– Жалко бродяг, – нахмурился Шуруп.
   – Кого? – не понял Антон.
   – Вы из-за своей операции решили в изоляторе одну камеру высвободить. Значит, всех сидельцев раскидают по соседним. А там и так не рай, – пояснил рецидивист.
   – Перетерпят, – отмахнулся Антон.
   – Перетерпят? – изумленный ответом, протянул Шуруп. – У тебя ванная комната дома большая?
   – Да нет, – не понимая, к чему клонит Шуруп, пожал плечами Филиппов. – Маленькая.
   – Вот представь: в этой комнате устанавливается толчок и селятся десять человек…
   – Не представляю, – честно признался Антон. – Только ты меня к жалости не взывай. Я их туда не тащил, сами сели.
   – Ладно, – согласился Шуруп. – Но дело не в этом. У меня условие.
   – Какое? – насторожился Антон.
   – Наш «заезд» надо устроить ночью, когда все спать будут. И еще, – он поднял палец вверх, – вертухаи не должны видеть мое лицо.
   – Согласен, – обрадовался Филиппов, что рецидивист больше не пытается качать права.
   – Заодно с остальными познакомлюсь, – он взялся за ручку дверцы. – Надо хоть немного притереться, да и им пообвыкнуть.
   – Понятно, – кивнул Антон.
   – Ну, тогда до встречи! – Шуруп толкнул дверцу, однако в последний момент задержался: – А из настоящих зэков я один буду?
   – Нет, – Антон покачал головой. – Еще трое.
   – Кто остальные?
   – Этих ты точно не знаешь, – заверил рецидивиста Антон. – Попали туда за мелочь. Один на машине женщину сбил. Второй подрался. Третий жену по лицу ударил, та упала и разбила голову. В общем, все после этого выходят и едут в свои города и деревни.
   – Не местные? – насторожился Шуруп.
   – Не местные, – подтвердил Антон.
* * *
   Чане казалось, что все происходящее – сон. Звуки, даже его собственный голос, казались неестественными. Он, словно мяч, падал, подлетал над тротуаром, врезался в стены проезда, отскакивал, но не чувствовал боли… При этом странным образом постоянно видел Юлю, ее глаза, странный осуждающий взгляд, который будто проник внутрь и парализовал. Она словно была одна в этом тоннеле и походила на изваяние.
   Окончательно Чана пришел в себя и обрел способность думать на заднем сиденье милицейской машины. Дверцы были открыты. Вид у него теперь был далеко не презентабельный. Одежда перепачкана грязью, галстук ослаблен так, что узел находился поверх пиджака почти на животе. На рубашке отсутствовали пуговицы. Запястье левой руки нестерпимо сдавил браслет наручника, которым он был пристегнут к сидящему рядом милиционеру. Чана с трудом отдышался и посмотрел вперед. Взору открылась толпа зевак, полукругом обступившая подворотню. Рядом, развернувшись к нему задом, стояла карета «Скорой помощи».
   – Ну что, парень жить будет? – спросил кто-то.
   – А что с ним случится? – ответил другой голос.
   Чана, замерев дыхание, ловил каждое слово. Неужели все так серьезно? Он ужаснулся. Что будет, если его посадят? Это конец! Он не довезет деньги, и дядя станет должником Доку. Неожиданно он вспомнил Шугаипа Дилеева, которого лично застрелил за растрату. Тот лишь хотел прокрутить деньги, причем значительно меньшую сумму. Парня почти сутки избивали, превратив в куклу, а потом на глазах Доку его убил Чана. Нужно немедленно что-то предпринимать! Именно сейчас!
   Он осторожно покосился на милиционера, который сидел слева от него. Грузный, с маленькими глазками на широком лице, блюститель порядка лишь с виду выглядел добродушным. Чана вспомнил, как он мял его своими ручищами так, что трещали кости. Наверняка раньше серьезно борьбой занимался… Нет, бежать бесполезно. Взять его в заложники? Тоже не получится. Тем более никакого оружия. Да и наручники… Оставался один выход. Хатуев слегка наклонился к нему:
   – Послушай, братан…
   – Какой я тебе брат? – возмутился на украинском милиционер. – Волк тамбовский тебе брат! Москаль ты и есть москаль.
   – Не москаль я, – торжественно произнес Чана. – Чеченец.
   – Да что ты говоришь? – с иронией переспросил толстяк. – Так я же тогда итальянец…
   – Вы нам помогали…
   – Вам другие помогали. Те, что на западе живут. Они и не украинцы вовсе. Там вся эта зараза – УНА УНСО, бандеровцы, СС… А мой дед всю войну прошел…
   – Тогда почему ты меня «москаль» назвал? – удивился Чана.
   – Привычка. Тут так всегда говорят.
   – Слушай, ты сколько получаешь? – с опаской покосившись на бродивших по тротуару зевак, спросил Чана.
   – Зачем тебе? – насторожился милиционер.
   – Мне никак нельзя садиться. У меня бизнес в Москве. Все встанет. Да и не сяду я вовсе. Родственники наймут адвокатов… Сам знаешь.
   – Так чего ты хочешь? – Свободной от наручников рукой милиционер сдвинул на затылок фуражку.
   – Вернее сказать, не хочу, – уточнил Чана. – Время терять не хочу. Ни мне, ни вам от этого никакой выгоды не будет.
   – О чем это вы там судачите? – Неожиданно в машину заглянул второй милиционер.
   – А тебе все скажи, – расплылся в улыбке толстяк.
   Напарник исчез.
   – Тебя как зовут? – Чана поерзал, поудобнее пристраивая стянутую браслетом руку.
   – Может, тебе еще адрес дать?
   – В общем, я могу заплатить, – быстро заговорил Чана. – Знаю, от тебя многое не зависит. Но ты можешь решить вопрос с теми, кто это легко оформит как надо. Сразу говорю, дам две тысячи…
   – Гривен? – прищурился толстяк.
   – Евро, – одними губами сказал Чана.
   – Такой богатый? – сделал вид, будто удивился, милиционер.
   Однако Чана вдруг подумал, что этот увалень затем и сидит сейчас с ним, чтобы выслушать предложения.
   – Говорю же, не богатый, но свой бизнес есть…
   – А вот я тебя возьму да за взятку привлеку. – Толстяк постарался сделать лицо строгим, но у него ничего не вышло.
   В то же время Чана заметил, что милиционер заговорил тише и не хочет, чтобы их услышали снаружи. Значит, все правильно.
   – Захочешь, не сможешь, – Хатуев криво улыбнулся. – Для этого тебе надо меня к банкомату привезти, дождаться, чтобы я деньги снял. Поэтому любой суд поверит, что ты вымогал, а не я предложил. Нашли у меня пластиковые карты, и давай требовать…
   – Умный, однако, – хмыкнул милиционер.
   – Ну, так как? – спросил Чана.
   – Ты пойми, мы еще не знаем, что ты тут наворотил, – едва слышно заговорил толстяк, глядя через спинку сиденья на «Скорую помощь». – Следователь приехал. Он сейчас ждет, пока врачи предварительный осмотр сделают.
   – Зачем? – заволновался Хатуев. – Я что, кого-то убил?
   – Слава богу, нет, – покачал головой толстяк. – Просто от тяжести телесных повреждений будет зависеть статья.
   – А где Юля? – неожиданно вспомнил Чана.
   – Дивчина твоя? – уточнил мент. – Так она тоже там, – он показал взглядом на карету «Скорой помощи».
   – Что с ней?
   – Она со следователем разговаривает.
   – Ну, так как? – снова вернулся к начатой теме Чана.
   – Ты о чем? – прикинулся, что не понимает, о чем идет речь, толстяк.
   – Поможешь? – Чеченец стал терять терпение.
   – Этот вопрос, конечно, решаемый, – сдался мент. – Тем более твоя Юля сказала, что они первыми начали…
   – Видишь! – оживился Чана.
   – Но потерпевшие говорят, что все вышло случайно. К тому же очень сильно ты их…
   – Ты скажи мне – «да» или «нет», – перебил милиционера Чана.
   – Двумя тысячами, пусть даже евро, здесь не обойтись, – заговорил толстяк вкрадчивым голосом. – Тебе придется столько следователю дать, чтобы хватило и пострадавших подмазать. Сможешь?
   – Думаю, да, – кивнул Чана, поблагодарив про себя грузин, что не стали блокировать счет на одной из карточек.
* * *
   Когда Антон свернул в переулок, который соединял шоссе Энтузиастов и Саянскую, вдоль дороги уже зажглись фонари. Дома наряжались разноцветьем рекламных огней, еще блекло смотревшихся на фоне сумерек.
   – Здесь направо, – подскочил на сиденье Селедин и выронил на пол носовой платок, которым всю дорогу убирал с лица и шеи пот. Тут же нагнулся, чтобы поднять его, и ударился лбом в панель.
   – Осторожнее, – хмыкнул Антон. – Еще не доехали, а ты уже весь извелся. Чего так?
   – Тебя бы на мое место. – Селедин облизал губы.
   – Может, поменяемся? – Филиппов хитро прищурился. – А что?
   – Ну, может, хватит издеваться? – взмолился Константин, напрочь потеряв весь боевой дух.
   – Ты лучше скажи, чем думал, когда в это дерьмо лез? – Антон объехал стоящий у обочины микроавтобус и посмотрел на однокашника. – То-то! У нас ведь только в кино убивают.
   – Заканчивай, – выдохнул Селедин.
   Антон сбавил скорость, пытаясь увидеть номер дома, вдоль которого они ехали.
   – Да правильно едешь, – успокоил его Константин. – Первый проезд направо. Там увидишь дворик…
   Филиппов послушно повернул руль. Из-под колес с визгом выскочила какая-то собачонка.
   Антон не успел остановить машину, как увидел в зеркало заднего вида вкатившуюся следом машину. Это был черного цвета «БМВ». Подъехав сзади вплотную, он встал и мигнул светом.
   – Чего они хотят? – разглядывая сидевших в салоне мужчин, спросил Антон. – Ты должен к ним сесть?
   – Не знаю. – Селедин затрясся. – Они не говорили.
   – Значит, сиди, – успокоил бывшего однокурсника и спохватился: – Кстати, ты хотя бы знаешь, как зовут человека, который будет с тобой говорить?
   – Муха… Мухарбек Хатуев.
   Задняя дверца открылась, и на сиденье опустился коротко стриженный чеченец. Нижняя часть его лица была покрыта щетиной.
   – Здравствуй, Костя, – поприветствовал чеченец. – Это твой друг?
   – Где? – встрепенулся Константин и тут же кивнул: – Сосед. Машина сломалась, попросил подвезти.
   – Почему не предупредил?
   – О чем? – продолжал тупить Селедин.
   – О том, что не один приедешь, – пояснил Муха, бесцеремонно разглядывая Антона в зеркало заднего вида.
   – А ты не говорил, что тебя надо в известность ставить, – ответил Селедин. – К тому же Антоха в доску свой.
   – Выйди, нам поговорить надо, – чеченец тронул Филиппова за плечо.
   – Хорошо. – Антон потянул на себя ручку и толкнул дверцу.
   – Зачем, пусть сидит, – заволновался Селедин.
   Заранее зная, что при таком раскладе его дружку ничто не грозит, Филиппов поморщился и вышел. Однако для моральной поддержки непутевого однокурсника остался у машины. Мимо прошел одетый в спортивный костюм Вербитский. Лейтенант уже ничем не был похож на военного. С ходу и наповал убивала его косичка. Под мышкой он держал теннисную ракетку. Выбранное для разговора место находилось в двух шагах от Измайловского лесопарка. Отчего-то на совещании Вербитский сразу выбрал себе имидж спортсмена, хотя Антон не знал, были там теннисные корты или нет.
   Едва старший лейтенант скрылся за углом, как дверца открылась, и с другой стороны машины возник чеченец.
   – Все, можешь везти своего друга, – он шлепнул ладонью по крыше машины и направился к «БМВ».
   Антон дождался, когда они отъедут, и сел за руль:
   – Живой?
   – Поехали! – выдохнул Селедин.
   – Не суетись, – наблюдая в зеркало заднего вида за тем, как разворачивается «БМВ», проговорил Антон.
   – Чего ты ждешь? – завопил Константин.
   – Что с тобой? – Филиппов с удивлением посмотрел на однокашника.
   – Может, они меня сюда специально вытащили? – Селедин слегка наклонился вперед и посмотрел на крышу дома. – Сейчас сидит где-то снайпер и считает на моем лбу морщины…
   – Вон ты о чем, – догадался Антон. – Не бойся. Они другой способ избрали.
   – Какой? – Селедин замер с открытым ртом.
   – Твой чеченский друг, пока вы здесь говорили, аккурат под сиденье засунул взрывное устройство. Так что ты как на катапультном кресле сейчас, – пошутил Антон.
   Реакция Константина была незамедлительной. Он открыл дверь и пулей вылетел из машины.
   Антон спокойно вышел на дорогу, забрался на место чеченца и все внимательно осмотрел. Подозрения оказались напрасными. Чеченец, как Антон и предполагал, не собирался сегодня устранять коммерсанта.
   – Ну, что? – раздался испуганный голос.
   Филиппов вынул из нагрудного кармана специально прихваченный сканер, сделанный в виде авторучки, повернул колпачок и провел вдоль спинок сидений. Жучков тоже не было.
   – Можешь садиться, – выбравшись наружу, сказал Антон.
   – Ты что, пошутил?! – рассвирепел Селедин.
   – Да какие уж тут шуточки…
   Антон пересел на место водителя, и они поехали прочь. Однако если Селедин считал, что сегодня ему уже не придется бояться, то сильно заблуждался. Как раз теперь для него начинаются настоящие испытания. Антон выехал на дорогу и повернул направо.
   – Ты куда? – встрепенулся Константин.
   – Запомни, – с назиданием проговорил Филиппов, – я не использую дважды один и тот же маршрут. Тебя на нем уже могут ждать.
   – Точно, – расслабившийся было Селедин вновь принялся крутить во все стороны головой. От его вынимания не ускользнул ехавший сзади джип без номеров.
   – Господи! – Бедняга вцепился в запястье Антона. – Это они!
   – Ты что?! – Филиппов вырвал руку и положил ее на руль.
   – Пистолет! Дай пистолет! – завопил Селедин, навалившись на Антона всей своей массой.
   – Возьми себя в руки! – рявкнул Антон и толкнул пассажира плечом. Машину бросило на встречную полосу. Филиппов с трудом ушел от столкновения с автобусом. По-видимому, это подействовало на Константина отрезвляюще. Он сжался и стал грызть ноготь. Имитируя, будто уходит от погони, Антон свернул во двор новостройки.
   Машину подбросило. Филиппов повернул за угол и надавил на тормоз:
   – Черт!
   Они едва не въехали в сложенные штабелем кирпичи. Селедин полетел вперед и повис на ремне безопасности.
   Конечно, Антон знал, что здесь нет проезда. Он толкнул дверцу, которая ударилась об остановившийся рядом джип Банкета. Рослый, всегда бритый наголо офицер уже вывалился из машины и бросился к Антону.
   – Ух! – Филиппов согнулся от ощутимого удара в живот и рухнул на землю.
   – Морды в землю, руки за голову! – завопил Дрон.
   – Не надо! – заголосил Константин.
   Антон делал вид, будто его надолго отключили.
   Вот мимо протопали сразу несколько пар ног, звонко стукнула крышка багажника. Послышались приглушенные вопли Селедина. Джип завелся и стал разворачиваться. Все. Антон перевернулся на спину и сел, глядя вслед выезжающим со двора машинам «оперативников». Вообще инсценировки задержания могло и не быть, если бы Селедин вел себя более спокойно. Однако Антон понял: этот человек не боец. Сейчас его будут несколько дней держать в камере временно задержанных и допрашивать под видом полиции сотрудники ФСБ, а потом отправят в СИЗО, где «дожмут», уже под видом обычных бандитов, офицеры-чеченцы. Завтра ночью они уже начнут «обживать» камеру. Габбро на время станет Гехой, а Шаман – Халидом. Лишь Джин остался под своей кличкой.
* * *
   – Так, – протянул Ступа, зачеркивая следующий ряд цифр, и посмотрел на Чану, – восемь кусков евро сняли, или, в переводе на гривны – восемьдесят восемь тысяч. В общем, сейчас снимешь уже не две, а четыре. Это сорок четыре, – он показал авторучкой на угол старинного двухэтажного здания. – Банкомат внутри. Семен, валяй с ним.
   – Чего, снова я? – возмутился Семен со странной фамилией Патык.
   В гражданской одежде милиционеры теперь казались смешными. Толстяк, которого, как оказалось, между собой менты зовут Ступа, взял на себя обязанности координатора. Он говорил, куда ехать и сколько снимать, вел учет полученных от Чаны денег. Мент сразу поставил условие: в банкоматах проводить лишь одну операцию. Он знал четырнадцать адресов, где они установлены, и нарисовал схему. Однако вскоре выяснилось, что три не работали, один убрали и еще в двух не оказалось той суммы, которую Чана пытался снять. По мере того как уменьшались на счету деньги, лица милиционеров становились задумчивее. Чана стал подозревать, что они обдумывают вариант, как получить с него больше.
   – Имейте в виду, – взявшись за ручку дверцы, он повернулся к Ступе. – Как в самом начале решили, так и будет. Ни на копейки больше суммы, которую обговорили, я не сниму. Хоть убейте.
   – Никто и не требует. – Ступа отвел взгляд в сторону. – И так нормально. Нам таких денег всем участком за сто лет не заработать…
   – Смотрите, – пригрозил Чана и вышел.
   – А ты не пугай! – крикнул вдогонку Ступа.
   Чана направился по тротуару, размышляя над создавшимся положением. Сейчас он снимет четыре тысячи. Итого будет двенадцать. Такую сумму он может еще компенсировать. Часть у него была в Москве наличными, часть занять. Еще можно продать машину. Хохлы потребовали сорок. Вот столько он уже не потянет. Правда, когда соглашался, подумал, что займет. Однако чем больше времени ездил по Киеву, тем больше понимал, что не сможет найти таких денег. На дядю надеяться нельзя, у него каждый цент на счету. В Чечне много родственников, которым надо помогать. К тому же все, что можно, он для своего брата, отца Чаны, сделал – устроил его сына на хорошую работу.
   «А что, если бежать?» – появившаяся мысль была настолько неожиданной, что он замедлил шаг.
   – Чего это ты? – насторожился шедший чуть позади Патык.
   – Кое-что вспомнил, – отмахнулся Чана, продолжая сосредоточенно размышлять над спонтанно возникшей идеей.
   Паспорт ему отдали. Менты опасались, что, заметив человека, который снимает крупные суммы через банкоматы, их коллеги попытаются проверить документы. Сами они при этом светиться категорически не хотели. Хотя паспорт не проблема – дома, куда он с Юлей так и не дошел, хранились еще два, на другие имена и фамилии. Кроме этого, в Киеве были люди, которые могли оказать любую помощь. Он не особо рисковал. Да и переодетые менты наверняка не решатся его преследовать. Сколько сразу всплывет нарушений! Выпустили находящегося под подозрением в совершении преступления, вернули документы… А что будет, если разберутся, как проходил маршрут от банкомата к банкомату? «И почему я сразу не додумался? – разозлился на себя Чана. – Если сейчас уйду, все равно они уже ощутимо взяли».
   – Сюда сейчас зайдешь, – оторвал от размышлений Патык и показал взглядом на вход в какой-то магазин. – Там тамбур. Видишь, между стеклянными дверьми…
   – Вижу, – кивнул Чана и взбежал по мраморным ступенькам лестницы.
   Пошумев, банкомат выдал очередную стопочку розовых бумажек. Беря их, Чана покосился на милиционера. Как ни в чем не бывало, тот стоял у входа в гипермаркет и изучал рекламу карпатского курорта.
   Чана восстановил в памяти маршрут, по которому они шли. Постарался представить, какие его участки будет видеть, а какие нет оставшийся в машине Ступа. Часть пути проходила за небольшим сквером, перед которым остановка. Она закрывала значительную часть тротуара до пешеходной дорожки. Там как раз въезд во двор. А если он не проходной? Может, следующее место будет в этом отношении удобнее? А вдруг нет? К тому же еще на две тысячи станет меньше. Нет, уходить надо сейчас, твердо решил Чана, шагая чуть впереди своего надсмотрщика. Он глянул в сторону машины. Еще пара шагов, и она скрылась из глаз. Чана уже хотел сорваться и броситься за угол дома, как неожиданно передумал уходить с пустыми руками. Развернувшись, он со всего размаха залепил Патыку носком туфли аккурат между ног. Охнув, тот согнулся и рухнул на колени. В какой-то момент Чана оцепенел от его рева. Однако в следующую секунду взял себя в руки и двинул мента кулаком в висок. Тот повалился на бок и затих. Не обращая внимания на прохожих, парень присел перед Патыком на корточки и стал выворачивать у него карманы. Забрав две тысячи евро, которые только что снял, Чана устремился прочь.
   Оказавшись за углом, Хатуев пронесся вдоль дома, свернул в сквер, пробежал по дорожке и перешел на шаг. Порванный накануне костюм он оставил в участке. Вместо него ему принесли поношенные джинсы и майку. Поэтому вид у него был относительно приличный.
   Выйдя на следующую улицу, он махнул стоявшему у обочины такси. Старенький «Опель» тут же подъехал.
   – Шевченко, семнадцать. – Чана оглянулся. За ним никто не гнался.
   – Опаздываешь куда? – спросил уже не молодой водитель, когда он закрыл дверцу.
   – Есть маленько, – кивнул Чана. – Даже упал. Сдача со ста евро будет?
   – Найдем, – кивнул таксист, увеличивая скорость.
   Чана не стал говорить ментам, что может снимать деньги только с одной карты. Они вернули ему обе. Все, что нужно передать Доку, он везет в голове.
   «Может, не стоит ехать на квартиру, адрес которой полиция без труда установила? А если они успели и там побывать? Наверняка нет, – возразил себе Чана. – Тогда бы нашли паспорта и оружие и со мной говорили бы уже по-другому».
   Таксист остановился у злополучного проезда и вопросительно посмотрел на Чану:
   – Все?
   – Да, спасибо, – протягивая деньги, кивнул Чана.
   – Не фальшивые?
   – Послушай, – неожиданно осенило Чану. – Хочешь заработать больше?
   – А кто не хочет? – удивился таксист.
   – Я тебе сейчас в залог сто евро оставлю, сам быстро заскочу домой, переоденусь, и ты меня отвезешь в Харьков…
   – Куда? – растерялся таксист.
   – В Харьков, – повторил Чана. – А что здесь такого?
   – Так не близко…
   – Знаю, – кивнул Чана. – Но у меня правда проблемы. Приехал, а невеста замуж выходит. Свадьба завтра. Надо успеть. Может, уговорю не делать глупости.
   – Ты знаешь, сколько это будет стоить? – прищурился водитель.
   – Договоримся, – успокоил его Чана и выскочил из машины.
* * *
   Когда Антон остановился, едва не врезавшись в кирпичи, Селедин перестал соображать. Все происходящее с ним казалось сном. Будто и не его вовсе выволакивают из машины, бьют в живот, заламывают за спину руки и надевают наручники. Он даже боль перестал чувствовать. Однако едва закрыли дверь багажника джипа, в который его забросили, словно мешок с картошкой, как Константин Игоревич неожиданно все осознал с такой ясностью, что завыл.
   – Чего это он там? – раздался голос.
   – Посмотри.
   Константин перевернулся на спину и увидел, как из-за спинки сиденья на него смотрит бритый наголо, со зверским лицом молодой мужчина.
   – Отпустите! Не нужны мне деньги…
   – Какие деньги? – рассмеялся лысый. – Не слышал, чтобы у нас таким образом за деньгами клиента возили…
   Открылась дверца. Еще кто-то втиснулся на заднее сиденье.
   Почти сразу машина стала сдавать задом. Голова исчезла. Пока выезжали со строительной площадки, их несколько раз сильно подбросило. Селедин ударился о пол багажного отделения головой. Скоро выехали на дорогу, и он решил попытаться сесть, чтобы выглянуть в окно дверцы. Машина ехала быстро, однако часто останавливалась. Видимо, перед светофорами. Поэтому едва Селедину удавалось приподняться и занять хоть какое-то положение, чтобы сесть, как он снова падал. Наконец он смог упереться спиной в перегородку и выглянуть в окно. Машина как раз поворачивала, и Константин успел разглядеть верхние этажи углового здания. Однако определить, где они едут, было невозможно.
   – Чего ты здесь ерзаешь? – неожиданно раздался над головой голос. – Ух ты, так он в окно хочет смотреть! Дай-ка пакет. Я ему на голову надену.
   – Не надо! – ужаснулся Селедин, пытаясь снова лечь.
   Однако машина притормозила, и он не успел принять горизонтальное положение. В следующий момент сверху ему на голову надели пластиковый пакет и ловко обернули вокруг шеи. Сразу стало душно. В нос ударил запах колбасы, за шиворот посыпались какие-то крошки. Видимо, до этого в пакете были бутерброды.
   «Господи! Зачем? Какой я дурак? Ну, кто меня заставлял совать нос в дела бандитов? Ведь сразу же было ясно, что если в бочках наркота, оружие, взрывчатка, просто так мне уже не выйти из игры. Не надо было и виду подавать, что знаю о контейнерах в этих бочках. Получал бы, как за спирт, и жил себе потихоньку. И так щедро платили. Вон, и дом отгрохал, и квартиру отремонтировал… А Филиппов козел! – неожиданно подумал он. – Не знает города, зачем повернул на эту стройку? Ехали бы прямо. Глядишь, преследователи и отстали бы… Стоп! – неожиданно осенило Селедина. – А может, это он специально? Да нет, не может быть… Откуда ему знать? Погоди, – он неожиданно понял, что до сих пор не знает, кто его схватил и везет. – Бандиты? Но, судя по всему, они русские. Однако в окружении Мухи одни чеченцы… Понял! Это, наверное, люди Бориса!»
   Перед глазами встал этот лощеный розовощекий, похожий на Колобка мужчина, носивший с костюмом вместо галстука платки. Однако, сколь он ни старался, на итальянского мафиози не походил. Хотя дела проворачивал серьезные. Всего лишь за два года сотрудничества Борис три раза менял вывеску своего предприятия. Легальной части в его бизнесе не было и трети.
   Селедин хотел сесть поудобнее, но едва не закричал от боли в плечах. Из-за долгого нахождения в одном положении у него затекли руки. Он наклонился вправо, пытаясь разогнуть левую ногу. По лицу скатывались крупные капли пота. Селедин замотал головой.
   – Ты чего тут шебуршишься? – раздался над головой голос.
   Он замер, боясь, что его сейчас ударят. Между тем машина поехала еще медленнее. Вот она встала. Раздался странный шум. Что-то лязгнуло.
   «Механические ворота», – догадался Константин и неожиданно со всей ясностью осознал, что это конец пути, а может, и самой жизни. Сердце стало биться с такой силой, что ему попросту стало тесно в груди. Он стал задыхаться.