Бэлоу Мэри. Немного опасный

   Быть может, Кристине удалось бы получше разглядеть обстановку, если бы не длинная вереница людей, протянувшаяся от дубового стола до входной двери. Она с ужасом осознала, что все ждут ее, поскольку Мелани с Берти уже двигались по направлению к лестнице.
   Через пару секунд глаза Кристины привыкли к полумраку холла, и она увидела, что в конце линии стоит сам герцог Бьюкасл. Он как раз сделал шаг вперед, чтобы поприветствовать новую гостью, сохраняя при этом непроницаемое выражение лица — хотя другого выражения на нем никогда и не бывало.
   — Прошу меня простить, — проговорила Кристина громким, слегка задыхающимся голосом. — Памелу укачало, а Филипп издевался над Полин… Я оставила Памелу на попечение няни, упросила Филиппа хотя бы на пять минут превратиться в джентльмена и постаралась успокоить Полин. Но бедняжка так устала и переволновалась, что не захотела расставаться со мной, поэтому… — она внезапно сбилась, — поэтому я здесь.
   Полин теснее прижалась к Кристине, повернула головку, чтобы взглянуть на герцога, и окончательно сбила шляпку с головы своей спасительницы.
   — Добро пожаловать в Линдсей-Холл, миссис Деррик, — без тени раздражения произнес герцог Бьюкасл, и на мгновение ей показалось, что светлые серебристые глаза загорелись любопытством. — Позвольте представить вам мою семью.
   С этими словами он повернулся к даме, стоявшей в самом начале линии. В надменной пожилой леди Кристина сразу узнала одну из самых известных светских львиц, которой, правда, так и не была никогда представлена лично.
   — Маркиза Рочестер, моя тетушка, — проговорил герцог, — а это маркиз.
   Кристина сделала лучший реверанс, на который была способна с трехлетним ребенком на руках. Маркиза окинула Кристину взглядом с ног до головы, дав ей понять, что ее личность не представляет никакого интереса. Маркиз, который был вполовину меньше супруги, поклонился и пробормотал что-то нечленораздельное.
   — Лорд и леди Эйдан Бедвин, — продолжал герцог, указывая на мрачного темноволосого джентльмена военной выправки, который был очень похож на брата, разве только пошире в плечах, и на хорошенькую молодую женщину с каштановыми волосами, которая одарила Кристину улыбкой, в то время как ее супруг вежливо поклонился.
   — Миссис Деррик, — сказала леди Бедвин, — малышка вот-вот уснет.
   — Лорд и леди Рэнналф Бедвин, — раздался голос герцога.
   Лорд Рэнналф Бедвин совсем не походил на своих братьев, за исключением разве что некоторых фамильных черт, особенно формы носа. Он производил впечатление великана с густыми волнистыми светлыми волосами, отпущенными почти до плеч. При взгляде на него Кристина подумала о шотландских воинах. Его жена отличалась волнующей женственной красотой, ее огненного цвета локоны невольно притягивали внимание.
   — Миссис Деррик, — проговорил лорд Рэнналф, блестя глазами, — леди Ринейбл думала, что вы сбежали.
   — О нет, — рассмеялась Кристина, — просто няня не пережила бы сегодняшний день, не приди я ей на помощь. Два дня в одной карете с тремя детьми — испытание не для слабонервных.
   — Маркиз и маркиза Холлмер, — объявил герцог Бьюкасл.
   Сразу стало ясно, что к семейству Бедвин принадлежит именно маркиза. Это была небольшого роста молодая женщина, очень напоминавшая своего брата, лорда Рэнналфа. Ее также отличали фамильный нос и фамильная надменность.
   — Миссис Деррик, — поздоровалась она, церемонно склонив голову, а ее муж, высокий светловолосый бог, поклонился и с улыбкой поинтересовался, как прошла поездка.
   — Спасибо, милорд, хорошо, — ответила Кристина.
   — Лорд и леди Аллен Бедвин.
   Кристина сразу поняла, что лорд Аллен считался самым красивым из братьев. Стройный и темноволосый, с правильными чертами лица, которые не портил даже фамильный нос, и прищуренными то ли в насмешку, то ли из чистого наслаждения жизнью глазами. Это были глаза повесы. Элегантно поклонившись, он справился о самочувствии Кристины. Леди Аллен также была очень хороша — настоящая принцесса Златовласка.
   — Мой дядюшка, кажется, знал вашего покойного мужа, миссис Деррик, — сказала она. — Позже, когда вы отнесете бедную малышку в детскую и устроитесь сами, я представлю его вам.
   — Граф и графиня Росторн. — Герцог указал на последнюю пару в линии.
   — Счастлив познакомиться с вами, мадам, — проговорил граф с едва заметным французским акцентом, вежливо кланяясь Кристине.
   — Миссис Деррик, — произнесла графиня, — как мило с вашей стороны позаботиться об этой малышке, которая в самом деле выглядит очень усталой. — Она ласково провела по щечке Полин кончиками пальцев и улыбнулась, когда девочка взглянула на нее.
   Если лорда Аллен можно было по праву назвать самым красивым из братьев, то юная графиня Росторн унаследовала красоту по женской линии. Темноволосая и по-девичьи стройная, она была великолепна.
   Герцог Бьюкасл подал незаметный знак — быть может, изогнул бровь — ив зале появилась служанка, молча остановившись в нескольких футах от гостьи.
   — Вас проводят в детскую, а потом в вашу комнату, — объявил герцог, — а через полчаса за вами придет кто-нибудь из слуг, чтобы проводить в гостиную на чай.
   — Благодарю. — Кристина повернулась к нему.
   — Когда Вулф говорит полчаса, — усмехнулся лорд Аллен, — он подразумевает тридцать минут.
   Герцог выглядел неприступно и невозмутимо. Неужели этот человек несколько дней назад настаивал на ее приезде? Неужели это он пригласил всю семью Оскара только для того, чтобы она тоже приехала? Сейчас его глаза не выражали ничего, кроме холодной учтивости.
   Боже, как она ненавидела себя! Честно говоря, Кристина не могла дождаться этой встречи. Неужели она стремилась обречь себя на мучения? Увидев его особняк и этот великолепный холл, познакомившись с его в высшей степени аристократическим семейством, увидев его в привычном окружении, Кристина остро осознала, что, если бы даже они с герцогом идеально подходили друг другу — чего не наблюдалось ни в малейшей степени, — они никогда не смогли бы жить вместе.
   Тем более мысль о том, что она могла бы стать герцогиней Бьюкасл, звучала просто нелепо.
   Кристина молча направилась к лестнице следом за служанкой. Неожиданно она почувствовала себя очень несчастной. Она представляла, как приедет в Линдсей-Холл в новом платье, исполненная достоинства и изящества утонченной леди, поприветствует герцога Бьюкасла вместе с Мелани и Берти, затем отстраненно улыбнется ему, держа ситуацию под контролем…
   А вместо этого…
   А вместо этого она успела вспотеть и раскраснеться, бегая между каретой Берти и входными дверями особняка. Шляпка сбилась, с левой стороны поля были на несколько дюймов ниже, чем с правой. Кроме того, поднимаясь по лестнице, Кристина обнаружила, что плащ ее задрался, а вместе с ним и платье, так что при ходьбе показывалась большая часть лодыжки, к счастью, закрытая новыми полуботинками.
   Потом, войдя в дом, она в первую же секунду заговорила его хозяина…
   В самом деле, заговорила. Причем это было так громко, что все собравшиеся могли слышать каждое слово. А потом она познакомилась со всеми его братьями, сестрами, их супругами и с невозможно высокомерной маркизой Рочестер, стоя перед ними в сбившейся шляпке, задравшемся плаще, с алыми щеками и с чужим ребенком на руках.
   При этом воспоминании слезы навернулись на глаза Кристине. Ей удалось сделать все для того, чтобы раз и навсегда доказать герцогу Бьюкаслу, насколько она ему не подходит.
   От этой мысли ей еще сильнее захотелось плакать.

Глава 15

   Во время чаепития Вулфрик изо всех сил старался не обращать внимания на Кристину Деррик. Он позаботился даже о том, чтобы за ужином молодая женщина оказалась на противоположном конце длинного стола между Алленом и Джошуа, тогда как справа от него расположилась леди Моубери, а слева — леди Элрик, потому что не хотел, чтобы кто-нибудь из членов его семьи догадался, что эта женщина — почетная гостья.
   Кристина, по своему обыкновению, была одета в простое вечернее платье бледно-зеленого оттенка с завышенной талией, короткими рукавами, скромным вырезом, украшенное по подолу лентой оборок. На ней не было драгоценностей, и волосы она уложила в строгую прическу. Этот неброский наряд очень шел ей, но даже влюбленный герцог понимал, насколько она уступает его сестрам, снохам и всем остальным присутствующим дамам. Тем не менее с того конца стола то и дело доносились взрывы смеха, особенно после того, как в разговор вступили Аллен с Джошуа. Вулфрик мог только догадываться о содержании их остроумной беседы, потому что не слышал ни слова.
   Когда после ужина джентльмены присоединились к дамам в гостиной, миссис Деррик находилась в компании Евы, Рейчел и миссис Притчард. На секунду глаза Кристины и герцога встретились, и Вулфрик не удивился, увидев в них искорки смеха. Казалось, она хотела сказать ему, что ее попытка остаться незамеченной и со стороны понаблюдать за происходящим снова не удалась.
   Вулфрик не удержал ее взгляда, обратив свое внимание на других гостей, и не успел он оглянуться, как непостижимым образом оказался вовлечен в наискучнейшее занятие — перелистывание нот для мисс Хатчинсон, которая играла на фортепиано искусно, но как-то нервно. Когда она закончила и выслушала положенные комплименты, герцог отошел и принял чашку чая из рук Джудит, которая взяла на себя роль хозяйки. Затем тетушка вызвала его на разговор, в котором также принимала участие мисс Хатчинсон, причем маркиза через пару минут притворилась, что ее зовет супруг, и удалилась, покачивая перьями в волосах.
   Вулфрик заметил, что маркиз играл в карты с Уэстоном, леди Моубери и миссис Притчард и вряд ли вообще помнил о жене.
   Мисс Хатчинсон, которая с самого начала демонстрировала признаки беспокойства, теперь, когда внимание герцога сосредоточилось исключительно на ней, была на грани обморока. К ним с улыбкой приблизилась Морган, но не успела мисс Хатчинсон обратить на нее взгляд тонущего, которому бросили спасительную веревку, как подоспела тетушка Рочестер и под каким-то нелепым предлогом увела Морган.
   Это становилось невыносимо. Прошло уже более десяти лет с тех пор, как тетушка в последний раз играла роль сводни.
   — Мисс Хатчинсон, — проговорил герцог, — похоже, молодые люди собрались у фортепиано. Не желаете ли присоединиться к ним?
   — Да, ваша светлость, с удовольствием, — поспешно отозвалась девушка.
   Вулфрик подумал, что его тетка, должно быть, выжила из ума, раз решила, что между ним и этой девочкой возможен союз; но если маркиза решила что-нибудь, ее трудно переубедить. Так что, если он не хотел через пять минут снова оказаться наедине с мисс Хатчинсон, ему следовало самому позаботиться о своем спасении и подыскать что-нибудь получше.
   Герцог прошел в тот уголок гостиной, где сидела миссис Деррик, которую на минуту оставили одну. Остановившись и посмотрев на нее сверху вниз, он в который раз поразился тому, что она в самом деле приехала к нему в Линдсей-Холл. В течение нескольких неприятных минут, когда барон и баронесса Ринейбл вошли в дом одни, он думал, что она изменила решение и не поехала. А потом, когда Кристина наконец показалась в холле, раскрасневшаяся и запыхавшаяся, в сбившейся на сторону шляпке и задравшемся плаще, прижимая к груди малышку, и сразу же начала говорить, Вулфрик в который раз подумал, что эта женщина не умеет себя вести. Но в то же время его посетила любопытная мысль, что если в такой серый день на небе случайно появилось солнце, то это Кристина Деррик принесла его с собой в дом.
   Он не ожидал, что когда-нибудь влюбится, и уж, конечно, предположить не мог, что его выбор падет на столь недостойную особу. Поэтому он оказался совершенно не готов к той буре эмоций, которая разразилась сейчас в его душе.
   — Здравствуйте, миссис Деррик.
   — Здравствуйте, ваша светлость.
   — Надеюсь, вам здесь нравится? Я имею в виду комнату и обслуживание.
   — У меня великолепная комната с волшебным видом из окна. Ваша экономка была со мной исключительно добра. Она настояла на том, чтобы приставить ко мне личную горничную, хотя я пыталась убедить ее, что не нуждаюсь в такого рода услугах.
   Герцог наклонил голову. Экономка выполняла его приказ. Он специально выбрал эту спальню для Кристины Деррик отчасти потому, что ей должны были прийтись по вкусу обои из китайского шелка, ширмы, изящная кровать, покрытая зеленым с золотом покрывалом и гардины такого же оттенка, а отчасти потому, что из окна открывался прекрасный вид на фонтан, окруженный весенними цветами, и длинную подъездную аллею. Ему всегда казалось, что это самый красивый вид на парк. Точно такой же пейзаж открывался и из его окна, хотя эти две комнаты разделяли три двери. А еще он заранее знал, что Кристина, единственная из всех женщин, откажется от услуг горничной. Она привыкла обслуживать себя сама.
   Герцог опустился на стул рядом с Кристиной и расправил полы сюртука.
   — Надеюсь, поездка прошла без затруднений, — проговорил он.
   — Да, спасибо.
   — Ваша матушка и ваша сестра находятся в добром здравии?
   — О да!..
   — А как поживает та ваша сестра, которая замужем за викарием? Как там ваши племянники?
   — У них все хорошо. — На губах Кристины появилась легкая улыбка. — У Чарлза, викария, тоже все отлично.
   Кажется, он начал получать удовольствие от того, что она умела смеяться над ним.
   — Рад это слышать. — Его пальцы сомкнулись вокруг ручки монокля, но когда Кристина проследила взглядом за его рукой, герцог мгновенно осознал, что делает.
   Он не считал себя общительным человеком и старался по возможности избегать светских мероприятий и пустых разговоров. В то же время Вулфрик был джентльменом и без труда мог занять человека беседой, если того требовали правила приличия. Сегодня вечером как раз был такой случай. Он принимал гостей у себя в доме, и все они — даже его братья и сестры — были приглашены только из-за этой женщины, чтобы герцог мог видеть ее и ухаживать за ней.
   Он не в силах был подобрать нужные слова.
   — Я очень удивилась, — проговорила Кристина, — обнаружив в детской столько малышей. Некоторые из них совсем еще крошки.
   — В последние годы мои братья и сестры отличились плодовитостью. — Герцог чуть улыбнулся. — Не волнуйтесь, им не удастся перевернуть дом вверх дном и вас не будут каждый раз вызывать на подмогу. Их место в детской, и няни о них позаботятся.
   Вулфрик решил, что теперь, когда в доме появились новые гости, следует ограничить свободу детей.
   — Конечно, мне нечего бояться, — мягко проговорила Кристина. — Дети все время будут находиться в своей комнате. Как хорошо устроились богатые люди: у них есть детские и няни, которые помогают им забыть, что у них вообще есть дети. Главное — род продолжен.
   — Вы, значит, предпочитаете, чтобы малыши вертелись у гостей под ногами? — притворно удивился герцог. — Вам нравится, когда они влезают в разговор и требуют внимания взрослых?
   — Все обычно происходит как раз наоборот. Это взрослые влезают в разговоры детей и пользуются их вниманием. И все же взрослые и дети могут сосуществовать вместе ко всеобщему удовольствию.
   — Так, значит, взрослые должны залезать на волшебные ковры-самолеты вместе с детьми, махать руками и перелетать через океаны, не замочив ног?
   — Боже мой, — Кристина покраснела, — похоже, вы видели часть того урока… С вашей стороны было нечестно прислониться к забору как раз в том месте, где солнце оказалось у вас за спиной, так что вас невозможно было заметить. Так вы не одобряете мою манеру вести урок? Вы сочли меня распущенной? Разве лучше заставлять детей сидеть на траве стройными рядами, пока учитель пытается доказать им свое физическое и умственное превосходство? Разве лучше скучным голосом втолковывать им о торговле пушниной в Северной Америке, рассказывать о сплавах на каноэ по многочисленным рекам, которые осуществляли путешественники, о животных и растениях, которые они встречали у себя на пути? Или надо было просто продиктовать ребятам список продуктов, которые путешественники взяли с собой, и товаров, которые предполагалось обменять на меха? И тогда на следующий день разве я могла бы винить детей в том, что они не запомнили ни слова из того, что я говорила?
   Многие люди говорят одними губами. Миссис Деррик говорила губами, глазами, лицом, руками, всем телом — и всем, что было внутри ее. Она говорила так же, как жила, — ярко, страстно. Герцог наблюдал за ней с невольным восхищением.
   — На самом деле, миссис Деррик, я был просто очарован, — признался он.
   Он, безусловно, пытался выбить почву у нее из-под ног, и Кристина приготовилась к спору.
   — Несмотря на это, вы по-прежнему убеждены, что дети должны сидеть у себя в комнате?
   — Интересно, как бы они отреагировали, если бы нам вздумалось занять их законное место? Мне кажется, они бы решили, что место взрослых — в гостиной.
   Кристина рассмеялась.
   — Должна признаться, такая мысль не приходила мне в голову. Знаете, Хейзл всегда шикает на детей, Чарлз постоянно переписывает воскресную проповедь, вечно исправляет их грамматические ошибки, критикует их поведение и занятия. Думаю, они были бы счастливы, если бы имели детскую в полном своем распоряжении.
   — Не кажется ли вам, миссис Деррик, что я не такое чудовище, каким вы меня считали?
   — По-моему, нам следует найти компромисс, — продолжала Кристина. — Взрослым предоставить возможность развлекаться без детей, а детям позволять резвиться отдельно от взрослых. Хотя как же мы сможем учиться у детей, если никогда не будем проводить с ними время? Как они смогут учиться у нас?
   — Неужели мы можем чему-то научиться у детей? — удивился герцог.
   — Ну конечно. — Кристина слегка подалась вперед. — Мы можем заново взглянуть на мир их глазами. Дети учат нас радоваться жизни, наслаждаться каждым мгновением, совершать глупости и смеяться. И еще любить.
   — Все, о чем вы только что говорили, миссис Деррик, мне, разумеется, недоступно…
   Кристина выпрямилась на стуле и с сомнением посмотрела на него.
   — Вот уж не знаю, — сказала она.
   — А по-моему, вы уверены, что знаете. — Герцог приподнял монокль. — Во всяком случае, однажды вы сказали мне именно это.
   — Мне не надо было этого говорить, а вам не надо было провоцировать меня.
   — Следовательно, когда я предложил вам стать моей женой, я спровоцировал вас? — мягко осведомился герцог.
   — В своих вечерних молитвах вы должны горячо благодарить Бога за то, что я не сказала «да», ваша светлость.
   — Вот как? — Вулфрик в который раз подивился тому, какой насыщенный голубой цвет имеют ее глаза. Они похожи на море в летний день, и в них легко утонуть!
   — Оглянитесь вокруг, ваша светлость, — Кристина повела рукой, — посмотрите на всех этих женщин.
   Герцог нехотя подчинился. Он даже поднес к глазу монокль и тут же отметил про себя, что Фрея сегодня выглядит восхитительно в свободном платье золотистого оттенка с такими же перьями в волосах и с бриллиантами, украшавшими ее шею, уши, запястья и пальцы. Но даже в этом наряде она не слишком выделялась среди гостей. Все собравшиеся в гостиной дамы были одинаково элегантно и роскошно одеты.
   — И что теперь? — Герцог опустил монокль и повернулся к Кристине.
   — А теперь посмотрите на меня.
   Вулфрик увидел то же, что успел рассмотреть за ужином. На миссис Деррик было новое платье, гораздо более выигрышное, чем те, которые она надевала на празднике в Скофилде. Однако оно выглядело очень просто, тем более что на Кристине совсем не было драгоценностей. Щеки слегка порозовели, большие глаза обрамляли густые темные ресницы. Веснушки куда-то исчезли. Мягкие губы слегка приоткрылись.
   — Уже посмотрел, — мягко проговорил он.
   — Неужели вы не видите разницы?
   — Прекрасно вижу. Ни одна из этих женщин не похожа на вас.
   — О, — она покраснела еще больше, — сегодня вечером вы на редкость галантны, ваша светлость.
   — Прошу прощения, — удивился Вулфрик, — у вас что, заготовлен сценарий, в котором я должен произносить определенные фразы?
   — Я ведь не из вашего круга, — отозвалась Кристина. — Однажды я стала членом этого круга, правда, исключительно на правах жены младшего брата. У нас никогда не было много денег, особенно в последние годы, и Оскар после смерти оставил долги. Эти новые платья, которые я выбирала с оглядкой на цену, достались мне благодаря тому, что Бэзил прислал мне чек, узнав, что я приглашена на свадьбу к Одри. Я спокойно живу в маленькой деревушке, я преподаю в школе. Мой отец был джентльменом по происхождению и уровню образования, но не по роду деятельности. Мой дед был баронетом, а вот отец моей матери — простым врачом. Вы должны благодарить судьбу за то, что я отказала вам. И я тоже должна сказать судьбе спасибо. Лучше умереть, чем выйти замуж за герцога.
   Вулфрик был потрясен ее прямотой.
   — Сильно сказано, миссис Деррик, — невольно вырвалось у него. — Вы считаете, что лучше умереть, чем выйти замуж за человека, который тронул ваше сердце, будь то герцог или трубочист?
   — Но мое сердце не затронуто, — быстро возразила она.
   — Некоторые люди умеют отвечать на вопросы, не выдавая при этом никакой информации.
   — Я не верю в счастливый брак, будь претендентом герцог или трубочист. Поэтому-то я тщательно слежу за тем, чтобы не влюбиться ни в того, ни в другого, ваша светлость. Конечно, выбор будет нелегкий: умереть или выйти замуж за любимого мужчину, герцога или трубочиста. Как вы думаете, если я выберу первого, то смогу считать себя героиней трагедии в шекспировском стиле? К сожалению, если я выберу смерть, то никогда об этом не узнаю: умру и поплыву вниз по течению реки с разметавшимися вокруг головы волосами — хотя, возможно, я постригусь заблаговременно.
   У герцога упало сердце.
   Эта женщина не собиралась выходить за него замуж и, как это уже однажды было во время их прогулки в Гайд-парке, предупреждала, что ни под каким видом не изменит решения. Она бросила ему вызов: с одной стороны, он не мог призвать на помощь титул и богатство, а с другой — не знал, что значит просто ухаживать за любимой женщиной. Но даже если бы и знал, она все равно не поддалась бы его чарам, ибо Вулфрик Бедвин являлся герцогом и очень состоятельным человеком. И все-таки если на одной чаше весов лежит практицизм, а на другой — исполнение мечты, зачем выбирать первое? Почему не второе? Почему бы хоть раз не попробовать жить опасно?
   И неужели это в самом деле он, Вулфрик Бедуин, подумывает о том, чтобы восстать против образа жизни, который вел в течение двадцати лет? Неужели он сам пригласил Кристину Деррик в Линдсей-Холл?
   Вулфрик боялся, что испытывал к этой женщине чувство более глубокое, нежели влюбленность. А еще он очень боялся, как бы она не стала для него необходимой. Он никогда не искал счастья: ему это не казалось важным. И, честно говоря, он никогда особенно не верил в это самое счастье. Или все-таки верил? За последние три года все его братья и сестры обрели свое счастье и прекрасно уживались с ним. На его глазах произошло превращение необузданных, временами холодных, а иногда даже бессердечных Бедвинов в столь же необузданных, но заметно оттаявших, так сказать, прирученных Бедвинов.
   Не отдавая себе в этом отчета, герцог чувствовал себя выброшенным за борт. И очень одиноким.
   Пауза затянулась, и Кристина, очевидно, не собиралась нарушать ее.
   — Надеюсь, миссис Деррик, — наконец проговорил герцог, — что если вам когда-нибудь суждено стать героиней некой истории, то это будет романтическая сказка, а не трагедия. Быть может, где-то далеко живет школьный учитель, который сумеет внушить вам любовь и восхищение. От всей души желаю, чтобы вы были с ним счастливы. А я, в свою очередь, сделаю все, чтобы вам и вашим родственникам понравилось у меня в доме.
   Искорки смеха в глазах Кристины погасли. Она снова подалась вперед:
   — Мне кажется, что вы пытаетесь спрятать свое истинное лицо под непроницаемой маской. Я чем-то вас обидела?
   — Прошу прощения? — Герцог поднес к глазу монокль.
   — Ваши глаза снова стали похожи на льдинки. — Кристина пристально смотрела на него. — Глаза всегда предают скрытого под маской человека, потому что они всегда открыты. Но в вашем случае именно глаза прячут от посторонних ваш внутренний мир. В них невозможно разглядеть ни единого проблеска вашей души.
   Если его глаза в самом деле сделаны изо льда, то они, должно быть, сковали холодом все его существо. Герцог смотрел на Кристину единственным знакомым ему способом — аристократически надменно. Разве он имеет право смотреть на нее по-другому? Разве можно так рисковать…
   — Быть может, миссис Деррик, мне стоит вывернуть перед вами сердце наизнанку, чтобы вам вообще не пришлось более смотреть мне в глаза. Ах да, это невозможно: у меня же нет сердца.