюарты», которых немецкие танкисты «не видят» так же, как «не видели» Т-60 и Т-70. Достаточно сказать, что к августу 1944 года в американских войсках в Северо-Западной Европе насчитывалось свыше 1000 «стюартов». В основном это были машины модификации М5А1. Им пришлось нелегко в живых изгородях Нормандии. Даже будучи оснащенными специальными устройствами для их преодоления, легкие танки часто застревали – не хватало мощности – и становились легкой добычей немецких танковых пушек и противотанковой артиллерии. В отличие от американцев, англичане помимо М5А1 применяли в боях на Европейском континенте машины модификации М3А3 и даже М3А1.
Осенью 1944 года в американские и английские войска в Европе начали поступать новые легкие танки М24, вытесняя из боевых частей устаревшие «стюарты». Боевой дебют новых танков состоялся во время сражения в Арденнах в декабре 1944 года. Эти бои показали, что ни по вооружению, ни по бронированию М24 не может тягаться с немецкими танками.
Подбитые советские легкие плавающие танки Т-40. 1941 год
Английский танк «Валентайн», подбитый на подступах к Москве. Ноябрь 1941 года
Следует отметить, что на вооружении батальонов истребителей танков армии США и противотанковых подразделений британской армии состояло около 2 тысяч САУ «Вульверин», «Слаггер» и «Ахиллес», внешне, особенно издали, очень похожих на «Шерман», но существенно слабее бронированных, хотя и сильнее вооруженных.
Словом, и при описании побед над танками союзников немецким танкистам и историкам следовало бы быть объективней. Если подбили «Стюарт», то так и писать: «Стюарт», а то все «Шерман», да «Черчилль». Скромнее надо быть, господа!
Однако настало время подвести некие промежуточные итоги. Что же мы имеем в результате анализа (пусть даже в первом приближении) статистики побед германских танковых асов? Выводы можно сделать следующие:
1) указываемое в мемуарной литературе и послевоенных исследованиях число побед немецких танкистов базируется либо на боевых донесениях, либо на личных воспоминаниях;
2) боевые донесения фронтовых частей подвергались сомнению немецким же командованием еще в годы войны;
3) в ряде случаев указанное число побед ничем (или никем) не подтверждено, приведено уже после войны и, скорее всего, не соответствует действительности;
4) имеет место двойной счет, когда одни и те же победы засчитаны и командиру танка и наводчику;
5) объединение в одном списке танкистов и самоходчиков не совсем верно, в крайнем случае, возможно объединение танкистов и членов экипажей штурмовых орудий;
6) в большинстве случаев типаж подбитых танков в немецких донесениях, отчетах и, особенно, в послевоенных исследованиях указывается весьма произвольно.
Это, так сказать, общие выводы. Подвести итоги боевой деятельности конкретных танковых асов мы попытаемся в следующей главе.
Немецкие танковые асы
Отто Кариус
Подобную картину можно наблюдать и во всех операциях 1942 года. Так, в боевом составе танковых частей Южного фронта по состоянию на 1 июля 1942 года (начало операции «Блау» – немецкого летнего наступления на южном фланге Восточного фронта) насчитывалось 45 танков КВ, 42 Т-34, 29 БТ, 12 Т-26, 59 Т-60, 6 огнеметных ХТ-26 и даже 5 плавающих танков Т-37, уже довольно экзотических для 1942 года. Кроме того, в составе 2-го резервного танкового батальона имелись одна «Матильда» и один «Валентайн». Таким образом, КВ и Т-34 составляли только 40 % танкового парка фронта. Тут, однако, можно возразить – Южный фронт не находился на направлении главного удара немцев, танковый парк его был относительно небольшим и комплектовался, так сказать, по остаточному принципу. Что же, отчасти это верно. Боевой состав 5-й танковой армии генерал-майора А.Лизюкова выглядел несколько иначе. В трех ее танковых корпусах имелся 641 танк – 83 КВ-1, 228 Т-34, 88 «Матильд» и 242 Т-60. Таким образом, танки Т-60 составляли 38 % от общего количества боевых машин армии, но немецкие танкисты в своих воспоминаниях их так и не заметили. А ведь по штату, действовавшему с июля 1942 года, в советской танковой бригаде полагалось иметь 32 танка Т-34 и 21 танк Т-60 или Т-70, в отдельном танковом полку механизированной бригады – 23 Т-34 и 16 Т-60 или Т-70. То есть легкие боевые машины составляли порядка 40 % танкового парка Красной Армии. Подобная ситуация сохранялась вплоть до конца 1943 года, так как штат танковой бригады, по которому она стала однородной и насчитывала 65 танков Т-34, был введен только в ноябре 1943-го.
Количество танков Т-34 превысило половину танкового парка Красной Армии только летом 1943 года. Так, например, в танковом парке Центрального и Воронежского фронтов во время Курской битвы Т-34 составляли уже 62 %. Это утверждение легко проиллюстрировать на примере 29-го танкового корпуса – участника Прохоровского сражения. В атаке 12 июля 1943 года участвовало 212 его боевых машин: 122 Т-34, 70 Т-70, 11 СУ-122, 9 СУ-76. Потери в тот день корпус понес весьма значительные. Они составили 149 машин – 95 Т-34, 35 Т-70, 1 °CУ-122 и 9 СУ-76. Всего же, танки Т-34 составляли 57 % танков, принимавших участие в атаке, и 63 % потерь. Но, опять-таки, на качественных показателях побед немецких танкистов это почти не отразилось.
В этом плане куда честнее просто указывать количество подбитых машин, не акцентируя внимания на их типе, который не всегда можно было сразу определить. Возвращаясь к рассмотренному выше отрывку из воспоминаний Михаэля Брюннера, позволительно спросить – число танков он определил сразу, а тип? Если только глянул и сразу подсчитал – 30, то мог бы сказать и какого типа. Только Т-34 – сомнительно! Это был декабрь 1943-го, танковые бригады еще не успели перейти на новые штаты и в том бою вполне могли участвовать и танки Т-70. Но об этом автор почему-то не пишет. Очевидно, не разглядел, как не разглядели и его коллеги 14 тысяч, выпущенных в 1941–1943 годах танков Т-60 и Т-70. И это притом, что эти машины были, образно выражаясь, «мальчиками для битья» – их реальная боевая ценность была невелика. Но, видимо, как-то несолидно, воюя на «Тигре», записывать в свой боевой счет Т-60, другое дело если «повысить их в звании» до Т-34 или КВ.
Некоторую несуразность в этом вопросе видимо понимают и сами немцы. Ничем другим как попытками немецких историков разнообразить перечень подбитых советских машин можно объяснить «появление» в 1944 году танков КВ-2 или Т-28. Ни того, ни тем более другого, в войсках и в помине не было, как не было и тяжелых танков ИС-3. Об участии последних в боях в Венгрии зимой 1945 года с постоянством достойным лучшего применения продолжают писать отдельные зарубежные авторы.
Все сказанное выше по поводу качественной составляющей побед немецких танкистов на Восточном фронте применимо и к Западному фронту. В Африке танкистов-асов как-то не наблюдалось, а вот в боях в Италии и Северо-Западной Европе многие танкисты из списка поучаствовали. Однако, к ним имеются те же вопросы, что и к их коллегам на Восточном фронте.
В боевом дневнике «Тигра» Вили Фея, например, фигурируют только «кромвели», «черчилли» и «шерманы». Обилие «черчиллей» можно объяснить тем, что в Нормандии 102-й тяжелый танковый батальон СС вел бой с 31-й армейской танковой бригадой, укомплектованной машинами этого типа, которых в британских войсках в целом было немного. Не много было и «кромвелей», поскольку большинство машин в английских, канадских и польских соединениях, не говоря уже об американских, составляли «шерманы». Тем не менее, сводить все потери союзников только к этим трем «престижным» типам нельзя. Ведь были еще и легкие «стюарты», которых немецкие танкисты «не видят» так же, как «не видели» Т-60 и Т-70. Достаточно сказать, что к августу 1944 года в американских войсках в Северо-Западной Европе насчитывалось свыше 1000 «стюартов». В основном это были машины модификации М5А1. Им пришлось нелегко в живых изгородях Нормандии. Даже будучи оснащенными специальными устройствами для их преодоления, легкие танки часто застревали – не хватало мощности – и становились легкой добычей немецких танковых пушек и противотанковой артиллерии. В отличие от американцев, англичане помимо М5А1 применяли в боях на Европейском континенте машины модификации М3А3 и даже М3А1.
Осенью 1944 года в американские и английские войска в Европе начали поступать новые легкие танки М24, вытесняя из боевых частей устаревшие «стюарты». Боевой дебют новых танков состоялся во время сражения в Арденнах в декабре 1944 года. Эти бои показали, что ни по вооружению, ни по бронированию М24 не может тягаться с немецкими танками.
Следует отметить, что на вооружении батальонов истребителей танков армии США и противотанковых подразделений британской армии состояло около 2 тысяч САУ «Вульверин», «Слаггер» и «Ахиллес», внешне, особенно издали, очень похожих на «Шерман», но существенно слабее бронированных, хотя и сильнее вооруженных.
Словом, и при описании побед над танками союзников немецким танкистам и историкам следовало бы быть объективней. Если подбили «Стюарт», то так и писать: «Стюарт», а то все «Шерман», да «Черчилль». Скромнее надо быть, господа!
Однако настало время подвести некие промежуточные итоги. Что же мы имеем в результате анализа (пусть даже в первом приближении) статистики побед германских танковых асов? Выводы можно сделать следующие:
1) указываемое в мемуарной литературе и послевоенных исследованиях число побед немецких танкистов базируется либо на боевых донесениях, либо на личных воспоминаниях;
2) боевые донесения фронтовых частей подвергались сомнению немецким же командованием еще в годы войны;
3) в ряде случаев указанное число побед ничем (или никем) не подтверждено, приведено уже после войны и, скорее всего, не соответствует действительности;
4) имеет место двойной счет, когда одни и те же победы засчитаны и командиру танка и наводчику;
5) объединение в одном списке танкистов и самоходчиков не совсем верно, в крайнем случае, возможно объединение танкистов и членов экипажей штурмовых орудий;
6) в большинстве случаев типаж подбитых танков в немецких донесениях, отчетах и, особенно, в послевоенных исследованиях указывается весьма произвольно.
Это, так сказать, общие выводы. Подвести итоги боевой деятельности конкретных танковых асов мы попытаемся в следующей главе.
Немецкие танковые асы
Как уже отмечалось ранее, в задачу этой книги не входит жизнеописание всех немецких танковых асов. Однако остановиться поподробнее на нескольких из них необходимо, хотя бы для того, чтобы более четко уяснить для себя всю картину боевой деятельности немецких танкистов. При этом имеет смысл рассмотреть танкистов из разных частей списка, что в большей степени гарантирует чистоту анализа. Поскольку мы уже сместили со своего места Книспеля и подвергли серьезному сомнению результаты Шройфа, то начать имеет смысл с достаточно популярного в послевоенное время немецкого танкиста Отто Кариуса.
Отто Кариус
Своей популярностью Отто Кариус обязан не столько своим победам, сколько своей книге «Тигры» в грязи» (Tiger im schlamm), изданной в 1960 году. Впрочем, обо всем по порядку.
Отто Кариус родился 27 мая 1922 года в городке Цвайбрюкен в земле Рейнланд-Пфальц на юго-западе Германии. Он едва успел закончить школу, как началась Вторая мировая война. Отец и старший брат Кариуса были офицерами Вермахта, поэтому его выбор был очевиден. Не дожидаясь своего 18-летия, в мае 1940 года он добровольцем вступил в ряды Вермахта и был направлен в 104-й запасной пехотный батальон. Однако вскоре Кариус опять-таки добровольно записался в танковые войска и прибыл в 7-й запасной танковый батальон в Файхингене на Энце. Курс первоначальной танковой подготовки он прошел на полигоне в Путлосе, а затем был зачислен наводчиком в экипаж танка Pz.38(t) 21-го танкового полка 20-й танковой дивизии.
22 июня 1941 года начался «Поход на восток» и 20-я танковая дивизия перешла советскую границу. Она участвовала в окружении советских войск под Минском, 10 июля вступила в Витебск, вела бои под Смоленском и Вязьмой. Однако в большинстве этих сражений Кариус не участвовал. 1 августа ему было присвоено унтер-офицерское звание, а спустя три дня он получил приказ отбыть в 25-й запасной танковый батальон в Эрланген, откуда, в свою очередь, был направлен в Вюнсдорф на офицерские курсы. По их окончании он поначалу не получил офицерского звания. 1 февраля 1942 года после присвоения звания фельдфебель, Кариус был назначен командиром взвода 10-й роты 21-го танкового полка. Лишь 1 октября 1942 года ему было присвоено звание лейтенанта и вверено командование 1-й ротой.
Отто Кариус после награждения Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту. 1944 год
Все это время дивизия входила в состав группы армий «Центр», последовательно находясь в подчинении 4-й танковой, 3-й танковой и 9-й полевой армий. В августе 1942 года дивизию перебросили южнее, в район Орла, где она вошла в состав 2-й танковой армии. В ноябре 1942 года дивизия была вновь переброшена севернее в район Белев – Козельск – Сухиничи, где и находилась вплоть до февраля 1943 года.
Впрочем, уже в январе 1943 года Отто Кариус навсегда покинул свою дивизию. Надо сказать, что в воспоминаниях Кариуса периоду с июня 1941 по январь 1943 года отведено очень мало места. Нет ни одного упоминания и о подбитых им советских танках, что и немудрено, так как сделать это на Pz.38(t) было довольно трудно. Правда, Кариус не сообщает, осваивал ли он другие типы танков, имевшихся в 20-й танковой дивизии. На начало июля 1942 года, например, в этом соединении имелось 8 Pz.II, 39 Pz.38(t), 20 Pz.III и 13 Pz.IV. Судя по всему, вплоть до 1943 года результативность Кариуса была нулевая. Помимо всего прочего (слабая техника, командирские обязанности и т. д.) объяснить это можно и тем, что 20-я танковая дивизия весь 1942 год находилась на второстепенном участке Восточного фронта. В летнем наступлении она не участвовала, в боях под Ржевом – тоже. В течение 1942 года дивизия действовала в ослабленном составе: 1-й и 2-й батальоны 21-го танкового полка были расформированы еще в начале года, 112-й стрелковый полк также лишился одного батальона, наконец, из дивизии был изъят и 92-й разведывательный батальон. Однако, вернемся к Кариусу.
Итак, в феврале 1943 года он прибыл в 500-й запасной танковый батальон, где началась подготовка танкистов для танков нового типа – «тигров». В мае 1943 года Кариус был назначен командиром взвода во 2-й роте 502-го тяжелого танкового батальона, с которой убыл на Восточный фронт. К этому времени там уже полгода находилась 1-я рота, действовавшая в полосе 18-й полевой армии под Ленинградом. 22 июля 1943 года с прибытием 2-й и 3-й рот боевой состав батальона был наконец-то дополнен до полного штата. Как раз в этот день началась Мгинская наступательная операция советских войск или, как ее называли немцы, третья битва на Ладоге. В течение двух месяцев «тигры» 502-го батальона, придававшиеся мелкими группами различным пехотным дивизиям вели оборонительные бои в этом районе.
В октябре – ноябре 502-й батальон действовал под Невелем, куда был переброшен по железной дороге. В начале октября, после освобождения города советскими войсками в этом районе сложилась угрожающая для немецких войск ситуация. Немецкая оборона, созданная в треугольнике Новосокольники – Великие Луки – Невель, была сокрушена. Рокадная железная дорога Дно – Новосокольники – Невель, связывавшая группы армий «Север» и «Центр», была перерезана, между этими группами армий образовался разрыв протяженностью более 20 км. По оценке К. Типпельскирха «Эта брешь превратилась в кровоточащую рану на стыке обеих групп армий». Надеясь локализовать прорыв и не допустить дальнейшего продвижения частей Красной Армии, немецкое командование начало перебрасывать в этот район войска с других участков фронта. В их числе оказался и 502-й тяжелый танковый батальон. Лесисто-болотистая местность с большим количеством озер ограничивала маневр крупных танковых частей и соединений и диктовала их использование мелкими подразделениями, а в случае с «тиграми» даже отдельными танками.
4 ноября 1943 года «Тигр» лейтенанта Отто Кариуса уничтожил из засады 10 танков Т-34, а через два дня еще три. Вот как этот бой описан самим Кариусом:
«Меня отправили вперед с одним танком для обеспечения прикрытия. Никаких признаков присутствия противника не было.
Автодорога, которую нам предстояло оборонять, уходила вверх направо и исчезала за подъемом примерно через 2000 м. Остальная часть нашего батальона должна была выйти к нам как раз оттуда и усилить рубеж обороны между Ловецом и Невелем. Это было 4 ноября.
Мы вылезли из танка. Мой механик-водитель, унтер-офицер Кестлер ремонтировал поврежденную левую гусеницу. Стоя на открытом месте, мы спокойно наблюдали, как наши танки движутся по направлению к нам по автодороге. По крайней мере, радист не докладывал мне ничего такого, что нарушало бы эту идиллию.
Когда я лучше рассмотрел первые танки, то невольно вздрогнул. На них сидела пехота! Это русские удостоили нас своим присутствием. В мгновение ока все мы опять были на своих местах. Но русские даже не обратили на нас внимания. Наверное, сочли нашу машину подбитой и не рассчитывали на боевой контакт с противником.
Мой водитель, Кестлер, чуть все не испортил. Он всегда приходил в ярость, когда показывались танки. По его мнению, огонь никогда не открывали достаточно быстро. Он бы предпочел протаранить противника. Он уже завел двигатель и вновь потребовал, чтобы мы открыли огонь, не понимая нашего спокойствия. Едва я собрался приказать открыть огонь, как Кестлер потерял терпение и попытался двинуться с места. Двигавшиеся в голове колонны русские были от нас уже не более чем в 60 м. Как раз в это самое время Клаюс (наводчик в экипаже Кариуса – Прим. автора) «дал им прикурить» снарядом, угодившим между башней и корпусом. Головной танк сполз на обочину и загорелся. Экипаж не подавал признаков жизни. Русская пехота рассыпалась по местности, прилегающей к дороге.
Клаюс занялся остальными вражескими танками. Они натолкнулись один на другой в замешательстве, повернули и совсем не помышляли о том, чтобы дать нам бой. Лишь два из двенадцати танков Т-34 избежали нашего огня.
Pz.38(t) Ausf.G из состава 20-й танковой дивизии, подбитый советской артиллерией. Западный фронт, июль 1941 года.
Вечером я был отозван на север. Мы должны были провести небольшую операцию у Щелкуницы. На прежней позиции для выполнения задачи обеспечения безопасности нас сменили зенитчики. Через два дня я вернулся. Для усиления мне был выделен танк из 3-й роты. Им командовал фельдфебель Дитмар.
Русские появились в полдень на том же самом месте, что и два дня назад. Но на этот раз они задраили люки, готовясь к бою, и наполовину отвернули башни вправо. Судя по всему, противник обнаружил только зенитное орудие и совершенно просмотрел нас, главных злодеев. Вражеские танки – их было пять – попытались объехать свои сожженные машины. Они совершили свою самую большую ошибку, обозревая на ходу только возвышенный участок местности.
Открыв огонь – между прочим, очень неточно, – они тем самым потревожили артиллерийский расчет, который целиком полагался на нас. Мы подбили три танка, а беспардонно потревоженные зенитчики позаботились об остальных».
Бои в районе Невеля продолжались до конца 1943 года. Все это время в них участвовали и подразделения 502-го тяжелого танкового батальона, включа взвод Кариуса.
«16 декабря при поддержке бронетехники противник попытался атаковать из-за холма, где несколько недель назад мы уже подбили русскую противотанковую пушку. Мы сразу же успешно контратаковали.
В ходе боя нами было подбито много вражеских танков. Иваны могли бы избежать этих потерь, если бы двигались с холма всей своей танковой массой. Однако они двигались с оглядкой, несколько беспокойно и один за другим. Мы разделались с ними не спеша».
Эпизод, описанный Кариусом, довольно характерен. К сожалению, тактика, которую использовали многие советские танковые командиры еще в конце 1943 года, оставляла желать лучшего. Методика последовательного ввода в бой мелких подразделений и даже одиночных танков позволяла немцам так же последовательно уничтожать их.
19 января 1944 года 502-й батальон был отправлен обратно на Ладожский участок, где снова шли тяжелые бои. 14 января 1944 года войска Ленинградского и Волховского фронтов начали Ленинградско-Новгородскую стратегическую наступательную операцию. 502-й батальон должен был оборонять Гатчину, но, едва разгрузившись, вынужден был покинуть город. Тяжелые танки находились в арьергарде, прикрывая отход других частей к Нарве. При этом мелкими подразделениями они придавались пехотным частям. В частности взвод Кариуса был придан 61-й пехотной дивизии. Вместе с пехотинцами «тигры» Кариуса принимали участие в обороне Волосова, а затем и Нарвы. На фронте под Нарвой «тигры» использовались в основном для стрельбы с места и для коротких контратак. 17 марта 1944 года два «Тигра» лейтенанта Кариуса и фельдфебеля Кершера в одном бою уничтожили 13 танков Т-34, один КВ-1 и пять орудий. Этот бой достаточно подробно описан немецким асом в его книге.
«Вскоре после рассвета я был разбужен более грубо, чем мне хотелось бы. Будильником на этот раз оказались русские. Среди голубого неба они создали огневую завесу, не оставлявшую места воображению. Она покрыла весь фронт нашего плацдарма. Только Иваны могли устроить подобный огневой вал.
Даже американцы, с которыми я позднее познакомился на западе, не могли с ними сравниться. Русские вели многослойный огонь из всех видов оружия, от беспрерывно паливших легких минометов до тяжелой артиллерии. Они показали нам, что в последние несколько недель зря времени не теряли, и им было не до сна.
Весь участок 61-й пехотной дивизии был накрыт таким огневым валом, что мы подумали, будто на нас обрушился ад. Мы оказались в самом центре всего этого, и было совершенно невозможно добраться из убежища до своих танков.
Когда мы уже были готовы сделать рывок после очередного залпа, свистящий звук следующего снаряда заставил нас отступить к входу в бункер. Из-за интенсивности огня было невозможно понять, где находилась главная цель атаки. В конце концов, то, что русские атаковали, уже не было секретом. Естественно, линия полевых укреплений пехоты была взломана после того, как интенсивность огня усилилась. Все взлетело на воздух. Мы полагали, что русские атаковали на нашем участке у Лембиту. Но нам также приходилось считаться с возможностью быть окруженными пехотой противника, прежде чем мы успеем влезть в свои танки.
Русские перенесли огонь дальше на север после длившегося добрых полчаса обстрела, показавшегося нам вечностью. Мы запоздало запрыгнули в свои танки. Атака русских, как видно, была в самом разгаре. Небо над нами также ожило.
Русские танки и пехота уже рвались к автостраде. Нельзя было терять ни минуты. Было ясно, что они наступали на север значительными силами с тем, чтобы расширить участок прорыва на нашем плацдарме на Нарве.
Я сразу же быстро двинулся по направлению к усадьбе. Кершер шел сразу за мной, и я повернул, чтобы он оказался слева. Он должен был сосредоточиться на том, что происходило на открытой равнине. Русские двигались вперед силой до полка к северу от наших опорных пунктов. Пять Т-34 на полной скорости приближались по автостраде. Шестой русский танк уже почти достиг «детского дома» (гора к северу от Лембиту) прежде чем мы его заметили. Но прежде я обратил внимание на пять противотанковых пушек на железнодорожной насыпи, угрожавших нашему флангу. В тот момент они были самым опасным противником. Вскоре я с ними разделался, но успел при этом получить несколько попаданий в ходовую часть. К счастью, ни одно из них не вызвало серьезных повреждений.
Вновь формируемые тяжелые танковые подразделения проходили боевую подготовку на полигонах во Франции. Весна 1943 года
В то время как мой наводчик унтер-офицер Крамер вел огонь по русским противотанковым пушкам, я посмотрел налево, и как раз вовремя. Я увидел, как Т-34 развернулся, когда мы показались, и направил пушку почти прямой наводкой на Кершера.
Ситуация достигла критической точки. Все решали несколько секунд. Нам повезло, что русские действовали, задраившись наглухо, как делали всегда, и не успевали достаточно быстро оценить характер местности. Кершер тоже не заметил танка, потому что тот приближался практически с тыла. Он проходил мимо него на расстоянии не более 30 метров.
Я успел вовремя передать Кершеру: «Эй, Кершер, Т-34 сзади тебя, берегись!» Все произошло в мгновение ока. Кершер встретил русских выстрелом в упор. Они завалились в воронку от бомбы и не вылезали.
Новенький «Тигр», только что прибывший в расположение 502-го тяжелого танкового батальона. На машине уже установлены боевые гусеницы, но еще отсутствуют крылья.
У нас появилась возможность перевести дух. Если бы у Иванов выдержали нервы и они открыли огонь, то, вероятно, нам обоим была бы крышка. Однако остальные пять танков Т-34 не открыли огня – как видно, не могли взять в толк, кто их подбил и откуда стреляли.
Всем советским танкам нужно было по очереди миновать железнодорожный переезд, прежде чем получить возможность как следует развернуться. Этот маневр, естественно, значительно оттягивал их атаку. Мы появились слишком рано, им не хватило всего нескольких минут. По этой же причине мы не могли достать своими выстрелами остальные танки, двигавшиеся по противоположной стороне железнодорожной насыпи.
Отто Кариус родился 27 мая 1922 года в городке Цвайбрюкен в земле Рейнланд-Пфальц на юго-западе Германии. Он едва успел закончить школу, как началась Вторая мировая война. Отец и старший брат Кариуса были офицерами Вермахта, поэтому его выбор был очевиден. Не дожидаясь своего 18-летия, в мае 1940 года он добровольцем вступил в ряды Вермахта и был направлен в 104-й запасной пехотный батальон. Однако вскоре Кариус опять-таки добровольно записался в танковые войска и прибыл в 7-й запасной танковый батальон в Файхингене на Энце. Курс первоначальной танковой подготовки он прошел на полигоне в Путлосе, а затем был зачислен наводчиком в экипаж танка Pz.38(t) 21-го танкового полка 20-й танковой дивизии.
22 июня 1941 года начался «Поход на восток» и 20-я танковая дивизия перешла советскую границу. Она участвовала в окружении советских войск под Минском, 10 июля вступила в Витебск, вела бои под Смоленском и Вязьмой. Однако в большинстве этих сражений Кариус не участвовал. 1 августа ему было присвоено унтер-офицерское звание, а спустя три дня он получил приказ отбыть в 25-й запасной танковый батальон в Эрланген, откуда, в свою очередь, был направлен в Вюнсдорф на офицерские курсы. По их окончании он поначалу не получил офицерского звания. 1 февраля 1942 года после присвоения звания фельдфебель, Кариус был назначен командиром взвода 10-й роты 21-го танкового полка. Лишь 1 октября 1942 года ему было присвоено звание лейтенанта и вверено командование 1-й ротой.
Все это время дивизия входила в состав группы армий «Центр», последовательно находясь в подчинении 4-й танковой, 3-й танковой и 9-й полевой армий. В августе 1942 года дивизию перебросили южнее, в район Орла, где она вошла в состав 2-й танковой армии. В ноябре 1942 года дивизия была вновь переброшена севернее в район Белев – Козельск – Сухиничи, где и находилась вплоть до февраля 1943 года.
Впрочем, уже в январе 1943 года Отто Кариус навсегда покинул свою дивизию. Надо сказать, что в воспоминаниях Кариуса периоду с июня 1941 по январь 1943 года отведено очень мало места. Нет ни одного упоминания и о подбитых им советских танках, что и немудрено, так как сделать это на Pz.38(t) было довольно трудно. Правда, Кариус не сообщает, осваивал ли он другие типы танков, имевшихся в 20-й танковой дивизии. На начало июля 1942 года, например, в этом соединении имелось 8 Pz.II, 39 Pz.38(t), 20 Pz.III и 13 Pz.IV. Судя по всему, вплоть до 1943 года результативность Кариуса была нулевая. Помимо всего прочего (слабая техника, командирские обязанности и т. д.) объяснить это можно и тем, что 20-я танковая дивизия весь 1942 год находилась на второстепенном участке Восточного фронта. В летнем наступлении она не участвовала, в боях под Ржевом – тоже. В течение 1942 года дивизия действовала в ослабленном составе: 1-й и 2-й батальоны 21-го танкового полка были расформированы еще в начале года, 112-й стрелковый полк также лишился одного батальона, наконец, из дивизии был изъят и 92-й разведывательный батальон. Однако, вернемся к Кариусу.
Итак, в феврале 1943 года он прибыл в 500-й запасной танковый батальон, где началась подготовка танкистов для танков нового типа – «тигров». В мае 1943 года Кариус был назначен командиром взвода во 2-й роте 502-го тяжелого танкового батальона, с которой убыл на Восточный фронт. К этому времени там уже полгода находилась 1-я рота, действовавшая в полосе 18-й полевой армии под Ленинградом. 22 июля 1943 года с прибытием 2-й и 3-й рот боевой состав батальона был наконец-то дополнен до полного штата. Как раз в этот день началась Мгинская наступательная операция советских войск или, как ее называли немцы, третья битва на Ладоге. В течение двух месяцев «тигры» 502-го батальона, придававшиеся мелкими группами различным пехотным дивизиям вели оборонительные бои в этом районе.
В октябре – ноябре 502-й батальон действовал под Невелем, куда был переброшен по железной дороге. В начале октября, после освобождения города советскими войсками в этом районе сложилась угрожающая для немецких войск ситуация. Немецкая оборона, созданная в треугольнике Новосокольники – Великие Луки – Невель, была сокрушена. Рокадная железная дорога Дно – Новосокольники – Невель, связывавшая группы армий «Север» и «Центр», была перерезана, между этими группами армий образовался разрыв протяженностью более 20 км. По оценке К. Типпельскирха «Эта брешь превратилась в кровоточащую рану на стыке обеих групп армий». Надеясь локализовать прорыв и не допустить дальнейшего продвижения частей Красной Армии, немецкое командование начало перебрасывать в этот район войска с других участков фронта. В их числе оказался и 502-й тяжелый танковый батальон. Лесисто-болотистая местность с большим количеством озер ограничивала маневр крупных танковых частей и соединений и диктовала их использование мелкими подразделениями, а в случае с «тиграми» даже отдельными танками.
4 ноября 1943 года «Тигр» лейтенанта Отто Кариуса уничтожил из засады 10 танков Т-34, а через два дня еще три. Вот как этот бой описан самим Кариусом:
«Меня отправили вперед с одним танком для обеспечения прикрытия. Никаких признаков присутствия противника не было.
Автодорога, которую нам предстояло оборонять, уходила вверх направо и исчезала за подъемом примерно через 2000 м. Остальная часть нашего батальона должна была выйти к нам как раз оттуда и усилить рубеж обороны между Ловецом и Невелем. Это было 4 ноября.
Мы вылезли из танка. Мой механик-водитель, унтер-офицер Кестлер ремонтировал поврежденную левую гусеницу. Стоя на открытом месте, мы спокойно наблюдали, как наши танки движутся по направлению к нам по автодороге. По крайней мере, радист не докладывал мне ничего такого, что нарушало бы эту идиллию.
Когда я лучше рассмотрел первые танки, то невольно вздрогнул. На них сидела пехота! Это русские удостоили нас своим присутствием. В мгновение ока все мы опять были на своих местах. Но русские даже не обратили на нас внимания. Наверное, сочли нашу машину подбитой и не рассчитывали на боевой контакт с противником.
Мой водитель, Кестлер, чуть все не испортил. Он всегда приходил в ярость, когда показывались танки. По его мнению, огонь никогда не открывали достаточно быстро. Он бы предпочел протаранить противника. Он уже завел двигатель и вновь потребовал, чтобы мы открыли огонь, не понимая нашего спокойствия. Едва я собрался приказать открыть огонь, как Кестлер потерял терпение и попытался двинуться с места. Двигавшиеся в голове колонны русские были от нас уже не более чем в 60 м. Как раз в это самое время Клаюс (наводчик в экипаже Кариуса – Прим. автора) «дал им прикурить» снарядом, угодившим между башней и корпусом. Головной танк сполз на обочину и загорелся. Экипаж не подавал признаков жизни. Русская пехота рассыпалась по местности, прилегающей к дороге.
Клаюс занялся остальными вражескими танками. Они натолкнулись один на другой в замешательстве, повернули и совсем не помышляли о том, чтобы дать нам бой. Лишь два из двенадцати танков Т-34 избежали нашего огня.
Вечером я был отозван на север. Мы должны были провести небольшую операцию у Щелкуницы. На прежней позиции для выполнения задачи обеспечения безопасности нас сменили зенитчики. Через два дня я вернулся. Для усиления мне был выделен танк из 3-й роты. Им командовал фельдфебель Дитмар.
Русские появились в полдень на том же самом месте, что и два дня назад. Но на этот раз они задраили люки, готовясь к бою, и наполовину отвернули башни вправо. Судя по всему, противник обнаружил только зенитное орудие и совершенно просмотрел нас, главных злодеев. Вражеские танки – их было пять – попытались объехать свои сожженные машины. Они совершили свою самую большую ошибку, обозревая на ходу только возвышенный участок местности.
Открыв огонь – между прочим, очень неточно, – они тем самым потревожили артиллерийский расчет, который целиком полагался на нас. Мы подбили три танка, а беспардонно потревоженные зенитчики позаботились об остальных».
Бои в районе Невеля продолжались до конца 1943 года. Все это время в них участвовали и подразделения 502-го тяжелого танкового батальона, включа взвод Кариуса.
«16 декабря при поддержке бронетехники противник попытался атаковать из-за холма, где несколько недель назад мы уже подбили русскую противотанковую пушку. Мы сразу же успешно контратаковали.
В ходе боя нами было подбито много вражеских танков. Иваны могли бы избежать этих потерь, если бы двигались с холма всей своей танковой массой. Однако они двигались с оглядкой, несколько беспокойно и один за другим. Мы разделались с ними не спеша».
Эпизод, описанный Кариусом, довольно характерен. К сожалению, тактика, которую использовали многие советские танковые командиры еще в конце 1943 года, оставляла желать лучшего. Методика последовательного ввода в бой мелких подразделений и даже одиночных танков позволяла немцам так же последовательно уничтожать их.
19 января 1944 года 502-й батальон был отправлен обратно на Ладожский участок, где снова шли тяжелые бои. 14 января 1944 года войска Ленинградского и Волховского фронтов начали Ленинградско-Новгородскую стратегическую наступательную операцию. 502-й батальон должен был оборонять Гатчину, но, едва разгрузившись, вынужден был покинуть город. Тяжелые танки находились в арьергарде, прикрывая отход других частей к Нарве. При этом мелкими подразделениями они придавались пехотным частям. В частности взвод Кариуса был придан 61-й пехотной дивизии. Вместе с пехотинцами «тигры» Кариуса принимали участие в обороне Волосова, а затем и Нарвы. На фронте под Нарвой «тигры» использовались в основном для стрельбы с места и для коротких контратак. 17 марта 1944 года два «Тигра» лейтенанта Кариуса и фельдфебеля Кершера в одном бою уничтожили 13 танков Т-34, один КВ-1 и пять орудий. Этот бой достаточно подробно описан немецким асом в его книге.
«Вскоре после рассвета я был разбужен более грубо, чем мне хотелось бы. Будильником на этот раз оказались русские. Среди голубого неба они создали огневую завесу, не оставлявшую места воображению. Она покрыла весь фронт нашего плацдарма. Только Иваны могли устроить подобный огневой вал.
Даже американцы, с которыми я позднее познакомился на западе, не могли с ними сравниться. Русские вели многослойный огонь из всех видов оружия, от беспрерывно паливших легких минометов до тяжелой артиллерии. Они показали нам, что в последние несколько недель зря времени не теряли, и им было не до сна.
Весь участок 61-й пехотной дивизии был накрыт таким огневым валом, что мы подумали, будто на нас обрушился ад. Мы оказались в самом центре всего этого, и было совершенно невозможно добраться из убежища до своих танков.
Когда мы уже были готовы сделать рывок после очередного залпа, свистящий звук следующего снаряда заставил нас отступить к входу в бункер. Из-за интенсивности огня было невозможно понять, где находилась главная цель атаки. В конце концов, то, что русские атаковали, уже не было секретом. Естественно, линия полевых укреплений пехоты была взломана после того, как интенсивность огня усилилась. Все взлетело на воздух. Мы полагали, что русские атаковали на нашем участке у Лембиту. Но нам также приходилось считаться с возможностью быть окруженными пехотой противника, прежде чем мы успеем влезть в свои танки.
Русские перенесли огонь дальше на север после длившегося добрых полчаса обстрела, показавшегося нам вечностью. Мы запоздало запрыгнули в свои танки. Атака русских, как видно, была в самом разгаре. Небо над нами также ожило.
Русские танки и пехота уже рвались к автостраде. Нельзя было терять ни минуты. Было ясно, что они наступали на север значительными силами с тем, чтобы расширить участок прорыва на нашем плацдарме на Нарве.
Я сразу же быстро двинулся по направлению к усадьбе. Кершер шел сразу за мной, и я повернул, чтобы он оказался слева. Он должен был сосредоточиться на том, что происходило на открытой равнине. Русские двигались вперед силой до полка к северу от наших опорных пунктов. Пять Т-34 на полной скорости приближались по автостраде. Шестой русский танк уже почти достиг «детского дома» (гора к северу от Лембиту) прежде чем мы его заметили. Но прежде я обратил внимание на пять противотанковых пушек на железнодорожной насыпи, угрожавших нашему флангу. В тот момент они были самым опасным противником. Вскоре я с ними разделался, но успел при этом получить несколько попаданий в ходовую часть. К счастью, ни одно из них не вызвало серьезных повреждений.
В то время как мой наводчик унтер-офицер Крамер вел огонь по русским противотанковым пушкам, я посмотрел налево, и как раз вовремя. Я увидел, как Т-34 развернулся, когда мы показались, и направил пушку почти прямой наводкой на Кершера.
Ситуация достигла критической точки. Все решали несколько секунд. Нам повезло, что русские действовали, задраившись наглухо, как делали всегда, и не успевали достаточно быстро оценить характер местности. Кершер тоже не заметил танка, потому что тот приближался практически с тыла. Он проходил мимо него на расстоянии не более 30 метров.
Я успел вовремя передать Кершеру: «Эй, Кершер, Т-34 сзади тебя, берегись!» Все произошло в мгновение ока. Кершер встретил русских выстрелом в упор. Они завалились в воронку от бомбы и не вылезали.
У нас появилась возможность перевести дух. Если бы у Иванов выдержали нервы и они открыли огонь, то, вероятно, нам обоим была бы крышка. Однако остальные пять танков Т-34 не открыли огня – как видно, не могли взять в толк, кто их подбил и откуда стреляли.
Всем советским танкам нужно было по очереди миновать железнодорожный переезд, прежде чем получить возможность как следует развернуться. Этот маневр, естественно, значительно оттягивал их атаку. Мы появились слишком рано, им не хватило всего нескольких минут. По этой же причине мы не могли достать своими выстрелами остальные танки, двигавшиеся по противоположной стороне железнодорожной насыпи.