Бек Татьяна. Смешанный лес

Что - лишенная стати и сути -
Я мертвею, как мертвый язык,
На котором не думают люди.

Мы заварим немыслимый чай,
Мы добавим туда зверобою.
...Не заметил - и не замечай!
Я жива лишь твоей слепотою.

А заметишь - какая тоска, -
Я уйду, как ушли печенеги...
- Не меня ты, любимый ласкал,
Не со мною прощался навеки,

Не со мною мирился, крича,
Что не ту я фуфайку надела...
Ухожу (я была горяча
И любила тебя без предела)

Неизвестно зачем и куда
(Я и мертвая буду твоею)...
Как народ, как язык, как вода,
Ухожу, вымираю, мертвею.

x x x

Брошенный мною, далекий, родной, -
Где ты? В какой пропадаешь пивной?

Вечером, под разговор о любви,
Кто тебе штопает локти твои

И расцветает от этих щедрот?..
Кто тебя мучает, нежит и ждет?

...По желудевой чужбине брожу
И от тоски, как собака, дрожу -

Бросила. Бросила! Бросила петь,
И лепетать, и прощать, и терпеть.

Кто тебе - дочка, и мать и судья?
Страшно подумать, но больше - не я.

x x x

Человек привыкает к увечью...
И душа, гробанувшись с высот,
Расстоянье меж небом и вещью,
Одомашниваясь, обживет.

Я - земная, куда мне в колдуньи?
Но как явственно слышится зов,
Как отчетливы сны - накануне
Грандиозных моих катастроф!

Надо выжить во мгле костоломной,
Надо выпарить соль из беды.
...Я иду по окраине темной,
Над которой не видно звезды.

Так и будет - меж вещью и высью...
Но насколько сильней небеса!
То галопом, то шагом, то рысью,
Удираю на четверть часа, -

Там надежды мои прояснятся,
Не веля унывать во грехе, -
Хороши, как пасхальные яйца,
Отогревшиеся в шелухе.



3. СОН ОБ ОТЦЕ

x x x

Наугад раскинуты объятья
В темноте, где пусто и черно...
Я любила вас, мои небратья,
Оскорбляя и лаская. Но -

Не было любови беззаветней,
Нежели к тому,
кто, свет неся, -
Некрасивый, сорокадвухлетний -
На Рейхстаге без очков снялся.

Эта фотография пылилась
Меж страниц. Но именно теперь
В памяти возникла и продлилась,
Точно явь, не знавшая потерь:

Он глядит на страшные владенья
Свысока и вовсе не во сне -
Года за четыре до рожденья
Моего. Не зная обо мне.

...Я ступила во владенья эти,
Где стеною сдавлены сердца,
Лет через семнадцать после смерти
Временем
изъятого
отца.

Каменная строгая обитель -
Как рыданье
сжатое в горсти.
Здесь прошел неюный победитель,
Бросивший меня на полпути

С грузом необузданной гордыни,
Ярости и детского вранья.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
- Женщина,
рыдавшая в Берлине,
Это - я ли?
- Это тоже я.

Июнь 1989

x x x

Носящие маски и цепи
В пределах отдельной страны,
Уже мы седые, как степи,
И тяжкие, как валуны.

Сутулясь от принятой ноши,
Мы плачем и плачем, храня
Все пыльники, все макинтоши,
В которых ходила родня, -

Все петли, и дыры, и пятна,
Все признаки будущей тьмы...
И наша печаль необъятна
И все-таки счастливы мы -

М ы : в ужасе, в яблоках, в мыле,
В разлуке, в тумане, в пыли.
...И не было города в мире,
Где мы бы с тобой не прошли, -

Ни шагу не делая с места,
А просто паря в облаках.
...Как дед твой -
за час до ареста -
С любимою книгой в руках.

x x x

Ни обиды, ни мести -
Лишь пение тайный волокон...
Вот и снова мы вместе
На маленькой кухне без окон.

Это даже не плохо,
Что, наши легенды разбивши,
Миновала эпоха -
Мы стали моложе и ближе,

Неуемней и строже...
(О Господи: целая эра!).
Что касается дрожи,
То страсть - это (высшая мера(

Наказания (или
Награды) за мысль о покое...
Мы любили. Мы были
Живые. Мы знали такое,

С чем ни блуд, ни аскеза
Не могут сравниться по силе...
В этот век из железа
Мы жили. Мы очень любили.

x x x

Ласка моя изнывает по розгам,
Вольная воля по ужасу пут...
Спор между голосом и отголоском,
Как поножовщина, вечен и крут.

Но коли гордость меня побудила
Милого кинуть и стыть на ветру, -
Это ж не патина,
а паутина:
Детским движеньем ее уберу!

Как бы глаза ни темнели от гнева,
Очень жалею и очень люблю
Все, что меня хоть однажды согрело:
- Родина! Не оттолкни во хмелю.

Тянутся к свету твои каторжане,
И среди них
- со звездою в горсти -
Я: не способная скрыть обожанье,
Ярость утишить, и дом подмести,

И хоть словцо написать без нажима,
И не погибнуть, удар нанеся...
- Милый! Согревшее - неотторжимо.
Можно обидеть, но бросить нельзя.

x x x

На смех толпе, в тоске позора,
Обшарпанная королева -
Тигрица, сосланная в зоо
На дно вольера, -

Фортуной брошенная в угол
Как неотстрелянная гильза, -
Играй,
чтобы воскресный бюргер
Приободрился!

...Прыжок без страсти,
рык без гнева,
Глаза потухли...
И лишь порою: небо, небо
Тебе напоминает джунгли, -

И ты крошишь кусты и ящик,
Неукротимая, как раса, -
Чтоб бюргер,
запахнувши плащик,
Летел и трясся!..

x x x

Неизвестность в любви
обращает меня к гороскопу,
Суеверьям, гаданьям
и прочим неверным вещам...
Ничего не хочу.
Занавешу окошко в Европу.
Буду сальную свечку
на скатерти жечь по ночам.

Я-то знаю, что зиму
нельзя пережить не надеясь, -
И колдунья-душа
начинает трясти короба...
Но когда я впадаю
в сию неуемную ересь,
Мне не стыдно ничуть,
потому что и снег - ворожба.

Как поет расстояние
от этажерки до стула -
Словно это простор,
где и поле, и лес, и дожди!..
А сегодня во сне
мне ладони свои протянула
Незнакомая девочка...
- Диво мое, приходи.

x x x

И родина, где я росла ветвясь,
Меня не видит и толкает в грязь, -

И мусор доморощенных жемчужин
На откровенном торжище не нужен, -

И город, где я счастлива была,
Закрыл ворота и сгорел дотла, -

И прохудились сапоги, в которых
Я шла на свет, -
и драгоценный ворох

Всего, что пело, я кидаю в печь...
Коль сгинул век, - то не себя ж беречь!

x x x

Я все тот же, все тот же
огромный подросток...
Е. Рейн

Ты, надевший впотьмах щегольскую рубаху.
Промотавший до дыр ленинградские зимы,
Ты, у коего даже помарки с размаху
Необузданны были и непоправимы, -

Ты, считая стремительные перекосы
Наилучшим мотором лирической речи, -
Обожая цыганщину, сны, парадоксы
И глаза округляя, чтоб верили крепче, -

Ты - от имени всех без креста погребенных,
Оскорбленных, униженных и недобитых -
Говоришь как большой и капризный ребенок,
У которого вдох набегает на выдох, -

Ты - дитя аонид и певец коммуналок -
О, не то чтобы врешь, а правдиво лукавишь, -
Ты единственный (здесь невозможен аналог!) -
Высекаешь музыку, не трогая клавиш, -

И, надвинув на брови нерусское кепи,
По российской дороге уходишь холмами,
И летишь, и почти растворяешься в небе -
Над Москвою с ее угловыми домами.

А вернешься - и все начинается снова:
Смертоносной игры перепады и сдвиги,
И немыслимый нрав, и щемящее слово,
И давидова грусть, и улыбка расстриги.

x x x

Оборочки, и вытачки, и складки...
А приглядишься - сполохи костра!
Опять горит в любовной лихорадке
Моя исповедальница-сестра.

Загорожусь от хаоса ладонью
И призову спасительную тишь.
(( Почто летишь в любовную погоню
За тем, кого проклятьями клеймишь?)

Ее холопство переходит в барство.
То выгонит, то кличет по стране.
...Но главное, что это - не коварство,
А женский подвиг, не доступный мне.

x x x

О, как жизнь хороша и нелепа!
Я в былое уйду с головой,
Как бы нить похоронного крепа
Намотав на мизинец живой:

Все пульсирует. Все - в настоящем.
...В старине
находя
новизну,
О, какое мы прошлое тащим
За собою, какую казну!

Там и желуди в детской коробке,
И рыдание ближних болот,
И тетради, сгоревшие в топке,
И изгнанников гневный исход, -

И правитель в пальто из ратина,
И кириллицы дивной шитье,
И стоявшее неукротимо
Над тобою сиротство твое, -

Там фонтаны с волшебной водою
И желание злое как месть...
Не тоскую: б ы л а молодою,
Но ликую: что было, то е с т ь!

Оболочка и вправду другая.
Но на палец
намотана -
нить.
Все пульсирует, изнемогая
От желания заново быть.

Вот и будет. Во времени высшем
Даже эры
прошиты
насквозь.
А тем паче: покуда мы дышим,
Все едино, что с нами стряслось.

...Это бедное стихотворенье
Оставляю - при всей нищете, -
Точно звездочку влажной сирени
У тебя на гранитной плите.

x x x

Одинокий и необычайный,
Этот путь закончится со мной...
Я умру в гостинице случайной
Под нерусский говор за стеной.

Ишь, затосковала на чужбине,
Прилегла на несколько минут,
И - меня в казенной домовине -
Тихую на родину везут.

Умереть, минуя умиранье, -
Господи! Ты ласков иль суров?
...Этот сон я видела в Милане
В маленьком отеле без часов.

x x x

А.Г.

Вот и кончена разлука.
Ливнем разразилась тишь.
- Школьная моя подруга,
Ты на родине гостишь!

Умница и балаболка,
Не озлобившая дух, -
О, как страшно,
о, как долго
Мы не говорили вслух!

Горбоносая пичуга,
Не желая быть чужой,
Ты т о г д а ушла из круга
И взлетела над межой.

...Сгинул Славка, умер Вовка,
Оступившись на лету, -
Те, кто звал тебя (жидовка(,
И любил за доброту,

И гулял с тобою в слякоть...
Знаю:
прилетев домой,
Ты ночами будешь плакать
Над могилой и тюрьмой.

О, как ветер губы студит, -
Будь то север или юг...
Никогда уже не будет
У меня таких подруг!

Но,
рыданье успокоив
В этом горе и тепле, -
Я скажу, что нет изгоев,
Нет изгоев на земле.

x x x

По холодному озеру
жми на веселой моторке.
Вислоухую псину
из ласковой миски корми.
...Но какие круги,
но какие крутые (восьмерки(
Возникали всегда
меж тобой и другими людьми!

Ты сперва тосковал
по большому и дружному дому,
Но опять и опять
одинокие петли вязал.
Ты влюблялся, -
но так ревновал к неродному излому,
Что, не в силах ужиться,
бежал на далекий вокзал.

- О, скорее туда,
где послушен жасмин белокурый,
Где крапива дичится,
где густо стоит немота!.. -
Ничего не поделать
с отпущенной небом натурой:
Ты совсем затворишься,
когда разменяешь полста.

Я гляжу на тебя
- на певца, удальца и красавца -
И на этот сиротский,
спиртующий душу простор.
Не касаясь людей,
вообще невозможно с к а з а т ь с я.
Но любое касанье
тебя истребляет как мор!

Здесь - и детская рана,
и смутное время, и предки,
И какая-то злая,
наверно, ведьмачья напасть.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Окунишек наварим -
и выбросим чайкам объедки.
Остается от жизни
пронзительно малая часть.

Загнивает вода:
виновата твоя же запруда.
Загородка, заслонка,
решение выжить во сне.
(Искажение Замысла.
В землю зарытое чудо.
Репетиция гибели.)
...Все это - и обо мне.


ТОСКА

Не умея ворожить,
Полуплачу, полувою...
Снова нежеланье жит ь
Накрывает с головою.

Это, туфли истаскав
По опушкам лесопарка,
Возвращается тоска -
Ненавистная товарка.

Это доводы н и ч ь и
Опрокидывают в гибель -
И ломаются в ночи
И часы, и дух, и грифель.

А предутренняя быль
Смотрит с ужасом безвольным, -
Как невытертая пыль
На Евангельи настольном...

x x x

Над территорией аграрной -
Сквозь воздух острый и крутой -
Петух оранжево-охряный,
И розовый, и золотой

Летит, сгущается и снова
Летит (цветение: весна) -
И от небесного покрова
Отслаивает пленку сна, -

Чтобы рассвет хлестнул без края
По дереву и кирпичу...
- Петух, ты - первый. Я вторая
Сегодня небом полечу!

x x x

Протяжная, как сказанье,
Короткая, как баллада,
Желанная, как касанье,
Соленая, как баланда, -

О жизнь, - не хочу, не надо,
Не буду с тобой судиться, -
И не упаду с каната,
Пока испытанье длится...

Мне силу даруют знаки:
Во-первых, в дали пустынной
По склонам алеют маки
С чернильною сердцевиной.

И свет, во-вторых, не гаснет
В огромных проемах детства,
Где мир меня мучит,
дразнит
И вводит в свое наследство.

И - в ландышах, в ливнях, в нетях -
Зовет к себе непреклонно
Родное кладбище, в-третьих,
У Водного стадиона.

И - сильный, как кровь в аортах,
Но легкий, как скарб скитальцев -
Я ветер люблю, в-четвертых
(Уже не хватает пальцев!), -

И не одинока, в-пятых,
Покуда на белом свете -
В царапинах и заплатах -
Живут старики и дети.

x x x

Вы о главном хотели бы? Нате ж.
Как шальное окно на ветру,
Я раскрыла земле этой настежь:
Вместе с нею надеюсь и мру.

И впотьмах ужасаюсь разбою,
И дрожа изумляюсь лучу,
И уже не владею собою,
Но от боли еще не кричу:

Неуместно. Грядущие дали
Истребляют меня на корню.
Но,
какие бы дни ни настали,
Я приму их. Как злую родню.

...Эту землю, где пусто и стыло,
И мучительно, как ни мужай, -
Не добьетесь, чтоб я разлюбила,
Хоть гоните меня за Можай,

Хоть за Серпухов, хоть за Воронеж...
Я не вами ведома, вожди!
...О предчувствие - лисий звереныш
Под рубахой, у самой груди...

x x x

Наугад открываю окошко и книгу,
Поправляю оборку на мамином снимке
И молчу о тебе, не готовая к сдвигу,
Но уже не способная жить по старинке.

Одинокий ковчег, где висит в изголовье
Католический крест, привезенный из Польши...
А эфир сообщает о пущенной крови,
А закатное солнце все ярче и больше.

...О, цветение смысла в тени вокализа,
И глухая отрада словарных ремесел,
И соседка по дому - небедная Лиза
(Потому что никто не любил и не бросил!).

Поднимаются волны, и гнев, и скитальцы.
На прилавках остались весы и акриды.
...Доставай мулине, приспосабливай пяльцы,
Разворачивай вышивку пестрой обиды!

Пересиживай время, которого нету,
В этом узком пенале - с лицом помертвелым.
И не жди: ничего не изменится к лету,
Потому что в пенале не быть переменам.

x x x

Любовь моя - нету подвижней
Тебя, - не поспеют слова!
Пока я стояла под вишней,
Седела моя голова.

В одежде четвертого роста
Являлась, людей тормоша...
И все это было бы просто, -
Когда б не живая душа.

С замашками от Бонапарта!
А впрочем,
не надобно схем.
...Сегодня - 10-е марта.
Седая, седая совсем.

x x x

Разрушенья, обвалы, пробоины
И трофейная горсточка пепла...
(Одинокие в поле не воины(.
Ну а я в одиночестве крепла.

Одинокая дома и во поле,
Я жила широко и упрямо.
...Вот сойду у театра на Соколе
И пойду в направлении храма.

Да, повержена. Но не задушена.
Вдоль помойки цветут незабудки.
У меня сопечальников - дюжина!
Я могу дозвониться из будки.

Я скажу: (Настроенье отличное.
Нас не гонят еще по этапу(.
...Небо низкое, небо столичное
Нахлобучу, как личную шляпу,

И гляжу на трамвайное зарево...
Хорошо, когда плохо - весною.
...Опыт - это не дар, -
разбазарь его,
Как спасеньем, дыша новизною.

x x x

Глядя на собственные пупы,
Вы обездарели, вы тупы...
Тоже мне вече, мужи, бояре!
Так... Перекупщики на базаре.
Я же - не лучше. Стою зевакою,
То комментирую, то не вякаю.
...О психология смерда-зайца!
Посторониться? Уйти? Ввязаться?

x x x

Умирающий бесповоротно,
Он надел на пижаму медаль...
И раскрыты глаза, как полотна,
На которых - последняя даль.

Не помогут ни Бог, ни аптека,
Ни домашняя грелка со льдом.
У него, у (ровесника века(,
За плечами - не сад, а содом.

Все равно! Доставайте медали -
На комоде, в большом стакане.
Мы же верили, мы воевали.
Мы летали на красном коне.

Он устал, он не справился с ношей
(А когда-то разбойничал)... Но -
Опускается вечер хороший,
Точно сладкое льется вино.

И, в матрас упираясь локтями,
Он восстанет и крикнет с одра:
- Не подумайте, люди! Я с вами.
Я еще доживу до утра.

x x x

Нет, ни жены не было,
ни ребятенка, ни брата...
Тюбетейку ставил, как чашку
и в нее опускал ключи.
Туфли из парусины
носил с повадками франта
И еще пиджак мешковатый
из сливочной чесучи.

Учителя рисованья
звали Яков Борисыч -
Сама доброта, громовержец,
посмешище детворы.
Руководил указкой,
часто грозился высечь
И читал нам стихи Смелякова
довоенной поры.

Как сейчас его помню -
и вся заливаюсь краской
(Сама от сиротской старости
нынче на волосок):
Вооруженный мелом,
тряпкою и указкой,
Он диковинных рыцарей
писал на доске, как мог.

- Простите меня, все кто слышит, -
учителя и старцы,
И вы, одинокие гении -
за детский жестокий взгляд.
...О, какие длинные, добрые,
некичливые пальцы
Были у рисовальщика,
жившего невпопад!

x x x

Мы новые? Нет, мы те же,
И, свежую грязь меся,
Нам память несет депеши
О том, что изъять нельзя -

Ни белочек в перелеске,
Похожих на букву ять,
Ни марлевой занавески,
Которую сшила мать, -

Ни послевоенной спеси,
Ни лжи, источавшей яд,
Ни инея на железе,
Которым бряцал парад...

О, все это - мы. (А кто же?)
О, все это - жизнь твоя!
И значит, постыдной кожи
Не сбрасывай: не змея.

Наследница страшной зоны,
В крови стою и пыли.
...У неба - свои резоны,
Невнятные для земли.

x x x

В мире таинственном и простом
Лыжною палкой звезду сшибали
С неба - и ну вышивать крестом
Курицу, лань и бутон с шипами -
В мире, покуда почти пустом:

В детстве... Шарили под комодом
В поисках фантика, гребешка ли;
Вздрагивали на шорохи ((Кто там?();
Назло угрозам и окоротам
Вечно теряли, всегда искали -
Стеклышко... марку... лоскут от шали...

...Кто нам наносит первую рану -
Крик ли в ночи, отраженье ли в зеркале,
Ржавая ль скважина, рыжая белка ли?
Мир и калечил, и брал под охрану -
Изжелта-красную, рдяно-охряную,
Влажную, огненную, деревянную...
Спали, болели, и плыли, и бегали,

И обмирали, и шли по краю
В мире простом и до слез таинственном,
Где изначальное: (Я играю( -
Значит: (Иду в направленьи к истинам(.

В мире дремучем, сыром, густом
Клад для любви - под любым кустом!

x x x

Со временем стал горячее
Промытый утратам взгляд...
Трава зеленеет в траншее.
На кладбище пчелы гудят.

В краю кирпича и металла,
Где вольности скуден запас, -
Когда я совсем заплутала,
Открылся неслыханный лаз:

Родство!.. Не писать в поминальник
Ушедших своих имена.
Мы вместе, как речка и тальник,
Мы вместе на все времена!

Вы слышите? К вам поспешая,
Я ворох известий несу.
...Дорога - сырая, большая,
Одетая в пыль и росу.

Шагаю легко и бессонно,
Как путник - на лай и на дым.
Родство не излишком озона,
А воздухом станет моим.

Так дети мечтают о снеге,
Который вкусней молока...
И жизнь, как прощанье навеки,
Отчетлива и высока!


АВТОПОРТРЕТ

Не мстительница, не владычица,
Не хищница - но кто же, кто же я
- Осина, что листвою тычется
В жестокий холод бездорожия.

(...Прошла эпоха в клубах гибели,
Промчалась облака ли, кони ли...
Ну погостили, чашу выпили
И - ровно ничего не поняли!)

Черты свои, - но складки папины:
Мое лицо,
почти увечное,
Где стали детские царапины
Морщинами - на веки вечные.



С О Д Е Р Ж А Н И Е

1. ШЕСТВИЕ ВИНОВАТЫХ
(На ветру безудержно полощется...(
(Долетает ли песня из сада...(
(И шли, и пели, и топили печь...(
(На занятия бегала...(
(Строительству души...(
(( О шиповник!.. И хвоя в лесу...(
(Письма ли пишу, бросаю зерна...(
(Ты меня исцелил...(
(Ночные наши дни темны и окаянны...(
(Далеко, за кустами жасмина...(
(Прильнуть бы к мелочам...(
(Родословная? Сказочный чан...(
(Хворая, плача и кренясь...(
(В годы пространные, послевоенные...(
Кактус
(В спецодежде и кепочке...(
(Закат столетия свинцов...(
(...И эта старуха...(
(Ходившая с лопатой в сад...(
(Все кончается! С каждой кончиной...(
(Похоронив родителей...(
(Вот оно, по-арестантски голое...(

2. МЕЖ ВЕЩЬЮ И ВЫСЬЮ
(Ярко-зеленые листья в клею...(
(Ужасают недуг небывалый...(
(По дороге летней, длинной...(
(Вы, кого любила я без памяти...(
(Тебя любили - ты не верил им...(
(Страшно у себя внутри...(
Изгнанница
(Не видать из-за горечи...(
(Властолюбие - темная ересь...(
(Я не желаю тесниться в единой обойме...(
(И ты, и ты хотела жить как все...(
(Сирень лиловая в саду...(
Песня
(И поздно молодеть, и расставаться рано...(
(Гостиничный ужас описан...(
(Это что на плите за варево...(
(Не лицо мне открылось, а свет от лица...(
(Ты, который шагал через горы...(
(Этот шрам над правой бровью...(
(Не заметил (поскольку привык)...(
(Брошенный мною, далекий, родной...(
(Человек привыкает к увечью...(

3. СОН ОБ ОТЦЕ

(Наугад раскинуты объятья...(
(Настоящие маски и цепи...(
(Ни обиды, ни мести...(
(Ласка моя изнывает по розгам...(
(На смех толпе, в тоске позора...(
(Неизвестность в любви...(
(И родина, где я росла ветвясь...(
(Ты, надевший впотьмах щегольскую рубаху...(
(Оборочки, и вытачки, и складки...(
(О, как жизнь хороша и нелепа...(
(Одинокий и необычайный...(
(Вот и кончена разлука...(
(По холодному озеру жми на веселой моторке...(
Тоска
(Над территорией аграрной...(
(Протяжная, как сказанье...(
(Вы о главном хотели бы? Нате ж...(
(Наугад открываю окошко и книгу...(
(Любовь моя - нету подвижней...(
(Разрушенья, обвалы, пробоины...(
(Глядя на собственные пупы...(
(Умирающий бесповоротно...(
(Нет, ни жены не было, ни ребятенка, ни брата...(
(Мы новые? Нет, мы те же...(
(В мире таинственном и простом...(
(Со временем стал горячее...(
Автопортрет