Слишком гордый, чтобы напомнить Трухано о прежних взаимных услугах, он с обнаженным кинжалом в руке, направил своего коня во весь карьер навстречу инсургентскому полковнику, и притом, с такой стремительностью, что кони противников непременно столкнулись бы, если бы - кто бы мог подумать? - не Лантехас! Тронутый только что проявленным к нему великодушием дона Рафаэля, экс-студент, рискуя попасть под копыта обоих коней, бросился между ними и схватил Ронкадора под уздцы.
- Полковник Трухано, - крикнул он, - я не понимаю, какой подвиг приписывает мне генерал! Но если я действительно поспособствовал чем-нибудь вашей победе, то не желал бы другой награды, кроме жизни и свободы полковника Трэс-Вилласа!
- Я ни от кого не желаю никакой милости! - гордо заявил дон Рафаэль.
- Но, быть может, не откажете мне вот в этом? - с искренней сердечностью проговорил Трухано, протягивая ему руку.
- Побежденный не подает руки победителю! - тем же тоном ответил Трэс-Виллас.
- Здесь нет ни побежденного, ни победителя, - продолжал Трухано с своей обаятельной улыбкой, привлекавшей к нему всех, кто имел с ним дело. - Здесь есть только человек, который не забыл когда-то оказанной ему услуги, прибавил он.
Гордость молодого офицера была побеждена.
- Если так, то здесь есть еще один человек, помнящий услуги, - так что их двое, полковник, - с такою же сердечностью произнес он, крепко пожимая протянутую ему благородным противником руку.
После этого оба всадника сблизили своих коней и обменялись изъявлениями доброго расположения друг к другу. Трухано воспользовался удобным моментом и шепнул дону Рафаэлю:
- Идите с Богом, куда вам нужно, - вы свободны. Идите! - с доброй и вместе с тем с какою-то загадочной улыбкой повторил он, - и сдайте себя в плен в гасиенде Лас-Пальмас. Дорога туда для вас широко открыта, поверьте мне.
Во взоре дона Рафаэля блеснул луч радостной надежды. Молодому человеку очень хотелось бы спросить у Трухано, на чем тот основывал такую уверенность, но инсургентский полковник вдруг принял официальный вид и крикнул своим солдатам:
- Расступись! Дорогу полковнику Трэс-Вилласу! Он свободен!
Затем он форменно отсалютовал испанскому полковнику саблей, на что тот мог ответить лишь движением руки и взглядом глубокой признательности. После этого, пожав руку Лантехасу, дон Рафаэль повернул своего коня и пустился вслед за отступавшим испанским войском.
Глава XVIII
РАЗБОЙНИЧЬИ ЗАМЫСЛЫ
Читатель, вероятно, еще не забыл, что личные враги дона Рафаэля, убийцы его отца, Аройо и Бокардо, оставили гасиенду Лас-Пальмас, обокрав ее владельца. Эти негодные люди, воспользовавшись патриотическим движением мексиканцев, желавших только освобождения своей родины от испанского владычества, принялись разбойничать и грабить всех без разбора, кто попадал им под руку. Как в каждом богатом мексиканском доме, у дона Мариано де Сильва, между прочим, было много старинной и очень ценной серебряной посуды. Всю эту посуду грабители и забрали с собой, прихватив кстати еще кое-что пришедшееся им по вкусу.
К счастью для обитателей гасиенды, разбойники ограничились только этим, хотя имели гораздо более злостные намерения. Остановила их боязнь окончательно скомпрометировать себя в глазах честных повстанцев и дождаться, наконец, от них заслуженной кары. Дон Мариано был известен как приверженец делу освобождения Мексики; если он и не выступал активно сам, оберегая дочерей, зато щедро помогал повстанцам, чем мог. К тому же разбойники побаивались и полковника Трэс-Вилласа, который с удвоенной настойчивостью стал бы их преследовать, если бы они, убив его отца, причинили какое-либо зло и любимой им девушке.
Поделив богатую добычу между собою и своими соучастниками - всяким сбродом, состоявшим из беглых воров и разных прожигателей жизни, - Аройо и Бокардо, - некоторое время пировали в городских трущобах, а потом снова стали готовиться к набегам на богатых гасиендаторов.
В это время Марианита де Сильва вышла замуж за своего жениха, которого так нетерпеливо ожидала в день наводнения, но, из-за начавшегося восстания, дождалась гораздо позже. Звали ее мужа дон Фернандо де Лакарра. Его гасиенда, Сан-Карлос, находилась неподалеку от гасиенды Лас-Пальмас, на берегу реки Остуты, разделявшей оба владения, близ озера, носившего такое же название, как и река. Хотя дон Фернандо по крови и был испанцем, но искренно любил свою родину Мексику и горячо желал ее освобождения, поэтому у него с доном Мариано не было никаких политических недоразумений.
По мере того как восстание распространилось по провинции Оахаке, испанцы усиливали свою бдительность в ее столице, и в один прекрасный день дон Мариано, тайно способствовавший этому восстанию, получил приказ губернатора немедленно выехать в поместье из столицы, в которую старый гасиендатор переселился было вместе со старшей дочерью. Перед тем как исполнить этот приказ, дон Мариано, по просьбе Гертруды, отправил к дону Рафаэлю гонца с извещением о своем переселении из столицы опять в Лас-Пальмас и кое с чем уже от самой девушки. После этого он с дочерью выехал. Девушку несли на носилках, так как она, терзаясь тайным сердечным недугом, очень ослабела и не могла держаться в седле. Отца и дочь сопровождал конный отряд, состоявший из пяти хорошо вооруженных слуг и четырех носильщиков.
В тот же день из лагеря генерала Морелоса выезжал дон Корнелио Лантехас. Вместо военного мундира на нем была обыкновенная штатская одежда простого путешественника. Его сопровождали индеец Косталь и негр Клара. Дону Корнелио генералом Морелосом было дано важное секретное поручение, очень почетное, в смысле доверия к "храброму" офицеру, но вместе с тем и очень опасное.
Поручение это было следующее. Морелос задумал овладеть Оахакой, столичным городом одноименной с ним провинции. Это сделало бы инсургентского генерала обладателем не только самой провинции, но и всей южной части Мексики, от Атлантического океана вплоть до Тихого. Морелосу очень хотелось завершить таким подвигом кампанию текущего года, перед роспуском войска на зимние квартиры.
Но прежде чем предпринять такое дело, как взятие многолюдного города с сильным гарнизоном, Морелос счел нужным сначала собрать точные, по возможности, сведения относительно ресуров Оахаки. Сбор этих сведений он возложил на своего адъютанта, капитана Лантехаса.
Кроме того, Морелос поручил ему постараться повидать гверильясских вождей, Аройо и Бокардо, которые своими разбойничьими действиями, участившимися за последнее время, сильно компрометировали в глазах населения дело освобождения, и внушить им, что если они не прекратят своих бесчинств, то будут схвачены и казнены, как обыкновенные разбойники.
Хорошо понимая опасность данного ему поручения по отношению к таким людям, как Аройо и его неразлучный сподвижник Бокардо, воин поневоле находился в самом угнетенном настроении, когда подъезжал к реке Остуте, на обоих берегах которой был расположен лагерь этих "освободителей". В своем обычном малодушии экс-студент совершенно забывал о собственном авторитете как офицера мексиканской армии и адъютанта самого Морелоса.
Поясним, почему Аройо выбрал для своей стоянки именно это место. Дороги из городов Гуахапамы и Оахаки, в самом начале находящиеся далеко одна от другой, постепенно сближаются и встречаются на берегу Остуты, около переправы через эту реку. Гасиенда Дель-Валле была расположена на левом берегу реки, а гасиенда Сан-Карлос - на правом, - обе близ переправы.
Аройо задался целью разгромить и ограбить обе эти гасиенды, вот почему он и устроил здесь свою стоянку. Ему удалось значительно увеличить свою шайку, и в ней теперь было гораздо больше разбойников, чем в начале его "освободительной" деятельности. Он раскинул свою стоянку на обоих берегах реки Остуты, так что господствовал и над переправой и над дорогами в гасиенде Дель-Валле и Сан-Карлос.
День вступал в свои права. Проснулся и разбойничий лагерь. Но прежде чем побывать в этом лагере, заглянем немного в сторону. На некотором расстоянии от переправы, близ дороги, ведшей от Гуахапамы к гасиенде Дель-Валле, посреди лесной поляны, происходило какое-то совещание восьми всадников, а шагах в пятистах от них, по едва заметной тропинке, вившейся между роскошными вековыми деревьями, осторожно пробирались два пешехода, каждый с мешком на спине. Кроме того, в равном расстоянии от всадников и пешеходов, на толстых ветвях одного из густолиственных деревьев, футах в десяти от земли, спокойно спал человек, крепко привязанный длинным шелковым шарфом к ветвям дерева. Спящий был не кто иной, как дон Рафаэль Трэс-Виллас. Измученный трехдневной верховой ездою под знойным солнцем и двумя бессонными ночами, он, по пути в свою гасиенду, не нашел другого места для отдыха.
Между тем к Аройо и Бокардо явился гонец с весьма для них неприятным известием.
Из слов этого человека оказалось, что из пятидесяти гверильясов, посланных Аройо для взятия гасиенды Дель-Валле, погибла пятая часть вместе с их начальником Лантехасом (дальним родственником нашего героя, которого последний никогда не видел). Далее Аройо и Бокардо узнали от гонца, что накануне, вечером, возле гасиенды Дель-Валле показался было ее владелец полковник Трэс-Виллас. Его хотели схватить, но он уложил троих гверильясов саблей, а четвертого опрокинул его конь, такой же бешеный, как сам полковник. После этого конь и всадник исчезли, "словно сам черт унес их", как выразился Гаспачо. В заключение гонец сказал, что он послан осаждающими просить у капитана Аройо подкрепления, так как с оставшейся горстью людей невозможно овладеть гасиендой Дель-Валле, которая упорно защищается. Да и из этой горсти пришлось отделить десять человек для поимки бешеного полковника, так что под стенами гасиенды осталось не более тридцати человек.
Выслушав объяснения гонца, Аройо приказал ему подкрепить силы и отдохнуть, а сам вместе со своим помощником принялся обсуждать план поимки полковника и разгрома его гасиенды, затем было решено подвергнуть той же участи и гасиенду Сан-Карлос, захватить жену владельца этой гасиенды, а его самого, если он будет сопротивляться, отправить на тот свет, предварительно выпытав у него, все что нужно.
Совещание бандитов еще не вполне было окончено, как в палатку вбежала жена Аройо и громко крикнула:
- Клетка опустела! Птичка улетела вместе со своим караульщиком Цапотэ!
- Негодяи! Тысячу чертей им вдогонку! - взревел Аройо, вскакивая с своего места.
- Значит, и мои планы насчет поимки бешеного полковника ухнули! воскликнул, в свою очередь, Бокардо.
- А вот мы увидим! - проговорил Аройо и выскочил из палатки. - Эй, вы, разини! - крикнул он толпившимся неподалеку нескольким разбойникам. - Если прозевали этих мерзавцев, Гаспара и Цапотэ, то сию же минуту отправляйтесь за ними в погоню и доставьте их сюда живыми, непременно живыми, слышите!
Состязаясь в усердии, разбойники тут же сформировали отряд в десять человек, который поскакал в погоню за беглецами.
Глава XIX
ПОДНЕВОЛЬНЫЙ ПОСЛАНЕЦ
В тот же день, под вечер, бывший студент-богослов, а ныне капитан инсургентской армии, дон Корнелио Лантехас, в сопровождении своих проводников, индейца Косталя и негра Клара, подъезжал к реке Остуте. Не доезжая до переправы, они сделали остановку. Пока лошади щипали сочную траву, Лантехас растянулся на ней, чтобы дать отдохнуть отекшим от сиденья в седле членам, а негр занялся приготовлением ужина. Ужин состоял из вяленого мяса и нескольких горстей маисовых зерен, которые негр поджарил на огне разведенного им костра.
После ужина индеец и негр растянулись в тени деревьев и вскоре крепко заснули. Их примеру последовал и дон Корнелио, несмотря на досаждавшие ему мрачные мысли.
Когда солнце сменила луна, индеец проснулся по обыкновению первый и разбудил остальных. Взнуздав лошадей, тоже хорошо отдохнувших, путники направились не спеша к переправе.
Добравшись до переправы, они не нашли около нее ни одной палатки и ни одного человека: только кое-где догоравшие костры и груды разного брошенного хлама свидетельствовали, что тут недавно кипела жизнь множества людей.
- Значит, тот, которого мы видели в лесу, сказал правду, что Аройо мог покинуть здешнее место и отправиться в гасиенду Сан-Карлос. Придется и нам ехать туда, - заметил индеец.
- А если эта гасиенда занята испанцами? - предположил Лантехас.
- В таком случае я сначала схожу на разведку. А вы с Кларой обождите моего возвращения, - предложил индеец.
Дон Корнелио одобрил это предложение, и индеец отправился вперед, а его спутники, сойдя с лошадей, расположились около одного из догоравших костров.
Прошло более двух часов. До гасиенды было только полчаса езды, но Косталь не возвращался. Негр вызвался отправиться по его следам и разузнать, что с ним случилось. Лантехас отпустил негра, но с тем, чтобы тот через полчаса вернулся назад, если даже не встретит индейца и ничего не узнает о нем.
Прошел еще час, но ни индеец, ни негр не возвращались. Это показалось дону Корнелио очень подозрительным.
Обождав еще с полчаса, он решил сам отправиться вслед разведчикам.
Дорога шла в гору. Через некоторое время перед глазами молодого человека обрисовались очертания большой гасиенды, все окна которой были так ярко освещены, точно внутри пылало пламя. Вглядевшись, дон Корнелио заметил, что огни в доме то и дело меняют цвет, переходя из красного в фиолетовый, из фиолетового - в синий. Это показалось экс-студенту такой странностью, даже неестественностью, что он с суеверным ужасом перекрестился и не решился двинуться дальше. Он вспомнил слова оахакского епископа о превращении инсургентов в демонов и готов был поверить, что находившаяся перед ним гасиенда занята такими демонами и что его разведчики попали к ним в лапы.
Раздумывая, что предпринять, он не заметил, как из-за деревьев, с трех сторон окружавших гасиенду, вдруг выскочило четверо всадников, которые тут же набросились на него. Подневольный воин так растерялся, что даже не сделал попытки к сопротивлению. В одно мгновение на его шею было накинуто лассо, и он был стащен на землю, потом, с петлей на шее, поставлен на ноги.
- Испания или Мексика?! - крикнул один из всадников, имевший особенно зверский вид.
Не зная, с кем имеет дело - с испанцами или гверильясами, - дон Корнелио колебался сразу ответить.
- Ну, если вы не желаете отвечать нам, то идем к капитану, - продолжал всадник. - Марш за нами!
Всадники сошли с лошадей и вошли в открытые ворота гасиенды.
Проходя мимо дома, из окон которого лились потоки света, один из всадников, разглядев пленника, со смехом воскликнул:
- Ба! Да это белый! Вот смешно-то, красный, черный и белый! Недостает только метиса для полного комплекта.
Из этих слов дон Корнелио понял, что его разведчики тоже попали в плен.
- Что вам нужно от меня? - догадался, наконец, он спросить.
- Пустяк: повесить вашу голову на то место, где висит голова нашего поручика Лантехаса! - со смехом ответил один из провожатых.
- Лантехаса?! - с недоумением и ужасом повторил дон Корнелио, не знавший, как мы уже говорили, ни о существовании этого своего дальнего родственника, ни о том, что он был убит во время приступа гверильясов к гасиенде Дель-Валле и что его голову испанцы повесили на воротах гасиенды. - Да ведь это моя фамилия, - продолжал он. - Я - капитан Лантехас, посланный сюда с поручением от генерала Морелоса к вашему...
Громкий хохот конвоиров прервал его объяснение.
- Постойте! Да ведь это тот самый милашка, у которого на плечах мой камзол!
С этим радостным возгласом один из негодяев сорвал с него камзол, потом с самого себя свои грязные лохмотья и нарядился в приличный камзол пленника. К этому он присоединил и его мягкую поярковую шляпу, швырнув ему взамен свою истрепанную.
- Вот я теперь какой молодец! - воскликнул негодяй. - Этот камзольчик как раз по мне, - прибавил он, любуясь отнятым камзолом, сидевшим на его длинной и тощей фигуре, как мешок, и с рукавами, далеко не доходившими до кистей рук. А вы, сеньор "капитан", - обратился он к дону Корнелио, - наряжайтесь в мой... Он тоже вполне подходит вам. Не стесняйтесь, пожалуйста! Позвольте помочь вам.
И негодяй, при громком хохоте товарищей, стал напяливать на пленника свои грязные и вонючие лохмотья, которые тот, скрепя сердце, должен был надеть.
После этого пленника ввели на обширный внутренний двор. Посредине двора горели костры, вокруг которых во всевозможных позах было сгруппировано человек полтораста. Вдоль стен стояло столько же оседланных лошадей, перед которыми лежали кучи маиса; животные с видимым наслаждением пережевывали спелые зерна. Там и сям сверкали в пламени составленные в козлы пики, сабли, ружья и другое холодное и огнестрельное оружие.
Со страхом и трепетом смотрел дон Корнелио на этот разбойничий сброд. На него же самого никто не обратил никакого внимания: пленники здесь были самым заурядным явлением.
Один из сидевших около костра встал, подошел к Гаспачо и спросил у него:
- Что же это ты вернулся? Ведь тебя, кажется, капитан послал к...
- Да, - прервал гонец. - Но сначала он велел мне вместе с другими поймать здешнюю хозяйку. Она куда-то скрылась. Одни из здешних челядинцев говорят, что она удрала из гасиенды, другие уверяют, что муж спрятал ее где-то тут. Капитан, как я слышал, хочет сделать ему допрос... знаешь, с пристрастием. Когда капитан сам устанет, ему будет помогать супруга... Ведь она насчет таких допросов еще способнее... Капитан хлопочет для Бокардо, которому очень хочется заполучить эту красотку... А, может быть, и для самого себя, - кто знает? Ну, да это дело не наше...
- Ну и что же, вы так и не нашли ее? - полюбопытствовал бандит.
- Нет, хотя обрыскали весь лес около гасиенды. Беглянка не могла далеко уйти, но мы не нашли даже ее следов. Вот почему капитан думает, что ее скрыл где-нибудь здесь муж, и будет допрашивать его. Он уже знает, что нам не удалось найти ее. Мы так с пустыми руками и вернулись бы, если бы не подвернулся вот этот молодчик. Мне сдается, что это испанский шпион. Он так заврался, что даже назвался именем нашего славного поручика Лантехаса, который был убит испанцами в то время, когда мы под его началом штурмовали гасиенду бешеного полковника.
- Вот как! Ну, разумеется, шпион! - согласился собеседник Гаспачо и вернулся к своим товарищам.
Пока Гаспачо ходил узнавать, куда Аройо прикажет привести пленника, последний, находясь все еще на дворе, имел возможность слышать, как похвалялись разбойники, что они проникли в эту гасиенду обманом, впущенные туда самим ее владельцем, который теперь сам, его имущество и жена, когда отыщется, - все в их власти.
И действительно, дон Фернандо, сочувствовавший делу освобождения родины, не раз укрывал у себя инсургентов, снабжая их провиантом и деньгами. Так и в этот раз. Когда хорошо знакомый ему Аройо явился вечером в этот день в гасиенду Сан-Карлос, дон Фернандо, не подозревая злого умысла бандита, впустил его к себе со всей его шайкой. Сам хозяин и вся его гасиенда тотчас же оказались в полной власти разбойников, которые и принялись там хозяйничать по-своему. Когда дон Фернандо понял свою ошибку, было уже поздно исправить ее. Хотя у него немало было разных слуг, но все же далеко не достаточно против полутораста хорошо вооруженных отчаянных головорезов. И он поневоле должен был покориться своей участи.
- Капитан приказал привести шпиона прямо к нему, а вам пока оставаться здесь, - объявил возвратившийся Гаспачо своим товарищам, ожидавшим вместе с пленником его возвращения.
Дона Корнелио ввели в обширную комнату нижнего этажа с мозаичным полом. Посредине комнаты стояла большая металлическая бадья, наполненная горевшим в ней спиртом. Постоянно менявшее окраску пламя спирта и производило то странное разноцветное освещение, которое так напугало дона Корнелио, когда он смотрел на дом снаружи. Окна в комнате не были открыты, поэтому в ней царила опьяняющая удушливая атмосфера, трудно переносимая для непривычного человека.
У одной из стен столпилась группа разбойников, видимо наслаждавшихся каким-то зрелищем. Зрелище это состояло в том, что на полу лицом к нему лежал совершенно обнаженный человек со связанными руками и ногами, а над ним стоял другой и изо всех сил хлестал его длинным кожаным жгутом, проводя по спине истязаемого кровавые полосы. Брызги крови, усеивавшие весь пол вокруг жертвы, доказывали, что истязание длилось уже довольно долго.
Тот, который производил истязание, озаренный фантастическим пламенем пылавшего спирта, показался дону Корнелио настоящим демоном, - до такой степени была дика и свирепа его физиономия. Рядом с ним стояла огромного роста женщина, чернолицая, безобразная, еще более дикого вида, чем мужчина, и хриплым голосом поощряла истязателя "хорошенько прохватить этого упрямого испанца, который не хочет добровольно сказать, где его сокровища, долженствующие идти на общее благо, и куда он спрятал свою жену, за которую можно получить хороший выкуп с ее отца".
- Капитан, вот пленник, которого вы приказали привести сюда, - доложил Гаспачо истязателю, к сильному смущению дона Корнелио, никак не ожидавшего увидеть Аройо в такой позорной роли.
- Хорошо! - прорычал, не оборачиваясь, палач. - Я займусь им, как только добьюсь от этого упрямца, где у него спрятаны деньги и жена.
И снова бич, прорезав со свистом воздух, обрушился на спину злополучной жертвы, вздрагивавшей и стонавшей от боли.
Оставленный один среди этих людей после того как Гаспачо, бросив равнодушный взгляд на картину истязания, снова вышел во двор, дон Корнелио стоял в полном оцепенении, пораженный ужасом. Помимо глубокого сострадания к истязаемому, он мучился мыслью о том, что его спутники, наверно, уже погибли здесь и что теперь наступает очередь его самого.
Нанеся еще несколько ударов своей жертве, Аройо, вероятно, устал. Он бросил бич жене, нетерпеливо ожидавшей этого момента, и, тяжело отдуваясь, подошел к пленнику. Дон Корнелио совсем обмер от ужаса, когда увидел вблизи зверское лицо этого человека, но из чувства собственного достоинства старался подбодрить себя.
- Почему вы в таком неприличном виде явились ко мне? - набросился он на пленника, окидывая взглядом его лохмотья.
- Потому что ваши же люди сняли с меня приличную одежду, - резко ответил дон Корнелио, сам не ожидавший от себя такой храбрости. - Я ехал сюда с важным поручением к вам в сопровождении двух слуг и в приличном платье. Слуги мои, вероятно, захвачены вашими людьми, а я обкраден ими.
- Гм?.. Вы говорите, что вы ехали ко мне? - посбавив несколько тон, спросил Аройо.
- Да, - продолжал дон Корнелио, - с поручением от генерала Морелоса. Я его личный адъютант. Мое имя - Лантехас...
- Лантехас?! - с изумлением вскричал разбойничий атаман. - Как вы смеете так лгать! Поручик Лантехас на днях погиб под стенами Дель-Валле от руки бешеного полковника Трэс-Вилласа, и его голова висит на воротах гасиенды. Мы собираемся снять ее оттуда и заменить какою-нибудь другою... например, головою его убийцы. А вы, по всей вероятности, испанский шпион и, чтобы прикрыть себя, назвались славным именем Лантехаса! Да, вы несомненно шпион и вдобавок самозванец...
- Я не шпион и не самозванец! - возразил пленник с не свойственной ему резкостью. - Мое полное имя - Корнелио Лантехас. Я - капитан армии освобождения и личный адъютант генерала Морелоса. Он послал меня к вам, и я от его имени протестую против насилия, которому подвергся со стороны ваших людей.
- А где доказательства, что вы не лжете? - продолжал Аройо, опять несколько сбавляя тон.
- Письменные доказательства находятся в кармане моего камзола, снятого с меня одним из ваших людей. Кроме того, мою личность могут удостоверить мои провожатые, индеец и негр. Я их отправил вперед. Они, повторяю, должно быть, также захвачены вашими людьми. Прикажите позвать их, если они еще целы. При этом я должен еще сказать вам, что генерал Морелос крайне недоволен вашими... действиями, и если вы не прекратите...
- Ну, об этом мы потолкуем потом, когда я узнаю наверняка, кто вы! - грубо прервал Аройо и, обернувшись к своим людям, крикнул им: - Позвать сюда провожатых этого человека!
Через несколько минут двое гверильясов привели Клару. Взглянув на него, Лантехас с удовольствием убедился, что хотя одежда негра сильно потрепана, но он сам цел и невредим.
- Кто этот человек? - спросил у него Аройо, указывая на Лантехаса. Только смотри, черномазый пес, говори правду, а не то я вырву у тебя язык!
- Дон Лукас Алакуэста, - ответил негр, ощерив свои белые как слоновая кость зубы.
- Вот видите! - вскричал торжествующим тоном Аройо. - А вы осмелились...
Но дон Корнелио не дал ему окончить и в свою очередь спросил негра:
- А как мое настоящее имя и кто я?
- Сеньор дон Корнелио Лантехас, капитан мексиканской армии и личный адъютант сеньора Морелоса, - поспешил ответить негр, поняв, что он сначала ответил не так, как было нужно.
- Доказательства! Доказательства! - снова крикнул Аройо. - Одним словом, я не верю, в особенности в таких людей, как этот черномазый пес. Мне нужны письменные доказательства.
В этот момент за дверями послышался крик нескольких голосов, среди которых особенно выделялся голос Косталя. Вслед за тем в комнату вбежал сам индеец, одною рукой размахивая окровавленным кинжалом, а другою, обернутою во что-то суконное, обороняясь от толпы преследовавших его гверильясов.
- Полковник Трухано, - крикнул он, - я не понимаю, какой подвиг приписывает мне генерал! Но если я действительно поспособствовал чем-нибудь вашей победе, то не желал бы другой награды, кроме жизни и свободы полковника Трэс-Вилласа!
- Я ни от кого не желаю никакой милости! - гордо заявил дон Рафаэль.
- Но, быть может, не откажете мне вот в этом? - с искренней сердечностью проговорил Трухано, протягивая ему руку.
- Побежденный не подает руки победителю! - тем же тоном ответил Трэс-Виллас.
- Здесь нет ни побежденного, ни победителя, - продолжал Трухано с своей обаятельной улыбкой, привлекавшей к нему всех, кто имел с ним дело. - Здесь есть только человек, который не забыл когда-то оказанной ему услуги, прибавил он.
Гордость молодого офицера была побеждена.
- Если так, то здесь есть еще один человек, помнящий услуги, - так что их двое, полковник, - с такою же сердечностью произнес он, крепко пожимая протянутую ему благородным противником руку.
После этого оба всадника сблизили своих коней и обменялись изъявлениями доброго расположения друг к другу. Трухано воспользовался удобным моментом и шепнул дону Рафаэлю:
- Идите с Богом, куда вам нужно, - вы свободны. Идите! - с доброй и вместе с тем с какою-то загадочной улыбкой повторил он, - и сдайте себя в плен в гасиенде Лас-Пальмас. Дорога туда для вас широко открыта, поверьте мне.
Во взоре дона Рафаэля блеснул луч радостной надежды. Молодому человеку очень хотелось бы спросить у Трухано, на чем тот основывал такую уверенность, но инсургентский полковник вдруг принял официальный вид и крикнул своим солдатам:
- Расступись! Дорогу полковнику Трэс-Вилласу! Он свободен!
Затем он форменно отсалютовал испанскому полковнику саблей, на что тот мог ответить лишь движением руки и взглядом глубокой признательности. После этого, пожав руку Лантехасу, дон Рафаэль повернул своего коня и пустился вслед за отступавшим испанским войском.
Глава XVIII
РАЗБОЙНИЧЬИ ЗАМЫСЛЫ
Читатель, вероятно, еще не забыл, что личные враги дона Рафаэля, убийцы его отца, Аройо и Бокардо, оставили гасиенду Лас-Пальмас, обокрав ее владельца. Эти негодные люди, воспользовавшись патриотическим движением мексиканцев, желавших только освобождения своей родины от испанского владычества, принялись разбойничать и грабить всех без разбора, кто попадал им под руку. Как в каждом богатом мексиканском доме, у дона Мариано де Сильва, между прочим, было много старинной и очень ценной серебряной посуды. Всю эту посуду грабители и забрали с собой, прихватив кстати еще кое-что пришедшееся им по вкусу.
К счастью для обитателей гасиенды, разбойники ограничились только этим, хотя имели гораздо более злостные намерения. Остановила их боязнь окончательно скомпрометировать себя в глазах честных повстанцев и дождаться, наконец, от них заслуженной кары. Дон Мариано был известен как приверженец делу освобождения Мексики; если он и не выступал активно сам, оберегая дочерей, зато щедро помогал повстанцам, чем мог. К тому же разбойники побаивались и полковника Трэс-Вилласа, который с удвоенной настойчивостью стал бы их преследовать, если бы они, убив его отца, причинили какое-либо зло и любимой им девушке.
Поделив богатую добычу между собою и своими соучастниками - всяким сбродом, состоявшим из беглых воров и разных прожигателей жизни, - Аройо и Бокардо, - некоторое время пировали в городских трущобах, а потом снова стали готовиться к набегам на богатых гасиендаторов.
В это время Марианита де Сильва вышла замуж за своего жениха, которого так нетерпеливо ожидала в день наводнения, но, из-за начавшегося восстания, дождалась гораздо позже. Звали ее мужа дон Фернандо де Лакарра. Его гасиенда, Сан-Карлос, находилась неподалеку от гасиенды Лас-Пальмас, на берегу реки Остуты, разделявшей оба владения, близ озера, носившего такое же название, как и река. Хотя дон Фернандо по крови и был испанцем, но искренно любил свою родину Мексику и горячо желал ее освобождения, поэтому у него с доном Мариано не было никаких политических недоразумений.
По мере того как восстание распространилось по провинции Оахаке, испанцы усиливали свою бдительность в ее столице, и в один прекрасный день дон Мариано, тайно способствовавший этому восстанию, получил приказ губернатора немедленно выехать в поместье из столицы, в которую старый гасиендатор переселился было вместе со старшей дочерью. Перед тем как исполнить этот приказ, дон Мариано, по просьбе Гертруды, отправил к дону Рафаэлю гонца с извещением о своем переселении из столицы опять в Лас-Пальмас и кое с чем уже от самой девушки. После этого он с дочерью выехал. Девушку несли на носилках, так как она, терзаясь тайным сердечным недугом, очень ослабела и не могла держаться в седле. Отца и дочь сопровождал конный отряд, состоявший из пяти хорошо вооруженных слуг и четырех носильщиков.
В тот же день из лагеря генерала Морелоса выезжал дон Корнелио Лантехас. Вместо военного мундира на нем была обыкновенная штатская одежда простого путешественника. Его сопровождали индеец Косталь и негр Клара. Дону Корнелио генералом Морелосом было дано важное секретное поручение, очень почетное, в смысле доверия к "храброму" офицеру, но вместе с тем и очень опасное.
Поручение это было следующее. Морелос задумал овладеть Оахакой, столичным городом одноименной с ним провинции. Это сделало бы инсургентского генерала обладателем не только самой провинции, но и всей южной части Мексики, от Атлантического океана вплоть до Тихого. Морелосу очень хотелось завершить таким подвигом кампанию текущего года, перед роспуском войска на зимние квартиры.
Но прежде чем предпринять такое дело, как взятие многолюдного города с сильным гарнизоном, Морелос счел нужным сначала собрать точные, по возможности, сведения относительно ресуров Оахаки. Сбор этих сведений он возложил на своего адъютанта, капитана Лантехаса.
Кроме того, Морелос поручил ему постараться повидать гверильясских вождей, Аройо и Бокардо, которые своими разбойничьими действиями, участившимися за последнее время, сильно компрометировали в глазах населения дело освобождения, и внушить им, что если они не прекратят своих бесчинств, то будут схвачены и казнены, как обыкновенные разбойники.
Хорошо понимая опасность данного ему поручения по отношению к таким людям, как Аройо и его неразлучный сподвижник Бокардо, воин поневоле находился в самом угнетенном настроении, когда подъезжал к реке Остуте, на обоих берегах которой был расположен лагерь этих "освободителей". В своем обычном малодушии экс-студент совершенно забывал о собственном авторитете как офицера мексиканской армии и адъютанта самого Морелоса.
Поясним, почему Аройо выбрал для своей стоянки именно это место. Дороги из городов Гуахапамы и Оахаки, в самом начале находящиеся далеко одна от другой, постепенно сближаются и встречаются на берегу Остуты, около переправы через эту реку. Гасиенда Дель-Валле была расположена на левом берегу реки, а гасиенда Сан-Карлос - на правом, - обе близ переправы.
Аройо задался целью разгромить и ограбить обе эти гасиенды, вот почему он и устроил здесь свою стоянку. Ему удалось значительно увеличить свою шайку, и в ней теперь было гораздо больше разбойников, чем в начале его "освободительной" деятельности. Он раскинул свою стоянку на обоих берегах реки Остуты, так что господствовал и над переправой и над дорогами в гасиенде Дель-Валле и Сан-Карлос.
День вступал в свои права. Проснулся и разбойничий лагерь. Но прежде чем побывать в этом лагере, заглянем немного в сторону. На некотором расстоянии от переправы, близ дороги, ведшей от Гуахапамы к гасиенде Дель-Валле, посреди лесной поляны, происходило какое-то совещание восьми всадников, а шагах в пятистах от них, по едва заметной тропинке, вившейся между роскошными вековыми деревьями, осторожно пробирались два пешехода, каждый с мешком на спине. Кроме того, в равном расстоянии от всадников и пешеходов, на толстых ветвях одного из густолиственных деревьев, футах в десяти от земли, спокойно спал человек, крепко привязанный длинным шелковым шарфом к ветвям дерева. Спящий был не кто иной, как дон Рафаэль Трэс-Виллас. Измученный трехдневной верховой ездою под знойным солнцем и двумя бессонными ночами, он, по пути в свою гасиенду, не нашел другого места для отдыха.
Между тем к Аройо и Бокардо явился гонец с весьма для них неприятным известием.
Из слов этого человека оказалось, что из пятидесяти гверильясов, посланных Аройо для взятия гасиенды Дель-Валле, погибла пятая часть вместе с их начальником Лантехасом (дальним родственником нашего героя, которого последний никогда не видел). Далее Аройо и Бокардо узнали от гонца, что накануне, вечером, возле гасиенды Дель-Валле показался было ее владелец полковник Трэс-Виллас. Его хотели схватить, но он уложил троих гверильясов саблей, а четвертого опрокинул его конь, такой же бешеный, как сам полковник. После этого конь и всадник исчезли, "словно сам черт унес их", как выразился Гаспачо. В заключение гонец сказал, что он послан осаждающими просить у капитана Аройо подкрепления, так как с оставшейся горстью людей невозможно овладеть гасиендой Дель-Валле, которая упорно защищается. Да и из этой горсти пришлось отделить десять человек для поимки бешеного полковника, так что под стенами гасиенды осталось не более тридцати человек.
Выслушав объяснения гонца, Аройо приказал ему подкрепить силы и отдохнуть, а сам вместе со своим помощником принялся обсуждать план поимки полковника и разгрома его гасиенды, затем было решено подвергнуть той же участи и гасиенду Сан-Карлос, захватить жену владельца этой гасиенды, а его самого, если он будет сопротивляться, отправить на тот свет, предварительно выпытав у него, все что нужно.
Совещание бандитов еще не вполне было окончено, как в палатку вбежала жена Аройо и громко крикнула:
- Клетка опустела! Птичка улетела вместе со своим караульщиком Цапотэ!
- Негодяи! Тысячу чертей им вдогонку! - взревел Аройо, вскакивая с своего места.
- Значит, и мои планы насчет поимки бешеного полковника ухнули! воскликнул, в свою очередь, Бокардо.
- А вот мы увидим! - проговорил Аройо и выскочил из палатки. - Эй, вы, разини! - крикнул он толпившимся неподалеку нескольким разбойникам. - Если прозевали этих мерзавцев, Гаспара и Цапотэ, то сию же минуту отправляйтесь за ними в погоню и доставьте их сюда живыми, непременно живыми, слышите!
Состязаясь в усердии, разбойники тут же сформировали отряд в десять человек, который поскакал в погоню за беглецами.
Глава XIX
ПОДНЕВОЛЬНЫЙ ПОСЛАНЕЦ
В тот же день, под вечер, бывший студент-богослов, а ныне капитан инсургентской армии, дон Корнелио Лантехас, в сопровождении своих проводников, индейца Косталя и негра Клара, подъезжал к реке Остуте. Не доезжая до переправы, они сделали остановку. Пока лошади щипали сочную траву, Лантехас растянулся на ней, чтобы дать отдохнуть отекшим от сиденья в седле членам, а негр занялся приготовлением ужина. Ужин состоял из вяленого мяса и нескольких горстей маисовых зерен, которые негр поджарил на огне разведенного им костра.
После ужина индеец и негр растянулись в тени деревьев и вскоре крепко заснули. Их примеру последовал и дон Корнелио, несмотря на досаждавшие ему мрачные мысли.
Когда солнце сменила луна, индеец проснулся по обыкновению первый и разбудил остальных. Взнуздав лошадей, тоже хорошо отдохнувших, путники направились не спеша к переправе.
Добравшись до переправы, они не нашли около нее ни одной палатки и ни одного человека: только кое-где догоравшие костры и груды разного брошенного хлама свидетельствовали, что тут недавно кипела жизнь множества людей.
- Значит, тот, которого мы видели в лесу, сказал правду, что Аройо мог покинуть здешнее место и отправиться в гасиенду Сан-Карлос. Придется и нам ехать туда, - заметил индеец.
- А если эта гасиенда занята испанцами? - предположил Лантехас.
- В таком случае я сначала схожу на разведку. А вы с Кларой обождите моего возвращения, - предложил индеец.
Дон Корнелио одобрил это предложение, и индеец отправился вперед, а его спутники, сойдя с лошадей, расположились около одного из догоравших костров.
Прошло более двух часов. До гасиенды было только полчаса езды, но Косталь не возвращался. Негр вызвался отправиться по его следам и разузнать, что с ним случилось. Лантехас отпустил негра, но с тем, чтобы тот через полчаса вернулся назад, если даже не встретит индейца и ничего не узнает о нем.
Прошел еще час, но ни индеец, ни негр не возвращались. Это показалось дону Корнелио очень подозрительным.
Обождав еще с полчаса, он решил сам отправиться вслед разведчикам.
Дорога шла в гору. Через некоторое время перед глазами молодого человека обрисовались очертания большой гасиенды, все окна которой были так ярко освещены, точно внутри пылало пламя. Вглядевшись, дон Корнелио заметил, что огни в доме то и дело меняют цвет, переходя из красного в фиолетовый, из фиолетового - в синий. Это показалось экс-студенту такой странностью, даже неестественностью, что он с суеверным ужасом перекрестился и не решился двинуться дальше. Он вспомнил слова оахакского епископа о превращении инсургентов в демонов и готов был поверить, что находившаяся перед ним гасиенда занята такими демонами и что его разведчики попали к ним в лапы.
Раздумывая, что предпринять, он не заметил, как из-за деревьев, с трех сторон окружавших гасиенду, вдруг выскочило четверо всадников, которые тут же набросились на него. Подневольный воин так растерялся, что даже не сделал попытки к сопротивлению. В одно мгновение на его шею было накинуто лассо, и он был стащен на землю, потом, с петлей на шее, поставлен на ноги.
- Испания или Мексика?! - крикнул один из всадников, имевший особенно зверский вид.
Не зная, с кем имеет дело - с испанцами или гверильясами, - дон Корнелио колебался сразу ответить.
- Ну, если вы не желаете отвечать нам, то идем к капитану, - продолжал всадник. - Марш за нами!
Всадники сошли с лошадей и вошли в открытые ворота гасиенды.
Проходя мимо дома, из окон которого лились потоки света, один из всадников, разглядев пленника, со смехом воскликнул:
- Ба! Да это белый! Вот смешно-то, красный, черный и белый! Недостает только метиса для полного комплекта.
Из этих слов дон Корнелио понял, что его разведчики тоже попали в плен.
- Что вам нужно от меня? - догадался, наконец, он спросить.
- Пустяк: повесить вашу голову на то место, где висит голова нашего поручика Лантехаса! - со смехом ответил один из провожатых.
- Лантехаса?! - с недоумением и ужасом повторил дон Корнелио, не знавший, как мы уже говорили, ни о существовании этого своего дальнего родственника, ни о том, что он был убит во время приступа гверильясов к гасиенде Дель-Валле и что его голову испанцы повесили на воротах гасиенды. - Да ведь это моя фамилия, - продолжал он. - Я - капитан Лантехас, посланный сюда с поручением от генерала Морелоса к вашему...
Громкий хохот конвоиров прервал его объяснение.
- Постойте! Да ведь это тот самый милашка, у которого на плечах мой камзол!
С этим радостным возгласом один из негодяев сорвал с него камзол, потом с самого себя свои грязные лохмотья и нарядился в приличный камзол пленника. К этому он присоединил и его мягкую поярковую шляпу, швырнув ему взамен свою истрепанную.
- Вот я теперь какой молодец! - воскликнул негодяй. - Этот камзольчик как раз по мне, - прибавил он, любуясь отнятым камзолом, сидевшим на его длинной и тощей фигуре, как мешок, и с рукавами, далеко не доходившими до кистей рук. А вы, сеньор "капитан", - обратился он к дону Корнелио, - наряжайтесь в мой... Он тоже вполне подходит вам. Не стесняйтесь, пожалуйста! Позвольте помочь вам.
И негодяй, при громком хохоте товарищей, стал напяливать на пленника свои грязные и вонючие лохмотья, которые тот, скрепя сердце, должен был надеть.
После этого пленника ввели на обширный внутренний двор. Посредине двора горели костры, вокруг которых во всевозможных позах было сгруппировано человек полтораста. Вдоль стен стояло столько же оседланных лошадей, перед которыми лежали кучи маиса; животные с видимым наслаждением пережевывали спелые зерна. Там и сям сверкали в пламени составленные в козлы пики, сабли, ружья и другое холодное и огнестрельное оружие.
Со страхом и трепетом смотрел дон Корнелио на этот разбойничий сброд. На него же самого никто не обратил никакого внимания: пленники здесь были самым заурядным явлением.
Один из сидевших около костра встал, подошел к Гаспачо и спросил у него:
- Что же это ты вернулся? Ведь тебя, кажется, капитан послал к...
- Да, - прервал гонец. - Но сначала он велел мне вместе с другими поймать здешнюю хозяйку. Она куда-то скрылась. Одни из здешних челядинцев говорят, что она удрала из гасиенды, другие уверяют, что муж спрятал ее где-то тут. Капитан, как я слышал, хочет сделать ему допрос... знаешь, с пристрастием. Когда капитан сам устанет, ему будет помогать супруга... Ведь она насчет таких допросов еще способнее... Капитан хлопочет для Бокардо, которому очень хочется заполучить эту красотку... А, может быть, и для самого себя, - кто знает? Ну, да это дело не наше...
- Ну и что же, вы так и не нашли ее? - полюбопытствовал бандит.
- Нет, хотя обрыскали весь лес около гасиенды. Беглянка не могла далеко уйти, но мы не нашли даже ее следов. Вот почему капитан думает, что ее скрыл где-нибудь здесь муж, и будет допрашивать его. Он уже знает, что нам не удалось найти ее. Мы так с пустыми руками и вернулись бы, если бы не подвернулся вот этот молодчик. Мне сдается, что это испанский шпион. Он так заврался, что даже назвался именем нашего славного поручика Лантехаса, который был убит испанцами в то время, когда мы под его началом штурмовали гасиенду бешеного полковника.
- Вот как! Ну, разумеется, шпион! - согласился собеседник Гаспачо и вернулся к своим товарищам.
Пока Гаспачо ходил узнавать, куда Аройо прикажет привести пленника, последний, находясь все еще на дворе, имел возможность слышать, как похвалялись разбойники, что они проникли в эту гасиенду обманом, впущенные туда самим ее владельцем, который теперь сам, его имущество и жена, когда отыщется, - все в их власти.
И действительно, дон Фернандо, сочувствовавший делу освобождения родины, не раз укрывал у себя инсургентов, снабжая их провиантом и деньгами. Так и в этот раз. Когда хорошо знакомый ему Аройо явился вечером в этот день в гасиенду Сан-Карлос, дон Фернандо, не подозревая злого умысла бандита, впустил его к себе со всей его шайкой. Сам хозяин и вся его гасиенда тотчас же оказались в полной власти разбойников, которые и принялись там хозяйничать по-своему. Когда дон Фернандо понял свою ошибку, было уже поздно исправить ее. Хотя у него немало было разных слуг, но все же далеко не достаточно против полутораста хорошо вооруженных отчаянных головорезов. И он поневоле должен был покориться своей участи.
- Капитан приказал привести шпиона прямо к нему, а вам пока оставаться здесь, - объявил возвратившийся Гаспачо своим товарищам, ожидавшим вместе с пленником его возвращения.
Дона Корнелио ввели в обширную комнату нижнего этажа с мозаичным полом. Посредине комнаты стояла большая металлическая бадья, наполненная горевшим в ней спиртом. Постоянно менявшее окраску пламя спирта и производило то странное разноцветное освещение, которое так напугало дона Корнелио, когда он смотрел на дом снаружи. Окна в комнате не были открыты, поэтому в ней царила опьяняющая удушливая атмосфера, трудно переносимая для непривычного человека.
У одной из стен столпилась группа разбойников, видимо наслаждавшихся каким-то зрелищем. Зрелище это состояло в том, что на полу лицом к нему лежал совершенно обнаженный человек со связанными руками и ногами, а над ним стоял другой и изо всех сил хлестал его длинным кожаным жгутом, проводя по спине истязаемого кровавые полосы. Брызги крови, усеивавшие весь пол вокруг жертвы, доказывали, что истязание длилось уже довольно долго.
Тот, который производил истязание, озаренный фантастическим пламенем пылавшего спирта, показался дону Корнелио настоящим демоном, - до такой степени была дика и свирепа его физиономия. Рядом с ним стояла огромного роста женщина, чернолицая, безобразная, еще более дикого вида, чем мужчина, и хриплым голосом поощряла истязателя "хорошенько прохватить этого упрямого испанца, который не хочет добровольно сказать, где его сокровища, долженствующие идти на общее благо, и куда он спрятал свою жену, за которую можно получить хороший выкуп с ее отца".
- Капитан, вот пленник, которого вы приказали привести сюда, - доложил Гаспачо истязателю, к сильному смущению дона Корнелио, никак не ожидавшего увидеть Аройо в такой позорной роли.
- Хорошо! - прорычал, не оборачиваясь, палач. - Я займусь им, как только добьюсь от этого упрямца, где у него спрятаны деньги и жена.
И снова бич, прорезав со свистом воздух, обрушился на спину злополучной жертвы, вздрагивавшей и стонавшей от боли.
Оставленный один среди этих людей после того как Гаспачо, бросив равнодушный взгляд на картину истязания, снова вышел во двор, дон Корнелио стоял в полном оцепенении, пораженный ужасом. Помимо глубокого сострадания к истязаемому, он мучился мыслью о том, что его спутники, наверно, уже погибли здесь и что теперь наступает очередь его самого.
Нанеся еще несколько ударов своей жертве, Аройо, вероятно, устал. Он бросил бич жене, нетерпеливо ожидавшей этого момента, и, тяжело отдуваясь, подошел к пленнику. Дон Корнелио совсем обмер от ужаса, когда увидел вблизи зверское лицо этого человека, но из чувства собственного достоинства старался подбодрить себя.
- Почему вы в таком неприличном виде явились ко мне? - набросился он на пленника, окидывая взглядом его лохмотья.
- Потому что ваши же люди сняли с меня приличную одежду, - резко ответил дон Корнелио, сам не ожидавший от себя такой храбрости. - Я ехал сюда с важным поручением к вам в сопровождении двух слуг и в приличном платье. Слуги мои, вероятно, захвачены вашими людьми, а я обкраден ими.
- Гм?.. Вы говорите, что вы ехали ко мне? - посбавив несколько тон, спросил Аройо.
- Да, - продолжал дон Корнелио, - с поручением от генерала Морелоса. Я его личный адъютант. Мое имя - Лантехас...
- Лантехас?! - с изумлением вскричал разбойничий атаман. - Как вы смеете так лгать! Поручик Лантехас на днях погиб под стенами Дель-Валле от руки бешеного полковника Трэс-Вилласа, и его голова висит на воротах гасиенды. Мы собираемся снять ее оттуда и заменить какою-нибудь другою... например, головою его убийцы. А вы, по всей вероятности, испанский шпион и, чтобы прикрыть себя, назвались славным именем Лантехаса! Да, вы несомненно шпион и вдобавок самозванец...
- Я не шпион и не самозванец! - возразил пленник с не свойственной ему резкостью. - Мое полное имя - Корнелио Лантехас. Я - капитан армии освобождения и личный адъютант генерала Морелоса. Он послал меня к вам, и я от его имени протестую против насилия, которому подвергся со стороны ваших людей.
- А где доказательства, что вы не лжете? - продолжал Аройо, опять несколько сбавляя тон.
- Письменные доказательства находятся в кармане моего камзола, снятого с меня одним из ваших людей. Кроме того, мою личность могут удостоверить мои провожатые, индеец и негр. Я их отправил вперед. Они, повторяю, должно быть, также захвачены вашими людьми. Прикажите позвать их, если они еще целы. При этом я должен еще сказать вам, что генерал Морелос крайне недоволен вашими... действиями, и если вы не прекратите...
- Ну, об этом мы потолкуем потом, когда я узнаю наверняка, кто вы! - грубо прервал Аройо и, обернувшись к своим людям, крикнул им: - Позвать сюда провожатых этого человека!
Через несколько минут двое гверильясов привели Клару. Взглянув на него, Лантехас с удовольствием убедился, что хотя одежда негра сильно потрепана, но он сам цел и невредим.
- Кто этот человек? - спросил у него Аройо, указывая на Лантехаса. Только смотри, черномазый пес, говори правду, а не то я вырву у тебя язык!
- Дон Лукас Алакуэста, - ответил негр, ощерив свои белые как слоновая кость зубы.
- Вот видите! - вскричал торжествующим тоном Аройо. - А вы осмелились...
Но дон Корнелио не дал ему окончить и в свою очередь спросил негра:
- А как мое настоящее имя и кто я?
- Сеньор дон Корнелио Лантехас, капитан мексиканской армии и личный адъютант сеньора Морелоса, - поспешил ответить негр, поняв, что он сначала ответил не так, как было нужно.
- Доказательства! Доказательства! - снова крикнул Аройо. - Одним словом, я не верю, в особенности в таких людей, как этот черномазый пес. Мне нужны письменные доказательства.
В этот момент за дверями послышался крик нескольких голосов, среди которых особенно выделялся голос Косталя. Вслед за тем в комнату вбежал сам индеец, одною рукой размахивая окровавленным кинжалом, а другою, обернутою во что-то суконное, обороняясь от толпы преследовавших его гверильясов.