Страница:
Что это всё? Это – перестройка-2. Так было и тогда, при Горбачеве. Власть начала испытывать глубокую неуверенность в себе. Потому что элиты, плоть от плоти этой власти, частично отказали режиму в признании его легитимности. (Пусть все хоть треснут, но я напомню, что на страницах «МК» мы с вами обсуждали такую перспективу еще в июле-августе 2010 г.) В такой ситуации власть готова отдать многое, чтобы восстановить свою легитимность. В нашем случае – заставить активную часть общества, тех самых РОГов, принять (пусть даже не признав в полном объеме) результаты думских выборов 4 декабря и президентских – 4 марта. Впрочем, решить эту задачу, как показывает непреходящий перестроечный опыт, власти не удастся. Активная часть общества все уступки примет, а потом скажет: какая такая легитимность? Сначала новые реформы, а потом поговорим.
Лавина делегитимизации режима поехала с горы не 4 декабря 2011-го. А 24 сентября, когда Путин вопреки объективным интересам своей системы и своим собственным решил зачем-то вернуться в Кремль. Потому, с точки зрения РОГов и сочувствующих, основной критерий реформ – уход Путина. Чем бы ни закончились выборы 4 марта (а ВВП скорее всего вынужден будет победить в первом туре хотя бы потому, что ко второму туру не готов психологически), легитимными они не станут. А значит, 5 марта нас ожидает продолжение, а не окончание.
Теперь поставим вопрос: а на чем сердце успокоится? Чем должна завершиться перестройка-2, если она окажется успешной?
Формальные и неформальные представители власти, цепляясь за последние наличные аргументы, любят утверждать, что у оппозиции нет никакой программы.
Извольте – программа есть. Дальше вкратце излагается именно она. И хотя автор этих строк, строго говоря, к оппозиции не принадлежит – мы, скорее, примус починяем – эта программа существует объективно. Она создана запросом российского общества и – да простится мне этот пафос – волей истории. А в истории всегда случается именно то, что должно случиться.
Запрос российского общества – опять же объективно – состоит в создании национального государства европейского образца. Транзит из империи, переживающей последнюю стадию распада исторической личности, в национальное государство должен быть завершен.
Легитимность Путина и Ко долгое время базировалась на как-бы-обязательстве (юридически нигде и никем не сформулированном) восстановить империю, как две капли воды похожую на петровскую и советскую одновременно. Именно поэтому при Путине правящий класс, прикрываясь именем «всесильного» патрона, утилизировал советское наследство в форме не только крупной и средней собственности, но и всевозможных имперских символов разных эпох. Сейчас народ понял, что обманут: империи больше не будет. Значит, надо что-то другое, и уже понятно что: учреждение нового государства.
Для учреждения российской государственности нового образца и формата необходимо, соответственно, Учредительное собрание. Оно было незаконно разогнано большевиками в январе 1918-го, и вскоре придет самое время возобновить его работу. Владимир Путин может передать власть непосредственно Учредительному собранию или сначала временному (на пару лет) президенту, который подготовит учредительный процесс и заодно даст все гарантии безопасности уходящему предшественнику. (Таким временным президентом мог бы стать, например, Алексей Кудрин. Почему нет? Путин ему полностью доверяет, а это уже немало.)
Учредительное собрание примет новую Конституцию России, которая трансформирует страну в парламентскую республику, лишит главу государства исполнительной власти (возможно, взамен делегировав ему функцию назначения власти судебной, а также роль верховного политического арбитра с правом распускать парламент в строго оговоренных критических ситуациях), восстановит реальный федерализм. Последнее, в частности, означает следующее: субъекты Федерации должны быть самоуправляемы, но вся полнота суверенитета принадлежит Федерации, поэтому руководители регионов как главы их исполнительной власти должны избираться не напрямую, но законодательными собраниями регионов. Такая модель, кроме того, позволит внедрить парламентаризм и на региональном уровне.
Теперь что касается экономики.
Россия таки реально может слезть с сырьевой иглы (простите за пошлость формулировки). Нужны лишь политическая воля и 5–7 лет исторического времени. У России есть уникальный, эксклюзивный ресурс, который сегодня по назначению не используется: территория, лежащая строго между Европой и Азией. Потому центральная альтернатива экспорту углеводородов – транзит грузов с Востока на Запад через нашу территорию, по высокоскоростной железной дороге. Ученые посчитали, что нынешняя наша доля в межконтинентальном транзите – 0,2 %, а может быть – 20 %, т. е. в 100 раз больше. Это и есть та самая смена модели экономики, о которой не говорит только ленивый, однако никто ничего реально до сих пор не сделал.
Скажете, выполнение этой программы нереально? Да. Так же нереально, как Болотная площадь и проспект Сахарова, если смотреть на них из 4 декабря минувшего года. Продолжение следует. Во всех смыслах.
Стоп! А где Ходорковский?
Свято место пусто бывает
Да здравствует Владимир Путин!
Лавина делегитимизации режима поехала с горы не 4 декабря 2011-го. А 24 сентября, когда Путин вопреки объективным интересам своей системы и своим собственным решил зачем-то вернуться в Кремль. Потому, с точки зрения РОГов и сочувствующих, основной критерий реформ – уход Путина. Чем бы ни закончились выборы 4 марта (а ВВП скорее всего вынужден будет победить в первом туре хотя бы потому, что ко второму туру не готов психологически), легитимными они не станут. А значит, 5 марта нас ожидает продолжение, а не окончание.
Теперь поставим вопрос: а на чем сердце успокоится? Чем должна завершиться перестройка-2, если она окажется успешной?
Формальные и неформальные представители власти, цепляясь за последние наличные аргументы, любят утверждать, что у оппозиции нет никакой программы.
Извольте – программа есть. Дальше вкратце излагается именно она. И хотя автор этих строк, строго говоря, к оппозиции не принадлежит – мы, скорее, примус починяем – эта программа существует объективно. Она создана запросом российского общества и – да простится мне этот пафос – волей истории. А в истории всегда случается именно то, что должно случиться.
Запрос российского общества – опять же объективно – состоит в создании национального государства европейского образца. Транзит из империи, переживающей последнюю стадию распада исторической личности, в национальное государство должен быть завершен.
Легитимность Путина и Ко долгое время базировалась на как-бы-обязательстве (юридически нигде и никем не сформулированном) восстановить империю, как две капли воды похожую на петровскую и советскую одновременно. Именно поэтому при Путине правящий класс, прикрываясь именем «всесильного» патрона, утилизировал советское наследство в форме не только крупной и средней собственности, но и всевозможных имперских символов разных эпох. Сейчас народ понял, что обманут: империи больше не будет. Значит, надо что-то другое, и уже понятно что: учреждение нового государства.
Для учреждения российской государственности нового образца и формата необходимо, соответственно, Учредительное собрание. Оно было незаконно разогнано большевиками в январе 1918-го, и вскоре придет самое время возобновить его работу. Владимир Путин может передать власть непосредственно Учредительному собранию или сначала временному (на пару лет) президенту, который подготовит учредительный процесс и заодно даст все гарантии безопасности уходящему предшественнику. (Таким временным президентом мог бы стать, например, Алексей Кудрин. Почему нет? Путин ему полностью доверяет, а это уже немало.)
Учредительное собрание примет новую Конституцию России, которая трансформирует страну в парламентскую республику, лишит главу государства исполнительной власти (возможно, взамен делегировав ему функцию назначения власти судебной, а также роль верховного политического арбитра с правом распускать парламент в строго оговоренных критических ситуациях), восстановит реальный федерализм. Последнее, в частности, означает следующее: субъекты Федерации должны быть самоуправляемы, но вся полнота суверенитета принадлежит Федерации, поэтому руководители регионов как главы их исполнительной власти должны избираться не напрямую, но законодательными собраниями регионов. Такая модель, кроме того, позволит внедрить парламентаризм и на региональном уровне.
Теперь что касается экономики.
Россия таки реально может слезть с сырьевой иглы (простите за пошлость формулировки). Нужны лишь политическая воля и 5–7 лет исторического времени. У России есть уникальный, эксклюзивный ресурс, который сегодня по назначению не используется: территория, лежащая строго между Европой и Азией. Потому центральная альтернатива экспорту углеводородов – транзит грузов с Востока на Запад через нашу территорию, по высокоскоростной железной дороге. Ученые посчитали, что нынешняя наша доля в межконтинентальном транзите – 0,2 %, а может быть – 20 %, т. е. в 100 раз больше. Это и есть та самая смена модели экономики, о которой не говорит только ленивый, однако никто ничего реально до сих пор не сделал.
Скажете, выполнение этой программы нереально? Да. Так же нереально, как Болотная площадь и проспект Сахарова, если смотреть на них из 4 декабря минувшего года. Продолжение следует. Во всех смыслах.
Стоп! А где Ходорковский?
Нереальная общественно-политическая движуха, начавшаяся в России 5 декабря 2011 года, несколько отвлекла гражданское внимание от судьбы Михаила Ходорковского, самого известного нашего заключенного. И очень зря. Сейчас как раз пришло время внимательнее присмотреться к Ходорковскому и оценить его возможное место в скором русском будущем.
Оглядываясь назад, на те восемь с лишним лет, что бывший олигарх провел по тюрьмам, уже можно со значительной долей уверенности судить: МБХ – ключевой политический мыслитель российской современности. Да-да, именно так, даже если и звучит с избытком торжественности.
За время отсидки экс-владелец ЮКОСа написал немало текстов, в основном в двух жанрах: «сцены из тюремной жизни» и «историко-политическая аналитика». Как ревнивый публицист, я рискну высказать предположение, что первый тип текстов удается Ходорковскому лучше, чем второй. Но это нисколько не умаляет объективного значения политической публицистики (аналитики) МБХ, даже если к ней могут быть стилистические, композиционные и прочие не очень важные претензии.
Давайте вспомним.
Именно Ходорковский еще в 2004 году в «Кризисе либерализма в России» первым поставил вопрос об ответственности наших статусных либералов за возникновение и становление режима, который нынче принято называть «путинским». Тогда эта статья вызвала натуральную ярость у столпов РФ-либерализма – от неизменного Анатолия Чубайса до собственного же ходорковского партнера Леонида Невзлина. Как же так! – раздался оглушительный крик. – Ведь все мы знаем и обязаны понимать, что в бедах России виноват Владимир Путин с его «кровавой гэбней», из сумрачных рядов которой выделяется фигура Игоря Сечина, топ-дизайнера и архитектора «дела ЮКОСа». И если убрать Сечина плюс еще несколько самых одиозных фигур, а на их место поставить нас, свободную совесть нации, то с тем же Путиным еще очень и очень можно поработать.
Поползли ледовитые слухи, что Ходорковскому в тюрьме вводят какую-то специальную сыворотку, заставляющую его открывать огонь по собственным штабам. А один довольно известный публицист, в то время еще не вполне раскрывшийся в качестве обожателя «национального лидера», и вовсе дописался до того, что это я, т. е. Белковский, ходил к МБХ в тюремную камеру, держа в одной руке текст «Кризиса либерализма» (мною же, надо понимать, и составленный), а в другой – раскаленный утюг (вариант: паяльник) и заставил опального олигарха текст-то и подмахнуть.
«Что же это за власть, которая позволяет всяким белковским с горячими утюгами-паяльниками шастать по тюрьмам, переполненным ходорковскими?» – нечто подобное восклицал тот публицист в запальчивости и раздражении.
Сейчас основные идеи «Кризиса либерализма» стали общим местом. Только самые отчаянные маргиналы примутся отрицать, что путинизм есть логичное следствие и продолжение ельцинизма-чубайсизма, а покаяние элит – непременное условие каких бы то ни было решительных перемен в России. Если мы, конечно, говорим о переменах типа к лучшему, в направлении Европы.
Дальше.
В 2005–2008 гг. Ходорковский написал трехчастный цикл «Левый поворот», в котором поставил уже вопрос об ответственности (или, если угодно, системной, местами патологической безответственности) глобальных элит и сформулировал предчувствие кризиса 2008 года. Он, пожалуй, сделал это первым, во всяком случае, в России и по-русски.
В те же примерно времена заключенный предложил концепцию легитимации приватизации: как сделать так, чтобы народ наш поверил в справедливость самого понятия «частная собственность» и принял результаты разгосударствления главных активов, созданных советской властью (или Господом Богом, если речь идет о всяких там землях и сокровищах подземных царств). Идеи МБХ по этой части нельзя было назвать сильно новыми по мировым меркам, но в нашей стране, да еще из уст одного из героев «большой» приватизации 1990-х гг., это громко прозвучало, опять же, в первый раз. Ходорковский предложил собственникам крупнейших предприятий, получившим их некогда практически за бесценок, заплатить единовременный налог – так называемый windfall tax. Этот налог стал бы своего рода извинением правящего экономического класса за былую алчность и помог бы объяснить нашим согражданам, что злобный лозунг «Отнять и поделить!» уже можно бесповоротно снять с повестки дня.
Тогда, полдесятилетия тому, политико-экономическая элита РФ идею windfall tax не без негодования отвергла. Действительно: зачем платить какой-то налог, пусть даже единовременный, если денег очень жалко, а народ наш – все равно быдло бессловесное? Сейчас, после Болотной площади и проспекта Сахарова, мне немало приходится встречаться с олигархами и вообще влиятельными людьми, которые все-таки задумались: а что же завтра? Словосочетание windfall tax в этих наших разговорах звучит все чаще и чаще. А тезис о «бессловесном быдле» – реже и реже.
Не далее как в прошлом, 2011 году МБХ сформулировал программу конституционной реформы и описал модель президентско-парламентской республики. Вокруг этой модели нынче пляшет решающее большинство наличных политических сил России – как правило, не упоминая Ходорковского, но это уже неважно.
Фактически Михаил Ходорковский оказался не только мыслителем, но и почти единственным политиком – наверное, его вполне можно так назвать, – который принес в оппозиционную жизнь нулевых годов новые, не унаследованные от предыдущих двух десятилетий идеи.
Не надо забывать, что все это наш главный сиделец, который до времен своего ареста в активном письменно-устном творчестве замечен не был, сотворил в нечеловеческих условиях российской тюрьмы, которая любит ломать не только столичных мальчиков из хороших еврейских семей, баловней шальной посттоталитарной судьбы. А ведь в 2005 году, когда МБХ получил свой первый срок, подкремлевские пропагандисты уверяли с пеной на губах: в глубинах пенитенциарной системы, под грузом восьмилетнего приговора, а главное – ощущения полной безнадежности происходящего опальный олигарх исчезнет, растворится, будет забыт. Оказалось – не исчез и не растворился.
И даже когда под новый, 2011 год вопреки неосновательным надеждам последних идеалистов, свободолюбцев и сочувствующих, Ходорковскому председатель Хамовнического суда Данилкин впаял еще 13,5 года – топ-заключенный остался на поверхности. Не попросив ни помилования, ни пощады.
Сейчас, после Болотной и Сахарова и в преддверии новых массовых выступлений против победы Владимира Путина на мартовских выборах, встал в полный рост вопрос о моральных – именно скорее моральных, чем политических, – лидерах оппозиции и, шире, всего сословия русских образованных горожан (РОГов). Думаю, кандидатура Михаила Ходорковского напрашивается одной из первых.
Вообще, раз уж группа товарищей решила превратить оргкомитет митингов в некий постоянно действующий институт, она (группа) могла бы задуматься, что МБХ стал бы, пожалуй, идеальным председателем этого оргкомитета. И как моральный символ, и как хороший (по-моему, это под сомнение никогда не ставил даже я, его самый непримиримый публичный оппонент в посадочном 2003 году) менеджер. Не исключаю, что Ходорковский из тюрьмы мог бы управлять многими процессами лучше, чем иные амбициозные ребятки, находящиеся, по счастью, на свободе.
Еще надо понять: а какая судьба ждет самого МБХ, который, по последнему московскому приговору, должен выйти не раньше 2016 года – если, конечно, не родится какое-нибудь третье уголовное дело о хищении тюремной баланды в особо крупных размерах.
Давайте подумаем: что такого хорошего может быстро сделать Путин после своего очередного избрания?
Справиться с проблемами экономики? Ясно, что нет. Эти проблемы фундаментальны, они заложены в самой экономической модели современной России, и чтобы их разрешить, нужно 5–7 лет жестких, железных реформ. А в путинской России для этих реформ пока что отсутствует субъект – ни правительствующая бюрократия, ни паразитическая олигархия в таких реформах не слишком заинтересованы.
Победить коррупцию? Даже не смешно. Как можно бороться с коррупцией в рамках системы, которая построена на распилах, откатах и заносах (помните наш с вами термин «экономика РОЗ»?) сверху донизу и обратно?
Провести конституционную реформу? Едва ли. Путин консервативен и будет тянуть вола за хвост до тех пор, пока обстоятельства просто не окажутся сильнее хозяина Кремля.
Итак, единственное прорывное решение, которое ВВП действительно может и принять, и осуществить прямо в 2012 году, – это освободить МБХ. Односторонним актом непрошеного помилования.
Таким актом Путин:
1. Хотя бы отчасти примирит с собою определенную часть РОГов (пусть и ненадолго).
2. Улучшит свои (и всей РФ-власти) позиции на Западе.
3. Облегчит душу.
Я в данном случае апеллирую не к доброте или совести ВВП, а лишь к его прагматизму.
Прошу рассмотреть.
Оглядываясь назад, на те восемь с лишним лет, что бывший олигарх провел по тюрьмам, уже можно со значительной долей уверенности судить: МБХ – ключевой политический мыслитель российской современности. Да-да, именно так, даже если и звучит с избытком торжественности.
За время отсидки экс-владелец ЮКОСа написал немало текстов, в основном в двух жанрах: «сцены из тюремной жизни» и «историко-политическая аналитика». Как ревнивый публицист, я рискну высказать предположение, что первый тип текстов удается Ходорковскому лучше, чем второй. Но это нисколько не умаляет объективного значения политической публицистики (аналитики) МБХ, даже если к ней могут быть стилистические, композиционные и прочие не очень важные претензии.
Давайте вспомним.
Именно Ходорковский еще в 2004 году в «Кризисе либерализма в России» первым поставил вопрос об ответственности наших статусных либералов за возникновение и становление режима, который нынче принято называть «путинским». Тогда эта статья вызвала натуральную ярость у столпов РФ-либерализма – от неизменного Анатолия Чубайса до собственного же ходорковского партнера Леонида Невзлина. Как же так! – раздался оглушительный крик. – Ведь все мы знаем и обязаны понимать, что в бедах России виноват Владимир Путин с его «кровавой гэбней», из сумрачных рядов которой выделяется фигура Игоря Сечина, топ-дизайнера и архитектора «дела ЮКОСа». И если убрать Сечина плюс еще несколько самых одиозных фигур, а на их место поставить нас, свободную совесть нации, то с тем же Путиным еще очень и очень можно поработать.
Поползли ледовитые слухи, что Ходорковскому в тюрьме вводят какую-то специальную сыворотку, заставляющую его открывать огонь по собственным штабам. А один довольно известный публицист, в то время еще не вполне раскрывшийся в качестве обожателя «национального лидера», и вовсе дописался до того, что это я, т. е. Белковский, ходил к МБХ в тюремную камеру, держа в одной руке текст «Кризиса либерализма» (мною же, надо понимать, и составленный), а в другой – раскаленный утюг (вариант: паяльник) и заставил опального олигарха текст-то и подмахнуть.
«Что же это за власть, которая позволяет всяким белковским с горячими утюгами-паяльниками шастать по тюрьмам, переполненным ходорковскими?» – нечто подобное восклицал тот публицист в запальчивости и раздражении.
Сейчас основные идеи «Кризиса либерализма» стали общим местом. Только самые отчаянные маргиналы примутся отрицать, что путинизм есть логичное следствие и продолжение ельцинизма-чубайсизма, а покаяние элит – непременное условие каких бы то ни было решительных перемен в России. Если мы, конечно, говорим о переменах типа к лучшему, в направлении Европы.
Дальше.
В 2005–2008 гг. Ходорковский написал трехчастный цикл «Левый поворот», в котором поставил уже вопрос об ответственности (или, если угодно, системной, местами патологической безответственности) глобальных элит и сформулировал предчувствие кризиса 2008 года. Он, пожалуй, сделал это первым, во всяком случае, в России и по-русски.
В те же примерно времена заключенный предложил концепцию легитимации приватизации: как сделать так, чтобы народ наш поверил в справедливость самого понятия «частная собственность» и принял результаты разгосударствления главных активов, созданных советской властью (или Господом Богом, если речь идет о всяких там землях и сокровищах подземных царств). Идеи МБХ по этой части нельзя было назвать сильно новыми по мировым меркам, но в нашей стране, да еще из уст одного из героев «большой» приватизации 1990-х гг., это громко прозвучало, опять же, в первый раз. Ходорковский предложил собственникам крупнейших предприятий, получившим их некогда практически за бесценок, заплатить единовременный налог – так называемый windfall tax. Этот налог стал бы своего рода извинением правящего экономического класса за былую алчность и помог бы объяснить нашим согражданам, что злобный лозунг «Отнять и поделить!» уже можно бесповоротно снять с повестки дня.
Тогда, полдесятилетия тому, политико-экономическая элита РФ идею windfall tax не без негодования отвергла. Действительно: зачем платить какой-то налог, пусть даже единовременный, если денег очень жалко, а народ наш – все равно быдло бессловесное? Сейчас, после Болотной площади и проспекта Сахарова, мне немало приходится встречаться с олигархами и вообще влиятельными людьми, которые все-таки задумались: а что же завтра? Словосочетание windfall tax в этих наших разговорах звучит все чаще и чаще. А тезис о «бессловесном быдле» – реже и реже.
Не далее как в прошлом, 2011 году МБХ сформулировал программу конституционной реформы и описал модель президентско-парламентской республики. Вокруг этой модели нынче пляшет решающее большинство наличных политических сил России – как правило, не упоминая Ходорковского, но это уже неважно.
Фактически Михаил Ходорковский оказался не только мыслителем, но и почти единственным политиком – наверное, его вполне можно так назвать, – который принес в оппозиционную жизнь нулевых годов новые, не унаследованные от предыдущих двух десятилетий идеи.
Не надо забывать, что все это наш главный сиделец, который до времен своего ареста в активном письменно-устном творчестве замечен не был, сотворил в нечеловеческих условиях российской тюрьмы, которая любит ломать не только столичных мальчиков из хороших еврейских семей, баловней шальной посттоталитарной судьбы. А ведь в 2005 году, когда МБХ получил свой первый срок, подкремлевские пропагандисты уверяли с пеной на губах: в глубинах пенитенциарной системы, под грузом восьмилетнего приговора, а главное – ощущения полной безнадежности происходящего опальный олигарх исчезнет, растворится, будет забыт. Оказалось – не исчез и не растворился.
И даже когда под новый, 2011 год вопреки неосновательным надеждам последних идеалистов, свободолюбцев и сочувствующих, Ходорковскому председатель Хамовнического суда Данилкин впаял еще 13,5 года – топ-заключенный остался на поверхности. Не попросив ни помилования, ни пощады.
Сейчас, после Болотной и Сахарова и в преддверии новых массовых выступлений против победы Владимира Путина на мартовских выборах, встал в полный рост вопрос о моральных – именно скорее моральных, чем политических, – лидерах оппозиции и, шире, всего сословия русских образованных горожан (РОГов). Думаю, кандидатура Михаила Ходорковского напрашивается одной из первых.
Вообще, раз уж группа товарищей решила превратить оргкомитет митингов в некий постоянно действующий институт, она (группа) могла бы задуматься, что МБХ стал бы, пожалуй, идеальным председателем этого оргкомитета. И как моральный символ, и как хороший (по-моему, это под сомнение никогда не ставил даже я, его самый непримиримый публичный оппонент в посадочном 2003 году) менеджер. Не исключаю, что Ходорковский из тюрьмы мог бы управлять многими процессами лучше, чем иные амбициозные ребятки, находящиеся, по счастью, на свободе.
Еще надо понять: а какая судьба ждет самого МБХ, который, по последнему московскому приговору, должен выйти не раньше 2016 года – если, конечно, не родится какое-нибудь третье уголовное дело о хищении тюремной баланды в особо крупных размерах.
Давайте подумаем: что такого хорошего может быстро сделать Путин после своего очередного избрания?
Справиться с проблемами экономики? Ясно, что нет. Эти проблемы фундаментальны, они заложены в самой экономической модели современной России, и чтобы их разрешить, нужно 5–7 лет жестких, железных реформ. А в путинской России для этих реформ пока что отсутствует субъект – ни правительствующая бюрократия, ни паразитическая олигархия в таких реформах не слишком заинтересованы.
Победить коррупцию? Даже не смешно. Как можно бороться с коррупцией в рамках системы, которая построена на распилах, откатах и заносах (помните наш с вами термин «экономика РОЗ»?) сверху донизу и обратно?
Провести конституционную реформу? Едва ли. Путин консервативен и будет тянуть вола за хвост до тех пор, пока обстоятельства просто не окажутся сильнее хозяина Кремля.
Итак, единственное прорывное решение, которое ВВП действительно может и принять, и осуществить прямо в 2012 году, – это освободить МБХ. Односторонним актом непрошеного помилования.
Таким актом Путин:
1. Хотя бы отчасти примирит с собою определенную часть РОГов (пусть и ненадолго).
2. Улучшит свои (и всей РФ-власти) позиции на Западе.
3. Облегчит душу.
Я в данном случае апеллирую не к доброте или совести ВВП, а лишь к его прагматизму.
Прошу рассмотреть.
Свято место пусто бывает
Есть такой старый анекдот.
Садятся трое играть в преферанс. И один вдруг говорит:
– Знаете, ребята, у меня семь проблем. Первая: у меня нет денег…
– Тогда, – отвечают ребята, – остальные шесть можешь не называть.
Я не знаю, сколько проблем у премьер-министра РФ, кандидата на пост Президента России Владимира Путина. Но одна, после которой остальные можно не называть, очевидна. Текущий рейтинг топ-кандидата не дотягивает до гарантированной победы в первом туре, несмотря на все усилия предвыборного штаба и обильное слюноотделение агитаторов системы «кургинян». Потому приходится наращивать предвыборную активность по всем возможным направлениям. Не только земным, но и небесным.
И вот 8 февраля (2012-го, как Вы, читатель, догадываетесь, года) председатель Правительства РФ встретился в столичном Свято-Даниловом монастыре с многочисленными представителями российских религиозных конфессий. Там были буквально все конфессии, включая несуществующие. Путин вполне имел право не без естественной гордости ощутить себя Воландом, чей подчиненный по аналогичному поводу сказал: «Заметьте, ни один не заболел и ни один не отказался».
Но солировал на встрече даже не Путин, как Вы могли бы подумать, а другой харизматический лидер. Предстоятель Русской православной церкви Московского патриархата (РПЦ МП), Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл (Гундяев).
Для начала он раскрыл свое тайное знание, полученное, видимо, непосредственно от Всевышнего: у Путина – наибольшие шансы победить на президентских выборах 4 марта. И дополнительно по этому случаю изрек буквально следующее: «Огромную роль в исправлении… кривизны нашей истории сыграли лично Вы, Владимир Владимирович. Я хотел бы Вас поблагодарить. Вы когда-то сказали, что Вы трудитесь, как раб на галерах, – с той лишь только разницей, что у раба не было такой отдачи, а у Вас очень высокая отдача».
И это, Вы будете смеяться, была не шутка. Хотя высказывание святейшего очень напоминает другой бородатый анекдот. Про то, как лежал лично дорогой товарищ Л. И. Брежнев на пляже в Пицунде и задремал. А тут мимо пробегала собака. И неожиданно начала лизать Генеральному секретарю ЦК КПСС, так сказать… ну, вы поняли. Леонид Ильич временно пробудился ото сна и изрек:
– Ну, товарищи, это уже слишком!
Владимир Путин ничего подобного предстоятелю РПЦ МП не сказал. Видимо, из чувства врожденного такта. Что, в свою очередь, вдохновило г-на Гундяева на новые риторические подвиги, экономические выкладки и философские обобщения.
Важнейшую часть своей речи патриарх посвятил уничтожающей критике 1990-х годов. Того самого периода новейшей российской истории, когда в стране появилась наконец свобода вероисповедания. А сам Гундяев стал руководителем Отдела внешних церковных связей (ОВЦС) Московского патриархата и вообще ключевой политической фигурой РПЦ. А также курировал финансовую подпитку религиозного возрождения посредством импорта разных товаров антинародного потребления (алкоголь, сигареты и т. п.). Вообще, слушая святейшего, я поймал себя на мысли: вот бы Борис Ельцин восстал из гроба хотя бы на пять минут, чтобы напомнить Кириллу Гундяеву кое-что… Жаль, что это невозможно, – и экс-президент с нынешним предстоятелем встретятся теперь уже только на небесах.
По мере нарастания предвыборного свято-данилова собрания голос патриарха раскалялся историческим негодованием и постепенно достиг поистине скорбного накала. Внимание, цитата. «Я хотел бы сказать, что то, через что страна прошла в 1990-е годы, сопоставимо с другими, самыми значительными катаклизмами в истории нашей страны, со Смутой XVII века, с наполеоновским нашествием, с гитлеровской агрессией и с Гражданской войной, потому что всякий раз стоял вопрос: быть или не быть самой стране, быть или не быть народу. А если сравнивать разрушения и ущерб, который был причинен народу и экономике в течение этих 1990-х годов, то ясно, нужно подчеркнуть, что все это сопоставимо с потерями в Великой Отечественной войне. Поэтому есть определенная проблема сегодня, в первую очередь среди тех людей, которые либо родились в эти годы, либо родились в конце 1980-х годов, а это люди, которым 20–25 лет. Они сознательно не участвовали во всем том, через что проходила страна, они не видели этой катастрофы. И потому вот это наше обращение к 1990-м годам – для многих это примерно так, как для нас обращение, ну я не знаю, к эпохе нэпа или к началу XX века. Вот очень важно, чтобы наши соотечественники поняли, через что мы прошли».
Вы хотите сказать, мой возлюбленный читатель, что он не шутил над премьером? Ну хорошо, я Вам верю.
Раз так, то я тоже кое-чего скажу. Мне уже давно не 25 лет, но я тоже хорошо помню 1990-е. Да, в той эпохе было очень много проблем. От неправедной приватизации до фактической узурпации власти семьей Бориса Ельцина. Но там были и надежды. Одна из них – на то, что Святая Церковь станет духовным водителем русского народа. Сейчас эти слова, пожалуй, уже нельзя произнести без глубокого внутреннего смущения: это как же мы оказались такими наивными идиотами? Но есть и другой вопрос: а кто будет отвечать за то, что сегодня авторитет РПЦ МП катастрофически рушится, а с ним – и надежда на Церковь как системообразующий институт? И не кажется ли нам, что происходит это именно в последние 3 года, с тех пор как предстоятелем РПЦ МП стал Кирилл Гундяев? Когда патриархат занялся всем чем угодно – быстровозводимыми храмами шаговой доступности, «православными» (без кавычек здесь невозможно) ночными клубами, организацией показов «православной» же моды – только не окормлением паствы и не спасением душ.
Впрочем, Гундяев не был бы Гундяевым (и тем более никогда не стал бы предстоятелем), если б вскорости не перешел к темам/проблемам сугубо практическим.
Разумеется, прозвучали пресловутые «храмы шаговой доступности». Вообще использовать в отношении храмов лексику, которая прежде применялась, как правило, к магазинам, – это, конечно, прямая и злая пародия на Евангелие, равно как и грубое издевательство над Главой Церкви Иисусом Христом.
«И вошел Иисус в храм Божий и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей, и говорил им: написано – дом Мой домом молитвы наречется; а вы сделали его вертепом разбойников».
Но что поделаешь – такова уж нынешняя стилистика священноначалия РПЦ МП. Я помню, что во время пастырских (на самом деле политико-коммерческих) визитов патриарха на Украину в киевском аэропорту «Борисполь» его встречал почетный караул молодых женщин в мини-юбках. А еще Гундяев побоялся выйти прогуляться на ялтинскую набережную, потому что, как сказали его клевреты, «трудно было обеспечить безопасность святейшего». Вообще-то, если некий человек называется святейшим, он должен понимать, что его безопасность обеспечивает Всевышний. А полная безопасность бывает лишь там, где царит запах асфоделий, где поют эдемские арфы и лютни. Маловерием страдали многие большие христиане, включая (по ее собственному признанию) великую монахиню, блаженную мать Терезу. Но чтобы так демонстративно…
Кстати, по поводу церквей (в смысле культовых зданий и сооружений). «Храмы пустеют», – говорил покойный патриарх Алексий II (Ридигер). Имея в виду, что истинно верующих не становится больше. И он был абсолютно прав. Будучи человеком очень умным, его преемник Кирилл Гундяев не может не понимать, что проблема вовсе не в недвижимости. А все эти «храмы шаговой доступности», которых только в Москве планируется построить сначала 200, а потом 600, – лишь повод к распилу бабла, как принято в современной России…
Под занавес предстоятель РПЦ МП попросил премьера типа «пустить его в телевизор». А то кругом вещает одна сплошная Ксения Собчак, а православному духовенству на экране и места нету.
Премьер, кажется, согласился.
Много лет подряд – с 1994-го, если мне общество «Память» не изменяет, – Кирилл Гундяев ведет на Первом канале программу «Слово пастыря». Скажите, кто из читающих этот текст ее регулярно смотрит? Или хоть раз посмотрел? Так, может, проблема в пастыре, а не в формате его вещания?
Да, дайте-дайте им еще и телеканал!
Вернемся к стартовому анекдоту про преферанс. Возможно, у РПЦ МП действительно много проблем, но главная, она же и единственная, состоит в следующем: судя по всему, священноначалие не верует в Бога. Здесь уже никакими слезами, даже самыми крокодиловыми от Louis Vuitton (это была рекламная пауза), горю не поможешь.
Владимир Владимирович, Вы правда верите, что эти люди помогут Вам выиграть выборы? А не распугают Вам преданных сторонников?
Садятся трое играть в преферанс. И один вдруг говорит:
– Знаете, ребята, у меня семь проблем. Первая: у меня нет денег…
– Тогда, – отвечают ребята, – остальные шесть можешь не называть.
Я не знаю, сколько проблем у премьер-министра РФ, кандидата на пост Президента России Владимира Путина. Но одна, после которой остальные можно не называть, очевидна. Текущий рейтинг топ-кандидата не дотягивает до гарантированной победы в первом туре, несмотря на все усилия предвыборного штаба и обильное слюноотделение агитаторов системы «кургинян». Потому приходится наращивать предвыборную активность по всем возможным направлениям. Не только земным, но и небесным.
И вот 8 февраля (2012-го, как Вы, читатель, догадываетесь, года) председатель Правительства РФ встретился в столичном Свято-Даниловом монастыре с многочисленными представителями российских религиозных конфессий. Там были буквально все конфессии, включая несуществующие. Путин вполне имел право не без естественной гордости ощутить себя Воландом, чей подчиненный по аналогичному поводу сказал: «Заметьте, ни один не заболел и ни один не отказался».
Но солировал на встрече даже не Путин, как Вы могли бы подумать, а другой харизматический лидер. Предстоятель Русской православной церкви Московского патриархата (РПЦ МП), Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл (Гундяев).
Для начала он раскрыл свое тайное знание, полученное, видимо, непосредственно от Всевышнего: у Путина – наибольшие шансы победить на президентских выборах 4 марта. И дополнительно по этому случаю изрек буквально следующее: «Огромную роль в исправлении… кривизны нашей истории сыграли лично Вы, Владимир Владимирович. Я хотел бы Вас поблагодарить. Вы когда-то сказали, что Вы трудитесь, как раб на галерах, – с той лишь только разницей, что у раба не было такой отдачи, а у Вас очень высокая отдача».
И это, Вы будете смеяться, была не шутка. Хотя высказывание святейшего очень напоминает другой бородатый анекдот. Про то, как лежал лично дорогой товарищ Л. И. Брежнев на пляже в Пицунде и задремал. А тут мимо пробегала собака. И неожиданно начала лизать Генеральному секретарю ЦК КПСС, так сказать… ну, вы поняли. Леонид Ильич временно пробудился ото сна и изрек:
– Ну, товарищи, это уже слишком!
Владимир Путин ничего подобного предстоятелю РПЦ МП не сказал. Видимо, из чувства врожденного такта. Что, в свою очередь, вдохновило г-на Гундяева на новые риторические подвиги, экономические выкладки и философские обобщения.
Важнейшую часть своей речи патриарх посвятил уничтожающей критике 1990-х годов. Того самого периода новейшей российской истории, когда в стране появилась наконец свобода вероисповедания. А сам Гундяев стал руководителем Отдела внешних церковных связей (ОВЦС) Московского патриархата и вообще ключевой политической фигурой РПЦ. А также курировал финансовую подпитку религиозного возрождения посредством импорта разных товаров антинародного потребления (алкоголь, сигареты и т. п.). Вообще, слушая святейшего, я поймал себя на мысли: вот бы Борис Ельцин восстал из гроба хотя бы на пять минут, чтобы напомнить Кириллу Гундяеву кое-что… Жаль, что это невозможно, – и экс-президент с нынешним предстоятелем встретятся теперь уже только на небесах.
По мере нарастания предвыборного свято-данилова собрания голос патриарха раскалялся историческим негодованием и постепенно достиг поистине скорбного накала. Внимание, цитата. «Я хотел бы сказать, что то, через что страна прошла в 1990-е годы, сопоставимо с другими, самыми значительными катаклизмами в истории нашей страны, со Смутой XVII века, с наполеоновским нашествием, с гитлеровской агрессией и с Гражданской войной, потому что всякий раз стоял вопрос: быть или не быть самой стране, быть или не быть народу. А если сравнивать разрушения и ущерб, который был причинен народу и экономике в течение этих 1990-х годов, то ясно, нужно подчеркнуть, что все это сопоставимо с потерями в Великой Отечественной войне. Поэтому есть определенная проблема сегодня, в первую очередь среди тех людей, которые либо родились в эти годы, либо родились в конце 1980-х годов, а это люди, которым 20–25 лет. Они сознательно не участвовали во всем том, через что проходила страна, они не видели этой катастрофы. И потому вот это наше обращение к 1990-м годам – для многих это примерно так, как для нас обращение, ну я не знаю, к эпохе нэпа или к началу XX века. Вот очень важно, чтобы наши соотечественники поняли, через что мы прошли».
Вы хотите сказать, мой возлюбленный читатель, что он не шутил над премьером? Ну хорошо, я Вам верю.
Раз так, то я тоже кое-чего скажу. Мне уже давно не 25 лет, но я тоже хорошо помню 1990-е. Да, в той эпохе было очень много проблем. От неправедной приватизации до фактической узурпации власти семьей Бориса Ельцина. Но там были и надежды. Одна из них – на то, что Святая Церковь станет духовным водителем русского народа. Сейчас эти слова, пожалуй, уже нельзя произнести без глубокого внутреннего смущения: это как же мы оказались такими наивными идиотами? Но есть и другой вопрос: а кто будет отвечать за то, что сегодня авторитет РПЦ МП катастрофически рушится, а с ним – и надежда на Церковь как системообразующий институт? И не кажется ли нам, что происходит это именно в последние 3 года, с тех пор как предстоятелем РПЦ МП стал Кирилл Гундяев? Когда патриархат занялся всем чем угодно – быстровозводимыми храмами шаговой доступности, «православными» (без кавычек здесь невозможно) ночными клубами, организацией показов «православной» же моды – только не окормлением паствы и не спасением душ.
Впрочем, Гундяев не был бы Гундяевым (и тем более никогда не стал бы предстоятелем), если б вскорости не перешел к темам/проблемам сугубо практическим.
Разумеется, прозвучали пресловутые «храмы шаговой доступности». Вообще использовать в отношении храмов лексику, которая прежде применялась, как правило, к магазинам, – это, конечно, прямая и злая пародия на Евангелие, равно как и грубое издевательство над Главой Церкви Иисусом Христом.
«И вошел Иисус в храм Божий и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей, и говорил им: написано – дом Мой домом молитвы наречется; а вы сделали его вертепом разбойников».
Но что поделаешь – такова уж нынешняя стилистика священноначалия РПЦ МП. Я помню, что во время пастырских (на самом деле политико-коммерческих) визитов патриарха на Украину в киевском аэропорту «Борисполь» его встречал почетный караул молодых женщин в мини-юбках. А еще Гундяев побоялся выйти прогуляться на ялтинскую набережную, потому что, как сказали его клевреты, «трудно было обеспечить безопасность святейшего». Вообще-то, если некий человек называется святейшим, он должен понимать, что его безопасность обеспечивает Всевышний. А полная безопасность бывает лишь там, где царит запах асфоделий, где поют эдемские арфы и лютни. Маловерием страдали многие большие христиане, включая (по ее собственному признанию) великую монахиню, блаженную мать Терезу. Но чтобы так демонстративно…
Кстати, по поводу церквей (в смысле культовых зданий и сооружений). «Храмы пустеют», – говорил покойный патриарх Алексий II (Ридигер). Имея в виду, что истинно верующих не становится больше. И он был абсолютно прав. Будучи человеком очень умным, его преемник Кирилл Гундяев не может не понимать, что проблема вовсе не в недвижимости. А все эти «храмы шаговой доступности», которых только в Москве планируется построить сначала 200, а потом 600, – лишь повод к распилу бабла, как принято в современной России…
Под занавес предстоятель РПЦ МП попросил премьера типа «пустить его в телевизор». А то кругом вещает одна сплошная Ксения Собчак, а православному духовенству на экране и места нету.
Премьер, кажется, согласился.
Много лет подряд – с 1994-го, если мне общество «Память» не изменяет, – Кирилл Гундяев ведет на Первом канале программу «Слово пастыря». Скажите, кто из читающих этот текст ее регулярно смотрит? Или хоть раз посмотрел? Так, может, проблема в пастыре, а не в формате его вещания?
Да, дайте-дайте им еще и телеканал!
Вернемся к стартовому анекдоту про преферанс. Возможно, у РПЦ МП действительно много проблем, но главная, она же и единственная, состоит в следующем: судя по всему, священноначалие не верует в Бога. Здесь уже никакими слезами, даже самыми крокодиловыми от Louis Vuitton (это была рекламная пауза), горю не поможешь.
Владимир Владимирович, Вы правда верите, что эти люди помогут Вам выиграть выборы? А не распугают Вам преданных сторонников?
Да здравствует Владимир Путин!
Намедни прогрессивная общественность устроила дикий скандал по поводу агитационных роликов за Владимира Путина, которые записали глава благотворительного фонда «Подари жизнь» Чулпан Хаматова и худрук столичного Театра наций Евгений Миронов. Лейтмотив свободолюбивых выступлений: Хаматова и Миронов выступать в поддержку Путина категорически не хотели, но их заставили. Выкрутили руки, и не только. Первой пригрозили, что лишат финансирования фонд, помогающий тяжелобольным детям, и созданный под его патронажем Центр детской гематологии, второму – что прикроют его свежеотстроенный театр. Причем по поводу Хаматовой со всех сторон зазвучало, что ролик она записывала дрожащим голосом, со слезами в прекрасных глазах, а кровавый тиран превратил больных детей в своих заложников. И потому он упырь, которому нет места на этой земле.
Когда я все это читал и слушал, у меня в мозгу вертелся любимый вопрос Альберта Эйнштейна: «Кто из нас сумасшедший?»
Итак.
Владимир Путин, используя свои государственные возможности, серьезно помог Чулпан Хаматовой создать/наполнить деньгами благотворительный фонд, за счет которого построили детскую гематологическую клинику. До самого последнего времени фонд имел репутацию «околопутинского», что, кстати, само по себе стимулировало многих спонсоров давать деньги. За это актриса должна премьера презирать и ненавидеть, а акцией в его поддержку – брезговать?
Тот же Путин с использованием тех же возможностей помог сделать в центре Москвы новый современный театр. И потому худрук этого театра должен плюнуть премьеру в лицо?
Чего ради, спрашивается? Ради потных аплодисментов прогрессивной общественности?
Я не знаком лично ни с Чулпан Хаматовой, ни с Евгением Мироновым и не берусь обсуждать их мотивы. Но они, я считаю, имели не только право, но и моральную обязанность как-то поддержать Путина в его архитрудной, скрипящей и дребезжащей избирательной кампании. И поддержка эта свидетельствует не о чем ином, как об их порядочности – извините, что я употребляю это слово, давно выпавшее из русского общественно-политического словаря (за ненадобностью).
Когда я все это читал и слушал, у меня в мозгу вертелся любимый вопрос Альберта Эйнштейна: «Кто из нас сумасшедший?»
Итак.
Владимир Путин, используя свои государственные возможности, серьезно помог Чулпан Хаматовой создать/наполнить деньгами благотворительный фонд, за счет которого построили детскую гематологическую клинику. До самого последнего времени фонд имел репутацию «околопутинского», что, кстати, само по себе стимулировало многих спонсоров давать деньги. За это актриса должна премьера презирать и ненавидеть, а акцией в его поддержку – брезговать?
Тот же Путин с использованием тех же возможностей помог сделать в центре Москвы новый современный театр. И потому худрук этого театра должен плюнуть премьеру в лицо?
Чего ради, спрашивается? Ради потных аплодисментов прогрессивной общественности?
Я не знаком лично ни с Чулпан Хаматовой, ни с Евгением Мироновым и не берусь обсуждать их мотивы. Но они, я считаю, имели не только право, но и моральную обязанность как-то поддержать Путина в его архитрудной, скрипящей и дребезжащей избирательной кампании. И поддержка эта свидетельствует не о чем ином, как об их порядочности – извините, что я употребляю это слово, давно выпавшее из русского общественно-политического словаря (за ненадобностью).