Белокопытов Александр. Рассказы о Ленине

   Приехали, а на озере хорошо - нет ни души, никто воздух не портит и свет не застит, один только Ленин посередине плавает, с уткой разговаривает.
   А у учителей с собой корзинки со съестными припасами: с ветчиной, с сыром, с винцом, все как надо, отдыхать - так отдыхать, а то Ленин их за время учебы измучил, довел до белого каления. А теперь, видишь, плавает посередине, с уткой беседует. Умный, значит. И птиц жалеет, и они его понимают. Выходит, не зря учили.
   Стали они выпивать и закусывать, на солнышке греться - путевки как раз на летние каникулы пришлись. Хорошо за границей отдыхать, не то что дома. Дома - одна тоска смертная с дураками-гимназистами и женами-неряхами. А тут можно и со швейцаркой познакомиться, они - сдобные, или хоть с немкой, эти - тоже толстые.
   А Ленин на берег вышел, отжал трусы, только собрался закурить, а спички, пока плавал - отсырели. Вот, в рот - компот! А курить хочется невыносимо. Повертел он головой в надежде кого-нибудь обнаружить, смотрит сидит невдалеке честная компания, пьянствует. Решил он у них огонька попросить.
   Поближе подошел, глядит - а это его бывшие учителя, педагоги! Уставился он на них в полном недоумении... И они его тоже узнали.
   - Ты, что ли, Ленин?! - тоже сильно удивились.
   - Я, кто же еще... - потупился Ленин, у него еще обида на них не прошла.
   - Ну так иди к нашему шалашу, выпей да закуси.
   Присел Ленин с краешку, неудобно не присесть.
   Тут они разглядели, что он лысый.
   - А ты что это лысый-то? - спрашивают. - Вот как бедный голову на экзаменах перенапряг... А как ты хотел? Медальки-то золотые, они, брат, так просто не достаются.
   Ленин отмахнулся.
   - Да это утка подгадила, выщипала, пока плавал... Серая Шейка проклятая! - и погладил себя с грустью по голове. - А куда это весь народец запропастился, никого на озере не видать?
   - Как куда? Ну, ты даешь! Значит, здорово голову перетрудил... У них здесь в банках ставку процентную подняли на вклады, вот они все и поскакали в банки - и швейцарцы, и иностранцы-засранцы, очередь занимать.
   - Да что вы! - подскочил Ленин, как ошпаренный. - А я то чего сижу, прохлаждаюсь? Тоже побегу. А вы сами-то чего, - обратился Ленин к ним, чтоб подсказать, - не бежите?
   А учителя сладко жмурятся.
   - А мы уже того... сбегали...
   - Ну, тогда и я тоже... побежал, - подхватил Ленин баульчик с деньгами и понесся очередь занимать... Что он лысый, что ли?
   А утка вылезла на бepeг, отряхнулась и пошла к учителям пировать... Онa их утка-то оказалась, педагогов, она у них в гимназии в живом уголке жила, а сама ученая была. Как выписали себе учителя путевки на Женевское озеро, так и eй тоже выдали, пожалели, пусть отдохнет. А то она с дураками-гимназистами тоже порядочно намучилась, они-то ей перья выщипать лезут, а то и шею свернуть норовят.
   Выдали ей путевку, взяла она ее в зубы и первая сюда дунула... Пока учителя поездом ехали, она по воздуху прилетела, быстро получилось. Увидела Ленина на озере и решила на нем отыграться, постричь его бесплатно, а то слишком умный выискался. Ну и что, что Ленин? Видали мы таких ленинов!
   С тех пор Ленин и стал ходить с лысой головой, даже знаменитым стал. А все думали, что это у него от библиотек. И многие потрогать хотели: очень ли гладко? А он никому не отказывал, потому что добрый был, всем давал потрогать, а особенно рабочим, этим - ничего не жалко.
   А сам жареных уток полюбил с яблоками, все думал: может, когда Серая Шейка попадется, хотел косточками ее сладкими похрустеть.
   ОГНИ ПЕТЕРБУРГА
   Уж на что Ленин хитрый и умный был, а все-таки однажды захомутали его и в Сибирь законопатили, в ссылку. Прибыл он в Шушенское и за голову схватился: куда попал? А в Шушенском в то время ни кабака, ни бардака не было, одна Надя, круглая дура, со всех сторон. Скукота. Да что там скукота - тоска зеленая.
   Решил он тогда в бега податься. Душа праздника запросила. Стал среди ссыльных напарника себе подыскивать. Вдвоем-то всегда ноги делать сподручней и веселей. Спрашивает одного:
   - Ты, товарищ, по какой части мотаешь, по политической?
   А тот сконфузился.
   - Да нет, я, друг, того, больше по уголовной...
   - Ах ты, какая незадача! - вздохнул Ленин, да делать нечего, хоть с чертом, а бежать надо, сильно ему хочется огни Петербурга увидеть. Взыграла душа, просит праздника.
   Ладно, подговорил он уголовного, пошли они в побег... День бегут, другой, оглянутся - погони вроде нет. Хорошо. А Наде он сказал, что на охоту пошел, лису ей на воротник подстрелить. А она пофорсить сильно любила, заядлая модница была. Пусть подождет, думает Ленин, обещанного три года ждут. Сам радуется: обманул-таки кралю.
   Ленин первым бежит - шпарит будь здоров, да он всегда на ногу легкий был. Но и уголовный товарищ - не промах, тоже шустро бежит, за Лениным держится. А тайга им как мать родная, - не выдаст. Уже и Минусинск промахнули, и Абакан, держат курс строго на Петербург. Хорошо им вдвоем бежать, сподручно и весело.
   Вот только одна беда: все сухари, которые у них про запас были, подъели, и крошки не осталось. А к людям выходить побаиваются, Ленина-то могут сразу узнать, очень уж у него внешность приметная. Враз захомутают и обратно законопатят. Прощай тогда, огни Петербурга. А есть обоим ужасно хочется. Тут уголовный товарищ не выдерживает, обращается к Ленину:
   - Ну, - говорит, - Ильич, - а они уже за это время крепко сдружились, - кто у нас за теленка будет?
   - Как это? - поинтересовался Ленин.
   Тот ему подробно и объяснил, что это когда один товарищ другому в голодное время на пропитание идет. Сам ладони потирает, напевает Ленину на ухо: "А за поясом нож горячо-о-о наточе-е-н".
   Не понравилось все это дело Ленину, не привык он таким образом столоваться, просит уголовного, чтоб еще денек потерпеть: утро вечера мудренее, авось, все само устроится... Ладно, хоть голод и не тетка, согласился уголовный еще денек потерпеть. А Ленину страшно стало, он-то кровавых дел всегда боялся, мухи обидеть не мог, уж и не рад, что с уголовным связался.
   Отложили они насущный вопрос на завтра, дальше побежали... Не много времени и прошло - выскочили скоро на берег реки, на чистое пространство. Тайга за спиной осталась.
   - Жильем пахнет, - повел носом Ленин.
   - Едой, - поддакивает уголовный.
   А солнце жарит, пекло, как в Африке, - в тайгу-то они летом ушли, в июле, а зимой какой дурак бегает? Разделись они до трусов, вроде как спортсмены. На тот случай, если кто чужой встретится.
   Глядят, баба в реку забралась, белье полощет. Подол подоткнула, а вся пригожая задница на виду. У Ленина сразу в глазах потемнело. Ах, думает, скорее бы до Петербурга добраться.
   Подошли они к бабе, Ленин обратился вежливо:
   - Ты, сударушка, из каких будешь, из бедных или из богатых? - он-то больше любил с простыми людьми общаться, с народом, он с ними сразу общий язык находил.
   - А я, сударики, не из тех, не из других, - баба отвечает. - Я вольная казачка, сама себе хозяйка, куда хочу - туда верчу. Потому, что если под кем служить - подол заворотить.
   - Верно, - согласился Ленин. - Им только покажи слабину, они сразу навалятся скопом, всю кровь высосут, кровопийцы. А мы, баба, - простые немецкие инженеры, Карл и Фридрих, золотую жилу тут у вас искали и от экспедиции отбились.
   - Ну и как, нашли?
   - А как же! Вы в Сибири сплошь и рядом на золоте сидите да сами того не ведаете. Вот, - и червонец ей золотой показывает.
   А у него на груди всегда заветный мешочек с червонцами висел. Кожаный, надежный. На всякий коварный случай. Ленин, он всегда запасливый был и без денег шагу ступить не мог.
   - И много у нас этого добра? - у бабы сразу глаза загорелись. Золото она очень уважала, особенно если сразу в червонцах.
   - Золотишка навалом, хоть лопатой греби...
   Так, слово за слово, разговорились они душевно, быстро Ленин с ней общий язык нашел, повела она их к себе, дома у нее сытные щи с мясом оказались, не остыли еще.
   Обрадовался Ленин с товарищем, что все так ловко устроилось. Наелись они в гостях у бабы сытных щей с мясом, а потом еще каши с гусятиной. Так наелись, что пальцем пошевелить не могут. Стала баба их на кровать укладывать, отдохнуть после трудов праведных.
   Сел Ленин на перину, только хотел на бок завалиться, вдруг - что такое! - лезет из-под кровати бугай, полицейская морда: с усами, с громадным револьвером, с шашкою и в папахе с кокардой.
   - Руки вверх! - кричит.
   А они уже здесь на Ленина ориентировку получили: дескать, бежал из мест заключения особо опасный преступник, семерых зарезал, восьмого не успел. Да еще теленка с собой прихватил. Вот они и поставили на их пути бабу с приманкой, чтоб хитрого Ленина заманить. Он на это дело сильно падкий.
   - Э-э-э-х, законопатят теперь на всю катушку! Прощай, огни Петербурга! - заплакал и зарыдал Ленин. - Не хочу к Наде, хочу в Петербург, чтоб народу свободу дать!
   Да где там! Арестовал их бугай, полицейская морда, спеленал, как младенцев, и назад, в Шушенское повез. Оказалось, что у них там в доме отдыха путевки еще не закончились.
   А гостеприимная баба ленинское золотишко ровно поделила с полицейской мордой - каждому по труду, свою долю под половицу прибрала, а заветный ленинский мешочек в красном углу повесила, чтоб было потом что внукам и правнукам рассказать. Что случались и у нее в жизни встречи нежданные-негаданные, посещала и ее нечаянная радость - сам Ленин в гости заходил. Ни к кому другому не зашел, а к ней зашел, уважил сударку.
   РОДИНА И ЧУЖБИНА
   Ленин путешествовать любил. Уже и Щвейцарию, и Германию, и Финляндию вдоль и поперек изъездил, надоело ему. Решил он тогда родину познавать, потому что свою родину он любил и уважал.
   Приехал он в Шушенское. С ним Надя была. Остановились они в двухэтажном особнячке отдохнуть с устатку, потом пошли с Шушенским знакомиться. Первым делом решили в местный музей завернуть. Подошли к музею, а перед ним каменный истукан стоит, руку в приветствии поднял... Внизу надпись "Ленин".
   "Чудно, - думает Ленин, - мне, что ли, памятник?" Толкает Надю в бок.
   - Слышь, тетка, я еще никаких подвигов не совершил, а мне уже памятник отгрохали.
   Надя пригляделась и прыснула.
   - Ой, чума тебя забери, ведь тебе, точно!
   Зашли они смело в музей, как к себе домой, раз он имени Ленина, чего им бояться? Глядят, под стеклом ботинки стоптанные стоят. "Тоже мои, что ли, ботинки? - ломает Ленин голову, ничего понять не может. - Я их еще купить и сносить не успел, а они уже стоят? Чудно, право..."
   Тут к ним бодрая старушка выкатилась, - смотритель.
   - О-ля-ля, - говорит, - за столько годков первые посетители! Значит, праздник у нас. Надо директору брякнуть. - И полетела к директору, от радости ног под собой не чуя.
   Скоро и взволнованный директор прибежал, сам - душа нараспашку, а глаза - хитрые. Уж на что у Ленина глаза хитрые, а у этого - еще хитрее. Стал он им руки жать, обнимать сердечно и приговаривать:
   - Надо же, удружили, дружки приехали! Вот так праздник у нас! Всем праздникам праздник! - а потом к себе в кабинет повел, отметить это радостное событие - приезд дорогих гостей.
   Запер дверь на ключ, хитро подмигнул и из сейфа чайник с самогоном тащит... Сам улыбается, цветет, как майская роза, и старушка-смотритель улыбается, она тоже праздники отмечать сильно любила.
   А Ленин вдруг заупрямился.
   - Да я непьющий...
   Тогда Надя турнула его под ребро, шепчет на ухо, чтоб другие не слышали:
   - Ты что, варан, отказываешься? Тебя, как доброго, в гости пригласили, а ты ваньку валяешь!
   А Ленин-то на самом деле выпить не дурак был, никогда без пива и водки за стол не садился.
   - А шустовского нет ли коньяку? - спрашивает.
   - Да откуда же взяться шустовскому? - удивился директор. - Мы в какой дыре-то сидим... - и по секрету добавил: - Потом... у нас же тут поголовно сухой закон, чтоб зарю счастья не проспать... Только своим варевом и перебиваемся.
   - А не отрава, - все упрямится Ленин.
   - Да какая отрава? Всю жизнь пьем - только здоровеем! - ударил себя кулаком в грудь директор.
   - Точно, - подтвердила старушки, - одно сплошное здоровье.
   Ладно, раз так, выпили за приезд, за праздник, за Ленина... И Ленин примерился, выпил граненый стаканчик, крякнул:
   - Ничего, хорош первачок... Век бы такой пить - не перепить, - сладко ему показалось.
   Скopo они расчувствовались, обнялись, словно все из одного детдома, и запели "Не была б я прачкой, я бы не стирала...", а на десерт еще "Любо, братцы, любо" спели.
   Тут директор еще пригубил из чайника и говорит:
   - А чтобы нам с другом Лениным в картишки не перекинуться? Один или два разка...
   - На интерес, что ли? - зевнул Ленин. Он на интерес никогда не играл, считал, что это позорное занятие.
   - Зачем же на интерес, на интерес играть - глупостями заниматься, поддержал его директор.
   - Так у нас денег нет! Мы в дороге потратились! - испугался Ленин: вдруг да он проиграет. Он всегда только выигрывать любил.
   - А-а, что деньги? Деньги - бумага. Можно и на вещички, вон хоть на ботинки, - улыбнулся директор, ему сильно Лениновы ботинки понравились, он на них глаз положил.
   - Так я только в дурачки и умею играть! - все упирается Ленин, делает вид, что он игрок никакой.
   - Можно и в дурачки, нам-то один черт, лишь бы картами по столу пошлепать!
   Уломал-таки его директор сыграть пару раз в дурачки, сильно ему хочется Лениновыми ботинками разжиться. Эх, думает, хорошо бы их, как экспонат, в музей прибрать, сразу бы посетителей прибавилось.
   Сыграли они разок - Ленин сразу без ботинок остался. Разозлился не на шутку, а тут еще Надя над ним подтрунивает:
   - Ну-ну, в лаптях теперь в Петербург поедешь, интеллигент!
   Стали другой раз играть. Тут Ленин заметил, что хитрая старушка-то, смотритель, в карты к нему подгладывает и директору подсказывает.
   - Ты что это, Арина Родионовна, - возмутился он, - в мои карты подглядываешь и ему подсказываешь!
   - А чего? Я ничего! - сразу отскочила старушка - руки в боки - и стоит, как ни в чем не бывало.
   А Надя смеется, подтрунивает:
   - Карты ближе к орденам, к орденам! А у нас, генералов, орденами вся грудь увешана!
   Ленин еще больше разозлился и так разыгрался, что скоро без штанов остался. Сидит в одних трусах, ерзает.
   - Хватит, - говорит, - играть, ну эти дурачки к черту!
   Сильно он на всех обиделся и на Шушенское тоже. Ну, его, это Шушенское, нехорошее это место, зловредное, надо бежать отсюда! А как бежать-то в одних трусах? Далеко не убежишь.
   Хорошо, на Наде шесть юбок было надето. А она всегда на себя весь запас одежды надевала на всякий пожарный случай. Мало ли что может произойти? И приговаривала: все свое ношу с собой.
   Дала она Ленину юбку и платок. Приоделся он, знатно получилось, не сразу и узнаешь. Стал на прачку похож, только с бородой.
   А Арина Родионовна глядит на него и ухохатывается, и директор улыбается, рад, что ленинскими вещами разжился, теперь будет что в музее выставить.
   Плюнул Ленин с досады и поехал с Надей обратно в Петербург. А директор с Ариной Родионовной им вслед помахали: еще к нам в Шушенское в гости приезжайте, милости просим! А Ленин исподтишка им кулаком погрозил: не нужно мне ваше Шушенское, век бы его не видеть, без штанов остался!
   Добрались они кое-как до Петербурга. Идут по вокзалу, Ленин в юбке и в платке, голову нагнул, чтоб не узнавали... А беспризорные дети сразу узнали его и давай горланить:
   - Глядите, Ленин в юбке пошел! - Следом бегут, тычут в спину... Насилу они от них отвязались. Влезли кое-как в трамвай, протолкались локтями, народу-то полно. Тут Ленину говорят:
   - Папаша, ты бы поаккуратней!
   - А я аккуратно, - отвечает Ленин. "Какой же я папаша, - думает, когда я за бабу должен сойти?" И сразу заозирался: нет ли полицейских? Хорошо, что в этом трамвае полицейских не оказалось, они как раз в другой залезли, билеты проверять, так их и пронесло...
   "Нет, - решил Ленин, - на родине - хорошо, а на проклятой чужбине лучше!" Развернулись они с Надей и за границу поехали, в Италию, на остров Капри, вспомнили, что еще в Италии-то, оказывается, не были! А на Капри у них знакомый мужик жил, дачку снимал.
   Приехали они на Капри. А на Капри хорошо - солнце, море, песок, воздух! Чего еще желать человеку? Ленин обрадовался, сразу скинул с себя юбку и платок, и опять из бабы в человека превратился, стал по пляжу расхаживать, гимнастику делать и в песке ковырять. За границей-то можно и в трусах спокойно ходить, никто ничего плохого не подумает, им всем все равно.
   А мужик, к которому они приехали, очень хорошим был человеком, только часто плакал, слезливый оказался. Чуть что - слышно из окна - опять заплакал, прошибло его на слезу! Плачет, ревмя ревет, весь слезами заливается...
   - Что такое? - прибегут они, спросят у прислуги.
   - Да еще один рассказ написал, сильно хороший получился, вот он и опять расчувствовался, рыдает, все подушки обрыдал.
   Ну, все вместе они успокоят его кое-как... Тот глаза вытрет, ладно, говорит, не буду больше плакать, я лучше винца выпью. Выпьет винца, и уже через некоторое время - слышно хорошо-о - опять смеется как ни в чем не бывало, ухохатывается.
   А Ленин тоже пописывать стал в тетрадку. Свои приключения по странам и весям. И о Шушенском главку написал. Надя, видя, что он наконец серьезным делом занялся, сразу остепенилась и подтрунивать над ним перестала, стала ему помогать. Он пишет, а она гладит его по голове, шепчет ласково:
   - Вот молодец, за ум взялся! Как напишешь томов девяносто, тогда и хватит! Баста! Мы тоже не хуже Толстых можем!
   И еще пришептывала на ухо:
   - Пиши, перо, кидай, лопата, во всем - богатство виновато.
   Ленин-то все больше о грустном писал, людскую нужду описывал. А если у него получалось слишком грустно написать, тогда они уходили подальше, где их никто не видит, перечитывали вслух и плакали оба. Надя доставала платок и глаза ему вытирала.
   Ленин на самом деле очень чувствительный был, сильно за всех переживал. Только своих слез никому не показывал, чтоб никто не знал, что у него глаза на мокром месте. А если кто увидит его с красными глазами, пусть лучше думают, что он лишнего выпивает. А Надя считала: пусть что хотят думают, нам все равно, мы-то правду знаем.
   Действительно, никто никогда не видел, что Ленин хоть слезинку проронил. Некоторые даже считали, что у него вместо сердца - камень. И даже спрашивали: "Ленин, у тебя хоть сердце-то есть?" А он только улыбался в ответ да головой качал, от недоумения...
   А на самом деле сердце у Ленина - живое и громадное было. Всех оно приютило и обогрело - и нищих, и калек, и горем прибитых. Все в нем - и правные, и бесправные приют нашли. А кто не нашел у него приюта - уж извините, значит, на другую свадьбу попал... У Ленина на свадьбе - мослы с хрящами, а на другой - прыщи с клещами!
   КАК БАБЫ ЛЕНИНА СПАСЛИ
   Как-то раз за Лениным полиция увязалась. Вот-вот поймает, и деваться ему некуда. Шмыг тогда он в баню, в женское отделение... Ходит там среди баб, шайкой от полиции прикрывается. А бабам-то все равно, они на него никакого внимания не обращают, подумаешь, голый мужик ходит, пусть хоть и сам Ленин. И он почти спасся, да тут Новодворская его выдала, враг всех большевиков. Она тоже помыться пришла, считала, что чистота - залог здоровья. Узнала она его и давай трезвонить:
   - Тут он, Ленин! Хватайте его, хлопцы!
   Ну, все, хана, думает Ленин, повяжут сейчас как сявку, пропадай теперь революция. Некуда ему деваться, - гибель со всех сторон!
   Спасибо бабам, которые мылись, они полицию никогда не жаловали, а особенно полицию нравов не любили. А уж Новодворскую так вообще терпеть не могли за склочность и лицемерие.
   Увидели они такое дело, давай Ленина спасать. Враз закидали Новодворской мылом глаза, а Ленина одна шустрая бабенка взяла да между ног у себя спрятала. А Ленин-то большим ростом не очень отличался и почти весь там у нее славно спрятался, одна только бородка и усы наружу торчат, кучерявятся... Тут и полиция ворвалась, стала рыскать.
   Рыщет, свищет в свистки, шайки переворачивает, улюлюкает... А баба-то, которая Ленина приютила, знай, только песни поет-распевает да Ленинову бородку и усы намыливает, вроде как сама моется... Все полиция проглядела, во все дырки и щели заглянула, а Ленина найти не смогла. Так ни с чем и ушла. А Новодворской за вранье еще и по шеям надавала и в глаза наплевала.
   Так Ленин и спасся. А то бы кто тогда революцию совершил? Все бабам спасибо. Без них каши не сваришь.
   ПОМИДОРЫ
   Однажды Ленин в Финляндии застрял. Надо домой, в Россию ехать, революцию делать, а денег нет, весь поиздержался в дороге. Обратился он тогда к финским рабочим:
   - Товарищи, надо в Россию ехать, революцию делать, а денег нет, весь поистратился. Помогите, кто чем может! А не то гибель всему прогрессивному человечеству.
   А рабочие и рады бы помочь, да нечем, сами последние ремни без соли доедают. Они, чухонцы, тогда бедно жили, в беспросветной нужде сидели. А Ленин не отступает, напирает на них, бьет на пролетарскую сознательность.
   Решили они тогда посылкой его отправить, так дешевле. Наскребли кое-как денег на посылку, затолкали его в фанерный ящик - Ленин-то не особенно крупный был - и помидорами обложили, чтоб на таможне не дознались. А помидоры у них и тогда уже хорошо росли, и бананы тоже. Так и отправили Ленина.
   Едет Ленин в Россию, от нечего делать с помидорами играет. Хорошо ему в посылке и главное - не накладно. Проскочил он таможню, приехал в Петербург, на почтамт.
   Пришел за посылкой товарищ в кепке, весь из себя серьезный, на носу пенсне. Подхватил посылку, а она - тяжелая, как мешок с картошкой! Обрадовался он: ага, подкинули финские товарищи добра на халяву, сервелата, наверное, и других харчей. Теперь будем сыты, а значит, голодными не останемся. И помчался домой, что есть духу...
   Прибежал, а дома таких, как он - много, все тоже в кепках, в пенсне, ну, рабочие, одним словом. Уже за столом сидят, салфетки разложили, в руках ножи с вилками, ждут. Ну, думают, наедимся сейчас от пуза, а товарищам чухонцам - большое спасибо!
   Открыли они посылку, а оттуда Ленин как выскочит! Весь в помидорах, едва его узнали. Увидел он застолье, ножи и вилки в руках у рабочих и давай на них кричать:
   - Вы что, черти, совсем страх потеряли, меня съесть решили?! Нет бы о чем умном подумать, как революцию сделать, а они мечтают только о том, как брюхо набить.
   Стушевались маленько рабочие. Действительно, без Ленина слегка расслабились, одна только думка в голове: как бы выпить и закусить. Но Ленин быстро порядок навел. Наставил их на путь истинный.
   Вытащил из-за пазухи газетки "Искра" и давай им мозги прочищать. Быстро прочистил. А самым надежным рабочим по газетке дал.
   Те побежали, подложили их куда надо, а все больше под углы зданий, где нехорошие люди сидят, с жиру бесятся, подложили и подожгли, чтоб из искры возгорелось пламя. А как возгорелось пламя, начался большой пожар... Загудел океан народного гнева - и сразу революция произошла. И наступила хорошая жизнь для хороших людей. А хороших людей немало было. А плохих почти не осталось.
   А Ленин после путешествия в посылке сильно к помидорам привязался. Полюбил их, как яйца. Хоть в салате со сметаной, хоть по-простому, в соленом виде. Он и с Надей из-за этого подружился. Она тоже к помидорам неравнодушна была. Как увидит их, так аж трясется вся.
   Они дома теплицу развели. Надя в земле любила покопаться, не чуралась ее, не боялась руки замарать. Так у них такие хорошие помидоры вырастали, ни у кого таких не было. Хоть на выставку вези. Ленин на них наглядеться не мог.
   Придут они вечером из теплицы, принесут корзинку с помидорами, Ленин радуется. И Надя тоже. Ох, и хорошие помидоры уродились, знатные! Сядут они на пол, и давай помидорами играть, катать их друг к другу, Ленин - к Наде, Надя - к Ленину, кто кому ловчее гол закатит. Любимая игра у них стала "помидоры". Кому шахматы подавай, кому домино, а им лишь бы в "помидоры" поиграть.
   Как наиграются вволю, так ужинать сядут. Опять же с помидорами. А всю сахарную мякоть Ленин Наде отдавал, он добрый был. Но и ему тоже оставалось. Он с помидор гладкий стал, а лицо красное, как из бани.
   С тех пор Ленина и прозвали Синьор-Помидор. Как поедет он утром на работу на броневике, - он только на нем ездил, а то вдруг еще кто из нехороших людей остался, - так обязательно скажет Наде на прощание:
   - Ты только, дорогая, веди себя пристойно.
   - Ага, - скажет Надя загадочно. Она вообще очень загадочная была. Никто из знакомых ее разгадать не мог, только Ленин один.
   Поцелует ее Ленин в щеку и поедет спокойно на работу, потом в ресторан, обедать. А рабочие как увидят броневик с Лениным, так сразу дорогу уступают, они его сильно уважали, и скажут:
   - Во-во, глядите, опять Синьор-Помидор на работу поехал! Теперь дело пойдет, совсем хорошо заживем! - очень они довольны, что Ленин с ними заодно, с рабочими.
   И Ленин доволен. Глядит на них из щели броневика, весело щурится, рад, что у рабочих наконец жизнь наладилась. И еще рукой им помашет. Только руку за броней не всем видно. Только шибко глазастым.
   ЛЕНИН И ДЕТИ
   Ленин детей сильно любил. А своих детей у них с Надей не было. Уж и в церковь они ходили, и свечки ставили, а толку никакого. А ему очень хочется с детьми повозиться, чтоб настоящих людей из них воспитать. А сирот в ту пору вокруг навалом было и детдомов, и всяких республик шкид.
   Говорит он как-то Наде:
   - Может, дорогая, возьмем кого-нибудь на воспитание, а то и целый детдом, и воспитаем из них настоящих людей?
   - Ну, возьмешь, а чем ты эту ораву кормить будешь, они же прожорливые, как саранча? - отвечает Надя.