Страница:
– Послушай, – Регги изрядно надоели метания олигарха, – если я сейчас уйду, то навсегда. Чем это чревато для тебя, ты знаешь.
– Хорошо, – упавшим голосом проговорил Блиновский и встал. – Только попрошу все же держать меня в курсе…
– Не сомневайтесь, – неожиданно перейдя на «вы», успокоил Олега Викторовича Мэйфилд и тоже поднялся со своего места.
«Вот так: был человек, и нет, – размышлял Остряков. – А вся беда его была в том, что нахапал много и не захотел делиться».
Популярный телеведущий, завсегдатай московских тусовок и владелец двух скромных ресторанов в Москве застукал свою благоверную в обществе стриптизера. Согласно брачному контракту развод грозил оставить ее ни с чем. Даже если рогоносца просто убить, все нажитое отходило убитым горем родителям. Но не тут-то было. Российская действительность и рыночная экономика рождали настоящих акул. Некогда прикатившая в столицу из Нижнего Тагила бабенка оказалась той еще сучкой и просто обратилась за помощью к знающим людям. Те свели ее с представителем «Рифа». Конечно, красотка и предположить не могла, что за хмурой внешностью уголовника, по кличке Клык, скрывается сотрудник официально зарегистрированной организации и бывший лейтенант ФСБ. Так и обстряпали дельце. Теперь она считает, что некая криминальная группировка помогла ей без проблем забрать причитающуюся часть имущества на общую сумму шесть миллионов долларов. А это без малого пять гектаров земли в одном из элитных поселков, две квартиры, машина и наличность. Конечно, не за красивые глазки – сегодня с утра на счет в банке поступил процент от этой суммы.
Теперь эта информация резалась на тонкие полоски, которые, вдобавок ко всему, измельчались, а потом превращались в пепел. Почти так же, как два дня назад сгорели на собственной даче убитые горем родители телеведущего. Они не смогли проснуться при появлении дыма от замкнувшей проводки. Некому больше доказывать, что сынок не мог употреблять суррогатную водку, а тем более хранить ее у себя дома. Да и до обнаруженных на его теле синяков и ссадин теперь уж точно никому нет дела. Зачем напрягаться, искать убийц, если все можно списать на несчастный случай?
Остряков с терпеливостью канцелярской крысы дождался, когда красную лампочку индикатора операции сменит желтая, только после этого встал. Вышел из-за стола, подошел к шкафу, открыв его, снял пиджак, галстук, повесил на плечики. Оставшись в одной рубашке, невольно задержал взгляд на своем отражении в закрепленном на внутренней части дверцы зеркале. На него смотрел невысокого роста мужчина с усталым взглядом. Коротко стриженные черные волосы были обильно посеребрены сединой. Несмотря на все старания, которые включали в себя регулярные походы в спортзал, плавание летом в одном из подмосковных прудов, а зимой в бассейне и строгую диету, все же начал выпирать хоть и небольшой, но вызывающий у жены улыбку животик. Ничего не поделаешь, возраст… Иннокентий Васильевич посмотрел на часы. Скоро встреча с шефом. Максима Леонидовича Губина, по кличке Леон, он лишь в присутствии подчиненных называл по имени-отчеству. Они вместе в начале девяностых в угоду политическим амбициям того времени оказались выброшенными на улицу. Оба едва примерили очередные звезды: Леон стал подполковником, а Остряков – майором. Ни дач, ни накоплений. Зато стопки грамот, исписанных благодарностями, послужные листки, ордена и медали. У Леона в довесок два тяжелых ранения, которые он получил в Афганистане и на Ближнем Востоке. Биография у Иннокентия Васильевича ничуть не хуже. Спина и грудь в шрамах от пыток – результат не совсем удачного внедрения в банду контрабандистов оружия…
Месяц в поисках работы привел в уныние. То, что предлагал рынок труда, ни в коей мере не устраивало друзей. И не потому, что оба были привередливыми, – пошли бы и в дворники. Просто размер зарплат покрывал лишь коммунальные расходы да давал возможность жить на бутербродах. У Леона – сын, у Иннокентия Васильевича – старшая дочь окончили школу. К тому времени Россию захлестнул беспредел. В Москве без взятки невозможно было поступить в престижный вуз даже на платный факультет. Как следствие, влезли в долги. А между тем травля спецслужб в газетах и по телевидению продолжалась. Озверевшая на этом фоне общественность – в большинстве своем так же, как и они, лишившись в результате развала страны и без того мизерных зарплат, накоплений, уверенности в завтрашнем дне, – требовала реформ осколков силовых структур и армии, виня их в причинах всех своих бед. Кто-то вдруг быстро подсчитал, что, оказывается, у нас неразумно большие армия и флот, а соответственно и расходы на них. Ликвидировались полки, дивизии, армии. Сокращалось и пускалось под нож все, что, по мнению называющего себя демократами сброда, было ненужным и съедало львиную долю подоходного налога. От такого вредительства оторопь брала даже врагов. Как им теперь убеждать конгрессы и бундестаги в необходимости увеличения военных расходов на оборону, если единственный своего рода враг попросту разоружается? На улицу без жилья, выходных пособий и пенсий выбрасывалось все больше офицеров и прапорщиков. Отчаявшись, одни кончали жизнь самоубийством, другие спивались. Кто-то карабкался, трудился на трех работах и постепенно сгорал. Кладбища пополнялись обелисками с изображением людей в форме, возраст которых едва перевалил за сорок.
В этой ситуации быстро сориентировались те, кто успел приспособиться к новым условиям и устроить свою жизнь. Как правило, в девяностых это доставалось дорогой ценой. Вошли в обиход и стали привычными слова «киллер» и «заказуха». Соответственно стали востребованными люди, умеющие собирать компромат, шпионить, убивать и защищать. Именно тогда на Леона обратил свой взор тогда еще депутат Государственной думы Блиновский.
А произошло все по воле случая. Максим по ночам «бомбил» на своем стареньком «Москвиче». Как-то возвращаясь под утро домой, на пустой трассе он задел отъезжающую от бордюра машину, подвыпивший пассажир которой оказался помощником депутата. Завязалась перепалка, которая переросла в драку. В результате Леон без труда справился с зачинщиком конфликта, его водителем и двумя дружками. На следующий день история получила продолжение. Леон еще не успел проснуться, как к нему наведалась милиция. Дело принимало серьезный оборот. Неделя прошла в напряжении. Походы в прокуратуру, сбор справок, юридические консультации… Когда Максим уже считал себя самым несчастным человеком на земле, все тот же помощник депутата лично заявился к нему домой и без обиняков сказал, что с ним желает встретиться шеф. Как выяснилось позже, Блиновскому понравилось, как Леон в одиночку справился с его мордоворотами, и он по своим каналам собрал информацию об этом человеке.
Последствием разговора за закрытыми дверями кабинета в загородном доме Блиновского стало появление на одной из улиц Мытищ небольшого офиса с вывеской частного охранного предприятия и выкупленного у государства за копейки бывшего пионерского лагеря на границе Московской и Тверской областей. На его территории оборудовали небольшой учебный центр. С этого все и началось. Блиновский не жалел денег на свое детище, постоянно заостряя внимание на очевидном: тот, кто владеет информацией, владеет миром. Постепенно Леон собрал вокруг себя костяк, состоящий на тот момент из лучших специалистов, закупил самое современное оборудование, раздобыл, используя связи, оружие и разрешения на его ношение. Пошла настоящая работа. Первое время она заключалась в обеспечении безопасности самого Блиновского и сборе информации на его конкурентов по бизнесу. Однако вскоре возникла необходимость устранить одного из врагов депутата. Уже почувствовавшие вкус денег подручные легко справились с этой задачей. Дальше – больше. Через год на стол Блиновского мог лечь компромат практически на любого политика или военного деятеля. Причем даже если человек реально вел благообразный образ жизни, профессионалы Леона создавали такие условия, что он легко превращался в развратника, растлителя малолеток, взяточника или просто убийцу жены. Для этих целей в штате «Рифа» были несколько прикормленных девочек легкого поведения, которые, впрочем, также имели соответствующее образование и навыки.
Иннокентий Васильевич окинул взглядом кабинет, выключил свет и вышел. Запер дверь на оба замка, опечатал, после чего направился на центральный пост, чтобы сдать ключи. Сегодня пятница, совещания не будет. Они решили просто поиграть на бильярде.
Спускаясь в подвал, Остряков услышал стук шаров. Леон уже разминался. Здесь у них кроме бильярдной был борцовский зал, небольшой тир для стрельбы из пистолета и сауна с бассейном.
– Чего опаздываешь? – Леон наклонился, направил кий на шар и посмотрел поверх очков на Иннокентия Васильевича. – Заработался?
– Это ты рано пришел, – следя за полетом шара в лузу, возразил Остряков.
Леон уткнул кий в пол, взял кусочек мела и стал натирать им наконечник:
– На что играть будем?
– Знаешь, что-то нет настроения, – признался Иннокентий Васильевич. – Может, отложим?
– Хорошо, – неожиданно согласился Леон, осторожно положил кий на стол и внимательно посмотрел на своего зама: – Я вообще-то тебя сюда пригласил не для того, чтобы шары катать, – признался он. – Поговорить хочу в неформальной обстановке.
– Даже так? – насторожился Иннокентий Васильевич.
– Садись, – Леон указал рукой на два кресла, между которыми был устроен небольшой бар.
Теряясь в догадках, Остряков опустился в кресло.
– От Мельника приехал человек, – Леон с задумчивым видом тоже сел, открыл крышку бара, достал бутылку коньяка, две рюмки.
Остряков ждал, наблюдая за приготовлениями. Мельником они между собой называли своего хозяина – Блиновского, который вот уже второй десяток лет ставил задачи из-за бугра. Иногда Иннокентию Васильевичу начинало казаться, что такого человека не существует, а иногда, наоборот, он начинал ощущаться как что-то сверхъестественное, сродни божеству. Вроде есть, но его никто не видел; в то же время созданная им империя существует и процветает.
– Ну, так вот, – Леон поставил бутылку обратно в бар, взял бокал, – наш Мельник желает, чтобы мы заключили договор об оказании услуг с одной западной компанией.
– И что? – нахмурился Остряков.
– Я ее пробил, – продолжил Леон. – На российском рынке семь лет. Занимается программным обеспечением. Но ребята из конторы говорят, что не все так гладко у этой компашки.
– В смысле? – насторожился Остряков.
– Год назад из-под ее крыши выдавили агента, – Леон пригубил коньяку и поставил бокал на стол. – Сейчас, как ты понимаешь, она под контролем. Не пойму, зачем он нас там хочет светить?
– Какая тебе разница? – удивился Остряков.
– Большая, – покачал головой Леон. – Компания британская. Чует мое сердце, что англичанам удалось уговорить нашего нехристя использовать нас в своих целях.
– А мне уже давно все равно, – признался Иннокентий Васильевич. – Какая разница, за что сидеть? Пожизненное, в случае чего, нам обеспечено.
– Не каркай, – погрозил пальцем Леон, схватил бокал и залпом опустошил его. – Мы еще повоюем! А что, я даже рад, если все оно так и есть! – он вскочил со своего места, прошел вдоль стола, развернулся: – Мне все больше доставляет удовольствие гадить этой стране. За что она так с нами обошлась?
– Страна здесь ни при чем, – нахмурился Остряков. – Да и не та она уже.
– Не скажи, – покачал головой Леон. – Вся она осталась прежней, только вывеску сменила. Те, кто в обкомах да райкомах штаны протирал, сейчас в бизнесе да все в той же Государственной думе. Подумать только, туда фракции бандитам места€ продают! Совет Федерации – половина бывших комсомольских работников, другая половина партийные. Может, и затесался там с десяток нормальных, но это так, случайные либо уж очень заслуженные люди. А в глубинке и подавно, – он махнул рукой. – Неужели будешь спорить?
– Спорить не буду, – Остряков отставил рюмку, так и не решившись пить. – Ты же знаешь, я этого не люблю, а свою позицию уже высказал. Мне все равно, кого мочить, на кого собирать компромат или подставлять. Лишь бы деньги платили.
– Вот такой подход мне нравится! – воспрял духом Леон. – Название фирмы «GMB». Сконцентрируйся пока на ее изучении.
Глава 2
– Хорошо, – упавшим голосом проговорил Блиновский и встал. – Только попрошу все же держать меня в курсе…
– Не сомневайтесь, – неожиданно перейдя на «вы», успокоил Олега Викторовича Мэйфилд и тоже поднялся со своего места.
* * *
Иннокентий Васильевич Остряков дочитал текст рапорта, который занес начальник смены, развернулся в кресле, сунул его в щель уничтожителя бумаг и нажал на кнопку. Лист медленно стал исчезать в чреве автомата.«Вот так: был человек, и нет, – размышлял Остряков. – А вся беда его была в том, что нахапал много и не захотел делиться».
Популярный телеведущий, завсегдатай московских тусовок и владелец двух скромных ресторанов в Москве застукал свою благоверную в обществе стриптизера. Согласно брачному контракту развод грозил оставить ее ни с чем. Даже если рогоносца просто убить, все нажитое отходило убитым горем родителям. Но не тут-то было. Российская действительность и рыночная экономика рождали настоящих акул. Некогда прикатившая в столицу из Нижнего Тагила бабенка оказалась той еще сучкой и просто обратилась за помощью к знающим людям. Те свели ее с представителем «Рифа». Конечно, красотка и предположить не могла, что за хмурой внешностью уголовника, по кличке Клык, скрывается сотрудник официально зарегистрированной организации и бывший лейтенант ФСБ. Так и обстряпали дельце. Теперь она считает, что некая криминальная группировка помогла ей без проблем забрать причитающуюся часть имущества на общую сумму шесть миллионов долларов. А это без малого пять гектаров земли в одном из элитных поселков, две квартиры, машина и наличность. Конечно, не за красивые глазки – сегодня с утра на счет в банке поступил процент от этой суммы.
Теперь эта информация резалась на тонкие полоски, которые, вдобавок ко всему, измельчались, а потом превращались в пепел. Почти так же, как два дня назад сгорели на собственной даче убитые горем родители телеведущего. Они не смогли проснуться при появлении дыма от замкнувшей проводки. Некому больше доказывать, что сынок не мог употреблять суррогатную водку, а тем более хранить ее у себя дома. Да и до обнаруженных на его теле синяков и ссадин теперь уж точно никому нет дела. Зачем напрягаться, искать убийц, если все можно списать на несчастный случай?
Остряков с терпеливостью канцелярской крысы дождался, когда красную лампочку индикатора операции сменит желтая, только после этого встал. Вышел из-за стола, подошел к шкафу, открыв его, снял пиджак, галстук, повесил на плечики. Оставшись в одной рубашке, невольно задержал взгляд на своем отражении в закрепленном на внутренней части дверцы зеркале. На него смотрел невысокого роста мужчина с усталым взглядом. Коротко стриженные черные волосы были обильно посеребрены сединой. Несмотря на все старания, которые включали в себя регулярные походы в спортзал, плавание летом в одном из подмосковных прудов, а зимой в бассейне и строгую диету, все же начал выпирать хоть и небольшой, но вызывающий у жены улыбку животик. Ничего не поделаешь, возраст… Иннокентий Васильевич посмотрел на часы. Скоро встреча с шефом. Максима Леонидовича Губина, по кличке Леон, он лишь в присутствии подчиненных называл по имени-отчеству. Они вместе в начале девяностых в угоду политическим амбициям того времени оказались выброшенными на улицу. Оба едва примерили очередные звезды: Леон стал подполковником, а Остряков – майором. Ни дач, ни накоплений. Зато стопки грамот, исписанных благодарностями, послужные листки, ордена и медали. У Леона в довесок два тяжелых ранения, которые он получил в Афганистане и на Ближнем Востоке. Биография у Иннокентия Васильевича ничуть не хуже. Спина и грудь в шрамах от пыток – результат не совсем удачного внедрения в банду контрабандистов оружия…
Месяц в поисках работы привел в уныние. То, что предлагал рынок труда, ни в коей мере не устраивало друзей. И не потому, что оба были привередливыми, – пошли бы и в дворники. Просто размер зарплат покрывал лишь коммунальные расходы да давал возможность жить на бутербродах. У Леона – сын, у Иннокентия Васильевича – старшая дочь окончили школу. К тому времени Россию захлестнул беспредел. В Москве без взятки невозможно было поступить в престижный вуз даже на платный факультет. Как следствие, влезли в долги. А между тем травля спецслужб в газетах и по телевидению продолжалась. Озверевшая на этом фоне общественность – в большинстве своем так же, как и они, лишившись в результате развала страны и без того мизерных зарплат, накоплений, уверенности в завтрашнем дне, – требовала реформ осколков силовых структур и армии, виня их в причинах всех своих бед. Кто-то вдруг быстро подсчитал, что, оказывается, у нас неразумно большие армия и флот, а соответственно и расходы на них. Ликвидировались полки, дивизии, армии. Сокращалось и пускалось под нож все, что, по мнению называющего себя демократами сброда, было ненужным и съедало львиную долю подоходного налога. От такого вредительства оторопь брала даже врагов. Как им теперь убеждать конгрессы и бундестаги в необходимости увеличения военных расходов на оборону, если единственный своего рода враг попросту разоружается? На улицу без жилья, выходных пособий и пенсий выбрасывалось все больше офицеров и прапорщиков. Отчаявшись, одни кончали жизнь самоубийством, другие спивались. Кто-то карабкался, трудился на трех работах и постепенно сгорал. Кладбища пополнялись обелисками с изображением людей в форме, возраст которых едва перевалил за сорок.
В этой ситуации быстро сориентировались те, кто успел приспособиться к новым условиям и устроить свою жизнь. Как правило, в девяностых это доставалось дорогой ценой. Вошли в обиход и стали привычными слова «киллер» и «заказуха». Соответственно стали востребованными люди, умеющие собирать компромат, шпионить, убивать и защищать. Именно тогда на Леона обратил свой взор тогда еще депутат Государственной думы Блиновский.
А произошло все по воле случая. Максим по ночам «бомбил» на своем стареньком «Москвиче». Как-то возвращаясь под утро домой, на пустой трассе он задел отъезжающую от бордюра машину, подвыпивший пассажир которой оказался помощником депутата. Завязалась перепалка, которая переросла в драку. В результате Леон без труда справился с зачинщиком конфликта, его водителем и двумя дружками. На следующий день история получила продолжение. Леон еще не успел проснуться, как к нему наведалась милиция. Дело принимало серьезный оборот. Неделя прошла в напряжении. Походы в прокуратуру, сбор справок, юридические консультации… Когда Максим уже считал себя самым несчастным человеком на земле, все тот же помощник депутата лично заявился к нему домой и без обиняков сказал, что с ним желает встретиться шеф. Как выяснилось позже, Блиновскому понравилось, как Леон в одиночку справился с его мордоворотами, и он по своим каналам собрал информацию об этом человеке.
Последствием разговора за закрытыми дверями кабинета в загородном доме Блиновского стало появление на одной из улиц Мытищ небольшого офиса с вывеской частного охранного предприятия и выкупленного у государства за копейки бывшего пионерского лагеря на границе Московской и Тверской областей. На его территории оборудовали небольшой учебный центр. С этого все и началось. Блиновский не жалел денег на свое детище, постоянно заостряя внимание на очевидном: тот, кто владеет информацией, владеет миром. Постепенно Леон собрал вокруг себя костяк, состоящий на тот момент из лучших специалистов, закупил самое современное оборудование, раздобыл, используя связи, оружие и разрешения на его ношение. Пошла настоящая работа. Первое время она заключалась в обеспечении безопасности самого Блиновского и сборе информации на его конкурентов по бизнесу. Однако вскоре возникла необходимость устранить одного из врагов депутата. Уже почувствовавшие вкус денег подручные легко справились с этой задачей. Дальше – больше. Через год на стол Блиновского мог лечь компромат практически на любого политика или военного деятеля. Причем даже если человек реально вел благообразный образ жизни, профессионалы Леона создавали такие условия, что он легко превращался в развратника, растлителя малолеток, взяточника или просто убийцу жены. Для этих целей в штате «Рифа» были несколько прикормленных девочек легкого поведения, которые, впрочем, также имели соответствующее образование и навыки.
Иннокентий Васильевич окинул взглядом кабинет, выключил свет и вышел. Запер дверь на оба замка, опечатал, после чего направился на центральный пост, чтобы сдать ключи. Сегодня пятница, совещания не будет. Они решили просто поиграть на бильярде.
Спускаясь в подвал, Остряков услышал стук шаров. Леон уже разминался. Здесь у них кроме бильярдной был борцовский зал, небольшой тир для стрельбы из пистолета и сауна с бассейном.
– Чего опаздываешь? – Леон наклонился, направил кий на шар и посмотрел поверх очков на Иннокентия Васильевича. – Заработался?
– Это ты рано пришел, – следя за полетом шара в лузу, возразил Остряков.
Леон уткнул кий в пол, взял кусочек мела и стал натирать им наконечник:
– На что играть будем?
– Знаешь, что-то нет настроения, – признался Иннокентий Васильевич. – Может, отложим?
– Хорошо, – неожиданно согласился Леон, осторожно положил кий на стол и внимательно посмотрел на своего зама: – Я вообще-то тебя сюда пригласил не для того, чтобы шары катать, – признался он. – Поговорить хочу в неформальной обстановке.
– Даже так? – насторожился Иннокентий Васильевич.
– Садись, – Леон указал рукой на два кресла, между которыми был устроен небольшой бар.
Теряясь в догадках, Остряков опустился в кресло.
– От Мельника приехал человек, – Леон с задумчивым видом тоже сел, открыл крышку бара, достал бутылку коньяка, две рюмки.
Остряков ждал, наблюдая за приготовлениями. Мельником они между собой называли своего хозяина – Блиновского, который вот уже второй десяток лет ставил задачи из-за бугра. Иногда Иннокентию Васильевичу начинало казаться, что такого человека не существует, а иногда, наоборот, он начинал ощущаться как что-то сверхъестественное, сродни божеству. Вроде есть, но его никто не видел; в то же время созданная им империя существует и процветает.
– Ну, так вот, – Леон поставил бутылку обратно в бар, взял бокал, – наш Мельник желает, чтобы мы заключили договор об оказании услуг с одной западной компанией.
– И что? – нахмурился Остряков.
– Я ее пробил, – продолжил Леон. – На российском рынке семь лет. Занимается программным обеспечением. Но ребята из конторы говорят, что не все так гладко у этой компашки.
– В смысле? – насторожился Остряков.
– Год назад из-под ее крыши выдавили агента, – Леон пригубил коньяку и поставил бокал на стол. – Сейчас, как ты понимаешь, она под контролем. Не пойму, зачем он нас там хочет светить?
– Какая тебе разница? – удивился Остряков.
– Большая, – покачал головой Леон. – Компания британская. Чует мое сердце, что англичанам удалось уговорить нашего нехристя использовать нас в своих целях.
– А мне уже давно все равно, – признался Иннокентий Васильевич. – Какая разница, за что сидеть? Пожизненное, в случае чего, нам обеспечено.
– Не каркай, – погрозил пальцем Леон, схватил бокал и залпом опустошил его. – Мы еще повоюем! А что, я даже рад, если все оно так и есть! – он вскочил со своего места, прошел вдоль стола, развернулся: – Мне все больше доставляет удовольствие гадить этой стране. За что она так с нами обошлась?
– Страна здесь ни при чем, – нахмурился Остряков. – Да и не та она уже.
– Не скажи, – покачал головой Леон. – Вся она осталась прежней, только вывеску сменила. Те, кто в обкомах да райкомах штаны протирал, сейчас в бизнесе да все в той же Государственной думе. Подумать только, туда фракции бандитам места€ продают! Совет Федерации – половина бывших комсомольских работников, другая половина партийные. Может, и затесался там с десяток нормальных, но это так, случайные либо уж очень заслуженные люди. А в глубинке и подавно, – он махнул рукой. – Неужели будешь спорить?
– Спорить не буду, – Остряков отставил рюмку, так и не решившись пить. – Ты же знаешь, я этого не люблю, а свою позицию уже высказал. Мне все равно, кого мочить, на кого собирать компромат или подставлять. Лишь бы деньги платили.
– Вот такой подход мне нравится! – воспрял духом Леон. – Название фирмы «GMB». Сконцентрируйся пока на ее изучении.
Глава 2
Часть боевиков рассредоточилась вокруг развалин, часть прошла внутрь. Послышался шум. Это отбрасывали разный хлам, которым был засыпан тайник. То и дело в проломах, в которые превратились из-за разрушений окна, мелькали занятые работой бандиты. Затем воцарилась тишина. Значит, подняли из ямы мешок. С минуту боевики что-то оживленно обсуждали. Из-за большого расстояния нельзя было разобрать слов. Голоса стали приближаться к выходу.
– Приготовились, – пробормотал Антон и направил ствол «Винтореза» на дверной проем.
Он не собирался уточнять задачи офицерам. Каждый знал, что ему делать в той или иной ситуации. Вся территория делилась на сектора. Следовательно, оказавшиеся в них бандиты обстреливались конкретными спецназовцами. По возможности максимальное количество боевиков необходимо взять живыми. Главаря банды, который выделялся на фоне остальных не только поведением, но и габаритами, желательно только ранить. Еще Филиппову очень хотелось пообщаться с боевиками, имевшими явно славянскую внешность.
Первым из развалин вышел худощавый мужик с автоматом Калашникова наперевес и сразу о чем-то заговорил с находившимся все это время снаружи дружком. Определить с ходу, какой они национальности, было сложно. Арабы быстро усваивали языки народов Северного Кавказа. Многие знали русский. Часто среди них встречались и те, кто в свое время окончил в России институт или даже университет Дружбы народов. Вторым появился бородатый громила, который, по мнению Антона, и был главарем этой банды. С трудом перешагнув кучу битого кирпича, он вытер обратной стороной ладони пот со лба. Следом за ним рыжеволосый бандит, едва передвигая ногами, тащил мешок, который снизу придерживал молодой, с редкой бородкой парень в афганской шапке-нуристанке. Они пронесли его в тень от стены и осторожно положили на землю. Парни со славянской внешностью, бросая по сторонам подозрительные взгляды, подошли к нему и стали разбирать содержимое. Они выкладывали на траву коробки с патронами, гранаты и пластиковые бутылки, заполненные взрывчаткой. Антон заподозрил, что эти люди будут собирать дистанционные взрыватели и сейчас подбираются к упакованным в полиэтилен радиодеталям. Он прицелился в колено главаря. Тот как раз стоял, широко расставив ноги, лицом к нему. Сунув большие пальцы рук за широкий кожаный ремень, бородач о чем-то сосредоточенно размышлял. Филиппов выбрал свободный ход спускового крючка и задержал дыхание. В этот момент бандит будто что-то почувствовал и встрепенулся. Его и без того коричневое лицо потемнело. Но было поздно. Пуля мягко прошла по стволу, а приклад, словно старый друг, несильно ударил в плечо.
Звук подвижных частей механизма его ВСС утонул в треске автоматных очередей и криков. Эфир взорвался матом и короткими фразами целеуказаний.
– Татарин, левее…
– Банкет, лысый в твою сторону уходит…
Тем временем бандиты бросились в разные стороны. Один, коснувшись земли, тут же вскочил, крутанулся на одной ноге вокруг своей оси и упал. Это был рыжий боевик, вытащивший из развалин мешок.
Бородач, в которого стрелял Филиппов, рухнул на бок, неестественно вытянул ногу с простреленным коленом, потом попытался ее согнуть, однако тут же его рот исказила гримаса боли.
– Это Филин, прекратить стрельбу! – скомандовал Антон, сдвинул микрофон в сторону и слегка приподнялся: – Предлагаю сложить оружие! В этом случае вам будет гарантирована жизнь…
Автоматная очередь одного из славян вдавила его в землю.
– Сука! – крикнул Дрон, по-видимому решивший, что командир убит. Тут же раздались подряд три хлопка его «Вала».
У руин кто-то взвыл.
– Это Филин, – больше для того, чтобы дать понять, что он живой, заговорил Антон. – Прекратить огонь!
– Слава богу! – облегченно вздохнул головной телефон голосом Дрона.
– Моя смерть не дает повода к ликвидации банды, – зло ответил ему Антон. – Джин!
– На связи, – ответил Вахид.
– Предложи им сдаться, – приказал Филиппов.
Джин громко заговорил на чеченском языке. Антон сдвинул наушник.
Как всегда в таких ситуациях, для начала Вахид спросил, кто среди боевиков главный. Ему долго не отвечали, но и не стреляли. Наконец раздался срывающийся голос:
– А ты кто такой? Милиция? Кадыровец?
– Зачем тебе? – с иронией спросил Джин. – Мы сильнее. Просто стало вас жалко. Давайте договоримся.
– Мы не торгуемся с предателями, – раздался тот же голос.
Как Антон ни старался, не мог определить, кто говорит с Джином. Но точно не подстреленный им в колено бородач. Именно его он принял за главаря. Неужели ошибся, или ранение причиняет бандиту столько страданий, что он не в силах отвечать?
– Тогда умрете, – предупредил Джин. – Подумайте о своих детях. Кому они будут нужны?
– Не дави на жалость, – попросил бандит, – все равно у тебя ничего не выйдет. Нам нечего терять, и мы будем драться. Лучше подумай о себе. Ведь и у тебя тоже есть семья.
– Нет, – ответил Джин. – Я знал, на что иду, и не стал обременять себя лишними проблемами.
Антон разглядел двух славянской внешности бандитов и между ними бритого наголо чеченца. Он лежал на животе, слегка приподняв голову. По лицу было заметно – бандит сильно нервничает. Левее, всего в паре шагов от него, притаился и раненный Филипповым бородач. Теперь его лицо было бледным. Он то и дело морщился и что-то бормотал. К нему никто не спешил на помощь. Странно. Антон прицелился в лоб лысого и надавил на спуск. Голова чеченца дернулась, и он уткнулся в согнутую в локте руку. Озираясь по сторонам, бандиты со славянской внешностью стали отползать назад. Один из них был ранен – он кусал нижнюю губу и морщился при каждом движении.
– Джин, повтори, – приказал Антон и медленно переполз ближе к забору.
– Смотри, вас стало на одного меньше, – заговорил Джин. – Неужели ты так же хочешь закончить свой жизненный путь? Разве для этого тебя растили мать и отец?
Вместо ответа развалины треснули автоматными очередями.
Антон уткнул голову в землю.
– Ну что, так и будем сидеть и смотреть? – с нотками недовольства в голосе спросил Банкет.
– Группа, это Филин, огонь! – произнес Антон и снова посмотрел в сторону разрушенного дома.
Бородач в этот момент преодолел несколько метров, отделявших его от развалин, перевалился через порог дверного проема и ящерицей заполз за стену. Его маневр хотел повторить худощавый чеченец. Он встал на четвереньки, оттолкнулся руками от земли и, пригибаясь, бросился за спасительные руины. Однако тут же вскрикнул и повалился на землю.
– Это Туман, – раздался голос заместителя, – у нас минус два.
Майор находился по другую сторону развалин, и Антон не мог видеть, что там происходит. Однако по докладу стало ясно: Туман и бывшие неподалеку от него офицеры уничтожили двух боевиков. Трое выведены из строя с направления, на котором находился Антон. Еще немного, и они попросту всех перестреляют, а условия и внезапность позволяли сделать это уже в ближайшие несколько минут. Антон снова приказал прекратить огонь. Джин приступил ко второму этапу переговоров:
– Еще не поздно одуматься!
– Тебе ясно сказали: мы лучше умрем, чем запятнаем себя таким позором! – прохрипел голос из руин.
– Брестская крепость, мать ее, – проворчал в микрофон Дрон.
– Ты трус, – между тем заявил Джин. – Боишься суда.
– Суда я точно не боюсь, – заверил бандит. – Только что толку, если я сейчас пойду у тебя на поводу? Зачем обрекать себя на годы в неволе, если можно красиво умереть и отправить в ад нескольких неверных и их приспешников?
Наконец Антон увидел говорившего. Вернее, часть его туловища. Бандит лежал в кустарнике, росшем под наклонившейся стеной развалин. Затаив дыхание, Филиппов прицелился ему в щиколотку и надавил на спусковой крючок.
– Кто стрелял? – раздался удивленный голос Шамана.
– Я, – уверенный, что его узнают по голосу, ответил Антон, с удовольствием наблюдая, как вздрогнула ступня бандита, обутая в ботинок с высоким берцем. – Вперед!
Он встал на четвереньки, оттолкнулся руками от земли и бросился к дому. Пробежав несколько метров, упал в небольшое углубление в земле, боковым зрением заметив, что то же самое сделали Шаман и Татарин.
Из развалин ответили двумя короткими очередями. Антон стал стрелять поверх одного из славян. Тот уткнулся лицом в землю. Тем временем Дрон проскочил мимо и рухнул в траву за небольшую кочку. Теперь они могли забросать бандитов гранатами – впрочем, как и те их. Однако воцарилась странная тишина.
– Вы не передумали? – не дожидаясь команды Антона, крикнул Джин. – Еще не все потеряно!
Вместо ответа над грудой кирпича появилась окровавленная рука. Это был бандит, которому Антон прострелил щиколотку.
– Ах ты, сука! – неожиданно крикнул на чисто русском один из парней со славянской внешностью и вскочил во весь рост. Однако выстрелить в сдающегося он не успел. Его опередил Дрон. Хлопок из его «Вала» заставил бандита шагнуть назад, а потом рухнуть на спину.
Антон поморщился. Он четко видел, как пуля вошла в грудь. В тот же момент напарник убитого принялся разряжать свой автомат в то место, где лежал Дрон. Несколько пуль прошелестели над головой Антона и со шлепками врезались в стоявшие позади деревья. Опасаясь за Дрона, Антон дважды выстрелил в бандита. Автомат замолчал.
Филиппов медленно приподнялся и перебежал вперед.
– Не стреляйте! – раздался приглушенный голос. – Мы сдаемся.
На первом этапе работы в его задачу входило просто привыкнуть к Москве, притереться к людям, совершенствовать свои навыки в общении на русском языке. В то же время, отправляя его сюда, Мэйфилд говорил, что он должен вникнуть в работу на новом месте и отнестись к ней серьезно. В противном случае его некомпетентность может вызвать подозрение у настоящих сотрудников компании, а это провал, потому как он не исключал, что среди них есть люди, работающие на ФСБ. Поводом так считать было недавнее разоблачение сотрудника британской разведки. Он чудом избежал ареста и ретировался. Однако теперь репутация «GMB» в глазах русских спецслужб была подорвана, что обязывало действовать вдвойне осторожно. Эдгарс, насколько мог, изучил все необходимые документы, которые касались его деятельности, вник в специфику работы по своей должности. Рутина надоедала. Ежедневно, к исходу дня, он должен был собирать, перерабатывать и сдавать начальнику уйму отчетов, касающихся продвижения товаров на российском рынке. Дела у компании шли в гору. Позади остался кризис, который, к удивлению Эдгарса, не особенно отразился на российской элите. Как раз наоборот – олигархическая верхушка умудрилась на нем еще больше разбогатеть. Зато это нельзя было сказать о периферии. По стране прокатился бум банкротства предприятий, без работы остались целые города. На этом фоне росла армия алкоголиков и наркоманов. Вымирал Дальний Восток, постепенно превращаясь в китайскую провинцию. Англичане пристально следили за экспансией восточного соседа русских и пришли к выводу, что если не поторопиться, то в будущем все лакомые кусочки будут заселены «желтой саранчой». Россия умышленно рубила сук, на котором сидела. Она повально сокращала на том направлении свои армии и бригады. Воздушный флот по количеству и качеству самолетов давно уступал Южной Корее, не говоря уже о других, более реальных угрозах. Отошла к Китаю часть стратегически важных островов на Амуре. Скудное финансирование сделало некогда самую охраняемую границу практически прозрачной. В русских словно была заложена программа самоуничтожения.
– Приготовились, – пробормотал Антон и направил ствол «Винтореза» на дверной проем.
Он не собирался уточнять задачи офицерам. Каждый знал, что ему делать в той или иной ситуации. Вся территория делилась на сектора. Следовательно, оказавшиеся в них бандиты обстреливались конкретными спецназовцами. По возможности максимальное количество боевиков необходимо взять живыми. Главаря банды, который выделялся на фоне остальных не только поведением, но и габаритами, желательно только ранить. Еще Филиппову очень хотелось пообщаться с боевиками, имевшими явно славянскую внешность.
Первым из развалин вышел худощавый мужик с автоматом Калашникова наперевес и сразу о чем-то заговорил с находившимся все это время снаружи дружком. Определить с ходу, какой они национальности, было сложно. Арабы быстро усваивали языки народов Северного Кавказа. Многие знали русский. Часто среди них встречались и те, кто в свое время окончил в России институт или даже университет Дружбы народов. Вторым появился бородатый громила, который, по мнению Антона, и был главарем этой банды. С трудом перешагнув кучу битого кирпича, он вытер обратной стороной ладони пот со лба. Следом за ним рыжеволосый бандит, едва передвигая ногами, тащил мешок, который снизу придерживал молодой, с редкой бородкой парень в афганской шапке-нуристанке. Они пронесли его в тень от стены и осторожно положили на землю. Парни со славянской внешностью, бросая по сторонам подозрительные взгляды, подошли к нему и стали разбирать содержимое. Они выкладывали на траву коробки с патронами, гранаты и пластиковые бутылки, заполненные взрывчаткой. Антон заподозрил, что эти люди будут собирать дистанционные взрыватели и сейчас подбираются к упакованным в полиэтилен радиодеталям. Он прицелился в колено главаря. Тот как раз стоял, широко расставив ноги, лицом к нему. Сунув большие пальцы рук за широкий кожаный ремень, бородач о чем-то сосредоточенно размышлял. Филиппов выбрал свободный ход спускового крючка и задержал дыхание. В этот момент бандит будто что-то почувствовал и встрепенулся. Его и без того коричневое лицо потемнело. Но было поздно. Пуля мягко прошла по стволу, а приклад, словно старый друг, несильно ударил в плечо.
Звук подвижных частей механизма его ВСС утонул в треске автоматных очередей и криков. Эфир взорвался матом и короткими фразами целеуказаний.
– Татарин, левее…
– Банкет, лысый в твою сторону уходит…
Тем временем бандиты бросились в разные стороны. Один, коснувшись земли, тут же вскочил, крутанулся на одной ноге вокруг своей оси и упал. Это был рыжий боевик, вытащивший из развалин мешок.
Бородач, в которого стрелял Филиппов, рухнул на бок, неестественно вытянул ногу с простреленным коленом, потом попытался ее согнуть, однако тут же его рот исказила гримаса боли.
– Это Филин, прекратить стрельбу! – скомандовал Антон, сдвинул микрофон в сторону и слегка приподнялся: – Предлагаю сложить оружие! В этом случае вам будет гарантирована жизнь…
Автоматная очередь одного из славян вдавила его в землю.
– Сука! – крикнул Дрон, по-видимому решивший, что командир убит. Тут же раздались подряд три хлопка его «Вала».
У руин кто-то взвыл.
– Это Филин, – больше для того, чтобы дать понять, что он живой, заговорил Антон. – Прекратить огонь!
– Слава богу! – облегченно вздохнул головной телефон голосом Дрона.
– Моя смерть не дает повода к ликвидации банды, – зло ответил ему Антон. – Джин!
– На связи, – ответил Вахид.
– Предложи им сдаться, – приказал Филиппов.
Джин громко заговорил на чеченском языке. Антон сдвинул наушник.
Как всегда в таких ситуациях, для начала Вахид спросил, кто среди боевиков главный. Ему долго не отвечали, но и не стреляли. Наконец раздался срывающийся голос:
– А ты кто такой? Милиция? Кадыровец?
– Зачем тебе? – с иронией спросил Джин. – Мы сильнее. Просто стало вас жалко. Давайте договоримся.
– Мы не торгуемся с предателями, – раздался тот же голос.
Как Антон ни старался, не мог определить, кто говорит с Джином. Но точно не подстреленный им в колено бородач. Именно его он принял за главаря. Неужели ошибся, или ранение причиняет бандиту столько страданий, что он не в силах отвечать?
– Тогда умрете, – предупредил Джин. – Подумайте о своих детях. Кому они будут нужны?
– Не дави на жалость, – попросил бандит, – все равно у тебя ничего не выйдет. Нам нечего терять, и мы будем драться. Лучше подумай о себе. Ведь и у тебя тоже есть семья.
– Нет, – ответил Джин. – Я знал, на что иду, и не стал обременять себя лишними проблемами.
Антон разглядел двух славянской внешности бандитов и между ними бритого наголо чеченца. Он лежал на животе, слегка приподняв голову. По лицу было заметно – бандит сильно нервничает. Левее, всего в паре шагов от него, притаился и раненный Филипповым бородач. Теперь его лицо было бледным. Он то и дело морщился и что-то бормотал. К нему никто не спешил на помощь. Странно. Антон прицелился в лоб лысого и надавил на спуск. Голова чеченца дернулась, и он уткнулся в согнутую в локте руку. Озираясь по сторонам, бандиты со славянской внешностью стали отползать назад. Один из них был ранен – он кусал нижнюю губу и морщился при каждом движении.
– Джин, повтори, – приказал Антон и медленно переполз ближе к забору.
– Смотри, вас стало на одного меньше, – заговорил Джин. – Неужели ты так же хочешь закончить свой жизненный путь? Разве для этого тебя растили мать и отец?
Вместо ответа развалины треснули автоматными очередями.
Антон уткнул голову в землю.
– Ну что, так и будем сидеть и смотреть? – с нотками недовольства в голосе спросил Банкет.
– Группа, это Филин, огонь! – произнес Антон и снова посмотрел в сторону разрушенного дома.
Бородач в этот момент преодолел несколько метров, отделявших его от развалин, перевалился через порог дверного проема и ящерицей заполз за стену. Его маневр хотел повторить худощавый чеченец. Он встал на четвереньки, оттолкнулся руками от земли и, пригибаясь, бросился за спасительные руины. Однако тут же вскрикнул и повалился на землю.
– Это Туман, – раздался голос заместителя, – у нас минус два.
Майор находился по другую сторону развалин, и Антон не мог видеть, что там происходит. Однако по докладу стало ясно: Туман и бывшие неподалеку от него офицеры уничтожили двух боевиков. Трое выведены из строя с направления, на котором находился Антон. Еще немного, и они попросту всех перестреляют, а условия и внезапность позволяли сделать это уже в ближайшие несколько минут. Антон снова приказал прекратить огонь. Джин приступил ко второму этапу переговоров:
– Еще не поздно одуматься!
– Тебе ясно сказали: мы лучше умрем, чем запятнаем себя таким позором! – прохрипел голос из руин.
– Брестская крепость, мать ее, – проворчал в микрофон Дрон.
– Ты трус, – между тем заявил Джин. – Боишься суда.
– Суда я точно не боюсь, – заверил бандит. – Только что толку, если я сейчас пойду у тебя на поводу? Зачем обрекать себя на годы в неволе, если можно красиво умереть и отправить в ад нескольких неверных и их приспешников?
Наконец Антон увидел говорившего. Вернее, часть его туловища. Бандит лежал в кустарнике, росшем под наклонившейся стеной развалин. Затаив дыхание, Филиппов прицелился ему в щиколотку и надавил на спусковой крючок.
– Кто стрелял? – раздался удивленный голос Шамана.
– Я, – уверенный, что его узнают по голосу, ответил Антон, с удовольствием наблюдая, как вздрогнула ступня бандита, обутая в ботинок с высоким берцем. – Вперед!
Он встал на четвереньки, оттолкнулся руками от земли и бросился к дому. Пробежав несколько метров, упал в небольшое углубление в земле, боковым зрением заметив, что то же самое сделали Шаман и Татарин.
Из развалин ответили двумя короткими очередями. Антон стал стрелять поверх одного из славян. Тот уткнулся лицом в землю. Тем временем Дрон проскочил мимо и рухнул в траву за небольшую кочку. Теперь они могли забросать бандитов гранатами – впрочем, как и те их. Однако воцарилась странная тишина.
– Вы не передумали? – не дожидаясь команды Антона, крикнул Джин. – Еще не все потеряно!
Вместо ответа над грудой кирпича появилась окровавленная рука. Это был бандит, которому Антон прострелил щиколотку.
– Ах ты, сука! – неожиданно крикнул на чисто русском один из парней со славянской внешностью и вскочил во весь рост. Однако выстрелить в сдающегося он не успел. Его опередил Дрон. Хлопок из его «Вала» заставил бандита шагнуть назад, а потом рухнуть на спину.
Антон поморщился. Он четко видел, как пуля вошла в грудь. В тот же момент напарник убитого принялся разряжать свой автомат в то место, где лежал Дрон. Несколько пуль прошелестели над головой Антона и со шлепками врезались в стоявшие позади деревья. Опасаясь за Дрона, Антон дважды выстрелил в бандита. Автомат замолчал.
Филиппов медленно приподнялся и перебежал вперед.
– Не стреляйте! – раздался приглушенный голос. – Мы сдаемся.
* * *
Кляня жару и неисправный лифт, Эдгарс Баладис пешком поднимался на седьмой этаж дома, где располагалась квартира, купленная компанией специально для приехавших из-за рубежа сотрудников. Он не относил себя к таковым, но был обязан имитировать работу помощника начальника отдела маркетинга. В Москве Эдгарс торчал уже два месяца, считая свою командировку наказанием за допущенные весной просчеты. До этого он работал в Англии с эмигрантами из стран Восточной Европы и отвечал за вербовку и подготовку агентов. Почти все они после приезда в Россию были нейтрализованы, после чего курировавший Эдгарса представитель МИ-6 Джеп Давенхейм предложил ему самому поработать в стране, считавшейся его родиной. До развала СССР родители Эдгарса жили в Ленинграде. В голодные девяностые они не решились возвращаться на историческую родину в Прибалтику, а выехали в Англию. Как ни странно, но отца Эдгарса, ведущего специалиста по электронным средствам постановки помех против систем наведения корабельных ракет, беспрепятственно выпустили из страны. Туманный Альбион с распростертыми объятиями принимал не только людей с темным прошлым, но и лучшие умы развалившейся империи. Может, не в таких количествах, как в США, но в портовом городе Плимуте, где устроился работать Баладис-старший, оказалось много специалистов со знанием русского языка. Так что большую часть своей жизни Эдгарс провел в Великобритании. После Лондона он никак не мог акклиматизироваться и практически все это время ощущал дискомфорт. Сухой и аномально жаркий климат российской столицы, тополиный пух, пробки к концу дня выматывали его «на нет».На первом этапе работы в его задачу входило просто привыкнуть к Москве, притереться к людям, совершенствовать свои навыки в общении на русском языке. В то же время, отправляя его сюда, Мэйфилд говорил, что он должен вникнуть в работу на новом месте и отнестись к ней серьезно. В противном случае его некомпетентность может вызвать подозрение у настоящих сотрудников компании, а это провал, потому как он не исключал, что среди них есть люди, работающие на ФСБ. Поводом так считать было недавнее разоблачение сотрудника британской разведки. Он чудом избежал ареста и ретировался. Однако теперь репутация «GMB» в глазах русских спецслужб была подорвана, что обязывало действовать вдвойне осторожно. Эдгарс, насколько мог, изучил все необходимые документы, которые касались его деятельности, вник в специфику работы по своей должности. Рутина надоедала. Ежедневно, к исходу дня, он должен был собирать, перерабатывать и сдавать начальнику уйму отчетов, касающихся продвижения товаров на российском рынке. Дела у компании шли в гору. Позади остался кризис, который, к удивлению Эдгарса, не особенно отразился на российской элите. Как раз наоборот – олигархическая верхушка умудрилась на нем еще больше разбогатеть. Зато это нельзя было сказать о периферии. По стране прокатился бум банкротства предприятий, без работы остались целые города. На этом фоне росла армия алкоголиков и наркоманов. Вымирал Дальний Восток, постепенно превращаясь в китайскую провинцию. Англичане пристально следили за экспансией восточного соседа русских и пришли к выводу, что если не поторопиться, то в будущем все лакомые кусочки будут заселены «желтой саранчой». Россия умышленно рубила сук, на котором сидела. Она повально сокращала на том направлении свои армии и бригады. Воздушный флот по количеству и качеству самолетов давно уступал Южной Корее, не говоря уже о других, более реальных угрозах. Отошла к Китаю часть стратегически важных островов на Амуре. Скудное финансирование сделало некогда самую охраняемую границу практически прозрачной. В русских словно была заложена программа самоуничтожения.