Белохвостов Денис. Дон Кихот с ядерным чемоданчиком

   –Я спрашиваю, где те кто запустил ракету? Мне передали что они задержаны и находятся в вашем отделении! – старший явно нервничал.
   –Перед вами, – равнодушно и как показалось Глебу с небольшой иронией ответила инспектор, и тут же задала встречный вопрос, чтобы немного осадить посетителей, – а вы собственно кто?
   Перед ее носом раскрылись сразу три удостоверения с одинаковой надписью сверху «Комитет Государственной безопасности». Старший пристально и в тоже время несколько растерянно посмотрел на мальчишек. Его взгляд невольно остановился на Глебе.
   –Что, эти? – удивленно спросил его спутник, обращаясь к инспектору.
   –Эти, эти, – устало ответила инспектор и снова вернулась к своим записям, тихо пробормотав себе под нос, – вундеркинды на нашу голову.
   –Откуда они взяли ракету? – старший с каменным выражением лица, мгновенно справившись с эмоциями продолжал задавать вопросы.
   –Говорят сами сделали, – пожала плечами инспектор, не отрываясь от бумаги.
   –Да вы что?! Там так грохнуло! Чуть ли не над самым Кремлем, все думали, что война началась, – стоящий справа сотрудник не смог сдержать эмоций, – мальчишки этого сделать не могли!
   –Ладно, это мы выясним, – старший еще раз быстро посмотрел по сторонам оценивая ситуацию и принимая решение, – вот что, мы их у вас забираем. И родителям сообщим, кстати, они в курсе?
   –Да, я звонила уже, только вот этому надо скорее всего в больницу, – она кивнула в сторону Глеба, – ничего не говорит, взгляд отрешенный и вообще бледный очень. Как бы в обморок не грохнулся. Да и одежда… Детскому психиатру надо его показать обязательно.
   Старший внимательно посмотрел на Глеба.
   –Кто запустил ракету? – строго спросил он, пристально смотря ему в глаза.
   –Я, начальник военной базы, – скороговоркой ответил Глеб, – на нас было совершено нападение.
   –А вы? – обратился он к Ромке, Лешке и Мишке.
   –Да… мы… просто…, – замялись те, а у Лешки на глазах выступили слезы и он стал неприятно шмыгать носом.
   –Понятно, – старший опустил глаза и вздохнул, – вот что, планы меняются. Этого…, – он сделал паузу, показывая рукой на Глеба. Но тот не дал ему договорить.
   –Я военный специалист, – отчеканил он.
   –Отлично, – проворчал старший, – этого военного спеца вы отвезете в больницу, сопровождать вас будет наш сотрудник. А с друзьями его поговорим здесь. А другие специалисты пока выяснят что с ним.
   –Сейчас, я протокол закончу, – вяло ответила инспектор.
   –Потом закончите, – с металлом в голосе, рявкнул на нее старший, – сначала мальчика доставите в больницу.
   –А машину вы мне выделите? – с сарказмом в голосе спросила инспектор.
   –Машину вам даст ваш начальник, я распоряжусь, – безапелляционным тоном ответил старший, – только вот в какую его отвести? – он на секунду задумался, – чтобы и врачи получше и как бы это выразиться – побезопасней. Сами понимаете, какое дело.
   –Ясно, – хмыкнула инспектор, – лучше всего в шестую, психоневрологическую. Номер отделения я не помню, но там подскажут. Хорошая больница – за детьми сморят и лечат результативно.
   –Ладно, так и решим, – подвел итог разговора старший.
   –Ты идти сам можешь? – спросила Глеба инспектор. Тот утвердительно кивнул. Но самостоятельно добраться до машины у него получилось неважно. Он то и дело спотыкался как новорожденный жеребенок и ноги заплетались как у человека выпившего слишком много. Инспектор и кэгэбэшник его поддерживали под руки страхуя, чтобы он не растянулся на асфальте. Доведя Глеба до машины, старого жигуленка, с надписью «Милиция» по бокам, они усадили его на заднее сиденье и инспектор назвала водителю адрес больницы. Машина неспешно тронулась в путь. Глеб вновь впал с состояние полузабытья. В его воображении стартовали межконтинентальные ракеты, поднимались с аэродромов бомбардировщики, в бункерах за дисплеями сидели люди, следя за боевыми действиями и отдавая приказы. По мониторам пробегали зеленые строчки сообщений, а на радарах дальнего обнаружения появлялись все новые цели. Военные действия в ирреальном мире шли полным ходом.
   Когда машина остановилась около больничного корпуса с надписью «Приемный покой», Глеба слегка встряхнули за плечо. Он очнулся, сонно повел вокруг глазами, пытаясь сообразить где он находиться. Потом без посторонней помощи вышел из машины и пошел к корпусу, сопровождаемый инспектором и комитетчиком. Глебу было абсолютно все равно что с ним происходит в данный момент. Он погрузился в состояние равнодушия и апатии. Частично он все еще находился в своем ирреальном мире снов и видений и не мог понять, каким образом он очутился среди этих белых спокойных корпусов, утопающих в зелени деревьев. Глеба привели в приемное отделение, и усадили на обитую синим дерматином кушетку. Спиной Глеб прислонился к стене, от которой шла приятная прохлада. Оставив его под присмотром пожилой медсестры, инспектор и комитетчик пошли к дежурному врачу – объяснять ситуацию. На кушетке Глеб сидел недолго, минут пять или десять. Вместе с его сопровождающими появился добродушный врач. Он задал Глебу пару вопросов о самочувствии, но тот ответил лишь, что он очень устал и пусть Ромка заменит его на ракетной базе, а ему хочется немного поспать, потом он снова сможет командовать запуском ракет. Врач выслушал эту просьбу, кивнул, и сказал, обращаясь к комитетчику:
   –Да, похоже наш случай. Нервный срыв, но состояние судя по всему стабильное. Чтож, будем лечить. Сейчас для него главное покой. Ему действительно надо отдохнуть. Судя по всему он перенес сильное переживание.
   –Когда с ним можно будет поговорить? – спросил кэгэбэшник.
   –Как только придет в себя, – ответил врач, и задумчиво добавил, – тут торопиться не надо, все равно в таком состоянии он вам ничего не расскажет.
   –Хорошо, вы тогда сообщите нам, – кивнул комитетчик, – и еще… , – тут он замялся, – он тут у вас ничего не выкинет? Вы должны обеспечить тщательное наблюдение за этим пацаном.
   –Вы имеете в виду не сбежит ли он? – удивился врач, – нет, что вы, в его состоянии это исключено. А потом у нас отделение всегда запирается, – тут врач невольно рассердился, – да, поймите вы, это всего лишь ребенок. И его сейчас надо лечить. Все, вы теперь можете идти.
   –Этот ребенок два часа назад чуть не начал третью мировую войну, – с холодом в голосе ответил комитетчик. И резко развернувшись на сто восемьдесят градусов пошел по коридору к выходу. За ним молча последовала инспектор по делам несовершеннолетних. Врач некоторое время удивленно смотрел им вслед, потом перевел взгляд на Глеба, все так же безучастно сидевшем на кушетке и сказал медсестре:
   –Давай его в четырнадцатое положим, там вроде есть свободные одноместные палаты.
   –Может лучше в четвертое? В четырнадцатом на окнах решеток нет, – возразила медсестра.
   –Нет, к тяжелым его не надо, так он быстрее в себя придет, – ответил врач, – слушай, так что там в центре случилось? Мне жена звонила, говорила взрыв был.
   –Не знаю, – медсестра подошла к Глебу и взяла его за локоть, он послушно поднялся, – а что ему сейчас назначить?
   –Давай успокаивающие, но придется все же нейролептики дать, – размышляя вслух проговорил врач, – пусть поспит подольше. Нет, вот что, лекарства пусть примет в отделении, я позвоню, Лев Павлович вроде еще не ушел, вместе решим, какие препараты конкретно назначить. Пока все.
   Медсестра кивнула и обратилась к Глебу:
   –Ну пойдем, сам-то сможешь идти?
   Глеб молча кивнул в ответ. Они вышли из приемного отделения и пошли по нагретому солнцем асфальту вглубь территории больницы. Глеб вдруг вспомнил тот прекрасный сон, где он почти так же идет с Ленкой Нелевой по раскаленному весенним солнцем асфальту. Вокруг светлая зелень деревьев шелестит от слабого ветерка, а над ними лишь необъятное сине-голубое небо. Без стартующих ракет и ядерных взрывов. Настал полдень, жаркий и ласково-успокаивающий, часы на столбе показывали ровно три часа дня. «Сейчас бы на речку пойти, искупаться», – Глеб поднял голову и осмотрелся, невольно переключаясь на окружающую реальность. Наваждение схлынуло. Около него шла не Ленка, а пожилая женщина в чистом и белом, до рези в глазах халате, держа его как маленького за руку. Глеб хотел оглянуться назад, но решил, что это не имеет смысла. «Говорят, там взрыв был…», – пронеслась в голове фраза врача. «Значит ракета достигла цели и боеголовка сработала. Следовательно запущены другие ракеты. А значит фишки домино начали падать. Скоро они доберутся и до него», – логически выстраивались в голове фразы, как в компьютерной программе. Он представил как огромные черные фишки размером с пятиэтажный дом, стоящие по кругу, с грохотом валятся друг на друга, а он стоит между ними и ничего не может сделать. Небо разом потухло, шум листвы замолк, а солнце перестало греть. Глеба как будто обдало холодом из кондиционера в бункере. «Они хотели этой войны, они ее получили, – спокойно рассудил начальник военной базы в которого опять превратился Глеб, – приказ выполнен. Что Нелева, теперь ты довольна?». Глеб освободил свою руку, которую держала медсестра. По дороге твердо шел военный специалист Континентального союза, правда очень уставший от своей нелегкой службы.
   Силы покинули его, когда он поднимался по ступенькам крыльца корпуса, к которому его привели. Глеб просто мягко осел на теплый бетон, схватившись рукой за поручень и все же пытаясь удержать равновесие. Медсестра тут же заботливо поддержала его.
   –А говорил, что сам дойдешь, – с укором заговорила она, а затем спросила, – в глазах не темнеет?
   –Нет, – очень тихо ответил Глеб, – сил только совсем нет. Мне бы поспать сейчас.
   –Ну это мы тебе сейчас быстро организуем. Давай, держись за меня, поднимемся по лестнице на второй этаж, а там сразу в палату, – медсестра помогла ему подняться и Глеб, с трудом переставляя ноги все же добрался до входа в больничное отделение. Медсестра, достала из кармана связку ключей, выбрала из нее «отмычку» – стержень согнутый посередине, с одной стороны которого крепилась ручка, а с другой – квадратная насадка. Последнюю она вставила в отверстие в замке и быстро повернула. Дверь открылась и они зашли в коридор. Глеб еще не успел оглядеться вокруг, да и не особо стремился к этому равнодушно уставившись в замысловатый рисунок линолеума на полу, когда медсестра громко крикнула:
   –Марин, иди сюда! К вам тут мальчика из приемного направили, – она передохнула, тяжело дыша, но продолжала крепко держать Глеба, – тяжелый, сам идти не может. Помоги его до палаты довести, а то упадет ведь!
   Из глубины коридора словно материализовавшись из воздуха вышла женщина средних лет.
   –Дмитриевна, не кричи так громко, у нас же тихий час, – недовольно ответила она.
   Почти одновременно открылась одна из ближайших дверей и в коридор вышел мужчина в белом халате со стетоскопом в руке.
   –Это тот мальчик, которого сейчас из приемного направили? – не здороваясь с пришедшей медсестрой задал он вопрос, попутно с интересом рассматривая Глеба, особенно его внимание привлекли эмблемы на рукавах.
   –Да, его в отдельную палату надо, его из милиции привезли, что натворил так толком и не сказали, – затараторила пожилая медсестра, – сначала он сам шел, а потом ему плохо стало. Давайте скорее на кровать положим. А то я его не удержу.
   –Да, мне Петр Владимирович звонил и все объяснил, – спокойно отреагировал на ее тираду врач и обратился ко второй медсестре, – так, Мариночка, сейчас дай ему две таблетки тазепама и половинку – галоперидола. Вечером родэдорм и лепонэкс. А там посмотрим. Думаю соберем консилиум и на нем обсудим дальнейшее лечение. Все, Раиса Константиновна, идите мы тут сами справимся.
   Медсестра с облегчением передала шатающегося Глеба, в буквальном смысле, из рук в руки врачу и Мариночке. Которые ненавязчиво, но в тоже время крепко держали Глеба под руки, пока вели по коридору к палате.
   –Вот еще что, – сказал врач, пока они шли, – надо ему пижаму по размеру подобрать и переодеть, сам он в таком состоянии вряд ли справиться. Ты как себя чувствуешь? – обратился он к Глебу, не слишком ожидая получить ответ.
   –Плохо, – одними губами прошептал Глеб, – устал слишком. Но запуск удался.
   –Понятно, – равнодушно протянул врач, держа Глеба, пока сестра точно такой же отмычкой как у ее коллеги открывала дверь палаты, – ну заходи, можешь теперь отдыхать и не о чем не беспокоиться.
   Войдя, он усадил Глеба на кровать, тот сразу повалился на чистое одеяло, свесив только ноги в ботинках, руками обнял подушку, и закрыл глаза.
   –Можно вас попросить? – вдруг словно очнулся Глеб, открыв глаза, его неожиданно стала беспокоить пришедшая в голову мысль.
   –Конечно, – как можно добродушнее ответил врач, медсестра меж тем ушла за лекарствами и пижамой.
   –Передайте Ленке Нелевой, пусть она пока остается в бункере. Когда город накроет ответный удар, он сметет все, а бункер выдержит, останется. Он как бомбоубежище. Передайте ей пожалуйста, – Глеб опять закрыл глаза и затих, казалось он перестал даже дышать.
   –Обязательно передам, ты только не волнуйся, и спи, – бодро ответил врач и вышел из палаты. Потом пришла медсестра, она заснувшего Глеба, дала ему выпить таблетки, помогла снять ботинки, брюки и рубашку, а затем переодеться в мягкую больничную пижаму. Глеб на это почти не реагировал, как только он залез под одеяло, то почти мгновенно провалился в тяжелое забытье. Снов ему не снилось, были лишь какие-то полустертые обрывки картинок, и непонятных туманных видений.
   Ленка Нелева сидела за столом и пыталась сделать домашнее задание. Но после всего того что сегодня произошло, проще было впасть в медитацию и достигнуть нирваны, чем сосредоточиться на этих задачках и упражнениях. Несмотря на то что вечер давно наступил, и стрелка часов перешла цифру девять, солнце никак не желало уходить за горизонт, освещая комнату розовым светом. Ленка с одной стороны испытывала невольный восторг, потому что участвовала в событиях о которых теперь говорит не только весь город, но и как сказал отец, обсуждают во всем мире. А с другой ей до слез было жалко Глеба Брусникина. «Надо же, а он ведь ни разу не соврал, – думала, она, грызя кончик карандаша над раскрытой тетрадкой, – другие часто „заливают“, что и летающую тарелку видели и инопланетян. Но брехня это все. Ничего они не видели, врут для того, чтобы выделиться. А Глеб такое устроил! Девчонки, которые на крышу лазили говорили что красиво эта ракета полетела, а потом взорвалась. И ведь главное это все из-за меня! Жалко, что все так неудачно получилось. Надо было остановить его тогда, когда он за пультом сидел. Но как будто заколдовали, с места сдвинуться не могла. А эти кэгэбэшники сегодня прямо замучили: „Почему он это сделал? Зачем он Красную кнопку нажал?“. Пришлось сказать, что это из-за меня, что я виновата, ляпнула про милицию, а он и сорвался. А девчонки, то же мне подружки! Предатели, вот они кто! Сказали что Глеб ракету из-за меня запустил, потому что наверно влюбился в меня. Вот чушь-то! Он такой строгий и отстраненный, он наверное никого никогда не любил. Если только эту свою ракету. Он ведь хороший и добрый, зря я его тогда отшила, когда он сыграть на пианино попросил. Испугалась что засмеет. И потом все время его доставала потому что он мне нравился сильно, а на меня никакого внимания не обращал, обидно терпеть такое отношение. Он словно не замечал меня, даже когда один раз на улице в новом платье встретил. Отвел глаза и дальше пошел, будто незнакомы. Вот тогда и решила мстить ему и „задирать“ при каждом удобном случае. С игрой в „вышибалы“ тоже глупо получилось, но ведь неприятно когда тебе такой жест показывают. Теперь вот его в больницу отвезли. Так по крайней мере эти кэгэбэшники сказали. Проверить все ли у него в порядке с мозгами. Что теперь делать? Он наверно лежит там один, скучает, никого к нему не пускают». Ленке стало так жалко Глеба, что глаза сами наполнились влагой и прозрачная слезинка упала на синие клеточки тетради. Ленка вынула из кармашка платок и поспешно ее стерла, но сдержаться не смогла и несколько раз всхлипнула. Она быстро закрыла тетрадку, отбросила карандаш в сторону и решила скорее лечь спать. Но уже в постели, жалость к Глебу и горечь вины накатили с новой силой. Ленка не удержалась и снова заплакала. «Почему все так дурацки происходит! Глеб же мне стал нравиться еще в прошлом году, а сказать этого ему я не могла, боялась что засмеет. Старалась сделать так, чтобы он меня сам заметил. А потом еще и приставала и смеялась над ним, мстила за то что не замечает. Теперь из-за меня он сейчас страдает», – думала Нелева, а подушка впитывала слезы и заглушала ее всхлипы. Но постепенно она успокоилась и заснула. Ей приснилось, что она играет на пианино, а Глеб стоит рядом и слушает, внимательно разглядывая ее. Он в военной форме: рубашке с эмблемами и галстуке. Это придает ему непонятную торжественность. Тут она замечает, что в руке он держит цепочку с ключом от пульта запуска ракет. Ей становиться страшно. Тем более что ключ зловеще покачивается из стороны в сторону, отбрасывая яркие блики. И тут металлическая цепочка рвется. Стальной ключ падает на пол и разбивается как стеклянный на мелкие осколки. Ленка поднимает глаза на Глеба и видит что на нем вместо военной темно-зеленой формы – обычная школьная, с пионерским галстуком, а сам он тепло и мило улыбается ей. Она тоже хочет улыбнуться в ответ и сказать что-то очень важное, но сон обрывается.
   Глеба разбудила перед ужином медсестра и спросила, хочет ли он есть. Глеб отрицательно замотал головой, сразу же норовя опять заснуть, но перед этим его заставили выпить новые таблетки. Глеб подчинился, ему было абсолютно все равно, под действием лекарств чувства и эмоции отключились и он мало что соображал. Выпив две белые безвкусные таблетки, он вновь погрузился в крепкий сон, на этот раз без всяких сновидений.
   Утром он проснулся от того, что его кто-то сильно тряс за плечо. Глеб с неохотой открыл глаза. Над ним склонился вчерашний врач и приветливо улыбался.
   –С добрым утром! – поздоровался он, – заспался ты однако, пол-одиннадцатого уже, завтрак давно прошел. Есть хочешь?
   –Нет, – протер глаза Глеб и огляделся, события вчерашнего дня он частично не помнил, частично они казались ему сном. Оглядевшись, он обнаружил, что лежит на кровати в одноместной палате-«пенале», достаточной просторной лишь для того чтобы там уместилась кровать, тумбочка и пара стульев. Стены, покрашенные в светло зеленый цвет приятно успокаивали, и по ним плясали солнечные зайчики, пробивающиеся через листву деревьев, выстроившихся зеленой стеной за окном. Высокий потолок в палате создавал ощущение простора и свежего воздуха.
   –Где я? – задал вопрос Глеб, окончательно просыпаясь, хотя почти точно знал ответ.
   –В больнице, – спокойно подтвердил его мысль врач.
   –У меня лучевая болезнь? – со страхом от своей догадки, задал следующий вопрос Глеб, но стараясь выглядеть невозмутимым.
   –Нет, нет, – врач поднял ладонь, как бы останавливая его беспокойство, – неоткуда у тебя взяться лучевой болезни. Ты в другой больнице…, – тут он сделал паузу, подбирая слова, – у тебя немного сдали нервы. Вот что, сейчас позавтракай. а потом мы поговорим.
   –Я не хочу есть. Где моя форма? – быстро спросил Глеб, удивленно разглядывая синюю больничную пижаму.
   –Нет, поесть тебе надо, – все тем же спокойным и убедительным тоном ответил врач, – а форма твоя никуда не денется, не волнуйся. Пока ты здесь, походи пока в этой, она теплая и удобная.
   –Мне моя нравилась больше, – задумчиво проговорил Глеб, – я все же офицер Континентального Союза, а на этой нет даже знаков различия войск.
   –Понятно, – в тоне врача промелькнули печальные нотки, – но ты пока нездоров, так что завтракай и отдыхай.
   –Вы же сказали что хотите поговорить со мной? – Глебу не понравилось, что с ним говорят как я тяжелобольным. Он конечно чувствовал слабость и небольшую сонливость после лекарств, но все же не такую сильную как вчера.
   –Не здесь, – уклончиво ответил врач, – как ты себя чувствуешь? Пройти по коридору сможешь? Поговорим лучше в моем кабинете, там удобнее, меня кстати зовут Лев Павлович и я твой лечащий врач.
   –Да вроде все нормально, – сказал Глеб, сев и свесив ноги с кровати, обнаружил на полу свои домашние тапочки. Не раздумывая как они тут оказались он с удовольствием надел их.
   –Тебе родители вещи передали. Ну там туалетные принадлежности и всякое такое, что может пригодиться. Медсестра все в тумбочку убрала. Они спрашивали что тебе еще нужно? – пояснил врач.
   –Да вроде ничего, – безучастно ответил Глеб.
   –Хорошо, тогда после завтрака сестра сразу проводит тебя в мой кабинет, – подвел итог разговора врач, и открыв «отмычкой» дверь вышел из палаты. Через несколько минут действительно пришла медсестра, но не та которая встретила его вчера, а другая, по возрасту уже почти старушка, полная, добродушная и неторопливая. Она внесла поднос и поставила его на тумбочку, заменившая на время завтрака стол.
   –Вот кушай, – с одышкой произнесла она, – я на кухне попросила разогреть, а то остыло совсем.
   –Спасибо, – поблагодарил Глеб, ожидая что она уйдет, но медсестра села рядом с ним на стул. Завтрак состоял из пшенной каши, двух кусков хлеба, и стакана черного как уголь чая. Пока Глеб неторопливо и без аппетита все это ел, медсестра с интересом разглядывала его, потом не удержалась и спросила:
   –Слушай, а ты правда сам эту штуковину собрал и запустил?
   –Какую? – не понял Глеб, обернувшись с полным ртом каши и вопросительно посмотрев на нее.
   –Да ракету эту, которая всех перебаламутила, – объяснила медсестра, и тут же спохватилась, – ой, доктор же сказал об этом не говорить.
   –Сам, – кивнул Глеб, – а почему об этом нельзя говорить? Война ведь уже давно идет.
   –Ох, мальчишечка, – с грустью покачала головой старушка, – вы то не знаете что такое настоящая война, страшно это и тяжело, вот мы…, – тут она вновь прервала фразу, поняв, что опять сказала лишнее. И больше не разговаривала.
   Глеб быстро, но без аппетита доел завтрак и встал с кровати. Медсестра взяла изрядно полегчавший поднос с пустыми тарелкой и чашкой.
   –Ну что, пошли, – вздохнула она, и добавила, – начальства сегодня понаехало, придется после них опять пол мыть.
   Глеб шел рядом с ней по коридору разглядывая больничную обстановку. Когда его вчера сюда привезли, он мало что запомнил, кроме рисунка линолеума, проплывавшего перед глазами. Отделение представляло собой коридор, на одну сторону которого выходили двери спален и классов, в которых занимались ребята, а на другую – кабинеты врачей. Посредине находилась столовая-холл, за ней кухня и туалеты. Палата-«пенал» на одного человека вместе с парой таких же «одиночек» находились в самом конце коридора, а кабинеты врачей около выхода на лестницу, поэтому Глебу пришлось пройти все отделение, попутно изучая расположение помещений. В больнице Глеб последний раз лежал давно, когда учился перовом или втором в классе. Его с воспалением легких отвезла туда машина «Скорой помощи». Он мало что запомнил, потому что родители быстро его оттуда забрали долечиваться домой. Медсестра довела его до двери кабинета Льва Павловича и открыв ее пригласила:
   –Ну заходи, а я пошла на кухню.
   Глеб вошел в просторную комнату и дверь за ним с тихим щелчком закрылась. В кабинете помимо знакомого ему врача находились еще четверо людей в белых халатах. Четверо врачей заняли место за двумя сдвинутыми столами, а пятый скрестив руки на груди и опустив голову сидел на кресле в углу. Глеб почему-то сразу решил, что этот пятый не похож не врача. Напротив сдвинутых столов, в центре комнаты, явно для Глеба был поставлен мягкий стул с подлокотниками.
   –Ты садись, не стесняйся, – пригласил его Лев Павлович. Справа от него сидел врач приемного отделения, за ним – молодая женщина, которая что-то быстро читала, переворачивая исписанные листы бумаги, в беспорядке разложенные передней. Слева – пристально смотрел на Глеба седой сухонький старичок. Его внешность очень точно соответствовала образу доктора Айболита в старых фильмах. Казалось что он сейчас скажет: «Ну-с, что у вас болит батенька?». Глеб сел на стул и положил руки на подлокотники.
   –Как ты себя чувствуешь? – начал разговор Петр Владимирович, врач из приемного отделения, который первым встретил здесь Глеба.
   –Хорошо, я готов к исполнению своих обязанностей, – спокойно ответил Глеб, все присутствующие разом оживились и пять пар глаз с интересом уставились на него. Женщина перестала читать и отложила листки в сторону, а пятый в белом халате, положил ногу на ногу.
   –Какие обязанности ты имеешь в виду? – спросила женщина, голос ее прозвучал немного строго.
   –Прямые, – спокойно ответил Глеб и в ту же секунду скороговоркой, как будто боялся не успеть заговорил, – если пусковая шахта еще не разрушена, то можно сверху на лебедке загрузить вторую ракету. На складах они должны остаться, если те не разрушены, провода и кабели я подсоединю, газогенераторы в порядке. Можно нанести дополнительный удар.